Всё в живой природе разумно, гармонично, всё в ней имеет свой смысл и своё значение. У каждого существа, обитающего на нашей планете, есть в запасе какие-то свои большие и маленькие хитрости для того, чтобы выжить.
Например, самая обычная ящерица, которая в России встречается почти повсеместно - от заполярной тундры до южных степей и пустынь - в случае опасности оставляет преследователю свой хвост. Это почти всегда сбивает с толку незадачливого охотника, а ящерица благополучно уходит. Вместо отброшенного хвоста у неё достаточно быстро вырастает новый (это явление называется у биологов очень знакомым каждому подводнику словом «регенерация»).
Вот как раз о подводниках и подводных лодках и будет мой дальнейший рассказ.
Мне довелось несколько лет послужить на атомной лодке, которая предназначалась, в основном, для выполнения противолодочных задач, но морально устарела для того, чтобы решать их эффективно. Её гидроакустический комплекс с весьма скромными, по меркам нового времени, возможностями уже почти не давал нам шансов не только первыми обнаружить малошумную субмарину «вероятного противника», но и вообще её обнаружить.
Видимо, наши тогдашние встречи под водой с теми, кого мы долго и упорно разыскивали на рубежах, маршрутах и в заданных районах, были похожи на игру в жмурки. (Вспоминаете своё детство? Водящий с завязанными глазами ходит по комнате, растопырив руки, и пытается схватить кого-нибудь из других участников игры, которые прекрасно видят все его манёвры и стараются вовремя уклониться).
Тем не менее, периодически Госпожа Удача бывала и на нашей стороне - мы тоже обнаруживали лодки «супостата» (то сложные гидрологические условия уравнивали наши технические возможности, то «человеческий фактор» на борту у наших оппонентов начинал играть за нас, то что-нибудь ещё). Конечно, очень многое зависело от знаний, опыта и тактического мастерства наших командиров.
А наши акустики, чтобы добиться успеха, должны были безукоризненно знать свою технику, виртуозно, творчески владеть ею и быть на вахте постоянно собранными, не оставлявшими без внимания никакой слабый шум, никакую едва заметную дорожку на бумаге блока регистрации сигналов - ведь именно это и могло быть первым признаком обнаружения лодки.
Ещё от акустиков требовалась определённая смелость - ведь далеко не всегда и не все наши начальники, убедившись, что очередной контакт вновь оказался ложным, были способны философски реагировать на это.
Однажды заместитель командира дивизии, старший на борту, чей краткий сон был вновь прерван «обнаружением иностранной подводной лодки», подошёл к пульту переговорного устройства «Каштан», свирепо щёлкнул тумблерами и объявил по кораблю:
- Внимание, товарищи подводники!
За прошедшие сутки мастер военного дела, техник-гидроакустик мичман Айсман обнаружил уже ВОСЕМЬ атомных подводных лодок!
АЙСМАН, ВЫ МУД...К!!!
Тот случай, о котором мне сейчас хочется вспомнить, произошёл, когда мы были в автономке.
Сменившись с вахты и сделав всё самое неотложное на тот момент, я спал в своей каюте. Внезапно включилась так называемая «линия художественных передач» - по ней нам в море обычно крутили магнитофонные записи, но сейчас из динамика послышалась не музыка, а доклад вахтенного гидроакустика о текущем пеленге на обнаруженную цель.
Казалось бы - самый обычный, рядовой доклад, сухой и чёткий, но звенящие нотки в голосе гидроакустика выдавали его волнение и охотничий азарт. Я сразу догадался: мы наконец-то обнаружили подводную лодку!
До наших берегов отсюда было далеко, да мы и так знали, что сейчас здесь других советских лодок, кроме нас, быть не может. Значит, обнаруженная нами субмарина иностранная - видимо, как раз та самая, о которой мы накануне получили информацию во время очередного сеанса радиосвязи.
