Параллели не пересекаются

Нина Ерыгина
                Я ещё не успела окончить эту фразу, а  жизнь уже сделала крутой вираж, повернувшись на сто восемьдесят градусов. Правда, я не поняла, куда повернулась: направо или налево. Но знаю точно, если у Ангела есть голова, он определённо схватился за неё. И ничего такого ужасного я не сказала, бывали случаи, выдавала фразы интереснее. Я просто сказала своей коллеге и подруге (как я считала в те времена):

                --Уверенна, что любви настоящей нет, по крайней мере, я её не испытала, и подумала про себя: и уже не испытаю никогда.

                Даже не понимаю, зачем это сказала, кое-что я, конечно, испытала в этой жизни. Замуж выходила, как мне тогда казалось по большой любви, как всегда страдала, умирала от сомнений и чувств, писала письма, стихии – вышла, наперекор родителям очень рано, в девятнадцать. Семья для меня стало всем, я ухаживала за мужем, была ему предана во всём, рожала любимых детей – мальчика и девочку. Сына назвала в честь мужа, а дочь самым красивым именем, какое знала. Я была счастлива, но в суете не замечала этого. Не даром говорят, что истинное счастье не заметно. Только после тридцати пяти я вдруг почувствовала, что мужчины обращают на меня внимание, а меня они не интересуют совсем. Нет, конечно, интересуют, как коллеги и... всё! Я не безобразна и до замужества у меня были кое-какие романы, и влюблялась довольно пылко. Тогда ещё была удивлена сама, как это мой муж ухитрился быть первым моим мужчиной и единственным. Подруга пыталась некоторое время даже доказать, что так вести себя неприлично и пора мне заводить большую любовь, для этого она рассказывала разные истории и часто приводила себя в пример. Её истории мне не очень нравились, а главные герои этих рассказов не нравились совсем.

                Ну не нравились и не нравились, кто меня дёрнул за язык сказать эту фразу –  телефон зазвонил вместо точки в её конце. Звали в горисполком к моей начальнице, которая была не то что бы настоящей начальницей, а в данный момент и. о. То есть исполняла обязанности начальницы. Опять будет уговаривать пойти работать на её место (она уговаривала всех моих районных коллег), очень надо, подумала я. Здесь в районе знаю всех, как мне казалось меня любят и ценят, чего же ещё надо? Я только получила квартиру, тяну профсоюзную работу, дети подрастают, муж тоже имеет работу, от которой в восторге. Не хочу ничего менять! Я вышла на улицу, радуясь чудесной солнечной погоде, и решила идти не торопясь, а вдруг за это время вопрос рассосётся сам собой. Будь что будет, на крайний случай -  отобьюсь, не сомневалась я. Дошла всё равно быстро, что тут пройти один квартал. Подходя к главному входу, я продолжала тянуть время, тяни его не тяни – заходить надо. Вход состоял из двух дверей, с маленьким тамбуром между ними. Вторую дверь открыл мужчина и как-то замешкался, он видно спешил, а тут незадача, женщина, пропускай ещё её. Что-то такое выражало моё лицо, что он засмеялся в ответ и пропустил меня. Вот, начальнички, подумала я, даже простая вежливость для них, как подвиг. Я улыбнулась, как мне тогда показалось, слегка иронично, но нужно было поторапливаться навстречу судьбе.

                На удивление, меня никто ни к чему не призывал и не уговаривал.

                --Сиди и смотри, так сказали мне, а главное молчи.

                --Прямо, как в кино «Иди и смотри», успела пошутить я.

                --Именно как, ответила Марго, по совместительству и.о.

                Почти сразу в кабинет вошла женщина, которая (как выяснилось потом) была на собеседовании у зампреда и собиралась, вскоре стать моей, то есть нашей городской руководительницей. Она вошла и села ко мне спиной. Из её слов, которые так явно складывались в угрозы, я поняла, что скоро нам всем небо покажется с овчинку. Перспективы, которые вырисовывались из её программы действий, меня не просто насторожили, а шокировали.

                --А где вы работали раньше, не выдержала я и спросила у спины.

                Оказывается, дама не заметила меня, когда вошла. От неожиданности она даже подпрыгнула на месте. И когда повернулась, я поняла, она работала, по крайней мере, палачом. Марго заговорила ей зубы, в прямом смысле этого слова, и пообещала звонить в перспективе, если надумает освобождать это место. Я ещё поработаю до будущей весны, а там будет видно, выкручивалась находчивая Марго. Как только за дамой закрылась дверь, Марго скомандовала:

                --Быстро в отдел кадров писать заявление, всё остальное согласую сама.

                Наверное, это был цирковой трюк, но он был продуман до мелочей. Входила в здание я никем, а выходила почти работником горисполкома.

                Что происходило на теперь уже прежней работе после моего мгновенного перемещения, тяжело описать. Коллега-подруга заняла моё место со словами:

                --Не Боги горшки обжигают!

