В нашем суетливом и вечно спешащем мире как быстро и незаметно пролетают неделя за неделей. Пять дней работы, выходные, и снова работа, а где-то между – дом, семья, вечер с друзьями и телефонный звонок родителям. А если вспомнить, то ведь согласно легендам за 7 дней Бог создал жизнь. Но никогда бы не поверила, что за ту же самую неделю, он сумеет так перевернуть мою.
День первый.
«Я знаю ты далеко,
Между нами города – города,
Я с тобою навсегда – навсегда
Ты единственная любовь моя!»
Меня всегда раздражала попса, но этим утром и этот текст действовали на меня особенно зловеще, слишком уж все это было актуально и болезненно. Мой Максик, нет, это не кличка собаки, а всего лишь ласковое обращение, мой дорогой и горячо любимый Максим паковал вещи в соседней комнате, а я едва сдерживала слезы. Он уезжал на гастроли. В Питер. На неделю. И сообщил мне об этом только вчера, придя, домой где-то около двух ночи. И хотя, Питер не так далеко, неделя не так уж и долго, а к его «сюрпризам», я привыкла, на душе, тем не менее, было тяжело и как-то очень пакостно. Мы жили вместе только два месяца, при чем дни я проводила в офисе, ночи - он в клубах и пересекались мы крайне редко. Поэтому особенно хотелось сейчас вцепиться в него, заплакав, надавить на жалость, всхлипнув сказать «я так рада за тебя, но буду безумно скучать», потом затащить в постель или на худой конец напоить снотворным, в общем, пойти на все, лишь бы на свой поезд мой благоверный таки опоздал. Я еще не определилась, какую из вышеперечисленных тактик выбрать, когда Макс зашел в гостиную с уже собранной дорожной сумкой, бесценной гитарой и неотразимой улыбкой. Короче говоря, будучи полностью готов стартовать к сердцам малолетних поклонниц и кошелькам их родителей.
- Ты говорил, что поезд в десять вечера, сейчас десять утра. Кто из нас чего-то не понимает?
- Милая, не сердись, это не идет к твоему сегодняшнему наряду, - попытался пошутить Макс.
- Не знаю, был ли это комплимент или оскорбление, но что все-таки с поездом?
- Он вечером, но мы выезжаем от Димки, поэтому сразу закину вещи к нему, а потом мы на студию.
- А домой, с девушкой попрощаться, это в ваших планах значиться? – я уже начинала действительно сердиться и обижаться.
- Калер, ну брось, ты же меня не в армию на два года провожаешь.
- Ну, да, - только и смогла выговорить я два слова, хорошо известных еще с детства. Нервно встала и направилась в спальню.
- Я не понял, ты куда? А поцеловать на прощание?
- Да брось, я ж тебя не в армию провожаю, - я послала ему наигранный воздушный поцелуй и захлопнула за собой дверь.
- Милая, не сердись, я сейчас уже опаздываю, вечером заеду, - донеслось из коридора, и в образовавшейся после тишине, я четко слышала стук своего сердца.
Я упала на кровать, и пыталась понять, что же я сейчас должна чувствовать. То ли убиваться и расстраиваться, ведь он на неделю уезжает так, будто бы просто в магазин за хлебом выходит. То ли радоваться, что обещал быть вечером. А то ли просто принять ситуацию, такой как есть и лишний раз не забивать голову пустыми размышлениями. Я думала, что смогу сделать выбор среди этих вариантов самостоятельно, но почему-то с каждой минутой на душе становилось все более и более грустно помимо моей собственной воли…
Весь день я слонялась по квартире, не могла взяться за работу, как обычно взятую «на дом», не хотелось смотреть телевизор или кому-то звонить, при попытке сделать что-то, как говориться, по хозяйству, вещи падали из рук. Я все думала, приедет он или нет. Думала и ждала. К четырем вечера начала болеть голова, к шести ломило все тело. К семи, обнявшись с огромным плюшевым кроликом, я пожирала взглядом телефон. Не выдержала. Позвонила. Абонент не доступен. Вскочила с кровати и снова на нее упала. Нет, так убиваться из-за мужчины – это просто сумасшествие. Видел бы меня кто сейчас – не поверили бы! Чтобы Калерия Михалковская, гордая, умная, сильная, обаятельная стерва влюбилась по уши в разгильдяя – музыканта, выступающего по мелким ресторанчикам и клубам, позволяющего поклонницам виснуть у него не шее, ночующим дома один раз из десяти, абсолютно не романтичным, грубоватым и прямолинейным! Сущий бред! Даже маме, и той стыдно признаться, не говоря уже об уйме моих завистниц!
