Глава 8. Неприкаянная душа

Шахова Татьяна
Острая боль в голове резко вырвала Пашу из сна. Согнувшись пополам в немом крике, он сильно сжал виски, стараясь перетерпеть приступ. Боль стремительно и беспощадно нарастала. Казалось, череп буквально разрывается на части, а все ее содержимое превращается в раскаленное олово. Носом и из ушей потекла кровь. Стало тяжело дышать.

       В этот раз приступ скрутил сильнее, чем в предыдущие ночи. Боль разрывала голову, не давая даже дотянуться до валявшихся с прошлой ночи на полу таблеток или хотя бы до банок с пивом, чтобы снять спазм, расширив сосуды алкоголем. Не в силах больше терпеть невыносимую боль, Паша закричал.
       Рыча и хрипя от боли, он свалился с дивана на пол и корчился в приступе невыносимой боли, пока не потерял сознание.

***
Немного морозило. Снег валил крупными хлопьями, укрывая все пушистым одеялом. Было уже далеко за полночь, город постепенно затих и уснул. Утром все вокруг будет завалено снегом, сверкающим в лучах морозного солнца. 

Паша стоял под окном частного дома, прижимаясь щекой к холодным кирпичам, словно пытаясь слиться с ними, вобрать в себя их тишину и спокойствие, почувствовать жизнь за стенами и впитать эту жизнь в свое тело и метущуюся душу.

        Когда-то они оба были тут счастливы, теперь здесь жила Марина. Через открытую форточку он слышал ее голос. Рассказывала Федору какой-то интересный фильм и смеялась над своим же пересказом забавных моментов. Она всегда ложилась спать поздно, любила разговаривать о фильмах, актерах, вымирающих видах животных, открытиях в области науки и космоса. Если собеседник ее слушал, Марина могла разговаривать часами на любые темы, не касающиеся работы. Раньше Паша только делал вид, что слушает ее, думая, как хотелось бы посмотреть телек или банально поспать после тяжелого дня. Но когда после ее ухода вокруг него наступила тишина, он понял насколько нуждался в голосе Марины.

         В пустой квартире лежа на полу среди таблеток и бутылок, Паша постепенно приходил в сознание после приступа. А потом, как и прежде, ему стало жизненно необходимо почувствовать тепло Марины, вдохнуть ее запах, услышать голос. Не в силах совладать со своим наваждением, он пошел к ней, пешком, в другой конец города даже забыв обуться и надеть куртку.

         Но нельзя вернуться в прошлое. Нельзя заново испытать прожитое. Паша отпустил Марину, и теперь она счастлива с Федором, а ему остались лишь сожаление и воспоминания, но так было правильно. 

         Он стоял, прижавшись к стене, и пытался усмирить ноющую в голове боль. Ему было страшно от пустоты в душе и невыносимого одиночества. Чувствовал, как холод проникает внутрь, вытесняя боль и принося временное облегчение.

        Снег падал, тихо укрывая человека, сливая его с домом, и было уже трудно различить его неподвижный силуэт.

        Федор открыл дверь, выпуская скулящую немецкую овчарку. Старый верный Рекс, почуял Пашу сразу, как только тот подошел под окно. Пытался сказать об этом хозяйке, но Марина слишком была увлечена разговором с Федором, тогда пес стал проситься на улицу. Наконец-то оказавшись за дверью, Рекс подбежал к Паше и стал лизать его руку.

Почувствовав теплый язык Рекса, замерзающий Котов открыл глаза.
- Друг, - прошептал он.
Рекс заскулил от радости и беспокойства за хозяина. Поднялся на задние лапы, упираясь передними в грудь парня, и принялся лизать лицо.
- Друг… Рекс…
Пес неустанно лизал лицо и руки, тормоша замерзающего хозяина. Он так долго ждал его, скучал и прислушивался к каждому, кто подходил к двери, надеясь, что в этот раз пришел хозяин.

Федор услышал возню Рекса под окном. Сначала не придал значения, но потом, прислушавшись, разобрал голос мужчины. Подошел и открыл ставни, выглядывая на улицу.
- Что там? – тревожно спросила Марина.
Падал сильный снег, засыпая следы Котова.
- Никого вроде. – Он закрыл ставни и форточку. – Псина твоя снегу радуется.

