МОЯ БЕЛОРУССКАЯ МОЗАИКА
НАЧНЕМ С ПОЭЗИИ…
Ох, сейчас всякие критики и маститые поэты будут меня костерить за несовершенство формы и неумение писать стихи. Типа, «не умеешь – не берись».
Готов к этому и все равно вывалю на суд общественности те строчки, что родились у меня на берегах озера Долгое. Самого глубокого и одного из самых красивых белорусских озер…
Может было бы лучше,
Чтобы шум был, веселье и гомон?
Чтобы прямо мне в уши
Плескало хохочущим громом?
Может было бы лучше,
Чтобы медью гремел оркестр,
Литаврами тишь разрушая,
Не слыша немой протест?
Может было бы лучше
Весь мир превратить в карнавал?
Закрыть фейерверками небо?
Устроить безумный бал?
Может было бы лучше…
Но в грохоте я утону.
Может было бы лучше…
Но слушать люблю тишину…
Да и пусть ругают меня критики и поэты сколько им угодно!
Если бы они сами сидели вечером на террасе маленького дома и смотрели, как над одним озерным берегом в небе постепенно наливается золотом луна, а на противоположном берегу озера в это время где-то за лесами, там, у белорусско-литовской границы заходит за горизонт, постепенно умирая, солнце, то неизвестно чтобы они еще написали.
И это рождение луны, и умирание солнца происходило в абсолютно волшебной, невероятной тишине. Такой тишины я не слышал никогда в жизни, правда. И только ради нее стоило ехать сюда, в маленькую белорусскую деревню – всего-то дворов чуть больше двадцати – с красивым названием Долгое.
Каждый день там я наслаждался этой тишиной…
Э-э-э, что-то меня на лирику потянуло. Как-то несвойственен мне сей жанр. Нет, братья и сестры, начинать надо не с лирики, а с того, как мы с Ленкой оказались в этой белорусской деревне, и как вообще возникла у нас идея прокатиться по Беларуси.
Тем более что спрашивали нас об этом не раз.
ВОПРОСЫ, ВОПРОСЫ, ВОПРОСЫ… И ПОЕЗД «МУРМАНСК – МИНСК»
Как только мы решили провести отпуск в Беларуси и озвучили эту идею нашим друзьям и знакомым, так сразу горохом посыпались вопросы: «А зачем вы туда едете?» «Вы в какой-нибудь санаторий лечиться едете, да? Там они дешевые…» «Вы там хотите что-то купить?» «Что вы там вообще забыли, а?»
И как только мы добрались до братской страны, нас сразу тут же стали удивленно спрашивать: «Ребята, зачем вы сюда приехали?!» «Что вы здесь хотите увидеть?» «Неужели у нас так интересно?» И тоже: «Что вы вообще здесь забыли, а?»
Спрашивали у нас там об этом и мой друг (о нем я обязательно расскажу), и наш индивидуальный гид по Минску, и хозяева агроусадьбы «Живица» (это как раз там я и слушал волшебную тишину), и водители такси…
Отвечали коротко и тем, и другим: «Просто нам интересно…»
Да и на самом деле, за последние годы в России уже столько написано о том, как живется людям в этой бывшей советской республике, что волей-неволей захочешь своими глазами на это посмотреть.
Ведь одни с пеной у рта доказывают, что в Беларуси чуть ли не рай земной и граждане там довольны, счастливы и поют гимны в честь их бессменного президента Александра Григорьевича Лукашенко.
Другие также страстно обличают режим «последнего диктатора Европы», жалеют белорусов, живущих под «гнетом КГБ» и предрекают скорый развал белорусской политической и экономической системы.
Вот мы решили отправиться в эту «райско-диктаторскую страну», чтобы составить собственное мнение о «белорусской государственной модели».
О! Как-то слишком официально получилось. Попробую по-другому: да, нам очень хотелось посмотреть на страну, где вместо мэрий – исполкомы, вместо супермаркетов – универмаги, где все до сих пор делается по ГОСТАм, гаишники не берут взяток и до сих пор существуют колхозы.
Кроме этого, как я уже говорил, в Минске у меня живет друг, которого я не видел семь лет. Мы познакомились с ним в Карелии, потом мы вместе замечательно провели время на знаменитом витебском фестивале «Славянский базар», где я снимал о «Славянке» фильм.
Пожалуй, встреча с ним была целью даже более важной, чем увидеть современную жизнь белорусов.
Итак, днем 15 августа 2012 года мы с Ленкой, волоча чемоданы, ввалились в купе поезда «Мурманск – Минск».
От Петрозаводска до белорусской столицы ехать ровно сутки, поэтому мы очень рассчитывали на хорошую… ну, по крайней мере, не проблемную компанию соседей и, главное, БЕЗ МАЛЕНЬКОГО РЕБЕНКА.
Отчасти наши надежды оправдались. Маленьких детей в купе не обнаружилось. Зато там сидели крепкий наголо бритый мужчина лет чуть за сорок с золотой цепью на шее и скромная девушка.
Мужика с золотой цепью, очень похожего на братка образца начала девяностых годов, как оказалось, звали Андрей. Скромную девушку – Марина. И он, и она – белорусы.
Марина из Минска, приезжала в наш город в гости к подруге, с которой училась в Петрозаводском коммунальном колледже. В Беларуси работает экономистом. Первые несколько часов она стеснительно молчала, забившись в уголок.
Зато Андрей оказался очень говорливым челом. Своей манерой говорить он очень напомнил мне разгоняющийся паровоз. Сначала медленно: «Чух… чух… чух… чух… чух…» Потом быстрее: «Чух-чух-чух-чух-чух…» А потом вообще без остановок: «чухчухчухчухчухчухчухчух…» Даже минута молчания, в конце концов, стала для него пыткой.
Начав с надоевшего уже нам вопроса: «А зачем вы к нам едете?» далее он плавно перешел к истории своей жизни.
Начало его рассказа было более-менее понятно. Андрей приехал из Белоруссии в Карелию двадцать лет назад. «Чем я занимался? Да так… всяко бывало… короче, бизнесом». И он неопределенно покрутил пальцами перед собой. Сходство с добрыми молодцами из лихих девяностых еще более усилилось. «Ну, так вот здесь у вас так и прижился. Торгую мебелью».
А вот далее показания Андрюхи стали какими-то противоречивыми.
Я и Ленка, люди-то мы компанейские и хлебосольные, угостили его захваченным из дома армянским коньячком, что еще больше возбудило нашего соседа. После версии о торговле в Карелии белорусской мебелью, нам была озвучена еще одна: «Занимаюсь лесным бизнесом». Еще один глоток коньяка и еще вариант: «У меня есть цех, где мы с братом делаем мебель под заказ». Затем еще: «Вот съезжу сейчас домой, вернусь и буду открывать магазин в центре Петрозаводска…»
Потом нашего соседа пробило на семейную тему.
- Ты не представляешь, зачем я домой-то еду, - доверительно шептал он мне в ухо. – Буду с женихом дочки знакомиться, с зятем будущим. Я пока в России у вас работал, в Белоруссии дачу себе построил, дочке опять же – она у меня в Минске в университете учится – квартиру уже купил. Знаешь, Саня, хорошо мне вот так вот: здесь работаю, значит там, дома, я богатый человек! Мне, - и он стукнул себя кулаком в грудь. – Мне друзья завидуют!
- А по Родине не скучаешь?
Мой вопрос заставил его на какие-то секунды замолчать. А потом Андрюха навел на глаза грустинку и ответил.
- Скучаю, брат! Конечно, скучаю! По еде нашей скучаю. Знаешь, какие в Белоруссии сливки? Таких сливок у вас даже близко нет. Я вот завтра приеду домой, куплю свежего хлебца нашего, душистого, вкусного. Куплю два пакетика сливок белорусских, родных, заточу это все и прибалдею!
- Да я не это имел ввиду. По дочке, по жене, по родителям не скучаешь?
- А что жена? А жена у меня, между прочим, парикмахер экстра-класса. В лучших салонах Минска работает! А иногда и в Петрозаводск приезжает на месяц-два в ваших парикмахерских работать. Ее охотно приглашают, понял?
- А чего она сюда-то приезжает? К тебе чтобы поближе быть?
- Да и это тоже, - Андрей задумчиво потер нижнюю губу. – Но, в основном, подзаработать. В Белоруссии-то она копейки получает, если честно… По сравнению с вашими зарплатами, конечно. А по дочке что мне скучать, мы с ней переписываемся, созваниваемся, она у меня уже вон взрослая совсем…
- А родители у тебя живы?
- Батя умер, а маманя жива… У нее свое хозяйство, дом. Пенсию большую получает. Два миллиона наших, представляешь? Не бедствует…
Тут Андрюха задумался. Видно, понял, что опять приврал.
То, что он приврал на счет мамкиной пенсии, я-то знал точно. Перед поездкой читал в «Белорусских новостях» в интернете, что средняя пенсия пенсионеров у них в феврале 2012 года составляла всего-то миллион двести девять тысяч белорусских рублей. Это где-то четыре тысячи семьсот рублей наших или 150 американских долларов. Не разбежишься. Тем более что далеко не все и эти миллион двести девять тысяч получают, это я узнал уже когда приехал туда.
Сами белорусы говорят, что мизерная пенсия заставляет ушедших на заслуженный отдых людей вновь искать работу. Те же «Белорусские новости» писали: «Учитывая невысокие белорусские пенсии, неудивительно, что многие белорусы продолжают работать даже после достижения пенсионного возраста. Причем, надо сказать, наши пенсионеры — самые трудолюбивые. Согласно данным статкомитета СНГ, в 2011 году в Беларуси продолжали работать 25% пенсионеров. Для сравнения: в Азербайджане работающими были только 10% пенсионеров, в Украине — 15%, в России — 19%, в Казахстане — 10%... Большая доля работающих пенсионеров в Беларуси свидетельствует о том, что люди оценивают уровень пенсий как недостаточный для нормального образа жизни. Еще в 2007 году мы проводили исследование, изучали, как население оценивает свою пенсию. Лишь около 2% опрошенных выразили тогда мнение, что белорусская пенсия позволяет достойно жить».
Правда, с ноября 2012 года белорусские пенсионеры получили значительную прибавку, и теперь там средняя пенсия составляет миллион восемьсот восемьдесят семь тысяч «зайчиков». Или немногим менее 7350 российских рублей, или 273 американских доллара. И, как я понимаю, такая «средняя» пенсия тоже далеко не у каждого пожилого белоруса.
В России, кстати, средняя трудовая пенсия составляет 9 414 рублей. Тоже не густо…
Я решил выручить Андрюху и сменил тему:
- А что ты в России бизнес решил вести, а не у вас дома?
Сосед обрадовался такому переходу и охотно вновь затараторил:
- Да у нас, блин, просто невозможно свое дело открыть! Пока все инстанции пройдешь, везде зарегистрируешься – поседеешь. А потом налоговая замучает: эти же сволочи каждую копейку будут проверять. Где что найдут – сразу штраф или что еще похуже… Не, у вас тоже конечно свои тараканы есть. Но все равно легче в России: взятку дал, откат принес за договор – и работай спокойно. Не, у вас лучше…
Я даже не знал, как реагировать на такой неожиданный сравнительный анализ…
И тут в разговор о современных белорусских реалиях включилась вторая наша соседка – Марина. До этого она тихо обсуждала с Леной достоинства и цены на белорусскую косметику, а тут вдруг решила внести свою лепту:
- Да мы в Белоруссии вообще все под колпаком ходим! Нас же контролируют, как в концлагере!
- Серьезно? Например?
- Да помните теракт в Минске? В метро?
Еще бы я не помнил тот страшный взрыв, что прогремел 11 апреля 2011 года около шести вечера на одной из самых больших станций минского метрополитена. В тот день погибло пятнадцать ни в чем неповинных людей и двести три пострадали.
Злодеев нашли быстро, судили и приговорили к высшей мере. Не смотря на дикий вой с Запада, Лукашенко отказался помиловать осужденных и их расстреляли…
Многие тогда у нас России вспомнили тогда взрывы в доме на Каширском шоссе, в подземном переходе на Пушкинской площади, на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры» в Москве, «Норд – Ост» и другие деяния подонков- террористов, в результате которых погибли сотни детей и взрослых. Вспомнили и горячо сочувствовали белорусам.
У очень многих в России приведение приговора убийцам в исполнение вызвало одобрение…
Еще бы я не помнил этого…
- Конечно, помню. И что?
- А то, что после этого теракта на станциях нашего метро исчезли все скамейки…
- Так это, наверное, для того, чтобы под них сумки с бомбами не ставили?
- Да. Но… - тут Марина заговорила шепотом. – Но теперь на станциях полно милиции и кегебэшников в штатском и телефоны стали прослушивать. Это я точно знаю!
- Откуда?
- Это мне подруга говорила, а уж она-то точно знает. Да у нас все знают об этом! И раньше-то тоже прослушивали, а сейчас – вообще ужас!
- Ясно… Да-а-а-а, нет демократии…
- Нет-нет! А еще вы слышали про «плюшевый десант»?
Ну, конечно же, я слышал про «плюшевый десант»! Этот забавный политический эпизод в российских СМИ освещался подробно, смачно и долго. В Беларуси же его последствия были весьма серьезны.
Значит, дело - напоминаю тем, кто не помнит подробностей - было так.
4 июля 2012 года (за полтора месяца до нашей с Ленкой поездки в Белоруссию) маленький самолетик, в котором сидели сорокалетний швед Томас Мазетти и его двадцатидвухлетняя землячка Ханна-Лине Фрей, пересекли воздушную границу между Литвой и Белоруссией. Как утверждают сами пилоты, они долетели до Минска и сбросили в его окрестностях, а также над маленьким старинным городком Ивенец в Минской области 879 плюшевых медведей, к которым были прикреплены листовки с призывом соблюдать права человека в Республике Беларусь. Затем эта парочка спокойно вернулась на литовский аэродром.
Сначала официальные лица Беларуси вообще отказывались признать факт нарушения воздушного пространства страны. Потом все же признали. И полетели головы.
Батька, разозлившись, выгнал с должностей командующего войсками ПВО и главного белорусского пограничника. Получили крепкий нагоняй министр обороны, начальник Генерального штаба, госсекретарь белорусского Совета Безопасности и председатель КГБ.
Под горячую руку белорусского президента попался и посол Швеции в Беларуси, которого выслали из страны, хотя МИД Швеции клятвенно уверял, что никакого отношения к этим проклятым плюшевым монстрам не имеет. Досталось и Литве за то, что она допустила незаконное пересечение границы бомбардировщика игрушками.
Хотя… думаю, что любая страна мира также бы попросила разъяснить, какого черта с иностранного аэродрома без всяких разрешений что-то там летит в ее воздушное пространство…
В Белоруссии во время акции некий швед снимал все происходящее на видео, которое потом выложил в интернет. Снял самих медвежат, уже, правда лежащих на земле, и один белорусский фотограф.
- Так вот, - продолжала шепотом Марина. – Тот фотограф, что снимал мишек на земле и тот паренек-риэлтор, через которого друг пилотов – швед – хотел снять квартиру у нас арестованы! За пособничество нарушителям границы!
Мне оставалось лишь искренне пожалеть арестованных парней. По моему скромному мнению не заслужили они такой суровой кары. Не террористы же все-таки…
- А вообще у вас как с преступностью, - спросила Ленка у своей новой временной подружки. – По улицам не страшно ходить?
- Ну что вы! У нас в Минске вообще очень спокойно, да и в других городах тоже. В этом смысле в Белоруссии очень безопасно.
Вот так за разговорами мы не даже не заметили, как за окнами стало темнеть.
По вагону забегал наш забавный проводник по имени Алекса и стал закрывать шторы на окнах в коридоре.
Начал он эту процедуру ровно в половину одиннадцатого (может быть у него инструкция была такая, не знаю) и очень смешно сердился, морща нос-кнопочку, когда пассажиры без разрешения эти шторы открывали. И кидался опять закрывать.
Мальчик Алекса вообще был замечательный малый. То что нашего проводника так звали, мы узнали прочитав на его бейджике: «Беларуская чыгунка, проводник Алекса». Сразу подумалось, что это его имя сродни нашему Алексею. И мы всю дорогу называли его «Алешей» и «Алешенькой». Уже после я узнал, что ни с каким таким нашим Алексеем это имя не в родстве. Просто Алекса.
Так вот этот Алекса иногда напоминал нам призрака. Вот сейчас его нет, и вдруг откуда-то материализовался и стоит у купе, улыбается. Иногда он просто удивлял меня своей непредсказуемостью. Когда я первый раз за поездку покупал у него чай, то чуть сам не закипел. Подхожу, спрашиваю:
- Два стакана чая можно?
Алекса спокойно смотрит на меня и ничего не отвечает. Потом медленно кивает:
- Можно…
И опять продолжительное молчание. Я начинаю беспокоиться, не забыл ли он о моей просьбе.
- И?
- Какого?
- Что какого?
- Чая вам какого?
- А у тебя всякий есть?
- Да. С сахаром и без.
- Отлично! Нам с сахаром.
Алекса опять впадает в ступор. Приходится повторить громче:
- Два чая с сахаром.
- Это понятно, - отвечает хозяин вагона. – А какого чая?
«Господи, дай мне терпения», - думаю я про себя и повторяю чуть громче чем следует:
- Два стакана с сахаром!
- Это понятно, - еще раз говорит Алекса. – Черного или зеленого?
- Черного!!!
- С лимоном?
- Да!!!
Он медленно поворачивается лицом к своему служебному купе, что-то там перекладывает в шкафчике. Затем оборачивается и спокойно сообщает.
- С лимоном нельзя.
- Почему?!
- Лимона нет…
- Ладно. Тогда без лимона. Но как-то побыстрее можно?
Алекса удивленно смотрит на меня:
- А куда вы торопитесь? Вы же до Минска едете?
И начинает не спеша наполнять стаканы кипятком…
В Новгороде, где мы стояли ночью довольно долго – там можно было успеть и перекусить в привокзальном бистро, и прогуляться по близлежащей к вокзалу площади с бюстом Александра Невского посередине – Алекса, выпустив нас из вагона, вообще испарился. Просто закрыл вагон и исчез! Закрыт был и соседний вагон. Поэтому на свои места нам с Леной пришлось пробираться как-то очень долго. Алексу мы до утра больше так и не увидели…
На следующее утро я проснулся как раз в тот момент, когда наш поезд покидал последнюю российскую станцию. За окном противно моросило и в этом мелком дожде мы и проскочили спрятавшуюся где-то в полях российско-белорусскую границу.
Во время остановки на первом белорусском полустанке я перевел свой хронометр на час назад. Беларусь живет по европейскому времени…
Ленка и наши соседи по купе встали тогда, когда мы уже катили по предместьям Витебска. Дождик кончился, и мы все вместе с удовольствием прогулялись по чистенькому перрону. Времени до Орши хватило, чтобы позавтракать и выпить выпрошенный у неторопливого Алексы чай.
И вот на вокзале в Орше я увидел белорусского попрошайку.
- Странно, - задумчиво сказала при виде его Марина. – Обычно таких у нас милиция гоняет…
К нам подошел одетый в рваные грязные джинсы и растянутый свитер паренек и жалобно запросил денег на еду.
- Да нет у нас ваших денег, - опрометчиво вступил я с ним в диалог.