Подобные мысли отвлекли, но телефонная трель быстро вернула к прежним переживаниям.
- Да.
- Приветик, Лерочка, - прозвучал слащавый голосок моей лучшей подруги Анюты. Иногда ее наивность, чрезмерная искренность и правильность просто бесили. Например, как сейчас.
- Дорогая, извини, жду звонка, наберу тебе позже, - выпалила я и, получив в ответ грустное «хорошо», положила трубку. Ну а что обижаться, я, например, уже привыкла слушать подобное от Макса, и это еще лучший вариант. И что же я такое говорю? И где, в каком месте, простите, моя гордость?
Какая там гордость? В течение получаса я безостановочно набирала его номер, но слышала только прежнее «абонент недоступен».
К восьми вечера начала угасать последняя надежда. Медленно и очень болезненно. Будто поочередно отказывали все органы – так вместе с надеждой отправлялась в последний путь и моя душа. В девять одинокая слезинка скатилась по щеке, и поставила точку не только в этом вечере, но и в моей жизни. Я поняла, какую ошибку совершила, разрешив себе полюбить. С того момента, как я переехала к нему, что-то изменилось для меня, но осталось прежним для него. Я осознала это слишком поздно, когда уже стало мучительно больно внутри…
В десять я позвонила Аньке. Как же это ужасно, когда человек ноет кому-то о своих проблемах. Но я так давно не позволяла себе подобного… Я изливала душу с азартом и упоением, в этом было что-то больное и ненормальное, но на тот момент, как мне казалось, другая терапия мне бы не помогла. Я закончила ближе к полуночи и даже не дослушала Анины советы. Ощущалась полная безысходность и тупиковость. Хорошо, что завтра на работу, и можно будет хоть чем-то заполнить внезапно образовавшуюся пустоту. Так, на работу… Я устало сползла с постели и дошла до комода. Отыскала любимый ярко-красный лак. Знаете, женщина должна быть красива в любые моменты, а особенно, если грустит. Тогда есть надежда, что найдется и тот, кто ее утешит…
День второй.
- Доброе утро, Калерия.
- Утро добрым не бывает, - парировала я, пролетая мимо ресепшен, где помимо секретаря Аллочки, всегда ошивалась стайка особей мужского пола. Они заглядывались на нее как птенцы в надежде получить хоть зернышко. Она же была глупа настолько, что даже не понимала, чего от нее хотят…
- Лерочка, сияешь как солнце!!! – прозвучало откуда-то из-за столов и стеллажей. Не оборачиваясь, я признала в голосе коммерческого зама. Для этого человека не существовало большего удовольствия, чем злостно «обломать» подчиненным утренний кофе и настойчиво призвать к работе.
- Смотри не ослепни! – бросила я на ходу, и весь зал приутих. Не то чтобы, я брякнула что-то лишнее, да и в общении с замком (так обычно нашего руководителя нижнего звена именовали в курилке) я позволяла себе и много больше, просто чуткие коллеги сделали вывод: я не в духе. И значит, лучше лишний раз сделать крюк, но ни в коем случае не проходить мимо моего стола. Ведь случайно упавший телефон или канцелярский ножик – это вовсе не предел моих возможностей. А еще они получили тему для сплетни дня: Калерия Михалковская – неудачная ночь или что вывело ее из себя. Да, я была яркой фигурой конторы и слухи обо мне шли нарасхват, поэтому, когда я проходила мимо секретаря своего зала, та уже знала все новости и заискивающе улыбалась в призрачной надежде не попасть под горячую руку.
- Доброе утро, Калерия Викторовна.
- Угу, Аллочке привет и пусть, наконец, начнет говорить с клиентами, а не с сотрудниками, говорят, помогает, когда тебя собираются уволить.
Реакция на мои слова в виде удивленного вздоха и вмиг распахнувшихся сонных глаз, была забавной, ведь не зря моя должность именовалась как начальник отдела кадров. Пожалуйте, дорогие мои, еще одна сплетня вам на завтрак. Приятного аппетита, и, чтоб вы подавились!
- Доброе утречко, - ворковали мои менеджеры по кадрам, пока я пролетала мимо навстречу дверям кабинета.
- Вас не беспокоить? – сегодня девочки были на редкость сообразительны.
- В ближайшие десять минут.