***
Проезжая по пустым ночным улицам, патруль заметил сидящую возле сугроба овчарку и остановился.
- Потерялась, - решил Игорь.
- Да, не-е… видишь, как суетится?

Женя вышел из машины.
- Привет, пес, - сказал он, подходя.
- Смотри, набросится еще.
- У меня есть собака, я их знаю. Этот не бросится.

Женя подошел ближе и только сейчас разглядел, что овчарка сидела рядом человеком занесенным снегом.
- Тут мужик, живой вроде. - Осторожно, чтобы не вызвать агрессии собаки, он склонился и нащупал пульс. – Дышит.
- Документы есть? – спросил Игорь, подходя.

Женя, поглядывая на овчарку, которая настороженно следила за каждым его движением, пошарил по карманам. При нем не было ни документов, ни обуви, ни куртки. Не побит вроде, но без сознания, похоже, почти замерз.
- Бомж какой-то. Забирать надо, а то замерзнет и помрет.
- Бомжом меньше будет, - сплюнув в снег, Игорь пошел обратно в машину.

***
Лежавшая под скамьей овчарка подозрительно подняла морду, принюхиваясь к подошедшему мужчине. Этот человек был ей хорошо знаком, и она позволила ему подойти ближе к хозяину.
- Паша, - Сергей толкнул парня в плечо, - просыпайся.

Котов застонал и открыл глаза. Его голова покоилась на коленях. Взгляд невольно остановился на кружевных чулочках, которые Паша нежно погладил, если бы не остаточная боль и тяжесть в голове, пробуждение было бы волшебным.
- Доброе утро, красавчик, - произнес с придыханием приятный женский голос.

Он повернул голову и увидел обладательницу длинных ножек. У нее были красные волосы и немного размазанный яркий макияж.
- Живой? – спросил Сергей.

Паша перевел взгляд с незнакомки на типа, стоявшего рядом. Сорок лет с небольшим, хорошо сложен, в начищенных ботинках, отглаженной форме, черном полупальто и полосатом шарфе, намотанном на шее. У мужчины было волевое лицо и жесткий взгляд. Пожалуй, именно этого человека Паша мог бы с уверенностью сравнить с локомотивом, сносящим своей мощью любые препятствия, и повезет лишь тем, кто окажется в его единственном вагоне.
- Сергей Михайлович, - он узнал Мамонтова, - вы у меня в гостях?

Сергей ухмыльнулся.
- Это ты в гостях.
Паша медленно сел и осмотрелся. Оказывается, он спал на коленях проститутки, которую задержали ночью, а на соседней скамье храпел вонючий бомж.
- Где я?
- В обезьяннике.
- Это не наш обезьянник…
- Район не наш.
- А вы что тут делаете? – почесав лохматый затылок, спросил Паша.
- За тобой пришел.
- Да?..

Рекс вылез из-под скамьи и, положив морду на колени хозяину,  принялся жалобно скулить.
- А за что меня закрыли?
- За мокруху.

Паша озадаченно посмотрел на пса. Какой-то нехороший осадок остался от проведенной ночи. Помнил, как пришел домой, выпил и лег спать, помнил ночной приступ, и больше ничего в памяти не задержалось. К тому же присутствие Рекса наводило на дурные мысли.
- Я… что, грохнул… Федора? – предположил он единственный вариант, подходивший в данной ситуации.
- Нет.
- Марину? – охнул Паша.
- Соображалка работает. Это обнадеживает.
- Что с Мариной? – дрогнувший голос выдал его волнение.
- Пойдем, расскажу.

Паша опустил на пол ноги в одних носках.
- А где мои ботинки?
- В розыске, - ответил Сергей, выходя из обезьянника.
Подумав немного, Паша пожелал всем оставшимся удачного дня и пошел вслед за шефом.


