Только к концу рабочего дня Паше удалось поговорить с Алексеем про ноутбук Исаевой. Как оказалось, в нем не было ничего, что прямо или косвенно указывало бы на новых друзей Оли или ухажеров, даже электронный дневник она не вела. Информация хранилась в основном по учебе, фотки, несколько игр и скаченных книг. В архивах сообщений типичная девчачья болтовня обо всем на свете и ни о чем конкретно.
- Я ноут еще днем Мамонту отдал с подробным отчетом, - пояснил Леша, желая быстрее избавиться от Котова, чтобы продолжить остановленную игру. Ему только выдались свободные пятнадцать минут, он открыл стрелялку помочить зомбаков, как заявился Паша со своими расспросами.
- Скажи, а что-то религиозное было?
Леша, задумчиво почесав висок карандашом, мотнул головой. Его герой в игре замер с оружием наготове и терпеливо ждал продолжения бойни подступивших со всех сторон мертвецов.
- А Елена Долгова ни к чему ее не склоняла? – терпеливо спрашивал Паша, игнорируя явное нежелание Леши общаться.
- Я целую пачку бумаги за утро истратил, распечатывая их болтовню. Отчет почитай, - его взгляд опять скользнул на монитор.
- Девочку живьем сожгли, а тебе не терпится поиграть? – спросил Паша, прекрасно понимая, на что с нетерпением и тоской поглядывает Лешка.
- У нас большой район, а город еще больше, и каждый день кого-то убивают мне, что из-за этого головой о стену биться?
- Тебе из-за этого надо преступников ловить.
- Вот ты и лови. Ты ж опер, а я по другой части.
Паша почувствовал, что продолжение беседы может дойти до рукоприкладства, поэтому просто вышел из коморки Леши, заваленной всякой техникой, связанной с прослушкой и видеонаблюдением. На его взгляд, у человека, который сутками сидит за компьютерами, со временем напрочь иссякает словарный запас великого и могучего русского языка, и ему становится тяжело общаться с людьми. Таким был Леша. Юным, загруженным и одичалым.
- Котов, - окликнул его шедший по коридору Мамонтов. – Зайди.
«Ну, вот еще и к шефу в конце рабочего дня попал», - отразилось в его взгляде.
Судя по выступившим глубоким складкам на переносице Мамонтова, он был в дурном настроении. Оно и понятно - не подобреешь после совещания в Главке и прессконференции по делу Екатерины Левшаковой.
Войдя следом за Мамонтовым, Паша присел на указанный стул у стола.
Дело детоубийцы получило широкую огласку в СМИ, народ смотрел каждый выпуск новостей, ожидая новых кровавых подробностей обстоятельств зверского убийства матерью маленького сына. Для масс это стало эдаким шоу в он-лайн режиме, а начальство требовало быстрого завершения дела, пока у народа «крышу» не сорвало - у одних от жажды немедленной расправы, а у других от сострадания и наставления на путь истинный и обретение прощения Бога.
Стали очень популярны соцопросы населения о том, на чьей они стороне и какой бы хотели видеть дальнейшую судьбу детоубийцы. Одна немощная старушка, пережившая даже Сталина, отчаянно лезла в камеру оператора, крича о безбожности современных людей и необходимости всеобщего покаяния.
Сергей бросил на стол папку с документами, расстегнул пару верхних пуговиц, которые, словно затянутая петля, душили его последние два часа, и тяжело опустился в свое кресло.
- Задрали меня эти черти, - со вздохом проговорил Сергей.
- Улик по Левшаковой предостаточно. Хотят показательной казни?
- Народ требует шоу и крови. Свихнулись все поголовно.
- Она ведь не призналась, - понял Паша.
- С ней работают лучшие психологи, но Левшакова не произнесла ни слова после задержания. Сидит как истукан и смотрит в пустоту. Скорее всего, отправят в психушку. Проверим еще церковь, в которую она захаживала. Полищук прощупает там все, он спец по религиозным делам, все-таки не последний человек был в церковных кругах. Пастыря этого заведения допросим. Может, там уже рассадник детоубийц.
- Туда ходит Елена Долгова, подруга Исаевой, - напомнил Паша.
- За ней сам пригляди, куда ходит, чем занимается. Завтра с утра с Семеновым глаз с нее не спускайте. Ты сам-то как?
Паша неопределенно повел плечами.