Я наконец-то добралась до любимого кожаного кресла и поудобнее устроившись, откинула голову на прохладную спинку. Каким же поганым оказалось это утро! Я проснулась такая вся томная и спокойная, потянулась к телефону, чтобы отключить будильник и …. обнаружила на экранчике… любимую заставку. И ни тебе пропущенных вызовов, ни смс, ничего, пустота. И тут начал приходить в себя разум. А за ним потянулось негодование, оно стало расти, и вылилось в злость, а злость превратилась в ярость, и к моменту выхода из дома я ненавидела не только Макса, но и весь этот мир!
-Калерия, - дверь осторожно приоткрылась и показалась голова нашего руководителя по персоналу, моего начальника и просто симпатичного мужчины, Антона Карельского. – Я могу попытаться войти?
-Заходи, - устало вздохнула я. И ему уже донесли.
- Ты уверенна? Что не будешь кричать и кидаться тупыми предметами?
- Уверенна. Сделаю все молча и чем-нибудь острым. Хватит издеваться, проходи.
Он еще раз обаятельно улыбнулся, несколькими шагами пересек кабинет и устроился на крае моего стола.
- Что случилось? Весь офис говорит о тебе.
- Лучше бы они о работе говорили, ну или на худой конец о собственных проблемах.
- А у тебя проблемы?
- Нет, все нормально, вечер не задался, а так все отлично.
- И что же такого произошло… вечером.
- Антон Павлович, ты что-то много вопросов сегодня задаешь.
- Ну, как скажешь, Калерия Викторовна, - он явно издевался. – Один последний вопрос и ретируюсь с поля боя.
- Слушаю.
- К тебе соискателей пускать можно? Не съешь?
- Спасибо, я позавтракала.
Мы оба засмеялись, и на чуть-чуть стало полегче. Все-таки работа – отличное лекарство.
Да и что я так переживаю, с ним, то есть с Максом, конечно, все в порядке, просто забыл про меня. Хотя, может, мне стало бы легче, знай, я, что с ним что случилось, такой вот он человеческий эгоизм.
Соискатели сегодня все как один оказывались неинтересными, неподходящими и просто скучными. Очередная кандидатка на должность маркетолога ничем не выделялась из череды серых лиц, которые я десятками наблюдаю в своем и соседнем кабинетах.
- Расскажите, пожалуйста, о последнем месте работы, - обратилась я к ней со стандартным, как и она сама, вопросом.
- Разумеется… простите, а это не у вас телефон звонит… сотовый, - девушка сказала это как-то виновато, а я и вовсе потеряла дар речи. Сердце забилось, окрыленное надеждой. Я судорожно полезла в сумку. «Максим» - светилось на внешнем экранчике.
- Простите, я на минуту, - я неловко вылезла из-за стола, на едва сгибающихся ногах вышла в зал. Дыхание прервалось на те несколько секунд, когда я открывала телефон.
- Да.
- Лерочка, милая, привет!
- Привет, - я пыталась отвечать холодно, старательно вспоминая все свои обиды.
- Извини, вчера так получилось, я потом объясню, сейчас совсем нет времени. У меня все в порядке, готовимся к концерту, решили сделать пару записей на местной студии.
- Ясно.
- Ну все, милая, позвоню тебе в час ночи, из гостиницы, все расскажу.
- Буду ждать.
- Целую тебя, милая.
- И я тебя.
Вызов окончен. Я так и стояла с минуту в зале с телефоном в руке, а на лице медленно проявлялась улыбка. Улыбка как выражение радости, счастья, гармонии, эйфории и всего такого прочего. Хотелось прыгать и смеяться. Только, боюсь, мои подчиненные это вряд ли бы оценили. Они и сейчас смотрели на меня как на ненормальную. Что ж, сериал по мотивам жизни Калерии Михалковской продолжается!
Я вернулась в кабинет, где терпеливо ожидала кандидатка. Она принялась рассказывать про предыдущее место работы, а я, если честно, то совсем не слушала. В этой девушке я видела удачу и хороший знак, а потому поставила свой «плюсик» на анкете.
На том я решила остановиться и прерваться на обед в любимой кафешке. Играла легкая музыка, я трогала вилкой «Цезаря» и беспрестанно улыбалась. Сама себе. И всему миру. Не зря говорят, от любви до ненависти один шаг. Только плохо, когда шагаешь туда - обратно.
С обеда я вернулась посвежевшей и в приподнятом настроении, а вся фирма уже знала, что причиной тому некий телефонный звонок. Не был исключением и Антон, с которым я столкнулась у лестницы.
- Никак у нас все наладилось?