- Ну, тогда дайте ваших, - тут же отреагировал тот. – Или американских. У вас есть американские деньги? Есть?
Не успел я открыть рот, чтобы достойно ответить назойливому просителю, как парень исчез, как будто его и не было. Причиной этому был милицейский наряд – два сержанта, поигрывающих дубинками – который появился невдалеке.
Сержанты равнодушно прошли мимо живописной парочки бомжей, что сосредоточенно рылись на платформе в урне, выискивая окурки, и исчезли в толпе…
В Минск мы прибывали с двадцатиминутным опозданием. Столица Беларуси встречала нас солнышком и теплом. И Эдик радостно замахал руками, увидев меня в вагонном окне.
Мы обнялись с моим старым другом, и он повел нас по каким-то лестницам и переходам на улицу, где стояла его машина. Мест для парковки в центре Минска, оказывается совсем немного, поэтому он ставил свое авто довольно далеко от современного огромного, из стекла и бетона здания с надписью на верху: «Чыгуначны вакзал».
Вот именно так и началась основная часть нашего белорусского круиза…
МИНСК: ДЕФИЦИТ ЧУГУННЫХ СКОВОРОДОК, ПОВОЗКА БЕЗ ГУБЕРНАТОРА И ДОБРЫЕ ЛЮДИ ВОКРУГ
С помощью Эдика мы – где-то за месяц до нашего приезда в Беларусь – сняли в центре Минска однокомнатную квартиру. Не знаю даже, почему у нас возникло такое желание – жить не в гостинице, а именно на квартире – даже объяснить не могу. Но об этом решении не пожалели.
Временное наше жилище располагалось в самом центре белорусской столицы: на углу проспекта Независимости и улицы Богдана Хмельницкого. Прямо через дорогу – главное здание Академии наук Белоруссии, а рядом с домом – развлекательный комплекс «Октябрь». И совсем недалеко – огромный красивый парк Челюскинцев, один из самых больших в Минске. Вообще здесь разбито 26 парков, 159 скверов и 26 бульваров. Неплохо для города с населением чуть меньше двух миллионов человек, а?
Кстати, о населении. Александр Лукашенко не хочет, чтобы численность жителей белорусской столицы превышала два миллиона. Недавно он заявил: «Минск не должен быть перенаселен, не надо сюда свозить полреспублики!» А если Батька сказал, значит, так тому и быть!
Итак, на Эдькиной машине мы мчимся по огромному и красивому проспекту Независимости.
Не знаю, есть ли в каком-нибудь городе в какой-нибудь стране еще улица, которая за время своего существования сменила столько названий. Изначально, в середине XVI века, это был просто участок Московско-Венского тракта.
Затем первый губернатор Минска и Минской губернии Захарий Корнеев превратил этот участок в полноценную улицу и ее назвали в честь него – Захарьевской. Это произошло в 1801 году.
А потом пошло-поехало!
Когда наполеоновские войска вступили в Минск 1 июля 1812 году, они ее тут же переименовали вообще тупо: в «Новый город». Вот Новый город и все!
Но недолго она так называлась. Уже 22 ноября этого же года она снова стала Захарьевской, это когда наши выгнали оттуда французов. И была она Захарьевской до 1918 года, до первой оккупации Минска немцами. Немцы, понятное дело, не могли не внести свой вклад в топонимику города и назвали бедную улицу Гауптштрассе.
Ладно, немцев выгнали в январе 1919 года красноармейцы и назвали Гауптштрассе улицей Советской. Ну, это понятно.
Но тут же Красную армию из Минска вышибают поляки, и Советская улица становится улицей Адама Мицкевича, в честь знаменитого поэта. Но как-то совсем недолго носил этот несчастливый тракт имя великого поляка. Вернулись красные и улица снова стала Советской.
В Великую Отечественную войну, во время второй немецкой оккупации улица носила название, как бы вы думали какое? Правильно, опять Гауптштрассе. Придумать что-то другое у немцев фантазии не хватило. Но зато фантазия разыгралась у их белорусских приспешников, и они упросили фашистов переименовать Гауптштрассе в улицу «25 марта» в память о провозглашении белорусской независимости 25 марта 1918 года. Гитлеровцы согласились.
Но вот оккупантов в 1944 году погнали на запад, пришла Советская армия и улица стала… Ура, вы угадали – Советской!
На самом деле, во время Великой Отечественной войны, улица была страшно разрушена в ходе жестоких боев. Когда в Минск вошли советские войска, то на ней оставалось целыми всего 10 домов. Поэтому было принято решение о ее коренной реконструкции. И вот был спроектирован замечательный, широкий, очень красивый проспект, который в 1952 году получил имя Сталина. И носил его целых десять лет. В 1962 году проспект Сталина был переименован (ну, понятно почему) в Ленинский проспект.
Потом был распад Советского Союза, победа, извините за это слово, демократии. И Ленинский проспект стал проспектом Франциска Скорины. И вот носить бы и носить проспекту имя замечательного белорусского просветителя, первопечатника и патриота Скорины, но в 2005 году Президент Всея Беларуси Александр Григорьевич Лукашенко решает, что мало в Минске иметь площадь Независимости («Незалежнасци», по-белорусски) – а она уже была - так надо еще чтобы и проспект этой самой Незалежнасци был. Сказано - сделано. Переименовали. И вот теперь там есть и площадь Незалежнасци (бывшая Ленина, кстати) и проспект Незалежнасци.
Абсолютно все минчане, с кем нам довелось поговорить за время пребывания в этом чудесном городе, недоумевают – от кого или от чего они такие независимые-то? Но это так, к слову…
Ну, вот и приехали мы к дому, в котором нам предстоит обитать три дня. Житие в однокомнатной квартире в центре столицы Беларуси стоило нам сорок долларов в сутки.
Это была вполне уютная квартирка, с большой двуспальной кроватью и всем тем, что необходимо для отдыха утомившихся красотами Минска туристов. Правда, мы с Леной так и не смогли понять, как включается огромный телевизор в комнате, как-то хитро он был закодирован. Но на фиг нам был этот телевизор, когда в этот приют мы возвращались только ночью, а с утра вновь кидались на покорение города.
Итак, в этой квартирке мы быстро отмылись от дорожной пыли, почистили перышки, переоделись и пошли на встречу с Эдиком и его женой в ресторан «Васильки», что находилось совсем недалеко от нашего дома рядом с площадью Якуба Колоса.
Вообще, «Васильки» - это не одно заведение, это несколько небольших ресторанчиков белорусской кухни, раскиданных по всему Минску. Я сам предложил ребятам встретиться там, поскольку просто мечтал попробовать местную еду.
И вот мы уже сидим на открытой веранде – вечер просто великолепный, очень теплый – и листаем меню.
Если будете когда-нибудь в Белоруссии, то не откажите себе в удовольствии и закажите что-нибудь белорусское на сковородке. Например, сковородку с колбасками и шкварками, или сковородку с грибами и шкварками, или сковородку с котлетками… М-м-м-м… Это просто объедение. А аромат какой! И все это с жареной до золотистой корочки картошечкой!
Вот соблазнившись на этот аромат, и по совету наших друзей мы заказали себе по такой замечательной сковородке. Кроме этого, мне очень захотелось попробовать салатик с копчеными свиными ушами и выпить настоящей белорусской настойки. После недолгих колебаний я выбрал настойку на коре дуба с травами. Называлась она «Дубняк».
- Сто пятьдесят граммов «Дубняка», пожалуйста, - заказал я официанту и тут же услышал хихиканье Эдика. Удивленно на него посмотрел.
- Что-то не так?
- Да нет, все так, - охотно объяснил мой друг причину своего веселья. – Просто по-белорусски «дубняк» - это еще и «холод». Ну… «дубак» по-вашему.
- Понятно, - улыбнулся я и опрокинул в себя стопочку дубняка - дубака. Очень даже ничего настоечка оказалась, замечательная, я бы сказал. Забегая вперед, могу сказать, что все произведения белорусской алкогольной промышленности, что нам удалось продегустировать с Ленкой во время нашего вояжа, были просто великолепны.
Вот так, под белорусскую настоечку и копченые свиные уши у нас пошел неспешная застольная беседа. Женщины говорили о чем-то своем, а мы с Эдиком вспоминали чудные дни, проведенные на «Славянском базаре» и только что закончившуюся Олимпиаду в Лондоне. Мой друг был возмущен дисквалификацией белорусской легкоатлетки и доказывал, что все это политика. Я с ним был абсолютно согласен.
Конечно же, поговорили и о «Pussy Riot». И тут мы с Эдиком были абсолютно солидарны в том, что не надо было этих девок в тюрьму сажать. Просто тысячи верующих (если есть такое количество обиженных их выходкой в храме Христа Спасителя) должны были вчинить «музыкантшам» гражданские иски о денежной компенсации за моральный ущерб. И пусть бы платили всю жизнь…
Вот, собственно как-то так мы с ним перешли к неизбежному мужскому разговору о политике.
Говорили мы довольно громко и не всегда лицеприятно о Лукашенко, но никто от нас не шарахался, никто внимательно не приглядывался к нам и не вызывал сотрудников КГБ.
- Я думаю, что Лукашенко уже пора уходить, - разъяснял мне Эдик свою позицию. – Он очень опытный политик и все его уважают за то, что он сделал для Белоруссии. Он сумел удержать страну, он развивал ее, он умело лавировал между Россией и Западом…
- И лавирует до сих пор, между прочим, - вставил я.
- И лавирует до сих пор, - согласился Эдька. – Но сейчас уже настают другие времена, надо не просто сидеть на российских энергоносителях… Кстати, вот вы, россияне, приезжаете к нам и удивляетесь нашей чистоте, нашим дорогам, нашему развитому сельскому хозяйству, нашим социальным программам. Но это же, по сути, ваши деньги.
Всяческие мутные схемки с ценами на российские углеводороды дают Лукашенко возможность поддерживать Беларусь в состоянии эдакой «Потемкинской деревни». Отсюда и субсидирование ЖКХ и сельского хозяйства, и ледовые дворцы и пузырь льготного жилищного строительства, который благополучно лопнул.
- Ну и молодец Лукашенко, - возражал я. – Молодец что вкладывает эти деньги и ЖКХ, и в дворцы ледовые, и в дороги. Наши бы добры молодцы-чиновники на его месте эту разницу просто бы разворовали. И, поверь мне, если бы тут сидели наши упыри, то не было бы у вас ни дорог, ни ЖКХ, ни строительства, ни – че – го!
- Но так же долго не протянешь, - горячился мой приятель. – Надо что-то делать для того, чтобы не зависеть от поставок российских энергоносителей. А он в этом плане ничего не делает!
Сказав это, Эдька расхохотался.
Поймав мой удивленный взгляд, пояснил:
- Вот подумал, что такой разговор, что мы с тобой ведем сейчас, может состояться только между людьми, живущими на осколках Советского Союза. Только мы, живущие в бывших советских республиках вот так, за рюмкой хвастаемся друг перед другом у кого жизнь хуже. Ты говоришь, что у вас коррупция, а я в ответ – а у нас гнобят оппозицию. А ты – зато у вас дороги хорошие, а я – а у нас интернет ограничивают. А ты – за то у вас сельское хозяйство развивается, а у нас – развалено. А я… и так до бесконечности!
Теперь расхохотался я. Ведь точно подметил, подлец!
Трудно даже представить, что какие-нибудь немец с французом вот так вот сидели и мерялись своими проблемами!
Пока мы вели эти забавные политические дискуссии, прошло уже довольно много времени, а заказанные нами сковородки с вкусной белорусской едой так и не появлялись. Позвали официанта, молодого паренька, что принимал у нас заказ и строго спросили с него за задержку. Парень покраснел до кончиков ушей.
- Извините, я сейчас узнаю в чем там дело, - пробормотал он и убежал.
Появившись через несколько минут, официант доложил нам, что проблема в том, что на кухне кончились… чугунные сковородки.
- Что? – не поверил я своим ушам.
- Что? – повторил за мной Эдик.
- На кухне закончились сковородки, - дрожа как осиновый лист, повторил паренек. – Но я сейчас что-нибудь придумаю, честное слово!
И он опять убежал. Эдик развел руками.
- Ну, вот так у нас тоже бывает. Сковородок, понимаешь ли, у них не хватает…
Официант вернулся очень скоро, радостно улыбаясь и вытирая мокрые руки о фартук.
- Нашлись сковородки, - радостно сообщил он нам. Их уже помыли, сейчас вам все сделают.
У нас создалось впечатление, что эту кухонную утварь он лично для нас вымыл. Добрый человек!
Откушав наконец-то вкусностей со сковородки (кстати, ужин в «Васильках» нам обошелся всего-то рублей триста российских на человека, включая настойки и пиво для дам) мы отправляемся на экскурсию по ночному Минску.
Ох, и красив этот город в ночи, ох и красив!
Изумительная подсветка зданий, яркие витрины, улыбающиеся люди на улицах и в открытых кафе.
В центре Минска на каждом шагу зазывно вспыхивают, мерцают, меняют цвет яркие вывески казино. Игровая индустрия в Белоруссии процветает и российские игроманы просто ломятся в эти заведения круглый год, пополняя карманы хозяев злачных мест и казну государства. Вы не поверите, но в Беларуси есть государственная программа по развитию казино, одобренная Александром Лукашенко!
Сейчас в стране развлекательных клубов с казино и игровыми автоматами имеется свыше тысячи. Большинство из них находится, конечно же, в Минске. Но есть казино в Бресте, в Гомеле, в Гродно, в Могилеве. Азартно играют и в Витебске, Полоцке, Новополоцке, Бобруйске, Слониме, Барановичах и Мозыре.
Минская молодежь одета стильно и просто, много парней и девушек на роликах.
Чуть позже, когда мы с Ленкой доберемся до нашего дома и будем гулять у развлекательного центра «Октябрь», то увидим эту белорусскую молодежь во всей красе. Стайки парней и девчонок, сидя на скамейках, поребриках тротуаров, парапетах хохочут, пьют что-то, едят мороженое. И при этом нет пьяных, не чувствуется совсем агрессии, какую мы привыкли видеть у наших российских подростков. Опустошенную тару ребята аккуратно складывают в большие урны. Чистота. И ведь не ходят рядом парни в погонах и с наручниками, нет дружинников, строго следящих за порядком. Как так? И почему у нас не так?
Один мой друг, петрозаводский журналист, просил меня выяснить, как в Минске обстоит дело с проституцией. Ну, просил выяснить из профессионального, конечно же, интереса. Так вот, докладываю, дружище. В Минске с проституцией дела обстоят хорошо. Она есть.
На сайте газеты "Салiдарнасць" я нашел заметку о том, сейчас на учете в минской милиции стоит 400 (на самом-то деле, думаю, их гораздо больше) уличных проституток. Периодически их задерживают и выписывают им штраф. Заплатив штраф, девушки возвращаются на места своей постоянной работы. Больше наказать их никак не могут поскольку «наказание в виде административного ареста к ним не применяется из-за ряда процессуальных ограничений».
Более того, белорусская милиция трогательно заботится, чтобы этих тружениц никто не «крышевал»: «В августе текущего (2012) года в районе станции метро "Каменная горка" объявился некий молодой человек, который, представляясь сотрудником правоохранительных органов, предлагал местным жрицам любви платное покровительство. Вскоре он был задержан. Выяснилось, что отношение 32-летнего минчанина к правоохранительной системе было лишь бравадой. Уголовное дело в отношении него находится в настоящее время в производстве.
Вместе с тем в текущем году было задержано пятеро минчан, которые предлагали услуги проституток иностранным гражданам, останавливавшимся в гостиницах, либо посещавшим ночные клубы».
А еще минские стражи правопорядка знают о своих веселых девчатах-подопечных буквально все: «возраст более 50% уличных проституток – от 30 до 35 лет, второй возрастной промежуток (около 30%) – от 20 до 30 лет. Более половина из этой категории – иногородние, проживающие на съемных квартирах, либо приезжающие в столицу непосредственно для занятия проституцией. 65% имеют на иждивении несовершеннолетних детей, 78% – не замужем либо разведены. Из общего количества 83% имеют среднее или средне-специальное образование. Уличные проститутки свои услуги оценивают в среднем в 40-70 долларов США за один час (низший предел – 10 долларов, верхний – 90 долларов)».
Надеюсь, я удовлетворил любопытство своего друга…
Когда мы с Эдиком проезжали мимо здания КГБ, я внимательно рассматривал огромный желтый, построенный в сталинском стиле дом и обратил внимание, что на крыше одного крыла этого дома возвышается небольшая застекленная башенка, а на противоположном крыле такой башенки нет, что странно, нелогично.
Потом узнал, что эту башенку архитектору специально приказал спроектировать главный белорусский чекист, личный друг и почти земляк Лаврентия Берия Лаврентий Цанава.
Лаврентий Фомич очень любил футбол, а из этой башенки было отлично видно, как тренируются футболисты минского «Динамо» на своем стадионе. Там Цанава и оборудовал свой личный кабинет.
Генерал-лейтенант Цанава вошел в историю не только тем, что руководил репрессиями в Белоруссии и по его вине погибли тысячи ни в чем неповинных людей, но и тем, что именно на его даче, на окраине Минска был убит Соломон Михоэлс, гениальный советский еврейский актер и режиссер.
А сам Цанава умер в Москве, в Бутырской тюрьме в 1955 году, лишенный всех наград и званий. Впрочем, говорят, что он не сам погиб, а покончил жизнь самоубийством.
Такая вот история с башенкой…
В последний день пребывания в Минске мы с Ленкой сидели в одном из ресторанчиков «Васильки», которое находится как раз напротив здания КГБ, и наблюдали интересную картинку. Мимо центрального входа шла стайка иностранных туристов под предводительством гида. Один из туристов – пожилой дядечка – покинул строй и принялся щелкать массивные двери с огромной эмблемой «Щит и меч». Тут же из дверей появился крепыш в камуфляже, за ним – еще один.
Они настигли принявшегося уже было догонять свою группу туриста, и остановили его. Один из крепышей позвал гида - женщину. Гид подошла (это была, видимо, местный экскурсовод) и, опустив голову, выслушала какие-то неприятные слова из уст охранников. Потом они забрали у дядечки фотоаппарат, посмотрели, что он там наснимал и только после этого отпустили парочку. Пожилой иностранец шел и недоуменно качал головой.
Белорусская спецслужба хранит свои секреты…
Пока мы с Эдиком катались по ночному Минску, в машине у нас пел какой-то известный белорусский певец. Приятные мелодии, красивый язык, отличные аранжировки. И вот под эти белорусские напевы я обратил внимание, что почти вся уличная реклама, все вывески (а позже я заметил, что и объявления и даже бОльшая часть сюжетов в новостях белорусского телевидения) на русском, а не на белорусском языке. Сказал об этом Эдику. Оказалось, что это его боль.
- Белорусский язык исчезает, Саня.
- Как, - удивился я. – У вас же такая культура, такие традиции. Все же это поддерживалось когда-то…
- Вот именно поддерживалось… Сейчас этого нет. Есть фольклорные какие-то вещи, но в обиходе белорусский язык замещается русским. И это беда. Что уж говорить, если наш президент свои речи по-русски чешет…
Это я заметил, кстати. За все время нашего путешествия по Беларуси внимательно смотрел белорусское телевидение, и никогда не слышал, чтобы Лукашенко говорил на белорусском языке. Только по-русски. Может быть, просто мне так попадалось…
Когда подъехали к нашему с Ленкой дому, было уже глубоко за полночь. Мы с ней просто валились с ног.