                А я и моя семья ещё месяц находились в шоке от моего молниеносного профессионального роста.

                --За тобой не угонишься, явно с завистью поздравил супруг.

                --Теперь к тебе на работу ходить дальше на две минуты, констатировали дети.

                --Слава Богу, вздохнули мои коллеги из районов, от нас отстали.

                Марго, с большим удовольствием уходила на новую работу, а я, должна была начинать всё с нуля. Утешало, что работа была мне знакома. Новый коллектив мало отличался от старого: каждый сам по себе и за себя. Всё, как и раньше, партийные и профсоюзные собрания, общественная деятельность и работа, работа и ещё раз работа. Стоило менять? Я легко сходилась с людьми, обзавелась многочисленными приятельницами, с удовольствием ходила с ними в сауну, место, где обсуждалось всё, и не заметила, что превратилась в мешочек, куда мои приятельницы сваливают все свои беды и радости. Я приобрела  популярность среди коллег, не прилагая особых усилий – просто умела слушать и не выбалтывать чужие секреты.

                Так же, как и раньше могла не обращать внимания на мужчин, и не боялась больших начальников. Но одно дело было не бояться районных начальников, а совсем другое – городских. До меня доходили слухи, что мужчины остерегаются меня, а начальники присматриваются.
               
                Как-то случайно, в нашем буфете за чашкой кофе довелось пообщаться с очень необычной молодой особой, статус которой мне так и не удалось выяснить в процессе общения. Её интересные высказывания были больше обращены к окружающим, чем ко мне. Когда мадам удалилась, я поинтересовалась кто она. Мне по секрету сказали, что с её именем связан скандал с предыдущим мэром. И скандал был таким громким, что отголоски разборок доходили до нижних этажей. Я никак не могла взять в толк, как эта женщина могла стать участницей каких-то разборок с мэром. Она что работала у нас, или ходила к нему на приём? Как они могли найти общие точки соприкосновения, меня почему-то больше всего мучил этот вопрос. Я помнится, даже сказала умную фразу, что параллели не пересекаются. На меня очень внимательно посмотрели и сказали, что математические правила, не всегда верны в жизни, а вопросы, с которыми можно подойти к руководителю найти не проблема. И если я не хожу в первую приемную, то это не значит, что туда не ходит никто. Я продолжала высказывать свои сомнения и одновременно думать, ну вот зачем мне нужно было бы туда ходить. Мне эта идея показалась какой-то стыдной. Мне хорошо запомнилась эта ситуация, как оказалось, не напрасно.

                Прошёл  год, и город выбрал нового мэра. Он был, конечно, не то что бы новый, а прежний зампред. И имя у него было такое заковыристое и редкое – Александр Александрович. Когда коллективу представляли якобы нового мэра, я поняла, что это наша вторая встреча. И когда каждого по очереди представляли новому руководителю, и дошла очередь до меня, он кивнул мне как старой знакомой. И я кивнула, давая понять, что узнала в нём мужчину, который не очень любит уступать дорогу, даже женщине. Не удержалась – та же слегка ироничная улыбка, как при первой нашей встречи. И вдруг Александр Александрович стал говорить мне о моей работе, и каких результатов необходимо добиться. Нужно сказать, что характер у меня на первый взгляд уравновешенный, но это только на первый взгляд. Зная особенности моего характера, в районе меня не пытались поучать.

                --Я хорошо знаю свою работу, пришла к вам не с улицы, в районе без проблем занималась этим почти 10 лет, думаю, не будет проблем и у вас – спокойно ответила я.

                Моя непосредственная начальница, мне её было видно хорошо, схватилась за сердце. Этого не ожидал от меня никто, сама не ожидала. Виной всему был мой характер, я ещё была просто не пугана никем.

                Моя жизнь после этого развивалась по спирали, как всякий исторический процесс, но мне казалось, что я верчусь как белка в колесе и топчусь на одном месте. И тут профсоюз, как рок настиг меня: подарки, поздравления, билеты, абонементы. Мне так хотелось, что бы мои коллеги становились хоть на малое время просто людьми: отдыхали, занимались спортом, ходили в театр. Времени на это было катастрофически мало, но я исхитрилась организовать походы в открытый плавательный бассейн. Вы когда-нибудь плавали в открытом бассейне зимой? С неба падает снег, и, не долетая, тает над водой, а ты как в снежном коконе. Все как в сказке. Я очень люблю плавать, но плавать, когда небо сыплет на тебя снегом, просто фантастично. В бассейн ходили с большим удовольствием, конечно не начальники, для них это был не тот уровень, но многие работники. Это как-то совпало с тенденциями политики нового мэра, наверное, ему хотелось, что бы в его коллективе устанавливались новые традиции. Традицией стало и поздравление с Днем рождения в кабинете, так сказать, на рабочем месте. Весной подоспел и день рождения мэра. Профсоюзный комитет собрался полным составом для поздравления. Как-то очень быстро и демократично мы попали в кабинет шефа. Все наперебой поздравляли, желали и с удовольствием целовали именинника. Я руку, конечно, пожала, а целовать большого начальника не стала. Ну не любила я делать как все, наверное, и не курила (на радость родителям) из-за того, что курили все вокруг. Я с удовольствием вспоминаю то поздравление нашего профкома: большая книга о рыбалке (кто-то сказал, что шеф любит рыбачить) и цветы - и всё. Как я улыбалась про себя спустя несколько лет, узнав, из личной беседы, что Сан Саныч (так мы все за глаза называли его) совсем не любитель рыбалки.