- Ну разумеется, у красивых девушек не должно быть больших проблем, а у умных – некрасивых решений тех же проблем.
Я улыбнулась и последовала принципу: проходя мимо – проходите.
За вторую половину дня приняла еще нескольких соискателей, но их речь была для меня словно музыка. На столе стояла фотография Макса и постоянно пыталась поймать мой взгляд, украсть его от всего прочего и полностью забрать себе. И у нее это получалось. Я определенно любила этого мужчину. И почему я никогда не говорила ему об этом? Все, скажу сегодня ночью, когда позвонит. В конце - концов, и не такое бывало, переживем. Свои чувства нужно дарить, или же они становятся золотыми монетами в сундуках скупого рыцаря, тем самым, теряя всю свою ценность.
Под вечер я немного устала, но ощущение тепла на душе не давало совсем ослабнуть и загрустить. Как, чувствуя мое состояние, в кабинете нарисовался Антон.
- Как мы?
- Отлично.
- И даже собираемся домой? Без сверхурочных.
- Без, сегодня жду подругу в гости.
- А как насчет друга?
- Карельский, ты к их числу не относишься!
- Жаль…, а то вот хотел предложить тебя подвезти…
- С каких пор мы так любезны?
- Ладно, хватит, сил нет, колкостями кидаться. Я сегодня в твою сторону. Поедешь?
Я согласно кивнула.
По дороге мы обменялись лишь парой фраз, что для нашего общения редкость. Шутки, сарказм и многословность обычно сопутствовали нашим встречам. О лучшем начальнике можно было только мечтать. Но сегодня мои мысли были в энном количестве километров отсюда, и песенка, вырывавшаяся из динамиков, только напоминала об этом.
«Я любила тебя с сотворения мира,
Я любила тебя, бесконечно любила,
Я любить тебя буду до последнего вздоха вселенной всей,
Любила, люблю, и буду любить сильней».
Вечером ко мне приехала Анютка и за чашкой горячего шоколада я рассказывала ей о своей большой любви. До сего момента об этом никто кроме меня и не ведал.
- У меня нет слов, Лерочка.
- Почему? Ты за меня не рада.
- Даже не знаю. Ты ведь сама говорила, что любовь – это наказание за ненависть и все такое прочее. Не пойму, ты играешь или серьезно влюбилась?
- Зачем мне перед тобой играть. Я действительно что-то чувствую, и мне от этого легко и приятно. Для разнообразия можно себе позволить иногда и влюбляться.
- Ты так цинично об этом рассуждаешь, что я тебе совсем не верю, - Анюта смотрелась просто очаровательно в моменты такой вот искренности, и, хотя обычно это меня раздражало, казалось наигранным и кукольным, то сейчас, наоборот, умилило.
- Главное, чтобы он мне поверил, - я заговорчески ей улыбнулась.
В одиннадцать она уехала, а я ждала звонка, мысленно представляя, что и как скажу, и что приготовлю к его возвращению, и как поеду встречать на вокзал. Вся эта романтическая чушь грела душу. Я лежала, обнимала плюшевого кролика и не заметила, как уснула с улыбкой на губах…
День третий.
Среди глухой и темной ночи меня разбудил телефонный звонок. Обычно противная и раздражающая трель показалась тогда ласкающей мелодией для моих ушей. Я томно потянулась к трубке и тепло ответила:
- Да.
- Привет, милая, - слышалось с трудом сквозь музыку, смех и чьи-то громкие голоса.
- Привет, - я, постепенно просыпаясь, разглядела на циферблате часов 2:06. Концерт должен был закончиться давным-давно. – А ты где? Почему так шумно?
- Да тут, с ребятами отмечаемся, концерт прошел на «ура», да и гонорары хорошими должны быть.
Интересно, а это ребята визгливыми голосками, кричали «иди к нам», «гуляем еще», «ну что ты там, присоединяйся»?
- Я думала, ты позвонишь мне, когда все закончится, чтобы мы могли спокойно поговорить, но вижу, ты опять занят.
- Калерия, ну ты ведь понимаешь – работа такая.
Ага, спать со всеми налево и направо – есть такая работа, исконно мужская.
- Ты ведь и сама порой из офиса и в десять, и в одиннадцать приходишь.
Аргумент, конечно железный. Только вот я там делами занимаюсь, да и мужиков вокруг меня…, нет, ну мужики, конечно, есть, что уж лукавить…. Да, возразить нечего. Защиту выстроил железно: ты мне – я тебе.
