I
В один из июльских дней 196...г. , я, мои младшие братья Дмитрий и Андрей, а также наши друзья, жившие по соседству, решили пораньше утром следующего дня сходить на рыбалку, на речку. Мне в этом году исполнилось десять лет, Дмитрию – восемь, Андрею, самому младшему из моих братьев - шесть лет. Нашим друзьям, Толику и Сашке, - жившими по соседству, было так же, как и мне – десять лет.
Для того, чтобы попасть на место рыбалки, нам нужно было перейти через мост, который находился сразу же за нашим посёлком. Место нашей рыбалки, находилось километра за два от моста, вниз по течению реки. Все места, где любили рыбачить жители деревни: и взрослые и дети, как правило, имели свои названия. Место, куда мы решили сходить на рыбалку, не было, как говорится исключением из общепринятых правил. Оно имело очень интересное название : «Улово». Наверное, из-за того, что в этом месте река резко поворачивает своим течением влево, чтобы затем резко развернуться вправо, и прижаться к высокому скалистому берегу – происходят завихрения воды, которые жители нашего посёлка называли «воронками». Для рыбалки - это место очень хорошее. В глубоких ямках, что находятся на левом берегу реки, много рыбы. Купаться здесь - занятие довольно опасное для жизни! В этом месте, часто попадали в опасные воронки и тонули взрослые люди.
Чтобы прийти пораньше на наше любимое место, где любили рыбачить, мы вышли с удочками и провизией из дома, когда не было семи часов утра, и направились сразу же к мосту. У меня, через плечо, была накинута сумка от противогаза, с провизией. В ней были: литровая бутылка молока, булка хлеба, сахар-рафинад, карамельки, чай в пачке, и, нарезанное, мелкими ломтиками сало. Дмитрий, нёс наш «видавший виды» - чайник.
Толик и Сашка, также взяли с собой продукты. Всегда, когда ходили на рыбалку - обязательно брали с собой продукты. Попить чай на природе, когда он пахнет дымком – незабываемое впечатление и огромное удовольствие! Скоро, мы пришли на «Улово». Для начала, развели костёр, и поставили на таганок кипятиться чайник. Попив чаю, разошлись, каждый по своим местам, и стали рыбачить.
На речке, мы, деревенские мальчишки, чувствовали себя как-то по-особенному, потому, что могли обо всём, что волнует нас, говорить свободно, никого не боясь и не стесняясь. Нас, деревенских ребятишек, хотя мы были совсем детьми, волновали уже далеко не детские проблемы и вопросы окружающего мира. Сашка Пестерев - мой товарищ, живший через дорогу от нашего дома, сидел с правой стороны от меня и грустно смотрел на поплавок своей удочки, когда мы начали рыбачить; у него не клевало. Рядом со мной, по левую руку, – сидел Толик, сосед, живший через стенку, в одном доме ; у него,- также не клевало. Младшие мои братья несколько раз переходили с места на место, надеясь на то, что рыба скоро начнёт клевать; однако, наши ожидания были тщетными и напрасными!
Я грустно смотрел на реку, убегающую к высокой скале, которая находилась на её правом берегу. Тишину иногда нарушали проходящие по железной дороге поезда. Железная дорога находилась метрах в ста, от места рыбалки. Дымы, которые выходили из труб проходящих паровозов, были похожи на чёрно- белые и серые воздушные верёвки. После того, как проходили поезда, то дымы от паровозов, потихоньку рассеивались в голубом небе; минут через десять-пятнадцать, от них не оставалось и следа.
- Дед вчера «Известия» читал, - нарушил наступившую тишину Сашка, - прочитал газету, покачал головой и говорит: - О чём Хрущёв интересно думает? Зачем он сделал повышение цен? Почему всё время злит народ? Мало ему «Карибского кризиса»? Нам война не нужна! Мы воевали за мир! Зачем мир ставить на грань войны? Если американцы ведут свои политику так, как считают это делать нужным; то зачем же из-за этого, на трибуне ООН, вспоминать «Кузькину мать» и стучать по ней ботинком? Для главы великого государства - это не солидно.
- Я в субботу с отцом в баню ходил. В «парилке» на верхних полках сидели старики и ругали Хрущёва, - проговорил Толик, лишь только Сашка замолчал.
- Потом кто-то из них говорит: - Надо всё-таки осторожней про Хрущёва говорить! А то мало ли что может быть! Дядя Кеша Иванов, не выдержал и давай ругаться: - Я с войны пришёл без ног! У меня раны до сих пор болят! Сплю, а ноги у меня болят! Их нет, а они болят! Как это может быть? Неужели мы, фронтовики, воевали за то, чтобы наши политики снова начинали войны? Я завоевал право говорить о том, что есть! Я хочу говорить правду о том, что есть у нас в стране; хочу, чтобы наши дети, внуки и правнуки, жили лучше, чем мы; хочу, чтобы они никогда не воевали, и не голодовали!
- Дядя Кеша, он очень смелый человек, - поддержал Сашка Толика, – на Девятое Мая, когда он приезжает на своей мотоколяске к обелиску на митинг, то посмотришь на его пиджак, на котором нет свободных мест от наград и думаешь : " Это каким же надо было быть смелым человеком, чтобы получить столько боевых наград? – Мой дед, - проговорил Сашка, - он так же участвовал в войне, он также говорит о Хрущеве, как и дядя Кеша!"
- Саня, - обратился Толик к Сашке, – правда, что Хрущёв поженил Николаева и Терешкову? Сашка Пестерев не ответил на этот вопрос сразу же, но замолчал, и лишь только через минуту проговорил: - Дед говорит, что какая-то его заслуга в этом есть! Настоящая, правда – она, никому неизвестна! Мы не можем её знать! Быть может, через много лет узнаем правду об этом, но только тогда нам будет неинтересно; мы же будем взрослыми людьми.
- Хотите, я вам сейчас анекдот про Хрущёва расскажу? - проговорил Димка, решивший развеселить всех нас.
- Это когда он приехал на футбольный матч? – уточнил Толик.
- Да! А ты знаешь уже этот анекдот? – удивился мой младший брат.
- Слышал. – подтвердил Толик и предложил: - Парни давайте посидим, помолчим, а то рыбу своими разговорами распугаем.
- Помолчим. – согласился Сашка.
- Хорошо. – согласился вместе со всеми и я.
Вскоре, на месте нашей рыбалки «воцарилась» тишина. На повороте реки, недалеко от нас, с правой стороны, наполовину в воде находилась ива. Дерево, словно наклонялось к реке, чтобы напиться воды; коварная река в это время, как бы хотела утащить её в свою водную пучину; но дерево своими ветками отталкивалось от воды. Вода, сбегавшая с её веток, когда она появлялась над водой, казалась её слезами . Из-за этого, я назвал её : «плакучей ивой».
- Юра, ты чего там увидел? – не выдержал Сашка, увидев, как я смотрю на крутой берег реки, и на находящуюся рядом на иву, которая снова была на половину в воде.
- Смотрю на иву, - отвечал я ему, - ещё немного, и вода подмоет её корни! Потом, иву ничто не будет держать на берегу! Её унесёт река!
- Правильно! Так оно и будет – согласился мой товарищ, – «корни», вот, что держат не только дерево на земле, но так же и человека, живущего на ней! Может быть, это кому-то и покажется странным, но это так. Мне, об этом говорил мой дед.
- Наконец-то! Кажется, начинает клевать! - прервал, нашу, начавшуюся было, философскую беседу, Толик. - Точно!- обрадованно проговорил он, и потянул вверх удилище.
- Ого! – обрадовано проговорил Сашка, глядя как он тянет леску из воды, а на крючке его удочки трепыхается зеленоватый окунь.
- Ребята! Помолчим! – предложил он всем нам, и внимательно стал смотреть на поплавок своей удочки.
– Ага! И у меня, кажется, клюнуло, - проговорил он и потянул вверх своё удилище, – наконец-то рыбалка началась!
II
Время подходило к полудню. Жаркий июльский день давал о себе знать всё больше и больше; даже в тени деревьев, чувствовалось его жаркое дыхание и лишь влажный воздух реки, давал нам возможность чувствовать себя хорошо.
- А вот и пассажирский пошёл, - глядя, на удаляющийся поезд сказал Толик.
- Значит сейчас уже первый час дня?
- А может быть, пойдём домой? – предложил Сашка. – Вообще-то, мы сегодня неплохо порыбачили! У нас рыбы, у каждого - по два «наздевка» в воде. Хватит: и на «жарёху», и на уху!
- Саня, вытаскивай леску своей удочки из воды, - заговорил Толик, – давай смотаем удочки, сложим в сумки рыбу и еду; потом, по дороге домой, нарвём черёмухи и кислицы. Я видел много чёрной черёмухи на кустах, что растут недалеко от моста. Когда мы шли сюда, я сразу же обратил на них своё внимание. Возле моста, на старом русле реки, растёт кислица.
Вскоре, вся наша компания дружно шла по тропинке, проходящей возле самого берега реки. Влажный ветерок, дующий с её стороны, приятно обдувал наши тела и лица. В лесу беззаботно пели птицы свои песни ; мошкара и комары, вьющиеся тучами в воздухе, отравляли нам радость жизни. К мосту, который соединял её берега, за разговорами, подошли совсем незаметно. Когда вступили на него, то у каждого из нас, в руках, было уже по нескольку веток «ряслой» черёмухи, и кислицы – так мы называли красную смородину, растущую возле берега реки.
Занятые, разговором о фильме, который смотрели недавно, не заметили того, как подошли к с первому дому посёлка, находящемуся, недалеко от берега. Возле него, росло несколько старых, высоких сосен. В садике, огороженном штакетником, росли кусты черёмухи. Двумя окнами, он смотрел на дорогу. Окрашенные, в зелёный цвет ставни, и цветы, стоящие, в горшочках, на подоконниках двух небольших окон – придавали ему не только некую завершённость, но они как бы создавали какую-то тайну.
Наверно, не произошли бы в моей жизни события, ставшими для меня незабываемыми, если бы я не посмотрел на лавочку, находящуюся возле калитки дома. На лавочке, когда я посмотрел на неё, сидели три девочки. Они о чём-то весело и оживлённо разговаривали между собой. Первой, старшей - было лет двенадцать; второй, сидевшей посредине – лет десять; самой младшей, которая сидела на краю лавочки, было примерно годика четыре. Увиденная мною «картина» так подействовала на меня, что я сразу же вспомнил разговор своих родителей о семье Грибовых. Семья Грибовых поселилась недавно в нашем посёлке; девочки, сидевшие на лавочке - были сёстрами. Недавно, на прошедшей неделе, за ужином, мать говорила отцу: - Вчера, после обеда, пошла я в магазин, за хлебом. Прошла почту. Навстречу мне идут мужчина и женщина. За ними, взявшись за руки, идут три девочки. Посмотрела я на них: ну до чего же они красивые и хорошие! На всех них надеты красивые платья. На ногах, у каждой – новенькие туфельки! И все они, как одна - кудрявые! Некоторые люди, завивают себе волосы на голове, чтобы они были кудрявыми, а вот им, сам Господь дал такую красоту! Я слышала от людей, что мужчины и женщина – это муж и жена. Девочки - их дочери. Эта семья Грибовых, в начале июня месяца, переехала в нашу деревню, на постоянное место жительства.
- Откуда ты это знаешь? – спросил отец у матери.
- Я подхожу к дому, навстречу мне Лиза идёт - наша соседка. Я говорю ей: - Лиза, ты случайно не знаешь, кто сейчас идёт по дороге, возле почты? Она посмотрела туда и говорит мне: - Да это же семья Грибовых идёт! В начале июня месяца, они переехали жить в нашу деревню. Сам-то хозяин – бывший фронтовик. Сейчас, он находится на пенсии. Жена его тоже пенсию получает. У них - большая семья: двое парней и трое дочерей; был ещё один сын, но он трагически погиб. Не знаю, что заставило переехать их в нашу деревню, если, они жили недалеко от нас, в соседней деревне. Семья Грибовых – очень хорошие люди! Это видно с первого взгляда, когда посмотришь на них!
Вспомнив, слова нашей соседки, сказанной матери, я, непроизвольно, остановился возле дома, затем подошёл к лавочке, на которой сидели сёстры Грибовы. Мои друзья и братья остановились, и стали ждать меня, с интересом наблюдая за мной.
- Здравствуйте, девочки! – поздоровался я с ними, пытаясь таким образом обратить их внимание на себя. Братья и друзья, улыбнулись после моих слов, переглянулись между собой, и стали ожидать того, как я начну беседу с незнакомыми девочками. Они не поняли , почему я неожиданно остановился, и заговорил с ними, тогда, когда они, так весело, и непринуждённо разговаривали между собой! Они не поняли причину, заставившую меня остановиться возле их дома, и начать разговор с ними. Во мне, когда я увидел сидящих на лавочке девочек, в это время, будто бы произошёл «внутренний» толчок, заставивший меня остановиться, а затем подойти, и заговорить с ними.
Услышав, моё приветствие, девочки поздоровались с нами, и в их глазах «засветился» интерес к нам, мальчишкам, которые решили с ними познакомиться.
- Вы недавно с родителями приехали в нашу деревню! – спросил я самую старшую из сестёр.
- Да - отвечала она.
– В июне месяце? - уточнил я.
- А ты откуда это знаешь? – улыбнулась она.
- Я от родителей слышал, – ответил ей, и снова спросил её: - С вами можно познакомиться?
- Да! – почти в один голос ответили мне все сёстры Грибовы.
- Меня звать Юра! – представился я.
- Меня звать Оля! – сказала старшая из сестёр.
- Меня звать Наташа! – отвечала девочка, сидевшая посредине лавочки.
- Меня звать Ира, – отвечала самая младшая, сидевшая на краю лавочки. Она так серьёзно проговорила своё имя, что я улыбнулся, и задержал свой взгляд на этой прелестной малышке.
III
Мог ли я, совсем несмышлёный десятилетний мальчишка, предполагать тогда, что событие, которое происходит в настоящий момент – неординарное, такое , что я о нём буду вспоминать всю свою жизнь! Конечно, таких мыслей у меня тогда даже и возникнуть не могло! А в тот момент, мне захотелось поговорить с незнакомыми девчонками, познакомиться с ними – ведь видел-то я их первый раз в своей жизни. После того, как самая младшая из сестёр Грибовых, прелестная малышка Ира, назвала своё имя серьёзным детским голоском, я посмотрел на неё, и был поражён тем, что это красивая малышка серьёзно смотрела на меня. В свою очередь, я молчал, смотрел на неё, а в воображении моём, мне предстали кадры из фильма, в котором рассказывалось о том, как ещё до Октябрьской революции семнадцатого года, люди, жившие в России, поздравляли друг друга с праздниками. На карточках, и почтовых открытках, которыми они обменивались, изображали красивых ангелочков, или красивых детей.
Вот именно, такой же красивой, как маленький ангелочек, предстала моему восхищённому взгляду прелестная, маленькая Ира, сидевшая на лавочке, и серьёзно смотревшая на меня, своими красивыми, светло-серыми глазами. Необыкновенно красивой, предстала перед моими глазами эта малышка! Всё в ней выглядело совершенным и красивым; её красивое, слегка круглое личико, казалось светилось изнутри каким-то неземным светом, который можно лишь только чувствовать. Кудрявые волосы, на её красивой голове, придавали ей завершённость, и делали её похожей на ангелочка. Чувство огромной симпатии к красивой малышке, буквально до краёв заполнило всё моё существо. Мне захотелось побыть подольше с девочками; маленькой Ире, захотелось сказать хорошие слова, и сделать для неё какое-то очень хорошее дело. Одно я знал точно: если обо всём, что думаю и чувствую – буду говорить серьёзно, то в глазах своих друзей и братьев, буду выглядеть смешным! Чтобы, не быть в их глазах смешным, мне, с малышкой, нужно было вести разговор в шутливой манере. Лишь только шутя, я мог сказать ей то, что думаю о ней.
Стараясь быть совершенно серьёзным, я заговорил с ней так, как взрослые парни разговаривают с взрослыми девушками: - Ира, у тебя очень красивое имя, – сказал я ей, после некоторого молчания. – Между прочим, ты мне сразу же понравилась!
Оля и Наташа – её старшие сёстры, после моих слов улыбнулись, посмотрели друг на друга, затем, с огромным интересом стали смотреть на меня, и на свою младшую сестрёнку; им очень хотелось услышать от меня новые слова, и увидеть, как реагирует на их Ира. Я хорошо видел их любопытные взгляды, и улыбки, а потому старался быть серьёзным; вёл себя так, как в подобных случаях ведут себя взрослые парни.
- Ира, - говорил я серьёзным голосом своей юной собеседнице, – иногда, в жизни у людей происходят события, которые они хотят помнить долго. Чтобы не позабыть о них, они дарят своим родным и близким людям подарки на память. Тоже самое, сделаю сейчас и я. Возьми на память несколько веток черёмухи и смородины! Ягода на этих ветках спелая, и очень вкусная! Ты, скушаешь ягоду, а вот вкус её, ты, никогда не забудешь! Передав, после своих слов ей веточки черёмухи, и красной смородины, я, остальные ветки с ягодой, что остались в моей руке, разделил поровну между её сёстрами.
Поступок мой приятно подействовал на всех девочек: в их глазах засветилась явная симпатия ко мне.
Увидев это, я подал наздевок с рыбой самой старшей из сестёр – Оле, со словами: - Возьмите рыбу, пожарьте её дома, или сварите из неё уху. Матери своей скажите о том, что рыба свежая, её только что в речке поймали мальчишки – ваши знакомые, и подарили её вам.
- Ира, - обратился я к своей юной собеседнице, после того, как передал рыбу её старшей сестре, – время летит быстро, ты, не заметишь того, как станешь взрослой девушкой; когда ты станешь взрослой, ты, будешь красивой девушкой! Все деревенские парни от тебя будут без ума! У тебя, от женихов, не будет отбоя! Когда всё произойдёт, о чём я говорю тебе сейчас, о сегодняшней нашей встрече, и нашем разговоре, ты, забудешь!
- Нет, не забуду! – серьёзно говорила моя собеседница.
- Как же ты, Ира, можешь знать о том, что ещё когда-то произойдёт? – серьёзно спросил её.
- Я знаю об этом,- говорила моя юная собеседница так уверенно, как будто бы, то, о чём говорит мне, – она видит!
- Хорошо, Ира! Я не буду с тобой спорить. Скажи мне, когда ты станешь взрослой девушкой, будешь моей невестой?
- Буду, – уверенно отвечала она.
- Значит, мы, с тобой, договорились о том, что когда ты вырастешь, станешь взрослой девушкой, то будешь моей невестой?
- Да, договорились, – серьёзно отвечала моя собеседница.
После этих слов, её старшие сёстры, улыбнулись, посмотрели друг на друга, и снова стали с огромным интересом слушать нашу беседу. Впрочем, моя шутливая беседа с симпатичной малышкой, была интересна не только её старшим сёстрам, но также моим друзьям, и братьям, которые с большим интересом слушали нашу беседу.
Мне нужно было заканчивать шутливый разговор с симпатичной девочкой, а потому, я сказал ей: - Ира, ты знаешь о том, что парни, когда становятся взрослыми – идут служить в армию?
- Знаю!
- Многие девчонки, с которыми они дружат до армии, часто не дожидаются их возвращения, и выходят замуж за других парней.
- А вот ты, будешь ждать меня, когда я буду служить в армии?
- Буду ждать!
Такой ответ моей юной собеседницы, вполне меня устраивал! Самое правильное, что мне нужно было сделать в сложившейся ситуации – это попрощаться с девочками и идти домой.
- До свидания, девочки! – говорил я симпатичным девчонками Грибовым, и мы с друзьями, и братьями отошли от их дома. Когда начали отходить от него, то я услышал за своей спиной слова старших сестёр Грибовых, которые они говорили своей сестрёнке: - Вот и встретила ты, Ира, сегодня своего жениха! Мы, об этом, ещё и не мечтали! Скоро дом Грибовых исчез из моего поля зрения, после того, как дорога, по которой шли, повернула налево. Настроение моё было на высоте, когда мы подходили к домам, в которых жили. В душе появилась какая-то тайна, которую я ещё не мог понять, хотя всё во мне говорило о ней. Всё, говорило во мне о том, что непостижимая Судьба сказала недавно, важные для меня слова, непостижимым своим языком о моём будущем; но только вот понять и услышать их в себе я не мог: для этого, у меня не было ни жизненного опыта, и ни житейской мудрости! Они, как известно – приходят лишь только с годами. Как же часто, бывает не нужен горький житейский опыт - «сын ошибок трудных», потому что нельзя вернуть назад то, что безвозвратно ушло в прошлое.
IV
В октябре тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года, когда я уже учился в четвёртом классе, неожиданно для нас, учеников, были отменены занятия в школе. Вместо уроков, наш класс пошёл на сбор шиповника. После того, как я вернулся в этот день домой, настроение у меня было приподнятое и очень радостное.
Если бы меня спросили в тот момент, когда я пришёл домой, какое настроение у тебя? Я бы сказал: - Точно такое же яркое и солнечное, каким был сегодняшний тёплый и очень ясный октябрьский день! Да, именно вот таким и было моё настроение, когда вернулся домой. Я был буквально переполнен радостью от сознания того, что целых три часа, наш четвёртый класс, был на экскурсии за мостом.