Уже в машине Сергей, взглянув на поникшего задумавшегося парня, решил немного прояснить его ночные похождения.
- Ночью на дороге ППС заметил собаку, остановились и вытащили тебя из сугроба. Без документов и обуви, решили, что бомж. Утром знакомый дежурство принимал и, узнав тебя, позвонил мне.
- Спасибо, что не бросили, Сергей Михайлович.
- Ты пил вечером?
- Немного выпил. От таблеток у меня мозг вяло соображает, мне с ними трудно работать.
- Как немного, если не помнишь, как оказался у дома Марины? Это в другом конце города.
- У меня приступ был. Наверное, в горячке пришел, - он грустно вздохнул и добавил: - по старой памяти.
- Дурак, если б не пес, ты б замерз этой ночью.
- Может, так оно и надо…

Сергей взглянул на него.
- Я тебя домой завезу, помоешься, а то вшей, наверное, нахватал от бомжа. Приведешь себя в порядок и приедешь на работу после обеда. А собаку я Марине верну.
- Это моя собака, - нахохлившись, пробубнил Паша.
- Тебе собаку доверять нельзя. У тебя даже пожрать ничего нет.
- Все у меня есть.
- Кот, ты мне-то не ври.

Помолчав и подумав, Паша продолжил настаивать на своем.
- Я не отдам ей Рекса. Он мой пес.
- Слушай, ты взрослый мужик, тридцать четыре года, ты разошелся с женщиной добровольно, так найди в себе мужество, прими это как должное и продолжай жить дальше.

Паша замолчал. Сергей Михайлович был жестким в работе и порой чрезмерно жестоким, но своих ребят он никогда не бросал. Подполковник службы криминальной милиции не счел ниже достоинства лично приехать и забрать из обезьянника подчиненного, которого приняли за бомжа. Это была малость из того, что Мамонтов делал для своих ребят, он умудрялся прикрывать, вытаскивать из беды и отстаивать их, словно матерый волк заботясь о своей стае волчат.

Чего стоило Мамонтову четыре года назад вытащить Котова из тюрьмы и с того света, знал только сам Сергей, поэтому его волчата безоговорочно верили в своего вожака.
- Сергей Михайлович, вы столько делаете для меня… - на Пашу нахлынул внезапный приступ благодарности, - а я все время подвожу вас. Я таблетки не стал пить, чтоб лучше работать над делами, не собирался я к Маринке приходить. Это в горячке, видимо.
- Тебе бы в больничку лечь, провериться, - посоветовал Сергей, перебив его оду признательности. – Зря тогда не дал вскрыть твою черепушку.
- Сергей Михайлович, я бы овощем стал. Вы тогда меня у черта из-за пазухи вытащили, я вам жизнью обязан, но не надо опять в больничку.
- Врачи меня заверили, что ты здоровый мужик и можешь полноценно работать, а твои приступы это всего лишь психосоматические боли, которые должны пройти через месяц максимум. Месяц, Котов! Ме-сяц, а не четыре го-да, – с расстановкой произнес Сергей, чтобы Паша осознал всю глубину момента. – В итоге, ты начинаешь пить, боли лишь усилились и ты перестаешь себя контролировать. Как я могу допускать тебя к работе или доверять твоим словам? Врачи разводят руками, а ты не в состоянии самостоятельно справиться со своими проблемами. Я никак не могу понять, кто мне врет. А, Котов?
- Я не вру… - Паша тоскливо смотрел заваленный снегом город и нечищеные улицы.
- Ты понимаешь, до чего ты докатишься, если продолжишь так жить?
- Все умирают, - тихо заметил Паша.
- Кот, все умирают, разница в том, как мы проживем отпущенное время. Ты отличный опер, я не хочу, чтобы ты сдох, как бомж на обочине.
- Сергей Михайлович я не сдохну как бомж, меня просто пристрелят на работе.
- Паша, у нас работа такая. Ты забыл, кем и где работаешь? Не нравится, уходи из органов.
- Я больше ничего не умею делать.
- Тогда утри сопли и работай. Если не можешь пережить тот случай, сходи к психиатру побеседуй. Твои приступы не пройдут, пока ты сам не начнешь жить дальше, а продолжишь увязать в прошлом, нарвешься, и Смерть второго шанса не даст. Она таким дуракам, как ты, дважды не улыбается.

Оставшуюся дорогу до дома оба молчали. Остановившись у подъезда, Сергей придержал за ошейник пса, чтобы не выскочил вслед за хозяином.
- Если не появишься после обеда, принудительно закрою в больничке. Понял меня?
- Можно я пса заберу? – жалобно спросил Паша.
- Нет.
Погладив морду Рекса, Паша вышел из машины, и пес жалобно заскулил, не желая оставлять хозяина без присмотра.