- Нормально.
- Может мне тебя закрыть на ночь, чтоб не шатался опять по городу?
- Сергей Михайлович, этого больше не повториться.
- Тогда иди домой, отоспись. Свободен.
Паша поднялся и вышел из кабинета.
***
Погода капризничала. За последние сутки температура поднялась до ноля. Ночью начался мелкий дождь, к утру превратив сугробы в водянистое месиво. Когда выглянуло солнце, передвижение по городу приравнивалось к подвигу. Там, где не было все затоплено снежной жижей, вымылась и утрамбовалась скользкая ледяная поверхность, на которой с трудом удавалось стоять.
Синоптики обещали пару дней тепла, а потом опять понижение до пятнадцати градусов. Гололед будет зверский! Хотя синоптикам уже давно никто не верил.
С самого утра, вооружившись фотоаппаратом, Котов и Семенов попеременно следовали тенью за Еленой. Как она вышла из дома в школу, куда заходила по дороге, с кем разговаривала и кому звонила. Впрочем, у нее была вполне обычная жизнь семнадцатилетней девушки, озабоченной своим видом, вниманием мальчиков и часовыми разговорами с подружками.
Антон вернулся в машину, припаркованную невдалеке от школы. На сиденье рядом с водительским, где он сидел ранее, лежал разоренный Пашей сверток с бутербродами, а довольный и сытый варвар, слушая музыку, попивал чай из термоса.
- Ты, что, всё сожрал? – обиделся Антон, садясь в машину.
- Я тебе оставил, мы ж напарники, а я напарника в беде не бросаю.
Антон снял шапку, бросил ее на панель приборов, туда же положил перчатки.
- Весна, блин… я запарился.
- Не удивительно, - съехидничал Паша, намекая на его шапку-ушанку, в которой можно было покорять северный полюс, и к тому же Антон выглядел в ней смешно и глуповато, словно спаниель с ушами до колен.
- Я подарки от любимой женщины, в отличие от некоторых, не прячу в шкаф с глаз долой, - припомнил он привычку Паши, складировать подарки Марины и после придумывать отговорки, почему он не воспользовался новым портмоне или галстуком.
- Мне не нравятся то, что мне дарят.
- Тебе не нравится даже то, что просишь купить себе на День Рождения.
- Я вообще не люблю подарки, но вы мне все равно что-то дарите.
От безнадежности друга, Антон разочарованно покачал головой. Заглянул в сверток с едой. От бутербродов, которые передала Светлана, остались лишь с колбасой и сыром.
- Ты сожрал все самое вкусное, - пробубнил Антон.
- Конечно, – даже не отпирался Паша. - Тебя Света дома накормит, а меня никто не кормит.
Смирившись, Антон откусил бутерброд.
- Значит, сам не хочешь, чтоб кормили. Я вот Светика встретил, и мне больше в этой жизни ни одна другая женщина не нужна. Мы любим друг друга, заботимся, и мне это нравится. А ты один, потому что тебе нравится быть одному.
Мысли о Свете всегда делали Антона мягче. Подумаешь, Кот сожрал все мясо, зато дома Антона ждала красавица любимая жена и целый холодильник еды. Светик готовила с большим наслаждением и почти каждый вечер к ужину придумывала что-нибудь вкусненькое. Включала легкую музыку, сервировала стол и обязательно ставила в центр очередную цветущую фиалку, которые она с удовольствием выращивала на подоконниках. Ждала мужа, они ужинали, разговаривая обо всем на свете кроме работы, мыли посуду и проводили время в любви и заботе.
Взять хотя бы эту смешную шапку-ушанку, которую в прошлую зиму Сёме подарила Света. Выглядел он в ней деревенским парнем, и приходилось терпеть смешки и приколы коллег, но он все равно носил, чтобы не расстраивать жену.
- Не нравится мне одному, - признался Паша, - но я, наверное, свою половинку еще не встретил.
- А Марина?
Котов болезненно скривился.
- У нас все равно ничего бы не вышло. Теперь она счастлива и это главное. – Паша предпочел не трогать больше тему о Марине и спросил о результатах наблюдения напарника: - Ну, как там Долгова?
- Она на занятиях, потом, судя по разговору, идет с подругами на танцы.
Паша налил в стаканчик горячего чая и заботливо поставил на панель перед Антоном, как компенсацию за почти съеденный обед.