                Испытание на прочность профком выдержал, но некое испытание выдержала и лично я, хотя долгое время об этом даже не подозревала. Сразу после этих событий со мной стали происходить странные вещи. Моя прежняя работа предполагала постоянную беготню по району. Здесь же сплошные совещания, заседания, оперативки. Ходить приходилось на всё. Для меня это было сущим наказанием. Сначала я старалась усесться в конце аудитории, что бы спокойно заниматься своими делами. И вдруг стала замечать, что когда поднимаю глаза, все время встречаюсь с взглядом Сан Саныча. Что за новости? Или он следит за мной, что бы выразить неудовольствие моей работой? Нужно было быть на стороже, и я стала прятаться от этих глаз за спины своих коллег, думала так решить эту проблему. К своему ужасу я заметила, что это ни к чему не приводит, куда бы не села, его взгляд всюду вылавливает меня. Я даже стала играть в какую-то игру, как удачнее спрятаться от шефа. Мне это кажется, решила я, наверное, так выстроена аудитория и это какой-то спец эффект. Несколько месяцев я боролась с собой и со своими не наилучшими подозрениями. Я не могла понять, что за личный контроль установил за мной Сан Саныч. Более того, если он говорил о чём-то на совещании, он как бы обращался ко мне и даже такие фразы: разве я не прав, были тоже обращены ко мне. Как-то само собой получилось, что мы стали разговаривать друг с другом через весь зал. Когда я это осознала, машина уже крутилась во всю. Время шло. И тут грянуло ГКЧП. Был август - время отпусков, но всех кто был в отпуске, срочно вызвали на работу. Я уже заскучала по общению с Сан Санычем. То я была в отпуске, то он. Нас собрали в сессионном зале, мы ожидали довольно долго. И тут вошёл он.

                Он шёл в проходе между рядами, вглядываясь в лица присутствующих.

                --Ты как, здорова, давно тебя не видел, скороговоркой проговорил он, глядя мне прямо в глаза.

                Все это он сказал очень тихо, почти одними губами, глядя как будто в пространство, но я успела всё понять и ответить так же тихо:

                --Всё нормально.

                Секунда, и он, не замедляя шага, двинулся дальше. Наверное, это такая у него манера общаться с людьми, подумала я, постепенно приходя в себя. Это мне показалось, это не мне было сказано, а я, как всегда, что-то придумала – вертелось в моей голове. Все вокруг сидели спокойно, не обращая на меня никакого внимания, только я, как на раскалённых углях. Мне пришлось прилагать немало усилий для того, что бы сконцентрировать внимание на том, что он говорил. Мне и раньше нравилась манера его выступлений, хотя по специальности он был ракетчиком, но говорить умел. Сан Саныч рассказал, что был далеко от нашего города в дороге, когда его настигло это известие, вернулся с полпути и гнал машину, что бы поскорее встретиться с нами.

                --Я понимал, что вы все волнуетесь, и волновался сам. И вот что я вам скажу, говорил он, мы все пока не будим торопиться с выводами, а просто будем работать.

                Вот всё, что он сказал нам тогда. Мы его ждали больше часа, а говорил он несколько минут.
 
                Спустя время начались всякие перестановки, переделки и даже перестрелки, но нас это коснулось очень мало. Пришлось только заново утверждать свои должности, их якобы должны были утвердить депутаты. На сессии каждого депутатам представлял Сан Саныч. Дошла очередь и до меня, я сидела на случай всяких вопросов в первом ряду. Меня утверждали последней в этот день, представили, депутаты утвердили и начались какие-то мелкие депутатские вопросы. Я вижу, как он спускается от трибуны по ступенькам и направляется прямо ко мне. Вот это да, подумала я. А это что? Мэр спокойно присаживается рядом и начинает говорить что-то. Разве я слышу и могу что-нибудь понять? Переспрашиваю, а он говорит, что бы я зашла к нему, у него для меня есть привет. Посидел ещё, улыбаясь загадочной улыбкой, вводя меня в транс, и ушёл.

                Я пыталась зайти к нему в этот же и на следующий день, но секретарь сказала, что распоряжений он ей не давал (это была её любимая фраза), а народу и вопросов тьма, при этом в приёмной было пусто. Это же было и на следующий день и через день. Поняла, стоит насмерть – не пустит, а  маячить в приёмной мне было неудобно, да и не любила я этого.
               