***

Едва заметив проходящего мимо дежурки Котова, Стас постучал по стеклу, подзывая.
- Привет, - поздоровался Паша.
- Привет. Тебя ждут.
- Кто?

Стас кивнул в сторону ряда стульев у окна в конце коридора. На одном из них сидела Юля, ссутулив плечи и грустно глядя на падающий за окном снег.
- Вот блин… - досадливо вздохнул Паша. Он так ей и не позвонил, даже не узнал, что нашел в ноуте Лешка, и не уточнил у Глеба, как продвигается дело. Хотя навряд ли оно как-то продвинулось без новых улик и подозреваемых.

Юля повернула голову и заметила Котова.
- Тебе надо с ней поговорить, - посоветовал Стас. – Или направить к Фомичеву, но его сейчас нет на месте.
- Я ж не психологическая скорая помощь.
- Но бедолага надеется, что ты найдешь убийцу ее сестры. Ты ее герой.

Криво ухмыльнувшись шутке Стаса, Паша подошел к Юле. После их встречи она заметно осунулась, посерела как-то и поблекла, а во взгляде были лишь скорбь и горечь от несчастья, разбившего ее счастливую семью.
- Здравствуйте, Юля.
- Здравствуйте, - сказала она, поднимаясь. – Простите, я не помню вашего имени.
- Котов Павел, - представился он.

Она грустно улыбнулась.
- Извините, что я вас беспокою, я понимаю, у вас работа…
- Юля, - прервал он, - Давай сразу на «ты» и без вступительных баллад.
- Хорошо, извините... извини…
- Ты по делу сестры? – напрямую спросил он.
- Я… я… - она пыталась перебороть подступившие слезы, стыдно было разреветься на глазах опера, - была на опознании… сегодня утром…

Голосок сорвался, и Юля стыдливо отвернулась к окну, стараясь найти в себе силы успокоиться и снова не расплакаться.
Как-то не хватило Паше духу выпроводить ее за порог в таком состоянии. Постороннему человеку смотреть на тело Оли Исаевой тяжело, а уж родственникам увидеть вместо любимой девочки горелый кусок мяса и костей, было страшной пыткой.

Поддаваясь импульсу сострадания, он, утешая, обнял Юлю, позволив бедолаге спрятаться в его объятиях от жестокого несправедливого мира.
- Я найду убийцу, обещаю.


Выходя из своего кабинета, Сергей заметил неоднозначные отношения Котова, а особенно ему не понравилось последнее обещание.
- Котов, - позвал он.

Паша вздрогнул, отпустил Юлю и обернулся к Мамонтову.
- Да, Сергей Михайлович?
- Мне тебя отстранить от дела Исаевой?
- Нет, - ответил он.
Сергей протянул ему клочок листа.
- Тогда займись делом, проверь этот адресок. – Он взглянул на поникшую Юлю. – Если у вас есть вопросы по делу Исаевой, заходите, поговорим.

Он приоткрыл дверь, пропуская Юлю внутрь. Проходя мимо, она украдкой взглянула на Пашу. Их переглядки совсем не понравились Мамонтову, и это отчетливо читалось в его взгляде, который он не спускал с Котова.
- Иди, работай, - напомнил Сергей и закрыл перед ним дверь.


***
По адресу находился трехэтажный дом с башенкой типа колокольни и воздвигнутым на ней крестом, здесь проходили молитвенные службы религиозной организации, которую посещала Катерина. На резных воротах красовалась вывеска «Церковь Воскрешение».

Котов и Семенов приехали как раз к концу службы, когда прихожане уже расходились. Судя по машинам, припаркованным у обочины, и одежде людей, можно было с уверенностью заявить, что захаживали сюда отнюдь не бедные и нуждающиеся.
- Эй, парень, - подозвал Семенов мальчишку лет пятнадцати, сидевшего на скамейке у входа. Стоявшая радом с ним женская сумка могла принадлежать той, которую дожидался паренек.

Смерив оценивающим взглядом парочку неизвестных, он немного подумал, но все же с ленивым видом подошел к ним.
- Кто тут у вас главный? – спросил Антон.
- У нас нет главных, - с усмешкой ответил он.- Мы все равны перед Богом.