- Значит, будем ждать.
- Чего? – спросил Антон. – Она обычная девчонка. Подумаешь, ходит на проповеди в частную лавочку, там многие первые лица города грехи отмаливают, как оказалось.
- Не нравится она мне, - признался Паша.
- Опять твое чутье? Не к добру это.
Паша кивнул.
Чутье еще ни разу не подводило, но каждый раз, когда он следовал за ним, попадал в серьезные неприятности. Вот и в этот раз, едва увидев сожженный труп девочки, как-то скверно заскреблось на душе предчувствие беды. Он всячески пытался проанализировать ситуацию, собрать картину воедино и понять, что или кто не внушает доверия, но каждый раз заходил в тупик. Чутье оно на то и чутье, что просто зудит, не дает покоя и ничего конкретного не подсказывает.
- Долгова - последняя кто видел Исаеву, - говорил Паша, - они продолжали общаться после аварии, но после исчезновения Оли Лена продолжает вести себя так, словно ничего не случилось.
- Если она начнет биться в истерике, это все равно не вернет Исаеву, - предположил Антон, дожевывая. – Ее привычный мир рухнул, и бедолага пытается жить нормальной жизнью, ищет новых друзей, а не зверски убивает, как Бирюков. Не спивается и не скалывается дрянью, как Кирюхин. Она просто пытается жить нормальной жизнью подростка. Кот, разве это запрещено?
- Не нравится она мне и все, - настаивал на своем Паша.
Зазвенел сотовый Котова, высветился номер Мамонтова.
- Слушаю, - ответил Паша.
- Левшакова хочет с тобой поговорить, - сразу сказал Сергей.
- Зачем?
- Вот и выяснишь. Тут журналисты. Зайдешь с черного входа и сразу в допросную. С наблюдением за Долговой Семенов справится пока один.
- Сейчас буду.
Он отключился, но продолжал озадаченно смотреть на телефон.
- Что? – спросил Антон.
- Детоубийцу помнишь? Просит меня поговорить.
- О чем?
- Не знаю. Может, признание хочет сделать.
- Зря ты с ней тогда говорил. Она зацепилась за тебя.
- Ладно, я своим ходом до отдела, а ты последи за Долговой и отзвонись мне.
- Как скажешь дорогой, - гоготнул Антон.
***
Пониже надвинув капюшон и подняв ворот свитера, Паша, угнувшись, прошел в ОВД с запасного входа. Журналисты осаждали кабинет Мамонтова, и тот, сохраняя железное спокойствие, коротко и внятно отвечал на задаваемые вопросы. Каким-то образом стервятники пронюхали, что детоубийца перестала молчать и первое, что она произнесла, была просьба увидеть оперуполномоченного, фамилию которого пока удалось не разгласить.
Паша прошел в допросную.
Напротив Левшаковой сидел Фомичев. Вид у него был весьма уставшим от общения с непрошибаемой стеной, за которой продолжала прятаться Катерина.
У двери стоял конвой подсудимой и не спускал глаз с действий Левшаковой и движений следователя.
Катерина сидела тихо, словно тень, глядя прямо перед собой в пустоту, и на все попытки следователя разговорить ее просто молчала.
- Наконец-то, - с облегчением и неподдельной радостью вздохнул Глеб.
Пожав руки коллегам, Паша присел рядом с Фомичевым.
- Здравствуй, Катерина, - начал Котов.
Она узнала голос опера. Застывшее выражение безразличия на лице Левшаковой дрогнуло. Взгляд вернулся из пустоты.
- Ты пришел, - прошептала она, посмотрев на Котова.
- Ты хотела меня видеть, вот я и пришел. Как ты?
Катерина вытащила из-под стола руки и, грустно улыбнувшись, показала ему наручники.
- А ты как? – спросила она.
- Потихоньку. О чем ты хотела со мной поговорить?
Катерина недоверчиво покосилась на следователя и опять замолчала, пристально, будто зачарованно, всматриваясь в разноцветные глаза.
- Глеб, выйди.
- Не имею права.
Паша кивнул на двустороннее зеркало, предлагая ему понаблюдать за разговором с другой стороны.
Когда Фомичев вышел, Катерина приободрилась. Потянула к нему руки, но Котов не шелохнулся. Психологическое состояние подсудимой было крайне тяжелым и нестабильным, не стоило усугублять ее безумство.