Целых три часа, мы, всем классом, собирали ягоды шиповника, для того, чтобы он потом был сдан в аптеки на лекарство. День был солнечным и тёплым. Казалось, что лето решило вновь вернуться в наши солнечные края! До чего же было красиво кругом в этот незабываемый день! Синие горы, от растущих там пожелтевших берёз, покрасневших рябин, смотрелись необыкновенно красиво! Трудно сказать, какие впечатления переполняли меня в этот необыкновенный день; такую красоту, окружающей природы, какая представала моим глазам, можно было лишь только видеть. Я тогда думал, глядя на то, что вижу перед собой: " Самые красивые места на земле - это наши места! А река Хилок – необыкновенно красивая река!" Словно, красивая синяя лента,- обрамлены его берега: золотыми берёзами, пожелтевшими лиственницами. Хоть уже была и средина осени, а водоросли в его воде - были по-прежнему зелёными! Как здорово было смотреть на прозрачную воду, и видеть, как водоросли, на дне реки, извиваются, словно живые, а над ними - плавают стайки мальков. Мы, ходили за мостом, и собирали ягоды шиповника, всем классом. Римма Васильевна – наш классный руководитель с несколькими ученицами класса, собирали шиповник в пакетики, а я собирал его в литровую стеклянную банку.
- Ого! Сколько ты набрал шиповника! - удивилась Наташа Грибова, моя одноклассница, когда подошла ко мне,- когда ты успел столько набрать?
- Да вот, успел, – ответил ей и продолжал собирать ягоду в свою банку. У Наташи, как и у меня, была в руках литровая стеклянная банка. она взяла её дома, когда мы, классом, шли к мосту, и проходили мимо её дома. Она, очень красивая девочка. На ней было надето лёгкое коричневое демисезонное пальто. Верхние его пуговицы, она не застегнула, потому что на шее у неё был повязан красивый «газовый» платок. Я смотрел на неё и улыбался, вспоминая, как совсем недавно, в июле месяце, познакомился с нею и её сёстрами. Она, каким-то непонятным образом, заметила это и неожиданно для меня проговорила: - Юра, скажи мне, пожалуйста, почему ты улыбнулся, когда посмотрел на меня?
Я перестал собирать ягоду в банку: - Сейчас, вспомнил о том, как два месяца назад, познакомился с тобой, и твоими сестрёнками. Помнишь, в конце июля месяца, я с друзьями и братьями, возвращался домой после рыбалки? Ты, со своими сёстрами, сидела на лавочке, возле своего дома. Я, в тот день, первый раз тебя увидел. Надо же такому случиться: сейчас мы с тобой учимся в одном классе! Кстати, а как поживает твоя младшая сестрёнка? Она же теперь моя невеста! – пошутил я. - Передай ей от меня большой привет! Скажи ей так: - Юра, который подарил тебе несколько веток черёмухи и смородины – всё помнит, что говорил тебе, когда с друзьями проходил возле вашего дома, после рыбалки. От него, тебе большой привет!
- Ха-ха! - рассмеялась звонким смехом Наташа, после моих слов, – Юра, ты думаешь, что она ничего не помнит? Как бы ни так! В сентябре месяце, после занятий в классе, я пришла домой, и рассказала Оле о том, что учусь с тобой в одном классе. Ира, наша тут как тут! Услышала она о том, что говорю Оле, и спрашивает меня: - Это тот самый Юра, который мне ягоду подарил?
- Да. – отвечаю я ей, – тот самый Юра. Она говорит мне: - Значит, ты теперь учишься в одном классе с моим женихом ? Мы с Олей после её слов смеялись до слёз! Она так серьёзно смотрит на нас, и говорит: - Между прочим, вы зря так смеётесь! Я вам ничего смешного не сказала! Юре, передай от меня привет! Вот так!
- Вот так, Юра, тебе привет от твоей невесты, – улыбалась Наташа. - Ты, знаешь, что сегодня в нашем клубе будут показывать целых две серии про Ивана Бровкина?
- Знаю, Наташа!
- Ты пойдёшь в кино? – поинтересовалась она.
- Посмотрю, – я не был уверен в том, что пойду в кино.
- Юра, приходи сегодня в клуб, – попросила Наташа, – я возьму Иринку, пусть она посмотрит кино! Ну а вы с ней увидите друг друга. Мне будет интересно посмотреть на то, как встретятся жених и невеста, – пошутила она.
- Приду обязательно! Если уж ты придёшь в клуб с моей невестой! – улыбаясь, отвечал ей.
- Мне ничего не остаётся делать, как только прийти сегодня в клуб!
Моё прекрасное настроение и картины прошедшего дня вмиг улетучились из моего сознания, и воображения, когда я взглянул на родителей, сидевших за кухонным столом. Отец и мать ужинали. На столе стояли: две тарелки со щами, сковорода поджаренной картошки. Нарезанный, ломтиками хлеб, лежал в большой тарелке, посредине стола. В конфетнице, поверх насыпанного в неё сахара, лежали карамельки-подушечки, которые мы, дети, называли «дунькина радость». Картина была бы не полной, если бы я не сказал о том, что в большой миске, стоявшей возле поджаренной картошки, как всегда была наложена квашенная капуста. Отец наш никогда не садился есть за стол, если на нём не было миски с квашеной капустой. Себя он считал «голодным», если в наступивший день мать ему не варила щей из квашеной капусты с мясом и картошкой.
- Мать, я сегодня голодный! - всегда он говорил так, называя свою жену матерью, когда ему хотелось, чтобы она близко приняла к сердцу то, что он ей говорит. Мать, привыкшая к такому обращению с его стороны, частенько в свою очередь называла его отцом, или батей.
- Уроки давно закончились? – спросила она меня , когда я прошёл в небольшую комнату, где стояла моя кровать и письменный стол.
- Сегодня у нас уроков не было. – ответил ей, – сегодня, мы были за мостом, собирали шиповник.
- Сынок, иди ужинать, - приглашала она, когда я ещё переодевался в свою будничную одежду.
- Хорошо мама. – отвечал я ей, прислушиваясь к тому, о чём говорит наш старенький «Рекорд», стоящий в комнате родителей, на комоде.
В новостях, которые передавали по радио московские дикторы, рассказывалось о том, что со всех своих постов и должностей смещён Никита Сергеевич Хрущёв. Информацию, которую доводили до своих слушателей, московские дикторы – была весьма скупой; она скорее порождала больше тайн и слухов, нежели освещала произошедшее в стране событие.
Родители мои, похоже, уже не в первый раз слушали новости по радио и давно уже знали о том, что произошло в наступивший день, в далёкой Москве. Они обсуждали эту тему, перед моим приходом. Моё возвращение из школы, поставило их просто в тупик. Они не знали: продолжать ли им беседу, или же молчать о том, что волнует их в настоящее время. Мне, в свою очередь, так же хотелось высказать своё мнение о том, что произошло в наступивший день в Москве.
- Это что же такое произошло сегодня в Москве? – не выдержала, наконец, мать и отложила в сторону ложку. Отец не спешил отвечать на её вопрос. Он, так же, как и мать, положил свою ложку возле своей тарелки со щами, и некоторое время молчал.
- Сегодня по радио только и говорят о том, что Хрущёва сняли. – заговорил он, – я не удивляюсь тому, что произошло! Об этом, уже говорили давно. Нам с тобой, не нужно волноваться и печалиться: сегодня произошло то, что должно было давно случиться.
Считаю, что впереди нас ожидают даже лучшие времена. Жить мы будем ни сколько не хуже, чем жили до сих пор. Нам бояться ничего не нужно.
- Отец, ты, почему так думаешь? - спросила его мать.
- Почему, спрашиваешь? – он коснулся правой рукой своего подбородка, помолчал немного, и лишь только после этого снова заговорил:
- Главой государства теперь будет Брежнев. Он – бывший фронтовик, воевал на «Малой Земле». Он ни пяди нашей земли не отдал немцам, когда воевал под Новороссийском! Он обратит своё внимание сразу же на нас: бывших фронтовиков, ветеранов войны, и инвалидов; не оставит без помощи всех людей, кто работал для фронта и для победы! Сейчас, не время говорить о том, что он сделает, когда будет главой государства. В одном, я твёрдо убеждён : во главе государства будет стоять человек, который будет не только думать о людях, но делать конкретные дела для них.
- Не знаю, отец, что и думать-то мне после твоих слов, – мать вздохнула.
- Ты не беспокойся! Брежнев к власти пришёл совсем не так, как пришёл к ней Хрущёв. Он, никого не расстрелял! Вот поэтому, я и спокоен за то, что будет в нашей стране, – говорил отец. - Мы - простые люди, как жили, так и будем жить; как воспитывали своих детей, так и будем воспитывать; голодными мы не сидели; и не будем сидеть; и без работы не останемся!
После этих слов отца, я вышел из-за стола, и пошёл в свою небольшую комнатку, чтобы выполнять задания по школьным предметам. Про себя, в этот момент, радовался тому, что впереди, каждого из нас, ожидают хорошие времена. Но мне почему-то было очень жаль Хрущёва : ведь он, старался делать для страны, и для людей, хорошие дела; но только вот ему не дали такой возможности!
Печальные мысли о том, что услышал, вскоре покинули меня, потому что вспомнил о том, что пойду в клуб на очень интересные фильмы про Ивана Бровкина. Самым главным для меня было то обстоятельство, что в нём, мне предстояло увидеть Наташу Грибову, которая мне нравилась с каждым днём всё больше и больше.
V
С того незабываемого октября - шестьдесят четвёртого года, когда от власти был отстранён Хрущёв, прошло четыре года. Пролетели эти года так быстро и незаметно, что я буквально не заметил их.
Прогноз моего отца о том, что потрясений в Советском Союзе уже больше не будет, после того, как Брежнев будет управлять государством и партией - оправдался. В нашем посёлке, и в самом деле, не стало былых очередей за хлебом, какие были при Хрущёве. В промтоварном магазине, и сельпо, что находились во второй половине посёлка, сразу же за железной дорогой, всё чаще и чаще стали появляться в продаже хорошие товары.
В то время, в нашем небольшом лесном посёлке не было телевидения, но из передач, которые шли по местному почтовому радио, и по радиоприёмникам, которые были у многих из моих земляков – все знали хорошо о том, что где-то в стране уже идут, или же будут идти стройки. Казалось бы, что жизнь наконец-то входила в нормальную свою колею, но в мире, и стране, в эти годы, было не всё так безоблачно и хорошо: как частенько нам говорили в школе, или как сообщало московское радио, в своих новостях.
О том, что происходило за рубежом, частенько рассказывали жителям нашего посёлка в деревенском клубе лекторы, которые приезжали из района, или из областного центра. Наш самый близкий сосед - Китай, начавший свою «Культурную Революцию», относился к Советскому Союзу, уже не с той явной симпатии. – Хрущёв виноват в том, что Мао Цзэдун обиделся на Советский Союз! Зачем он тело Сталина вынес из мавзолея? - говорили часто старики, живущие в нашем посёлке. Всё чаще и чаще, в уходящие шестидесятые годы двадцатого столетия, со стороны Китая, на границе с Советским Союзом, происходили инциденты. Нарушения государственной границы СССР с его стороны, ни для кого не были секретом. Часто, на эту волнующую тему, разговаривали с соседями, наши родители, когда вечерами ходили к ним на «огонёк». Случалось такое, что соседи приходили к нам в гости, на чашку чая, и вели разговоры о том, что происходит на границе с Китаем. От таких разговоров, у меня на душе всегда оставался тревожный и неприятный осадок; моё сердце сжималось от какой-то непонятной тревоги.
События, произошедшие весной 1968 года, которые в последствии назовут «Пражской весной» - стали полной неожиданностью для каждого жителя нашего небольшого сибирского посёлка. О том, что произошло в Праге, мы очень скоро узнали по радио; затем об этом мы узнали также из областной газеты, и из центральных газет – «Правда» и «Известия». То, что произошло в Праге, не оставило равнодушным ни одного жителя нашего посёлка. Политическую целесообразность ввода вооружённых сил «Варшавского Договора» в Прагу, большинство моих земляков решительно не одобрило. – Зачем нам надо было лезть туда? – возмущались все, – пусть, сам народ решает, как ему нужно жить! В след за этими событиями, произошли события... на Даманском полуострове.
В областной и центральной газетах, вскоре появились статьи и репортажи о том, как китайские военные подразделение перешли государственную границу СССР. В некоторых газетах были помещены снимки, на которых были запечатлены советские солдаты, которые погибли, защищая свою Родину от вторгшегося противника. Произошедшие события, ещё долго будоражили сердца и умы всех жителей нашего посёлка.
Произошедшие события шестьдесят восьмого года, стали для меня также незабываемыми, как и для каждого жителя нашего небольшого посёлка. Именно, эти события составляли ту, самую главную «атмосферу жизни», в которой жил я. Кроме вышесказанного, деревенские ребятишки, всё чаще и чаще, в разговорах между собой, говорили о Высоцком. Мы, хорошо знали о том, что он является не только талантливым актёром театра на Таганке, артистом кино, но знали о том, что он поэт, и поёт свои песни, которые почему-то являются запрещёнными. Наверно, от того, что Высоцкий играл на гитаре, когда пел свои песни, стало причиной того, что многие ребята, живущие в нашем посёлке, забросили свои гармони,- настолько популярной с того времени стала гитара. И вот теперь, летними ночами, когда молодёжь собиралась где-нибудь возле реки, у костра, все пели песни Высоцкого. Очень часто, задавали вопросы друг другу не только парни, но и девчата, почему песни Высоцкого запрещены?
Насыщенная событиями, жизнь этого года, когда я учился в восьмом классе и сидел за одной партой с Наташей Грибовой – заставила меня забыть о событиях, которые произошли в моей жизни, несколько лет назад. Наташа, с каждым годом нравилась мне всё больше и больше. Она, так же как и все её сёстры, была красивой девушкой. К её достоинствам можно было добавить следующее: она была скромна, и строго следила за своим внешним видом! Для меня, самое главное было то, что она ни с кем из наших деревенских парней не дружила, а ко мне проявляла какую-то ровную, постоянную симпатию. Наверно, сознание того, что нравлюсь ей, стало причиной того, что в один из майских дней, перед началом очередного урока в классе, сказал ей: - Наташа, давай сходим сегодня в кино. Я слышал от наших ребят, что в клубе будут показывать очень хороший фильм с участием Юрия Никулина. Если не ошибаюсь, он называется: «Когда деревья были большими».
Выражение её лица после моих слов, изменилось. Меня, буквально поразило то, что я увидел: на её красивых серых глазах... появились крупные слёзы. Она отрицательно покачала головой: - Юра!- сказала она мне,- извини меня. Я не могу с тобой пойти в кино.
- Почему? – удивлённо спросил я её.
- Ты вот не знаешь, а я знаю! Ира тебя любит! Между прочим, она любит тебя с тех пор, как увидела тебя первый раз в своей жизни! Помнишь, ты четыре года назад с друзьями и братьями возвращался после рыбалки домой? Тогда ты подошёл к нам, когда мы сидели на лавочке и поговорил с ней. Тогда ты подарил ей несколько веток черёмухи и смородины. Вот с того самого времени, она тебя и любит! Теперь, понимаешь причину моего отказа?
Поражённый её словами, я молчал и не знал, что сказать ей. Её слова о том, что её младшая сестрёнка любит меня – поразили меня до глубины души! Словно протест, в мою голову пришли мысли. " Вот этого мне сейчас только и не хватало! Почему же так происходит в жизни, что к человеку приходит такое чувство, как любовь, тогда, когда он ещё не может понять, что это такое?" Множество чувств бушевало в моей груди, после Наташиного отказа.
Я не мог себе поверить, что мои слова, её сестрёнка не только не забыла, но и полюбила меня. Я тогда пошутил, а она и в самом деле ждала того времени, когда вырастет, и станет моей невестой! Только теперь, после слов Наташи, понял, почему вижу грустной её младшую сестрёнку.
- Наташа, - после некоторого молчания обратился к ней, – передай привет своей сестрёнке! Скажи, что я ничего не забыл из того, что говорил ей . Давай сходим в кино втроём: ты, я, и Ирочка! Я куплю для вас билеты. Она вытерла белым носовым платочком свои слёзы на глазах, после моих слов и кивнула головой в знак согласия.
- Значит договорились? – обрадовался я.
- Договорились! – она улыбалась.
Неизвестно почему, но только сердце у меня вдруг защемило, и совсем взрослые мысли пришли в мою голову. "Как же непросто всё в этом мире устроено! Любовь приходит к человеку, несмотря на его возраст. Она, как известно, греет не только его человеческую душу, но очень часто ослепляет его человеческий разум! Известно давно о том, что любящие люди, вольно, или невольно могут совершать необдуманные поступки. Любовь, неожиданная пришедшая к человеку, порой, подобно солнцу, может не только ослеплять его разум, но «обжечь» его душу. Иногда, нанести ему душевные раны! Нет в целом мире такой силы, которая может сравниться с нею! Лишь только одно время лечит душевные раны, которые наносит невольно человеку это удивительное - святое чувство! Само неумолимое время, уносящее в свою временную бесконечность великое чувство, часто оказывается бессильным перед ним. Из большого, подобно солнцу : оно, светит звёздочкой, даже из бесконечного времени, которое кануло в лета!"
VI
Птицами «времени» незаметно пролетели над нашим посёлком шестидесятые годы двадцатого столетия, принесшие немало изменений в жизнь огромной страны – СССР. К началу семидесятого года, по Транссибирской магистрали, которая разделяла наш посёлок – уже не ходили паровозы. Они, «законсервированными» стояли в многочисленных железнодорожных тупиках, на своих «запасных» путях.
Неожиданно летранхоз, находящийся в нашем посёлке, перевели в соседний посёлок «Веселовский», что находился от нашего посёлка в шестидесяти километрах, к западу. Многие семьи рабочих, кто работал там, переехали на постоянное место жительства в этот посёлок.
Три лестранохзных барака, в одном из которых когда-то жила наша семья, за ненадобностью пустили на слом. Из нашего посёлка уезжали на всевозможные стройки страны, и в различные учебные заведения не только молодые люди, но также и люди среднего возраста. Некоторые мои одноклассники и одноклассницы, окончив восьмой класс нашей средней деревенской школы, уехали из посёлка, чтобы в других городах поступить учиться в техникумы или училища. Уехала из нашего посёлка и Наташа Грибова – моя одноклассница. Она уехала поступать на учёбу в один из техникумов города Хабаровска; в этом городе теперь жила её старшая сестра – Ольга.
Всё, что происходило на моих глазах в нашем посёлке – было мне более чем понятно. Молодёжь, как известно, она всегда стремилась и стремится к передовому – к цивилизации. Во многих городах Сибири и Дальнего Востока, уже давным-давно было телевидение, а вот в нашем посёлке его ещё не было. Многие мои земляки, живущие в нашем посёлке, не могли себе представить того, как может какой-то «деревянный ящик со стеклом» принимать и показывать изображения. Особенно такое новшество не могли представить себе люди старшего и пожилого возраста.
С каждым годом, население нашего, далёкого от цивилизации лесного посёлка – «убывало». Больше всего, по численности, из нашего посёлка уезжала молодёжь; многие молодые люди даже представить себе не могли того, как можно жить в деревне; работать где-нибудь в лесу, на железной дороге, или на колхозной ферме. Очень редко в нашем посёлке задерживались молодые люди; если уж случалось такое, то не всегда по их доброй воле.
Всё чаще и чаще задумывался я о выборе своего жизненного пути, и о выборе будущей профессии; всё чаще думал о том времени, когда я уеду из нашего посёлка навсегда.
После окончания восьмого класса нашей деревенской средней школы, я решил остаться в посёлке ещё на два года, для того, чтобы закончить десять классов; я, так сказать, в полной мере использовал право своего выбора.
После того, как я сдал выпускные экзамены за восемь классов нашей школы – ещё долго мысли о прошедших экзаменах в школе, и мысли о том, что произошло в моей жизни – не оставляли меня. Так было и в один из июньских дней семидесятого года, когда я вышел из своего дома и решил сходить в гости к бывшему своему однокласснику - к Мухину Николаю.
Время перевалило за полдень. Ласковые летний июньский ветерок дул на улице, и ерошил своим дуновением мои волосы на голове. Казалось бы, в нашем посёлке в этот день, всё было как и всегда; иногда по улицам посёлка проезжали лесовозы, во дворах домов, лаяли сидящие на цепях собаки; по железной дороге, разделяющей наш посёлок, проходили поезда. Из своих домов выходили, или возвращались туда жители нашего посёлка; казалось, что жизнь в посёлке «остановилась»; всё было как и прежде, если не считать того, что в садиках перед домами совсем недавно отцвела черёмуха.
Против моей воли, мой взгляд задерживался на табличках укреплённых на домах. На этих табличках были написаны названия улиц, и номера каждого дома. Наверное, из-за того, что я ещё не привык к «благу» цивилизации, что недавно появился в нашем посёлке – смотрел на эти таблички. Николай Мухин – бывший мой одноклассник, самый лучший мой друг, жил в конце улицы «Клубной».
К Николаю Мухину я шёл в этот тёплый июньский день. Друг друга, мы знали с ним, уже давным-давно. С ним мы дружили с детских лет. Он был старше меня на два года. Два раза, за время учёбы в нашей деревенской школе, он оставался на второй год обучения; причиной «этого» был один из предметов, который стал для него «камнем преткновения». Русский язык – один из «столпов» школьной науки, - слишком уж «не давался» моему другу.