- Да, понимаю. Я просто кое-что сказать хотела…
- Ну, говори, в чем проблема?
- Нет, я лучше скажу, когда ты приедешь.
- Хорошо, как хочешь. Скучать будешь?
Уже отскучала, - почему-то подумала я про себя.
- Конечно.
- Я тогда побегу, целую тебя, позвоню.
«Макс, ну ты там чего, бросай уже телефон и присоединяйся, а то самое интересное пропустишь!» - это уже был баритон гитариста Сашки.
Ну что ж, милый, не пропускай интересного.
- Давай, счастливо, удачи на концертах, Сашке и ребятам привет.
Возникла пауза. Он понял, что я все слышала, но надеялся, что не все поняла.
- Ага, пока, - прозвучало растерянно. Мои мужики все как один не умели подбирать нужных слов. Даже врать не умели.
Я повесила трубку и, махнув на все рукой, да и сердцем, снова провалилась в сон. Все так, как оно есть, и если изменить мы того не в силах, остается лишь принять. Когда он приедет, я попытаюсь сделать все иначе, а сейчас…. Сейчас осталось четыре дня…. В голове крутилась моя любимая песня «Арии».
Засыпай, на руках у меня засыпай,
Засыпай под пенье дождя,
Далеко, там, где неба кончается край,
Ты найдешь потерянный рай.
День четвертый.
Второй день я целиком и полностью отдавала себя работе. Не знаю только, зачем уходила, проще было бы заночевать здесь. Тем более, как я заметила, и Антон не отказался бы составить компанию мне в этом вопросе. Ну не в плане сна, конечно. Видимо кто-то из подопечных наплел ему про мою расстроившуюся личную жизнь, что он стал проявлять к моей нескромной персоне еще более нескромный интерес. Конечно, от такого мужчины это было приятно, но тошно становилось, при мысли, что он, которого я уважала и ценила, присоединился к стае стервятников, готовых любой ценой наброситься на мое тело, минуя все остальные составляющие личности. В такие моменты я задумывалась, насколько проще живется нашей Аллочке с ресепшен, ее голова не отяжелялась подобными рассуждениями, от коих на утро круги под глазами, а через пару лет и первые морщинки…. Пожалуй, красивая девушка должна быть глупой, так будет проще всем….
- Лерочка, ну, сколько можно работать, - вспомнишь…. В моем кабинете нарисовался внезапно, как, впрочем, почему-то и все мужчины моей жизни, Антон.
- Я знал, что ты трудоголик, но за прошедшие дни ты бьешь свои собственные рекорды.
- А ты за последние дни чаще появляешься в моем кабинете, чем в своем. Я же тебе претензий не предъявляю.
- Это расценивать как поощрение к дальнейшим действиям?
Неужели моя фраза прозвучала так кокетливо?
- Зависит от направленности и устремленности твоих, так сказать, порывов.
- А если я вдруг стану порываться пригласить тебя куда-нибудь, так сказать, этим вечером?
Я быстренько покосилась на сотовый. Никто не звонил, смс не присылал. Я два дня ударно трудилась. Меня никто не любит, вернее кто-то меня не любит, и вот уже почти три месяца я веду праведный образ жизни. Я стала так часто отказываться от заманчивых предложений, что мне перестали их делать. Неужели я не могу позволить себе один вечер? Думаю, после того как позволила себе полюбить Максима, все остальное уже на этом фоне потери самоконтроля, меркнет однозначно.
- Ну, если это куда-нибудь мне понравиться, то я даже соглашусь.
- Даже? Мадам, вы делаете мне одолжение?
- Нет, я делаю вам комплимент, сударь.
Мы заулыбались и через час уже сидели в милом китайском ресторанчике. Непонятным образом здесь оказалась и наша Аллочка, шла дополнением костюма, туфель и часов какого-то солидного дядьки. Против правил этикета и по наглости характера я наблюдала за их столиком, и рассказывала Антону, как же сильно не выношу подобных кукольных девочек.
- Она тратит всю зарплату на внешний вид, позволяет себя иметь и использовать за жалкие побрякушки, ужины не в самых дорогих ресторанах и путевки в Турцию раз в пол года. Она не слышит ни единого слова со стороны, и что самое ужасное, благодаря таким как она, мужчины начинают относиться к женщинам как к вещам, телу, мясу. Это отвратительно. И ужасно дешево.
- А если бы было дороже?
- О чем ты?
