Тот снег хрустел, как новая покупка,
Завёрнутая в яркую бумагу.
И люди доверялись первопутку
В садах и парках шаговито-нагло.
Я помню, добывала газировку
(За три копейки), кулачком чеканя
По автомату сломанному ловко.
И вдаль катили бабушкины сани,
С которых выпадала регулярно
В цигейковой надшитой куцавейке,
В снегу лежала под столбом фонарным.
И люди, в эту смерть мою не веря
Игрушечную, мимо проходили.
Я ела снег и тихо оживала,
Вослед неслась - и хрипло, обессилев,
Заплаканное горло... В лавке справа
Мы покупали бублики и клали
Горячие за пазуху, от стужи
Их пряча. И дышали паром -
быть может душ, просящихся наружу.
И те же люди проходили мимо,
Закрыв глаза и рты (на бис) шарфами,
И всё же продолжая больно стынуть.
И снег хрустел привычно между нами.