- Почему ты не разговариваешь с другими? – спросил Паша.
- Они говорят страшные слова, - прошептала она. – Только ты был со мной добр. Только ты понимаешь меня и чувствуешь мою боль. Мы как родственные души, мне не хватало тебя, я хотела увидеть тебя и поговорить.
В интересах следствия, проявив к подозреваемой сострадание, Котов не желая того сам, спровоцировал у Левшаковой чувство доверия. Не следовало культивировать эмоциональную привязанность, ведь бедолага находится за гранью реальности и в дальнейшем доверие может с легкостью перейти в ненависть. Так что теперь надо было выпутываться из этой неприятной ситуации.
- Почему ты не веришь им?
- Они говорят, что я убила своего мальчика, Богдана.
- Ты не помнишь этого?
- Я не могла причинить вреда Богдану. Эти люди злые и лживые, в их сердцах дьявол.
Паша взял ее руки в свои ладони, нащупывая пульс. Невинный жест отозвался смущенным румянцем на осунувшихся щеках Катерины.
- Мне ты поверишь? – он не отводил взгляда с ее глаз, стараясь сосредоточить внимание Катерины на своих словах. – Ведь ты хотела поговорить со мной, потому что доверяешь мне и помнишь, как мы с тобой хорошо разговаривали у тебя дома.
- Да, помню. Твоя душа тоже плачет, ей одиноко и страшно. Если ты впустишь в себя Бога, тебе станет гораздо легче от Его любви.
- Катерина, - он выдержал паузу, ожидая пока она сосредоточится на его словах. - Ты должна мне поверить. Ты мне веришь? Знаешь, что я тебя не обману.
- Конечно, тебе верю, - улыбнулась она. – А остальным не верю, они злые.
Разрушать радужный мир заблуждений несчастной женщины было мерзко и неприятно, но никто другой кроме Котова не сможет достучаться до больного сознания Левшаковой.
- Тогда поверь тому, что ты отвела Богдана на реку и забила его до смерти камнем. Эти люди вокруг говорят тебе правду. Ты убила своего сына, просто твой мозг не в состоянии пережить убийство, отказался принимать действительность, но когда ты поверишь в содеянное, ты все вспомнишь.
Катерина убрала руки от Котова. Она не хотела слушать такие же ужасные слова от единственного друга. Почему он так с ней? Почему он, как другие, делает ей больно?
- Зачем ты так жестоко со мной?
Паша подался вперед, желая, чтобы она наконец-то услышала правду о себе.
- Потому что я не понимаю, за что можно забить до смерти пятилетнего ребенка. Я не понимаю, как мать, давшая жизнь мальчику, забивает его как щенка лишь за то, что ей стало грустно и одиноко. Я видел полных психов и моральных уродов, видел серийных убийц и смертников-террористов, я видел полных отморозков, но ты не идешь с ними ни в какое сравнение по жестокости.
Поджав губы, Катерина старалась не заплакать, понимая, насколько страшны его обвинения и внезапная ненависть. Она чувствовала боль и хладнокровие, с которыми он выбрасывал ей в лицо чудовищные слова.
В допросную вошел Фомичев.
- За ней приехали.
- Очнись же, Катерина, ты убила Богдана! - закричал ей в лицо Паша. - Ты же знаешь, что забила мальчика утром на берегу реки, хватит отрицать правду!
От внезапного резкого громкого голоса Котова Катерина вздрогнула, отпрянув. У нее больше не было друзей. Больше никто ее не понимал и никто не хотел с ней говорить.
Когда конвоиры уводили Левшакову, она не спускала с парня влажных испуганных глаз. Он грубо и безжалостно разбил ее хрустальный мир, обнажив чудовищную действительность.
Следом за ними вышел Фомичев, оставив Котова в одиночестве. Посидев немного и утихомирив свою злость, Паша набрал Антона, но тот все еще был вне досягаемости.
Сиди, не сиди, а убийц надо выслеживать и ловить. Сами они сдаваться не придут. Времени только полшестого. В шесть Долгова с подругами должна придти в клуб на тренировку по танцам. Надо было сменить Антона, отпустить к жене, и самому проследить за Еленой до дома и посмотреть есть ли у нее тайные ночные прогулки.
Едва Котов открыл дверь допросной, как тут же попал под вспышки фотоаппаратов и шквал вопросов журналистов. Всех интересовало, о чем говорила с ним детоубийца и в каких отношениях Котов состоит с Левшаковой.