Но заснуть удалось не сразу. Час, если не больше, сидели мы с ней на кухне и вслух переваривали новые впечатления, которых было в тот день невероятно много...
Я попросил Эдика, чтобы он договорился с каким-нибудь хорошим индивидуальным гидом, который мог бы поводить нас по историческим местам Минска. Он дал мне телефон некой Галины, которая, по его словам, «просто замечательно рассказывает о городе».
Мы звоним Галине, и она тут же соглашается провести для нас экскурсию. Чувствуется, что она стоит где-то на улице, поэтому слышно не очень хорошо.
- Давайте встретимся в час дня у Городской ратуши, - сказала она. – Там есть такая лошадь с полоской…
- Лошадь с полоской? - удивленно переспросил я.
– Ну да, лошадь с полоской. Скульптура, вы ее сразу найдете. Значит, объясняю, как доехать. Вы ведь живете у Академии наук, да?
- Да, прямо у Академии, точно.
- Отлично. Тогда садитесь на метро, станция так и называется «Академия наук» и без пересадок едете до станции «Октябрьская». У нас в метро все легко, разберетесь. Выходите на проспекте Независимости, поворачиваете направо и идете прямо. Увидите ратушу, найдете лошадь, и там мы с вами встретимся…
После разговора с Галиной я, первым делом позвонил Эдику с просьбой объяснить, что это за лошадь с полоской стоит у ратуши. Эдик озадаченно помычал, потом переспросил:
- Лошадь с полоской, говоришь?
- Ага. Может быть, там какая-нибудь зебра стоит, а?
- Да нет у нас никакой зебры…
Тут моя фантазия разыгралась.
- Или, может, у вас скульптура лошади-клоуна или лошади-узника имеется.
- Нет у нас лошади-клоуна и лошади-узника нету, - разозлился Эдька. – Ладно, если потеряетесь, мне позвоните.
- Договорились…
Войдя на станцию метро «Академия наук» мы сразу стали искать указатель, как нам доехать до станции «Октябрьская». Ходили-ходили, но ничего похожего не нашли. Пришлось обратиться к стоящей рядом с нами женщине.
- Извините, а как нам доехать до станции «Октябрьская»?
- А вот прямо на этой платформе садитесь, и третья остановка отсюда и будет «Октябрьская».
Вот тут сделаю еще одно отступление от моего рассказа о Минске. Потому что о доброте минчан, да что там минчан – всех белорусов – надо сказать особо. За время вояжа по Беларуси нам не раз приходилось попадать в затруднительные ситуации, о них я еще, может быть, расскажу. И всегда выручали нас оказавшиеся рядом с нами люди. Помогут, подскажут, объяснят и даже доведут и довезут, куда попросим, если надо. Такого желания искренне помочь незнакомому человеку я в России давно не встречал. У нас это редкость, в Беларуси – норма…
Итак, женщина нам сказала:
- А вот прямо на этой платформе садитесь, и третья остановка отсюда и будет «Октябрьская».
Ленка молча кивнула мне на стену с указателями станций. Я еще раз туда посмотрел и опять обратился к женщине.
- А почему на указателе ее нет?
Это страшно удивило нашу собеседницу.
- Как нет. Да вот же она. Смотрите написано: «Кастры;чніцкая», - она рассмеялась. – Ребята, по-белорусски «октябрь» - «кастры;чнік».
Мы за первый день так привыкли к тому, что все в Минске написано по-русски, что белорусские названия станций метро чуть не стали для нас непреодолимым препятствием на пути к ратуше.
Благополучно добрались до «Кастры;чніцкой» и, следуя указаниям Галины, пошли к месту встречи с ней.
Кстати, права была наша попутчица Марина: на станциях минского метро действительно нет скамеек…
Ратушу я узнал сразу, много раз видел ее фотографии в интернете. Это своеобразный бренд Минска. Вообще-то, то здание, что сейчас называют Минской городской ратушей, никогда ратушей-то и не было.
Построено оно было в 2003 году по старым чертежам ратуши настоящей, которая стояла здесь с давних времен. Правда, современные строители не очень-то придерживались архитектурной правды и создали совершенно новое здание, украшенное гербом города и 32-метровой башней с флюгером. На башне – куранты, которые каждый час отбивают мелодию припева «Песни о Минске».
Самое интересное, что эта современная ратуша сейчас просто пустует. Иногда там принимают почетных гостей Минска, но это бывает крайне редко. А так просто стоит себе этот симпатичный домик и радует глаз.
Но то, что этот домик построен именно здесь, исторически обосновано. Ведь первая минская городская ратуша появилась именно на этом месте еще в 1600 году.
В ней заседал городской магистрат, хранились эталоны единиц веса и объема, которые использовались для уличения в мошенничестве нечистых на руку купцов.
Потом в старом здании в девятнадцатом веке открыли музыкальную школу, потом – театр. А потом его вообще разрушили.
А при Лукашенко решили восстановить. Восстановить восстановили, а применения не нашли. Так бывает…
Ратуша стоит сейчас на площади Свободы. В 16-м веке это место называлось Высокий Рынок, и было, что ни на есть, самым центром Минска.
- Так, ладно, - сказал я Ленке. – Ратушу мы нашли, теперь давай искать лошадь с полоской.
Подойдя ближе к зданию, увидел лошадь.
- Ленка, - почти всхлипнул я от смеха. – Ну и дурак же я!
- А что такое, - заинтересовалась она. – А теперь почему дурак?
- Не расслышал Галину. Она говорила не «лошадь с полоской», а «лошадь с ПОВОЗКОЙ»!
У ратуши действительно стояла замечательная скульптура: красивая лошадка, запряженная в одноместную повозку. Правда, совершенно замечательная скульптура!
Как уверены минчане, именно в такой повозке и раскатывал по городу первый губернатор Минска и Минской губернии Захарий Корнеев. Ну, помните, тот самый, при ком появилась улица, из которой и вырос нынешний проспект Независимости.
Вообще, как говорили о нем современники, Захарий Яковлевич был человек выдающийся и много чего добившийся в своей жизни. И для развития Минска, где Корнеев губернаторствовал десять лет – с 1796 по 1806 годы – он сделал немало.
Но вот судьба-злодейка как интересно распорядилась: памятник губернаторской повозке есть, а губернатору нет.
Пока мы ждали Галину, осмотрели находящийся напротив Ратуши старинный Минский Гостиный двор.
Это одно из немногочисленных старинных зданий в Минске, которое не подверглось тотальной реконструкции в более поздние времена, особенно в последние годы.
Эдик говорил мне, что старинные здания на бывшем Высоком Рынке, что сохранились до нынешних времен, не реставрируются сейчас, а превращаются в «новоделы».
- То есть просто тупо сносят всё внутри, все перекрытия, весь исторический интерьер, губят все первоначальные детали строения, а потом начиняют старые стены новой начинкой, - возмущался мой друг. – Если это реставрация, Саня, то я – Папа Римский! Вот так после этого говорить о сохранении белорусского языка и белорусской идентичности, о сохранении истории Беларуси!
Офигеть! «Идентичность» - это круто!
Когда у нас каждый год реставрации уникальной Преображенской церкви в Кижах приближает ее кончину, как исторического памятника, я тоже начинаю задумываться об «идентичности» памятников российского зодчества…
Ну, собственно, мы сейчас о Минском Гостином дворе. Построено это здание было в XVI веке. Стены с тех времен, слава Богу, сохранились.
Сюда в средневековый Минск съезжались иностранные купцы, которым предоставлялся весь комплекс услуг: хранение товара, возможность его продать, оформить сделку и, наконец, получит ночлег усталым древним коммивояжерам.
Гостиный двор менялся и расширялся. Был сначала деревянным, потом стал каменным. Сначала имел С-образную форму, потом, в результате реконструкции, стал квадратным. А уж в XIX веке, к нему пристроили торговую галерею. И тогда Гостиный двор стал универсальным комплексом по приему, регистрации и реализации товаров иностранных купцов.
Пока мы сидели в кафе в этом историческом здании, заметили, что прямо над нами развевается флаг Грузии. Оказалось (прочитали табличку на ближайшей к кафе двери), что в этих старинных интерьерах размещается Посольство Грузии в Республике Беларусь.
Хитрый Батька не стал разрывать дипломатические отношения с Грузией в знак поддержки России в войне «08.08.08». Более того, он похерил процесс признания возникших в результате этой войны новых независимых государств: Абхазии и Южной Осетии.
Россия все это проглотила и не стала высказывать свое «фи» белорусскому лидеру.
А одним из последствий такого решения Лукашенко стало постоянное присутствие на полках белорусских винных магазинов настоящих грузинских вин – «Саперави», «Цинандали» и других…
Но здание Гостиного двора действительно красиво и по праву считается одной из архитектурных жемчужин столицы Беларуси.
Перекусив в кафе в Гостином дворе, мы возвращаемся к лошади с повозкой.
- Здравствуйте! Вы – Александр. А вы – Елена. Я угадала?
Рядом с нами материализуется симпатичная молодая женщина. Улыбается и смотрит на нас.
- Я – Галина.
После обязательного и надоевшего уже нам вопроса «А что вы у нас забыли?» Галина переходит к делу:
- Вы, правда, интересуетесь историей Минска или это вам надо так просто, «для галочки»? Типа, «мы здесь были»?
Я удивленно пожимаю плечами.
- Нам действительно очень интересно. История Минска – это же, на самом деле, классная тема! А тем более в изложении такого человека как вы, - льщу я Галине.
Она смущенно улыбается и отказывается от протянутых ей шестидесяти долларов – такова плата за индивидуальную экскурсию в Минске.
- Заплатите потом, если вам понравится…
Мы пошли с Галиной на смотровую площадку у главного храма Русской Православной церкви в Беларуси – Кафедрального храма Сошествия Святого Духа. Если кто привык к традиционному обличию православных храмов на Руси, то вид этой церкви вас немного удивит. Храм очень похож на католический собор. Собственно это и был католический собор с 17-го века, когда был построен. Это была церковь католического монастыря бернардинок.
Потом божьи невесты-католички в середине девятнадцатого века были переведены в другой город, а их главная церковь стала православным храмом. И как его не перестраивали после, что-то иноземное в облике этого здания осталось.
В советское время, храм, как водится, закрыли и вновь он принял верующих лишь в 1990 году. Теперь это – православный Кафедральный собор Минска и в нем хранятся мощи святой благоверной Софии Слуцкой и внучки ее, Анастасии. Тоже, как вы понимаете, Слуцкой…
Мы стоим с Галиной на смотровой площадке у Свято-Духова собора и смотрим на раскинувшийся под нами проспект Победителей – вторую по значимости и красоте (этот проспект более современный, чем проспект Независимости) транспортную артерию Минска.
Когда-то давно, еще будучи студентом, я был в Минске и помню, что он назывался проспектом Машерова.
Вот вам история, как потомок солдата Наполеона стал главным белорусским коммунистом.
Петр Миронович Машеров – личность в Белоруссии легендарная. Один из самых знаменитых белорусских партизанских командиров, он получил в 1944 году звание Героя Советского Союза за свою борьбу с фашистами.
После войны работал в Белоруссии и в 1965 году стал ее полновластным руководителем – Первым секретарем Компартии Белоруссии. В 1966 году его избирают кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.
Из всех этих членов он был, вероятно, самым популярным членом. И зарабатывал эту популярность не речами, а делом.
Именно при нем Белорусская Союзная Советская Республика полностью избавилась от тяжелых военных ран и стала динамично развиваться. Возродились промышленность и сельское хозяйство, развивались наука, культура, транспорт. Часто он довольно жестко отстаивал интересы Белоруссии в Москве, чем вызывал недовольство в тогдашних властных союзных структурах.
Такое его поведение снискало ему любовь народа. И не только в Белоруссии, но и вообще в Советском Союзе.
И когда Машеров был на пике популярности, он вдруг 4 октября 1980 года погибает в нелепой и странной автокатастрофе на трассе Минск – Москва.
Говорят, что к его гибели приложил руку сам Леонид Ильич Брежнев, который не мог простить белорусскому партизану его популярности. Но подтверждений этой гипотезе, понятное дело, нет.
Вот что интересно. Машеров был не чистым белорусом. И фамилия его была не совсем Машеров, а Машеро.
Его прапрадедом был французский солдат по фамилии Машеро, который во время отступления Наполеона из России в 1812 году отстал от своей части, будучи раненым, и так и остался на территории Российской Империи в Могилевской губернии (территория нынешней Беларуси).
Затем Машеро обосновался под Витебском, принял православие, женился на местной крестьянке. Детки у них пошли и, в конце концов, в их семье и появился Петя Машеро (потом он был записан Машеровым) – будущий лидер Белоруссии.
Когда Машеров погиб, его именем и назвали тот проспект, на который Галина, Ленка и я сейчас смотрим.
- А почему этот проспект переименовали, - спрашиваю я Галину. – Ведь Машеров и до сих пор у вас один из самых популярных людей.
Галина вздыхает.
- Трудно сказать. Однажды появилось некое письмо от каких-то ветеранов войны на имя Лукашенко, в котором они просили переименовать этот проспект в проспект Победителей. Президент эту просьбу удовлетворил…
- Но почему?!
Галина опять вздыхает.
- У меня одно объяснение. Переименование – это значит смена табличек, перерегистрация предприятий, находящихся там, людей там живущих. А это всё огромные деньги в бюджет Минска. Возможно, как раз тогда городу не хватало денег, и вот придумали, как их получить. Других объяснений у меня нет. Тем более, что недалеко от проспекта Независимости другую улицу переименовали в проспект Машерова. Там тоже нужна была перерегистрация и людей, и юридических лиц. Ну, ладно, может быть, все-таки к истории Минска перейдем?
Мы согласно кивнули.
- Ну, тогда начнем. – И она махнула рукой куда-то правее проспекта Победителей. – Вот видите этот кусочек земли. Именно здесь и возникли в девятом веке самые ранние поселения, которые и дали начало Минску…
Галина рассказала нам, что название города, возможно, произошло от реки Менка или Меня, которая и сейчас существует, но теперь это небольшой ручей, что впадает в речку Птич.
Жили здесь восточнославянские племена кривичи и дреговичи.
В десятом веке эта территория уже принадлежит Полоцкому княжеству. Впервые город «Мънескъ» упоминается в 1067 году в «Повести временных лет» в связи битвой между полоцким князем Всеславом Брячиславичем и сыновьями киевского князя Ярослава Мудрого. Видать, знатная была битва, если в результате нее город был до основания разрушен.
Но вот уже в двенадцатом веке появляется Минское княжество, которое сначала попадает под власть княжества Киевского. А потом опять отходит к княжеству Полоцкому. И еще долго киевские и полоцкие князья будут воевать за Минск.
В тринадцатом веке, когда Киевская Русь ослабла в результате набегов монголо-татар, Минск добровольно входит в состав Великого княжества Литовского. Затем Минск и близлежащие земли отходят Польше, и город становится центром Минского воеводства.
В последующие века Минском правили поляки, русские, шведы…
И только в январе 1793 года Минск и вся центральная часть Белоруссии была окончательно присоединена к Российской империи, в составе которой и находился до Октябрьской революции.
В 1871 году в Минске появляется железная дорога, в 1872 году – в городе появляется городской водопровод, в 1890-м – телефон, в 1894-м – первая электростанция. В 1900 году в Минске насчитывалось 58 фабрик и заводов. Интересный факт: по переписи 1897 года в Минске насчитывалось 91 494 жителя, 47 561 из них – евреи.
Потом независимость – в 1918 году - и опять в состав СССР.
После распада Союза опять независимость и Минск становится столицей Республики Беларусь…
Вот, если совсем коротко, и вся история этого замечательного города.
Галина ведет нас к Троицкому предместью – историческому району Минска на берегу реки Свислочь, где восстановлены старые дома. Так это всё красиво сделано, что действительно ощущаешь дух старого города. Тем более, что многие из этих домов имеют фундаменты семнадцатого века!
Этот район еще называется «Старое место» и не зря – люди жили здесь аж с конца двенадцатого века.
По пути заходим на Остров Слез. Это небольшой островок, на котором выстроена часовня в память о белорусах, павших в Афганской войне. Их имена – на стенах часовни. А рядом с ней скульптура плачущего ангела. Ангелочек стоит совершенно голый и из глаз его льются слезы.
Уж не знаю, почему так получилось в Минске, но там возникла такая традиция: молодожены приезжают на этот Остров Слез и невесты усердно трут писюн этого ангела для того, чтобы в семье скорее появился малыш. От этого детородный орган железного мальчишки на солнце просто горит…
Галина показала нам и Дворец Республики – величественное и мрачное здание, которое много лет строилось, и было достроено уже при президентстве Александра Лукашенко.
- Минчане называют это архитектурное убожество «саркофагом» или даже «чернобыльским саркофагом», - говорит Галина. – Не любят у нас это здание. Очень не любят. А, вот смотрите, перед центральным входом гранитный треугольник. Видите? На нем написано «Пачатак дарог Беларусi». Это наш нулевой километр. Ну, как у вас у Красной пощади есть нулевой километр дорог России. Раньше наш нулевой километр находился в другом месте, но Президент захотел, чтобы все дороги начинались от «саркофага». И теперь они начинаются именно здесь!
Воистину велик человек, могущий своей волей перемещать нулевой километр!
Конечно же, во время нашей прогулки с Галиной по Минску мы полюбовались и обалденно красивым академическим театром оперы и балета, к зданию которого постоянно подъезжали свадебные лимузины – молодожены устраивают у театра и рядом с ним фотосессии.
Видели и самую старую в Минске аптеку, и старинное шикарное здание, в котором сейчас располагается Минское суворовское училище, памятники, скульптуры, набережные…
Не рассказать всего, надо самим побродить по Минску, чтобы ощутить его прелесть.
- А теперь мы пойдем на Немигу, - сказала нам Галина. – Вы не устали?
Мы с Ленкой дружно помотали головами.
- Пойдемте, пойдемте!
Вообще-то Немига – это река, которая когда-то текла свободно по древнему Минску, а сейчас она течет специальных бетонных трубах под землей. Именно на берегах Немиги и произошла в 1067 году знаменитая битва в ходе которой Минск был разрушен.
Нынче Немига – это городской район с очень интересной историей. И не всегда эта история была веселой. От старой, довоенной Немиги сейчас почти ничего не осталось. Почти все старые дома были разрушены во время боев за Минск, а те, что остались – во время послевоенного восстановления города. Сейчас на Немиге можно увидеть здания, похожие на те, что здесь стояли когда-то. Но это – новоделы.
Именно в районе Немиги 20 июля 1941 года (через три недели после захвата города) гитлеровцы создали страшное Минское гетто, одно из самых крупных еврейских гетто в Европе. Через Минское гетто прошло более 100 000 евреев - взрослых, стариков, детей. Из ста тысяч, прошедших через этот ад, как говорят историки, выжило лишь три процента заключенных.
Узников уничтожали тысячами. В августе 1941 года было убито пять тысяч человек, за один только день 7 ноября 1941-го – десять тысяч, 20 ноября этого же года – пятнадцать тысяч, 21 января 1942-го – двенадцать тысяч. И так до конца существования гетто – до 21 октября 1943 года. В этот день были убиты последние узники.