Мой друг с юмором относился к тому, что мешало ему в его учёбе. – Так то у меня предметы все «идут» хорошо, но только русский язык почему-то хромает, почему-то он подводит меня. «Великий и могучий русский язык», подвёл моего друга не только в пятом классе нашей школы, но и в шестом классе также. Два года мы проучились с ним в нашей школе, и сидели за одной партой. После окончания седьмого класса, Николай не захотел учиться в восьмом классе, а решил уехать в город Иркутск. В городе Иркутске у него жили родственники; его тётя – родная сестра его матери, и старший брат Владимир.
По приезду в Иркутск, он поступил в «фазанку», как называл он профессиональное училище. Окончив училище, Николай получил профессию газо-электросварщика; недолго поработал он после окончания училища – тоска по родным местам и людям, заставила его вернуться в наш посёлок. Вернувшись в посёлок, он сразу же устроился на работу в железнодорожный околоток, находящийся в посёлке. Он устроился туда работать монтёром пути. Ещё по-настоящему он не привык к новому месту своей работы, потому, что на днях ему принесли домой повестку о призыве его на военную службу в Советскую Армию. Об этом я узнал от нашей деревенской почтальонши - тёти Маши. В обед, она приносила нам почту: газеты, журналы и письма. Увидев меня на улице, она сказала мне: - Твоего друга Николая Мухина, забирают в армию. Я вчера приносила ему домой повестку.
Новость, которую сообщила мне наша деревенская почтальонша, стала той самой причиной, которая заставила меня идти в наступивший день к моему другу в гости. Перед последними домами улицы «Клубной», находился небольшой луг. На лугу, кроме зелёной травы, в настоящее время росли лишь только одуванчики. Трава на лугу была ещё небольшой, а потому он выглядел пустынным; на нём из-за этого в настоящее время не паслись даже телята.
Река протекала от последних домов улицы не более чем в ста метрах. Перед последними домами улицы, она делала поворот вправо. На небольшом мысе, который образовался из-за поворота реки – рос преимущественно ивняк. На этом мысе росли почему-то очень толстые ивы, которые в обхвате были такими же, как и старые сосны, что меня всегда очень удивляло.
Мой взгляд непроизвольно скользил по лугу, расположенному возле последних домов улицы, и упирался в мыс, который находился сразу же за ними, когда я подходил к бревенчатому дому, в котором жила многочисленная семья Мухиных.
VII
Услышав мои шаги за калиткой дома, залаял Трезор – сторожевая собака Мухиных, привязанный на цепь, возле тепляка – небольшого домика.
- О! Кто к нам в гости пришёл! – проговорил Николай, открыв мне калитку, – прахади дарагой! Гостем будищь! Если «пузырь» нам поставищь – хозяином будищь! - изображая из себя гостеприимного «кавказца», говорил он.
Кроме самого Николая, во дворе их дома были: Шурик- мой одноклассник, Иван – второй брат, который был младше его на четыре года; рядом с ним, на завалинке сидел самый младший из братьев Мухиных – Михаил. На крыльце тепляка сидел их сосед Мишка Яковлев, живущий в соседнем доме. Шурик, сидел на крыльце веранды, на стуле. В руках он держал свою любимую гармонь. Иногда, при разговоре, он ставил её на колени; когда же начинал на ней играть, то держал её обеими руками, и прижимался к ней правой своей щекой.
После того, как поздоровался с Николаем; по очереди поздоровался за руку со всеми присутствующими во дворе моими друзьями, и, лишь только после этого, присел на крыльцо, возле Шурика.
Всё было похоже на то, что своим приходом, я невольно нарушил весёлую беседу моих друзей. Я об этом сразу догадался, когда взглянул на их лица. Всегда, когда во дворе дома Мухиных собирались ребята в таком количестве, то Николай, заядлый балагур и шутник, начинал шутить. Обладал он каким-то особым, обострённым чувством юмора. Как человек очень начитанный, мог сочинять и выдумывать всевозможные шутливые истории и рассказы, не только про друзей и знакомых, но мог рассказать и что-нибудь весёлое про себя. Шутки его всегда были беззлобными, потому что на первое место, он ставил прежде всего достижение хорошего настроения у своих слушателей. Наверное, это всегда было не только его большим стремлением, но прежде всего – огромным желанием достичь этого.
После того, как я присел на крыльцо с Шуриком, Николай присел на стул, стоящий посредине двора. Рядом со стулом, на земле лежали две остроганные палки; здесь же, рядом с ними, лежала алюминиевая трубка, длиной не более десяти сантиметров. Взяв в руки трубку, он поднял с земли одну из остроганных им палок, и приложил её к ней.
"Он удочку делает, что ли?", - подумал я и посмотрел на него. Николай перехватил мой взгляд и произнёс: - Ну рассказывай, что ли, – и улыбнулся.
- Это ты рассказывай, – в таком же шутливом тоне отвечал ему и задал вопрос:
- Я слышал о том, что ты недавно получил повестку в армию?
- Ага! Получил! – подтвердил он мои слова.
- В общем так, Юрик! В четверг, после пяти, у меня будут проводины. Приходи ко мне чуть раньше. Скоро загремлю в армию под «фанфары»! Сейчас, буквально за пять минут до твоего прихода, Шурик играл нам вальс «На сопках Маньчжурии». Я сам его об этом попросил. Брателло, - говорю ему, – сыграй какой-нибудь военный марш или вальс! Что-то на сердце у меня не ладно! Трепыхается оно во мне, когда подумаю об армии. У меня такое состояние, как будто бы в моей душе «пробежало» целое стадо слонов! Если не сыграешь, то завою почище нашего Трезора.
- Ты же знаешь, Юра, как он воет, – помнишь, как в прошлом году, ты взял у Шурика гармошку, и попробовал на ней сыграть? Не знаю, что ты хотел на ней сыграть – для меня это осталось тайной навсегда! , но «Собачий вальс», который у тебя получился из твоих усилий, - до сих пор не могу забыть! Как наш Трезор завыл тогда, когда ты начал играть! Скажи мне, что было не так!
- Так оно и было на самом деле! – я не стал отнекиваться.
- Но я же тогда просто пытался подобрать на гармошке хоть какую-нибудь мелодию!
- Да ладно, хватит тебе оправдываться перед нами, - улыбался Николай, – ты лучше сейчас продемонстрируй всем своё «феноменальное» искусство! Покажи Шурику, как настоящие мастера играют «Собачий вальс»! Он, после того, как ты сыграл этот вальс – не один раз пробовал сделать тоже самое! Он играет на гармошке, а Трезор смотрит на него, как на дурачка! Сыграй нам, Юрик, «Собачий вальс», а мы сейчас послушаем его, и посмотрим на Трезора; послушаем, как он воет под твою музыку!
- Ну, хорошо! - улыбнулся я, – попытаюсь! Что бы вы не подумали все, что буду играть этот вальс, скажу несколько слов о мелодии, которую хочу подобрать, и о песне, к которой она относится. Я спою о куплет очень хорошей песни на стихи Льва Ошанина. Эту песню, куплет которой хочу спеть вам, поёт молодой, но очень талантливый и известный певец - Иосиф Давыдович Кобзон! Первый раз, я услышал его голос, когда он, после того, как произошла революция на Кубе, исполнил песню : «Куба – Любовь моя»! Сейчас, в Советском Союзе, много хороших певцов! Среди них, он занимает достойное место! Нет такой песни, и нет такой темы, которая была бы не подвластна голосу этого исполнителя!
Песня, куплет которой хочу спеть вам, называется : «А у нас во дворе есть девчонка одна», то есть, название песни, сразу же является её первой строкой. За что, лично я, люблю эту песню? Да только за то, что Лев Ошанин – талантливый поэт, взял её как бы из самой жизни!
- Теперь, как говорится, вы «в курсе всех событий»! Я не только спою вам куплет этой известной песни, но попытаюсь подобрать к ней мелодию.
После того, как сказал эти слова, наклонил свою голову вниз, к гармошке, как это делал всегда Шурик. Перед своими друзьями, сделал вид, что прислушиваюсь к мелодии, которую начинаю играть. В это же самое время, Трезор - кобель коричневой масти, до сих пор мирно лежавший на боку, возле своей собачьей будки, приподнялся, загремел своей цепью, и встал на все, свои четыре лапы. При первом звуке мелодии, которую я извлёк из гармони, он неожиданно встрепенулся; когда же они стали громче, поднял вверх свою острую собачью голову, и начал выть. Он выл в такт словам песни, которую я начал петь, как обещал делать своим друзьям: - А у нас во дворе, есть девчонка одна! - пропел я первую строку из куплета песни. Трезор завыл сразу, как только я пропел её, и она закончилась его протяжным, собачьим – у-у-у!
Не обращая внимание на то, что слышу такое «музыкальное сопровождение» с его стороны, продолжал петь: - Среди шумных подруг – не приметна она!
- У-у-у! – подвывал Трезор. Он выл так искренне, как будто бы он, дворовый пёс, сидящий на цепи, очень хорошо знает ту девчонку, о которой пою я, а потому его очень волнует эта песня!
- Я гляжу ей в след – ничего в ней нет! А я всё гляжу, глаз не отвожу…
И, когда я пропел строку этой песни, то моё «У» и «У» Трезора – прозвучало в унисон!
Во дворе дома Мухиных, произошло то, что трудно было объяснить человеческими словами; все мои друзья, видевшие как я играю на гармошке, и пою песню, - хорошо видели так же и то, как Трезор воет после того, как заканчиваются строки песни.
Они буквально «грохнули» смехом, после того, как услышали, что я вместе с ним "спел" в унисон последнюю строку первого куплета.
Что-то невообразимое разуму стало происходить во дворе Мухиных со всеми ребятами, кто находился в нём. – Ха-ха-ха! – Хи-хи-хи! – Гы-гы! – раздавались звуки смеха.
Иван, сидевший на завалинке под окном дома, вместе с Михаилом, буквальном пополам «переломился» от смеха; обеими руками он держался за свои бока, а из его глаз буквально потоками лились слёзы; дышать он свободно не мог, и хватал воздух, как рыба – глотками. В перерывах от смеха, он вытирал слёзы на своих глазах и говорил: - Ой, мама! Мамочка моя! Я не могу!
- Хи-хи! - Склонившись, пополам, смеялся Михаил, каким-то всхлипывающим смехом. Шурик, сидевший рядом с ними на веранде, смеялся и повторял: – Как это у них здорово получилось! Глаз не отвожу! – У-у-у – У меня так «сроду» не получится!
Смеялся до слёз и Мишка Яковлев! Что редко случалось с Николаем, то и он в этот раз смеялся до слёз, а когда он просмеялся, то сказал: - У-у! – и снова начал смеяться.
VIII
- Да что же это происходит на самом деле? Почему вы не успокоитесь никак? – проговорила вышедшая из сеней дома бабушка моих друзей - Елизавета Васильевна. Ей было уже семьдесят лет, но в свои годы она выглядела гораздо моложе. Именно она, Елизавета Васильевна, была в семье моих друзей и нянькой, и воспитательницей. В настоящее время, она занималась воспитанием самых младших детей в семье Мухиных, двойняшек – Иры и Светланы. Двойняшкам было чуть более года. Во время нашего разговора во дворе Мухиных, девчата должны были спать, но мы, ребята, собравшиеся во дворе, своими разговорами и смехом, не давали им заснуть, что вызвало гнев у Елизаветы Васильевны.
- Ба! А ты не ругайся на нас! - проговорил Шурик, – если бы ты видела, как только что сейчас Юрик играл на гармошке «Собачий Вальс», и пел вместе с Трезором, ты, не сказала бы так!
- Да ладно, чего уж там, - она сменила свой гнев на милость, услышав объяснение своего внука, – вы, хотя бы немножко тише смейтесь, что ли! Девчонки из-за вас никак не могут уснуть! – попросила она всех присутствующих.
- Хорошо, Ба! Мы постараемся, - пообещал ей Шурик, и она, после его слов, вошла в дом.
- Коля, тебя в какие войска записали? – спросил я Николая после того, как мои друзья успокоились от смеха.
- В какие войска, спрашиваешь? – его голос прозвучал бодро, и в нём «прослушивался» уже какой-то подвох, и даже розыгрыш. – Значит так: меня записали в «подводную авиацию». Было всё так…
- Николаха, ты лучше расскажи всем нам, как ты проходил медицинскую комиссию с Генкой Жеребцовым, - попросил его Шурик. Похоже, он хорошо уже знал о том, что спрашивает у своего брата.
- Было всё так, - Николай улыбнулся, посмотрел на него, затем он посмотрел на меня, и начал рассказывать свою «историю» :
- Перед началом комиссии в военкомате, военком сказал всем призывникам: - Вот что, уважаемые призывники! Получайте свои медицинские карты; после этого перед кабинетами, где будете проходить комиссию, вам, иногда, нужно будет сбрасывать с себя всю одежду! Вы, спокойно проходите комиссию! Врачи, в ней работают не первый год! За время своей работы, они многое чего насмотрелись! Их ничем не удивишь. Вам их стесняться не нужно.
После этих его слов, «сунули» нам всем в зубы эти самые документы. Хоть и успокоил нас своими словами военком, а всё-таки непривычно было «голяком» бегать по кабинетам. И вот, вошли мы, значит, с Генкой Жеребцовым в один кабинет, «в чём мать родила», подошли к столу, за которым сидят врачи. А там, за этим столом, сидит молодая врачиха – «кровь с молоком». Глаза у неё большие, и чёрные! Посмотрел я на неё, а у меня сердце, как птичка в клетке, забилось! Стою, братцы мои, перед ней вот так…
Николай, встал со стула, на котором сидел, положил на него складной нож, алюминиевую трубку, и начал показывать всем присутствующим во дворе ребятам то, как он стоял голышом возле стола, за которым сидели врачи.
- Стою я, братцы, значит вот так, – он проговорил эти слова, и низко опустил голову, – прикрываю руками своё «достоинство»! Стыдно мне: передо мной, за столом сидит красивая, молодая врачиха. Она же всё-таки женщина! Прикрываюсь я, – и он показал всем нам, как «прикрывался». После того, как он показал всем присутствующим ребятам, как он держал свои руки почти на самой груди – все дружно засмеялись. Не засмеяться было просто невозможно, глядя на то, как он изображал себя, стоящим возле стола, за которым сидела молодая и красивая врачиха.
Он стоял опустив вниз свою голову. Обе его скрещённые руки, находящиеся друг от друга сантиметрах в тридцати от уровня живота, - шевелились; пальцы на его руках быстро и весело опускались вверх – вниз, точно так, как делает Шурик, когда играет на гармошке какую-нибудь весёлую мелодию. - Стою , братцы мои, перед ней, ни жив ни мёртв! – продолжал он изображать себя, «скромно» стоящим возле стола. – Поднимаю свою голову, а передо мной за столом сидит такая красавица! Её чёрные глаза так и жгут мои руки!
- Ха-ха-ха, - не выдержал Шурик, – её глаза жгут ему руки! А я то думал, что они жгут… что-то другое! А в общем-то, ты же ими прикрывался! После того, как все просмеялись, Николай продолжал свою «историю» : - Стою перед ней – такой весь «смустительный», и не могу на неё посмотреть! От её взгляда, руки мои тёплые-тёплые! - Ха-ха, ещё бы не тёплые, - снова не выдержал Шурик, – мы её очень хорошо понимаем! Перед ней стоял такой скромный призывник!
- Да руки-то мои не беда! - не обращая внимание на замечания своего младшего брата, говорил Николай, – чувствую, что у меня в самом низу живота, что-то начинает творится неладное! Вот тут меня зло и взяло! " Ну, - думаю, про себя, - опозорюсь я сейчас перед всеми!" Держу, значит, покрепче «достоинство»: мало ли что может быть! В себе-то не шибко был уверен!
- Ха-ха-ха, ты так же стоял, как и прежде, и держал своё «достоинство»? – спросил Николая Шурик.
- Да, так же и стоял, - посмотрел на него Николай, – так же и прикрывался! Она же, эта врачиха, - женщина! Если она видит, что мужчина ведёт себя хорошо, и правильно, то она обязательно оценит его и скажет про себя: " Между прочим, он - ничего себе! Хороший мужчина!"
- Ха-ха-ха. – Гы-гы-гы, - рассмеялись во дворе присутствующие ребята после слов Николая.
- Конечно! Эта молодая врачиха оценила твоё «достоинство»! - Шурик улыбался. Не обращая на его слова никакого внимания, Николай продолжал рассказывать:
- Смотрю я на неё, головой киваю на листки, которыми прикрываюсь и говорю ей:
- Там, есть что-то интересное для вас? Вы, там что-то не видели ни разу в своей жизни?
Врачиха оказалась такой «наглючей»! Она смеётся и говорит мне: - Представьте себе! Есть то, чего я ещё ни разу не видела в своей жизни!
- У меня, после её слов, челюсть «отпала»! Я смотрю на неё, а она на меня! Потом она протянула свою правую руку ко мне и говорит: - Вы, мне медицинскую карту подайте! Сколько могу этого ждать от вас! И снова, после этого, как Николай закончил рассказ, во дворе раздался смех моих друзей.
- А почему ты, Николаха, про Генку ничего не рассказал? - Шурик улыбнулся после своего вопроса.
- А-а-а, про Генку, - протяжно произнёс Николай, – совсем забыл! Стоит он перед вторым столом, врачиха говорит ему: - Повернитесь лицом к окну. – Потом, она попросила его нагнуться; похоже, подумала о том, что у него геморрой! Затем , когда Генка снова повернулся к ней, сказала ему: – Вы алкоголь употребляете?
- Ага! – ответил ей Генка. Он, вечером, перед комиссией, пил вино, и от него несло перегаром. – Да, я вчера пил вино, - начал он ей рассказывать, - но я всегда пользуюсь штопором, когда открываю бутылки!
- Как грохнули мы после его слов, - Николай улыбнулся. - А врачиха та говорит Генке: - Вы свободны!
IX
На некоторое время во дворе Мухиных установилась тишина после рассказов Николая, о том, как он проходил медицинскую комиссию в военкомате. Все мои друзья, в том числе и я, - смотрели на него, ожидая, что он начнёт очередной свой рассказ. Похоже и сам Николай знал, что все мы ожидаем продолжения его рассказов; потому что он, несколько раз, посмотрел на присутствующих во дворе братьев, своих друзей - и улыбался.
- Полюбуйтесь на моих младших братьев, - он кивнул головой в сторону Ивана и Михаила, которые сидели на завалинке дома под окном и смотрели на его. – Вот они, перед вами, сидят на завалинке, наши «соколы»! Повесили вниз свои головы, и крылья опустили! Я хорошо их понимаю – сейчас им очень непросто! У них, наших орлов, - сейчас «крылья» подрезаны!
- Да ладно тебе! – возмутился Иван, - крылья подрезаны. Он хорошо увидел то, как мы с Мишкой Яковлевым улыбнулись, переглянулись, посмотрели на него, и на Михаила. Он хорошо знал о том, что все присутствующие во дворе ребята ждут от его старшего брата новых историй, а потому замолчал, и стал ждать, когда заговорит Николай. Иван хорошо знал о том, что истории, которые он услышит о себе, и Михаиле - будут интересными. Он, и Михаил- узнают очень много нового о своих подвигах, которые они никогда не совершали; увидят себя с той стороны, с какой никогда бы себя не увидели; заодно так же узнают правду о людях, которые живут рядом с ними.
- Вот что, Иван! – Николай сделал строгим выражение своего лица, – ты мне рот не затыкай! Зачем я всегда говорю вам с Михой о ваших ошибках? Да только для того, чтобы вам в жизни с ним, - было легче! Вы, настоящей правды, не бойтесь! Вы её – «не стесняйтесь»!
- Сейчас скажу вам несколько слов о ней:- Правда она не дым, а потому - ваши глаза не выест! По началу, у вас в жизни не всё будет гладко и складно, если, вы, захотите жить по правде. Для начала, она пощекочет ваши, неокрепшие нервы, и поцарапает, больное самолюбие; разбередит и «расцарапает» ваши ещё неокрепшие детские души! По началу,- вам будет очень тяжело жить в этом непростом мире; но если вы, почувствуете в себе боль за человека, который рядом с вами, которому приходится плохо в этой жизни, и захотите ему помочь, – знайте, что вы находитесь на правильном жизненном пути! Если, же такое только начало происходить с вами совсем недавно, - то знайте, что вы
правильно живёте. Ну, а что бы вы смотрели на жизнь... правильно: вам, нужно научиться быть терпимыми, а потому, вы, должны хорошо понимать людей, которые живут рядом с вами! Хочу дать несколько советов: почаще улыбайтесь, улыбайтесь даже тогда, когда вам хочется плакать! Только прошу вас об одном: никогда не унывайте! Сейчас, расскажу о том, что происходило совсем недавно с младшим моим братом – Мухаилом!
Николай, всегда в шутку так называл своего брата, когда шутил. Михаил, его самый младший брат, никогда не обижался на более, чем «странное» вот такое имя. Он не обижался на Николая за то, что он так его называет в шутку, потому что такое «имя» всегда «носил», и носит в шутливых историях, которые придумывает его старший брат.
