Игорь АБРОСИМОВ
ПОРАЖЕНИЕ ИЛИ ПОБЕДА?
Наступательная операция Южного фронта в июле - августе 1943 г. на реке Миусс
I. Предисловие: Ответа найти не удается...
II. Южный фронт накануне летней кампании (1, 2, 3, 4, 5, 6)
III. Вермахт на «Миусс-фронте»
IV. Операция началась...
V. Контрудар
VI. Противостояние в воздухе (1, 2, 3, 4, 5)
VII. Послесловие: военные события в культурно-историческом аспекте
Примечания и приложения - Литература
III. Вермахт на «Миусс-фронте»
1.
Южному фронту противостояла 6-я полевая армия группы армий «Юг». Армия была сформирована после разгрома под Сталинградом и пленения остатков 6-й армии под командованием генерал-фельдмаршала Ф.Паулюса. В Сталинграде были уничтожены управление полевой армии, 5 корпусных управлений, 14 пехотных дивизий, 3 моторизованные дивизии, 3 танковые дивизии, а также корпусные и армейские части усиления и части РГК. Вне Сталинградского котла было уничтожено еще 2 пехотные, 2 авиаполевые и 2 танковые дивизии. Нацистское руководство придавало восстановлению армии под номером капитулировавшей, а также 20 дивизий, уничтоженных в Сталинградском котле, чисто пропагандистский характер. Это придало дополнительный организационный импульс процессу укомплектования и обеспечения объединяемых под управлением 6-й армии соединений и частей.
В марте 1943 г. командование 6-й армией принял генерал пехоты К.-А.Холлидт. Участник Первой мировой войны, он начал Вторую мировую командиром пехотной дивизии. Успешные действия дивизии под его командованием на Восточном фронте выдвинули его в число перспективных генералов Вермахта, и в 1941 г. Холллидт назначается на должность командира армейского корпуса, на базе которого в ноябре 1942 г. сформировалась армейская группа «Холлидт». Для восстановления разгромленной армии Паулюса группа «Холлидт» была преобразована в 6-ю полевую армию. Будучи пехотинцем, Холлидт не имел опыта командования подвижными соединениями, что послужило препятствием для его военной карьеры. Маневренный характер военных действий, высокие требования, предъявляемые в этом отношении к способностям и возможностям высших офицеров Вермахта, привели к его смещению осенью 1943 г. После отступления 6-й армии к Молочной и далее к Днепру Холлидт оказался не у дел и состоял в резерве Главнокомандования Сухопутных войск.
По состоянию на 7 июля 1943 г. на правом фланге армии, в районе Таганрога и севернее, был развернут 29-й армейский корпус в составе группы «Рекнагель» из 111-я пехотной дивизии (генерал-лейтенант Г.Рекнагель) [III-1] и частей гарнизона Таганрога, 15-й авиаполевой (генерал-лейтенант В.Шпанг), 17-й (генерал-майор Р.Циммлер) и 336-й (генерал-лейтенант В.Люхт) пехотных дивизий. Центральную часть «Миусс-фронта», как называли немцы позиции на западном берегу реки Миусс, занимал 17-й армейский корпус, в который входили 294-я (генерал-майор Й.Блок), 306-я (генерал-майор К.-Э.Колер) и 302-я (генерал-майор О.Эльфельдт) пехотные дивизии. На левом фланге оборонялась группа «Мит» (позднее 4-й армейский корпус) - 304-я пехотная, 3-я горно-стрелковая и 335-я пехотная дивизии. Разграничительные линии полевых армий и советских фронтов, как правило, не совпадали, поэтому левофланговая 335-я пехотная дивизия противостояла войскам Юго-Западного фронта. Подвижный армейский резерв составляли части 16-й танково-гренадерской дивизии (генерал-лейтенант Г. граф фон Шверин), которая к началу операции развернулась во втором армейском эшелоне, западнее боевых порядков 17-го армейского корпуса. Таким образом, в начале июля в полосе Южного фронта действовало 10 дивизий противника, в том числе, одна танково-гренадерская [III-2], переформированная недавно из моторизованной.
Накануне наступления советских войск в составе соединений 6-й армии количество танков и штурмовых орудий было невелико. В танковом батальоне 16-й танково-гренадерской дивизии имелось не более 50 танков, большинство Pz.III с длинноствольной 50-мм пушкой, но из них не все являлись боеготовными. Точное число боеготовных танков в дивизии назвать затруднительно, так как на ремонте в Таганроге находилось большое количество машин и периодически они пополняли состав, в том числе, и этого соединения.
Однако, сильным качественным усилением 6-й армии являлись пять дивизионов (батальонов) штурмовых орудий [III-3] – 209-й, 210-й, 236-й, 243-й и 277-й, включавшие по 29 – 31 штурмовых орудий, всего до 150 машин StuG.III (StuG.40). Штурмовые орудия, составлявшие вооружение дивизионов, являлись машинами последних модификаций с длинноствольными 75-мм пушками StuK 40 (длина ствола 48 калибров), что при наличии надежного бронирования (до 80 мм) делало их мощным противотанковым средством. Благодаря низкому силуэту, штурмовые орудия могли хорошо укрываться за складками местности, в кустарнике, даже в высокой траве и эффективно действовать из засад и скрытно перемещаться в зоне боевых действий. Тактически умелое применение и высокий уровень подготовки экипажей позволял, как правило, StuG.III наносить тяжелый урон противнику. При этом потери этого грозного вида вооружения оказывались относительно невелики, во всяком случае в два раза ниже, чем потери в средних танках Pz.VI. Как и 16-я танково-гренадерская дивизия, дивизионы состояли в резерве К.-А.Холлидта и к началу операции были сосредоточены на центральном участке обороны армии, во втором армейском эшелоне.
Следует отметить, что в Донбассе, в районе Сталино, дислоцировался 24-й танковый корпус, который состоял из 17-й и 23-й танковых дивизий [III-4] и танково-гренадерской дивизии СС «Викинг» [III-5]. Корпус входил в состав 1-й танковой армии, развернутой вдоль Северского Донца против войск Юго-Западного фронта и составлял резерв командования группы армий «Юг». Несмотря на напряженные бои, которые вели войска Манштейна на южном фасе Курского выступа, сильное подвижное соединение оставалось в резерве на случай осложнений в полосе Южного или Юго-Западного фронтов.