Уничтожение шло спокойно, методично, в плановом порядке. А иногда и во внеплановом. «В детском отделении (гетто – авт.) был семеро детей. Рибе, начальник полиции, надел белые перчатки и зарезал всех детей ножом. Вышел оттуда, скинул белые перчатки, закурил и съел шоколадку…»
Убийством евреев занимались не только немцы-эсэсовцы, но и полицаи – белорусы и литовцы.
Господи, не дай людям никогда это забыть, сделай так, чтобы такое не повторилось…
Сейчас на месте Минского гетто стоит огромный торговый комплекс «На Немиге». Рядом с этим комплексом стоит православная церковь Петра и Павла. Во время войны церковный двор и территория гетто были разделены колючей проволокой. Улучив момент, когда рядом не было охранников, еврейки подходили к заграждению и бросали через проволоку прихожанкам церкви своих маленьких детей, тем самым спасая им жизни…
- Ну, вот и всё, - Галина чуть устало улыбнулась. – На этом наша экскурсия закончена.
Я посмотрел на часы и удивленно присвистнул. Оказывается, мы с нашей Галиной занимались историей Минска четыре часа! Как они пролетели, мы с Ленкой даже и не заметили. Галина получила свои честно заработанные шестьдесят долларов и довела нас до дверей ресторанчика с вывеской «Раковский бровар».
- Вот здесь вы можете посидеть, отдохнуть и выпить свежесваренного пива. Это ресторан-пивоварня. Удачи вам!
И она исчезла.
Когда мы сели за столик в ресторанном дворике, и я вытянул ноги и тут же почувствовал, как они гудят от усталости.
Пиво в этом ресторане-пивоварне оказалось действительно великолепным. Мы выпили с Ленкой по большой кружке (вот вру же, я выпил две) и почувствовали, что силы к нам вернулись.
Посидев в «Раковском броваре» Ленка и я вновь пошли бродить по Минску, но уже самостоятельно. Заглянули в магазины, прошлись по проспекту Независимости, поужинали в одном из минских кабачков и опять уже в ночной темноте доползли до дома.
Но сразу пойти спать у нас опять не получилось. У развлекательного комплекса «Октябрь» узрели мы очень симпатичного бронзового почтальона, который стоял с толстой сумкой на ремне, с очками на носу и придерживал старенький велосипед. Вдоволь нафотографировались у этой скульптуры. Причем пока мы снимали друг друга в обнимку с белорусским почтальоном, к нам подбежали гулявшие рядом девушки и тоже пожелали сняться рядом с нами, оставив, таким образом, нам на память свои симпатичные мордашки…
Последний наш день в Минске начался со сборов. Квартиру надо было освободить к двенадцати утра, поэтому было время не спеша проснуться, пойти позавтракать и собрать чемоданы.
Завтракали мы в Минске в небольшом кафе у дома под названием «Эль помидоро». В этой кафешке мы по утрам трапезничали за сто пятьдесят примерно российских рублей на человека.
За эти деньги можно было поиметь чашку (а то и две) крепкого вкусного кофе со сливками. Причем сливки нам приносили в маленьком белом кувшинчике. И это были настоящие сливки. Таких сливок я давно не пробовал!
Кроме кофе мы обычно брали по яичнице с колбасой и по какому-нибудь салатику. Все было сытно и очень даже замечательно!
Улыбчивый таксист помог погрузить в машину наш багаж, и мы снова поехали на минский чыгуначны вакзал. По дороге таксист расспрашивал нас о том, как нам показался его родной город. Я вполне искренне отвечал, что мы просто жутко довольны, что побывали в Минске и впечатления от этого пребывания у нас самые радужные.
Парень довольно улыбался.
До поезда было еще три часа, поэтому, сдав чемоданы в камеру хранения, мы вновь пошли гулять по городу.
Когда гуляли по Минску все эти три дня, постоянно – то там, то тут - видели забавный плакат белорусского МЧС.
На плакате был изображен красный баллончик с веселой рожицей и с каким-то шлангом в руке. И подпись: «Вы – герой, вы - победитель! Вам помог ОГНЕТУШИТЕЛЬ!»
По какой-то странной ассоциации у меня в голове родился макет плаката, который мог бы быть выпущен во времена руководства Сергея Шойгу российским министерством по чрезвычайным ситуациям. Вот представьте картинку: стоит такой небритый пьяный мужик в треухе на голове и в рваном ватнике. В одной руке – бутылка, в другой – зажженная спичка. А рядом горит изба. Мужик испуганно смотрит на небо. А над горящей избой барражирует вертолет, из которого высовывается сам Шойгу в полном парадном генеральском облачении и сердито грозит поджигателю-злодею кулаком. И подпись: «Только дом я подожгу, тут же явится Шойгу. МЧС России». Вот такой вот бред…
А еще в этот последний день в Минске мы, как и в предыдущие дни, просто любовались небольшими скульптурами, что разбросаны во множестве по городским улицам, паркам и скверам.
Если вы попадете в Минск, то не поленитесь, погуляйте по нему побольше, никуда не спеша, пешком. Вы увидите и целую бронзовую семью – папу, маму, дочку и сына, которые «гуляют» у одного из городских универмагов. Хрупкую бронзовую девчушку под зонтиком, «остановившуюся» в одном из центральных парков. Даму, что «присела» на скамейку в ожидании любимого. Увидите и нашего почтальона, о котором я уже рассказывал, и повозку губернатора, и сурового зодчего – строителя Минска.
Погуляйте, погуляйте побольше по этому красивому городу и получите огромное удовольствие…
Чистенький, довольно уютный «сидячий» вагон фирменного поезда «Минск – Витебск». Сидим в эдаких «самолетных» креслах, смотрим на большом плазменном экране, висящем прямо над нами, какой-то детектив по одному из бесчисленных романов Устиновой.
Иногда перед нами возникает проводник, он же официант, и вежливо интересуется, не хотим ли мы отведать чаю или кофе.
Ехать от Минска до Витебска нам четыре часа.
Как-то не хочется смотреть этот старый российский сериал по Устиновой, поэтому мы с Ленкой постепенно, под стук колес, впадаем в приятную дрему.
Совсем заснуть у меня не получается - вспоминается только что покинутый нами красавец - Минск…
ВИТЕБСК: ХАМ ПЕТРОВИЧ, В ГОСТЯХ У МАРКА ШАГАЛА И СНОВА ЭДИК
В Витебск мы прибываем в девять часов вечера. Пока мы ехали, мне дважды звонил человек, у которого мы планировали остановиться. Зовут его Александр Петрович Казанов.
Если когда-нибудь соберетесь поехать отдохнуть в Витебск и, в поисках ночлега, нарветесь на сайт «Усадьба «У Петровича», а, прочитав, решите связаться с этим типом – не делайте этого!
Встреча с ним – это одно, к счастью единственное, темное пятно в нашем путешествии по Беларуси. Оно нисколько не омрачило наших впечатлений вообще от страны и людей ее населяющих, но осадочек-то остался…
Но, обо всем по порядку.
Больше чем за два месяца до поездки в Беларусь я искал спокойное и комфортное местечко, где мы с Ленкой могли бы остановиться, приехав в Витебск.
И вот так как раз и нарвался на сайт этого самого Казанова.
Александр Петрович здесь смачно расписывает прелести проживания в своей загородной усадьбе у речки и свою небольшую гостиницу в самом городе.
Я посмотрел фотографии уютных небольших номеров в витебской гостинице «У Петровича» и решил, что это то самое место, что нам необходимо для полноценного отдыха после предполагаемых наших блужданий по Витебску. Ну, и цена, конечно же, была нарисована на сайте очень даже подходящая.
Связался с хозяином и забронировал двухместный номер со всеми удобствами на два дня.
Даже вел переговоры с ним о том, чтобы остаться в этом чудесном месте в нашу последнюю белорусскую ночь – ведь мы должны были выехать домой именно из Витебска после отдыха в агроусадьбе.
Александр Петрович грозился встретить нас самолично на вокзале и довезти до своей шикарной гостевой резиденции…
Итак, на подъезде к Витебску мне дважды звонил этот человек.
- Вы уже едете? - вопрошал он.
- Едем, едем, - радостно отвечал я. – А где вы нас встретите?
- Ой, что-то связь пропадает, совсем вас не слышу, - вдруг забормотал Петрович. – Я сейчас перезвоню…
Минут через пять, когда мы уже катили на поезде по самому городу, Казанов позвонил опять:
- Ну, так что, вы уже приехали?
- Да уже почти. Так, где вы нас будете ждать-то?
- А чего мне вас ждать, - как-то совсем скучно проговорил он. – Выйдете из поезда, возьмете такси, тут недалеко. Скажете таксисту: «Вези в Лятохи к Петровичу. Они все знают мой дом…
- А Лятохи – это район Витебска такой?
- Ой, что-то опять плохо стало слышно, - внезапно плаксиво прогундосил мой собеседник. – Ну, короче, приезжайте. Я вас жду…
Как-то нехорошо тогда опять кольнуло у меня внутри…
Мы вышли на привокзальную площадь, где, в ожидании пассажиров, стояло с десяток машин. Подошли к ближайшей и спросили водителя, молодого парня:
- В Лятохи в гостиницу к Петровичу довезете?
Таксист удивленно посмотрел на нас и от этого его взгляда у меня внутри опять что-то нехорошо ёкнуло.
- Ну, можно конечно… Садитесь. Сорок тысяч устроит?
Сорок тысяч белорусских рублей – это чуть больше ста пятидесяти рублей российских. Собственно, если бы мы катались на такси в Петрозаводске по городу, то это была бы нормальная цена, даже дешевая. Но в Беларуси за поездку в городской черте это как-то было много…
«Ну ладно», - подумал я. – «Все-таки вокзал. У нас тоже на вокзале таксисты цены ломят…»
Мы сели в машину и поехали куда-то в Лятохи по Витебску, который тоже был просто очарователен при вечернем освещении. Правда, очень красивый город.
Мы проскочили центр, покатили по какому-то шоссе, мимо проносились уже дома спальных районов.
- А куда мы едем? – немного дрожащим голосом спросила Ленка.
- Да, а куда мы едем? – переадресовал я ее вопрос водителю.
Парень пожал плечами.
- Куда сказали, туда и едем. В Лятохи.
Тут у меня в груди уже стало ёкать постоянно.
- А Лятохи – это что? – осторожно поинтересовался я. – Это где?
- Лятохи – это что-то вроде дачного поселка на берегу реки. Это за городом.
- Как за городом?! – одновременно вскрикнули мы с Ленкой. – Это как за городом? У нас же номер в городе заказан у этого Петровича!
Таксист только пожал плечами.
Я достал телефон и стал названивать нашему хозяину.
- Александр Петрович, мы тут что-то не поняли. Куда мы едем? Мы у вас номер в вашей городской гостинице заказывали!
Судя по голосу, Петрович был не совсем трезв.
- Какая разница? Ну, поживете у меня в Лятохах, ну и что?
- Да как «ну и что»? Мы хотели жить в Витебске, а не где-то в… - я хотел уже сказать нечто непечатное, но сдержался. – Вы сейчас где?
- А я айя-мля… уфф, - донеслось из трубки, и связь оборвалась.
Больше телефон Петровича не отвечал на мои звонки…
Видя, что я медленно закипаю, как вода в котелке на костре, водитель сочувственно посоветовал:
- Может, обратно в центр поедем? Там найдете гостиницу. Хотя… сегодня пятница, да еще лето… Так сразу свободных номеров и не найти, наверное.
- Да нет уж! Поехали в Лятохи, - меня охватило огромное желание посмотреть в глаза этому Петровичу.
Дело в том, что, устроившись в гостинице, мы хотели погулять по ночному городу, сходить куда-нибудь поужинать - не ели ведь с самого Минска. Теперь все наши мечты рассыпались в прах.
Тем временем мы выехали за пределы города, помчались по какой-то лесной дороге, потом вообще свернули на нечто похожее на тропинку.
Ехали-ехали, и приехали к массивным деревянным воротам. И стали в них долбиться. Долбились долго.
Наконец нам открыли ворота две очень колоритные личности: небольшой человек явно туркменской или узбекской внешности и старенькая бабуля в заношенном синем халате со шваброй в руках. Зачем ей была нужна швабра в кромешной темноте в полночь остается только догадываться…
- Ты, водила, что табе нада? Я табя на серьезе спрашиваю, - гортанно прокричал туркмен-узбек. – Что твоя сюда стучится?
- Гостей привез, - сумрачно ответил наш таксист. – Принимай людей…
- Людей ждем, да, - декларировал гастарбайтер. – Твоя сейчас отсюда уезжать, а гостей оставить.
- С удовольствием, - сквозь зубы прошипел наш таксист и обратился к нам. – Вам вещи помочь вещи донести?
- Да сами справимся, - тихо ответил я. – Спасибо, брат.
Мы вошли во двор и остановились у двухэтажного сруба с торчащими, как голубятни, окнами мансард под крышами. Узбек-туркмен и бабуля со шваброй молча стали на нашем пути.
- Приехали, значит, - после непродолжительного молчания произнесла бабуля. – Ну, проходите, что ли…
- А где хозяин, - первым делом поинтересовался я. – Он здесь?
Бабуля замялась.
- Занят он сейчас. У него международные переговоры. Так что, селиться будете? – она ухмыльнулась. – Селитесь-селитесь. Время к полуночи. Обратно поедете – милиция вас загребет. Так что давайте ваши чемоданы. Я отнесу в номер. Петрович распорядился, чтобы у вас «люкс» был.
- Милиция злая, да, - вступил в разговор туркмен-узбек. – Ваша личность пока установят – в турме сидеть.
И он рассмеялся, будто сама мысль о том, что мы можем оказаться в местной каталажке, доставляла ему удовольствие.
- Идите за мной, - скомандовала бабка. – Щас я вам открою номер.
Мы пошли вдоль дома, взобрались на невысокую террасу, вблизи которой гуляла веселая компания (утром я узнал, что это какой-то высокий смоленский чиновник праздновал у Петровича свой день рождения, с размахом праздновал, даже повара личного привез), и вошли в приготовленные нам апартаменты.
Номер представлял собой две маленькие комнаты в деревенском стиле, что само по себе было, конечно, совсем неплохо. Но мы-то хотели жить в городе!
В одной комнате пылал жаром только что стопленный камин. В другой широко раскинулась удобная двуспальная кровать. Кровать была настолько широкая, что, кроме нее в комнате смогли поместиться лишь узенький шкаф для одежды и одна совсем небольшенькая тумбочка.
В номере мы еще обнаружили душ и биотуалет.
За стеной номера было отлично слышно, как гуляет уже сильно подвыпившая компания из Смоленска.
А мы были голодные и злые.
Пока Ленка распаковывала вещи, я вышел покурить на террасу и, к своему удивлению, увидел среди гуляющих под летним навесом… Петровича. Его физиономию я хорошо изучил, поскольку этот жук не стеснялся вывешивать свои фотографии на сайте.
- О! А вот и вы, - произнес я, положа ему руку на плечо. – Здравствуйте, Александр Петрович! А что это вы трубку-то не берете. Я вам уже устал звонить.
Петрович как-то весь съёжился и посмотрел на именинника – смоленского чиновника – который обнимал свою соседку, молоденькую девушку.
- Да я… я тут… а что вам надо?
- Ни хрена себе, что мне надо, - я сдвинул на скамейке какого-то толстжопого мужика, по-видимому, гостя именинника, и уселся рядом с Казановым. – Ни хрена себе, что мне надо! Мы с вами, как, буквально, любовники, переписывались. Я забронировал у вас номер в городе. А вы селите нас в этой тьмутаракани, где нельзя даже поесть, не говоря уж о том, что просто выйти по Витебску погулять и вы еще спрашиваете, что мне надо?!
Да, признаюсь, говорил я довольно громко и сам этот смоленский чиновник, и его повар, и его гости смотрели на меня с некоторым испугом. И сам Александр Петрович, чувствовалось, тоже испугался надвигающегося скандала.
- Вас как зовут?
- Ты и имени моего не помнишь, противный, - ответил я. – Меня зовут тоже Александр, вообще-то. Ты мне сам звонил час назад. Это мы с женой заказывали номер в городской гостинице. Не помнишь? Память отшибло?
- Да-да, конечно, - затараторил Петрович. – Давайте вон там, на террасе поговорим, а?
- Пойдем, поговорим – согласился я. – Хотя это врят ли поможет решить проблему.
Мы уже были довольно далеко от пиршественного стола, когда Петрович зашипел в ответ:
- Не поможет, это да. Что ты здесь развыступался? Я свою городскую гостиницу сдал немцам на три месяца и получил за это три тысячи долларов. И что мне ваши три тысячи русских рублей за две ночи? Не нравится – уматывай отсюда. Я сам тебе такси вызову. За такси, кстати, еще и заплатишь. И нечего своими криками тут праздник уважаемым людям портить!
- Слушай, ты! Мы элементарно голодные. Мы хотели погулять по Витебску и где-нибудь покушать, понял? А теперь мы вынуждены сидеть у тебя в этой избе и ждать утра, чтобы из твоих кущей выбраться, - ответил я хаму. – И что нам прикажешь делать?
- Ложитесь спать, - скалясь, ответил Петрович. – Завтра поедете в город, там и покушаете. Я могу даже вас отвезти туда…
Бить морду Казанову не входило в мои планы. Кто его знает, что он может в ответ выкинуть – вызвать белорусскую полицию, утопить нас в текущей под горкой речке или просто покалечить. Поэтому я просто сказал ему:
- Ну, ты, Петрович, и козел!
И вернулся в номер к грустной и голодной Ленке.
Мне было ужасно стыдно за то, что вот именно так плохо продолжается наш отпуск в Беларуси.
И тут случилось чудо! Я ведь не зря говорил про добрых белорусов.
В дверь нашего номера тихонечко постучали.
- Кто там еще, - недовольно проворчал я. – Что еще надо?
- Откройте, - раздалось снаружи. - Откройте, пожалуйста.
Я открыл дверь и обнаружил стоящую на террасе полную симпатичную женщину, которая смущенно улыбалась.
- Здравствуйте! Я слышала ваш разговор с Александром Петровичем. Я здесь администратором работаю. Вы уж извините нас, ради Бога. Вы голодные, да? Сейчас я все устрою.
И она скрылась в темноте.
Через пять минут добрая белорусская фея вернулась. И принесла нам большую тарелку тушеных овощей, жареное мясо, печенье, чайные пакетики и даже немного белорусской водки.
- Кушайте на здоровье!
Администратор Петровича даже не заикнулась о деньгах. Чувствовалось, что за хозяина ей было очень стыдно.
Мы с благодарностью приняли подношение, покушали и отправились почивать. Все же хлопотливый выдался денек…
Наутро Александр Петрович удивил меня еще раз. Пока Ленка не встала, я пошел прогуляться по окрестностям поместья, в которое нас занесла нелегкая. Спустился к речке, прошел крутыми тропинками к какой-то старой беседке и вернулся обратно. У нашей двери стоял Петрович. Как ни в чем не бывало, он спросил:
- Ну как вам спалось?
- Хорошо, - не очень вежливым тоном ответил я. – Вам что-то надо?
- Ага. Надо. Вы оценили, в каком номере живете?
- В смысле, - не понял я. – Что мы должны оценить?