Для того, чтобы его слушатели и зрители его историй понимали правильно их содержание и смысл, Николай всегда выступает в роли не только рассказчика, но и актёра. Если же его «выступление» сопровождались, или сопровождаются смехом его зрителей и слушателей, то он всегда знает о том, что находится на «верном пути».
После сказанных слов, он поднялся со своего стула, и посмотрел на всех, кто присутствовал в их дворе.
Михаил, в это время делал вид, что улыбается, тогда, как ему на самом деле было не только неудобно, но и даже стыдно перед всеми ребятами за то, что он стал «объектом» повышенного к себе внимания.
Если вы хорошо знаете о ком идёт речь, - Николай посмотрел на меня, на Мишку Яковлева, и на своих братьев, - тогда, я начну свой «правдивый» рассказ. Моё сердце сейчас обливается кровью, а моя душа болит, когда подумаю о том, что мне нужно вам сейчас рассказать! Голос у него даже поменялся, и в его выражении, появились какие-то «надрывные и трагические ноты». Он сделал вид, что вот-вот заплачет, закусил свою нижнюю губу, а потом закрыл своё лицо обеими руками.
Все ребята услышали, как он жалобно сопит, так, как будто бы плачет! Когда же он резко убрал свои руки от лица, то мы увидели улыбающееся его лицо, удивились такой резкой перемене в его выражении, и начали смеяться. Вместе со всеми, начал смеяться от души и Михаил – «герой» будущей истории Николая. По выражению его лица можно было прочесть о том, что он совсем не обижается на брата; но точно так же, как и все, кто присутствовал в настоящее время во дворе их дома – очень ждёт истории о своих любовных «похождениях». Ему не терпелось не только увидеть, как Николай будет «изображать» его, но и услышать от него много нового о себе.
- Было всё так, - начал рассказывать свою «правдивую» историю Николай, когда увидел что все его слушатели не смеются, но с нетерпением ожидают начало его рассказа о любовных похождениях Михаила – его самого младшего брата. Он резко выкинул свои руки в стороны, изображая таким образом некий «летящий объект». Вытянутые в сторону его руки – это без всякого сомнения были «крылья любви», на которых его младший брат, летел к даме своего сердца. Это было ясно всем присутствующим, а потому никого не удивил тот факт, что Николай начал изображать звуки летящего объекта.
- Ж-ж-ж… З-з-з, - начали раздаваться звуки, и он стал по переменке поднимать вверх, и опускать вниз свои руки; затем начал ходить вокруг стула. Неожиданно для всех, остановился, и стал смотреть вниз на землю: чтобы получше рассмотреть то, что находится на ней. Для того, чтобы увидеть то, что его интересует, поднёс правую руку к глазам, затем опустил её вниз, делая вид, что он что-то нашёл на земле. После вот такого более, чем странного действия, все рассмеялись: чего же тут было неясного-то? Мишка, младший его брат, только что «стрельнул» бычок на улице. Теперь все ожидали, что Мишка, которого изображал Николай, начнёт его подкуривать … и не ошиблись, Николай, хватался то за один карман своих брюк, то за другой,изображая, как его младший брат ищет спички, но вот наконец-то спички «найдены»; и он изображает, как младший брат подкурил бычок, курит его с наслаждением и блаженством!
После всего «произошедшего», Николай продолжает изображать полёт летящего «на крыльях» любви своего младшего брата; лицо у него было серьёзным и задумчивым, а обе его руки были выкинуты по сторонам. Он делал это для того, чтобы зрители ясно увидели то, что его младший брат продолжает свой «полёт».
Скоро развязка этого полёта, потому что все присутствующие увидели, как он начал кружить медленно возле стула, затем поднёс свою правую руку ко лбу. Когда он сделал это, то все присутствующие во дворе ребята поняли: Мишка, с высоты своего полёта, высматривает даму сердца. Ребята хорошо знали о том, что сейчас, он, начнёт своё «приземление», и с нетерпением ожидали когда это произойдёт; ожидали, когда Николай начнёт показывать интереснейший эпизод из жизни своего младшего брата.
Сделав «разворот», или показав то, что происходило на «самом деле», он неожиданно встал на колени перед стулом. Без всякого сомнения – Михаил встал на колени перед дамой своего сердца. Николай резко выкинул обе руки вверх; затем, так же резко прижал их к своей груди. В голосе его зазвучали трагические ноты, когда он начал изображать , как Михаил стал говорить: - Ира! Ты мне давно уже очень нрависся! Я тебя очень даже сильно люблю!
Такое более, чем странное признание в любви младшего брата Николая, - вызывает бурный смех у присутствующих ребят. Дождавшись, когда все его слушатели успокоятся, начал изображать «даму сердца» его младшего брата. Он сделал свой голос таким «тонким», чтобы все поняли, что на стуле сидит Ирина, и говорит его младшему брату: - Ты что, Миша, с луны сейчас свалился? Ты ничего не знаешь о том, что есть на самом деле? Так вот узнай: катись-ка ты колбаской, да по Малой Спасской! Вот тогда, ты и узнаешь всю правду!
- Ха-ха-ха… хи-хи-хи… га-га-га… гы-гы-гы, – раздался смех во дворе Мухиных. Все смеялись, после того, как Николай изобразил Грибову Иринку. Вместе со всеми смеялся Михаил. Он не обижался на своего старшего брата!
- Ой умора! Мамочка моя! Я не могу… Ха-ха-ха! – смеялся Иван, и держался обеими руками за свои бока. У него на глазах .от смеха были слёзы.
Николай серьёзно посмотрел на него, укоризненно покачал головой, а когда Иван перестал смеяться, и начал смотреть на него удивлённым взглядом, сказал ему: - А вот на твоём месте, Иван, я бы постеснялся так смеяться над своим братом! Тебе, не стыдно так смеяться?
Ты забыл о том, как сам недавно стучал в свою «могучую» и «волосатую» грудь? После сказанных слов, Николай показал всем ребятам, как Иван стучал в свою грудь и говорил: - А чем, скажите - мы хуже других парней? У нас грудь колесом, и попа «ящиком». Сегодня, я пойду к Иринке в гости, и признаюсь ей в любви! Куда она от такого бравого парня денется? Она же не устоит передо мной!
- Что, Иван, получилось в «оконцовке»? - Николай укоризненно посмотрел на него, и покачал головой в стороны. - И с тобой получилось тоже самое, что и с Михой! И тебя, точно так же, как и его, Иринка, грамотно отшила по «всем статьям». Она не посмотрела на тебя, такого бравого парня! И ведь никто из вас: ни ты, ни Михаил – не подумали, почему такое произошло с вами!
X
-Посмотрите на Юрика, моего лучшего друга, - сказал Николай, после того, как рассказал «правдивые» истории о своих младших братьях, и кивнул головой в мою сторону.
- Да ладно тебе, Николаха, - сразу же осадил его Шурик.. И мне, после его слов, нужно было идти домой. Я знал о том, что Николай начнёт рассказывать «истории» обо мне, и о Грибовой Иринке, которая очень грамотно «отшила» от себя его братьев. Я был невольной причиной того, что она не захотела дружить с ними. Как бы это странно не прозвучало, но она, и в самом деле как-то по своему, по-детски, любила меня.
- Николай, - я встал со стула на котором сидел на веранде их дома, - извини меня! Мне нужно сходить в магазин за хлебом!
- Значит уходишь? Ну-ну, - он грустно улыбнулся после моих слов. – Ты не забудешь прийти на проводины?
- Обязательно приду!
Я попрощался со всеми друзьями, и вышел за калитку дома Мухиных Выйдя на дорогу, ещё некоторое время стоял неподвижно, и смотрел в правую сторону: там, на противоположном берегу реки куковала кукушка; кому и о чём она говорила на своём птичьем языке, было как всегда неизвестно и непонятно. Может быть, она, в это время сама для себя отсчитывала дни оставшегося лета.
Мне было очень грустно, и я тихим шагом пошёл от дома своего друга. Почему-то вновь, в моём воображении предстал выпускной вечер, который состоялся в моём бывшем теперь уже восьмом классе «б»; и вновь видел себя, стоящим возле открытых дверей классного кабинета, в котором звучала музыка, и девчонки нашего класса танцевали с преподавателями под музыку «Школьного Вальса». Мне казалось, что музыка звучит внутри меня, а я по этой причине непроизвольно повторяю слова песни: – «Вот и стали мы на год взрослей и пора настаёт». Чувство глубокой грусти и печали, поселившиеся в моей груди, от сознания того, что один из моих лучших друзей уходит в армию, – заставляли меня не только переживать, но вспоминать все события моей жизни, связанные с ним.
Мне нужно было не только пережить предстоящий его уход на службу в армию, но прежде всего осознать самому, что с его уходом на службу в армию, заканчивается та часть моей жизни, которая называется юностью. Мне судьба дала ещё два года жизни для того, чтобы я их прожил в нашем посёлке, прежде чем вступить во взрослую жизнь.
Вступление во «взрослую» жизнь для меня, впрочем, как и для всякого молодого человека, живущего в нашем посёлке, начиналось без всякого сомнения, с призыва на военную службу. А то, что молодой человек взрослый, и самостоятельный, в нашем посёлке говорили тогда, когда он возвращался домой после службы - из армии.
Сама жизнь, казалось бы удивительным образом, связавшая наши судьбы, заставляла меня вспоминать, что когда-то было, а также заодно посмотреть на себя, как бы со стороны. Вот это, наверное, стало причиной того, что выйдя из двора дома своего друга, - я не спешил идти домой быстрым шагом; мне нужно было хорошенько запомнить этот день, и вспомнить прошедшие годы, которые были связаны с Николаем. Не спеша, я возвращался от него к себе домой, погружённый в размышления о том, что было совсем недавно. Иногда, мысленно, уносился в те далёкие времена, когда мы с ним только что познакомились. Если бы передать то, что происходило со мною, или во мне, когда смотрел на реку Хилок, протекающую недалеко от улицы «Клубной», то, обо мне, можно было бы сказать, что в это время, я самым удивительным образом путешествовал во времени. Если бы представить, что происходило в моём сознании и воображении, то можно было бы и добавить: - прошлое время, и прошедшие события, каким-то чудесным образом поселились в моей душе, а я, её «невидимыми очами» видел их, и переживал то, что волновало меня, прежде всего, как человека! В удивительном состоянии души находился , вспоминая о том, что было связано в моей жизни с именем моего самого лучшего друга. Несмотря на то, что любил он иногда подшутить надо мною, как это бывало частенько : ему можно было многое доверять, и рассказывать о том святом, что было в душе. Ему можно было рассказать обо всём, совершенно не опасаясь того, что он об этом кому-нибудь расскажет. Николай на это был просто неспособен. Он сам, в своей душе, был очень ранимым человеком! Об этом, конечно, не догадывались даже самые близкие ему люди – его родные братья. Я знал Николая таким человеком, каким они не могли его себе представить. Он, прежде всего, очень остро чувствовал красоту нашей природы, стремился к ней не только душой, но и телом. Именно он, своим отношением к нашим местам, заставил меня полюбить природу, которая окружала наш посёлок.
- Юрик, давай сегодня на лодке сплаваем на «Старый» и посидим где-нибудь с удочкой на его берегу, - говорил мне о русле реки «Старого» Хилка.- Сейчас, там так красиво! Осень! Представляешь! Синие воды старого русла отражают небо! Они поросли зелёными водорослями, которые находятся во многих местах, на поверхности воды. Рядом с ними, желтеют упавшие листья берёз, и красные листья рябин; а с обеих берегов смотрятся в его воды золотые берёзы! Они подошли к самой воде, и смотрятся туда. Ещё бы! Они же красавицы! – так всегда говорил он мне в осенние дни. Случалось и такое: я приходил к нему в гости, а он, как говорится, прямо с порога, предлагал: - На охоту со мной пойдёшь на уток? Побродим! На природе побудем! Понимаешь, Юра, душа моя отдыха уже давно просит! Надоела мне вся эта житейская суета! Устал я от неё! Ну чего ты раздумываешь, собирайся!
Сходить весною или осенью с «ружом» на уток, - как называл он в шутку своё охотничье ружьё, на деле означало - ничто иное, как побыть на природе, и отдохнуть там душою. Именно, это желание всегда двигало им, когда он предлагал мне подобные мероприятия.
Если человека, его человеческую душу, можно было бы сравнить с книгой, то о нём можно было бы сказать: - Эту книгу, чем дальше читаешь – тем, она интереснее становится. Картины прошлых лет вставали в моём воображении; мысли в моей голове, словно стаи белых облаков, проплывающие над нашим посёлком, и над синеющими возле него горами, которые его окружали, - сменяли друг друга.
Неожиданно, для самого себя, я вновь мысленно вернулся во двор Мухиных; и вновь как бы услышал, но только в этот раз - в самом себе, в своей человеческой памяти, голос Николая: " Состояние у меня сейчас такое, как будто бы в моей душе пробежало целое стадо слонов!"
"Стадо слонов", - мысленно повторил его слова, которые говорил он совсем ещё недавно. Мне, они, теперь уже не казались смешными. " Он ведь шутя сказал правду о самом себе, но только вот никто её не смог понять, - думал я, - он правду сказал о том, как чувствует себя перед уходом в армию! Разве не тоже самое происходит сейчас и со мной? Мне, теперь после того, как он уйдёт в армию, не будет хватать его шуток! Мне не будет хватать его оптимизма; я долго не услышу от него слова о том, что справедливость, в этой земной жизни - это не просто красивые слова, а один из её нравственных законов! Скорее всего, больше никогда в своей жизни не услышу от него этих слов! Не знаю, почему так думаю сейчас? Но всё во мне говорит именно об этом! Откуда приходят подобные мысли ко мне – я сам не знаю! Знаю точно о том, что не родился ещё тот человек, которые исследовал бы свою собственную человеческую душу! Она точно так же бесконечна, как бесконечен Космос, в котором находится наша планета Земля!"
Неизвестно, какие мысли ещё пришли бы в мою голову, после мыслей о душе и космосе, если бы, я не подошёл к тому месту улицы, где по правую сторону стоял длинный барак? Его начали «сносить», то есть разламывать. Своими пустыми окнами – «глазницами», смотрел дом на дорогу. Увиденная мною картина, в этот раз, поразила не только мой человеческий разум, но даже всё моё человеческое существо! Сердце моё сжалось от какой-то непонятной тоски и боли, когда я остановился и стал смотреть в его пустые окна. За этим домом белели остатки штукатурки, разломанного битого кирпича и досок. Там, за этим строительным мусором, совсем ещё недавно, стоял точно такой же дом, в котором когда-то жила наша семья. Взгляд мой снова вернулся к дому, возле которого стоял. Непроизвольно, я посмотрел на его крышу. В самом первом его подъезде уже начали разбирать печь, но почему-то так и не разобрали. Неразобранная печь, выходившая трубой на улицу, сложенная из кирпичей, - напомнила мне своим силуэтом, сжатый в гневе кулак, указательный палец которого был направлен прямо в небо. В этот раз, она предстала в моём воображении «указующим» перстом самой Судьбы, говорящей таким образом людям: " Кто ты есть, человек, пришедший в этот мир? Кто ты есть, человек, разрушающий даже своё собственное жилище? Тебе не дано разрушить того, что ты никогда не разрушишь! Помни о своём звании!"
Сердце заныло в моей груди, после того, как посмотрел на неразобранную печь дома, возле которого стоял, и продолжил свой путь. В этот раз мне захотелось не просто идти, а захотелось бежать от того, что увидел! И невесёлые мысли, об увиденном, пришли в голову: "Боже! Почему, вот уже третий раз в своей жизни, вижу разрушенные дома, в которых когда-то жила наша семья? Мне тяжело видеть, то, что осталось от того, что было для меня когда-то дорого! Почему же такое происходит в моей жизни? В чём причина происходящего?" – задавал себе вопросы, и не находил на них ответа, продолжая путь к себе домой.
XI
С острой болью в душе, и сердце, ожидал я проводы в армию Николая Мухина – своего самого лучшего друга. Для его родителей - Андрея Николаевича, и Галины Ивановны - настали «горячие денёчки», с того самого времени, когда он получил повестку из военкомата, о своём призыве на военную службу, в Советскую Армию. Им нужно было по-человечески, достойно отправить его на службу. Перед его уходом , следовало провести вечер, который называли – проводинами. На нём должны были быть: родные, друзья, и, конечно,- соседи.
В среднем, каждая семья призывника брала одной только водки по два, или по три ящика; кроме водки брали так же и вино, как минимум – два ящика. Не секрет, что родители призывников к этому времени «нагоняли», вернее будет сказать «высиживали самогон». И ничего удивительного не бывало в том, что у призывников, в день их проводин - гуляло чуть-ли не полдеревни. Нужно сказать, что гуляли у родителей призывника, и после того, как он был уже отправлен на призывной пункт. В то время, призывников, то есть молодых людей, призванных на службу в армию, не только в нашей деревне, но и в других местах - называли новобранцами.
Проводы в армию молодых людей, влетали в «копеечку» их родителям! Одним словом: по финансовым своим затратам, они, обходились в не меньшую сумму, - нежели свадьба. Когда подсчитывали все финансовые затраты, после того, как отправили на службу сына, то сумма потраченных денег, выглядела весьма внушительной. Вот, наверно, по этой простой причине, многие молодые люди, перед уходом в армию, устраивались на работу, чтобы заработать деньги на «проводины».
Николай, также, как и многие его сверстники, работал, для того, чтобы часть зарабатываемых своих денег, отлаживать на предстоящие проводы в армию. Довольно непросто было Мухиным устроить это торжество для своего сына, тем более, что их семья, в год его ухода в армию, составляла уже - одиннадцать человек! Достойно провести предстоящее торжество, они смогли потому, что имели кое-какое хозяйство: держали коров, свиней, кур. На огороде, находящимся за их домом, сажали картофель и зелень; плюс к тому, что они получали с огорода, добавлялись и «дары тайги» : ягоды, грибы, орехи. Не нужно забывать также и о том, что под боком была река, а потому в их семье никогда не переводилась рыба.
За день до предстоящего торжества, к Мухиным приехали их многочисленные родственники, жившие в городе Иркутске, и близлежащих населённых пунктах. Время неумолимо шло вперёд. Вот и подошёл тот день, когда в их доме, в пять часов вечера, должны были начаться проводы в армию Николая – моего самого лучшего друга.
В день его проводов, я встал в десять часов утра: погладил новые брюки и рубашку; погладил и почистил пиджак, а также до блеска начистил кремом свои туфли. Одним словом: я приготовился идти на проводы в армию своего друга, как говорится, при «полном параде». Моих братьев, в это время уже не было дома; мать ушла к своей сестре в гости, а отец был на работе.
Почитав очередной том Бальзака, час, или примерно полтора часа, я ещё некоторое время думал о том, что ожидает Николая, когда он сядет на пригородный поезд. Не только сами призывники – «новобранцы» знали о том, что ожидает их каждого в дальнейшем, после «проводин», но об этом хорошо знали все их родные, и близкие. Я прекрасно знал о том, что такие фильмы об армии, как «Солдат Иван Бровкин», и «Иван Бровкин на Целине» - ровным счётом ничего не говорили о настоящей Советской Армии. Если уж, что и говорили они, так о том: что солдаты носят военную форму; у них проходят военные учения, когда они стреляют по мишеням; кроме этих военных мероприятий, у них проходят марши по пересечённым местностям; в перерывах, когда они свободны от несения службы, могут писать письма родным, близким людям, или своим любимым. Если у солдата есть какое-то музыкальное образование, или он играет на гармошке, то тогда, в свободное время, возле него собираются точно такие же солдаты, как и он сам; все поют задушевные песни, и вспоминают своих подруг.
Я знал о том, что фильмы об Иване Бровкине - не более, чем красивая «сказка», обрамлённая романтикой. Эти фильмы с участием известных артистов театра и кино - были очень популярными в народе. Роль Ивана Бровкина сыграл в них талантливый артист театра и кино - Леонид Харитонов, а роль его матери, сыграла Татьяна Пельтцер. На самом деле было всё не так, как в этих фильмах, а потому призывники, хорошо знали то, что ожидало их в дальнейшем, и как правило, - были без «розовых очков». Поэтому, приезжали они на службу в «дымину пьяные», или «синие», как шутя говорили о них их сверстники.
На сборные пункты, куда они прибывали, их ждали «покупатели» - офицеры, приехавшие из различных частей за ними, чтобы увезти их на место прохождения ими службы в Советской Армии.
Совсем не так, как Ивану Бровкину - герою известного и очень любимого советскими людьми фильма, приходилось начинать службу, прибывшим, в воинские части «новобранцам»! Теперь уже не теоретически, а практически, им приходилось узнавать, что такое военная служба, и, как бывает нелегко исполнить почётную обязанность и священный долг гражданина – отслужить в рядах вооружённых сил СССР, - установленный срок.
Ни для кого не было секретом, что в армии «процветала дедовщина»; то, о чём призывники когда-то слышали, становилось для них на определённое время, - нормой их новой «солдатской жизни».
Тяготы и лишения, при несении воинской службы – это опять таки были всё те же самые «неуставные отношения»!
В этом убеждался каждый молодой человек, отслуживший, свои законные два года в Советской Армии. Все призывники хорошо знали о том, что в армии есть Военные Трибуналы, которые жестоко наказывают военнослужащих за такие воинские преступления как «дедовщина», то есть за «неуставные отношения», но на деле оказывалось, что это позорное явление армейской жизни «благополучно» существовало и существует, и лишь только в воинских частях, где командование, офицеры, добросовестно исполняли и исполняют свой воинский долг, оно проявляется не так ярко и не так жестоко, как в других воинских подразделениях.
