Откуда я, всё таки, взялся? Ну это понятно – мама меня родила в золотодобывающем городе Пласт Челябинской области 5 августа 1941 года на 45 день после начала войны. Такой самородок для моей мамы был хоть и желанным, но всё-таки тяжеловатым для сохранения в непредсказуемых условиях беспощадной войны.
К трём годам я научился хорошо говорить на местном уральском диалекте. В 1944 году, как и многие другие специалисты, а мама как медик, была командирована в только что освобождённый район в Украину на рудник "Ингулец" Криворожского рудного бассейна «на восстановление народного хозяйства". Ну, конечно, и я поехал с ней восстанавливать Украину.
По маминым рассказам, нянечки в детсаду, где она заведовала, а я некоторое время находился там, потешались над моим уральским выговором. Жили мы на отшибе за городом на квартире у хозяйки тёти Фени, которая была для меня "тётей Феей". В течение года в основном она и научила говорить меня бойко по украински с её выразительной интонацией и скороговоркой. Она радовалась моим успехами и поощряла их. Я её хорошо помню, она была большая и добрая, а я, наверное, маленьким и любимым. Она часто шила на ножной шумной швейной машинке, а я всегда был рядом. Около дома проходила рельсовая линия узкоколейки рудного комбината, а может быть, для вагонеток, перед окнами росло большое грушевое дерево. Ещё помню хорошо выскобленное добела чистое крыльцо и большой порог из комнаты в комнату, который мне приходилось всегда преодолевать.
Мама, как и все местные жители, переносила огромные трудности быта и авральной работы. Снабжение и организация работы яслей и детского садика возлагалось на руководство рудника и мою маму. С работы приходила она поздно и я помню, часто ждал её и встречал её недалеко от дома, а она, усталая, поднималась откуда-то из -под горы. Бедствовали мы в то время, здоровье у мамы было незавидное. После освобождения от немецкой оккупации разруха и нищета были почти непреодолимы, питание для детей достать было трудно, но ясли и садик работали. Рудник постепенно восстанавливался и стал выдавать продукцию. Трудности и болезни подкосили маму, она была очень худая, да и я, судя по фотографии, был заморыш заморышем.
После войны за нами приехал демобилизованный мамин брат дядя Саша и увёз нас обратно на Урал. Если бы не увёз, не знаю, что бы с нами было. Но и здесь, на Пласту тоже люди не жили, а выживали. Голод, лишения, нищета и болезни сопровождали семьи золотодобытчиков.
Мама рассказывала, что когда приехали, над моим украинским говором теперь уже потешались Пластовские жители. Опять окружающие переучивали на русский.
А вскоре отец, которого я не видел до конца войны, приехал и увёз нас в Северную Корею, где мы жили до начала 1948 года. Но уж корейский язык я не выучил.
О жизни в Корее - в следующих рассказах.