- Ну, в номере камин, душ, все удобства. Надо бы доплатить…
- Что?!
- Ну, живете вы как короли здесь. За такой номер у нас и цена другая. Надо бы тысячу рублей российскими доплатить.
Я сначала задохнулся от возмущения, а потом послал его.
Забегая вперед, скажу, что у Петровича хватило совести звонить нам в конце путешествия и предлагать свои услуги по ночевке в нашу последнюю ночь в дивной стране Беларуси. Ясен пень, он был опять вежливо послан…
Когда Ленка проснулась, мы поспешили вызвать такси и уехать из объятий Петровича в славный город Витебск. Как только мы добрались до центра города. Поняли, что жизнь наша отпускная, порушенная вчера хамом Казановым начинает налаживаться.
Плотно позавтракав в чистенькой и недорогой кафешке, мы пошли бродить по Витебску.
Вот тут экскурсовод мне не требовался, так как в 2005 году я изрядно походил по городу и успел узнать его славную историю.
Это было как раз тогда, когда мне посчастливилось (именно посчастливилось) работать на фестивале «Славянский базар», брать интервью (скорее это даже были беседы) у Льва Лещенко, Клары Новиковой, Ольги Кабо, Боярского, Гурченко и многих других известных у нас певцов и актеров.
Славные были дни…
И вот опять я в этом городе.
Витебск – город древний и, одновременно, молодой. Почему так, я объясню чуть ниже.
Его основательницей считается святая княгиня Ольга.
Как гласит легенда, в 974 году она ехала со своей свитой по живописным берегам Западной Двины и оказалась как раз в том месте, где речка Витьба в эту Западную Двину и впадает.
Ей так это место понравилось, что она сказала своим приближенным: «Парни, значит так. Давайте построим-ка здесь город и назовем его, м-м-м-м, ну, скажем Витебск. Как вам название, а?»
Свита, понятное дело, радостно зашумела: «Здорово придумано, княгинюшка. Конечно, надо здесь город основать! И название, как всегда, ваша светлость гениальное придумали - Витебск. Ишь ты, так хорошо звучит! Замечательное, мудрое, можно сказать, управленческое решение! Ох, и велика же ты умом, повелительница!»
Так и возникло здесь, на оживленном пути «из варяг в греки» поселение. Место, на котором возник этот город, было действительно многие века стратегически важным. И поэтому за Витебск, начиная со средневековья, шли постоянные бои. Город не раз разрушался, но очень быстро восстанавливался; как Феникс из пепла.
В 1165 году возникает самостоятельное Витебское княжество, которое, спустя сто лет, заключает союз с Новгородскими землями и их князем Александром Ярославичем, впоследствии Невским.
Полки Витебского княжества в союзе с новгородцами бьются с псами-рыцарями в Невском сражении и в Ледовом побоище. А Александр Невский за это в 1245 году помогает витебчанам отбиться от литовских войск.
С 14-го века Витебск в составе Великого Княжества Литовского. Но литовцы не завоевали этот город – его, в качестве приданого, получил литовский князь Ольгерд, когда женился на дочери Витебского князя Ярослава.
Ну что сказать, щедрый был этот князь-папашка…
Затем Витебск принадлежал Российскому государству, потом опять Литве, потом снова России, потом Речи Посполитой.
В ходе Северной войны 1700-1721 годов шведы дотла сжигают Витебск, и он на многие годы приходит в полнейший упадок.
Его возрождение начинается только после того, как 5 августа 1772 года город окончательно входит в состав Российской империи.
И развивается Витебск стремительно.
Уже в 1785 году он – второй по величине город в Белорусской губернии, его численность достигает десяти тысяч человек. В 1802 году образована даже отдельная витебская губерния.
В 1812 город захватят наполеоновские войска, и сюда прибудет сам французский император.
Витебск встретит корсиканца неприветливо – две трети жителей с его приходом покинут свои дома и уйдут из города. Это не помешает Наполеону принять решение сделать Витебск своей временной резиденцией.
28 июля 1812 года Наполеон говорит: «Здесь я остановлюсь! Здесь я должен осмотреться, дать отдых армии и организовать Польшу. Кампания 1812 года закончена, кампания 1813 года завершит остальное».
Но планам захватчика сбыться не удается.
3 августа русские войска соединились в Смоленске, и императору приходится идти дальше, на Москву, чтобы спешно бить русских. Как мы знаем из истории, это у него не получилось.
Вот так именно из Витебска начался тот самый московский поход армии французов, что закончился так бесславно.
После Отечественной войны 1812 года Витебск опять восстановился очень быстро.
В 1825 году в нем живут уже семнадцать тысяч человек, появилось уличное освещение, строятся каменные мосты и дома.
В конце 19-го века в Витебске даже появился городской водопровод.
В городе бывали многие знаменитые люди. Дважды – в 1820-м и в 1824-м годах – в Витебск заглядывало «солнце русской поэзии» - Александр Сергеевич Пушкин.
Кстати именно на витебской земле ему рассказали трагическую историю о любви одного бедного помещика к дочери своего богатого соседа, которая и легла затем в основу его знаменитого «разбойничьего» романа «Дубровский».
В Витебске жили и родители друга Пушкина – Антона Дельвига – и, соответственно и он тут отметился.
Бывали в Витебске и Гоголь, и замечательный русский художник Илья Репин, который вообще восемь лет прожил в окрестностях города.
Читал здесь свои стихи и Маяковский.
А в начале 20-века побывал здесь и гений российской словесности Иван Бунин. Он писал о Витебске:
«…Город показался мне древним и не русским: высокие, в одно слитые дома с крутыми крышами, с небольшими окнами, с глубокими и грубыми полукруглыми воротами в нижних этажах.
То и дело встречались старые евреи, в лапсердаках, в белых чулках, в башмаках, с пейсами, похожими на трубчатые, вьющиеся бараньи рога, бескровные, с печально-вопросительными сплошь темными глазами.
На главной улице было гулянье — медленно двигалась по тротуарам густая толпа полных девушек, наряженных с провинциальной пышностью в бархатные толстые шубки, лиловые, голубые и гранатовые.
За ними, но скромно, отдельно шли молодые люди, все в котелках, но тоже с пейсами, с девичьей нежностью и округлостью восточно-конфетных лиц, с шелковистой юношеской опушкой вдоль щек, с томными антилопьими взглядами…
Я шёл как очарованный в этой толпе, в этом столь древнем, как мне казалось, городе, во всей его чудной новизне для меня».
Согласитесь, здорово написано!
Кстати, именно в Витебске в 1895 первая российская женщина-парашютистка Ольга Древницкая совершила свой первый прыжок. Так что и к истории российской авиации этот замечательный город имеет непосредственное отношение.
Во время Великой Отечественной войны Витебск был буквально стерт с лица земли во время ожесточенных боев. Когда его освободили советские войска, тут оставались считанные единицы домов и всего сто восемнадцать жителей. Остальные были уничтожены гитлеровцами или бежали. Последних было не так много…
Вот почему я назвал Витебск «древним и, одновременно, молодым». Потому что после войны его фактически отстроили заново.
Мы с Леной были на огромной витебской площади Победы, самой большой в Беларуси площади, на которой сооружен грандиозный мемориальный комплекс в честь героев Великой Отечественной. Здесь же горит вечный огонь в память о погибших в войну солдат, партизан и просто мирных жителей.
Вообще в Беларуси к памяти погибших в эту войну относятся, как мне показалось, очень трепетно – воинские захоронения, братские могилы находятся просто в идеальном состоянии. И не важно, где они расположены: в крупных городах или в маленьких поселках.
Оно и понятно, врят ли на территории бывшего Советского Союза найдется земля, где так лютовали фашисты.
Рядом с мемориалом сейчас расположен красивый парк, где выставлены танки, пушки, БТРы, вертолеты и самолеты с символикой белорусской армии.
Особенно это выставка военной техники, как мы заметили, интересует детишек – они ловко ползают по всему этому военному великолепию, гроздьями висят на стволах и башнях, на крыльях истребителей.
Что интересно, вся техника, что стоит в парке, не исписана граффити и похабными надписями, как это часто бывает в России…
А еще Витебск еще с советских времен считается культурной столицей Белорусской республики. Здесь работает знаменитый Национальный Академический Драматический театр имени Якуба Колоса, на сцене которого блистали замечательные актеры, гордость советской, российской и белорусской, театральных школ.
Сюда приезжают с гастролями замечательные, имеющие мировую известность, музыкальные и театральные коллективы. Здесь, наконец, проводится «Славянский базар».
Сейчас население Витебска составляет более 367 тысяч человек, то есть примерно на сто тысяч больше, чем в Петрозаводске. Так вот, в городе и пригородах для людей сегодня работает двадцать две библиотеки!
С площади Победы мы с Ленкой вызвали такси и поехали на Покровскую улицу.
Здесь чудом сохранился дом, в котором в детстве жил один из самых моих любимых художников – Марк Шагал. В 2005-м я не успел побывать в нем, хотя очень хотел. В этот приезд в Витебск моя мечта сбылась.
Марк (или Мойше) Шагал родился 6 июля 1887 года не в этом доме, хотя тоже здесь, на окраине Витебска. Совсем маленьким отправил его отец жить к деду за сорок километров от города.
Потом дед умирает, и отец будущего художника Хацкель Шагал покупает на Покровской улице деревянный дом (он не сохранился) а позже, рядом строит дом каменный. Это как раз то самое здание, где жил и рос маленький Мойше и именно в нем сейчас расположился дом-музей мастера.
Сохранилось описание того, чем владели родители Шагала – Хацкель и Фейга-Ита в Витебске.
Недвижимое имущество этой еврейской семьи состояло из «каменного 1-этажного дома с лавкой, деревянного дома, двух флигелей во дворе и досчатого сарая». До наших дней сохранился один этот каменный дом.
В доме Шагала бережно воссоздана обстановка, в которой жили он и его родители: гостиная с цитатами из Торы на стенах, жилые комнаты, кухня и даже воссоздана часть бакалейной лавки, которую содержала семья. Вещи в экспозиции практически все подлинные, конца 19-го – начала 20-го века. В аккуратных рамочках развешены семейные фотографии Шагалов и рисунки Марка.
- Фотографируйте все, что хотите, это можно, - предупредила нас смотрительница музея. – Кроме рисунков Шагала. Их снимать запрещено.
Бродя по этим комнатам, я представил себе, как молодой Шагал ссорился здесь с отцом, который не желал видеть своего сына художником.
И где-то здесь и состоялся их последний серьезный разговор перед отъездом Марка на учебу в Петроград.
Сам Шагал описал этот разговор очень подробно:
«Захватив двадцать семь рублей — единственные за всю жизнь деньги, которые отец дал мне на художественное образование, — я, румяный и кудрявый юнец, отправляюсь в Петербург вместе с приятелем. Решено! Слёзы и гордость душили меня, когда я подбирал с пола деньги — отец швырнул их под стол. Ползал и подбирал.
На отцовские расспросы я, заикаясь, отвечал, что хочу поступить в школу искусств…
Какую мину он скроил и что сказал, не помню точно. Вернее всего, сначала промолчал, потом, по обыкновению, разогрел самовар, налил себе чаю и уж тогда, с набитым ртом, сказал: «Что ж, поезжай, если хочешь. Но запомни: денег у меня больше нет. Сам знаешь. Это всё, что я могу наскрести. Высылать ничего не буду. Можешь не рассчитывать».
С тем Шагал и уехал из этого, в котором мы сейчас находились, родного ему дома.
Потом была жизнь в Петрограде, возвращение в Витебск после революции. Работа уполномоченным комиссаром по делам искусств Витебской губернии. 28 января 1919 года стараниями Марка Шагала в Витебске открывается художественное училище.
Затем опять Москва, где он трудится художником-оформителем в Московском Еврейском камерном театре, учительствует в колонии для беспризорников «III Интернационал».
Потом отъезд в Литву, оттуда во Францию, в Париж, а оттуда (после начала Второй мировой войны) – в Америку.
Приходит мировая слава, его картины замечательно продаются.
После победы над фашистами – опять Париж. Шагал множество своих картин посвятил Витебску, хотя он писал не только картины. Художник работает и как скульптор, увлекается керамикой.
Ему заказывают оформление израильского парламента, католических, лютеранских храмов и синагог во всем мире.
Он украшает своими росписями театр «Град-Опера» в Париже и «Метрополитен Опера» в Нью-Йорке.
Всемирно известный художник Марк Шагал уйдет из жизни 28 марта 1985 года во Франции.
А ведь все началось с тех двадцати семи рублей, что швырнул ему отец под ноги в том самом витебском доме, по которому мы с Ленкой сейчас ходим.
Вот что интересно. В 1991 году, когда в этом доме была открыта первая небольшая музейная экспозиция, посвященная Марку Шагалу, в его комнатах еще проживала семья старого витебского еврея маляра Зиновия Мейтина. И какое-то время дом был одновременно и жильем, и музеем.
Перед музеем Шагала, во дворе дома, стоит очень красивый, какой-то уютный, небольшой памятник художнику. Марк Шагал изображен молодым и кудрявым, играющем на скрипке. Скульптура называется «Витебская мелодия на французской скрипке»…
Мы еще долго гуляли с Ленкой по городу.
Полюбовались главным православным собором, что стоит на высоком берегу Западной Двины прямо в центре.
В Витебске вообще много красивых храмов, но мне почему-то запала в душу небольшая деревянная церковь Александра Невского, что сейчас стоит у гостиницы «Витебск». Церковка старинная, очень напоминающая наши северные деревянные часовни. Она явно в город была откуда-то перенесена. А рядом с церковью – большая могила, над которой стоит православный деревянный крест. На кресте надпись: «Здесь перезахоронены останки древних жителей г. Витебска».
Вероятно это те останки, которые находили археологи во время своих изысканий в городе.
Я был просто поражен таким уважением к предкам…
Когда мы стояли на Кировском мосту, центральном и очень красивом мосту города, позвонил Эдик.
- Привет, Саня! Вы где?
- Мы в Витебске. Вот стоим на Кировском…
- Ты будешь смеяться, но я тоже в Витебске.
- Да ладно! Правда что ли, Эдька?
- Чистая правда! Я с женой к теще приехал. Она же у меня отсюда, вот мы в гости и намылились в Витебск.
- Дружище, да это же повод встретиться!
- Еще какой. А то мне очень хочется вырваться из семейных объятий хоть ненадолго. Давайте я подъеду к вам минут через десять. Где встретимся?
- Давай у театра.
- Отлично, ждите!
Эдик появился даже раньше, чем обещал.
По случаю встречи было решено устроить небольшую пивную вечеринку.
- По паре кружечек, - уговаривал себя Эдик. – И я домой. Жена ждет.
Жене Эдика в этот вечер пришлось ждать его долгонько.
Сначала мы уселись в кафе с историческим названием «У Ольгерда». Это как раз имя того литовского князя, что женился на дочке витебского князя и получил этот самый Витебск в приданое.
Потом, когда это заведение закрылось, мы пошли гостевать по кабачкам, расположенным в историческом квартале города. Там есть такая улочка, где воссоздан старый Витебск. Жилых домов на ней нет, в зданиях расположились какие-то присутственные места и множество ресторанчиков и кафе. Окна присутственных мест были темны, как украинская ночь, а витрины кабачков, наоборот, гостеприимно светились.
Я рассказал Эдику о том, как мы оказались на жительстве за городом и о выкрутасах Петровича. Мой друг посуровел.
- Саня, я прошу у тебя прощения.
- Господи, а тебе-то за что у меня прощения просить?
- За то, что такое свинство произошло с вами у нас, в Беларуси. Вот из-за таких уродов и портиться впечатление о наших людях.
Эдик, чувствовалось, расстроился и мы с Ленкой наперебой принялись его убеждать, что это все просто мелочь, о которой мы уже почти забыли. И что это досадное недоразумение совершенно не испортило нам впечатлений о Витебске и людях, его населяющих.
После пары бокалов «Аливарии» (это один из сортов, очень приятный кстати, белорусского пива) Эдик расслабился и заулыбался.
Опять стали говорить о политике, потом перешли на цены в белорусских магазинах. Их мы уже успели посетить изрядно и в Минске, и в Витебске.
- Слушай, Эдик, а цены на продукты и одежду у вас не такие и низкие, как говорят в России, - заметил я.
- Вот косметика всякая – это да, она у вас тут дешевая, - продолжила тему Лена. – Бытовая техника дешевле, чем у нас. А вот все остальное... дешевле конечно, но не намного, если сравнивать с российскими ценами.
Эдик усмехнулся.
- Вот смотрите, ребята. Я по белорусским меркам неплохо зарабатываю. Но чтобы хорошо одеться самому и одеть жену и сына в Беларуси – у меня элементарно не хватит денег. А ведь я еще и ремонт в квартире сейчас делаю, машину надо содержать.
Поэтому мы регулярно ездим в Украину. Там, в трехстах километрах от белорусской границы, у города Хмельницкий, есть такой рынок, куда украинские предприниматели везут товары специально для продажи таким, как я, белорусам.
Вот там мы можем купить хорошие вещи по значительно более низким ценам, чем дома. И в Украину на такой шопинг по необходимости едут тысячи белорусов.
Хорошие вещи у нас стоят почти столько же сколько и у вас, но вы сравните ваши зарплаты и наши. Ваши пенсии и наши. И если даже учесть, что мы за коммунальные услуги платим в разы меньше чем вы в России, что у нас общественный транспорт – метро, автобусы, железная дорога – стоит, по вашим меркам, копейки, все равно не хватает на все. Особенно бюджетникам. Приходится выкручиваться. Такие дела…
- А почему продукты у вас в магазинах совсем не дешевые? Ведь все же свое в Белоруссии, агрофирмы, птицефабрики, колхозы, совхозы…
- Белорусы продукты в большей степени сейчас предпочитают покупать на рынках. А в магазинах почему так дорого? Так потому что вы приезжаете и в них все покупаете.
В последний наш день в Беларуси я нашел подтверждение словам Эдика.
Мы с Ленкой пошли в один из крупных витебских универмагов «Евроопт», что расположился прямо у нашей гостиницы. «Евроопт» - это такая торговая сеть, типа нашей «Ленты» или «Пятерочки».
Так вот там мы увидели (да и сами так же сделали), как гости из России набивают полные тележки белорусской колбасой, копченой рыбой, алкоголем, белорусской косметикой, конфетами и шоколадом. Почему? Все это мы сейчас покупаем в Беларуси даже не из-за того, что цены чуть ниже. Просто, думается мне, что тут вопрос качества.
Чего нельзя у братской страны отнять, так это то, что контроль за производимой здесь продукцией очень жесткий.
Вот за это качество мы и любим все белорусское…
И в этом же «Евроопте» я видел, как местные, пожилые люди берут в роскошном по ассортименту мясном отделе себе по две сосиски или по двести граммов колбасы. И все.
Да, хлеб в Белоруссии по российским меркам очень дешевый. И вкусный.
Мы расстались с Эдиком где-то уже совсем ночью.
Поймали такси и, прежде чем ехать к несимпатичному нам Петровичу, отвезли нашего друга к дому тещи.
Прощаясь, мы договорились, что он с семьей приедет к нам в агроусадьбу на озеро Долгое, где мы будем лакомиться шашлыками.