Проводы в армию для каждого призывника – на деле становились не поводом лишний раз выпить спиртное, но становились скорее поводом для того, чтобы каждый молодой человек, смог настроиться на успешную службу в ней.
Проводины призывников становились причиной для того, чтобы близкие люди, соседи, смогли прийти к ним для того, чтобы ободрить их, и пожелать им успешной службы в армии. На них , каждый призывник видел, как он дорог своим близким и знакомым людям. Естественно, видя это, настраивался морально, на преодоление, предстоящего жизненного испытания.
О том, что ожидает впереди Николая, я и думал после того, как отложил в сторону книгу. Об этом же думал и тогда, когда вышел из своего дома, в пятом часу вечера. Занятый мыслями о том, что вскоре произойдёт в его жизни и судьбе, не заметил того, как подошёл к их дому. Во дворе дома уже были гости: родственники Николая, его друзья, хорошие знакомые, а также и соседи, живущие рядом. Сам Николай выглядел празднично. На нём надет был новый, серый костюм, в мелкую клеточку. На белой рубашке, что «белела» из-под пиджака, был повязан красивый галстук. Чёрные, новые туфли, выглядывающие из-под брюк - блестели начищенные кремом.
– Здорово! – поздоровался он со мной, когда я вошёл во двор их дома, и подошёл к нему.
- Николаха, всё будет хорошо! – проговорил я, после того, как мы с ним пожали друг другу руки в знак приветствия, - пройдёт совсем немного времени, и мы с тобой вот также, как сейчас, будем у тебя в гостях! Мы будем отмечать твоё возвращение из армии. Дембель – неизбежен! И он – не за горами! Главное - это настроиться на то, чтобы достойно перенести то, что выпадает каждому из нас в жизни! Наши с тобой отцы перенесли в своей жизни и не такие испытания! Они воевали в прошедший Великой Отечественной войне! Главное – не унывать! Нужно всегда помнить о том, что дембель - не за горами!
Представляешь ! Пройдёт всего лишь два года, и, ты, вернёшься со службы домой! Когда это случится скажу : - Я, тебе завидую! Ты, отслужил своё в армии, а мне ещё предстоит испытать это "удовольствие"! Как бы мне хотелось быть на твоём месте!
- Юра! Я, не ничуть не сомневаюсь в том, что всё так и будет, – он улыбнулся, а потом повернул свою голову в сторону, услышав, как его зовёт мать. Я посмотрел на веранду: Галина Ивановна стояла на крыльце, и призывно махала ему рукой.
- Что-то меня моя маманя зовёт! Машет мне рукой, - сказал он мне и пошёл к ней.
XII
Не прошло и двух минут после того, как Николай отошёл от меня к матери. На крыльцо веранды, вышел его отец - Андрей Николаевич. На нём был новый синий костюм; под пиджаком желтела новая рубашка, с повязанным на ней цветным галстуком; на нагрудном его кармане - наколоты орденские планки боевых наград. Андрей Николаевич, был, как говориться, - при полном «параде». Его новые синие брюки, были заправлены в хромовые сапоги, блестевшие, как зеркало.
Полминуты он молчал; смотрел на присутствующих, во дворе его дома, гостей, а потом сказал: - Товарищи! Уважаемые наши гости! Друзья! Проходите, пожалуйста, в дом, и рассаживайтесь за столы, кому-где понравится! Нам нужно начинать наш вечер! Давно уже всё готово. Наша хозяйка – беспокоится! Время-то уже пять часов вечера! Прошу всех вас проходить! Обо всём, вы, успеете наговориться! Времени, для этого будет достаточно! Проходите, не стесняйтесь! Сегодня, здесь нет чужих и посторонних людей. На проводины к Николаю, пришли только свои люди и друзья!
С разговорами и шутками, после приглашения хозяина, все гости Мухиных: родственники, соседи, и друзья, пришедшие на проводины , стали проходить в дом. Вместе с Мишкой Яковлевым, вошёл и я .
В комнате, где находилась спальня родителей Николая, стояло уже пять накрытых столов с угощением для гостей. Возле каждого стола, стояли лавки и стулья. Довольно непривычная моему взгляду предстала картина: пять столов заставлены были многочисленными холодными, и горячими закусками. Между тарелками стояли распечатанные бутылки водки и вина , в графинах - был налит сок. На стенах, в комнате, как всегда, в рамочках, под стеклом, висели портреты родителей Николая, и портрет их бабушки – Елизаветы Васильевны. Кроме портретов родителей и бабушки, здесь же , на стене, висел портрет под стеклом, в котором находились фотографии всех детей Мухиных. Комнату эту приготовили для проводин, и многое из неё убрали. Единственное, что не убрали - это радиолу, которая стояла в настоящее время в углу комнаты, возле окна, которое «смотрело» во двор.
" Да чего тут только нету на столах!" – думал я, пока гости рассаживались за столы. " На столах есть всё, чего желает душа: холодные, и горячие закуски; есть винегрет и многочисленные салаты; перед каждым гостем на тарелках: картофельные пюре, колбаса, рыба, мясо и другие закуски! Сколько же денег ушло на водку и вино? Сейчас проводы в армию стоят точно таких же денег, как и свадьба!"
Столы в комнате были расставлены так, что напоминали собой квадратную букву С. За самым первым столом, который начинался от стены, сидел Николай; по правую руку от него - его отец – Андрей Николаевич, а Галина Ивановна – его мать, сидела с левой стороны от мужа. Вся многочисленная его родня, находилась за первым, и вторым - столами. Дождавшись того времени, когда гости - все приглашённые на проводины сына, рассядутся по местам, и немножко успокоятся от разговоров, Андрей Николаевич, встал со стула и взял в правую руку рюмку водки, что стояла на блюдечке, перед ним, на столе.
- Товарищи! - волнуясь заговорил он, – сегодня, мы провожаем на службу в Советскую Армию нашего сына – Николая! У нас собрались, не только родные, но все наши соседи и друзья! Одним словом: у нас, сегодня, собрались – наши друзья! Уважаемые товарищи! Друзья! Давайте выпьем за то, чтобы будущему солдату, всегда и во всём была удача! Пожелаем ему успешной службы! Пожелаем ему с честью и достоинством выполнить священный долг гражданина СССР перед Родиной – отслужить установленный срок службы в Советской Армии! Пожелаем ему хороших друзей! В армии, как нигде и никогда, важно то, чтобы рядом был друг и друзья, на которых можно было опереться, а если нужно – прийти к ним на помощь. Одним словом, от себя лично, и от всех вас, хочу пожелать ему успешной службы, и чтобы он вернулся домой точно таким же человеком, каким уходит на службу в армию!
За тебя, Николай, - проговорил он, и чокнулся своей рюмкой с рюмкой сына. После того, как он присел на своё место, к Николаю потянулись со всех сторон со своими рюмками водки присутствующие гости; а кто сидел за дальними столами от него, - те, встали со своих мест и подошли к столу, за которым он сидел.
- Ну, племяш! – проговорил сидевший рядом с ним муж его родной тёти – Владимир Иванович! Ты не забывай нашего разговора! Помни: никогда, и никого не обижай; но и спуску никому не давай. Если тебя кто-то захочет обидеть; ставь каждого на своё место!
- Хорошо! Я ничего не забыл, дядя Володя! – улыбнулся ему Николай.
- Коля! – к нему тянулся со своей рюмкой сидевший на противоположной стороне стола его сосед,
дядя Матвей Яковлев - Мишкин отец, – мы верим, что ты не подведёшь всех нас, и будешь достойно служить в армии! Сейчас мирное время: служить можно! Так что ты не падай духом! После того, как ты приедешь в часть, и примешь там присягу, то сразу же напиши письмо родителям. Не только твои родители, но и мы – ваши соседи, хотим знать о том, как ты приедешь туда и начнёшь служить!
- Ну, Николаха! Всего тебе самого хорошего! Удач! - сказал своему другу я, после того, как они чокнулись рюмками, и присел на своё место.
После того, как гости выпили свои первые рюмки водки, то каждый, присутствующий на проводинах, как того требовал неписанный обычай, положил в свою пустую рюмку денежную купюру.
Я также, как и все присутствующие, положил в свою пустую рюмку денежную купюру – красный советский червонец, то есть десять бумажных рублей, на которой был изображён барельеф Ленина.
- Гости дорогие! Давайте закусывайте, чем Бог послал! - заговорила мать Николая, после того, как гости выпили, и на кухню был унесён поднос с пустыми рюмками. Вскоре невестка Мухиных - Галина, жена его старшего брата Владимира, зашла в комнату с подносом на котором стояли уже наполненные рюмки водки, и стала подходить к каждому гостю.
- Товарищи! Предлагаю выпить за родителей нашего солдата! – проговорил дядя Володя, сидевший рядом с Николаем, – давайте выпьем за них, и пожелаем им хорошего здоровья! Пожелаем им вырастить всех своих детей, и никогда не болеть! За тебя, Николаевич! За тебя, Галина Ивановна, - произнёс он и выпил свою рюмку водки.
После второй выпитой рюмки водки, в комнате у Мухиных начались оживлённые разговоры гостей. Вначале, как и положено было, говорили хорошие слова о Николае, потом стали говорить о том, что волновало каждого из них.
- Товарищи, а что же мы сидим такие все грустные? - Владимир Иванович, встал со своего места и посмотрел на гостей, – давайте споём хорошую песню, - предложил он. – Племяш! – проговорил он, после того, как присел на свой стул и посмотрел на Шурика, – бери в руки, свою гармонь, и сыграй нам что-нибудь очень хорошее!
- Сынок, - обратилась к нему также и мать – Галина Ивановна,- сыграй хорошую мелодию про Ванюшку! В песне, на стихи Демьяна Бедного о молодом красноармейце, хорошо сказано о том, что волнует всех людей, когда их дети уходят в армию! Я очень хочу услышать эту песню!
Шурика упрашивать было не нужно, и он заиграл известную песню на стихи Демьяна Бедного о молодом красноармейце, уходящем в годы Гражданской войны, на службу в Красную Армию. И лишь только он закончил играть первые вступительные аккорды к песне, как все присутствующие гости Мухиных, и они сами, запели: -
Как родная меня мать провожала.
Вся деревня, вся родня - набежала!
Не ходил бы, ты, Ванёк, во солдаты...
В Красной Армии штыки - чай найдутся!
Без тебя большевики – обойдутся!
Ой, куда же ты, Ванёк? Ой – куда ты?
Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты!
По неволе ты идёшь? Аль с охоты?
Ваня, Ваня, пропадёшь ни за что ты...
XIII
Есть шутливые, но довольно точные определения психологического состояния одного человека, или группы людей, которые выпивают спиртное. После третьей выпитой рюмки, - не только у гостей Мухиных, но и у самих хозяев наступило то самое психологическое состояние, о котором говорится в шутливом высказывании о людях, пьющих спиртное. Все находились в самом благожелательном психологическом состоянии - это и было, как раз то самое состояние, когда люди испытывают друг к другу самые хорошие, самые высокие чувства; они не только любят друг друга от всего сердца и от души, но если потребуют того обстоятельства - отдадут свои жизни, за другого человека, не задумываясь. Родители моего друга уже преодолели в себе все тревожные чувства, и верили только во всё хорошее, и в самое светлое.
- Ничего, сынок! – говорил Андрей Николаевич сыну.
- Служить Родине нужно! Сейчас не война, а потому, ты должен верить, только во всё хорошее, и с достоинством служить! Служба в армии в мирное время, и служба в годы войны - разные понятия!
- Да ладно тебе, Андрей, говорить о том, что когда-то было! - к отцу Николая со своей рюмкой водки подходил их сосед - Матвей Яковлев. - Давайте, любимые наши соседи, выпьем за хорошую и успешную службу Николая!
- Дзынь!.. Прозвенели их рюмки, и, они, впрочем, как и все, присутствующие в этот прощальный вечер, на проводинах Николая, выпили свою очередную «дозу» спиртного.
- Ничего, доченька, - вытирая слёзы на глазах говорила Елизавета Васильевна, обращаясь к дочери,- отслужит наш Колька в армии свои два года, и вернётся назад домой! Куда он денется? Вовка, вон, - она кивнула головой в сторону старшего своего внука, Владимира, сидящего за вторым столом с женой и двухлетним сыном Андреем, – отслужил в армии свои «положенные» два года! И ничего с ним не сделалось! А какой он с армии пришёл? Ты помнишь? Он даже поправился! Но самое главное - стал умнее! Скажи мне, чем Колька хуже его?
- Мама! – вытирая слёзы, говорила ей Галина Ивановна, – на руках у меня десять пальцев, и какой не укуси - больно! Вовку мне было тоже жалко, когда он в армию уходил; а теперь мне жалко Николая! Что поделаешь- служить ему надо!
- Ничего, доченька, делать не надо! - Елизавета Васильевна взяла рюмку водки, стоящую перед ней, - Андрей, Галя, Николай, - проговорила она после этого, - давайте выпьем за всё хорошее! Выпьем за то, чтобы Господь дал мне здоровья и я встретила Николая со службы!
- Мама! – Владимир Иванович потянулся со своей рюмкой водки к ней, - я обязательно выпью за всех, и за ваше здоровье! Всё будет хорошо! Мы встретим Николая из армии точно также хорошо и дружно, как сегодня провожаем его на службу!
- А что племяш! – он правой рукой слегка хлопнул Шурика по плечу, – «сбацай», ты, нам на своей гармошке «Цыганочку», а мы спляшем!
- Володя, ты в своём уме? Какую «Цыганочку» здесь играть и плясать?- недовольно заметила его жена.
- Нужно выйти во двор, там Шурик сыграет «Цыганочку», а все, кто хочет плясать, - пусть пляшут!
- А в чём же тогда дело? - Владимир Иванович встал из-за стола, - племяш ,– он посмотрел на Шурика, – пойдём на улицу, во двор, и ты сыграешь «Цыганочку»!
- Пойдём! – Шурик встал из-за стола, и взял гармонь, которую на время ставил под стол.
Вскоре, во дворе, он лихо играл, а человек десять-пятнадцать гостей, лихо плясали, а некоторые мужчины - даже подсвистывали.
За столами, в комнате, осталось двадцать человек, после того, как многие из гостей вышли во двор, чтобы плясать «Цыганочку». Я смотрел туда, и мне было грустно.
- Юра! Ты чего не пьёшь совсем? Сегодня же проводы в армию твоего друга, - услышал я голос Шубина Виктора, который сидел за соседним столом. Я улыбнулся. Ему было двадцать два года. Он был полным и очень солидным человеком; работал он на дрезине водителем; одним словом, - был железнодорожником «до мозга костей», так как он очень любил свою профессию, и при удобном случае рассказывал всем, о том где, и кем работает. В жизни он был неунывающим человеком, и очень частенько любил подшутить над кем-нибудь.
-Виктор, я выпил рюмку водки, а больше не хочу пить! Для меня это - вполне достаточно!
- Гм… - он усмехнулся, а после этого положил на моё плечо свою тяжёлую правую руку, - спорим, что сейчас, ты, не выпьешь стакан напитка! После этих слов, он, снова усмехнулся, и кивнул головой на стакан напитка, что стоял рядом с графином.
- Как это не выпью? - я был возмущён его словами. – Для меня это не стоит ровным счётом ничего! Три секунды делов – всего лишь!
- Стоп! Стоп! – он остановил мою руку, когда я хотел уже было взять стакан с напитком стоящий возле графина для того, чтобы разрешить все его сомнения.
- Юра, напиток нужно выпить «залпом»! В этом случае: не нужно дышать! Ты это сможешь сделать?
- Смогу! – я уверенно кивнул ему головой; затем взял стакан с «напитком» и выпил, обжигающий, мои внутренности «напиток». Когда же я попытался резко выдохнуть из своих лёгких воздух, то понял, что выпил окрашенный ягодами брусники, целый стакан самогона! Выпитый «залпом», он стал для моего организма в буквальном смысле - «лошадиной дозой» .
От выпитого самогона, резко и неожиданно заболела голова, а от желудка, к горлу, стала подступать тошнота. Чтобы избавиться от нежелательной головой боли и тошноты, я встал из-за стола, и вышел во двор, где под музыку гармони, лихо плясали гости; присел на завалинку, возле крайнего окошка комнаты, и стал смотреть на всех, кто плясал и пел:-
Хмуриться не надо, Лада!
Хмуриться не надо, Лада!
Для меня твой смех награда, Лада!
XIV
Моё физическое и психологическое состояние было ужасным; потому что у меня всё больше и больше болела голова; «предательская» тошнота, в свою очередь, давала знать о себе.
Я сидел на завалинке, возле открытого окна, смотрел на празднично-одетых гостей, которые плясали под песни Вадима Мулермана. Мне хотелось встать с завалинки и идти домой; но когда я подумал об этом, то в мою голову пришли новые мысли: "Николай же обидется, если увидит, что я ухожу с его проводин".
- Юра, скажи Ивану, чтобы он поставил на радиоле «Ладу», - попросила меня Екатерина Яковлева, самая младшая сестра Мишки Яковлева; она танцевала в настоящее время с Николаем. – Хорошо, - я кивнул ей головой и повернулся в сторону открытого окна: – Ваня! Поставь пожалуйста «Ладу» - гости просят!
И снова во дворе Мухиных, в который уже раз «гремела» «Лада»; и в который уже раз, Вадим Мулерман, пел о Ярославне, провожающей на ратный подвиг своего князя:-
Под железный звон кольчуги,
Под железный звон кольчуги,
На коня верхом садясь…
Мощно гремел голос популярного певца, а все присутствующие во дворе люди, с не меньшим азартом, чем прежде, начали снова танцевать. Я улыбался, глядя на танцующих Николая и Екатерину; и был очень рад их видеть вместе; потому что она нравилась моему другу давно. Может быть, разница в возрасте сказывалась (Николай был старше её на четыре года), а может быть, сказывалось и то, что он недавно дружил со Светкой Шишкиной, - были причинами того, что у них не складывались отношения до сегодняшнего вечера.
- Ты чего это улыбаешься и не танцуешь совсем, - проговорил Николай, увидев, как я смотрю на него с улыбкой.
- Коля! Я немного посижу на завалинке, и подышу свежим воздухом. Что-то у меня разболелась голова, - я виновато улыбнулся ему.
- Давай, быстрее в себя приходи, - Николай улыбнулся мне в ответ, и обнял за талию свою партнёршу по танцу: он был бесконечно счастлив в это мгновение.
- Юра, это что такое? – возмущённо сказала Екатерина Ивановна, жена моего двоюродного брата Анатолия, когда они с мужем оказались рядом со мной. Она оставила его одного, и подошла ко мне. Работала она в нашей школе, учителем начальных классов, а потому, в школе, я называл её только по имени и отчеству; ей не было даже и двадцати четырёх лет. В неофициальной обстановке, называл просто по имени, всё-таки, она была моей невесткой - женой двоюродного брата.
- Катя! – я встал с завалинки после её слов, и приложил свою правую руку к груди , - сейчас, не могу танцевать! Мне плохо!
- Ладно тебе притворяться! – она улыбнулась, - сегодня твой друг уходит в армию, а ты сидишь такой безучастный ко всему! Пойдём танцевать!
- Хорошо! – но моя благая попытка оказалась безуспешной, потому что я нечаянно наступил на её правый белый туфель.
- Катя! Прости меня пожалуйста, не хотел! - я был смущён, и после случившегося, сразу же направился к воротам, чтобы выйти на улицу, и уйти домой с проводин.
Принятое решение, я сразу же и осуществил. В который раз , во дворе Мухиных, звучала популярная песня в исполнении Вадима Мулермана :-
Как хорошо быть генералом!
Как хорошо быть генералом!
Но мне уже ни до чего не было дела : я шёл к себе домой! Время перевалило за семь часов вечера. На улицах нашего посёлка было совсем светло. Дневная июньская жара «спала», а потому, я с огромным удовольствием вдыхал в себя свежий воздух, который доносил ветер со стороны реки.
Никакого внимания не обращал на то, что творилось в нашем посёлке, когда возвращался домой.
Впервые, в своей жизни, был в каком-то очень «странном» состоянии; моё сознание было необыкновенно ясным, а ноги мои стали как будто бы «ватными», и совсем не хотели мне служить. Я был, наверно, чем-то похож на куклу – марионетку, которую дёргают то за одну нитку, то за другую. Ноги свои я ставил прямо, но меня «кидало» в стороны. Всё, что происходило со мной, хорошо сознавал: а потому мне было необыкновенно стыдно за то, что не могу идти прямо; стыдно было за то, что не в состоянии сделать того, что хотел бы сделать!
- Такой молодой, а как «нажрался» водки! Как же его бедного «штормит»! Смотри, Зина, - говорила женщина своей подруге, когда я проходил возле одного дома, – ему бы ещё мамкину титьку сосать, а он водки нажрался! Какой из него будет толк, когда он вырастет, если он будет пить водку? А ведь, сейчас, молодёжь, всё больше и больше втягивается в пьянство! На них, пьяных, смотреть стыдно! Наденут на себя «бараньи глаза» : ничего не хотят видеть и слышать!