Укомплектованность перечисленных дивизий бронетехникой,как и других танковых и танково-гренадерских соединений Вермахта и войск СС, не достигала в течение всей войны штатных показателей. Многие танковые дивизии имели только один танковый батальон, в этом случае в его состав вводилась дополнительная рота и количество танков в батальоне несколько увеличивалось Однако, 24-й танковый корпус, насчитывающий по состоянию на 30 июня 1943 г. более 200 танков и штурмовых орудий, являлся мощной боевой силой. Оценивая возможности противника для отражении июльского наступления Южного фронта на реке Миусс, нельзя не учитывать наличие у него столь значительных свежих резервов. При этом 23-я танковая дивизия (генерал-лейтенант Н. фон Форманн), которая быстрее всех могла прибыть в полосу 6-й армии, тут же после начала наступления советских войск была передана в подчинение К.-А.Холлидта. [III-6]
Повышение устойчивости обороны, наряду с подвижными соединениями, способными достаточно быстро перебрасываться на тот или иной участок фронта и парировать успехи наступающих, обеспечивалось созданием подвижных боевых групп из состава частей пехотных дивизий. Группа состояла из моторизованных артиллерийского дивизиона, противотанковой батареи и саперного батальона и была заранее подготовлена к срочному выдвижению на атакованный участок фронта. Гибким применением и эффективным маневром достигалось необходимое массирование сил и средств за счет соединений, занимавших полосы обороны, которые не подвергались в данное время активному воздействию со стороны противника.
Оборонительные порядки 6-й армии усиливались не только сильной артиллерией пехотных дивизий, но артиллерийскими частями РГК и моторизованной зенитной артиллерией IV авиакорпуса. 88-мм зенитные орудия, которые выдигались на угрожаемые участки, вели огонь не только по воздушным целям, но успешно с дальних расстояний поражали бронетехнику.
Пехотные дивизии, составлявшие основу боевых сил 6-й полевой армии, были сформированы в 1940 – 1941 гг. и, как правило, с самого начала военных действий находились на Восточном фронте. За два года напряженных боев, несмотря на потери и пополнение новобранцами, они сформировали костяк кадрового состава, особенно командного, получившего опыт боев и проведения сложных операций. Показательно, что дивизиями командовали офицеры, участвовавшие в Первой мировой войне и к 1939 г., как правило, уже занимавшие должности командиров полков. Все они в течение длительного времени хорошо показали себя в боевой обстановке в качестве командиров соединений, получив генеральские звания, некоторые из них, как Г.Рекнагель, В.Люхт или Г. граф фон Шверин, став даже генерал-лейтенантами.
2.
Соотношение сил (10 дивизий Вермахта против 31 стрелковой дивизии и 2 механизированных корпусов Красной Армии), несмотря на кажущееся внушительное преимущество наступающих, которое несколько сокращалось ввиду численности пехотной дивизии нашего противника, превышающей почти в два раза фактическую численность советской стрелковой дивизии, не так просто было реализовать, учитывая качественное состояние войск.
Именно качественное состояние и постоянное совершенствование в этом плане вооруженных сил, чему наш противник всегда уделял повышенное внимание, позволяли ему после двух лет военных действий на Востоке сохранить и во многих случаях повысить свой боевой потенциал. Для того, чтобы представить картину противостояния, начнем с бронетанкового вооружения - танков, штурмовых орудий, самоходной артиллерии на легкобронированных лафетах, бронетранспортеров. Качественный состав бронетехники противника способствовал усилению ударных возможностей подвижных соединений, призванных ликвидировать кризисы, возникающие на различных участках фронта.
Несмотря на численное превосходство, которое в середине 1943 г. смогли добиться военная промышленность и командование Красной Армии, немецкие танковые и танково-гренадерские соединения, обладая более высокими тактико-техническими и эргономическими характеристиками вооружения, обеспечивали свое превосходство на поле боя.
Основной танк панцерваффе – средний танка Pz.IV был модернизирован. Лобовая броня усиливалась до 80 мм, машина вооружалась (серия Ausf G и частично предыдущая - Ausf F) 75-мм пушкой с длиной ствола, увеличенной до 43 калибров и (серия Ausf H) до 48 калибров, что резко повысило, наряду с использованием новых совершенных прицельных устройств, возможность поражения бронетехники противника на средних и дальних дистанциях. Такими же артсистемами оснащались штурмовые орудия StuG.III, которые стали грозными истребителями танков. Бронебойный снаряд, выпущенный из пушки Pz.IV или StuG.III поражал танк Т-34 в лоб на расстоянии до 1000 м, причем танк и штурмовое орудие оставались для советского танка на данном расстоянии неуязвимы.
Примерно такими же возможностями по поражению бронетехники обладали поставляемые в войска буксируемые 75-мм и 76-мм противотанковые пушки Pak40 и Pak36(r) - Pak39(r). [III-7], которые устанавливались также на самоходных легкобронированных лафетах (САУ «МардерII» и «МардерIII»). Самоходное исполнение мощных противотанковых артсистем, благодаря их высокой мобильности и относительной защищенности экипажа, позволяло в кратчайшие сроки организовывать эффективную противотанковую оборону, поражая противника из засад и с дальних дистанций.
В ходе отражения июльского наступления Южного фронта в составе подвижных соединений противника, переброшенных на этот участок, находились также тяжелые танки Pz.VI «Тигр» с лобовой броней 100 мм, вооруженные еще более мощной 88-мм артсистемой с длиной ствола 56 калибров. «Тигры» поражали советские танки на дистанциях 2000 – 2500 м, не оставляя им возможности, даже чисто предположительной, подойти на расстояние, с которого имело смысл вести сколько-нибудь эффективный огонь.
Летом 1943 г. до одной трети танкового парка противника на южном крыле советско-германского фронта продолжали составлять средние танки Pz.III, которые в 1941 – 1942 гг. были основой могущества панцерваффе. Но и этот танк также претерпел модернизацию - 50-мм лобовое бронирование было усилено установкой дополнительных 20-мм плит, 50-мм пушка имела длину ствола 60 калибров, что позволяло Pz.III серии Ausf J считаться достаточно боеспособным, уравнивая его возможности с советскими средними танками.