С тем и распрощались. До сих пор надеюсь, что той ночью Эдик не получил строгого выговора от жены и тещи за весьма позднее появление в родные пенаты…
До дома Петровича добрались уже в полной темноте и, как покошенные свалились спать в своем проклятом «люксе».
ЖИЗНЬ В «ЖИВИЦЕ», В САМОМ ГЕОГРАФИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ ЕВРОПЫ
Даже не знаю с чего это я решил, что в снятую на девять дней агроусадьбу «Живица» нам надо добираться обязательно по «чыгунке», сиречь по железной дороге.
Возможно, мне показалось, что если наше пристанище находится недалеко от станции Зябки (оцените это прелестное название), то и ехать нам туда надо на поезде.
Когда я позвонил Алле, хозяйке «Живицы», и сообщил, что мы прибываем поездом, то ответом мне было долгое молчание. Потом Алла спросила:
- А вы когда к нам собираетесь прибыть? Вы еще хотите в Полоцке остановиться?
- Да нет, как договаривались, завтра приедем.
- И вы хотите ехать на поезде? Зачем?!
- Да, а что? А разве на поезде к вам не доехать? Когда будем подъезжать – позвоним.
Опять сначала долгое молчание, а потом:
- В общем-то, доехать можно, конечно. Ну, хорошо, ребята, буду вас ждать. На станции встречу…
На следующий день после нашей прогулки по Витебску и пивной вечеринки с Эдиком, Ленка и я, собрав вещи и с облегчением попрощавшись с домом Петровича, отправились на городской железнодорожный вокзал.
Тетенька в окошечке кассы недоуменно посмотрела на меня, когда я попросил ее продать два билета до станции Зябки.
- А где это? – спросила она.
- В Витебской области, это я точно знаю, - растерянно ответил я. – А что, вы не знаете такой?
- Да вы не беспокойтесь, молодой человек, сейчас найдем ваши Зябки, - кассирша застучала клавишами компьютера. – А! Вот нашла! Только вам до Зябок придется с пересадкой ехать, из Витебска до них прямого поезда нет.
- А где пересадка?
Тетенька кивнула нам и охотно объяснила:
- Сейчас берете билет до Полоцка, поезд через час. Там часа два переждать придется, сядете на дизель до Зябок. И к вечеру там и будете.
- «Дизель» - это поезд? – уточнил я.
- Да-да, пригородный поезд, - наша собеседница улыбнулась и спросила:
- А зачем вам так сложно добираться-то до Зябок?
- А можно проще?
- Да Боже мой! Можно проще! Сейчас выйдете из вокзала, повернете налево, немного пройдете, и будет прямо перед вами автовокзал. Оттуда скоро пойдет автобус до Глубокого. Он вас прямо до места и довезет.
- Что такое Глубокое?
- Глубокое – это у нас такой районный центр. Очень красивый город, кстати. А деревня Зябки как раз и находится в Глубокском районе, - кассирша улыбнулась. – Счастливого пути и удачи вам. Вы из России?
- Да.
- И что вы сюда приехали? Неужели здесь так интересно?
О, Боже, опять тот же вопрос…
- Да просто приехали вот. Спасибо вам огромное за помощь!
На автовокзале мы без труда купили билеты и уселись в чистенький удобный автобус, на лобовом стекле которого красовалась табличка «Ві;цебск – Глыбокае».
Перед тем как отправиться в путь, позвонили Алле и сообщили ей об изменении нашего маршрута следования.
- Вот и хорошо, - облегченно вздохнула та. – А я-то хотела вам еще объяснить, как легче добираться, но подумала, что у вас какие-то еще дела в Полоцке есть. Ну, так жду вас на остановке в Зябках.
И мы поехали…
Вот тут как раз самое время объяснить, почему мы решили часть нашего отпуска провести именно в так называемой агроусадьбе. Да еще в Белоруссии.
Дело в том, что в прошлом году мы отлично отдохнули на частной вилле в Хорватии, прямо на берегу Адриатики. И хозяева этой виллы практикуют агротуризм.
То есть, отдыхая на море и устав от безделья, туристы на досуге могут поучаствовать в посадке картошки, в сборе оливок, в изготовлении вина и виноградной водки – ракии, и даже сделать домашние заготовки.
Не скажу, что российские отдыхающие прямо-таки кидались выполнять все эти сельхозработы, но сама идея предложения такого познавательного и увлекательного отдыха, мне понравилась.
Слышал я и том, что в Беларуси этот самый агротуризм весьма активно развивается. Причем Александр Григорьевич Лукашенко даже издал специальный собственноручно подписанный Указ "О мерах поддержки развития агроэкотуризма".
На сайте белорусского Президента по этому поводу я нашел его замечательное высказывание:
«В то время, как в России крестьянство брошено государством на произвол судьбы, стремительно исчезают деревни и хутора, а сельские жители массово переселяются в города, в Белоруссии сельский образ жизни становиться модным и перспективным.
Оказывается, более 80% горожан хотели бы провести свой отпуск не на море, а в деревне. Во всем мире агротуризм становится все более популярным. Развивается он и в Беларуси.
Деревенские дома превращаются в гостиницы, коровники в местную достопримечательность, а сельский клуб в гламурный развлекательный центр».
Вот особенно про «гламурный развлекательный центр» мне очень понравилось и про коровники, что могут превратиться в местную достопримечательность…
И как, скажите, после этого не захотеть поехать и своими глазами не посмотреть на гламурные сельские клубы? Естественно, очень хотелось.
Но еще хотелось, и отдохнуть в тишине, выспаться, вдоволь надышаться свежим воздухом и купаться каждый день в каком-нибудь чистом белорусском озере.
В интернете я нашел адреса буквально сотен агроусадеб в Белоруссии, готовых принять нас в своих хоромах, обогреть, накормить, напоить и развлечь.
Но из всего разнообразия гостевых деревенских домов я выбрал именно «Живицу». Знаете почему?
Во-первых, мне очень понравилось название.
«Живица»!!! Очень по-доброму, по-деревенски, по-домашнему как-то звучит это слово. «Живица»!
«Живицей» называют прозрачную смолу хвойных деревьев.
Но слово «живица» означает у славян еще жизненную силу, жизнеспособность, молодость и – вдумайтесь! – полносочие!!!! «Полносочие» - это просто замечательное слово, такое же красивое, как и «живица».
Во-вторых, озеро Долгое, на берегу которого расположилась «Живица», это самый что ни на есть географический центр Европы.
Если быть точным, то сам центр находится рядом с озером Шо, которое соединено с Долгим протоками.
А официальный знак географического центра Европы установлен на пятьдесят километров восточнее самой точки – в городе Полоцке. Ну, понятно, кто же в леса полезет его смотреть.
Кстати, обосновали, что именно в этом месте и расположен географический центр Европы в 2000 году именно белорусские ученые. Два продвинутых чувака создали специальную компьютерную программу, которая принимает Европу за единое целое и определяет Уральские горы, как ее восточную границу.
Вот так разложили Европу в компьютере и вычислили ее центр. А через восемь лет уже российские ученые подтвердили расчеты белорусских географов.
В-третьих, меня привлекало само озеро Долгое.
По-белорусски оно называется очень нежно: До;ўгае. На фотографиях оно выглядело очень красивым. Кроме этого, озеро, к которому мы ехали – самое глубокое в Беларуси, с очень чистой и очень насыщенной кислородом водой.
А еще мне очень понравилось, как мы общались с нашей будущей хозяйкой Аллой.
Когда я определился с выбором усадьбы, пришла пора звонить и конкретно договариваться.
Алла, подробно рассказала, что и где в усадьбе находится, спросила, что мы любим кушать на завтрак, на обед, на ужин (мы заказали проживание в «Живице» с питанием) и уже сразу стала беспокоиться, что нам что-то не понравиться. Зря беспокоилась.
Забегая вперед, скажу, что такое искреннее гостеприимство, что мы встретили в усадьбе, вообще редко где увидишь и почувствуешь.
Вот давайте сразу расскажу о том, что мы там кушали, чтобы к вопросу о питании больше не возвращаться.
Алла просто закармливала нас. Белорусские колбаски с вареной картошечкой, тушеная свининка с той же картошечкой, только жареной. Настоящий белорусский борщ с деревенской сметаной, в котором ложка стоит, грибной супчик, грибы жареные, драники, яичница со шкварками, куриные рулетики.
А какие беляши пекла Алла!
И, конечно же, блины с маканей! Не знаете что это такое? Сейчас расскажу.
Значит так, на сковородке вытапливается сало с прожилками мяса, туда же добавляется крепкий душистый бульон, кладется немного настоящего сливочного масла, пара ложек сметаны и немножко муки. Также на сковородку кидается чуть-чуть мелко нарезанной белорусской колбаски.
Все это тщательно размешивается и у нас получается эдакий обалденный соус, в который мы макаем (отсюда и название – «маканя») свежеиспеченные блины.
Обмакиваешь блин и – ам – откусываешь. Обмакиваешь и опять – ам – откусываешь. Вкуснотища неописуемая!
Одно плохо: больше трех блинов с маканей я осилить просто не мог, до того сытное блюдо. А ведь Алла пекла нам не три блина, не пять, не десять, а целую гору!
И запиваешь все это великолепие настоящим деревенским свежим холодным молоком! Ах, это белорусское домашнее молоко! Я в день выпивал его по два литра, поскольку не мог удержаться.
Представляете, с какой наетой харькой я оттуда приехал!
Алла, кстати, очень удивлялась нашему распорядку дня. Она никак не могла понять, как можно завтракать в одиннадцать утра, обедать в три-четыре дня, а ужинать в восемь вечера. Сама-то она была уже с раннего утра на ногах и хлопотала или на кухне, или в саду.
Почти каждый раз, когда мы садились кушать в усадьбе, Алла устраивалась рядом и со скорбью в глазах причитала: «Ребята, что же вы так мало кушаете. Похудеете тут у меня…»
Без комментариев…
Итак, мы высадились на вильнюсской трассе у аккуратной платформы со стоящей рядом табличкой «Зябки».
На платформе не было ни души. Я уже начал подумывать, что не только Петрович умеет в Беларуси обманывать доверчивых россиян, как совершенно неожиданно рядом с нами притормозил старенький красный «Фольксваген».
Из-за руля машины вышла невысокая чуть полноватая женщина и стеснительно улыбнулась:
- Наверное, я вас встречаю. Здравствуйте!
Удерживая Ленку, которая, в свою очередь, удерживала два чемодана, я спросил:
- Вы Алла?
- А вы Саша и Лена?
- Да-да! Здравствуйте.
Алла помогла загрузить наш багаж в машину, и мы тронулись по направлению к «Живице».
По пути, естественно, спросила, почему решили отдохнуть именно в Беларуси и что мы здесь хотим найти или увидеть. Мы уже даже не удивлялись этому привычному для нас интересу…
Алла вела машину вполне уверенно, хотя жаловалась нам:
- Вообще-то у меня муж всегда за рулем, но сейчас он в Полоцке, готовит там открытие конноспортивного клуба. Он с друзьями взял в аренду участок земли в городском парке и хочет там сделать и катание верхом на лошадях, и аттракционы всякие, молодоженов катать на каретах, и для детей покатушки устраивать. Весь в делах мой муж. Но вы с ним обязательно встретитесь.
Вы откуда? Из Карелии? Правда? А у него в Карелии, в Медвежьегорске родственники живут. Уехали еще в пятидесятые годы на лесозаготовки туда. Знаете такой город?
Еще бы не знать. Ведь я там родился и жил до десяти лет! Вот ведь как! Тесен мир, воистину тесен!
Путь в деревню Долгое (или До;ўгае, по имени озера) лежал через деревню Зябки. Это как раз в этих Зябках и была железнодорожная станция, куда я хотел поехать из Витебска.
Зябки – деревня очень большая. Там есть клуб, правда совсем не гламурный как обещал Александр Григорьевич Лукашенко на своем сайте, а обычный. Есть большой сельсовет, напротив которого находится памятник советским воинам, есть почта и отделение милиции.
А еще есть два магазина. Алла показала их нам сразу и объяснила:
- Вот этот магазин, что мы сейчас проезжаем, он – частный. А чуть дальше, у станции – есть государственный.
«Государственным» магазином Алла называла магазин белорусской потребкооперации, а «частным» - торговую лавку, принадлежащую какому-то предпринимателю из Полоцка.
Ассортимент в этих магазинах был абсолютно одинаковый: хлеб, молочная продукция, мясные изделия, алкоголь, пиво, сыры и другая еда. Присутствовали на прилавках резиновые сапоги, немного одежды и детские игрушки.
Короче, сельпо в самом традиционном советском варианте.
И в «частном», и в «государственном» магазинах на видном месте висела бумажка со списком жителей Зябок, кому, решением сельского совета, запрещена продажа спиртного.
Эти списки мы с Ленкой увидели позже, когда ходили в магазин за какими-то мелочами уже из усадьбы.
Когда мы спросили у Аллы, что это такое, она ответила:
- А это местные пьяницы у нас так прославляются. Сейчас уборочная идет, работать надо, а они могут надолго загулять. Вот им и не продают водку. Это у нас так везде. Лукашенко не привечает алкашей.
Показала нам Алла и саму станцию Зябки.
Небольшое здание вокзала как будто сошло с цветных фотографий конца пятидесятых годов прошлого века – чистенько, вокруг цветы.
Стены вокзала не разрисованы похабными рисунками и надписями типа: «Люська – дура», «Антон – гондон» или чем-то вроде этого.
И, ребята, на этой маленькой станции абсолютно чистый туалет!
Покажите мне хоть одну небольшую российскую железнодорожную станцию, где, извините за это слово, не засран до умопомрачения вокзальный сортир. Назовите мне хоть одну такую станцию! Нет таких!
Свершив небольшую экскурсию по Зябкам, мы по проселочной, но очень хорошей дороге, двинулись непосредственно в «Живицу».
Усадьба Аллы и Виктора находится ровно посередине деревеньки.
На участке, что расположен прямо на берегу озера, растут яблони, сливы, груши и есть небольшой огородик.
Все остальное место занимают два дома – большой у самой дороги, а маленький расположился прямо у воды – и две ухоженные лужайки.
Одна у главного дома, на ней установлена качающаяся скамеечка под тентом, рядом с этими качелями уже определено место для небольшого пруда, который собирается соорудить Виктор. Вторая ниже, у маленького дома. На этой лужайке стоит мангал, столик и детские качели.
Лужайки – верхняя и нижняя – разъединены небольшой каменной террасой, которую сделал сам муж Аллы.
Со стороны улицы «Живица» отделена от остальной деревни сделанным из валунов забором.
С нижней лужайки к озеру можно спуститься по удобной каменной лестнице – тоже плод усилий Виктора. На берегу совсем крохотный пляжик и мостки, с которых гости усадьбы могут половить рыбу.
Я сам видел, как вытаскивали одну за другой рыбешки, стоя на мостках, Эдик, его сын и племянница, когда они приехали в Долгое навестить нас и пожарить шашлыки.
Алла рассказывала, что к ней приезжают заядлые рыболовы на пару дней, на один денек или вовсе на полдня, чтобы покидать удочки с берега или уплыть на лодке подальше от усадьбы и рыбачить там.
В чистейших водах Долгого водятся сиги, щуки, угри, налимы, лини, плотва и даже язи попадаются. Такой вот рыболовный рай.
А я частенько, пока мы там жили, видел, как мимо нашего пляжика деловито проплывали по каким-то своим надобностям выдры с забавными мордочками, торчащими над водой.
Это озеро действительно уникально и потому что там вода отменно чистая, и потому, что в его водах и на его берегах обитают редкие виды рыб и животных.
Именно поэтому еще в 1979 году Долгое было объявлено гидрологическим заказником и всякая промышленная деятельность здесь запрещена.
А о красоте этого замечательного водоема мне просто не рассказать – озеро надо видеть воочию. Никакие фотографии не передадут волшебную прелесть Долгого.
За лето вода озера прогрелась и поэтому каждый день я купался в Долгом. Из девяти дней у меня лишь три из них обошлись без купания. Это было уже в самом конце нашего отдыха, когда, после страшенной грозы погода испортилась и на улице резко похолодало.
Гроза действительно была знатная!
В тот день, где-то после обеда, на небе небольшие облачка стали собираться вместе и образовывать безобидные пока тучки. Постепенно эти тучки решили объединиться и возникла одна огромная туча, которая все пухла и пухла, и наливалась темно-лиловым цветом. От одного ее вида нам с Ленкой стало как-то не по себе.
Наконец эта темная брюхатая туча закрыла все небо. Стало темно и холодно. Где-то внутри ее полыхали молнии. И вот эти молнии вырвались наружу, и начался настоящий ад.
Молнии, огромные и яркие, били в озеро, били в землю, в поля за деревней. И после каждого удара молний раздавался, казалось, на всю вселенную, страшный грохот: «Кр-рра-ррах. Кр-рра-ррах!» Этот грохот не мог заглушить даже шум проливного дождя.
Гроза бушевала два часа, потом ушла куда-то в сторону Полоцка. Но раскаты грома слышались еще очень долго, половину ночи-то точно…
Алла предложила нам выбор:
- Ребята, вы можете поселиться в большом доме в гостевых комнатах, хоть на первом, хоть на втором этаже. Тут душ есть, камин, все удобства. А если хотите, то селитесь в том маленьком домике у озера. Там вы вообще будете жить одни, только кушать сюда придется приходить.
Лена и я даже не совещались, а тут же решили, что будем жить в маленьком домике. У нас там были две комнаты, душ, туалет и даже своя баня с замечательной парилкой.
Топили мы ее три раза, и я в парилке с удовольствием охаживал себя выданными мне Аллой душистыми дубовыми вениками. После такой парилки хотелось летать, такая легкость образовывалась в теле!
Нам в спальню хозяйка поставила огромную вазу с яблоками. И аромат этих яблок я никогда не забуду. Удивительный аромат только что сорванных в дерева плодов.
Яблок в 2012-м году в Беларуси уродилось множество, их просто не успевали собирать.
А мы, в удивительной вечерней тишине в деревне Долгое слышали, как они падают на землю с веток.
А еще в нашем домике под самой крышей была замечательная широкая терраса.
С нее открывался обалденный вид на озеро. На террасе стояли стол и пластмассовые стулья.
Каждый день я забирался туда, взяв с собой томик Роджера Желязны, бутылочку холодного пива и свой дневник. И на этой террасе я мог просидеть целый день, потеряв счет времени.
И только голос Аллы: «Ребята, пора обедать (или ужинать)» возвращал меня к действительности.
А еще, как бесплатное, но очень приятное приложение к домику нам достался средних размеров симпатичный пес-«дворянин» рыжевато-черной масти и с большими карими грустными глазами. За эти глаза Ленка и я назвали его Басилашвили или просто Басик.
Басик все эти дни охранял нашу дверь, сопровождал нас во время прогулок по окрестностям деревни Долгое, ночью устраивался под домом и тихонечко ждал, когда мы проснемся и накормим его остатками еды со щедрого стола Аллы.
Особенно нравилось Басилашвили забираться на террасу, когда я там медитировал, ложиться у ног и отгонять от меня ос, которые время от времени залетали туда с яблоневых деревьев.
Устроившись в домике у озера, мы пришли к Алле в большой дом обедать. Усевшись за уставленный разносолами стол, первым делом, сказали хозяйке, что просто поражены и красотой озера, и усадьбой, и ее гостеприимством.