                Вскоре мне снится сон – звонит телефон и мужской голос говорит: "А что же это ты не идёшь, я ведь просил зайти, что бы завтра же была". Голос, конечно, я узнала и почему-то закричала во сне, стала плакать. Переполошила весь дом. Утром пришла на работу и думаю, нужно в приёмную, а не хочется опять просить, главное, не понятно для чего этот визит. В приемной тот же отказ, только теперь из-за отсутствия присутствия. Вышла, а навстречу он. За руку меня хвать.

                --А сколько можно тебя ждать, говорит, и тянет за собой в приёмную.

                Ну, прямо – продолжение сна. Так к себе в кабинет за руку и затащил. Что было с глазами секретаря пересказать трудно, а представить невозможно. Оказалось, что действительно нужна была по рабочим вопросам, очень срочно нужна была.

                --Заходи, говорит, после выяснений всех деталей, рад видеть тебя всегда и в любое время.

                --Это у вас такая шутка демократии, не выдержала я?

                Кто бы промолчал, только не я. Когда объяснила, что не могла пробиться к нему неделю, промолчал, ничего не сказал. Только больше этого секретаря я не видела, уволил он её в тот же день.

                Вернулась к себе и думаю, ну накрутила, ну навыдумывала. Простые рабочие отношения. А я утром ещё по пути на работу успела представить себе сцену Онегина с Татьяной типа - «а я другому отдана и буду век ему верна» На следующий день дошли вести об увольнении секретаря приёмной. Полное недоумение у всех, кто обсуждал этот вопрос. Ну не из-за меня же он уволил её, думала я. И как-то быстро забыла об этих событиях. И потом, когда он увольнял из-за меня людей, я никак не могла в это поверить. И до сих пор сомневаюсь, но совпадало.

                Подошло время очередного заседания с вопросом моей комиссии. Все мы его долго готовили, даже хитрили слегка - сводилось всё к приобретению служебной машины. Ну, надоело народу возить детей во всякие учреждения городским транспортом, привязывая их к себе веревочкой. Долго рассматривали, спорили, и в результате мы машину не получили. Всё, вопрос рассмотрен. Мой народ молча встал и вышел - стоило огород городить. Люди стали выходить из зала, я подошла к Сан Санычу, шеф с кем-то разговаривал в президиуме. Я подождала немного, когда он освободился, стала возмущаться несправедливостью решения. Сан Саныч улыбаясь, говорит:

                --Тебе что, машина нужна, мою возьми, когда надо.

                Лучше бы он не говорил, а я не подходила.

                --До свидания, сказала я, а подумала, прощай.

                Уж такой у меня скверный характер. В это же воскресенье (как на грех), а совещание было в пятницу, позвонили из области и позвали меня на работу. До этого звали уже несколько раз, но могла ли я оставить место, где было столько всего загадочного и непонятного. А тут мне так стало тоскливо и всё понятно, что в понедельник я уже пришла на собеседование в область. На прежнем месте работы подала заявление зампреду-куратору, спросила, куда нужно ещё подойти для согласования. Получила очень странный ответ, типа, а кому ты нужна. И всё, ушла. Но прежде, чем уйти, нужно было предложить кого-то на своё место. Звоню опять своей подруге, начинаю уговаривать, что бы она и в этот раз шла работать на моё место. Слышу на своё предложение её коронную фразу:

                --Не Боги горшки обжигают!
               
                И теперь уже всё, ушла. 

                И опять всё то же. Новый коллектив встретил меня так же приветливо, многих я уже знала давно, как своих руководителей, теперь можно было узнать, как коллег. Я так легко рассталась с прежней работой, но вопрос об отношениях с Сан Санычем всё же не был прояснён до конца. А теперь думала я, и не прояснится. А сны с его присутствием меня просто донимали, и не имели, как мне казалось никакого основания. Я всё больше себя убеждала, что спасалась бегством, только не могла точно сказать от кого: от себя или от него. Интересная работа, интересные люди отвлекли меня. Моя семья опять была в тихом шоке от скорости моих перемещений. Особенно удивился мой муж, с которым я даже не посоветовалась при принятии решения о переходе на другую работу. Просто вечером объявила о том, что завтра выхожу на другую работу. Муж сказал, тебе виднее, а дети решили, что на мою работу им теперь ходить дольше ещё на две минуты. Но в новом месте работы был ещё один мой личный интерес. В этом здании после войны работал мой отец, как сказала мама, где-то на третьем этаже. Спустя год, я работала на третьем этаже и в том самом кабинете, где работал когда-то папочка. Думаю, что он был рад, наблюдая с небес, что его дочурка без всякой поддержки с его стороны, в суровых условиях конкуренции, достигла того, чего она достигла.
 