Мотострелковые подразделения для действий совместно с танками и штурмовыми орудиями непосредственно на поле боя использовали полугусеничные бронетранспортеры Sd.Kfz251 «Ганомаг». Бронетранспортерами оснащался обычно только один из четырех батальонов двух танково-гренадерских (мотострелковых) полков танковых и танково-гренадерских дивизий. Но боевая группа, временное организационная структура, включавшая, наряду с танковыми и подвижными артиллерийскими подразделениями, мотопехотный батальон на бронетранспортерах, становилась инструментом для самостоятельного решения сложной тактической задачи. Создание подобных групп было одним из основных тактических приемов, который широко использовали наши противники. Пехота получила возможность совместно с танками и штурмовыми орудиями быстро преодолевать значительные расстояния по труднодоступной местности, надежно защищенная при этом от пуль и осколков.
Эффективность боевого использования артиллерийского вооружения многократно повышалась подачей в войска, в первую очередь в подвижные соединения, артиллерийских систем на легкобронированных самоходных гусеничных лафетах. Не только противотанковые пушки, но и полевые орудия использовались как в буксируемом, так и в самоходном варианте. Приведенные в приложениях [III-1], [III-2], [III-4], [III-5] данные по укомплектованности соединений германских вооруженных сил показывают, что в 1943 г. на вооружении находилось значительное количество 105-мм самоходных гаубиц «Веспе» и 150-мм самоходных гаубиц «Гуммель», 150-мм самоходных тяжелых пехотных орудий «Бизон».
Высокой мобильностью обладала значительная часть тяжелого вооружения подвижных соединений, которое устанавливалось в кузовах полугусеничных бронетранспортеров Sd.Kfz.251/2 (81-мм миномет sGrWr 34) и тягачей Sd.Kfz.10/5 (20-мм зенитный автомат Flak 30/38). Буксируемые орудия использовали в качестве тягачей средние полугусеничные бронетранспортеры Sd.Kfz251/4 (75-мм пехотное орудие leIG18, 50-мм противотанковая пушка PaK38), полугусеничные легкие Sd.Kfz.10 (50-мм противотанковая пушка PaK38) и Sd.Kfz.11 (75-мм противотанковые пушки Рак 40 и Pak36(r), 105-мм легкая гаубица leFH18) и средние Sd.Kfz.7 (150-мм тяжелая гаубица sFH18, тяжелая 105-мм пушка s.K.18, 88-мм зенитная пушка Flak 18/36) тягачи высокой проходимости, которые позволяли действовать как при наличии труднопроходимых дорог, так и вне дорожной сети.
Однако, боевые возможности подвижных соединений определялись не только и не столько дуэльными преимуществами танков и штурмовых орудий, их техническими возможностями и мобильностью тяжелого вооружения. В первую очередь они характеризовались тактическим мастерством и высоким уровнем подготовки личного состава, что и создавало необходимый эффект от применения совершенных систем вооружения.
Основную тяжесть боев, несмотря на возрастающее значение подвижных соединений, несла пехота, стрелковые войска. При сопоставимости возможностей Вермахта и Красной Армии в части оснащенности материальной частью, главенствующую роль в данном случае играли качественные характеристики боевой подготовки личного состава, структура и организация войск, гибкость и оперативность управления, способность сосредоточить превосходящие силы на решающих участках. Отработанное за четыре года военных действий на различных театрах, все это определяло в конечном счете боевой потенциал Вермахта, компенсировало общее численное превосходство Красной Армии на советско-германском фронте.
Следует признать при этом качественное преимущество Вермахта в области стрелкового вооружения пехоты. Высокая маневренность в сочетании со скорострельностью сделало самым мощным автоматическим стрелковым оружием Второй мировой войны «единый пулемет» MG-34, который использовался в качестве и ручного, и станкового. Ручные пулеметы, стоявшие на вооружении стрелкового взвода, вели огонь с опорой на складные двуногие сошки. Станковые пулеметы рот тяжелого оружия пехотных батальонов устанавливались на универсальные станки-треноги с амортизатором отката, что повышало устойчивость и меткость огня. Станковый вариант часто снабжался оптическим прицелом. MG-34 мог устанавливаться также на автомашинах и бронетранспортерах, на колясках мотоциклов, использоваться в качестве танкового. Концепция единого пулемета облегчало производство оружия, снабжение и обучение войск. Эффективная дальность стрельбы в ручном варианте – 2000 м, на станке – 3500 м. Вес – 12 кг в ручном варианте, 33 кг – в станковом. С 1942 г. пулемет MG-34 заменялся на более совершенный и технологичный MG-42. Темп стрельбы с 700 – 800 выстрелов/мин возрос до 1200 – 1300.
На вооружении Красной Армии в середине 1943 г. оставался морально устаревший станковый пулемет «Максим». Масса пулемета на колесном станке составляла 65 кг. Скорострельность не превышала 600 выстрелов/мин. В походе «Максим» обслуживало пулеметное отделение, пять-семь человек, в бою - два-три человека. Значительные трудности в летнее время вызывало снабжение пулемета водой для охлаждения. При несравненно меньшей маневренности, вызванной вдвое большей массой, а также из-за существенно меньшей скорострельности, «Максим» безусловно проигрывал немецкому станковому пулемету. Не лучше обстояло дело с ручным пулеметом – ДП, самым распространенным автоматическим стрелковым оружием советской пехоты. При массе в 12 кг и скорострельности 500 - 600 выстрелов/мин он также, причем сильно, пригрывал MG-34/42 в ручном варианте.
Степень насыщения войск пулеметами характеризуется их количеством в составе пехотного (стрелкового) батальона. Как в Красной Армии, так и в Вермахте в батальоне насчитывалось 48 пулеметов, из них 12 станковых. Однако, в результате явной разницы в тактико-технических характеристиках вооружения, плотность стрелкового огня, создаваемая нашим противником, оказывалась намного выше.
