Сиреневый китайский шелк - тонкий и прозрачный, как паутинка. Плотный атлас изумрудного цвета, морскими волнами разлившийся по прилавку. Индийский хлопок цвета шафрана, и лен, цвета золота. Тафта - хрустящая, как сахарная вата, сверкающая серебряной пыльцой на изломах. Благородный тяжелый панбархат цвета бордо и шифон всех оттенков радуги. Ткани устилают прилавок, свешиваются с зеркала.
- Нет, Даша, ну нет.
- Да, Пчелка, ну да! - пыхтит Даша, пытаясь завернуться в остаток алого кримплена. – Ну, красиво же! Скажи, красиво?
- Даша, на платье этого не хватит. Подожди неделю, я получу новую партию.
- Я не могу неделю. У нас через три дня – ресторан. Представляешь, меня пригласили в ресторан, - и она смотрит на меня, молитвенно сложив руки.
Она с трудом помещается в большом напольном зеркале, не то что в этот скромный двухметровый отрез. Я люблю ее - огромную, похожую на сдобную булочку, веселую, мягкую, громкую. Даша работает воспитательницей в детском саду и от нее всегда пахнет медом и вишневым пирогом. Ее любят дети, кошки, собаки и птицы, а вот с личной жизнью у нее не так, чтоб удачно. Я не могу ей отказать, ведь через три дня у нее – ресторан. А там глядишь и свадьба.
- Кто будет шить?
- Ой, ну Полина, конечно.
- Ничего она не сделает, твоя Полина. Иди к Марку Абрамычу, только он сможет что-то выкроить из этого куска.
Даша целует меня от полноты чувств и упархивает, прижимая к груди хрустящий сверток.
Вскоре с того конца квартала доносится возмущенный крик Марка Абрамыча:
- Нет, вы что, думаете, я бог?! Или я волшебник?! Или я карточный шулер и у меня в кармане много чего припрятано?! Что у нас с талией?
Я стою на пороге, грею в руках первую чашку кофе и слушаю, слушаю… Постепенно крики стихают. В прозрачном воздухе висит тоненькая ласковая мелодия, похожая на солнечный луч – такая же неуловимая и теплая.
Вот идет невеста с подружками. Люблю невест. Им надо много всего. Тонких кружев, шелка, атласа, органзы, резинок, лент, пуговиц, крючочков. Прилавок напоминает кондитерскую. Все сверкает нетронутой снежной белизной, пахнет ванилью и сахарной пудрой, блестит и переливается. Им весело это рассматривать, щупать, отбирать друг у друга и примерять, а мне весело рассматривать их разгоряченные, румяные от счастья и волнения лица.
Мама с двумя первоклашками. Мы долго выбираем шерсть на школьную форму, чтобы была мягкая, не кусалась, не мялась, не маркая, прочная… Волны мягкой теплой ткани устилают прилавок, превращая его то в зеленую лужайку, то в пшеничное поле, то в садовую аллею, усыпанную опавшими листьями. Желтый, бутылочно-зеленый, коричневый, багряный – цвета осени.
Нет, серой у меня нет. Черной тоже. Она мне не нравится, поэтому не покупаю. От серого зимой – депрессия. Есть темно-синий. Если перемажут чернилами – будет незаметно. Сколько метров?
Двойняшки на секунду умолкают, и я снова слышу мелодию, похожую на солнечный луч. Она забралась в магазин и прячется среди полок. Настороженно притихает, при виде очередной покупательницы.
- Ну, я не знаю. Ну, что-нибудь такое, чтоб он просто увидел меня и рухнул. Ну, вот как небо, да?
Люблю таких покупательниц. Я их так и зову: «я-не-знаю». Они просят что-то синее, темное, черное, с блестками, а покупают ярко оранжевое. Оглядев «я-не-знаю» с головы до ног, учтя цвет помады и лака, я раскатываю кусок лилового шелка. Цвет неба, предвещающий ветер.
Она закутывается в него, как в сари и придирчиво смотрит на себя в зеркало.
- Здесь должна быть летящая пышная юбка, - подсказываю я.
Прикалываем булавками. Шелк переливается, перекликается с цветом неба за окном. С мелодией, которая стала отчетливо слышна, словно музыкант решил передохнуть и присел на порог моего магазина.
Он сидел на ступеньках и играл на тоненькой дудочке, в которой я с изумлением узнала…
- Это же флейта для заклинания восточного ветра.
Музыкант обернулся. Тысячи лет путешествий, открытий, завоеваний. Десяток разных кровей слились в его жилах, чтобы создать удивительное сочетание огромных темных глаз с восточными скулами и носом с трепетными хищными ноздрями. Широкая белозубая улыбка и внимательный тяжелый взгляд. Путешественник? Охотник? Наемник? Кого только не приносит в наш город судьба и попутный ветер.
- Я привез вам специи, - сказал он и поднялся.
Флейта исчезла у него в рукаве, а мелодия продолжала кружить и ластится к нам, как котенок.
- Это магазин тканей. Я не торгую специями.
