Продолжаю свои воспоминания о жизни нашей семьи в КНДР в 1946 -1947 годах после окончания войны с Японией.
Климат в Северной Корее субтропический. Дождей я не помню, всегда было тепло. Однажды только выпал снег и тут же растаял. Всё всегда было зелёное и цветущее. Во дворе празднично цвело абрикосовое дерево. Оно было очень красивое и я любил под ним играть. И ещё особенно хорошо я запомнил везде цветущие вьюны, как наши, только с очень большими белыми, розовыми и фиолетовыми цветами. Они меня поражали своими размерами. Может я был маленьким и всё казалось большим.
Среди соседских детей я был, наверное, самый младший, потому что у каждого была какая-нибудь ракетница или что-то похожее на оружие. А у меня не было. Мальчишки постарше лазили по свалке самолётного кладбища вблизи аэродрома и чего они там только не находили среди разбитых самолётов и другой военной техники! Все были вооружены до зубов и всё время играли в войну. У меня же напрочь отсутствовало всякое влечение к милитаризму, наверное потому, что по свалкам в силу моего малого возраста я ещё не допускался лазить. И вот в руке у меня всегда был этот мирный цветок въюна – граммофонная труба.
Может быть с возрастом из меня мог бы вырасти убеждённый пацифист, если бы не один чрезвычайный случай, заставивший меня решительно взяться за оружие, поскольку передо мной объявился очень опасный противник.
В тот день родители надолго оставили меня одного дома и даже заперли на замок. А на стене у нас висел красочный ковёр корейского или японского производства. Наверно, всё-таки, японского, так как японские лётчики жили в этом военном городке во время аккупации. В верхней части ковра посредине был узор, явно напоминающий злобного тигра с открытой пастью. Может быть это и не тигр был, а какой-нибудь японский дракон, но по мере того, как долго его рассматривал, я всё больше его боялся и всё время на него оглядывался. А вдруг прыгнет на меня! И не знаю, чем это кончится.
Я ведь один, без мамы...! Беззащитный! Один..., против этого..., злого..., с открытой пастью..., с зубами... !
И вот, когда нервное напряжение достигло критической точки, я, в попытке найти спасение или любой выход из чрезвычайного обстоятельства, быстро нашёл в папиных вещах запримеченный ранее острый тяжёлый кинжал и стал им перед этим тигром демонстрировать своё бесстрашие и даже петь какую - то боевую песню, маршируя по комнате и высоко поднимая голые колени.
Самыми боевыми и грозными словами марша, мне помнится, были: «Я сов-сем ни-ко-го не бо-юсь!..». Всё больше распаляясь, я начал в такт рифмам кинжалом бить по стоящей посреди комнаты деревянной табуретке и, в конце концов, изрядно её искромсал. Чем больше доставалось старой табуретке, тем менее опасен становился тигр. В конце концов, зверь, наверное, присмирел, во всяком случае, я чувствовал, что одержал над ним хотя бы временную психологическую победу. И, тем не менее, чтобы закрепить успех, я продолжать угрожать: «Ско-ро ма-ма при-дёт, ско-ро па-па при-дёт!...». Табуретке пришёл конец.
Когда пришли родители, они ахнули и чуть не впали в истерику, увидев результаты моего отчаянного противостояния бешеному тигру: вся комната в опилках, табуретка изрублена, а я, весь взвинченный, с острым кинжалом в руке, бросился к ним в объятья… .
В жизни у меня случались и другие многочисленные победы (!), но эта была первая. Потому и запомнилась и мне и родителям.