Парень с интересом уставился на разноцветные глаза незнакомца.
- Откуда это у вас такое уродство?
- От дьявола, - пояснил Паша, достал удостоверение и раскрыл перед носом наглеца. – А теперь говори, где найти вашего пастыря или священника или я тебя закрою на пятнадцать суток молиться в обезьяннике.

Вышла хозяйка сумки, забрав ее со скамьи, торопливо подошла к парню. Женщина лет сорока, судя по сходству, была его матерью, и присутствие посторонних ее насторожило.
- Что происходит? – осведомилась она.

Котов сначала показал ей удостоверение, чтобы избавиться от лишней болтовни, а потом спросил:
- Где найти вашего пастыря?
- Отец Филипп закончил мессу, он у алтаря.
Тогда Семенов показал ей фото Катерины.
- А эта женщина вам знакома?
Едва взглянув на фото, она сразу поняла, о ком интересуются.
- Это Катерина, она бывает на мессах. А что произошло?
- Я задам вам пару вопросов, - сказал Антон, предлагая женщине и ее отпрыску пройти и присесть на скамью.

Поднимаясь по ступенькам крыльца, Паша услышал знакомый голос. Обернулся, отыскивая взглядом говорившую девушку, и заметил, как со двора вышли четыре молодые особы лет семнадцати. Они бойко обсуждали выслушанную проповедь. Среди них Паша узнал Елену Долгову.
- Вы ищите Бога? – спросил приятный баритон.
Отвлекшись от девушек, чтобы взглянуть на стоявшего рядом с ним мужчину, Котов упустил из виду, как Долгова покинула территорию церкви.
- Я ищу отца Филиппа, - сказал Котов, показывая удостоверение. – С богом у меня своя линия связи.

Мужчина снисходительно и сдержанно улыбнулся.
- Я отец Филипп, - представился он.
Пашу удивил вид настоятеля этого заведения. Он ожидал увидеть старца с печатью мудрости на праведном челе с бородой и в рясе или хотя бы кого-то с воротничком католика, а перед ним стоял холеный тип в костюме и галстуке.
- Девушки, которые только что вышли, давно к вам ходят? – спросил Паша.
- Более двух лет. Они привели вас в наш дом?
- Нет, – он показал фото Катерины. – Расскажите мне о ней.
Отец Филипп жестом пригласил его войти внутрь.

В сущности, здание было построено похожим на католическую церковь. Просторное помещение с двумя рядами скамеек через проход, ведущий к алтарю. Высокий арочный свод, вытянутые окна с фресками, изображающими ключевые моменты из Библии. За алтарем стоял крест с распятым на нем Иисусом в полный рост. Всюду горели свечи и пахло благовониями.

Отец Филипп провел гостя в самый первый ряд и предложил присесть на скамью, но Паша упрямо остался стоять, засунув руки в карманы куртки.

В молитвенном зале кроме их двоих и Иисуса никого не осталось, и звук закрываемых входных дверей как-то неприятно отозвался в душе Котова.
- И вы говорите прихожанам, что являетесь Голосом бога или его посланником? – не скрывая сарказма, спросил Паша.
- Я говорю прихожанам, что мы все любимы Богом.

Паша понимающе покивал, обводя взглядом алтарь и распятие.
- Живете на пожертвования?
- Вы из уголовного розыска криминальной полиции, а не из налоговой службы. Так спрашивайте про Катерину, а не доходы и расходы церкви. 

Котов оценил сообразительность и остроту ума отца Филиппа. Он держался самоуверенно, спокойно и был готов отражать любые нападки неверных и заблудших душ.
- Вчера между семью и двенадцатью часами дня Катерина приходила сюда?
- Да она была здесь днем. А почему вы интересуетесь ею?
- В интересах следствия подробности разглашать не могу. Вы или кто-то из ваших служащих давали ей чистую одежду? Какой она к вам пришла?
- Потерянной. Мы принимаем все заблудшие души, чтобы указать путь к Богу и спасению в Его любви.