Эффективность организации и боевой работы, а также вооружения пехотных дивизий Вермахта можно проследить на примере артиллерии. Пехотная дивизия имела сильное артиллерийское вооружение, как количественно, так, особенно, качественно, за счет большего числа гаубичных и тяжелых артиллерийских систем. Из 146 артиллерийских орудий насчитывалось 51 гаубичная система калибром 105 мм и выше, в т.ч. 15 орудий калибром 150 мм. В частности, на уровне полковой артиллерии в немецкой пехоте имелись сравнительно подвижные короткоствольные 150-мм пехотные орудия, которые предоставляли в распоряжение командира полка мощное средство подавления очагов сопротивления противника и, действуя в боевых порядках части, в нужный момент применялись в ходе боя. С другой стороны, в стрелковой дивизии Красной Армии состояло 92 - 96 орудий, из них только 12 гаубиц калибром 122 мм. Не компенсировалось слабость гаубичной артиллерии и количественным составом тяжелого минометного вооружения. Стрелковая дивизия комплектовалась 21 – 24 полковыми 120-мм минометами, пехотная дивизия нашего противника – 28 минометами такого же калибра.
За счет усиления артиллерией РВГК командование Красной Армии имело возможность сосредоточить на решающих участках значительное количество артсистем, в т.ч. тяжелых и гаубичных. В то же время возможности артиллерии РГК Вермахта из-за ограниченного состава были в этом отношении гораздо скромнее, хотя в ходе военных действий постоянно наращивались. [III-8] Накануне ответственных операций корпусам (обычно три дивизии) придавались один-два легких гаубичных дивизиона 105-мм гаубиц или один тяжелый гаубичный дивизион 150-мм гаубиц (в ряде случаев самоходный дивизион 150-мм гаубичных САУ «Гуммель» или три батареи из шести этого дивизиона), пушечный дивизион 105-мм пушек, а также полк реактивной артиллерии. В некоторых случаях – мортирный дивизион 210-мм мортир, батарея 150-мм или 173-мм пушек. На танкоопасные направления, прикрываемые только пехотными соединениями, мог выдвигаться тяжелый противотанковый дивизион, вооруженный 88-мм противотанковыми пушками или тяжелый танкоистребительный дивизион 88-мм противотанковых САУ «Насхорн». На большинстве участков фронта, где не ожидалось особо напряженных боевых операций, поддержка корпусов ограничивалась одним артиллерийским дивизионом, чаще всего легким гаубичным, и одним – двумя дивизионами реактивной артиллерии. При этом в непосредственном распоряжении командования на армейском уровне артиллерийских частей либо не оставалось вовсе, либо их состав был сведен до крайнего минимума.
Относительная слабость артиллерии РГК Вермахта исходила из военной доктрины «блицкрига», основанной на применении на решающих участках танковых войск, поддержанных не только сильной войсковой артиллерией, но высокой концентрацией фронтовой авиации. Только в 1944 г., учитывая опыт военных действий, командование Вермахта приступило к формированию крупных артиллерийских соединений РГК – бригад и корпусов. Однако времени и ресурсов для создания мощной вневойсковой артиллерии уже не оставалось.
Однако, поддержка, обеспеченная артиллерией РВГК Красной Армии, намного превышающая, как правило, характерную для войск противника [III-9], оказывалась во многом номинальной. Из-за недостатков в оперативном управлении и организации взаимодействия, артиллерийской инструментальной разведки, проблем с тягой и транспортом, недостатков в боевой выучке личного состава и в работе тыловых служб далеко не всегда маневр силами и использование вооружения оказывался возможным в полной мере и приводил к нужным результатам. Только со временем, в ходе приобретения опыта использования, совершенствования организации, оснащения и обученности частей и соединений РВГК, передачи ряда из них в состав общевойсковых и танковых армий на постоянной основе, стало возможным постепенно изменять ситуацию в лучшую сторону.
В то же время общевойсковые командиры и артиллерийские начальники нашего противника, а также личный состав артиллерийских частей, как правило, гибко маневрировал наличными силами, сосредотачивая их на направлениях главных ударов либо осуществляя рокировку с неатакованных участков при отражении наступления. Заблаговременно сформированные боевые группы с сильным артиллерийским ядром оперативно выдвигались и разворачивались в соответствии с потребностями наступающих или обороняющихся войск. При этом, как правило, общее численное превосходство на данном оперативном направлении оставалось на стороне Красной Армии, но до конца не реализовывалось.
Таким образом, подсчеты количества личного состава частей и соединений, а также численности боевых частей, автоматического стрелкового вооружения, артиллерийских орудий, в т.ч. с выделением гаубичных и тяжелых артсистем, минометов, тяжелых, средних и легких танков, штурмовых орудий и САУ, боевых самолетов и прочих количественных параметров имеют весьма приблизительное отношение к определению фактического боевого потенциала войсковых группировок. С другой стороны, сравнительная оценка качественного состояния частей и соединений, тем более в сочетании с их количественными показателями, которые игнорировать никак нельзя, не может по определению свестись к однозначному выводу о превосходстве той или иной стороны.
Всестороннее и реальное сравнение происходит только в боевых столкновениях, в ходе проведения операций, что позволяет постфактум или только в историческом разрезе установить значимость тех или иных качественных и количественных показателей. Конечно, прогнозирование и оценка реальных возможностей войск с учетом упомянутых показателей, могут быть проведены на основании предыдущего, особенно недавнего опыта, что и является задачей планировщиков и руководителей операции. Однако, как показал ход военных действий, и та, и другая сторона нередко и сильно ошибались в подобных оценках. Причем ошибались, как правило, в результате недоучета именно разнородных качественных параметров, характеризующих собственные силы и силы противника, и, главное, неверно их сравнивая и вообще упуская некоторые из рассмотрения. Ибо даже не во всем совершенная, но работоспособная методика для такого сравнения вряд ли может быть предложена.
Кстати, именно поэтому военное искусство невозможно не только без приложения конкретных теоретических и практических знаний, но глубокого, целостного и неординарного оперативного мышления военного руководителя, способного к интуитивному постижению ситуации.
3.