                Как сказано выше, работа была интересной, хоть я и была очень загружена. Однажды инструкторов, так теперь называлась моя должность, собрали в приёмную для каких-то особо ценных указаний, нас не вызывали долго, мы все томились. Наконец-то дверь из кабинета нашего зампреда распахнулась, и оттуда вышел… Сан Саныч. Он ухитрился поздороваться за руку со всеми и раньше считался вежливым начальником. Подозреваю, только я одна знала, что он не любит пропускать, если торопится, даже женщин. Но это было нашим секретом, а выдавать его не собиралась. Не скрою,я так рада была видеть своего прежнего шефа. Когда же он демонстративно обошел меня, не выдержала и сказала ему:

                --Здравствуйте Александр Александрович, что же вы не здороваетесь со мной, не узнаете?

                И тут он не оборачиваясь, уходя из приемной, сказал:

                --Вас нет желания узнавать и с вами не хочу здороваться, потому что вы оскорбили меня, даже не как мэра, а как мужчину.

                И вышел. Все дружно посмотрели на меня, ничего себе характеристика для нового работника. Но расспросов не последовало, все были приглашены в кабинет. Кое-как я, что называется, пересидела это совещание. Всем составом наше управление срочно уехало для проведения какого-то мероприятия. Меня, как по заказу, оставили дежурить в приёмной.

                Наверное, ещё двери автобуса с моими коллегами не успели захлопнуться, как я уже набирала номер приемной Сан Саныча. Я не знала, что буду говорить, но сказать должна была и немедленно, иначе и быть не могло. Где-то в душе, я понимала, что его ещё нет на месте или секретарь просто не соединит меня. То, что произошло дальше, было просто не реально. Я услыхала его голос, быстро представилась и сказала:

                --Понимала и раньше, что в наше время встретить настоящего мужчину такая редкость, считала вас почти таким, но ошиблась, и знайте, вы ухитрились обидеть во мне женщину не только как мэр, но и как мужчина. Причем уже не в первый раз.

                Трубку швырнула на рычаг и застыла. Я так громко всё это проговорила в телефонную трубку, что у него там, наверное, пробило барабанные перепонки. Я так устала за эти несколько секунд, пока всё это высказала и тут поняла, влипла, что называется, по «самое некуда». Другого объяснения у меня не было.

                Прошло минут десять, сижу в ступоре, так паршиво, что даже голову поднять не могу. Кто-то открывает двери в нашу приёмную. Он, он, он... Помню, вскочила, слов нет. Опять действует уже проверенный прием вытаскивания за руку. Я так и не поняла, меня хотят побить или просто встряхнуть за плечи. Диалога нет, просто нет возможности вставить даже слово, только он говорит. Из потока слов ухо выхватывает фразы:

                --«Как могла, кто тебя «съел», только скажи две вещи: кто и почему, мне больше ничего не надо».

                Замолкает и опять начинает

                --«Зачем? зачем? зачем?»

                Причём эти вопросы всё ещё сопровождаются  встряхиванием. Ничего не могу понять, я что, такой ценный работник, что сам Сан Саныч решил выведать, кто меня «съел». И тут я не выдерживаю и говорю, про то, что сам он меня и «съел»

                --Никто меня не ел кроме тебя самого – это уже в мыслях или продолжаю вслух?

                --Ты что? следует вопрос.

                Думаю, что его смутило моё «ты».

                --А чего вы прилетели как на крыльях, когда я уже ушла, кинулись зачем? И кто меня остановил или уговаривал остаться, если я так нужна была?

                И опять, поступила плохо, я разозлилась и сказала лишнее.

                --Признаюсь я надеялась в душе, что меня остановят и не отпустят на новую работу, но мне дали понять, что до меня дела нет никому. Вы ведь Александр Александрович перед этим заявили об этом во всеуслышание.

                Пауза довольно длительная, я успела перевести дух.

                --Кто тебя увольнял, поинтересовался он.

                Я не назвала фамилии людей, но поняла, что он всё равно узнает эти фамилии. Он продолжал бушевать, а я пыталась его успокоить, в приемную могли войти посетители, а тут такие пылкие разборки на повышенных тонах. Гнев его постепенно иссяк и я пыталась выяснить чем он был вызван. Объяснять бывший шеф ничего не стал, но ещё несколько раз повторил, что я обидела его и задела мужское самолюбие. Он начал говорить об отношениях  людей, обещаниях, почему-то о Макиавелли и ещё, о чём-то я уже не могу вспомнить сейчас. И вдруг среди этих угроз, какого-то невразумительного бормотания он спросил:
 
                --Ты что, обиделась тогда на меня?

                И тут, прервав его, я неожиданно для себя самой сказала, что да, обиделась и поинтересовалась, что теперь делать.

                --Очень мне сегодня понравилось, как вы Александр Александрович извиняетесь и миритесь - добавила я.