Сна как не бывало! Не дожидаясь объявления боевой готовности № 1, я выскочил из каюты и отправился на торпедную палубу, на свой командный пункт. По замечательной трансляции, установленной там, было слышно всё, что творилось в центральном посту, а также у штурмана, радистов, гидроакустиков, радиометристов и радиоразведчиков.
Объявили тревогу, и вскоре после этого я доложил в центральный пост о готовности к бою первого отсека, командиром которого я тогда был.
А из динамиков по-прежнему звучал голос акустика:
- Цель №... по пеленгу … - одиночная, подводная, под турбиной, предполагаю - атомная подводная лодка!
Доклады акустика были нужны и мне.
Я ещё во время обучения в учебном центре сделал себе удобный набор номограмм и планшетов, с помощью которых самостоятельно определял курс, скорость и дистанцию до целей, наблюдаемых акустиком. Обычно я пользовался этими «средствами малой механизации», когда нёс свою вахту в центральном посту (а значит - только в подводном положении). Рядом со мной были оператор боевой информационно-управляющей системы и планшетист боевого информационного поста, делавшие то же самое и за то же время, но другими способами.
Как правило, вычисленные нами данные расходились весьма незначительно.
В своём первом экипаже я «факультативно» работал с целями ещё и во время тренировок корабельного боевого расчёта - и мои расчёты принимались для осреднения наравне с теми, что выдавали другие операторы. В новом же экипаже моё «хобби» воспринималось как совершенно ненужное минёру чудачество - тем не менее, занятия своего я не оставил.
Вот и сейчас я по изменению пеленга рассчитал, как идёт «иностранка», и решил доложить об этом в центральный пост: ведь никто, насколько я мог слышать, до сих пор не озвучил данных по параметрам её движения. Понятно, что там сейчас очень нервозная обстановка - но, возможно, как раз именно поэтому мои данные могут оказаться весьма кстати...
Негромко и как можно более спокойным, ровным голосом вызываю центральный на связь.
Мне незамедлительно ответил сам командир. Судя по его тревожному голосу, он не ожидает от моего внезапного доклада ничего хорошего: раз первый, торпедный отсек незапланированно вышел на связь в такой напряжённый момент, значит, там что-то случилось. Что именно? Пожар? Поступление воды? Боезапас пришёл в аварийное состояние? А может быть, иностранная лодка уже настолько близка, что в первом отсеке стало слышно прямо сквозь корпус, как лопасти её винта рассекают воду, и через считаные секунды будет столкновение?!
Докладываю:
- Расчётный курс цели № … на ход … узлов и дистанцию … кабельтовых - … градусов!
В ответ вместо «Есть, первый!» слышу незатейливое, но злобное ругательство.
Конечно, стало досадно, что моей работой пренебрегли, но на командира я не обиделся: вот уж кому-кому, а ему в той ситуации позавидовать было никак нельзя. Командир корабля вообще всегда отвечал за всё и за всех, а на флоте в те годы сложилась такая система, при которой он в любом случае назначался виноватым.
Например: не обнаружил в автономке ни одной иностранной подводной лодки - плохо, обнаружил - опять плохо! При «разборе полётов» неизбежно выяснится, что командир что-то сделал не так - и даже если бы он поступил совсем наоборот, всё равно бы оказалось, что не так (не зря же существует старый армейский анекдот: «Почему в шапке? Почему без шапки?!»)
А акустик всё продолжал исправно докладывать пеленга на обнаруженную лодку... Вот уже, несомненно, и она обнаружила нас! Цель внезапно раздвоилась - это иностранный атомоход выпустил так называемое средство гидроакустического противодействия, самоходный имитатор подводной лодки. Когда мы поняли, что вместо лодки идём за её имитатором - «супостата» след простыл.
Ящерица оставила преследователю свой хвост, а сама улизнула...
Потом, когда я волей судьбы вернулся на лодки с достаточно современной гидроакустикой, мне вновь довелось встречаться под водой с «вероятными противниками». С гордостью вспоминаю: в те годы ставшая, видимо, для них привычной «игра в одни ворота» против нас больше не получалась!