Он раздраженно захлопнул дверь и вернулся за стол. Позвонил Семенову. Паша уже начинал ненавидеть механический женский голос, постоянно утверждающий, что телефон абонента либо отключен, либо находится вне зоны сети.
Журналистов выпроваживали из ОВД почти час, но упорная братия осаждала подступы к зданию до восьми часов вечера. Все это время Котов, задвинув жалюзи в кабинете, посвятил бумажной работе, на которую прежде не хватало времени.
Семенов оставался «вне зоны доступа». Найдя этому подходящее объяснение, Паша решил, что у Антона банально разрядился аккумулятор. У него такое частенько случается, особенно когда целыми днями приходится сидеть в засадах.
Уходя домой, Мамонтов на всякий случай дернул ручку в кабинет Котова. Дверь была не заперта.
- Прячешься? – Сергей заглянул, застав Пашу за работой. – Или хочешь грамоту получить за почет и уважение в борьбе с бумажной рутиной?
Котов взглянул на часы. Девять вечера.
- Нее, Сергей Михайлович, просто «хвостов» много собралось, решил разгрести и не маячить перед журналистами.
- Подвезти до дома?
- Не откажусь.
Паша вышел из программы и выключил компьютер. Снял куртку с вешалки.
- Ты когда свою машину в ремонт отгонишь? – спросил Сергей.
- Времени не хватает. – Он обвел кабинет взглядом, проверяя все ли в порядке, выключил свет и, выйдя, закрыл дверь. – Теперь как в отпуск пойду, отгоню.
Машиной действительно надо как-нибудь заняться. Еще прошлой зимой, не успев «переобуть» малышку в зимнюю резину, Пашу на первом же гололеде занесло прямо в столб дорожного освещения. Сильно помяло заднее крыло, разбились стекла, к сожалению, не сработали подушки безопасности, а ремнем Котов горделиво не пользовался, так что его в тот момент хорошенько приложило о стекло и рулевое колесо.
Проходя мимо дежурки, Мамонтов постучал в стекло, привлекая внимание Стаса, который в этот момент смачно зевал.
- Не спи Стасик. Ночь впереди.
- Ни одним глазком Сергей Михайлович, - встрепенувшись, заверил Стас. Вспомнив, что хотел сообщить, он поспешил поставить в известность подполковника: - Семенов утром брал служебную машину и не вернул до сих пор.
Сергей приостановился, переглянувшись с Котовым.
- Опять домой на служебной укатил? – предположил Мамонтов.
- Не смотрите на меня так, - взъерошился Паша, – я тут полдня торчал, а Семенов на звонки не отвечает.
Сергей взглянул на часы. Десятый час. День сегодня выдался слишком долгим и тяжелым, чтобы еще с Семеновым выяснять отношения.
- Ладно, завтра разберемся, - решил он.
***
В комнате источником света был телевизор, но звук выключен. Паша прекрасно знал, о чем говорили журналисты весь вечер по всем каналам в программах новостей. Всех интересовал вопрос, о чем беседовала детоубийца с опером. Не потрудились даже раскопать прошлое Котова и как бы невзначай припомнить, как он отличился четыре года назад.
- Стервятники, - с отвращением произнес Паша.
Не любил он журналистов. В погоне за сенсацией, рейтингом канала и шоу эти паразиты готовы пролезть в любые щели и вывернуть наизнанку любую информацию, даже не задумываясь о последствиях вылитого на экран дерьма.
Паша подобрал с пола банку пива и пузырек с таблетками. Невыносимая дилемма последних лет. Принимать таблетки, снимающие болезненные приступы, но отупляющие и замедляющие сознание или напиться и забыться, но потом неизвестно где проснуться.
Зазвонил сотовый.
- Доброй ночи, Светочка.
- Привет, Кот.
Ее голос был взволнованным. Он взглянул на часы. Час ночи. Странно, что она звонит ему в такое время.
- Сёма с тобой?
Котов задумался, вспоминая, не должен ли прикрыть загулявшего друга. Машину тот не сдал, на звонки не отвечает, дома не появлялся и ни о каких «левых» планах не сообщал.
- Антона со мной нет, - признался Паша, быстро начиная соображать, где мог потеряться напарник. - Он разве не приходил вечером?