- Спасибо огромное, Алла! У вас тут так здорово!
Алла, довольно улыбнулась и ответила:
- Да я когда сама в первый раз это место увидела, оно мне на душу так и легло. Красота, тишина. Что еще надо для счастья?
Она рассказала, что ради покупки этого участка им с Виктором пришлось продать большой дом в другом районе Беларуси.
- Но, вот знаете, нисколько о том, что дом продали, не жалею, - рассказывала Алла. – Когда у мужа созрел план сделать здесь агроусадьбу, я сначала очень обрадовалась. Но даже и не думала, что все будет так тяжело.
- Да уж, трудов, чтобы это хозяйство содержать надо немало, - посочувствовал я ей. Алла покачала головой.
- Я не о физических трудностях говорю. На это мы были готовы. Я о другом. Вот, вроде есть у нас указ Президента о развитии агротуризма, нам в этом деле помогать должны, льготы всякие положены. А на деле по-другому все получается.
- Лукашенко обманул?
- Да причем здесь Лукашенко, - поморщилась Алла. – Не нравится мне, что сейчас у нас все на Президента валят. Чуть что, Лукашенко виноват. А ведь он не может же за каждым нашим толстомордым чиновником уследить. Нервы нам с этой усадьбой ведь не Лукашенко трепал, а как раз местные власти.
И хозяйка «Живицы» поведала нам, как строилась эта усадьба. Конечно же, у Аллы Виктора не было таких денег, чтобы самим создать здесь все условия для приема туристов. И под свой проект они взяли кредит в белорусском Агропромбанке.
- Для таких как мы желающих оборудовать агроусадьбу предусмотрено льготное кредитование, - рассказывала Алла. – И мы получили кредит. В банковском договоре была прописана каждая мелочь: в какой срок и что конкретно мы должны были сделать на участке, когда отремонтировать дома, когда и какую технику и мебель сюда закупить, когда первых туристов принять и когда первую прибыль получить. Подписали мы этот договор, и началась у нас веселая жизнь!
Алла вздохнула и продолжала:
- Представители банка и райисполкома проверками нас замучили. И плановыми, и внеплановыми. Приезжает, например, к нам комиссия и начинает придираться: «У вас к этому дню должны в домах стоять пять кроватей, два телевизора, камин уже должен быть сделан, шкафы расставлены. Где все это?»
Мы объясняем, что Витя у нас заболел, не мог какое-то время работать, и мы сейчас только полы перебираем. Но обязательно все сделаем в ближайшее время. А куда же пока тут мебель ставить?
Эти проверяющие свою линию гнут: «Вы указали, что купили два телевизора для туристов. Предъявите их!» Пришлось везти этих душегубов на нашу городскую квартиру в Полоцк и предъявлять им купленные телевизоры. И долго объяснять, что не можем мы их в «Живице» в дома поставить, пока в комнатах ремонт не сделаем.
Алла, рассказывая нам все это, чуть не плакала.
- Нам пришлось в недообустроенных домах принимать гостей. Банк настоял. Понимали мы отлично, что теряем свой имидж такой вот спешкой. А кому там в Глубокском райисполкоме и в банке до этого дело есть? По плану должны принять туристов – значит, обязаны принять. Хорошо, наши гости были люди понятливые. А мы неудобства их хорошей едой, да лаской своей сглаживали. А потом на нас еще и в суд подали.
- Это за что?
- Глубокский райисполком решил, что мы не выполняем условия договора с Агропромбанком. Что мы уже должны прибыль давать, а у нас ее нет.
- То есть даже не банк на вас подал, а мэрия районная.
- Ну, да! Я же говорю – райисполком на нас подал в суд.
- И что? А чем вам это грозило?
- Мы бы тогда платили проценты не по льготному тарифу, как в указе Президента прописано, а по коммерческой ставке. Это бы нас не только разорило, это бы нас просто убило. Ведь тогда наши с Витей пенсии пошли бы в уплату по процентам за кредит. А на что бы мы жили? Пришлось бы этот участок продавать.
Алла на минуту задумалась и продолжила:
- А, может быть, они этого и добивались. Кому-то наш участок приглянулся, наверное.
- И чем все закончилось?
- Чудом закончилось. Витя у меня уже в суд собирался ехать, понимая, что все у нас отберут. Должен был он в Глубокое отправиться наутро. А накануне вечером я взяла договор с банком еще раз посмотреть. И прочитала, что мелким шрифтом было написано.
- И что там было?
- А там была оговорка. Что на первые несколько лет мы освобождаемся от обязательства делать план по приему туристов. Я на радостях Виктора с постели подняла. Показала ему этот пункт…
- И что?
- Ну, суд мы тогда выиграли. Но на этом все не закончилось.
- А что еще было? Не томите, Алла!
Меня на самом деле так захватил ее рассказ о борьбе упорной семьи с белорусской бюрократией, что хотелось уже услышать все подробности этой удивительной истории.
- А дальше Витя у меня с ружьем на этих чиновников пошел.
- Ого! Как так?
- А как раз из-за того домика, в котором вы сейчас живете.
И Алла рассказала нам, что, одним из условий владения их участком на берегу этого чудесного озера был запрет на строительство на берегу любых новых строений. А на месте нашего домика, как говорила хозяйка, стоял не то старый сарай, не то старая баня. Это старье невозможно было использовать вообще никак, так как, по сути дела это были просто развалины.
Тогда Виктор купил где-то неподалеку ровно такой же по размерам старый, но еще довольно крепкий сруб и, убрав трухлявые бревна, возвел на месте разрушавшегося от времени сарая вполне приличный симпатичный домик, в котором мы с Леной сейчас и проживали.
- Ребята, вы не представляете, что тут началось! – Алла, судя по ее лицу, до сих пор живо переживала эти события. – Приехали из этого Глубокского райисполкома люди и говорят: «Сносите этот домик. Не имели вы здесь права что-то строить». Витя объясняет им, что сруб, который он поставил и по размерам, и по возрасту точно такой же, что здесь и стоял. Только не такой гнилой.
А ему: «Ничего не знаем. Если не снесете, будем ломать сами». А мы же в каждую досочку здесь душу вкладываем. И отказался Витя сносить.
Ну, эти разрушители сначала уехали. А потом вернулись через несколько дней. Вернулись с милицией и техникой для сноса. Прямо войсковую операцию устроили.
И вот тогда мой Виктор взял ружье и вышел навстречу карателям. Те, понятное дело, испугались. А муж, держа в одной руке оружие, другой достал телефон и позвонил своему прежнему сослуживцу (он же у меня в МВД работал, в чине майора на пенсию вышел), который сейчас на большой должности в Витебске. Позвонил, значит, и говорит ему: «Если сейчас этот беспредел райисполкомовские не прекратят, то я за себя не отвечаю. Открою огонь».
Ну, друг попросил его подождать, тут же, видимо перезвонил каким-то чинам из витебского областного исполкома. Те позвонили в Глубокое. Эти, из Глубокого, позвонили тем, кто дом собирался наш сносить и захватчики отступили, - Алла грустно усмехнулась. – А окончательно от нашего домика отстали, когда муж до самого полномочного представителя Лукашенко в Витебской области добрался. Тот оказался мужиком нормальным, разобрался что к чему, и приказал прекратить безобразие.
Так мы свой домик и отстояли.
По словам Аллы, все эти волнения не прошли для ее мужа бесследно. Вскоре после этой жуткой истории с домиком Виктор очень сильно заболел, и год кочевал по больницам и госпиталям.
- Так что, ребята, был весь прошлый год для нас фактически потерян. Много здесь хотели еще сделать, но пришлось пока остановиться. Вы уж извините, что принимаем вас здесь не с тем комфортом, на который вы, быть может, рассчитывали. Но вот так получилось.
Аллу в этой некрасивой ситуации обидела не только наглость местных чиновников.
- Вот, ребята, посмотрите на соседний участок, - и она махнула рукой направо. – Видите, что там понастроено?
А понастроено на соседнем участке было немало. Там красовались два новеньких коттеджа и, у самого озерного берега, стояла, по всему видать, недавно срубленная банька. Причем стояла эта банька гораздо ближе к воде, чем наш домик на участке Аллы и Виктора.
- Видите? – переспросила наша хозяйка. – Этот участок купил большой человек из Минска. Отгрохал прямо в водоохранной зоне себе хоромы, а ему даже никто слова не сказал. Просто глаза на это закрыли и все. А с нами, что же, можно и как с преступниками обращаться…
Слушая Аллу, я вспомнил про тоже очень интересную историю, о которой прочитал еще в Минске в газете «Комсомольская правда» в Белоруссии». Историю про российского бизнесмена Михаила Канина, который купил в Беларуси колхоз, а у него этот колхоз районные власти тупо отобрали.
Случилось это в Барановическом районе Брестской области.
В конце 2009-го года россиянин Михаил Канин решил купить белорусскую агрофирму «Петковичи» и купил ее.
Как он сам объясняет белорусской «Комсомолке», «хотелось создать предприятие, которое стало бы примером эффективности работы Союзного государства».
И продолжает: «а уже с 2010 года стали ощущать противодействие райисполкома. А в 2011 году Барановичская прокуратура иск к нам о расторжении договора».
За это время россиянин заплатил большую часть старых долгов, что висела на колхозе, регулярно выплачивал зарплату работникам и увеличил объем производства молока почти в два раза.
В чем же дело?
Оказывается, не все долги заплатил, не смог погасить еще задолженность в 38 миллионов белорусских рублей, это 147 тысяч 860 рублей российских. «Фирмы, которым «Петковичи» были должны, давно разорились и исчезли. Отдать деньги не проблема», - говорит Канин. – «Вопрос, кому их отдавать? Мы готовы были их перечислить на депозитный счет райисполкома, туда – куда скажут. Но все от этих денег открещиваются».
То есть брать деньги не хотят, а в вину этот небольшой долг ставят. Но это еще не все претензии. Есть претензии и поинтереснее.
То что надои в почти в два раза выросли – это, оказывается мало. Госпланом предусмотрены надои более высокие. Более того, надо новым хозяевам сделать так, чтобы надои росли на каждую корову.
Но часть коров в «Петковичах» не могут давать молоко, поскольку они не стельные (не беременные) и забеременеть никак не могут.
Таких коров надо сдать на мясокомбинат и купить новых. Но, как с удивлением выяснили россияне этого делать «низ-ззя!» Почему? Все просто, не допускается этим же планом хоть на день снизить поголовье скота. А план – это закон!
«Маразм!» - говорят россияне.
«Нет, порядок!» - парируют белорусы.
Но часть коров все же разрешили сдать на мясо. Тут российских бизнесменов-аграриев ждала новая ловушка.
Коровушек, как оказалось, нужно было обязательно сдавать на мясокомбинат, который находится в 180 километрах от колхоза, тратить солярку и время, хотя рядом – в 18 километрах – есть ровно такой же мясокомбинат, который с удовольствием примет животных. Договорились с ближним комбинатом…
Только скотинку загрузили, не успели еще увезти, как звонят разгневанные чиновники из райисполкома и приказывают отменить рейс.
«В чем дело?» - спрашивают россияне.
«Да вы с ума сошли», - отвечают им. – «Тот комбинат, куда вы собираетесь коров везти, находится в Минской области, а мы с вами – в Брестской!»
«И что?» - недоумевают наши. – «Ведь выгоднее же сдать где поближе. Расходы меньше…»
«Это вы в России расходы считайте! А у нас так не положено. У нас в какой области корова родилась, там и забита должна быть…»
Вот так.
А еще поставили в вину новым хозяевам «Петковичей», что численность работников у них сократилась со 150 до 120 человек. Михаил Канин говорит, что никого он не сокращал: «Кто-то сам ушел, потому что переехал работать в другое место, кто-то умер, кого-то уволили за пьянство на рабочем месте. Вакантные места оставались, но новых людей не набирали, работающие справлялись».
А, по мнению райисполкома, надо было набирать, чтобы не портить показатели по количеству занятых в деревне рабочих рук.
Но и это еще не все.
Разгневал Канин белорусских чиновников и тем, что спокойнее ему было привозить уборочную технику на время сельхозработ из России (а в «Петковичах», на минуточку, две с половиной тысячи гектаров плодородной пахотной земли), а не покупать в Белоруссии и ставить на баланс в агрофирме.
Как объясняет он сам, можно ли об этом говорить «если ты сам находишься в подвешенном состоянии?»
А райисполком требовал перевезти деньги на белорусский счет и купить технику в этой стране.
Все это и привело к тому, что агрофирму по суду - есть такой суд в Беларуси: Высший хозяйственный суд, именно он решил, что Канин не по-белорусски хозяйством управляет – отобрали.
Денег, естественно, вложенных в колхоз бизнесменом, не вернули.
Замечательный комментарий по этому поводу самого райисполкома. Причем в газете нет имени конкретного чиновника, который этот комментарий давал. Просто написано: «Что говорит райисполком».
А он говорит: «Мы забираем только имущественный комплекс… А кредиторские и дебиторские задолженности, что-то еще – все остается владельцу».
Канин резюмирует: «В настоящее время урожай убираем не мы и он нам не принадлежит. Техника, принадлежащая агрофирме и не подлежащая передаче исполкому, в соответствии с решением суда задействована в уборке. Агрофирме нечем платить зарплату работникам и возвращать кредиты банку».
Замечательно, да?
А вот как видит эту ситуацию редакция «Комсомольской правды» в Белоруссии»: «Россиянам белорусы не раз пытались объяснить: инвестиции должны быть такими, чтоб их можно было пощупать, все поля должны быть засеяны, а мясо – молоко – зерно сданы тому, на кого укажет райисполком. Потому что райисполкому тоже доводят планы. И как их можно оспаривать, белорусы, живущие при социализме, не понимают».
Вот такая зарисовка из белорусской жизни.
Поэтому то, что случилось с Аллой и ее мужем при строительстве «Живицы», меня уже не очень удивило…
Наконец мы увидели и самого героического мужа Аллы Виктора. Он приехал в усадьбу со старшей дочкой Ольгой и маленьким шустрым ее сыном. Виктор оказался очень симпатичным, но очень занятым мужиком.
Он, то что-то делал по дому, то звонил кому-то по телефону, раздавая указания своим подчиненным, занятым обустройством конноспортивного комплекса в Полоцке, то обсуждал с Аллой неотложные хозяйственные вопросы.
Наконец выкроил минутку и для нас. Широко улыбнулся, когда я сказал ему, что родился в Медвежьегорске – в городе, где у него родственники живут.
- Вот так? Это же здорово! Правда, я с ними уже много лет не общался. Но в Карелии у вас был лет пятнадцать назад. У меня тогда машина была – уазик – и я ее задумал продать. Машина моя была почти ручной сборки: я там и движок новый поставил, ходовую полностью перебрал, новые колеса… Короче конь мой для охотников и рыболовов идеально подходил. И посоветовали мне в ваши края проехать и там покупателя найти. Говорили мне, что за хорошую цену с руками и ногами оторвут.
- Оторвали?
- Ага, оторвали. Я ее в городе продал с таким… смешным, немного ругательным названием.
Я округлил глаза.
- Что за город у нас с ругательным названием?
- Ну… сейчас не вспомню. Он еще на берегу Ладожского озера стоит. Маленький такой городишко.
Я стал перебирать все наши населенные пункты в карельском Приладожье с неблагозвучными названиями. Таких, что сразу пришли на ум, оказалось немало: Хелюля, Кааламо, Сюскюя, Койриноя… Но это все были поселки. И тут меня осенило:
- Вы, наверное, в Лахденпохье были?
- Точно, обрадовался Виктор. – В этой похье я свою ласточку и продал. Я же говорю – ругательное название. Это, как сейчас помню, поздней осенью было, поездка-то моя в Карелию. Но все равно в Ладогу залез и искупался.
- Да ладно, - удивился я. – Вода-то, небось, холоднющая была!
- Он у меня и зимой, бывает, здесь в озере купается, - с гордостью сказала тихо подошедшая к нам Алла. – С детства так привык. Морж мой.
И она ласково посмотрела на мужа. Мы сразу почувствовали, как сильно она его любит.
Но не менее сильно, и это чувствовалось, она любит и своего внучка. Пока он с мамой гостил в усадьбе, Алла от него буквально не отходила.
- Я ведь очень детей люблю, - смущенно признавалась она нам с Ленкой. – Всю жизнь с ребятками проработала, с маленькими. Я ведь по образованию педагог. Потом своих вырастила. Вот старшая моя – Ольга – которая с Витей приехала, она по стопам отца пошла. Сейчас в МВД нашем работает, уже капитан. Младшая – в больнице медсестра.
Наша хозяйка вздохнула и продолжала.
- Младшая в своей больнице копейки получает, такая уж у наших медсестер зарплата.
И квартиру ей уже свою не построить, у нас нет больше льготного жилищного кредита для молодежи. Вот старшая-то с мужем еще успели этой льготой воспользоваться. А потом в 2008-м кризис этот проклятый и все льготы для молодежи начали отменять. И теперь уже жилье не купить у нас ни молодым, ни бюджетникам…
То что социальные программы в Беларуси постепенно сворачиваются, мне говорил и Эдик, и сам я читал об этом в белорусских газетах.
Буквально за два месяца до нашего приезда в страну, там отменили бесплатный проезд на общественном транспорте для студентов ВУЗов, техникумов и профессионально-технических училищ.
Причем, как объяснил это в газете «Аргументы и факты» в Белоруссии» председатель Минского горисполкома Николай Ладутько, это было сделано потому, что уровень доходов у молодежи стал выше: «… для молодых людей существует много возможностей для подработки в свободное от учебы время. Есть вакансии в сфере услуг, гостиничного бизнеса, высоких технологий, строительства…»
Более того, чтобы студенты могли сами зарабатывать себе на жизнь, в том числе и на проезд в Беларуси минский мэр предложил не сворачивать работу студенческих отрядов 1 сентября, а продолжать их деятельность и в учебном году.
Короче, белорусской молодежи предлагается не ждать помощи от государства, а рассчитывать на свои силы.
Мне кажется, что это разумно. Может быть потому, что все то время, что я сам проучился в университете в советское время – подрабатывал и мог позволить себе чуть больше чем остальные мои сверстники: покупать путевки на юг, водить девушек в кафе и приобретать у фарцовщиков дефицитные в ту пору джинсы.
Эдька, как он и обещал, приехал к нам в усадьбу половить рыбку и пожарить шашлыки. Я заранее договорился с Аллой о ночлеге для семейства своего друга. Их поселили в гостевых комнатах большого дома.
Эдик привез замечательную свежайшую свиную шею, из которой и получился просто во рту тающий шашлык.
И опять мы просидели с ним до поздней ночи, обсуждая мироустройство и свободу человека.
По мнению моего друга, из всех государственных структур надо оставить только полицию, которая будет следить за порядком, все остальное должны решать люди на общих собраниях – как жить, что производить, чем заниматься, кого пускать в свои границы, кого не пускать.
Вот тоже белорусский Кампанелла!
Ну, что еще рассказать о «Живице»…
Там необычайно крепко и сладко спалось. И это был действительно освежающий сон. В какой-то из дней нашего пребывания в усадьбе Ленка поставила личный рекорд, проспав почти пятнадцать часов! Мне так не поспать при всем желании.
Как я уже говорил, мы еще выбирались на прогулки по окрестностям деревни. Долгое окружено полями, частными и колхозными, на которых уже было убрано зерно.