В настоящее время во многом преодолены стереотипы мышления наших соотечественников в отношении боевых возможностей Вермахта и качества его личного состава. Советская историография не уделяла этому вопросу должного внимания, а пропаганда, причем не только военного времени, что вполне можно понять, но и послевоенных лет отзывалась о немецких солдатах и офицерах зачастую весьма пренебрежительно. Сегодня высокий уровень боевой выучки и мастерства нашего противника под сомнение не ставится. В массе своей это был волевой, грамотный, хорошо вооруженный и всесторонне обученный солдат, идущий в бой с командиром, в умении которого правильно им руководить он не сомневался и поэтому ему доверял.
Подготовка солдата-пехотинца в военное время начиналась в центрах начальной подготовки, где военнослужащие находились до трех месяцев. Но прибывали сюда, как правило, новобранцы, прошедшие серьезную полувоенную предварительную закалку и обучение в лагерях Имперской службы труда («Райхсарбайтдинст» - РАД). Обязательная трудовая повинность, введенная после прихода к власти нацистов, предусматривала для 16 – 17-ти летних юношей до их призыва в армию 6 мес. срок военизированной службы в РАД, сочетавший физический труд, спортивную подготовку и изучение азов военного дела. Центры начальной подготовки получали таким образом контингент дисциплинированный, подготовленный к прохождению службы и хорошо знакомый с порядками в армии.
Под руководством постоянного состава центров предварительной подготовки, унтер-офицеров и офицеров, имевших боевой опыт, с первых же часов после прибытия новобранцы включались в чрезвычайно интенсивное обучение, длившееся с раннего утра до поздней ночи. Изучение материальной части, обучение владением оружием и приемам рукопашного боя, испытание на выносливость проводились в условиях, близких к реальным боевым. Большое внимание уделялось физической подготовке и закалке новобранцев.
Процесс обучения отличался жесткими приемами с самым широким применением боевых патронов и гранат. Обучение методам борьбы с бронетехникой и действиям пехотинца при ее применении противником шло с участием танков, взаимодействие с артиллерией отрабатывалось с использованием боевых снарядов. Такой характер учений не исключал потерь, причем не только ранеными, но и убитыми. Военное руководство придерживалось мнения, что подготовка полноценного бойца, воспитание его характера и боевого духа, необходимых в условиях фронта, вполне допустимо оплачивать и такой ценой. Следует также отметить, что никаких отклонений от твердого распорядка дня, в том числе отвлечения на хозяйственные работы, что широко практиковалось в учебных полках Красной Армии, в центрах подготовки не допускалось.
Обучение продолжалось в учебных центрах, где в течении нескольких недель, в ходе полевых занятий, отрабатывались и закреплялись навыки ведения боя в составе подразделения. Обучение, будучи еще более жестким по методам и еще более интенсивным, проводилось в поле и на полигонах в любую погоду. Практиковались 36-ти часовые смены с учебными занятиями и многокилометровыми марш-бросками с полной выкладкой и преодолением препятствий и водных рубежей. За всю смену полагалось только три получасовых перерыва для приема пищи, после чего, перед очередной сменой, давалось 8 часов на отдых.
Всего подготовка рядового пехотинца занимала в разгар войны, когда армия требовала массовых пополнений, от 4 до 6 мес. Однако, качество сравнительно кратковременной подготовки, после которой новобранец отправлялся в боевую часть действующей армии, реже в армию резерва, было весьма высоким. Во всяком случае, контингент новобранцев пехотных дивизий, не говоря уже о личном составе, успевшем получить определенный опыт боев, позволял добиваться высокой боеспособности подразделений. Подготовка бойцов в учебных полках Красной Армии, где постановка обучения из-за недостатка квалифицированных инструкторов, вооружения, боеприпасов и материальных ресурсов, а также слабого методического и организационного руководства, невысокого уровня дисциплины и, что очень важно, невысокого общеобразовательного уровня обучаемых контингентов, не могла сравниться с уровнем, характерным для нашего противника.
Еще более разительной оказывалась разница в уровне младшего командного состава Красной Армии и унтер-офицеров Вермахта. Недаром в свои воспоминания, тщательно отредактированные с целью не допустить сюжетов, неприемлемых с точки зрения надзирающих идеологических органов, маршалу Г.К.Жукову удалось включить высокую оценку роли и значения унтер-офицеров армии противника. Он показал, впервые в отечественной литературе, насколько были велики их роль и значение в повышении боеспособности Вермахта, несравнимые с ролью сержантского состава Красной Армии.
Система подготовки офицерского состава в военное время, несмотря на нарастающую потребность в пополнениях, также обеспечивала сравнительно высокое качество командного состава. Поступившие в военное училище, проходя 2-х – 6-ти мес. циклы теоретической и практической подготовки в учебном заведении, три – четыре раза за время обучения направлялся для прохождения службы в боевую часть. Последовательно они занимали должности командира отделения, заместителя командира взвода, а в ходе последней стажировки, перед сдачей выпускных экзаменов в училище, - командира взвода. Продолжение обучения было возможно только при положительных характеристиках командования в случае успешного выполнения служебных обязанностей в боевых частях. Если курсант не удовлетворял предъявляемым требованиям, он в училище не возвращался и оставался служить рядовым или унтер-офицером.
После окончания училища и прибытия на постоянное место службы выпускник выполнял возложенные на него обязанности в звании оберфениха - кандидата в офицеры. Первое офицерское звание «лейтенант» присваивалось ему при условии успешного прохождения службы, причем происходило это не ранее чем через три года после поступления в училище. Перед назначением на следующую должность офицер должен был дополнительно от 2-х до 6-ти месяцев проучиться на курсах при военном училище, академии или непосредственно в дивизии, корпусе и армии, а также пройти стажировку на данном посту. Таким образом исключалась возможность, при которой командиром подразделения становился офицер, не имевший соответствующей подготовки и необходимого боевого опыта, не пользующийся авторитетом среди подчиненных. Особое внимание уделялось подготовке квалифицированных штабных работников. Должности начальника штаба и начальника оперативного отдела штаба дивизии и корпуса замещались офицерами, прошедшими необходимые ступени служебной лестницы и окончившими курсы при военной академии в Берлине, либо, как это стало практиковаться в ходе войны, при управлениях войсковыми объединениями.