- Ну, ты говоришь, жалкие побрякушки, дешевые рестораны…
- Знаешь, у всего есть своя цена, но в то же время можно с гордостью быть в любом положении и ситуации. У меня есть подруга, абсолютно наивная, искренняя, чистая и милая. В общем, слаще сахара. Казалось бы, ее должны воспринимать как полную идиотку, отставшую от жизни, и застрявшую где-то в веке девятнадцатом. Но, нет, за эти качества ее уважают, любят и ценят. У меня есть еще одна приятельница. Та живет в золотой клетке одного богатого мужичка. Любви там нет, есть все остальное. И свои отношения, пусть и фиктивные, она выстроила на почве такого уважения, что никто и никогда не смел, называть ее шлюхой, даже за спиной. Наверно, это вопрос внутреннего стержня человека, его собственного уважения к себе, оценки им ситуации и относительности многих жизненных понятий.
- Ты когда-нибудь изменяла?
- А к чему это нам такие подробности?
- Интересно. Тебя ведь считают первой стервой на фирме, соискателей пугают легендами о тебе. А вдруг на самом деле, ты пушистая, порядочная и принципиально нравственная особа.
- Три «п»….
- Не понял?
- Любовь – это три «п»: привычка, потребность, привязанность. Есть такой афоризм.
- Ты веришь в любовь?
- Временами.
- Ааа, с 11 до 12, с 12 до 13, понятно, в какой диапазон обычно попадаю я?
- Ты обычно проходишь мимо.
- Никак не пойму, это отказ или намек?
- Хватит уже понимать, на серьезный разговор ты меня не вытянешь.
- А на танец?
- С условием, что танцуем молча?
- Договорились.
Но я играю эту роль,
Как две сестры любовь и боль
Живут во мне необъяснимо.
Тебе и небо по плечу,
А я свободы не хочу,
Не оставляй меня, любимый.
Где-то там моему любимому вешалась на шею очередная Аллочка, а меня обнимали сильные и нежные мужские руки. Я не заметила, как они стали скользить по моему телу, не знала, как позволила это. Не поняла, откуда вдруг разлилось тепло от макушки до пальчиков ног, не помнила, как мы снимали номер в гостинице, в ресторане которой, сидели. А потом вслед за руками в игру вступили губы. Я таяла под этими поцелуями, и от ласковых ладоней теряла голову. Затуманенным взглядом смотрела на человека, находившегося рядом со мной, и даже испытывала к нему какие-то эмоции. Но наравне со всем этим, было и чувство того, что все не так, что этого не должно быть. Но в голове звучало противное «ну что ты там, присоединяйся», и от удовольствия слегка подкашивались ноги. Я падала на кровать с единственной последней мыслью: будь, что будет.
День пятый.
Наутро мы оба почувствовали себя неловко, поэтому быстро оделись и покинули номер. Только что это меняло? Мы работали в соседних кабинетах, и прошлая ночь навсегда останется в наших глазах. Секс меняет взгляд, вы смотрите, друг на друга сквозь призму открывшейся тайны, которая теперь вас объединяет. Надеюсь, наши коллеги менее внимательны и сообразительны, чем я, удачно угадывавшая все пары после каждой корпоративной вечеринки.
Я сидела в его машине, пока он брал кофе, и паршивенько становилось душе, приходящей в себя ото сна. Я изменила Максиму. И себе. Да, прежде всего себе. Ведь я совсем недавно распиналась перед Анькой, что люблю, а ведь такие слова – не мусор, не бумажка, которую скомкал, выбросил и забыл. Я предала себя. А как вчера красиво рассуждала!!! Дешево, противно, а сама…. Мне стало смешно.
- Ты чего? Утро слишком доброе?
- Не то слово, - я взяла у Антона стаканчик с кофе и сползла по сиденью чуть ниже.
Тут зазвонил мобильный. Свободной рукой я вытащила его из сумки. Мне не нужно было смотреть, кто это. Я знала.
- Привет, - его голос звучал немного тихо и очень спокойно. – Как там у тебя дела?
- Привет, хорошо, - я старалась отвечать как можно бодрее.
- Где вчера была? Я звонил вечером домой.
- На работе, потом у Анютки, не хотелось сидеть в одиночестве.
- Ясно, я тоже очень по тебе скучаю.
Только не это! Виноватый тон, он по мне скучает – значит, той ночью все-таки присоединился. Я это чувствовала, и от моей сегодняшней ночи легче не становилось.
- Да, но ведь ты уже послезавтра приезжаешь.
- Да…. Ну ладно, побегу, меня там ждут.
А кто бы сомневался.
- Хорошо, пока.