                Шеф рассмеялся и посмотрел на меня с прищуром, показалось, что он как из пистолета прицелился в меня. Не знаю, чем бы закончился наш непростой разговор, но зазвонил телефон и Сан Саныча вызвали на работу. Я опешила, оказывается, и телефон приёмной дал, может, и сказал к кому идет. О новых увольнениях на прежней работе я узнала случайно и поняла, что нужно быть менее эмоциональной в своих высказываниях, а то он у себя пол здания разгонит.

                Моя же собственная жизнь неожиданно для меня летела кувырком. Как-то однажды выглянула из окна нашей приёмной и увидела, как подъезжала к входу нашего здания его машина. Решила, что пойду по коридору, совсем случайно увидимся, и это не будет воспринято, что я специально ищу встречи с ним. Спускаюсь по лестнице – нет, поднимаюсь – нет. Ну и ладно. Захожу в кабинет – сидит и ждёт. Забыла закрыть двери, когда выходила на минутку, а ключ в руке. Он на ключик глянул, закрыл двери и показал, что бы я молчала.

                --Что испугалась, спрашивает, а то глядите-ка, ничего не боится.

                Я после замужества с чужими мужчинами не целовалась, даже не думала, что когда-нибудь позволю это сделать с собой. Целовалась до одури, а за дверью кипела жизнь.

                --Стоп сказал он, я сейчас выйду, а ты спустишься через пару минут, буду возле скверика ждать с машиной.

                --Я никуда не поеду, говорю, мне работать надо.

                Слушать не стал и вышел. Собралась в одну минуту и пошла, работа перестала существовать для меня. Иду и в мыслях прокручиваю знакомую, отрепетированную речь по поводу того, что есть муж, семья и, как впрочем, не у меня одной. Дохожу до машины и пытаюсь даже это озвучить, но как команда звучит: садись и скорей. Чуть отъедим и поговорим.

                В центре города, оказывается, есть места, куда не ступала нога человека.

                --Ну, теперь говори и помни что у нас два часа времени, я тебя на это время отпросил.

                Вопрос последовал сам собой.

                --Зачем?

                И ответ прозвучал потрясающе оригинально.

                --Затем. С тобой разве можно говорить у вас в здании, ты брыкаешься, начинаешь угрожать и главное угрозы выполняешь, а потом исчезаешь и в следующий раз можешь оказаться уже в столице.

                --А вы что сильно расстроились из-за моего ухода? – спросила я. – Да я просто не привыкла работать, когда работаешь одна, и главное, против всех, не думала, что придётся бороться и с вами, это уж точно не выносимо. И ещё есть причина, из-за которой я ушла, но вам я её не скажу.

                Почти все оставшееся время нашего предполагаемого романтического свидания ушло на выяснение последнего вопроса. Я не сказала и как можно сказать, что я спасалась бегством, потому что он стал занимать слишком много места в моей жизни, претендуя даже на сон. Время улетело, а мы продолжали только ругаться. Когда он понял, что вопросы остаются без ответов, то сказал

                --Тебе плохо, я вижу по твоим глазам, что плохо, возвращайся и я возьму тебя на любую должность, только вернись.

                --Мне очень плохо, мне жить не хочется, но я никогда не вернусь – был мой ответ.

                Это продолжалось ещё несколько месяцев, он снился мне постоянно, то звал, то прогонял, приходил наяву иногда внезапно, иногда после звонка. Однажды он пришел, когда у меня был посетитель – сумасшедший старик, которого я уже выслушивала больше часа. Дядечка просто контактировал с космическими галактиками и требовал к себе повышенного внимания. Сан Саныч как-то ловко выпроводил старика и долго потешался надо мною, что я слушаю всякий бред. А у меня, наверное, была такая полоса, все сумасшедшие города чувствовали во мне «свою» и шли ко мне один за другим.

                --Это я выполняю за вас работу с этими людьми, это вы не хотите их слушать, поэтому и выслушиваю – заявила я.

                Опять последовало предложение вернуться и не заниматься тем, что приносит одни огорчения.

                Всё это время я жила в состоянии счастливого угара, я не ходила, я летала. Где бы я не была, я постоянно чувствовала его присутствие, даже когда его не было в городе, мне было достаточно того, что он всё равно где-то был. Это было настоящим умопомрачением. Такого я не испытывала ещё никогда. В происходящем было ощущение нереальности - всё это было как бы продолжением сна. И я со страхом ожидала, что чья-то рука нажмёт на кнопочку - как включила всё это, так и выключит.

                Как-то во время сессии, он внезапно зашёл ко мне в кабинет с одним из своих заместителей, а у меня сидел коллега, который рассказывал мне анекдот, и я смеялась чуть громче, чем предполагает приличие. Что тут началось. Сан Саныч кричал так, что пришёл милиционер с нижнего этажа. Зам быстро ушёл, а мой бедный коллега намертво прилип к стулу и не смел пошевелиться. Сан Саныч наоравшись, хлопнул дверью и ушёл. В течение нескольких минут в моём кабинете стояла мёртвая тишина. Мой коллега, хоть и ловелас известный, но солидный человек, муж ректора одной из Академий города, впал в ступор. Его фантазии хватило только на одно:

                --Он, что твой любовник?