Таким способом шел непрерывный отбор командного состава в соответствии с их способностями руководить подразделениями и частями на поле боя. Как можно заметить, описанная модель формирования офицерского корпуса существенно отличалась от кадровой политики в Красной Армии, когда командиром подразделения мог стать молодой командир, без всякого фронтового опыта, только что завершивший 3 - 6 мес. ускоренный курс обучения в училище. Его квалификация и авторитет среди подчиненных вряд ли позволял ему выполнять поставленные задачи в экстремальных условиях боя. Только со временем, причем лишь тем, кто не погиб в первые месяцы фронтовой жизни, удавалось стать полноценными командирами. Высокий уровень офицеров Вермахта, как и унтер-офицеров, отмечал в своих воспоминаниях Г.К.Жуков, что может служить достаточно авторитетным признанием успешного решения нашим противником этой важнейшей проблемы.
4.
В отечественной литературе в меньшей степени, чем обученность и квалификация личного состава, подвергся переоценке уровень и направление мотивированности военнослужащего Вермахта. При этом именно с высокой мотивированностью в решающей степени связана его сознательная стойкость в ходе боевых действий, решимость выполнить поставленные задачи. Моральное состояние немецких солдат и офицеров, которые к середине 1943 г. познали горечь поражений под Москвой и катастрофу под Сталинградом, не было тем не менее подорвано.
В первые месяцы военных действий, воспитанные в духе превосходства германской расы, они были твердо уверены в необходимости ради собственного благополучия расширить «жизненное пространство» на Восток. В немцах культивировалось стремление отомстить старым врагам Германии, «державам-хищникам», которые стремятся унизить страну, причем отомстить врагам не только на Востоке, но и на Западе.
Извращенные идеи нацизма воодушевляли широкие слои общества и встречали поддержку в том числе, благодаря идее «народного государства», строительству которого препятствовали «расовые враги» на Востоке и которое могло быть построено после завоевания «жизненного пространства» и ликвидации либо ограничений тем или иным способом населявших его «расово неполноценных». Советский Союз - гнездо «еврейско-большевистского» заговора против Рейха, возводился в ранг основного противника. Выступая перед высшими офицерами Вермахта в марте 1941 г., Гитлер заявил : «Война против Советского Союза будет такой, что ее нельзя вести по-рыцарски. Это будет война идеологических и расовых различий, которую придется вести с беспрецедентной, беспощадной и неумолимой жестокостью». Идея жестокой «расовой войны» на Востоке встретила понимание и одобрение армии.
Как показали исследования, материалами которых послужили письма с фронта и дневники солдат и офицеров, они готовы были воевать ради нацистских идей. Солдаты одобряли жестокие акции против местного населения, они знали о поголовном истреблении евреев, а многие даже добровольно в этом участвовали. Следует подчеркнуть, что идея «народного государства», в котором наступит социальный мир и всеобщее благополучие, построенное на разрушениях и крови соседей, находила понимание не столько в среде деклассированных люмпенов, как об этом нередко пишется, сколько среди молодых людей, особенно выходцев из рабочей среды, а также среди крестьянства, то есть контингента, ставшего основой для строительства массовой армии.
«Социальный компонент» национал-социализма, вера в способности Гитлера построить гармоничное общество, несмотря на принудительный, тоталитарный характер системы, воодушевляли большинство населения страны. Трагично, что при этом народ развращался, уверовав в допустимость расистских и человеконенавистнических оснований нацистской политики. Вера в «светлые идеалы», «борьба за будущее», несмотря на некоторые «грехи» власти, с которыми вполне можно было смириться, породили безжалостную жестокость захватчиков, дегуманизацию большинства.
Боевой дух солдата укреплялся на первых порах под впечатлением тяжелых потерь, которые несла Красная Армия. Он не сомневался в скорой победе, будучи свидетелем пленения тысяч и тысяч красноармейцев и командиров, видя своими глазами массу уничтоженного и брошенного вооружения и техники. Усвоенное большинством твердое убеждение в неспособности «этих азиатов» противостоять напору «высшей расы», крах советской системы и Красной Армии, о чем объявила нацистская пропаганда, проходили успешную проверку на личном опыте. Немаловажно также, что солдат-оккупант стал свидетелем, непривычного для жителя Германии скудного быта советских людей, как в городе, так и особенно в деревне, подорванного к тому же в первые месяцы жестокой войны. Данное обстоятельство, вызывавшее только чувства изумления и отвращения, также «списывалось» на расовую неполноценность, а также злокозненность большевистской власти, служило своеобразным оправданием «превентивной» войны на Востоке. При этом легендарная способность русского солдата стойко переносить тяготы фронтовой жизни представали в глазах немцев одним из доказательств человеческой неполноценности, примитивности и звероподобия народа.
Изменение характера военных действий, затяжной характер, который приобрела война, тяжелые потери и поражения Вермахта вызвали волну расистской ненависти к своему противнику. Большинство немецких солдат убедили в необходимости защитить себя и свой народ от неполноценных «недочеловеков». Упорство в бою подпитывалось стремлением умереть либо победить, так как поражение в глазах большинства влекло за собой гибель германской нации.
Нацистская доктрина, приложенная к собственному опыту, и одобрение большинства начальников с самого начала толкали солдата на совершение на Востоке любых преступлений, к их полной дегуманизации по отношению к «недочеловекам». Политика массового истребления не была поэтому в их глазах чем-то из ряда вон выходящим, а стала в ряд с повседневными реалиями войны. Военнослужащие Вермахта, не говоря уже о личном составе войск СС, лучше всех понимали, какова сила народной ненависти, поднятая «тотальной войной». Они страшились расплаты за ужас содеянного, за совершенные преступления, расплаты, которая настигнет не только прямых, но и косвенных, пассивных участников и виновников всех этих бед и злодеяний. К такому образу мыслей также подводила их нацистская пропаганда, звучавшая в этом отношении более чем убедительно.
Еще в декабре 1941 г. в войсках Восточного фронта распространялись приказы, в которых присутствовали такие формулировки: «Сталин отдал приказ убивать на русской земле каждого немца. Таким образом была объявлена война на полное уничтожение... В официальных русских документах проступает кровожадность озверелого русского командования. Немецкие солдаты! Вы уже достаточно хорошо поняли, что русские солдаты являются безвольным инструментом в руках их комиссаров. Они готовы на любую подлость. Я обязан сообщить вам эти факты, чтобы вы точно знали, что можно ожидать от красных бестий».