- Разве вы их не любите? – удивленно спросил он.
- Люблю.
- Я привез шафран, корицу, гвоздику, паприку и белый перец, – он указал на большую кожаную сумку, пригревшуюся рядом с ним на ступеньке. - Еще красную и черную соль. Но это не вам, это просил Доктор. Я пришел, но никого нет дома.
- Вы наверно к дедушке?
Он улыбнулся.
- Пчелка, - сказал он ласково. – Ты так выросла. И совсем меня не узнаешь.
Неуловимым движением провел над моим плечом, осторожно раскрыл ладонь и с нее вспорхнула сиреневая бабочка.
- Ой, - сказала я, - Дракон.
Путешественник-воин, торговец и маг. Неуловимо меняющийся и всегда остающийся прежним. Это он привозил Ветролову ловушки для снов, диковинные травы для Доктора, а папе невиданные почтовые марки для коллекции.
Вечерами они сидели у нас в гостиной и говорили с дедушкой на непонятном языке, похожем на щебет птиц, а я задремывала, положив голову ему на колени. Он учил Оську делать воздушных змеев, а меня щекотал за ухом и доставал оттуда маленьких разноцветных бабочек.
- Дракон.
Черт знает сколько лет прошло с тех пор, а он совсем не изменился. Китайский дракон, гибкий хвостатый змей, обитатель неба, играющий среди облаков, защищающий от молний, злых духов и ночных кошмаров.
- Я сейчас. Закрою магазин. Наши соберутся ближе к вечеру. Где же ты был столько времени, Дракон?
Он пожал плечами и улыбнулся. Он охотно рассказывал мне истории, легенды и сказки, но никогда – о том, где он был и что делал.
- Входи. Мне надо только убраться, я быстро. Сегодня было много покупателей.
Дракон ходит среди полок и вешалок, с видом бесстрастным и скучающим, как подобает постоянному посетителю восточных базаров. Проводит рукой по ускользающему шелку и ласково льнущему к коже льну. Я смотрю на его руки, кажущиеся такими смуглыми на фоне жатого индийского хлопка цвета сливочного масла. Его руки с длинными твердыми пальцами. Руки, извлекающие бабочек из ниоткуда.
На мизинце сверкает кольцо. Осколок голубого льда или кусочек неба, обвитый тонкими золотыми стебельками. Необычное, изящное, совсем не мужское кольцо.
Он снимает его с пальца и протягивает мне.
- Осторожно, - говорит он. – В нем живут молнии.
И надевает его на мой палец обыденно, словно оно ничего не значит, но что-то в его голосе говорит мне: «Видишь, я выбрал тебя.»
Кольцо холодное и теплое одновременно. Одновременно легкое и тяжелое. И на мой безымянный палец оно приходится впору. Это словно знак того, что все будет хорошо. Как обещание того, что все мечты исполнятся. Как клятва, которую трубадуры дают своим возлюбленным.
- Пчелка, - в тишине магазина, где под потолком кружат маленькие разноцветные бабочки, я слышу голос мамы.
- Я знаю, что ты хочешь сказать.
- Просто понимаешь… Дракон… он гораздо старше тебя. Намного.
- Ну и что?
- Вы… очень разные. Он приходит и уходит. И пропадает так надолго, что мы просто его не ждем. Я не хочу, чтобы тебе потом было больно.
Вот странные все-таки люди, мои родители. Их вовсе не волнует Оська, который пропадает со своими барышнями невесть где, а я, смирно сидящая дома – всегда, по их мнению, оказываюсь в большой опасности.
- Я справлюсь, мам. Не волнуйся. Я уже большая.
- Ну, как знаешь.
- Поговорили? - спрашивает он, перебирая пуговицы в коробке.
- Поговорили.
Мне хочется спросить его, останется ли он здесь, или снова улетит куда-нибудь. Что на самом деле случится с каждым из нас и с нами вместе? И случайность ли это, что он вернулся в город в начале осени, когда мы провожаем гостей и готовимся к долгому тихому сну в городе, отрезанном от всего мира снегом. Он останется здесь до весны, или останется навсегда? Или возьмет меня с собой? Я хочу вывалить на него ворох вопросов, но вместо этого развешиваю и складываю ткани, расправляю складки, задвигаю на место ящики, наливаю домовым молока и мы выходим за порог.
Дело в том, что это не он меня, это я его выбрала. Много лет назад я решила, что однажды он вернется в этот город именно ко мне. И не важно, сколько мне бы пришлось ждать. Я могу справиться с любыми молниями. Но, пусть он об этом пока не догадывается.
- Дедушка еще не скоро освободится. Мама с бабушкой варят варенье, Оська куда-то убежал, а папа играет в домино с соседями. Сразу пойдем домой, или…
- Полетаем? – предлагает он и подставляет мне горячее твердое плечо.
- Дракон, - не выдерживаю я, - а ты к нам надолго?
Он пожимает плечами и улыбается.
Вот эту его манеру – молчать и улыбаться - я с детства ненавижу!