Паша внимательно его выслушал, призадумался.
- Я чувствую, что ваша мятущаяся душа не может обрести покоя, - понимающим голосом продолжил отец Филипп. – Она, как лиана утратившая опору, склоняется под ветром. Вы бежите не от прошлого, а от себя самого, остановитесь, откройтесь Богу и обретите покой в своей душе.
- Отец Филипп, - Паша чуть склонился к нему, желая, чтоб тот усвоил с первого раза. - Закройте свой праведный рот и послушайте меня внимательно. Катерина подозревается в убийстве собственного сына, и предположительно она пришла к вам в крови пятилетнего мальчика, а кто-то из ваших благодетелей дал ей чистую одежду. Ты мне скажешь, кто это был и куда дел одежду. И попрошу тебя впредь не разбазаривать на меня свой ораторский талант, поскольку с богом и дьяволом я разберусь лично, без посредников. Договорились?

Отец Филипп некоторое время молча сидел, глядя на опера и обдумывая услышанное. Его благодетельный и одухотворенный вид проводника в мир любви заметно сник.
- Сейчас принесу, - покорно согласился Филипп и скрылся за алтарем.

К Котову подошел Антон.
- Я поговорил с некоторыми посетителями этого заведения, - он даже не скрывал свою личную неприязнь к иным религиозным течениям. – О Катерине хорошо отзываются. Только все говорят, что она была одинокой и грустной. С ней отец Филипп много беседовал последнее время.
- Вот он ей мозги и промыл.
- С чего решил?
- У нее пульс не менялся, пока я с ней разговаривал.

Антон прошелся до алтаря.
- Ровный пульс не показатель промывки мозгов. Она просто чокнутая маньячка.
- Катерина не маньячка, она жертва современного мира и общества.
- Жертва? – удивился Антон. – Она хладнокровно забила пятилетнего ребенка камнем, а ты жалеешь ее? 
- Ее поступок всего лишь последствие предшествующих событий.
- Послушать тебя, так это каждый, кого сбила машина и кто пережил травму, может пожаловаться на одиночество и непонимание окружающих, а потом пойти и забить ребенка до смерти? Чего же ты не пошел детей убивать?
- У меня есть ты.

Антон хотел возразить, даже повернулся в сторону Котова и открыл рот, но вдруг понял, что действительно неизвестно, как повернулась бы судьба Паши, не будь рядом с ним людей, которые, несмотря на нужность или ненужность своего присутствия, принимали настойчивое участие в его жизни. Что стало бы с Антоном, если бы у него не оказалось рядом Паши, чтобы прикрывать его спину, не встретил бы он Свету, которая стала смыслом его жизни. Быть может, если бы муж Катерины или новый друг просто протянули ей руку помощи, хотя бы выслушали, возможно, она не увязла бы в одиночестве и не сломалась бы, утратив связь с реальностью. Ее посещения церкви были криком о помощи и отчаянием, но здесь ее никто не услышал, никого не оказалось рядом, чтобы предотвратить беду, поскольку все заняты только собой и своим личным благополучием.

Вернулся отец Филипп с большим пакетом, набитым одеждой.
- Когда я понял, что это кровь, то подумал о беде и сохранил одежду.
- Ваш бог это оценит, - похвалил Антон.
- Бог у всех один, просто дороги, по которым к нему идут, разные, - поправил Филипп.
- Ну-ну…

Паша не стал влезать в их дискуссию, заглянул в пакет. Там были джинсы и свитер с пятнами засохшей крови.
- Кстати, - спохватился Котов, - а Вы или ваши прихожане оставляете на теле тату или иные метки?
- Нет. Тело это храм, а душа дар Божий. Храм должен быть чистым для вместилища Божьего дара.

Паша достал из кармана фото обгорелой стопы Исаевой с частично уцелевшим символом.
- А вот это ничего не напоминает?

Отец Филипп взял фото и долго внимательно рассматривал. Потом отрицательно покачал головой и вернул жуткий снимок.
- Я могу поискать в книгах похожие символы, - предложил он. – Это как-то относится к Катерине?
- Вы очень поможете следствию, - Паша оставил ему фото с номером своего сотового на обороте.
- Я могу поговорить с Катериной? – спросил Филипп, - Поддержать ее в горе.
- Думаю, вас вызовут в ОВД, и вы любезно пообщаетесь со следователем по ее делу.
На порожках распрощавшись с приторной любезностью и вежливым тоном с отцом Филиппом, Котов и Семенов неспешно покинули территорию дома молитв, внимательно присматриваясь к прихожанам.