- Нет, - тихо сказала Света. – Я не могу до него дозвониться.
- Все, Светочка, не волнуйся, я его найду. – Котов отбросил в конец дивана таблетки и пиво. Не время тупить и напиваться. - Не переживай.
- Кот, с ним ничего не случилось? Ты мне не врешь?
- Как разыщу, отзвонюсь.
- Позвони мне обязательно, я не буду спать.
После разговора со Светой он вновь набрал Семенова, но вновь без результатов. Тогда Паша обзвонил всех коллег, кто мог пересечься с Антоном после того, как они разошлись у школы. Никто его не видел.
Подумав о причинах внезапного исчезновения Семенова и взвесив вероятное развитие самых разных событий, Котов набрал Мамонтова.
- Сергей Михайлович, не разбудил?
- Смотрю фильм ужасов с твоим участием, - недовольно отозвался он. – Во всех новостях твоя рожа.
- Я оставил Семенова следить за Долговой. Антон пропал.
- Инопланетяне забрали? – пошутил Сергей.
- Его нигде нет, телефон отключен. Я поеду на место, поищу оттуда, где оставил его.
- Хорошо, я понял тебя, - отключая телефон и поднимаясь с кресла, сказал Сергей.
***
Обойдя вокруг школу и поговорив с охранником, Котов ничего не узнал об Антоне. После занятий ученики разошлись вместе с учителями, охранник заступил на работу в семь вечера, обошел и проверил все классы и территорию школьного двора. Никого не заметил, все было закрыто. Видеонаблюдение никого подозрительного или постороннего не зафиксировало.
Тогда Котов поехал к танцевальному клубу, в который должна была пойти Долгова с подругами. Территория тоже была закрыта, а охранник ничего конкретного не сказал. Позволил зайти в кабинет, где он сидел перед мониторами, следя за клубом, и удостовериться лично, что после занятий заведение и периметр был закрыт и никто не появлялся.
***
Сергей оправился прямиком в ГАИ. Раз Семенов не сдал машину вечером, значит, следовало определить последнее местоположение его транспорта. Едва получив данные с камер по городу, Сергей позвонил Котову.
- Кот, в районе десяти вечера Семенов подъезжал к церкви «Воскрешение», и уехал спустя три часа. Пока больше нигде машину не заметили.
- Хорошо, я туда уже еду.
- Подожди…
Сергей присмотрелся к снимку, который передал ему дежурный. Машина была служебной, номер отчетливо виден. Водитель, мужчина в куртке Антона, но низко надвинутая бейсболка не давала хорошо разглядеть лицо.
- Семенов еще носит ту уродскую шапку? – спросил он у Котова.
- Да, сегодня был в ней.
- Еще подожди….
Мамонтов подошел к дежурному.
- Можешь увеличить лицо водителя? – спросил он у сержанта.
Тот сделал несколько манипуляций на клавиатуре, выделяя и увеличивая на мониторе лицо водителя.
- Кот, за рулем другой мужик. Я поднимаю ребят. Ты начинай от церкви.
***
Паша избавил себя от лишних вопросов охранника и просто перелез через забор церкви «Воскрешение». Включил фонарик и пошел осматривать территорию. Обошел здание и хозяйственные постройки. Сегодня здесь было полно народа, в том числе сотрудников ОВД и изрядно натоптали. К сожалению, оттепель постепенно превратила следы на снегу и возможные улики в грязь.
Котов услышал, как хлопнула дверь, и захлюпала вода под ногами охранника, который обнаружил на территории постороннего. Быстро заметил и вышел, значит, должен был видеть Семенова, который находился здесь три часа.
Внимание Паши привлекли смятые кусты можжевельника под окнами церкви, он подошел ближе. Окна в этой части церкви выходили в основной зал, но опущенные жалюзи не давали возможности рассмотреть помещение внутри. Посвятил на землю между кустами и зданием.
- Что тебе здесь надо? – жестко гаркнул охранник, вынув пистолет из кобуры и посветив на незнакомца.
- Оперуполномоченный Котов, - не оборачиваясь, представился он. - Эту часть просматривают камеры?
- Удостоверение покажи.
Паша достал удостоверение. Охранник, посветив, внимательно присмотрелся, и решил на всякий случай не хамить.
- Мне нужно посмотреть записи, - интонация Котова не допускала возражений.
