«Ну, понял, Леша, понял!» - постреливаю глазами в сторону капитана и незаметно для Влада постукиваю своим тапочком по ноге командира. Только бы не подвел капитан.
- А за что же орден с медалькой получил? – улыбается Влад, и такими лоснящимися глазками, с издевочкой, поглядывает на меня, мол, приписал их себе за чей-то счет.
«Ну, ничего, дорогуша, может, и сблатую тебя, сынулька генеральская, сходить с нами на боевые. Вот тогда и посмотрим, милашка», - и продолжаю подыгрывать, делая вид, что меня, так сказать, застали врасплох.
- Да, - махнул я рукой и делаю вид, что подрагивают мои губы и начинаю чуть-чуть заикаться. – Ну, только так, по секрету, а то мужики. Ну, сам понимаешь.
- Да, ладно, - вальяжно расселся в кресле Влад и, опершись лопатками о спинку стула, закинув ногу на ногу, продолжая улыбаться, не сводит с меня глаз.
- Ну, а что. Здесь же война народная. Мы только в стороне находимся. В Афгане знаешь сколько партий?
- Ну, слы-ы-ышал, - тянет голоском Влад.
- Так вот они между собой и дерутся, а мы, как говорится, по сторонам стоим. Ну, чтобы на Правительство не давили.
- А Правительство?
- Ну, у них своя армия, Царандой. А мы так, для виду…
- И за что орден-то получил? – и в глазах его уже нет сладости, а наоборот, что-то наподобие волчьей сытости появляется. Ему, мол, по барабану, как орден я получил, сытый я.
Да, сытый ты, папочкин сынуля. Сразу после выпуска в Германию в интендантские войска попал, через год старшего лейтенанта получил с медалью юбилейной. А теперь папочка тебя к себе подтащил, да перед академией направил сюда, на денек, чтобы капитана дать, да медальку, а может, чем и повыше наградить. Знаем мы таких, как ты, Владушек, наизусть.
- Ну, как, как, - елозя пальцем по столу, запинаюсь я. – Ну, они там воевали. А я, со своим взводом стою в обороне. Ну, там, отдыхаю. Смотрю, «Тойота» едет. А по ней духи огонь открыли. Ну, я по ним стрельнул. А тех было-то двое всего, а нас больше. Ну, машина в наш БТР чуть не врезалась. Ну, я помог мужику вылезти, а он в крови весь, о стекло поцарапался, значит. Мне перевели, что он министр какой-то. Ну мы его и во дворец доставили. И вот все, орден получил. А медаль, потом сам себе приписал. Ну, воюем же.
Теперь капитан меня стукнул своей ногой по коленке, видно, чтобы не завирался. А-а, в глазах его одни вопросы ко мне. Ладно, командир, потом расскажу. А, пока, молчи, прошу, и придавливаю губки, чтобы он понял меня и убрал свои вопросы ко мне в своих глазах, а то вдруг Влад догадается, что вру.
- Да и завтра вот, - продолжаю свое разглагольствование, - идем на Пагман. Там озеро, база отдыха Правительства. Пойдем, постоим сутки-двое, вот и еще можно писать представление на награду. Там мама одного из моих солдат просила, чтобы ее сынка отметил, не жадничал, - и как бы невзначай «мазнул» глазами Влада, верит ли. Да вроде да, глотает все, что подаю.
- А меня возьмешь с собою? Коль, ну возьми, а. Я тебя не забуду, бате, скажу, чтобы после в Московский округ тебя взял, с академией помог. Ну, возьми, а.
«Клюнул. Прекрасно, Владиславик, хорошая ты щучка, жирненькая.
Капитан вроде догадался, почему я лью мед в уши этому парню. И правильно, а что здесь догадываться, курит «Мальборо», ткань на брюках и кителе не соответствует уставной, туфельки импортные, все пальцы в золоте.
- Тогда так, мужики, на боевые выход в три утра, а уже одиннадцать ночи. Всем на кровать, водку разрешу пить только послезавтра. Тогда и обмоете свои очередные медали, - в последний раз стукнув меня по ноге, мол, все понял, сейчас пойдем, покурим - объяснишься. – А вы, свободный здесь человек, или нужно выходить на командование, ночь все-таки? - обращается он к интенданту, командированному к нам из Москвы.
- Да, чего там, капитан, - он совсем не уважает старших по званию, - сейчас звякну начальнику штаба и все будет нормально. Какая у вас рота? Третья? Ну и отлично, сейчас к дневальному схожу и звякну, пусть мне сюда форму принесут, размер мой знают, - и, встав со стула, вразвалочку пошел из кабинета.
- Ты чего здесь мутишь воду, - ткнул меня в плечо ротный.