- Ужас! Какой кошмар! – не оставляли меня мысли до самого моего дома, а самая последняя мысль была : " Поверил!". Она искрой сверкнула в моём сознании после того, как пришёл домой, и лёг на кровать.
XV
Вчера, десятого июня 197...г. в нашем посёлке были проводины у Мухиных. В армию уходил мой самый лучший друг - Николай. Я был у него на проводинах, но домой вернулся очень рано. Надо мной подшутили, вместо напитка мне дали выпить самогон, окрашенный брусникой. После выпитого самогона оставаться в гостях у друга не мог, потому что мне стало очень плохо, и я пошёл к себе домой. Почти целые сутки лежал дома, в сенях, на кровати, прежде, чем прийти в себя.
В обед, из Иркутска, приехали гости: сестра Елена с мужем Александром, и с ними - племянник Игорь, которому уже было три года. Родители. Братья : Дмитрий и Андрей. Елена, Александр и Игорь - ушли в гости к родственникам, которые жили на улице «Рабочая». Я не пошёл с ними потому, что чувствовал себя очень плохо.
Часа четыре, наверное, проспал, пока дома никого не было, и проснулся после того, как во дворе хлопнула калитка. С разговорами и смехом вошли в сени : сестра с мужем и сыном, а так же мои младшие братья.
Дмитрий сразу же сходил на кухню, и взял лежащую там гитару, которую привёз с собой наш зять. Он подал ему её со словами: - Саша, сыграй нам что-нибудь на гитаре, а лучше спой «Черемшину».
Александр, наш зять, сухощавый смуглый мужчина, в это время сидел на стуле, перед самым кухонным окном, и курил свои любимые болгарские сигареты «Шипка». Ему было двадцать шесть лет, но выглядел он гораздо моложе своего физического возраста.
– Дима, я немножко покурю, а потом сыграю на гитаре и спою, хорошо? – улыбнулся он моему младшему брату. Димка ничего не сказал ему, а сел на завалинку перед кухонным окном, и стал молча смотреть на него. К Димке подсел на завалинку Андрей, и они уже молча смотрели вдвоём на зятя, ожидая, когда он начнёт играть на гитаре и петь песни. Нужно сказать о том, что Александр - наш зять, не только хорошо играл на гитаре, но также и хорошо пел; голос у него, как говорят профессиональные исполнители песен, «не был поставлен», но тем ни менее в компании друзей, или на досуге, а также под настроение - он пел очень хорошо. Голос у него, когда он был в настроении, звучал уверенно, красиво и совсем «не ломался». Впечатление, которое он производил на слушателей, когда пел – было всегда большим. В своё время, его приглашали учиться в консерваторию, но он не захотел туда идти, а предпочёл работать «художником-оформителем» в одной строительной организации города Иркутска.
Мне пришлось подняться с кровати, когда я услышал, как в наш двор вошёл мой одноклассник - Ермаков Толик, со своей старшей сестрой Наташей. Вместе с ними пришла и Люба Тихонова – бывшая моя одноклассница. С Любой, я проучился в нашей деревенской школе всего лишь один год, и то в первом классе. Мне тогда было достаточно один раз взглянуть на первой школьной линейке в её тёмно-коричневые глаза, чтобы влюбиться в неё. Она и стала моей первой любовью. Однажды, во время первых в моей жизни школьных каникул, я понял, что влюблён в неё «по уши». В её присутствии я почему-то краснел, и мне становилось сразу же не по себе. Когда она находилась где-нибудь рядом со мной, то весь окружающий меня мир преображался; небо становилось каким-то необыкновенно ярко-голубым; солнце становилось необыкновенно ярким и жёлтым – одним словом мир менял для меня свои краски! Состояние счастья, необъяснимой радости, переполняло меня всегда, когда Люба была рядом: у меня, словно вырастали крылья за спиной. После окончание первого класса нашей деревенской школы, она уехала в город Красноярск, где жили её родители. В нашу деревню, она приезжала в гости к дедушке и бабушке, жившими по соседству с нами. Приезжала как правило, на летние школьные каникулы. Её приезд всегда для меня становился радостью, и окружающий меня мир менял для меня свои краски.
После того, как Толик с Наташей и Любой вошли в наш двор, я сходил на кухню, умыл лицо, руки, почистил зубы, и лишь только после этого вышел во двор дома. Выйдя из сеней, я поздоровался со всеми присутствующими. Зять улыбнулся мне и пошутил: - Ну чего, алкоголик, пришёл в себя? - Я смущённо улыбнулся и ничего не ответил ему, а подошёл к Толику и поздоровался с ним. Не успел я переговорить с ним о том, что волновало меня, как услышал голос Любы: - Юра! Ты хотя бы подошёл к нам, - отвлекла она меня.
- Здравствуй Люба! – поздоровался я с ней. Но былого волнения, и счастья, которое я испытывал всегда, когда видел её – у меня в этот раз не было! Может быть, это стало той самой причиной, по которой я невольно задержал взгляд на её почти чёрных глазах. Её глаза, красивое округлое лицо – в этот раз у меня не вызвали былого волнения.
- Ты что это так смотришь на меня? – она вызывающе улыбалась мне.
- Да вот смотрю на тебя, Люба, и не могу понять, за что тебя любил ? – без тени былого смущения, и совершенно ровным голосом отвечал ей.
- Это не во мне причину нужно искать! На моём лице ты не найдёшь того, что ищешь. – с улыбкой отвечала она.
- Пожалуй ты права! Не стану спорить с тобой. – согласился я с ней, и спросил её:
- Ты надолго приехала в деревню?
- Нет, Юра, через месяц я уеду отсюда вместе с бабушкой и дедом. Они продают дом. Часть вещей и мебель они продадут, а остальное, контейнером отправят в Красноярск.
- Понятно. – я кивнул ей головой, сел на завалинку рядом с братьями и Толиком. Все, кто находился на дворе дома, с огромным нетерпением ожидали того момента, когда Александр настроит свою гитару и начнёт петь песни. Во дворе нашего дома, минут пять, «стояла» полная тишина. Вместе со всеми молчал и я, и смотрел на двор дома. Возле калитки, которая выходила в садик, стоял столб с натянутыми на нём электрическими проводами. Рядом находилась поленница дров. Она напоминала собой большую квадратную букву «Г». Малое ответвление, этой «буквы», закрывало собой небольшой дворик, в котором мы складировали сено для коров и телят. Рядом с двориком находились стайки для коров, а внутри него были ясли для сена. Мой взгляд перебегал с поленницы дров на постройки, так, как будто бы я видел это всё впервые в своей жизни. Всё в этот день было точно также, как и всегда: также шумели проходящие по железной дороге поезда, которая находилась возле горы, метрах в двухстах от нашего дома; хлопая своими крыльями, пролетали над домами голуби, а во дворах соседских домов – лаяли собаки.
Наконец-то Александр настроил гитару и запел, ставшую известной, песню : «Черемшина». Когда он стал её петь, то Наташа и Люба, сразу же вместе с ним запели. Мне, также как и всем присутствующим, песня нравилась. Я с удовольствием её прослушал. Наташа и Люба стали горячо упрашивать зятя, чтобы он спел её и второй раз. Перед их горячими просьбами он не устоял, и исполнил её второй раз на «бис».
Ну а потом, он, конечно же, спел для всех свою любимую солдатскую песню о девушке, полюбившей молодого солдата. Быть может, от того, что годы службы для него были памятны в связи с этой песней, то она проникнутая и пронизанная самыми светлыми его чувствами и воспоминаниями - прозвучала в этот раз – очень проникновенно!
- Саша, пожалуйста, ради нас, спой ещё эту песню! – стали упрашивать его девчата. И снова звучала гитара, и снова он пел: - Девушка, девушка, милая! Я тебя не в силах позабыть, за то, что солдату, солдату – сумела любовь подарить!
Мне стало грустно, когда я слушал эту песню. В душе моей была какая-то пустота, так как если б потерял что-то дорогое, то, что совсем недавно было в ней. Непроизвольно, я смотрел в садик, огороженный невысоким штакетником; там, возле него росли одуванчики. Некоторые из них начали отцветать, а некоторые были «почти голыми». Увидев отцветшие цветы, понял причину пустоты, которая образовалась во мне. Почти целых восемь лет я любил Любу Тихонову. Моя любовь была неразделённой, но тем ни менее, душа жила ею. А вот теперь любовь от меня ушла, и мне стало грустно, потому что в ней образовалась пустота.
- Девушка, девушка, милая! Я тебя не в силах позабыть, за то, что солдату, солдату – сумела любовь подарить! – пел зять, а я смотрел на когда-то любимую мною Любу Тихонову, которая стала уже совсем взрослой девушкой. Мне было грустно, когда подумал о том, что в наступивший день, прощаюсь со своей первой любовью. От меня, в прошлое, уходила, моя любовь к ней! К грусти, которая поселилась в груди, - добавилась жалость. Мне было грустно от сознания того, что от меня уходит светлое чувство!
" Жаль когда от человека уходит любовь! – думал я, - очень жаль, что по ней звонят колокола!"
-Прошла любовь! - повторял я любимую песню, - по ней звенят колокола! Но только мне, очень хотелось верить, что ко мне однажды придёт любовь, ради которой стоит жить. Мне хотелось, чтобы это чувство жило в моей душе, и освящало всю мою человеческую жизнь.
" Какой смысл жить на белом свете, если ты никого не любишь , - думал я и смотрел на свою первую любовь – Тихонову Любу,- лишь только это чувство придаёт смысл всей человеческой жизни!"
- Девушка, девушка, милая! – пел Александр, а я смотрел на него, смотрел на своих родственников, и на всё, что окружало меня. Мне хотелось запомнить этот день, ставший неожиданно для меня - «проводами» моей первой любви! Мне хотелось, чтобы в моей душе навсегда осталось воспоминание о ней: душа человеческая обязана трудиться!
Над нашим домом, шумно махая крыльями, пролетали голуби; где-то совсем рядом проезжали поезда по железной дороге, но только всё, что я видел вокруг себя в этот день – меня не радовало, потому что проходили «проводы» моей Первой Любви!
XVI
Наступивший первый июльский день тысяча девятьсот семидесятого года, был обыкновенным, рядовым днём моей жизни. Никаких особенных планов в этот день,- у меня не было. Младшие братья – Дмитрий и Андрей, ушли к друзьям, а потому мне одному пришлось накачать воду в бочки, стоящие на огороде для полива зелени: моркови, огурцов, капусты. Из квартиры, от насоса, стоящего на кухне, мы протягивали шланг на огород, и накачивали в них воду
Я накачал в воду в бочки, и в ванну; затем, помог матери полить грядки с зеленью. После этого, пошёл в квартиру, чтобы почитать недавно взятые в сельской библиотеке книги. Я мог в спокойной обстановке предаться своему любимому занятию.
Когда я пришёл в свою детскую комнату, то перед письменным столом поставил стул, а сам сел на кровать; опёрся спиной о перегородку, разделяющую детскую комнату от комнаты родителей, и стал читать один из томов Оноре де Бальзака.
Иногда, во время чтения, смотрел в окно детской комнаты. Перед её окном, росла яблоня – дичка, которую посадили в садике шесть лет тому назад. Из окна комнаты, виднелась дорога, за ней, находился дом наших соседей Пестеревых. Их дом был высоким, построенным из толстых добротных брёвен. Два небольших окна дома, выкрашенные в зелёный цвет, и резные ставни, окрашенные так же в зелёный цвет – весело смотрели на улицу. Возле ворот дома находилась скамейка, на которой всегда любил сидеть дядя Лёша – дед моего лучшего друга – Сашки Пестерева.
На правом столбе, калитки забора, окрашенной в зелёный цвет, краснела пятиконечная звезда, вырезанная из фанеры. Точно такие же пятиконечные звёзды, украшали калитки заборов, перед домами бывших фронтовиков, и инвалидов Великой Отечественной войны. Такая же пятиконечная звезда, как на калитке, у дома Пестеревых, украшала калитку забора, у нашего дома. С самых ранних лет, мы, дети, хорошо знали о том: если, на калитке ворот, перед домом, или на самом доме, на видном месте, укреплена пятиконечная звезда - значит, в этом доме живёт человек, который является ветераном, или инвалидом прошедшей Великой Отечественной войны.
Иногда, мой отец – бывший участник прошедшей войны, подходил к окну комнаты, смотрел на дом Пестеревых и говорил: – Не забывают нас, фронтовиков! Звёзды, вон, на воротах прибивают, чтобы люди помнили о том, что в этом доме живёт человек, который воевал за Родину! Давно привычная для меня картина представала взору и в этот раз. Дядя Лёша Пестерев – дед моего самого лучшего друга, сидел на лавочке, и смотрел перед собою. Иногда, он поворачивал голову в правую сторону, когда по железной дороге проходили поезда. После того, как они проходили, и умолкали стуки колёс вагонов, проходящих поездов, на стыках рельс, он снова погружался в свои раздумья.
" Интересно, о чём же сейчас дядя Лёша думает?", – задал я себе вопрос, когда посмотрел в окно своей детской комнаты и увидел его, сидящим на лавочке, перед своим домом. Выражение его лица в это время было каким-то серьёзным, и очень строгим. Наверное, от того, что увиденные картины были для меня привычными, то они подействовали на меня успокаивающим образом, и я с удовольствием погрузился в чтение; стал читать роман «Блеск и нищета куртизанок». Погрузившись в чтение довольно интересного романа классика французской литературы, я не заметил и того, как пролетел целый час времени.
Чтение требовало не только напряжённой умственной работы, но так же и некоторого физического напряжения. Неизвестно почему, мне захотелось полежать в кровати, и подумать о том, что волновало меня в настоящее время. После принятого решения, отложил книгу в сторону, и прилёг на кровать. Я даже не заметил того, как уснул крепким сном. Неизвестно, как долго спал бы, если бы сквозь свой сон не услышал, что кто-то вошёл в дом. Сон мой был достаточно крепким, но сквозь сон я уже знал о том, что в квартиру вошла мать со своей сестрой. Младшая сестра матери – тётя Пана Житова, со своей семьёй жила на соседней улице «Сосновой». Их семья состояла из шести человек: тёти Паны, её мужа – дяди Вани, и четырёх их дочерей.
В настоящее время, тётя Пана с матерью сидели за кухонным столом, пили чай и разговаривали. Я уже знал: тётя Пана сидит на стуле, за столом. Напротив неё – большое кухонное окно. Мать сидит рядом, с правой стороны от неё. Матери моей было уже пятьдесят лет, тёте Пане всего лишь сорок лет. В своё время, моей матери пришлось помогать растить, и воспитывать нашей бабушке не только тётю Пану, но и ещё двух младших братьев – дядю Гришу и дядю Толю. Тётя Пана, и моя мать, были внешне очень похожи друг на друга. В нашем посёлке их очень часто путали между собой, когда ошибались, принимая одну за другую.
Сон мой потихоньку «отступал» от меня, потому что тема разговора, которую вели между собой тётя Пана и мать, была для меня очень интересной. Я стал прислушиваться к их разговору и услышал: – Я, сегодня, как всегда в половине пятого утра встала, – говорила тётя Пана матери, – по быстренькому умыла лицо под умывальником, почистила зубы, причесалась и пошла, готовить завтрак Ивану. Когда всё было уже готово, начала будить его на работу: – Ваня, - говорю ему, – вставай, тебе на работу пора собираться. Он проснулся, сходил во двор, затем пришёл домой, умыл лицо под умывальником, почистил зубы и сел завтракать. Смотрю я на него, а лицо у него снова мрачнее тучи.
– Что-то случилось, – с тревогой в голосе спросила мать свою сестру. – Да ничего особого не случилось! – успокоила её тётя Пана. – Он же в последнее время всё переживает за то, что нам скоро переезжать в посёлок Веселовский. Там для нас строят большой кирпичный дом. Он переживает: - Жалко уезжать отсюда! Квартира здесь у нас всё-таки хорошая! Сколько сил ему пришлось приложить, чтобы построить стайки для скота, навесы для дров, баньку. – Уезжать надо, – говорит он мне, – строили, всё строили здесь, обживались, а теперь всё бросай и уезжай отсюда. Только к людям привыкли, и вот уезжать приходится! Жалко всё бросать! – вздыхает он.
– Да ладно, чего уж тебе, Ваня, – успокаиваю его, – куда же нам деться от этой жизни? Её, жизнь – нужно ведь переживать! – Тебе до пенсии вот надо дорабатывать! Девчонок надо на ноги ставить, им же учиться нужно!
Он вздыхает: – Знаю, – говорит мне, – знаю! Всё равно ведь жалко всё бросать-то!
– Да! – вздохнула мать, выслушав тётю Пану, – конечно же, жалко бросать всё! Таким трудом нажито, и бросать! Нам без вас теперь скучно будет жить! Живём-то мы здесь, в деревне, как одна семья! Если нам нужно что-то помочь, то вы к нам бежите, если вам нужна помощь – мы к вам бежим! К кому же теперь в гости будет ходить мой Павел?
Помню, получу за него деньги в конторе, пойду в магазин, куплю продуктов и возьму ему бутылочку водки. Вечером, он приезжает с работы из лесу, помоет руки, лицо под умывальником, а я ему говорю: – Отец, щи на столе, чай налила тебе. Садись, ужинай! Он меня спрашивает: – Ты бутылочку водки взяла? Я ему: – конечно взяла! Он одевается и говорит мне: – Давай мне её, я в гости к Ивану и Пане пойду! Ему не выпить хочется – это я знаю! Ему по душам, о жизни, хочется с вами поговорить!
Да! – согласилась с матерью тётя Пана, – никто к нам не приходил и не приходит в гости так, как приходит к нам Павел. Он приходит к нам, сразу подходит к столу, достаёт из кармана бутылочку. – Пана, – говорит он мне, – а где Иван? Я ему: – Он в комнате отдыхает. – Тогда буди его, скажи, что я пришёл в гости к вам! Я иду в комнату, будить Ивана, а Иван уже встал и идёт на кухню с улыбкой на лице. Кому же теперь он будет так радоваться, когда мы уедем в Веселовский?
После своих слов, тётя Пана задумалась, и в квартире наступило молчание. Молчала тётя Пана. Молчала и мать. " И кто только придумал эти встречи и расставания?" – думал я, пока они молчали: – Пана, давай я тебе стакан чая ещё налью, – предложила ей мать.
– А может мне хватит, – стала неуверенно отказываться от чая тётя Пана. Но пришла то она к нам в гости не ради того, что бы попить чай с матерью, своею сестрой, а поговорить с ней о жизни, поговорить о том, что наболело у неё на душе. Душа человеческая, по-настоящему раскрывается только тогда, когда тебе рады. Стакан чая или чашка чая на столе у людей, к которым приходишь в гости – не просто чай, но это, прежде всего как приглашение к разговору по душам. – Наливай чай, – согласилась тётя Пана, после некоторого раздумья и продолжала говорить: – Иду я к вам в гости, прошла почту, и возле колодца встретилась с Алексеем Михайловичем. Шагает он в гости к Рае. Шагает он слишком тяжело! Лицо у него какое-то нездоровое, да и смотрит он теперь не так, как прежде.
– Да что же ты, Пана, хочешь, – вступила в разговор мать, – годы-то, они, ведь берут своё! Алексею Михайловичу, почитай уже шестьдесят пять годков «стукнуло». С войны, он вернулся весь израненный. У него обе ноги сломаны. На левой ноге- коленная чашечка вдребезги разбита. Его же на войне контузило, изранило всего. Станина пушки, когда в неё попал снаряд, подпрыгнула, и упала ему прямо на ноги. Вот и посуди, девка, как он с той поры живёт? Сколько он в госпиталях пролежал после контузии? Ему, после того, как он вышел из госпиталя, снова, как маленькому ребёнку, пришлось учиться ходить по земле. Мы с тобою, Пана, вырастили своих детей и знаем, как они начинают ходить. Когда ребёнок начинает ходить, то он ещё неуверенно стоит своими ногами на земле. Он неуверенно передвигает свои ноги по земле, когда учится ходить. Мы тогда говорим:- Ребёнок начинает шагать. Так вот, Алексей Михайлович, после того, как выписался из госпиталя – шагает по земле. Все здоровые люди ходят по ней. Он по ней – шагает! Чашечка на левой его ноге раздробленная, а потому ему очень тяжело ходить, он, левой рукой придерживает её при ходьбе. Когда он так идет, то я всегда говорю, что он – шагает! Тяжело ему шагать по земле? Кто бы только знал об этом! Ему же, после войны, надо было вырастить всех своих детей. Поставить их на ноги. Ему нужно было работать, как всем нормальным, здоровым людям, а он - инвалид! Все здоровые люди - ходят по земле. Он, шагает по ней! Ему, после войны, нужно было поднимать на ноги своих детей, а для этого нужно было работать. Как же тяжело ему приходится жить после того, как его контузило на войне?
– Не говори, Аня, – согласилась тётя Пана, – жалко мне его! Вот ты, уже десять лет живёшь рядом с ними, ты знаешь всех его дочерей. Внук его Сашка, дружил с твоим Юркой. Да и Генку – его единственного сына, ты хорошо знала!
– Как же не знала! – подтвердила её слова мать, – он же, почитай, на моих глазах вырос.
– Как же получилось так, что Генка, из-за какой-то молодой девчонки сунул свою голову в петлю? – рассуждала тётя Пана. Какой он был красивый, и здоровый парень! Успел только отслужить в армии! Ему бы жить да жить, а он что над собой сделал? Он же, в тот момент, когда задумал решить себя жизни, о родителях своих не подумал!