Осторожно, чтобы не испортить вероятные улики, Паша перелез через кусты. Присев, внимательнее присмотрелся к мокрому снегу. Эти следы отличались от обычных ног. Здесь лежал человек. Он подцепил пригоршню темного снега, растер на пальцах грязь, принюхался. Кровь…
- Что происходит? – охранник подошел ближе и заглянул за кусты. - Тут сегодня все уже обыскали.
- Обыскивали по делу детоубийцы, а мне надо посмотреть по делу о нападении на сотрудника ОВД.
Охранник спал с лица.
- Я заступил и никого не видел, - промямлил он, начиная соображать, что станет первым подозреваемым.
- Должны были видеть. У вас кровь под окном, а у нас пропал сотрудник с наружного наблюдения, так что мне понадобятся записи камер и не стоит меня злить.
Позвонил Сергей Михайлович, сообщил о служебной машине Семенова, которую удалось заметить на мосту в районе железнодорожного вокзала. Туда уже отправили ближайшие ППС.
***
Мамонтов развернул оперативный штаб, подключив все законные и незаконные методы поиска своего сотрудника. Семенов то появлялся на камерах дорожного движения, то пропадал из вида, и отправленные по его следу ППС, ничего не находили.
На записях с камер наблюдения церкви «Воскрешение» было видно, как Семенов припарковался на противоположной стороне возле магазина. Зашел в магазин, что-то купил и вышел, завернул за угол по направлению к цветочному ларьку. Очевидно, пытался не привлекать внимание того, за кем следил.
После было видно, как Антон перелезает через забор церкви и идет по территории к тому месту, где была обнаружена кровь. Спустя три часа к его машине подошел мужик в куртке Антона. Сел и уехал. Лицо было невозможно разобрать, единственной зацепкой, что это не Антон оставалась лишь бейсболка вместо шапки. Из-за теплой погоды, Сёма мог сменить головной убор, но зная его привычки, вряд ли он расстался бы с шапкой.
- Камеры поворачиваются, - пояснял Котов коллегам, - и кто-то знал, через какой промежуток времени они поворачиваются.
Мамонтов обратился к Полищуку:
- Возьми ребят и перетряхни богадельню. Узнай, что нарыли там за день. Глеб, подними пастыря, составь список всех, кто мог там находиться с девяти до часа ночи. Котов твой охранник. Вытряси из него душу.
***
Ночью пошел мокрый снег, ухудшилась видимость.
К четырем часам утра поиски не дали результатов. Стас принимал звонки и сообщал о поступающей информации от задействованных сил. Когда в этот раз зазвенел телефон, Котов напрягся прислушиваясь. Вот оно треклятое чувство беды!
- Поступил звонок, - громко заговорил Стас, и присутствующие коллеги тревожно притихли, - найдено тело на свалке, это по пути Семенова. Белый мужчина, тридцати-тридцати пяти лет, без документов, на плече татуировка «одна жизнь – одна любовь».
Света вошла в кабинет Мамонтова незаметно и тихо. Бледная, осунувшаяся, с красными заплаканными глазами. Она робко остановилась у дверей, растерянно глядя на спины людей повернувшихся к говорившему мужчине. Она искала взглядом Котова, но услышала громкие четкие слова незнакомого голоса, безжалостно разбившего ее сердце и надежды.
«Одна жизнь – одна любовь» – Антон сделал эту надпись, на третий день после знакомства со Светой.
- Светик… - Паша заметил вошедшую бледную женщину.
Она качнулась и грохнулась в обморок.
***
Котов гнал на свалку быстрее машины «скорой помощи» и коллег, не обращая внимания на светофоры и снующие вокруг машины. В висках пульсировала кровь, отчаянно колотилось сердце от страха наползающих мыслей и возможной смерти Антона.
Это ОН во всем виноват!!! Паша предложил проследить за Долговой! Паша оставил Антона одного и озадаченный своими проблемами с журналистами и Левшаковой, он упустил из вида, что Сёма не отзвонился.
Выскочив на территорию свалки, едва не задавив охранника, который чересчур медленно открывал ворота, Паша подъехал к толпившимся бомжам.
- Гражданин начальник, мы его не трогали. Одежды на нем не было, взять было нечего, но как положено, мы сообщили, что лежит мертвый человек, - затараторил мужик, шмыгая синим разбитым носом.
- Где он?