                --Нет - уверила я его, - он всего лишь мой бывший начальник.

                С этих пор мой кабинет коллеги-мужчины обходили стороной.

                Он же продолжал меня звать к себе. Иногда шеф звонил или заходил и спрашивал, как бы я поступила в той или иной ситуации. Зачем ему это нужно было я так и не понимаю до сих пор. Хотя нет, однажды я услыхала, как он применяет некоторые советы. Это была городская сессия, куда меня послали для сбора какой-то информации. Я сидела в зале, но он и тут, оказалось, выловил меня взглядом среди депутатов и приглашённых. Было так всё долго, так скучно и вдруг при решении вопроса о требованиях учителей звучит его фраза:

                --Как говорит одна моя бывшая коллега, если она помнит этот разговор, ломать отношения легко, наладить их потом трудно, а порой невозможно.

                Стоп, но ведь это мои слова, я ему говорила, когда он спрашивал, что делать с бастующими учителями. И тут я поймала его взгляд, он мне кивнул головой, типа, ты согласна со мной, я тебя вижу, не скроешься, продолжаем разговор. Его любимая манера разговаривать через весь зал меня потрясала – главное не поймёшь, тебя ли он сегодня выбрал в собеседники.

                Был перерыв в работе сессии, и я решила тихонько уйти. Толпа народу двигается по проходу между рядами, и я чувствую, что кто-то обхватывает меня за плечи, оборачиваюсь – он. Как ухитрялся незаметно это проделать на глазах у всех, для меня до сих пор остаётся тайной.

                --Что домой собралась – спрашивает.

                --Нет - говорю - побуду ещё, а сама домой.

                Звонит на следующий день и говорит:

                --Зачем обманула и ушла? И что ему нужно было со мной решить какой-то вопрос.

                --Слушай, а костюмчик на тебе этот я ещё не видел.

                В этом он был весь. Комплименты делал так, что трудно было понять, шутит или наоборот. Он мог звонить и спрашивать во что я одета: "Ты в моём любимом платье?" И вообще, всё его поведение по отношению ко мне можно было расценить, как шутку. Но шутил он часто как-то с оттенком печали. Дальше разговоров и поцелуев наш странный роман практически не шёл. Это не была страсть, это было совсем другое. Я до сих пор не возьму в толк, зачем ему это было нужно. Он понял, что для меня важнее было просто видеться с ним, говорить. Была, правда, однажды попытка преступить наши чисто платонические отношения, но моя одежда, как очень спокойно между разговором им снималась, так очень быстро и спокойно возвращалась мною на место. Всё происходило так естественно и не пугало меня, что мне даже не приходилось особо сопротивляться.

                Дома же меня ждали постоянные сцены ревности, муж чувствовал моё полное отсутствие в жизни семьи. Меня не было с ним целый год, и он остро ощущал это. Причем вычислил предмет моментально. Дело дошло до того, что супруг чуть ли не обвинял меня в измене, а я всё отрицая, каменным бревном ложилась в его постель.

                --Что ты меня мучаешь ни за что, пыталась урезонить его я, тебя интересует, изменила ли я тебе физически, тебя это волнует и оскорбляет?

                Я продолжала убеждать его, что у меня такая дурацкая полоса в жизни и я сама не знаю чего хочу. Но он скандалил и не хотел верить моим неубедительным объяснениям, мне даже пришлось однажды перекреститься и уверить его, что я не сплю с другим мужчиной. Но в душе понимала, что лучше бы я изменила физически, чем так опасно морально. Мне с мужем (да простит он меня) стало совсем не интересно, пропала наша с ним прежняя близость и доверительность, это мучило меня безумно. Муж мой страдал, я это видела и чувствовала, он даже начал попивать.
                Мы с Сан Санычем совсем забыли о своих родных, как это получилось, я не знаю. Только прожить без него я уже на тот момент не могла.

                Все это продолжалось больше года. Я не хотела уходить с работы домой, засиживалась допоздна. Сан Саныч то ходил часто, то пропадал на целый месяц. Зато он дал мне свой телефон, который был только у меня, и звонила по нему только я.

                --Это мне ко дню рождения сделали такой подарок, и на него не может выйти никто и подслушать никто не сможет, и ты говорить можешь всё, что захочешь, только не очень громко – шутил он.

                Я им пользовалась не часто, мне всё казалось, что я мешаю и отрываю его от дел. Но иногда звонила и он, потом говорил, что даже во время совещаний, которые проводил у себя в кабинете, ему было приятно чувствовать, что я стою почти у него за спиной. Однажды, только позвонила, он сразу взял трубку.

                --Я только подумал о тебе, а ты звонишь, сказал он. Мне было так приятно, что он думает обо мне. А помнишь, как мы с тобой встретились впервые, спросил он.