Нацистская расистская идеология, крепко внедренная в умы, не видела иного выхода из создавшегося положения, кроме продолжения борьбы. Солдаты Вермахта были убеждены в том, что отступать нельзя, иначе русские, ворвавшись в Рейх, уничтожат их родных и близких. В их представлении вопрос стоял уже не о завоевании «жизненного пространства», а о самом существовании их страны. Многие поняли, что победить, одолеть противника не удастся, но боевые успехи непременно приведут к достойному миру, на который вынуждены будут пойти враги Германии. Поэтому стойкость и дисциплинированность большинства в наступлении и обороне по-прежнему удерживали боеспособность войск на высоком уровне.
«Жизненное пространство», «народное государство», «антикоммунизм», «антисемитизм», - эти основные понятия нацистской идеологии, внедренные в народное сознание, стали основой мотивации большинства солдат и офицеров, сознательно переносивших все тяготы и опасности войны и исполнявших свой долг. Командование Вермахта, также сознательно приняло и проводило в жизнь эти идеи, видя в них способ создания и сохранения в самых экстремальных условиях боеспособных вооруженных сил.
Важно отметить, что идеологической мотивированностью определялась не только индивидуальная стойкость солдата и офицера. Укрепляя коллективный дух товарищества и взаимной выручки, ощущение принадлежности к единому могучему сообществу, стремящемуся к единой цели, что возводилось при воспитании личного состава на уровень важнейшей стратегической задачи, нацистское руководство и военное командование способствовало созданию сплоченности и сколоченности подразделений и частей. Отмечено в этой связи, что понесшие потери и даже потерявшие боеспособность части, получив пополнение, быстро восстанавливали свой боевой потенциал и способность к эффективным действиям.
Не следует думать, однако, что командование Вермахта обходилось без принуждения, наказаний и жестоких репрессий, направленных против малейших нарушений суровых воинских порядков. Тем более, военные неудачи не могли не повлиять на настроения и поведение солдата. Идеологическая направленность работы с личным составом приводила к характеристике большинства нарушений как «политическое преступление». Фельджандармерия внушала ужас, ибо солдат, задержанный вне расположения части и без соответствующего разрешительного удостоверения, вне зависимости от обстоятельств, подлежал казни на месте. Выход из боя без приказа, тем более, без оружия, карались не менее жестко, в лучшем случае это грозило штрафным батальоном. Характерно, что жесткие меры поддерживались большинством личного состава армии, причем исполнителями и проводниками их становились не только фельджандармы, не только офицеры, но унтер-офицеры и рядовые. В письменных приказах 1943 г. указывалось, что «..каждый офицер, унтер-офицер и рядовой должен принимать все меры для предотвращения возникновения паники, ...беспощадно применять все имеющиеся в их распоряжении средства против солдат, создающих панику и покидающих своих товарищей в опасности, а также, в случае необходимости, не воздерживаться от применения оружия».
5.
Несмотря на понесенные потери, Вермахту в ходе летней компании 1943 г. удавалось в определенной степени обеспечивать укомплектованность войск подготовленным личным составом, сохранять их полевую выучку, полностью поддерживать устойчивость оперативного управления и организацию тыла. Следует также подчеркнуть в этой связи, что противник опирался на Миуссе на чрезвычайно развитую систему оборонительных сооружений, рассчитанных на отражение превосходящих сил наступающих.
Оперативная зона обороны 6-й полевой состояла из трех глубокоэшелонированных полос. Первая (главная) полоса обороны занимала 6 – 8 км в глубину, на отдельных направлениях до 11 - 12 км. Устройство полевых укреплений началось еще в декабре 1941 г., после того, как части Красной Армии в первый раз освободили Ростов, и продолжилось до лета 1942 г., а затем возобновилась с февраля 1943 г., когда Ростов был освобожден окончательно и немцы, отступив, закрепились на старом рубеже по реке Миусс. Многомесячные активные оборонительные работы позволили создать здесь впечатляющую систему труднопреодолимой обороны.
Центральная часть оборонительных порядков главной полосы проходила непосредственно по западному, правому берегу реки Миусс. Первая сплошная траншея полного профиля, устроенная непосредственно над берегом, связывалась с вынесенными ячейками для стрелков, пулеметными площадками и блиндажами. На 200 – 400 м от первой траншеи, в глубине обороны, была отрыта вторая траншея. На ряде участков существовала и третья траншея. По всему переднему края и в глубине обороны были сооружены сотни дерево-земляных и долговременных огневых точек с железобетонными и броневыми колпаками, связанными ходами сообщения и прикрытыми к тому же складками местности, создана система хорошо укрепленных опорных пунктов. Первая полоса обороны прикрывалась на всю глубину различными видами заграждений, противопехотными и противотанковыми минными полями.
Сама по себе река не создавала больших трудностей при форсировании. Ширина извилистого русла в среднем течении составляла 15 – 25 м при глубине на перекатах в летние месяцы – всего 0,5 – 1 м. По существовавшим нормативам танк Т-34 без специальных приспособлений был в состоянии преодолеть брод глубиной 1,9 м при ширине наиболее глубокой части до 20 м. Это позволяло форсировать реку вброд, в крайнем случае, пользуясь подручными средствами и обеспечив соответствующую подготовку подходов к местам переправы. Следует иметь в виду, что несмотря на недостаток штатных понтонно-мостовых средств в Красной Армии, в распоряжении Южного фронта имелись тем не менее две понтонно-мостовые бригады и отдельный понтонно-мостовой батальон, оснащенные деревянными мостовыми парками Н2П, которые позволяли оборудовать паромные и мостовые переправы грузоподъемностью до 30 т. Кроме того в составе фронта находился тяжелый паромно-мостовой полк, который с помощью тяжелого мостового парка ТМП был способен обеспечить наведение мостов и организацию паромных переправ грузоподъемностью от 16 до 100 т. При необходимости переправы в местах, удобных для прохода войск и техники, в том числе тяжелой, где глубина реки не позволяла переправляться вброд, сразу после захвата плацдармов возможно было за короткое время, от 0,5 до 1 часа, навести наплавной мост и оборудовать подходы к нему.