- Пока.
Неловкий разговор. Дурацкая ситуация. Косой взгляд Антона. И старая глупая песня из колонок:
Чужие губы тебя ласкают,
Чужие губы шепчут тебе,
Что ты одна, ты одна такая,
Чужая стала сама себе.
День шестой.
Сегодня я взяла отгул, закрылась дома, зашторив все окна, и стала думать, как же жить дальше. Вчера Антон вел себя деликатно, лишний раз не маячил перед глазами и, видимо, понял, что ночь была ночью, что было хорошо, но нужно все забыть, замять и «проехать».
Вечером, когда все ушли, он попытался поговорить. Но нужных слов опять не находилось. Мы помолчали минут десять, и разъехались по домам, на этот раз каждый на своей машине.
А теперь я не знала, что делать. И стоит ли что-то делать вообще. Или просто забыть, как и тот факт, что Макс в долгу не остался еще раньше меня. Я тогда не ответила Антону насчет измены, а ведь я никогда никому не изменяла. Не представляла себе возможным. Серьезных отношений у меня было немного, но в них я оставалась искренней и честной. Да, иногда флиртовала, но чтобы больше…. А вчера это оказалось так легко, просто…. Так естественно, что самой стало и непонятно и противно одновременно. Несмотря на свой цинизм, реализм, способность к самоиронии и образ стервы, к серьезным отношениям и чувствам я относилась тоже серьезно. Никогда не понимала фраз типа: секс – это не измена. А сейчас, кажется, начинала понимать, или же хотела оправдаться. Это так странно, человек ведь, даже высказывая доводы другому, прежде всего, оправдывается перед собой, вступает в сделку со своей совестью. Мол, потому, в связи с этим, и, обращая, уважаемая совесть, ваше внимание на то, прошу признать меня невиновным. Я это прекрасно понимала, но быть честной до конца все равно не получалось. А ведь только признавшись госпоже совести в своем грехе и в нем, раскаявшись, можно получить отпущение. И не мучаться больше по ночам бессонницей, не опускать глаз и не тяготиться постоянными сомнениями. Для этого нужно сделать один лишь шаг, но такой болезненный. Нужно признать: я был не прав, я совершил ошибку, я предал. Признать искренне и без всяких «но»….
В дверь позвонили. Это была Анюта. Она сочувственно улыбалась, будучи в курсе моей ситуации. Я ждала от нее гневных порицаний, возмущения и нравственных поучений. Но она села напротив меня, посмотрела мне в глаза и тихо, но очень мудро и уверенно сказала:
- Если любишь, то люби, не оглядываясь на сделанное им и тобой, безо всяких «но».
Этих слов мне было почти достаточно, чтобы переоценить все произошедшее, оставалось только услышать его голос. Я решительно набрала номер. Я хотела изменить все прямо сейчас.
- Да.
- Привет, - я буквально мурлыкала в трубку.
- Привет, рад тебя слышать.
- Правда?
- Правда.
- Я скучаю по тебе.
- Я тоже по тебе скучаю, - слова разливались теплом по моему телу.
- И еще….
- Да?
- Максим, я тебя люблю.
Мое сердце замерло. Обратной дороги нет. Хотя…. Если только свалить все на одиночество и разлуку…. В крайнем случае.
Анютка смотрела на меня и переживала, если не больше, то так же, как и я.
- Милая, это не телефонный разговор, давай дождемся завтра.
У меня внутри все должно было рухнуть от таких слов, но мы ведь видим только то, что видеть хотим. Я восприняла эти слова как надежду на что-то прекрасное, что должно случиться завтра.
- Хорошо, я тебя очень жду.
- До встречи, милая.
Я закрыла телефон, и улыбнулась Анютке.
- Ну что?
Я подошла к музыкальному центру, немного там покопалась, пока не нашла нужное:
Я к нему поднимусь в небо,
Я за ним упаду в пропасть,
Я за ним, извини, гордость,
Я за ним одним, я к нему одному.
День седьмой.
