Ну чего ты хотел? Чтобы я не пила, не ела, не курила, сидела в углу, медитировала и пришла домой вовремя? Это вечеринка… Откуда мне знать, где мужчины? Девочки, у нас что – девичник? Ага. Слышал? Девичник, говорят. Ну что ты уставился? Может я персиков объелась… Не встану, не хочу… А чем плохо на полу? Паркет, тепло. А ты попробуй. С чего это вдруг стал ты этаким скромнягой? Ой, слушай, не нуди. Домой я не поеду. Где кольца и браслеты? Раскиданы по полу; может где в тарелках – посмотри. Играли на раздевание, и что? Ой, чего те надо? Не хочу, не встану, домой я не поеду. К тому же – выходной, и на работу завтра. Завтра! Послушай, милый, сходи да что-нибудь поешь иль выпей, тебя я не гоню… а даже жду. Да, жду! И – даже!
Она почти сливалась с атласным белым покрывалом, расстеленном небрежно на резном паркете. Среди девиц слегка полураздетых. И все блондинки, как на подбор. Все в белом нижнем платье, белоснежных чулках и кружевах и в белых лакированных туфлях. Вакханалия? Да нет. Однако, если честно, засмотрелся… изяществом милейшего, скажу вам, беспорядка. И, осушив бокал вина, подумал – с чего бы это я, действительно, пристал… ну как репей к овечьей шкуре? Жена моя прекрасна, лежит расслабленна, тиха, невинны томны очи устало смотрят на меня. И рот ее полуоткрыт, ман'ит пурпуром губ и чувственных и пухлых…
– Хочу тебя поцеловать.
– Не вижу, что тебе мешает?
– Да сам не знаю – как-то непривычно…
Она слега вздохнула. А я присел на пол и, расстегнув пиджак, прислушивался к запахам, дыханьям и гулкой тишине. Ночь близилась к заре рассветной. И свечи гасли, догорая.
– Как странно слышать дыхание твоей подруги, и каблучок ее у изголовья, – начал я.
– Как странно видеть тебя робким, – продолжила она, коснувшись пальцем шеи, а затем груди.
– Как странно, что вы все похожи…
– И что же? Представь, что это зеркала, – и губки ее, как створки устрицы, вновь приоткрылись.
– Мне кажется, ты неосторожна…
– В чем? – и взор жены доселе томный и спокойный стал удивленным.
– В желаниях, любовь моя.
– В былых или…
– Или.
– А мне смешна твоя натянутая осторожность. Тебе тут некомфортно, езжай домой. Никто ж не держит…
Возможно оттого, что сидел я подле, слегка касаясь тела, терял я нить не только ощущений, но и мыслей. Утратил я былую осторожность, как девственность, и вот… Ласкал ее открыто в сонной зале, среди покоящихся на полу девиц. Ласкал, жена мне отвечала. Мгновение, еще, еще… и мы слились. И в тот момент, когда она уже кричала и стонала, я краем уха, глаза уловил движенье. Подруги, просыпаясь, наблюдали нас. И я шепнул: "Нас видят", жена ответила: "И что же?" "Как? Тебя нисколько это не смущает?" "Меня, друг мой, нет, не смущает". Я остановился, почувствовав, что дыханье перехватило и пересохло в горле.
– Воды? – услышал позади уж слишком нежный голос. Обернулся, лежа на жене, передо мной стояла, так скажем, в ночной сорочке, прелестная девица. Курчавая, как и жена, блондинка. Глаза большие, голубые. В руках хрустальный фужер с водой, надеюсь.
– Да, в горле пересохло, – ответил, сам себе не веря. Девица поставила фужер на пол и села к нам спиной, опершись на руки и голову назад откинув. Выпив воды, я лег рядом, пытаясь, глядя в потолок, привести себя в порядок. Но вскоре… заслышал легкое движенье в зале. И вот уж девушки меня ласкали, раздевали. И я решил, что мир сошел с ума. И я одним из первых. Целый день, который собирался провести в тиши на даче, я был средь этих женщин. И каждая из них казалась мне зеркальной копией жены.
Таким вот образом, далекий от разврата, примерный муж, молодой ученый и сын ученых, воспитанный, быть может, в вольнодумной среде, и все же строго… таким вот образом я… вкусил и был отравлен ядом утонченного разврата.
Вечеринка стала столь привычной и неотъемлемым досугом в жизни, что я и не заметил, как пришел тот день, когда гарем отпраздновал свое трехлетье…
6, 10 декабря 2012
______________________
На странице – фото Яны Стриж
Работы фотографа можно посмотреть здесь http://www.yanastrizh.ru