Однако, западный берег, почти на всем протяжении высокий, крутой и обрывистый, создавал большие трудности при его преодолении атакующими и далеко не везде давал возможность использовать поддержку бронетехникой и выдвигать артиллерию. Учитывая мощные оборонительные сооружения, господствующие над восточным берегом, узлы обороны, организованные на окружающих высотах в глубине расположения противника, различные инженерные заграждения, их прикрывающие, и возможность прямого огневого поражения наступающих на всей долине Миусса, преодолеть подобную естественную преграду было очень и очень сложно.
Примерно в 20 км от главной полосы обороны спешно заканчивалась инженерная подготовка второй оборонительной полосы, которая на значительном протяжении проходила по западному берегу реки Мокрый Еланчик, что создавало дополнительное препятствие при ее прорыве. Между первой и второй полосой существовали промежуточные оборонительные рубежи, представлявшие собой систему опорных пунктов, и были оборудованы отсечные позиции. Примерно в 40 – 50 км от переднего края, по западному берегу реки Кальмиус, затем восточнее Сталино и Горловки, оборудовалась третья, дополнительная полоса обороны.
Действия наступающих войск затруднялись особенностями местности, которая представляла собой открытую всхолмленную равнину, пересеченную балками и оврагами, что облегчало организацию обороны, в том числе противотанковой. Выгодные естественные условия учитывались при строительстве оборонительных рубежей и были с успехом использованы противником. С господствующих высот местность далеко просматривалась и простреливалась фронтальным и фланкирующим огнем, что затрудняло преодоление значительного расстояния между главной и второй полосами, связывая их в единую оперативную зону обороны.
В систему второй полосы входил, в частности, опорный пункт кургана Саур-Могила. На склонах кургана, одной из самых высоких точек Донецкого кряжа, создавая круговую оборону, были расположены бронеколпаки и доты с огневыми средствами, а на вершине находился наблюдательный пункт командующего 6-й армией генерала Холлидта. Ясным солнечным утром с вершины Саур-Могилы виднеется серебристая полоска у южного склона неба - это Азовское море, находящееся в девяноста километрах от господствующей над степями вершины. Со смотровой площадки у подножия сооруженного в послевоенные годы грандиозного монумента воинам-освободителям открываются леса, участки степи, окраины городов Шахтерск, Торез (Алексеевка) и Снежное, разбросанные посреди полей села. Господствующее над местностью положение Саур-Могилы также способствовало усилению «Миусс-фронта», в частности, эффективной корректировке огня и управлению войсками.
Нацистская пропаганда и командование Вермахта неоднократно подчеркивали нерушимость «Миусс-фронта», внушая своим солдатам уверенность в собственных силах. Последнее обстоятельство во многом способствовало устойчивости оборонительных порядков противника.
Пехотные дивизии 6-й полевой армии занимали главную полосу обороны, выстроив боевые порядки в один эшелон. Некоторые дивизии занимали участок шириной до 20 км. Вторая полоса обороны войсками занята не была. Выдерживая высокий темп наступления в процессе прорыва первой полосы обороны и выхода к ее второй полосе еще до подхода резервов противника и частей, снятых с других участков фронта, возможно было обеспечить успешное преодоление всей оперативной оборонительной зоны 6-й армии. Однако, подготовка наступления была противником зафиксирована, так как скрыть проводимую масштабную перегруппировку войск Южного фронта оказалось невозможным. Более того, сравнительно точно определив направления главных ударов, командование 6-й армии заблаговременно обеспечило на этих участках значительное уплотнение боевых порядков.
Так в районе Дмитриевки, где на семикилометровом участке советские войска готовились нанести удар силами четырех стрелковых дивизий первого эшелона 5-й ударной армии, поддержанных танковой бригадой, оборону занимали большая часть сил 294-й пехотной дивизии и 306-я пехотная дивизия. Уплотнение боевых порядков было обеспечено и в районе Куйбышево, где на шестикилометровом участке главного удара планировалось наступление двух дивизий первого эшелона 28-й армии при поддержке танковой бригады. Им противостояли 336-я пехотная дивизия и часть сил 294-й пехотной дивизии. Даже при наличии в районах Дмитриевки и Куйбышево во втором эшелоне советских войск еще четырех стрелковых дивизий, которые могли быть введены в бой, нельзя признать положение обороняющихся таким уж безвыходным. Возможности рубежей по реке Миусс создавали достаточную степень их боевой устойчивости. Тем более, командование 6-й армии было готово в первые же часы перебросить на угрожаемые участки дополнительные силы, в первую очередь, подвижные боевые группы и задействовать части 16-й танково-гренадерской дивизии и пять дивизионов штурмовых орудий.
15 июля, за два дня до начала наступления Красной Армии, командные пункты и штабы 17-го армейского корпуса и 294-й пехотной дивизии, а также командные пункты двух полков последней, посетил генерал Холлидт. На совещаниях с командным составом он указал, что по данным разведки именно на этом участке предстоит отразить на-днях главный удар.
Противник изготовился к обороне.
Примечания и приложения - Использованная литература – см. http://www.proza.ru/2012/09/17/1335
В этом же разделе см. - Карта-схема Миусской наступательной операции.
I. Предисловие: Ответа найти не удается... – см. http://www.proza.ru/2012/10/02/580
II а. Южный фронт накануне летней кампании (1, 2) – см. http://www.proza.ru/2012/11/13/1840
II б. Южный фронт накануне летней кампании (3, 4, 5, 6) – см. http://www.proza.ru/2012/11/13/1853
IV. Операция началась... – см. http://www.proza.ru/2012/12/27/1365
V. Контрудар – см. http://www.proza.ru/2012/12/27/1372
VI а. Противостояние в воздухе (1, 2, 3) - см. http://www.proza.ru/2012/09/17/1355
VI б. Противостояние в воздухе (4, 5) – см. http://www.proza.ru/2012/09/17/1349
VII. Послесловие: военные события в культурно-историческом аспекте – см. http://www.proza.ru/2012/12/27/1387