– Ох, горюшко-то какое, – вступила в разговор мать, – не говори, Пана! И как Алексей Михайлович с тётей Пашей пережили такое горе – я просто ума не приложу! Сам-то Алексей Михайлович сильно изменился с той поры. Ещё бы! Не дай Бог пережить такое горе никому! Целый месяц он не выходил на улицу – всё переживал! Как же он Генку любил! Ведь он в их семье был единственным парнем, а он взял да и сунул свою голову в петлю!
– Да и тётя Паша, его жена, сильно переживает с той поры! Очень часто она стала болеть. Я её в последнее время давно не вижу. Может быть, она снова болеет? Месяц прошёл после того, как они похоронили Генку. Как-то вечером Алексей Михайлович приходит к нам в гости на «огонёк». Я в тот вечер, как всегда, кручусь на кухне, готовлю ужин. Слышу, во дворе стукнула калитка. Я в кухонное окошко посмотрела, и увидела, как Алексей Михайлович вошёл в наш двор. Через минуту слышу, дверь в сенях стукнула; потом слышу стук во входную дверь: Тук-тук! Я отвечаю: – Да-да – входите! Дверь открылась, и в квартиру вошёл Алексей Михайлович. Поздоровался он со мной, а потом спрашивает меня: – Павел дома? Я ему отвечаю: – Конечно дома! Он сейчас отдыхает.
Алексей Михайлович прошёл к кухонному столу, и поставил на стол бутылку водки. Потом говорит мне: – Я пришёл к вам на «огонёк», давно уж я не был у вас в гостях! Только он проговорил это, как из комнаты выходит Павел. Поздоровался он с Алексеем Михайловичем и говорит ему: – Я, Михайлович, к тебе давно собирался в гости придти, да вот всё не получалось как-то!
Смотрю я на него, а он даже помолодел, когда увидел Алексея Михайловича. Для них же, фронтовиков, придти в гости на «огонёк» друг к другу – тоже самое, как сходить в церковь, помолиться Богу, и покаяться в своих грехах перед ним!
После войны, в сорок шестом году, когда мы с ним сошлись, и стали жить, то я поначалу не знала такого выражения – придти на «огонёк». Вернее сказать, знать-то знала эти слова, но только такого понятия, какое влаживали в эти слова фронтовики – не знала. До войны такого понятия-то – не было. Я узнала об этом только после того, как мы стали жить с ним. Павла демобелизовали из армии сразу же, как закончилась война с Японией.
– Да, Аня, я хорошо помню то время, когда вы стали жить с Пашей в сорок шестом году. Ему пришлось воевать не только с немцами, но и с японцами так же! Досталась же ему, бедному, это война! Он с войны пришёл весь израненый, на нём живого места не было! Помню, он пальцы-то на своих руках тогда вообще не мог сжимать : они, у него были, как деревянные. Они же у него, на обеих руках, все до единого прострелены!
– Не говори, Пана! – согласилась с ней мать.
– Я хорошо помню, Аня, как в сорок шестом году, мы выехали из Чикоя, – вспоминала тётя Пана, – мама наша, Царствие ей Небесное, никак не хотела уезжать оттуда! В сорок втором году, тятю похоронили там! У неё «на руках» остались: я, Гриша и Толя. Мы тогда совсем маленькие были.
– Павел говорит ей: – Давай, мать, собирайтесь, да и будем все переезжать в Сосновку. Мы с Аней будем работать в лестранхозе, будем помогать тебе растить ребятишек! Мама печалится: – Куда же я с этой оравой поеду на чужую сторонушку? Что же я там буду делать-то? Паша ей в ответ: – Ты, мать, не беспокойся, – мы тебе поможем. Ребятишкам надо учиться, им надо получить образование , а там будет такая возможность. Рядом с посёлком проходит железная дорога. В посёлке есть школа. Если надо, то ребятишки будут ездить учиться в район. От Сосновки до района – километров двадцать. Мама подумала – подумала, да и согласилась с ним!
А ведь мы, Аня, смогли не только сами выжить, но и лестранхоз поставили «на ноги». Если честно сказать, то сделали это фронтовики, которые стали работать.
Казалось бы, какой работник из фронтовика, который только что вернулся с войны? Он, бедный, весь израненый, ему нужно лечиться, да лечиться, а он должен работать! Но он работает не только сам, но ещё и помогает это делать другим людям, кто рядом с ним!
Я уже в то время стала постарше, приглядываюсь к людям, и поняла, что фронтовики – это не просто обыкновеные люди, но прежде всего – они солдаты – победители! Они, и в мирной жизни остались такими же солдатами – победителями! Им, для того, чтобы работать, как всем здоровым людям – нужно было побеждать свои болячки, свои раны! Раны, которые они получили на войне – болят! И кто скажет, как им «доставалась» эта работа?
– Твоя правда, Пана! – согласилась мать, – ведь всё так и было на самом деле, как ты говоришь! Помню, Паша из лесу приезжает, а я говорю ему: – Давай отец, умывайся, ужинать будем. Он мне в ответ: – Какой ужин! У меня пальцы на руках не гнутся, после работы! Я сделаю ему отвар из трав и говорю: – Подержи руки в миске с отваром – тебе сразу же полегчает. Слава Богу! Меня добрые люди научили, какие травы надо для такого отвара! Он подержит руки в отваре, ему станет легче, и лишь только потом он начинает ужинать. Вот ведь как дело было-то!
Как-то на сплаву леса работала я с Надей Ивановой, с женой дяди Кеши Иванова. Дядя Кеша – её муж, с войны вернулся без ног! Надя мне говорит: – Тебе, Аня, хорошо! Твой мужик с войны вернулся живой-здоровый! Ничего не стала я ей тогда говорить! Подумала я про себя: " Да кто же из фронтовиков с войны вернулся живой-здоровый?" Мало кого война пощадила! Если бы ты знала о том, что у Павла на теле «живого места» нету, то не говорила бы таких слов! А если бы ты увидела бы, как он умывается, а под умывальником и под тазом остаётся целая лужа воды, то ты подумала бы прежде, чем говорить такие слова. Он, Павел, не может даже согнуть ладони рук, когда умывается.
Если его в нашем посёлке считают здоровым, то не знают ничего о том, как ему достаётся это здоровье! И в самом деле, фронтовики и инвалиды войны в мирной жизни – всё те же солдаты-победители! Они до сих пор продолжают сражаться с той войной, с ранами, которые они «получили» от неё!
Посмотри на Алексея Михайловича. Как ему приходится шагать по земле? А как Сергей Панов живёт? У него под сердцем до сих пор мелкие осколки, Их врачи так и не смогли удалить! Жить он будет, пока они не подойдут к сердцу – об этом мне сама Мария, его жена говорила! Но ведь все они фронтовики, инвалиды войны не упали духом! Они же ещё и нас, здоровых людей, научили, как правильно жить на белом свете.
– Всё, что ты говоришь, Аня, – чистая правда, – подтвердила слова своей сестры, тётя Пана. – Я никогда не забуду того времени, как мы переехали в Сосновку и стали там жить. Первое время мы же жили все вместе: вы с Пашей, мама, Толя и Гриша, и я. Вам, с Пашей, через год только дали квартиру в Сосновке. Тогда в ней было поначалу домов двадцать – не больше. Помню, там тогда была большая лестранхозная контора, небольшой клуб, сельсовет, библиотека и баня. Электрический свет вырабатывал небольшой движок, который находился в небольшом домишке. Работала электростанция с пяти утра и до одиннадцати вечера. У нас у всех тогда были керосиновые лампы – «летучая мышь». Когда свет выключали, то мы зажигали сразу же керосиновую лампу. Никогда я не забуду, Аня, тот день, когда к нам, первый раз, пришли в гости Халецкие дядя Петя с тётей Полей. Ты помнишь об этом, Аня? – Конечно помню, Пана, – согласилась мать со своей сестрой, – разве такое забудешь? Тогда, в тот день, в лестранхозе, рабочие первый раз получили получку! Вот они и пришли к нам. Время тогда было кажется часа два или три дня.
– Да, Аня, так оно и было, – согласилась тётя Пана, – тогда тётя Поля одела своё новое платье, новый платок, новые сапоги! И дядя Петя тоже был празднично одет. У него, помню, сапоги блестели: так он их начистил кремом! Я смотрю на них, когда они зашли к нам в дом и поздоровались, и думаю: "А что сегодня за праздник такой, если они пришли к нам нарядные?" Когда они поздоровались с нами, то дядя Петя сказал: – Вот, пришли мы с Полей к вам на «огонёк»! Павел, в это время отдыхал в комнате. Как услышал он слово – «огонёк», так сразу же и вышел из комнаты. Вышел он из неё, и говорит: – Петя, Поля, вы снимайте верхнюю одежду и проходите к столу.
– Мы с мамой, и, ты, Аня, сразу же давай, после его слов, ставить угощение на стол. Когда всё было выставлено на стол, то все уселись на свои места и стали обедать, и, конечно же стали выпивать. Дядя Петя с тётей Полей пришли с бутылочкой водки, да и у нас тоже была бутылочка. Вобщем тогда мы все пели песни, а потом даже и наплакались, когда вспомнили про войну.
– Когда они ушли от нас, то я, подошла к Павлу и спросила его, почему дядя Петя сказал: – Мы пришли к вам на «огонёк»? Сейчас же день, а керосинку мы зажигаем вечером! Паша мне рассказал, как они, фронтовики перед атакой ходили в окопах друг к другу на «огонёк». Там же в окопах у них были блиндажи, где солдаты и офицеры отдыхали, перед боем. В блиндажах-то всё-таки темно было – это считай, по-нашему, как бы землянка. Зайдёт солдат в блиндаж, и если видит, что в блиндаже краснеет огонёк – он знает, что кто-то из солдат курит. Если, у него нету курить, то он попросит закурить. А потом он, познакомится с кем-нибудь из солдат. Вот так и ходили они потом друг к другу на «огонёк». Война, она и есть война! И Никто из солдат и офицеров не знал ничего о том, что вернётся он живым из боя или нет! Каждый день они смотрели в глаза смерти! Придут солдаты в гости на «огонёк» друг к другу, как на исповедь, и раскрывают друг перед дружкой свои души; говорят : – Если я живым не вернусь из боя, то ты сообщи моим родным об этом; когда война закончится, заедь к ним в гости, и расскажи всё обо мне! После такого «огонька» они: солдаты и офицеры, идут в бой с надеждой на то, что останутся живыми. И вот этот обычай у них был всю войну! А потом они его сделали законом всей своей жизни!
Тяжело нам, Аня, достались эти первые послевоенные годы. Но мы стали жить в посёлке все, как одна семья! Мы ходили на «огонёк» к соседям, и они к нам тоже. Придут к нам соседи – для нас это радость! Мы к ним придём – они радуются нам! Жизнь она есть жизнь! Сегодня ты бегаешь, суетишься, что-то делаешь, а завтра-то неизвестно, что с тобой будет; мы же всё-таки люди! Тогда, мы знали точно: что нужны не только своим родным, но и нашим соседям! Соседи точно так же знали о том, что они нужны не только своим родным но и нам - своим соседям. В нашей деревне, никогда не вешали замки на двери : все доверяли друг другу! Наверное, это стало причиной того, что мы не только смогли пережить тяжёлые времена, но и сумели поставить на ноги лестранхоз. И никто, в нашей деревне, не поднял на себя руки, потому что каждый знал о том, что он нужен не только своим родным людям, но и соседям, которые живут рядом с ним.
Когда я узнала о том, что сын Алексея Михайловича – Генка, наложил на себя руки, то я сразу же подумала о том, почему он пошёл на этот шаг?
– Ой, Пана, спохватилась мать, – ты сейчас вспомнила Алексея Михайловича и Генку, Царство ему Небесное, и я вспомнила, что не рассказала ничего про то, как Алексей Михайлович разговаривал потом с Павлом. Мы с тобой за разговорами и забыли об этом!
– Правда, Аня, забыли об этом. А что тогда рассказывал Алексей Михайлович Павлу?
– Подробностей то я, Пана, сейчас, пожалуй, и не вспомню. Расскажу тебе, что помню! Ну, в общем выпили они с Павлом рюмки по две водки, закусили, потом Алексей Михайлович сказал ему: – Паша, я пришёл к тебе поговорить по душам! Только ты меня правильно поймёшь. Моя душа перед тобою открыта! Скажи мне, пожалуйста, почему всё произошло так, что Генка добровольно ушёл из жизни? Что ему не хватило в жизни? Мы же с Пашей на него надышаться не могли, делали для него всё, что было в наших силах. Я знал, что он с женой поссорился, и дело у них шло к разводу. Неужели только из-за этого? Что же я не досмотрел в этой жизни? Может, я сделал что-то не так? Или что-то сказал ему не так? Как же мне теперь жить, после того, что случилось с ним! Скажи мне честно об этом, скажи как на духу!
Павел смотрит на него и говорит: – Я скажу тебе так, как думаю, Алексей Михайлович! Вот когда мы были с тобой на войне, то не думали о себе. Мы с тобой были солдатами! Для нас тогда приказ командира был законом нашей жизни. Мы выполняли приказы командиров, и не щадили себя, шли каждый день на смерть! Ты согласен со мной? - Согласен с тобой, Павел, - подтвердил Алексей Михайлович его слова. Потом Павел говорил ему: – Почему смогли победить немца? Мы выстояли на той войне, потому что думали о Родине, о своих родных, а о себе думали - в самую последнюю очередь! Никогда наши души не были пустыми! Человек, всегда должен жить для кого-то. У него должен быть смысл жизни!
Со смыслом жизни, у твоего Генки получилась «осечка». Он жил с женой, любил только её. Для него, она стала всем! Она стала для него даже смыслом всей его жизни! А разве так должно было быть? Кроме жены, есть и родители, есть родные люди! Человек должен быть нужным не только жене, мужу, но так же и своим соседям, обществу, в котором живёт. Ушла от Генки жена, а на душе-то у него пустота получилась! Смысла жизни у него не стало. Вот поэтому, он наложил на себя руки!
Раньше, нас учили жизни наши родители. И в наши времена была школа, но доверяли, и верили мы тогда всё-таки больше своим родителям! Выходит, что он больше верил учителям, школе, чем своим родителям. Так что, Алексей Михайлович, никакой вины твоей нет в том, что Генка решил уйти добровольно из этой жизни. Я знаю, что ты учил его жить правильно! Не твоя вина, что он поверил кому-то больше, чем своим родителям!
После этих слов, Алексей Михайлович посветлел лицом, я сама видела это.
– Ну, Павел, – говорит он ему, – пошагал я домой, а то меня моя старуха уже потеряла! – Спасибо тебе за то, что ты напомнил мне о смысле жизни – и ушёл домой.
Иногда встречу его, он улыбается, здоровается со мной и говорит: – Я вот к Рае в гости пошагал,- давно уж не был у них в гостях. Надоело дома сидеть! День-то какой хороший сегодня! – говорит мне ,– жить хочется!
– Непростая всё-таки штука – эта жизнь! – проговорила тётя Пана – Попробуй, пойми ты её правильно, да правильно рассуди! Мы, с тобою, Аня, думаем о жизни так, как хотели бы жить! На деле, получается всё по-другому.
Помню, как Иван приехал в Сосновку, что бы работать в лестранхозе. Познакомились мы с ним, подружили. Потом решили пожениться. Мама тогда подарила мне небольшую иконку. – Вот тебе, доченька, – говорит она мне, – моё благославление! Не забывай, никогда о том, что в этом мире не всё так просто! Живи по совести, никому не завидуй, не делай зла людям! Если ты, можешь сделать человеку хорошее дело – делай! И за всё благодари Бога! Просишь его в молитве о чём-нибудь, то когда получаешь, что просила у него – благодари его!
– Мама, – спросила я её тогда, – а если я не получаю того, что прошу у Бога, то что мне говорить ему в молитве? Она мне в ответ: – Благодари Бога даже за то, что не получаешь от него!
Аня, всё получилось так, в моей жизни, как говорила мама. Просили мы с Ваней в молитве: – Господи, дай нам сыночка! Услышь нашу молитву! Господь услышал нашу молитву. Подумал – подумал, да вместо сыночка, дал нам с Ваней – четырёх девок! Вот и рассуди, Аня, эту жизнь!
– Сейчас я думаю так: " Какие же мы с Ваней были глупыми тогда!" Может быть, глупыми были, потому что были молодыми? Оказывается, нам с ним нужны были дочери! Я, сейчас, даже не представлю себе, как мы жили без них раньше? У меня - это просто в моей голове не укладывается!
После её слов, я открыл глаза, и посмотрел в окно своей комнаты. На улице продолжался солнечный день. Там, за окном дома, от ветра шелестела своими листьями, яблонька-дичка. От его дуновения, ветки её наклонялись в разные стороны, иногда прижимались к окну комнаты. Она, словно говорила мне: – Вот и попробуй ты рассудить эту жизнь…
XVII
Ровно месяц прошёл с того времени, как Николай Мухин начал служить в армии. Я скучал без него, а потому стал дружить с его младшим братом Шуриком. Шурик был похож внешне на Николая.
Неожиданно, даже для себя самого, подружился я с Толиком Ермаковым, моим соседом, и мы с ним стали закадычными друзьями.
В один из июльских дней, возвращался от Мухиных, в каком-то, особенно грустном настроении. Я приподнял щеколду на калитке , но во двор своего дома войти не успел.
- Юра, здравствуй! - услышал в этот момент голос Алексея Михайловича, деда Сашки Пестерева. Мне стало стыдно перед ним за то,что не увидел его. Я повернулся в его сторону. - Здравствуйте, дядя Лёша!-приветствовал его смущённым голосом.
Дядя Лёша, каким-то непонятным образом,понял в каком настроении я нахожусь, а потому улыбался.
-Юра,- улыбаясь,-заговорил он, - если,ты,никуда не спешишь,то присел бы на лавочку,поговорили бы. От твоего друга, письмо, сегодня получили,-начал он рассказывать о внуке. - Пишет нам,
что скучает.Тебе привет передаёт. Ждёт от тебя писем, но дождаться никак не может. Меня просит:"Дед,увидишь Юрку, не забудь, сказать ему о том, что я жду от него ответ на предыдущее письмо, на которое, он не ответил. Только не забудь! В общем,я жду!"
-Дядя Лёша,-начал я оправдываться, когда присел на лавочку,- простите меня! Сегодня, вечером,
напишу ему письмо. У меня, почти два месяца, не было даже свободной минуты. Больше месяца, я готовился к экзаменам! Кроме школы нужно, было и родителям, по хозяйству помогать. Дом, как говорится,не велик, но сидеть не велит!
-Вот это,сынок,ты правильно сказал!- дядя Лёша одобрил моё высказывание.- Пока, ты, молодой-помогай родителям! Когда станешь старше, когда у тебя будут дети,то они тебе будут помогать, если у них будет здоровье! Вот так ,сынок, наша жизнь устроена! Не мы её придумали, и не нам, менять её законы! Сказав эти слова, он, на на некоторое время замолчал. Я не стал нарушать наступившего молчания; также,как и он, повернул голову в правую сторону, и стал смотреть на вагоны чётного поезда, что проходил по железной дороге.
Не суждено нам было с дядей Лёшей в этот день продолжить нашу беседу , потому, что мы с ним услышали голос нашей соседки. Она ругала Толика.
-Ты куда это свои лыжи навострил?-недовольным голосом говорила тётя Лиза.
-Мама, я ненадолго!- отвечал ей Толик,- мы, с Юркой Кузьминым, собирались на речку сходить.
-Купаться?
-Нет!
-А зачем тогда идти туда? Ты, иди, чистить стайки у коров!
-Ты что забыла? Я, вчера, их чистил!- возмущался Толик.
-Гм-усмехнулся дядя Лёша,-Толик - парень хороший! Зря, Лиза, его ругает!
-Дядя Лёша! Мне нужно идти на рыбалку,- я встал с лавки.- Чуть не забыл о ней!
-Иди, Юра, на рыбалку, - он не стал меня задерживать,- это нам, старикам, никуда не нужно спешить!
Вы - молодые! Вам нужно успевать делать свои дела. У вас, жизнь, только начинается!
XVIII
Мне достаточно было и пяти минут для того, чтобы собраться на рыбалку после того, как я отошёл от дяди Лёши Пестерева, и зашёл к себе домой. Вскоре, мы, с Толиком, шли по зелёному лугу, который находился за нашим домом. Белые, кучерявые облака, чем -то напоминающие собой ягнят,проплывали над нашими головами, в голубой выси. Проходящие, по железной дороге поезда, своим шумом, нарушали идиллию природы, находящуюся в поле нашего зрения. Звенели над луговыми цветами пчёлы, собирающие с них нектар. Оводы, которых мы называли паутами, пытались покусать нас, но мы были готовы к этому, а потому, для некоторых из них, их попытки были не очень удачными;
они им стоили жизни. Если, кому-то из кровососущих тварей, удавались попытки испить нашей крови,то мы с Толиком ругали и проклинали их.
И в этот раз,как обычно бывало, в последнии годы, мы с ним пошли к месту нашей рыбалки, которое не только рыбаки, но все жители нашего посёлка, называли "Скалой"
"Скала" - место рыбалки, находилась на" Улове". Называлось оно так из-за скалы, что находилась на правом берегу реки. Над ней проходила железная дорога.