- Да, сынок он. С первого курса его ненавидел, - шепчу, прикусив губу, смотрю на капитана. – Нас всех картошку чистить, а он – в увольнение. Мы в караул заступаем, часовыми на морозе стоим, а он помощник начальника караула. И это, представляешь, два месяца назад школу закончил, портянок не нюхал, а уже младший сержант, и командиры перед ним сю-сю.
- Понятно, - с грозой в глазах, с напряжением смотрит на меня командир. – А вдруг что?
- Что, что, товарищ капитан. Начштаба знает, куда мы ходим, сейчас отговорит генеральского сынульку, с писарями оставит при штабе.
- Лучше б так.
***
Владу не спалось. Несколько раз вставал и выходил из модуля покурить на улицу. До подъема оставалось совсем чуть-чуть, и не заметил, как задремал. Спасибо дневальному, разбудил.
Солдаты выстроились у оружейной комнаты, ожидали команды. Первыми получили оружие механики-водители, за ними – экипажи БМП, а после и все остальные.
Подзываю к себе дневального:
- Боец, иди разбуди старшего лейтенанта, он напротив меня спит.
- Товарищ лейтенант, так он минут двадцать назад как ушел. Оделся в форму, в которой приехал сюда, сказал, когда все уйдут на боевые, отнести ему полевую форму. Он остановился в «бочке» №3-А. Все.
- Понятно, боец, сдрейфил, значит он.
- Что вы говорите, товарищ лейтенант? – вытянулся передо мной дневальный.
- Да я не тебе. Слушай, вот тебе три письма, каждое отправляешь через три дня. Не забудь. На каждом конверте цифры карандашом отметил, какое за каким отправлять, понял? Вот они на верхнем правом углу, циферки.
- Так точно, понял.
- Ну, и молодец, - и похлопав по плечу солдата, скомандовал всем, чтобы надевали снаряжение, и через три минуты строились на выходе из модуля.
***
Все, колонна выстроилась, до выхода осталось полчаса. Еще не осела пыль, от колонны второй роты, взвода связистов, отделения саперов и трех бензовозов. В нашей колонне вместо бензовозов два тягача, нет, не тягача, а самоходные гаубицы. Да, командир дивизии хочет духов обмануть, высылая на место, откуда начнем боевые действия по горсточке техники с личным составом. Хорошо, если поверят. Все-таки мы уже шестые. И глубоко вздохнул. А солдаты молодцы, разлеглись на броне, кто как мог, и сны досыпают.
Осматриваюсь по сторонам. В двух шагах штабной модуль, чуть дальше модуль штаба дивизии, а за ним «бочки», в которых живет высшее начальство. Присматриваюсь к номерам. Плохо видно. Бужу пулеметчика:
- Принеси-ка форму мне офицера того, что у меня спал, дневальный знает, - и помогаю солдату спрыгнуть с брони.
«Ничего, сынулька, сейчас мы тебе форму принесем и посмотрим в твои смелые глаза.
Только после третьего стука, дверь отворилась и на меня, делая вид, что спал и теперь трет свои глазки, выходит Владик.
- Чё уже время?
Ох, ты, паразит армейский, улыбаюсь ему, и без разговоров сую в его трясущиеся руки выглаженную форму – комбинезон, солдатский ремень, с бронежилетом в нагрузочку.
***
Мы идем пятыми в колонне. БМПэшка, как «жигуленок» идет мягко, покачиваясь по кабульской шоссейке. Передние набирают ход, мы – не отстаем. Э-эх, ветерочек бодрит своею прохладой. Влад что-то мне говорит, но из-за громкого гуда двигателя его не слышно, и поэтому бездельно киваю ему головой, якобы соглашаясь с ним.
А рассвет уже потянулся из-за гор. Скоро будет перекресток и пойдем прямо, через ущелье на Пагман. Не был там еще ни разу, говорят красивые места, озеро огромное, но нам, к сожалению, туда не надо. Мы пойдем в обход его на Чарикар. А там и будет что-то. Командир говорил, что духи в двух кишлаках начали свои порядки наводить, всех, кто хоть как-то поддерживает Правительство, вешают. Жен их и всю родню тоже, учителей – тоже. Как басмачи…
Поеживаясь от холода, ближе подвинулся к Владу, так теплее.
Когда прошли перекресток и начали уходить вдаль от Кабула, что-то екнуло на сердце и задавило. К чему это? Только бы не так рано, а. И солдаты что-то чувствуют, автоматы подняли, Кузнецов вытащил из пулемета магазин, посмотрел в него и заново вогнал его в РПК. Что-то не то, что-то не то.
И точно…
Вспышка и звук взрыва раздались впереди. БМП начинает резко притормаживать и невольно руками начинаешь искать хоть какую-то опору, чтобы не вылететь с брони вперед, под гусеницы машины.