Мужик указал направление, и Паша побежал, увязая в мусоре и спотыкаясь о торчащий хлам. Местное население поспешило следом.
- Начальник, мы его не трогали. Это не мы его так, - взялась пояснять закутанная в лохмотья женщина.
- Вы видели, кто?
- Машины сюда часто приезжают, выбрасывают хлам. Мы можем поспрашивать, может, кто видел, как выбросили тело.
«Тело…» Как они смеют так говорить?!!! Антон не тело!!!
Паша добежал до места. Посреди гниющего городского хлама и отходов лежал человек, накрытый с головой рваным одеялом – бомжи проявили сострадание.
В голове отчаянно пульсировало: «Это не Сёма! Это не Сёма! Это не Сёма!»
Паша упал рядом с ним на колени и сорвал одеяло.
- Черт…
В одних трусах, синий от побоев, с пробитой головой, залитый кровью и окоченевший от холода лежал Семенов.
- Сёма… да как же это…
Паша приложил палец к артерии на шее. Пульса не было. Заглянул в зрачки, вроде заметил реакцию. Снял с себя теплую куртку и завернул в нее Антона.
- Врача!!! – орал он бегущим к нему коллегам. – Быстрее врача!!!
Обхватил Антона, приподнимая из грязи, и закутывая в куртку.
- Начальник, он помер давно, вишь, окоченел, - растерянно выговорил мужчина.
- Сейчас, Сёма, сейчас, держись. Тебя Светик ждет, изголосилась совсем за ночь.
Подбежавший Глеб снял с себя куртку и укутал нижнюю половину тела Антона и скрюченные ноги. Как смог приподнял его с мокрого снега.
- Кот, не тормоши его у него и так башка пробита. - Глеб приложил палец к шее Сёмы, - У него пульса нет. Не тормоши дебил! Он умер.
- Врача сюда, - злобно прорычал Паша, не выпуская из рук напарника, и пытаясь его отогреть. – Сёма не может умереть… он не сдохнет на свалке… ты понял меня? Сёма не сдохнет здесь! У него Светка есть! Это моя смерть, а не его!
- Паша… - Глеб хотел его образумить, но промолчал.
Подбежавшие ребята из бригады реанимации едва вырвали Антона из рук Паши, уложили на носилки, обертывая согревающим одеялом.
- Он живой, - бубнил Паша словно заклинание, - холод замедляет пульс. Он жив, у него зрачки на свет реагируют. Слышите, - он ухватился за рукав врача, - Антон жив! Его надо отогреть! Его сердце бьется. Слышите?
- Кот… - одернул его Глеб.
Было одинаково невыносимо смотреть на Семенова, жизнь которого под сомнением, и Котова близкого к сумасшествию. Естественно, для всех тяжело терять друзей и коллег, но Паша и Антон все годы работы, были словно родные братья.
***
А потом Паша бесконечно долгие часы сидел в больничном коридоре, обнимая вздрагивающую от рыданий Свету, и ждал…
Мимо ходили врачи, пациенты, какие-то люди.
Ждал…
Старался не думать о худшем, но когда Антона увезли в операционную, время остановилось, мысли Паши тяжелели и уносили в разрушительное состояние самобичевания.
Ждал…
Звонили друзья, коллеги и просто знакомые. Интересовались состоянием Семенова, предлагали любую помощь, но сами понимали, что помочь в данной ситуации ничем не могут.
Ждал…
Находиться в неизвестности было просто невыносимо. Светик сначала что-то бормотала между рыданиями, а потом, прижимаясь к Котову, тихо плакала, шмыгая носом.
Ждал…
Позвонил Мамонтов.
- Результаты есть? – спросил Сергей.
- Нет.
- Я говорил с врачами. Просил уделить Семенову особое внимание.
- Спасибо, Сереж.
- И еще, - он помолчал. Возможно, это было не к месту, но Паше следовало знать, чтобы быть готовому к неизбежным нападкам журналистов. - Левшакова утром покончила с собой. Повесилась в изоляторе на одежде. Видимо, после твоего разговора у нее наступило просветление, она все вспомнила и не смогла пережить содеянное.
- Не смогла жить детоубийцей, - тихо сказал Паша.
- Вроде того.
Паша заметил шедшего к ним хирурга, который последние несколько часов боролся за жизнь Антона. И, кажется, в это мгновение сердце Котова остановилось от страха.