                Я удивилась, неужели он это запомнил.

                --Ты была такой дерзкой и такой симпатичной, когда пыталась штурмом взять двери нашего здания, что я опешил, и самое главное, ты не знала меня, а меня в этом здании знали все. Меня это задело. Потом понял, что ты начала работать у нас, и я стал следить за тобой, тебя совсем не интересовало, о чём я говорю на совещаниях, ты была практически одна, кто не обращал на меня никакого внимания. Мне даже казалось иногда, что ты прячешься от меня. Ты пряталась или мне это казалось?

                Но тут, наверное, кто-то, зашёл к нему и наш разговор прервался.

                Мы не виделись больше месяца, его долго не было в городе, потом нужно было решать много вопросов, которые накопились за это время. Был его день рождения. Я позвонила, что бы поздравить его.

                Мне хочется видеть вас, сказала я. Так я не говорила ему ещё никогда.

                Приходи прямо сейчас, потому что я вечером улетаю в Канаду, сказал Сан Саныч.

                Иду. В его приемной очень много народу. Я подхожу к секретарю и называю свою фамилию, говорю, что есть предварительная договоренность. Секретарь удивлена, в списке меня нет, по официальному телефону я не звонила, она предупреждает, что меня могут не принять. После того, как она заходит в его кабинет, меня приглашают сразу, как только выходит один из его замов. Это был первый и единственный раз, когда я сама пришла к нему. Когда я его поцеловала и поздравила, спросила, где же стоит мой телефон. В тот момент, когда он мне показывал, из боковой комнаты выглянул его помощник. Любопытство, кто же это у шефа он удовлетворил, но чуть не рухнул от удивления. Тут же нырнул в свою комнату. Но теперь он понял, куда без предупреждения исчезал Сан Саныч, из-за кого уволил некоторых своих подчиненных и что ему тоже может, не поздоровится, если шеф его заметит. Мы постояли, прижавшись, друг к другу ещё некоторое время и я должна была уходить.

                --Ещё секунду, - сказала я  ему почти на ухо –  должна признаться, что во всём этом, что происходит между нами, виновата я сама. Ты не поверишь, но в тот день, когда впервые встретила тебя, сказала своей приятельнице, что любви нет и у меня её уже не будет никогда. Не знаю, какие силы тогда подслушали меня. Теперь-то я знаю, любовь на свете есть, но это такая мука, что выдержать её невозможно.

                Я опять увидела, как его помощник высветился в дверном проеме, и шеф, заметив, рыкнул на него. Я уходила, а он не отпускал мою руку и всё целовал её. Я уходила.

                Его не было опять долго. Это был солнечный день, я его запомнила навсегда. В нашей приемной подсобралось много людей и один из них (на редкость противный человек) спросил меня, поздравила ли я своего бывшего начальника с новым назначением.

                --А почему я его должна поздравлять, он мне кто – поинтересовалась равнодушно я.

                Все переглянулись, как бы давая понять, что шила в мешке не утаишь, не то, что наши отношения, но тут же переключились и стали расспрашивать, что за назначение.

                --Да министром его назначили, был ответ.

                Я незаметно вышла из приемной и направилась к себе, что бы позвонить к нему. Дошла, а звонить не могу. Вечером, когда собиралась домой, пришёл он. Дверь на ключ, а я уже говорить не в состоянии, со мной истерика, успокоиться не могу. Слышу, он только говорит

                --Собирайся, поедешь со мной.

                --Куда – спрашиваю – в наш скверик?

                --Со мной работать поедешь, я своих людей беру с собой. Поедешь?

                Я только скулю про себя и понимаю, что это конец и никуда я с ним не поеду.
 
                Так я никуда с ним и не поехала. Виделись мы после его назначения ещё несколько раз, созванивались часто. Все его будущие помощники знали мою фамилию и соединяли без задержки, если он был на месте. Он сделал головокружительную карьеру, но если встречал на всяких совещаниях, будучи в нашем городе, не стеснялся подойти и поцеловать меня при любых начальниках. Мои же начальники при этом впадали в ступор. По-прежнему он легко выхватывал меня глазами в любой аудитории и разговаривал через весь зал.

                Он пришёл мне на помощь, тогда когда мне казалось, ничем нельзя было помочь. Он, будучи в столице, в телефонном режиме водил меня в моем городе почти, что за руку из кабинета в кабинет, называя их номера и имена людей, к которым я должна подойти. Он находил тогда для меня слова утешения и вселял надежду. После того, как он так помог моей семье, муж стал, отзывался о нём с большим уважением. Только однажды, спустя время, сильно напившись, он сказал, что всегда знал, что Сан Саныч был моим любовником. Со спокойной душой я перекрестилась и сказала, что никогда не спала с ним.

                И это была святая правда. Всем, я в этом убедилась лично, известна истина – параллели  не пересекаются…