Вот здесь, на правом берегу, река прижималась к ней ,чтобы оттолкнуться от неё, и продолжать дальше свой бег по широкой пади, разделяя её собой на две части.
Для рыбалки, честно сказать, это место было шумным. Часто , проходящие поезда, не давали нам с Толиком переговариваться ; иногда , мы, не слышали друг друга. Нам, это надоело, и мы перешли на другое место, находящееся от неё, наверно, в двухстах метрах.
На левом берегу реки, где-то в кустах черёмухи, куковала кукушка. Иногда, вторая кукушка,находящаяся недалеко от неё , начинала её дразнить. И, первая, не выдерживала, сердилась;
начинала быстро куковать; её кукование было похоже на клёкот. Мне этот клёкот почему-то казался её кашлем, когда я слушал их дуэль.
- Кукушка смеётся,- проговорил Толик, когда первая начала издавать быстрые звуки, которые мне показались её кашлем.
-Вообщем-то,-похоже,-согласился я с ним, и стал внимательно смотреть на поплавок своей удочки,который минут тридцать , словно, солдат на плацу, стоял по стойке смирно, и не подавал никаких признаков жизни. У Толика, также не клевало. Белый, острый поплавок его удочки, в отличии от моего, лежал на боку, мирно почивая.
- Н..да..-проговорил он, когда увидел, что я смотрю на его удочку.
Наверно, отсутствие жизни на поплавках наших удочек , стало причиной , которая заставила его начать разговор.
-Юра! В нашем, девятом классе, будет учиться человек пятнадцать, не больше. И это с двух классов! Не жирно, скажу тебе! Шурик Мухин, я слышал, уезжает в Иркутск.Ты, случайно, не знаешь, куда он хочет поступать учиться?
-Не знаю, Толик! Я с ним на эту тему не разговаривал.
- Миха Яковлев, что думает? Он пойдёт в девятый? Не знаешь?
-Миха в девятый класс не пойдёт! Я его как-то спрашивал об этом, совсем недавно.
-Я давно хочу тебя спросить....Толик не успел меня спросить о том, что хотел узнать от меня,потому,что в это время, поплавок его удочки, неожиданно ожил, и он замолчал.
Вскоре, первый, пойманный, им зеленоватый окунь,трепыхался на песчанном берегу.
Этот окунь стал, словно, сигналом для стайки окуней, которая неожиданно решила заглянуть в ямочку, куда, мы, закидывали наши рыболовные снасти, без надежды на то, что нам улыбнётся удача. Мы, с Толиком, забыли обо всём -такой азарт охватил нас, когда началась настоящая рыбалка,о которой мечтаю все заядлые рыбаки. Банка из-под консервов стояла посредине нас, и мы с ним, едва -ли не сталкивались лбами, когда наклонялись, чтобы взять из неё червя, и наживить его на крючок удочки.
Рыбалка оказалась очень удачной. Минут за сорок, мы поймали более десяти окуней; кроме, них, на наших наздевках, что находились в воде, были также и чебаки.
Стайки окуней и чебаков, вскоре также лихо покинули ямочку, как и заглянули в неё. Наша удачная рыбалка закончилась, но мы с Толиком упорно продолжали рыбачить, и смотрели, как мирно покачиваются на волнах, поплавки наших удочек; стали слушать, как на левом берегу реки, куковала кукушка.Голоса второй кукушки, не было слышно.
Шум проходящего поезда заглушил её голос. После того, как он прошёл, на месте нашей рыбалки наступила тишина. Куда-то улетела кукушка, и мы не слышали шума,проходящих поездов.
Наступила непривычная тишина, после того, как по железной дороге прошёл товарняк .
- Путейцам окно дали,- нарушил наступившую тишину Толик.
-А ты откуда об этом знаешь?-удивился я.
-Сегодня они работают за скалой. Я видел, как их сигналист подавал им сигнал.
-А я почему-то не видел их сигналиста !
-Его сейчас не увидишь, он только что за поворотом скрылся,- Толик улыбнулся.
И в самом деле, минут пятнадцать-двадцать, на железной дороге была тишина: он мне сказал правду.
Не знаю,что явилось причиной, заставившей его начать задушевный разговор о том, что уже давно волновало его. Он, неожиданно, для меня произнёс: - Юра, четыре года мы с тобой проучились, в одном классе. Так?
-Да,Толик,-я был с ним согласен.
-В одном доме, мы, живём в соседях уже целых девять лет.Так?
-Так,-я был в недоумении от того, что не мог понять, о чём он хочет говорить со мной.
-А вот друг друга,мы по-настоящему, так и не узнали, - Толик усмехнулся.
-Слушай,Толик,-проговорил я,-ты, что хочешь сказать мне?..Я не понял тебя.
-Юра, хочу с тобой поговорить о жизни, поговорить о том, что волнует и тревожит меня. Одним словом: хочу поговорить с тобой по душам! Ты как смотришь на это?
- Положительно, конечно.
- Тогда сразу договоримся:мы будем говорить обо всём честно! Иначе, нам будет не о чем говорить..Договорились?
- Договорились!
-Я считаю тебя своим самым лучшим другом! А ты?
-Толик, я давно считаю тебя своим лучшим другом.
-Тогда хорошо!- он обрадовался, - буду тебя спрашивать о том, что давно меня интересует. Ты, на меня не обидишься?
-Толик,-мы с тобой договорились о том, что будем честно говорить обо всём!
-Юра, сразу скажу тебе, всё,что ты мне расскажешь-останется для всех тайной! Мне хочется, чтобы ты мне верил,- он улыбнулся смущённой улыбкой.-Теперь, мы, обо всём , будем честно разговаривать. Для начала ответь мне на такой мой вопрос. Мы с тобой несколько лет проучились в одном классе. За это время,тебе хотя бы одна девчонка понравилась? С нашего, может с параллельного класса? Или...нет? Только честно отвечай! Хорошо?
-Толик! Мы с тобой об этом уже договорились.
-Юра! Я чуть позже расскажу тебе обо всём подробно.Хорошо? Ответь на вопрос.
-Знаешь,Толик,-я посмотрел на своего друга,- было такое время, когда мне очень нравилась одна наша одноклассница. Она ко мне хорошо относилась, я думал, что нравлюсь ей. В один прекрасный день, решил я пригласить её сходить со мной в кино.
-Если не секрет, кто она? Я что-то не могу догадаться!- мой друг был заинтересован моим рассказом.
- Наташа Грибова!
-А я думал,что ты с ней дружишь,-Толик был разочарован тем, что услышал от меня.
-Нет! Я с ней не дружил. Так получилось. Очень жаль,-я вздохнул, - очень!
На левом берегу реки, возле деревянного моста, начали куковать улетевшие от места нашей рыбалки-кукушки. Они теперь мирно куковали. Сейчас, никто из них не дразнился. Они куковали через равные промежутки времени; получалось это у них не только интересно, но - забавно. Мы, с Толиком, молча смотрели на поплавки наших удочек, и прислушивались к тому, как начали куковать, кукушки. Ласковый, тёплый ветерок, слегка морщил воду реки, а потому, поплавки, лениво переваливались с волны на волну.
-Юра,скажи мне, но только честно, тебе Надька Ланцова нравится?-заговорил Толик.
-Нет! Почему, ты, меня спросил о ней?- я был удивлён его вопросом. Он усмехнулся:- Она же такая красивая девчонка! У неё - красивые глаза! Сделает причёску - глаза не отведёшь! Волосы, на
на голове чёрные, как у ворона крыло! Красавица! Я так думаю.
- Не знаю, красавица Надька, или не красавица? Но, она, не нравится мне! Если быть честным, то я, -ненавижу её с пятого класса!
-Зря, Юра,ты, так относишься к ней! Это-неправильно! Она, между прочим, очень хорошая! -симпатии моего друга были не на моей стороне.- Надька-интересная девчонка! В нашем классе, среди девчат-
она самая интересная!
-Юра,- Толик продолжал защищать Надьку, - за что,скажи мне, ты, её ненавидишь?
-Тебе, Толик, рассказать за что?
-Расскажи!
-Если ты хочешь знать правду, я возненавидел её, с самого первого появления, в нашем пятом классе! В тот год, их семья переехала в наш посёлок из Маньчжурии. Это было в начале сентября. В нашем пятом "бэ" шёл урок математики. Вдруг, кто-то стучит в дверь. Ираида Петровна - наша математичка идёт к двери. Открыла её. В класс входит Надька. Она, как положено - в школьной форме, и с портфелем в руках.
-Ребята!-обращается к классу Ираида Петровна,- в нашем классе будет учиться новая ученица. Познакомьтесь! Её зовут-Надя! Фамилия у неё-Ланцова.
Надька знакомится. Смотрит на всех своими чёрными глазищами, и хоть бы хны: улыбается! Другая девчонка, на её месте, смутилась бы, или покраснела! Надьке, всё-до лампочки! Она стоит, как ни в чём не бывало, и ещё улыбается! Смотрю я на неё и думаю:"Ох какая наглая девчонка!" А она стоит и смотрит на всех, знакомится. Дошла очередь и до меня. Она, ни на ком свой взгляд не задерживала.
На меня смотрит, и не может отвести глаза! У неё даже зрачки расширились! Я смотрю на её и думаю:"
Сейчас она отведёт от меня свои глаза." Она, не может от меня отвести свои глаза, как будто я стал для них непреодолимым препятствием! Когда отвела их, мне, стало как-то не по себе; у меня на душе остался осадок."Что-то здесь неладное?"-подумал тогда и не ошибся!
Ровно через месяц, после того, как она познакомилась со всеми нашими девчатами, у меня начались неприятности, стали происходить досадные недоразумения! Как-то вдруг,ни с того ни с сего дежурные по классу перепутали наши тетради. Я первый раз посмеялся, но истории с тетрадями повторились ещё несколько раз.
Мне это скоро надоело! Однажды, хотел отругать дежурных по классу за то,что они перепутали наши с Надькой тетради, а они смеются:Ты лучше с Надей разберись! Давно нужно разобраться...
Подошёл однажды к ней на большой перемене.- Надя,-говорю ей,-не будем путать наши тетради! И отошёл от неё. Она покраснела, глаза у неё заблестели. Я сделал вид,что ничего этого не видел. Как бы странным это не казалось,но после этого, дежурные по классу не "путали" больше наши тетради.
"Наконец-то,закончилась путаница - обрадовался я. Но как показало время - радость моя была преждевременной. С тетрадями, учебниками, ручками, зато сталипроисходить другие истории : они почему-то всё чаще оказывались нечаянно под партой.
Я снова разбираюсь с дежурными. Они говорят мне:- Мы не виноваты!На переменах все ученики носятся, бегают по классу и по коридору. Кто нечаянно сбросит учебник или тетрадь с парты- не увидишь!
Однажды , кто-то из наших ребят увидел как Надька нечаянно сбросила с моей парты учебник и сказал мне. Я на перемене подхожу к ней и говорю ей:- Надя! Если, однажды, я увижу на полу, под партой свои тетради или учебники, то ты не обижайся на меня!
Тоже самое будет и с твоими! Прими это к сведению! После этого разговора, всё наладилось. Надька стала шёлковой! Я забыл обо всех её проделках и в упор её не замечал. Представляешь,Толик,она такой номер выкинула! Мне стыдно об этом вспоминать! Я никому об этом не рассказывал.
- Юра,-Толик улыбнулся,- надеюсь,что мне об этом ты расскажешь?
- Расскажу! И хоть мне было стыдно говорить о том,что хотел забыть, стал ему рассказывать:-Это было в прошлом году. Мы пошли на осенние каникулы. Когда у нас закончился классный час, я зашёл в раздевалку, одел шапку, пальто, и пошёл домой.
Ночью выпало много снега. Иду я и любуюсь природой! Красота! Снег скрипит под ногами, на столбах заборов-белые снежные шапки! И вдруг вижу : впереди меня идёт Надька. Я удивился.
Думаю:" Почему она одна идёт домой? " Догоняю её. Спрашиваю:-Ты, почему одна идёшь? Где твои подруги? Она отвечает:- Они в школьную библиотеку зашли. Я их не стала ждать, и пошла домой одна.
- А ты почему по этой дороге идёшь?
- Я иду в сельскую библиотеку,- отвечаю ей.
Она обрадовалась:-Значит, до библиотеки вместе пойдём?
Идём мы с ней рядом. Я молчу и она молчит. Потом она говорит:-Родителей моих сегодня дома не будет,они на ноябрьские праздники к родственникам уехали!
Я молчу. Про себя думаю:" Мне-то какое дело до твоих родителей?"
Она улыбается, и, как бы между прочим говорит: - Вчера в баню воду носила. Сегодня, хочу её истопить!
" Мне какое до этого дело?"-думаю. Она смотрит на меня своими глазищами:-Юра,- говорит мне,-может, мы, с тобой, помоемся в нашей бане? Попаримся? Договорились?
Мне стало не по себе! Я остановился. У меня щёки стали красными. Лицо горит !
- Надька! Ты-дура,- говорю ей,- и у тебя-уши холодные! Она мне отвечает:-У меня уши- тёплые, можешь проверить!
-Ха-ха,- Толик рассмеялся,- это на неё похоже!
-Теперь,Толик,ты знаешь почему я её не могу терпеть?-добавил я, и посмотрел на него. Но он, к моему великому удивлению, совсем не собирался осуждать Надьку Ланцову.
-Юра, знаешь ли ты о том, что она давно тебя любит?-он улыбнулся,- потому, я её ни за что не могу осуждать. Ей, нужно было привлечь к себе твоё внимание. Она это и делала! Ты, за это её ненавидишь и хочешь ещё, чтобы я делал тоже самое? Я уже тебе сказал о том, что она хорошая девчонка,а потому, не собираюсь менять своего мнения о ней! Ты, не обижаешься на меня?
-Не обижаюсь,Толик!-мне было стыдно перед ним.
-Я не знал о том, что она любит меня! Честное слово! Если бы знал!... Мне стыдно за себя!
Теперь, когда знаю о том, что она меня любит - у меня, нет чувства неприязни к ней! Сейчас, она стала мне даже очень симпатична, но с собой я ничего не могу поделать! Надя - красивая девушка! Когда подумаю о ней,то не испытываю к ней чувств! Это не от меня зависит. Я даже не знаю, почему. Мне очень жаль.
-Зря ты так,-Толик печально улыбнулся.-Ты знаешь ,Юра? Надя, и Маша Петрова давно дружат! Они-хорошие подруги! Недавно, я провожал Машу домой, после того, как в клубе закончился вечерний сеанс фильма. Она говорила мне:- Недавно, Надя пришла ко мне в гости. Невесёлая. Я спрашиваю её:-Ты чего это такая невесёлая? Что с тобой? У неё- слёзы на глазах. -Маша,-говорит она,- я хорошо знаю,
что Юра Кузьмин, меня никогда не полюбит! Я его люблю! Скоро, уеду из посёлка. Мне так хочется,перед отъездом, увидеть его! Хочу увидеть его! Хочу запомнить его на всю жизнь! Мне, ничего от него не нужно. Просто увидеть его и запомнить! Навсегда.
- Вот об этом, я и хотел поговорить с тобой. И снова, улыбнулся той же печальной улыбкой...
-Слушай,Юра,- в его глазах засветилась надежда,-сходим в эту субботу, на танцы, в колхозный клуб!
Было бы очень здорово. Маша и Надя - тоже пришли бы. После танцев, мы, с ними,- погуляли бы.
Приходи! Для Нади твой приход на танцы станет праздником! Будь человеком, прошу тебя! Устрой для неё праздник. Неужели ты чёрствый человек?
Мне стало жаль Толика. Он, из самых добрых побуждений уговаривал меня сходить в кохозный клуб. -Толик,-заговорил я,-пойми, меня правильно! Я не хочу её обманывать!
Если, приду,то этим самым дам ей надежду на то,что её чувство взаимное! Это на самом деле не так! Если, приду на танцы-значит, проявлю жалость к ней! А она меня любит! Толик, любовь выше жалости! Вот поэтому, я никуда и не пойду.
Увидишь Надю,скажи ей:-Тебе большой привет от Юры Кузьмина! Он сожалеет о том, что не смог придти на танцы.
- Может ещё что-нибудь сказать?- в глазах моего друга застыло ожидание.
-Ничего больше не нужно говорить. Она всё поймёт.
- Юра, скажи мне,но только честно:-Почему ты в этом уверен?
-Почему?-я посмотрел на его грустное лицо,-Толик , наша жизнь так устроена,что человек часто бывает не властен над своими собственными чувствами; даже тогда,когда что-нибудь и хотел изменить в своей жизни. Если бы не так, то мы с тобой не сидели бы на берегу реки, и не разговаривали о нашей однокласснице, которая, достойна самой высокой, и самой красивой Любви!.
XIX
Время незаметно шло. Было двенадцать часов дня, когда Толик сказал:-Юра,перейдём на другое место.Вон туда,-он указал рукой в сторону большого острова,на котором, кроме тальника,ивы-было много кустов черёмухи. Мне это место нравилось из-за того,что там можно было посидеть с удочкой под ивой, или черёмухой. А ещё-оно мне нравилось из-за того, что на лугу, который начинался от реки и заканчивался у железнодорожной насыпи,кроме зелёной травы можно было нарвать:и щавель,и даже мангыр,-то есть-дикий лук. Наш разговор об однокласснице разочаровал Толика-это я видел,как говориться - невооружённым глазом,а потому вёл себя так,как будто бы у нас с ним никакого разговора не было. Я уже несколько раз,на новом месте рыбалки, менял на крючке насадку - червей; рыба,осторожно начинала клевать.
Настроение у моего друга улучшилось после того, как начался клёв рыбы.
- А всё-таки, Юра,жаль,- неожиданно для меня проговорил он, - что мы, часто, не можем делать то, что хотели бы сделать. После сказанных слов, он замолчал, и стал смотреть на противоположный берег реки. Когда по железной дороге проследовал нечётный поезд,он заговорил:- Посмотри,Юра,на ту высокую сосну,- он указал рукой на крутой левый берег реки. Там, где река поворачивалась в своём течении в левую сторону, росли высокие сосны,а рядом с ними, по всему берегу-росла черёмуха.
- Рядом,возле берега , когда-то росла ива. Несколько лет назад , мы там рыбачили.Помню:с нами тогда был Сашка Пестерев. Кроме него:твои братья, и мы с тобой.Помнишь? Она, эта ива, почти висела над водой! Помнишь? Теперь её нет.
- Помню,-ответил я и в своём зрительном воображении хорошо увидел то, о чём мы вспоминали с Толиком.- Когда я смотрел на неё,то мне казалось,что она плачет. Она наклонялась к воде так, как будто бы хотела напиться. Река, хотела затянуть иву в свою водную пучину! Но она начинала сопротивляться, её ветки дрожали, когда ива отталкивалась от неё! Вода сбегала с веток мелкими каплями. Из-за этого я назвал иву плакучей! Мне, она казалась живым существом, ушедшим от опасности.Мне было её жаль. Берег был подмыт водой так, что её корни висели в воздухе. "Бедная ива,-думал я, глядя на неё,- как она испугалась! Она ещё не может придти в себя! Ей, сейчас, страшно. Она боится реки!"
-Гм- Толик печально улыбнулся,-сегодня я вспомнил твои слова о ней, и те ,что говорил о корнях Сашка Пестерев. Ты тогда сказал:-Смотрю я на иву и думаю:-Ещё немного-и вода подмоет её корни, а потом река унесёт это дерево. Сашка в ответ сказал:-Так и будет! Корни-вот, что держат на земле не только дерево, но также и человека! В то время, настоящий смысл этих слов, я не понял. Понял их совсем недавно. Через два года, мы закончим учиться в нашей школе, и уедем из этих мест. И где-то, в в чужих краях, пустим корни. Мы женимся. У нас будут: семьи, и дети. Придёт время, и не будет корней,которые нам дали жизнь! Посмотри, внимательно, на любое дерево. Ты увидишь,что оно держится за землю не только своими старыми корнями; оно за неё держится и новыми ,которые появляются у него в процессе жизни! Это - один из законов жизни, который мы, люди, очень часто нарушаем!
Однажды, мы не сможем приехать в наш посёлок!Смысла, в нашем приезде - не будет. Старых наших корней - наших родителей, здесь не будет; новые корни - наши дети, - живут в других краях! Но мы с тобой, никогда не забудем наш посёлок, не забудем о том, что в нашем любимом Забайкалье есть красивая река Хилок! Будут, словно птицы, лететь года и десятилетия жизни. В далёком прошлом, навсегда, останется для нас : наш небольшой посёлок, и люди, которые жили рядом!
Далёкой станет для нас, страна нашего рождения, которую, мы, никогда не забудем!
Юра,-Толик улыбнулся,- помнишь, Сашка Пестерев говорил, когда мы бывали на Природе? Он говорил:-Давайте помолчим, каждый о своём! Говорил так из-за того, что хотел,что-нибудь запомнить на всю жизнь! Давай, Юра,помолчим, каждый о своём!
После его, слов мы молчали. Слова,были лишними! Не просто на красивую природу,что окружала нас,
смотрели с ним. Мы смотрели на то Высокое и Вечное, что было вокруг нас, и в наших душах: очами наших человеческих душ и молчали.
Где-то в памяти нашей оставалась далёкая Страна.