С самого утра я начала готовиться к его приезду. Пробежалась по магазинам, накупила еды, свечей, шампанского. Потом убралась и пару часов простояла у плиты, чего не делала уже давным-давно. Ну, прям, образцовая домохозяйка! Для него я могла потерпеть и такую роль. Не вовремя напомнил о себе телефонным звонком Антон. Сначала поинтересовался, все ли у меня в порядке, вчера ведь я не выходила на работу, что для меня было еще большей редкостью, чем готовка, потом предложил выбраться куда-нибудь просто поболтать. Я ответила, что у меня планы, но почему-то, наверно по старой привычке, не уточнила, какие именно. После я быстро отвлеклась от воспоминаний выбором наряда. Остановилась на очень сексуальном платьице временном моей бурной ночной жизни, и к восьми часам я была полностью готова к самому романтическому и счастливому вечеру моей жизни. Поезд Максима пребывал в 18:58, еще примерно час на то, чтобы добраться до дома, так что появиться он должен был с минуты на минуту. Я включила музыку, зажгла свечи, еще раз протерла полотенцем бокалы….
В половину девятого его еще не было. Я решила позвонить.
- Да.
- Дорогой, а ты где?
- У Сашки, мы тут записи смотрим.
У меня внутри что-то оборвалось, но с чего-то все еще оставалась надежда.
- Может, отложишь это на завтра. Я очень жду тебя дома.
- Еще полчаса, и я выезжаю, хорошо, милая?
Я едва смогла выдавить из себя ответ.
- Хорошо.
Первым желанием было разнести все в клочья. Пара глубоких вдохов помогла сдержаться и совсем чуть-чуть успокоиться. Я знала, что отношение – это и есть ответ на мой вопрос, но все же хотелось, чтобы его выразили словами. Я терпеливо прождала еще час, пока ключ не закопошился в дверном замке. Я вышла ему навстречу, такая красивая и замечательная. Я даже улыбалась. И даже почти искренне, ведь, несмотря на свое расстройство, соскучилась и была рада видеть.
- Привет.
- Привет, - ответил он и, поставив сумку, обнял меня.
Это было приятно. Но не так должен обнимать человек, не видевший тебя неделю и искренне скучавший. Это я поняла сразу.
Мы прошли в комнату. Он увидел свечи, шампанское, и совсем растерялся. А я уже такой реакции и ожидала. Я принесла еду, разложила по тарелкам, мы обменялись парой фраз о его поездке и моей работе. Мы ели нарочито медленно, потому как понимали: последний прожеванный кусок пищи – это критическая точка, после которой разговор будет неизбежен. Он просто боялся, как и любой мужик, сказать правду, а я не хотела разочаровываться. Хотя, чего там, я и так все поняла. Поэтому и начала первой.
- Максим, то, что я тебе вчера сказала….
- Подожди, - перебил он меня. – Мне, кажется, сейчас сказать следует мне. Ты замечательная девушка, мне очень хорошо с тобой, и вечер ты устроила потрясающий, но любовь – для меня очень серьезное слово, его нельзя забрать назад, понимаешь, поэтому пока я просто не готов. Прости, милая, если обижаю тебя, ты мне очень дорога, - он взял мои руки и целовал мои наманикюренные пальчики, но зазвонил проклятый телефон. У него.
- Черт, это Сашка, не буду отвечать, потом перезвоню, - с этими словами он скинул абонента. – Извини, я отлучусь на минутку.
Он кинул телефон на диван, а сам направился в сторону туалета. Недолго думая, я схватила сотовый и посмотрела последний неотвеченный вызов. Ну, да, Сашка – как же! Некая Ира значилось на экране. Я полистала записную книжку. Оля, Катя, Маша – и питерские номера. Да, дорогой, хорошо поработал. Я откинулась на диване. Он пришел, улыбаясь. Подсел ко мне, обнял, начал гладить мое тело…. Сначала было больно на душе. Но нет, дорогой, не на ту напал. Пройдет неделя, две, три, и я убью в себе это чувство любви, и я снова стану свободной. Я хотела пожалеть о том, что позволила себе эту глупость – любовь, но нет, сколько эмоций и чувств мне дало это время блаженного самообмана. Как там:
Он обманет тебя ты так и знай,
Но должна ты решать сама,
Может быть наша жизнь, вся наша жизнь,
Бесконечный самообман.
Не может быть, а точно, и каждый выбирает свой способ обмануться. Главное вовремя остановиться и выйти из этой игры, пока еще не так мучительно больно….
Я вылезла из постели, когда Максим начал посапывать, и набрала Антону. Для чего? Для верности. Чтобы уж точно избавиться от всех моих чувств к Максу.
Я заметила, что музыкальный центр все еще работает только сейчас. Крутилась очередная попсовая песенка:
А ты иди теперь туда,
Куда ты знаешь сам,
Я больше никогда
Ничего тебе не дам
Сама начну переживать,
Звонить твоим друзьям,
Ну, как ты там?
23.01.2006.-29.01.2006.
(7 дней)