Первая БМПэшка лежит на боку, другие машины окружили ее, наша – тоже, наведя пушку на высотку. С правой БМП открыли огонь по скале, с левой тоже, а нам куда? Ворочаю головой из стороны в сторону, и вдруг по ушам полоснул чей-то стон. Чей же, это? Ёклмн, да это же под перевернутой машиной кто-то лежит. Ёклмн, и прыгаю к нему.
Парень так и не успел соскочить с машины, и она при перевороте придавила его ногу. Все липко вокруг него. Но это темная лужа не масляная, а кровяная. Рука полезла назад, за спину, в поисках рюкзака, и тут же доходит, что он лежит в БМП.
- Медбрата сюда, - это, наверное, кричу я. В горле першит, но, сколько не кричи, а кругом стрельба и ничего не слыш-но-о-о!
Срываюсь с места, кидаюсь в БМП, но кто-то не дает мне влезть внутрь машины. Что есть силы, заталкиваю его подальше внутрь коленом и кулаками, нахожу свой рюкзак и тащу его наружу.
- Федор, Федор, ёклмн, - кричу что есть мочи, прыгая вниз с машины.
- Что, товарищ лейтенант, попадает мне под руку медбрат.
- На, - сую в руки ему свой рюкзак и кричу, - там под БМПэшкой человека придавило. Беги!
И тут же хватаю двух солдат и кричу им:
- Радиста мне! Пусть «красный крест» вызывает. Ну, - и ухватив за ногу еще кого-то, продолжаю, - давай домкрат, и к БМПэшке, быстро!
***
Как все делается медленно. И не знаешь под что домкрат упереть, все прогибается, то гусеница под руки лезет, то каток. Фу, наконец-то нашли балку и начинаем работать. Бли-ин, ну, что же это, чего она не поднимается! А-а-а, вон еще ребята принесли один домкрат, теперь дело пойдет.
- Ну как он там, жив? - спрашиваю у солдата, копошащегося у раненого.
- Н-не знаю, - заикается тот. – Он бес-с-сознания, только стонет.
- А укол сделал?
- Так уже три.
- Хватит! – кричу что есть мочи. – Где красный крест, ёклмн.
- Так не отвечают! – пищит как испуганная мышь радист.
- Тогда выходи на «ноль пятый», сейчас их разбудят!
И наконец-то двинулась броня БМП и начала подниматься.
- Тащи его, - кричу медбрату.
- Рано еще, нужно выше.
- Да, какой там выше, нога-то отрезана!
- Нет, - кричит солдат, - только раздроблена, может еще спасут.
- Ну и, - поднимай выше, - и сам выхватываю у кого-то из рук рычаг, и начинаю его поднимать и опускать…
Когда солдата оттащили в сторону, под броней еще один оказался, скорее всего механик-водитель. А вот его уже не вытащить, нужно машину выше поднимать.
Боя уже рядом с машинами нет, он удалился в гору. Моя БМПэшка становится посередине перевернутой машины, укреплены тросы, дернули на себя, но она как назло вместо того, чтобы приподняться, скользит за тросом по земле.
- Фу-у-у! – что делать. А вот, наконец-то, и «скорая помощь» в виде «Газ-66» с кунгом, а за ней и кран подошел. – Молодцы, ребята.
К счастью, механик-водитель сильной травмы не получил, - так капитан сказал, медик. А вот второму ногу не вернуть и нужно его срочно спасать, крови много потерял…
***
Дрожь так и не улеглась. Вот-вот тронемся вперед, уже и так две колонны пропустили, опаздваем, а Влада, сколько не кричу, найти так и не могу. Пистолет его нашел внутри БМП, бронежилет с подсумками, автомат. А он, где же?
- Лейтенант, - окликнул меня кто-то из соседней машины. – Это не тот ли красавец, такой рыжий и полноватый?
- Ну, что ранен?
- Да ты чего. Перед тем как доктора стали уезжать, он как заяц из твоей БМПэшки выскочил и к ним, в кунг.
- Фу, ты, хоть ты успокоил, - схватился я за сердце. – Фу-у-у! А ну-ка, - толкаю в плечо радиста, - узнай у докторов Владислав Н. с ними?
Через минуту радист успокоил:
- Да, валерьянку пьет.
- Ну и хер с ним. Теперь герой! Передай командиру, что все на месте, можно выдвигаться.
- Триста третий, триста третий у «коробочки» пятой все на месте.
Машина резко дернулась и начала набирать ход, догоняя оторвавшуюся от неё четвертую «коробочку».
***
… А лет через пять, встретился нечаянно в Москве с тем «сынулькой». Большой человек, в майорских погонах, и тремя планками наград. Одна из них медаль «За отвагу». Воевал значит!