О том, как идет в Беларуси уборочная; сколько тонн зерна убрано, сколько еще осталось, какая из областей в передовиках, какая в отстающих – об этом нам обстоятельно рассказывали в новостях белорусских телеканалов. Вести с полей открывали каждый новостной выпуск.
Из новостей мы также узнавали и о том, кого из своих министров Александр Григорьевич снял с постов, кого назначил.
Пока мы гостили в Беларуси, Лукашенко поменял министров сельского хозяйства и иностранных дел.
Нас подробно извещали о том, с кем встретился Президент и о чем со своими гостями говорил.
Особенно понравилась мне история о том, как он встречался в приглашенными в страну на отдых иностранными семьями.
Телеканал ОНТ ( общенациональное телевидение) – один из основных белорусских каналов – пригласил в гости в Беларусь семьи из Америки, Китая, Южной Кореи, Франции и еще нескольких стран для того, чтобы они поездили по стране и своими глазами увидели, как живут здесь люди.
Каждую семью заранее спросили, чем бы они хотели заняться на этом импровизированном отдыхе.
Отец и сын американцы захотели половить рыбу – их отвезли в агроусадьбу, где отличная рыбалка.
Китайцы оказались художниками и им дали вволю порисовать белорусскую природу.
И так далее.
Каждому из гостей нашлось дело по душе.
В последний день своего пребывания в Беларуси иностранные семьи встретились с Лукашенко. Гости благодарили его за гостеприимство, рассказывали, как замечательно провели они здесь время и дарили Александру Григорьевичу подарки.
Лукашенко в ответном слове заявил, что приезд этих семей лично для него очень важен. Что он постоянно говорит своему народу, в какой прекрасной стране они живут и пусть теперь белорусы это услышат от простых людей из других стран.
ПОЛОЦК: РАЛЛИ НА КОМБАЙНЕ, СВЯТЫЕ МОЩИ ВЕЛИКОЙ ЖЕНЩИНЫ И СТАРИННЫЕ КНИГИ
Вот говорили же мне родители: «Всегда смотри куда идешь и не отвлекайся по дороге!» Как-то не запал мне в душу их совет и, каюсь, отвлекаюсь иногда разговорами, когда держу путь куда-нибудь. И иногда прихожу совсем не туда, куда направлялся.
Так получилось и тогда, когда мы с Леной собрались в Полоцк.
- Все же просто, - еще раз, уже третий, наверное, повторяла нам Алла. – Сейчас идете по деревне, потом сверните направо и пойдете прямо до Зябок. Там – на станцию, на железную дорогу. Поезд через час, так что времени у вас больше чем достаточно!
И вот идем мы с Ленкой, болтаем и за этой болтовней повернули на дороге и не право, а налево. Повернули, значит, и дальше идем. Идем это мы, идем, разговариваем. И, кажется мне, что как-то уже должны появиться железнодорожные пути, вдоль которых идет тропинка на станцию. А путей все нет. И опять идем.
И с каждым шагом все больше удаляемся от цели нашего похода – симпатичной обсаженной цветами станции Зябки. И ведь на дороге никого не было, чтобы спросить – правильно ли мы движемся.
Проезжали редкие машины, которые на наши робкие жесты остановиться не реагировали. Или не видели просто…
И вот так мы дошли до поля, на краю которого стояли два комбайна, а комбайнеры – молодой парень и пожилой мужчина - стояли рядом с ними и курили.
- Извините, - обратился я к ним. – Вы подскажете, правильно ли мы идем в Зябки?
Пожилой комбайнер только собрался затянуться, но, услышав мой вопрос, он как-то странно хрюкнул и рука его с сигаретой опустилась.
- В Зя-а-а-абки вам, - недоверчиво переспросил он. – А откуда вы?
- Да мы вот из Долгого идем. Отдыхаем здесь у вас. Решили в Полоцк съездить. Так правильно на станцию-то идем?
- Да вы не на станцию идете, а от нее, - ответил, улыбнувшись, молодой. – Получается, километров пять уже в противоположную сторону прошли.
Ленка недобро покосилась на меня, будто я один свернул не туда.
- Спасибо, - грустно поблагодарил я механизаторов и обратился к своей спутнице. – Ну, что, обратно пойдем?
- А на поезд-то уже явно не успеем, - ответила Ленка.
- Так, может быть, какую-нибудь машину найдем до города. Спросим в магазинах у продавщиц, может быть, кто-то за деньги и довезет нас.
- Ну, пошли, - вздохнула Ленка. – Больше ничего не остается.
И мы двинулись в обратный путь. Где-то вдалеке весело прогудел поезд, наш, вероятно. Тот, что должен был довезти нас до Полоцка.
Совсем недалеко мы отошли от того поля, где отдыхали мужики, как сзади послышался мерный грохот. Обернувшись, я увидел, что нас догоняет на своем комбайне молодой парень. Он лихо затормозил перед нами и приглашающее махнул рукой:
- Садитесь, довезу до Зябок.
Вы никогда не катались на комбайне? Это, скажу я вам, еще тот аттракцион. Огромная машина, на борту которой было написано «Полесье», весело громыхая той самой штукой, подвешенной впереди, которой и собирают колосья, неслась по направлению к деревне.
Ленка у строилась в кабине, а мне ничего не оставалось делать, как остаться на площадке перед кабиной и, крепко вцепившись в поручни, смотреть вперед. Думал я в тот момент лишь об одном: как бы нам на пути не попалась какая-нибудь рытвина, на которую можно налететь колесом. Если это случится, размышлял я, то вылечу кувырком с площадки и будут люди мои косточки в мешочек собирать…
Но, к счастью, как я уже имел честь докладывать, дороги в Беларуси, даже проселочные, в отличном состоянии. Поэтому мы благополучно донеслись до железнодорожного полотна, у которого комбайн остановился.
- Вот по этой тропинке пойдете, и выйдите прямо к станции, - сказал напоследок парень. – Поняли?
- Поняли! Огромное вам спасибо!
- Вот и добренько, - улыбнулся комбайнер. – Счастливого пути.
Очень мне понравилось это слово: «добренько».
Очень оно теплое, очень уютное какое-то. Когда его произносили Эдик, Алла или вот этот комбайнер, на душе становилось теплее. «Добренько»! Замечательное слово!
Итак, мы добрались до Зябок, и остановились у «государственного» магазина.
- Ну, что, - спросил я у Ленки. – Пойдем, попытаем счастья?
- Пойдем,- согласилась она. – А вдруг получится?
Мы зашли в маленький торговый зал, поздоровались с продавщицей и рассказали ей нашу грустную историю. И спросили, не найдется ли у нее каких-нибудь знакомых, кто за плату отвезет нас в Полоцк.
Тетенька искренне нам посочувствовала и тут же начала названивать своей знакомой, у которой имелся автомобиль. Она звонила ей еще и еще раз, но на ее звонки никто не отвечал. Продавщица виновато развела руками:
- Наверное, в огороде что-то делает. Сейчас еще двум моим знакомым позвоним.
Она попыталась позвонить еще кому-то, но там тоже не отвечали.
- Ну, вот, ребята, вы уж извините, не получилось вам помочь.
Мы тепло попрощались с отзывчивой женщиной и побрели пытать счастья в магазине «коммерческом».
Там действовали по той же схеме: поздоровались, рассказали о своей беде и попросили помощи.
- Э, ребята, тут вам сейчас врят ли кто-то поможет. Все на работе, у нас же уборочная. Так ведь, Максим? – она обратилась к мужику, который деловито засовывал в карман огромных штанов полторашку пива. – У нас же сейчас все работают?
- А то! Все работают, - авторитетно подтвердил тот, засунув-таки бутылку в штаны.
- А вы знаете что сделайте, - предложила работница частного прилавка. – Вы сейчас идите до трассы, она тут в двух с половиной километрах. Там остановка есть. Вы стойте и голосуйте. Обязательно кто-то остановится и вас до Полоцка довезут.
- Просто так возьмут и довезут, - недоверчиво переспросил я. – Посадят незнакомых людей в машину?
- А что тут такого, - удивилась продавщица. – У нас это запросто.
Совет был хорош, но я посмотрел на Ленку, которая после нашего марш-броска из Долгого выглядела усталой, и понял, что еще одного пешего перехода она не выдержит.
Мы вышли из «коммерческого» магазина и увидели, что у его крыльца стоит небольшой пикапчик, из чрева которого здоровенный мужчина играючи выгружал тяжелые ящики с овощами, хлебом, тушенкой и еще какими-то продуктами. Уже совершенно без всякой надежды, я обратился к нему.
- Здравствуйте! А вы сейчас выгрузитесь, а потом не в Полоцк, случайно едете?
- Случайно нет, - ответил гигант. – Но до трассы вас докину.
- Вот спасибо, - обрадовался я. – Мы заплатим!
- Да бросьте вы, - отмахнулся он. – Какие деньги? Довезу так, только подождите, пока разгружусь.
Он быстро занес последний груз в магазинную кладовку, подписал у продавщицы накладные и улыбнулся нам.
- Поехали!
По пути он поинтересовался, откуда мы и как попали в Зябки. Узнав, что живем в Карелии, обрадовался:
- Ух, ты! А у меня у вас в Сегеже родственники живут. Знаете такой город?
- Конечно, знаем, - ответил я. – А как они там оказались?
- Да как и все. Уехали тетка с мужем в пятидесятых годах туда на стройку, денег подзаработать, да так там и остались. Теперь-то уже их дети и внуки там укоренились. Мне-то самому к ним не съездить – дорого. Если только они к нам приедут – вот тогда и свидимся. А вот и трасса. Здесь на остановочке станьте и голосуйте. Кто-нибудь обязательно вас подберет. Добренько?
- Спасибо огромное вам!
Мужик засмеялся.
- Сегеже привет передавайте!
Правы были люди в Зябках - не прошло и пяти минут, как наши поднятые руки заметили, и у остановки притормозила серая далеко не новая иномарка, в которой сидели молодой и пожилой мужчины. Отец и сын, наверное. Услышав нашу просьбу подкинуть до Полоцка, молодой человек – он был за рулем – согласно кивнул:
- Садитесь. Только мы не в Полоцк едем, а в Новополоцк. Так что высадим вас на кольцевой, а оттуда до центра Полоцка автобусы и маршрутки идут. Устроит так?
Мы радостно закивали головами и прыгнули в салон. От Зябок до Полоцка пятьдесят пять километров. И проехали мы их в тепле и комфорте, спасибо двум белорусам искреннее за это.
Они высадили нас, как и обещали, у автобусной остановки.
Буквально сразу подошла маршрутка, которая и доставила нас в самый центр Полоцка. Наконец-то я смог побродить по улицам самого древнего города Беларуси и, вообще, одного из древнейших городов знаменитой Киевской Руси. По-белорусски название его звучит: «Полацк».
Впервые Полоцк упоминается в древнерусских летописях в 862 году. И в тех же летописях говориться, что в 895 году легендарные киевские князья Аскольд и Дир воевали с Полоцком.
Полоцкое княжество росло и развивалось самостоятельно до пятнадцатого века. В это столетие оно входит в состав Великого княжества Литовского.
Полоцк, как и многие белорусские города переходил из рук в руки: его завоевывали русские армии, потом он опять был литовским, потом – польским владением.
В шестнадцатом веке Полоцк имеет огромное для средневековой Европы население: почти сто тысяч человек!
Для сравнения: сейчас в городе насчитывается немногим более восьмидесяти тысяч жителей.
Но эпидемия чумы в 1566 году, голод в 1600 и в 1741 годах, пять страшных пожаров в семнадцатом, восемнадцатом и девятнадцатом веке превратили процветающий город в мелкий заштатный городишко.
В 1812 году Полоцк, входивший уже тогда в состав Российской империи, насчитывал 9000 жителей. В городе было «12 улиц, 8 улочек, 29 переулков и 1300 домов».
Но город растет и в конце девятнадцатого века в нем уже работают «3 сапожницкие фабрики, мыловаренный завод, кожевенные заводы, винокуренные заводы, 2 пивных завода, 2 табачные фабрики, 5 гончарных мастерских, спичечный завод и завод содовой воды». Население Полоцка в ту пору – почти двадцать тысяч человек.
Вот таким, примерно, он и достался Советской власти.
Первым делом, когда мы приехали в Полоцк, я повел Ленку смотреть Софийский собор.
Это просто чудо архитектуры. Собор стоит на высоком речном берегу.
Его фасад, украшенный двумя высокими изящными колокольнями, просто врезается в небо.
Если смотреть с подножия горы, на которой он стоит, то собор похож на большой космический корабль, готовый к запуску.
Софийский собор был заложен в одиннадцатом веке. Но во время Северной войны, в 1705 году, Петр I, не желая оставлять такой ценный стратегический объект и наблюдательный пункт шведам, приказал взорвать храм.
Восстановили его лишь к 1750 году и именно в том виде, каким он предстал перед нами.
Во времена Советской власти Софийский собор был закрыт и сейчас здесь музей истории архитектуры храма.
Внутрь полоцкой Софии попасть нам не удалось, там обосновалась какая-то богатая свадьба: в храме иногда проводятся торжественные регистрации браков.
Из-за этой свадьбы нам не удалось подробно рассмотреть еще одну городскую достопримечательность, расположенную прямо рядом с собором – Борисов камень.
Этот Борисов камень представляет собой огромный валун, на котором выбиты кресты и надписи.
Поскольку и кресты, и надписи были сделаны неизвестными камнетесами в двенадцатом веке во времена правления полоцкого князя Бориса (его имя выбито на валуне), он и назван Борисовым камнем.
Ученые говорят, что таких Борисовых камней было несколько, но большинство из них уничтожили в советское время, как предметы религиозного культа.
Ученые-историки до сих пор не могут ответить на вопрос, зачем князю Борису надо было выбивать кресты и надписи на этих валунах.
Не знаю, помогали ли князю эти валуны править в его время, но то, что он навечно вписал свое имя в историю, даже не вписал, а вбил – это точно.
А еще в Полоцке есть музей средневекового рыцарства. В этом музее в трех совсем небольших залах, фактически комнатах, расположены рыцарские доспехи и оружие. На стенах висят средневековые гербы, воссоздана комната в рыцарском замке и даже темница с костями неизвестного узника: скелет прикован цепями к кирпичной стене.
Осмотр экспозиции сопровождается световым шоу и занимательным рассказом об истории Полоцкого княжества.
Занятно побродить по этому небольшому музею. Кстати, у рыцарских доспехов можно и сфотографироваться, за это смотрители дополнительных денег не берут.
С удовольствием побродил я и по музею-библиотеке Симеона Полоцкого и расположенному в этом же здании в центре Полоцка музею белорусского книгопечатания. То, что эти музеи находятся именно в Полоцке вполне обоснованно.
Ведь именно здесь родился белорусский первопечатник и просветитель Франциск Скорина (помните, тот самый именем которого был когда-то назван в Минске нынешний проспект Независимости), и здесь же родина Симеона Полоцкого (почему, собственно, этот достойный муж и имел прозвище «Полоцкий»).
Симеон Полоцкий был действительно человеком уникальным. Поэт, общественный деятель, педагог, богослов и политик родился здесь, в Полоцке в 1629 году.
Переехав в Москву в 1664 году, когда его родной город захватили поляки, он готовит переводчиков для Посольского приказа, пишет комедии, трагедии, поэмы и проповеди. А еще учит детей русского царя Алексея Михайловича – Алексея, Федора и царевну Софью.
Будущего российского императора Петра Великого он сам не учил, но был как бы куратором его непосредственного учителя Никиты Зотова.
Это именно он организовал в московском Кремле первую там типографию. Это именно он яростно обличал раскольников и сам раскол в православной церкви.
И, наконец, именно его можно считать первым в истории России спичрайтером, поскольку Симеон Полоцкий писал («составлял», как тогда говорили) речи для российского царя.
В этих музеях – книгопечатания и Симеона Полоцкого - представлены уникальные старинные книги, поистине бесценные сокровища белорусской и российской культуры.
Здесь же можно увидеть и старинный печатный станок и даже воссозданы келья монаха-переписчика книг с самим монахом (из воска) и средневековая типография с веселыми, тоже восковыми, печатниками.
Если в музее рыцарства по залам с доспехами гуляли мы одни, то здесь посетителей было довольно много. И иностранных туристов, и самих белорусов.
Спасо-Ефросиньевский православный женский монастырь мы с Ленкой оставили «на сладкое».
Именно в этом монастыре хранятся мощи небесной покровительницы Беларуси Ефросиньи Полоцкой и в одной из его церквей сохранились уникальные фрески двенадцатого века.
У центрального входа в монастырь стоит специальный стеллажик, в ячейках которого лежат платки и длинные юбки для прихожанок. Ленка одела все это на себя и стала похожа на белорусскую крестьянку, приехавшую на богомолье. Но пришлось такой прикид терпеть – иначе в монастырь не войдешь.
Ефросинью Полоцкую на белорусской земле почитают. Почитают и как святую, и как просветительницу, и как талантливого дипломата и политика.
Родилась будущая покровительница Беларуси между 1102 и 1104 годами в семье полоцкого князя Георгия Всеславича и его жены Софии.
С детства девочка (тогда ее звали Предславой) освоила грамоту и полюбила читать.
Читала, конечно же, книги духовные – других-то тогда не было. И чтение духовных книг привело ее к решению уйти в монастырь.
А тут еще тятенька-князь решил двенадцатилетнюю княжну выдать замуж.
А замуж-то Предслава как раз и вовсе не хотела, считая, что только один ей жених надобен – Христос. И прибежала она в такими мыслями к своей тетке, что была игуменьей близлежащего монастыря.
Тетка ее, игуменья Романова, сначала посмеялась девичьим бредням, а потом не на шутку испугалась.
Ведь суровый отец девушки наверняка хотел выдать дочь за какого-нибудь соседского князя или за кого еще покруче. Династические браки тогда были весьма распространены. И могло игуменье влететь за то, что спрятала она у себя Предславу.
Короче, побледнела тетка от страха и стала уговаривать княжну вернуться к родителям. Но отроковица отказывалась наотрез, твердя, что будет жить только в монастыре, и нужна ей жизнь духовная, а не плотская.
Уговорила она игуменью и та стала думать, как из этой щекотливой ситуации выходить.
К разрешению создавшейся ситуации хитрая игуменья подключила епископа Полоцкого Илию. «Пусть он с князем поговорит», - решила тетка Романова. – А мне-то что под горячую руку Георгия соваться».
Епископ с папой Предславы все вопросы решил, девушка стала монахиней под именем Ефросинья и занялась переписыванием книг в Софийском соборе (том самом, возле которого стоит Борисов камень).
Библиотека собора была огромной и постоянно увеличивалась. Книги тогда стоили очень дорого, поэтому все это книжное богатство имело не только ценность духовную, но и вполне материальную.
Но вскоре молодая монахиня заскучала за переписыванием книг и побежала к епископу, чтобы рассказать свой сон.
Будто бы во сне ей явился ангел и повел ее на окраину Полоцка. Привел ее и сказал: «Вот здесь тебе быть подобает. Это святое место».
Епископ тут же рассказал, что нечто подобное в ту же ночь приснилось и ему, и благословил Ефросинью на строительство в этом месте каменной церкви Спаса и возведении здесь монастыря.
Видимо, Ефросинья была действительно талантливым управленцем, поскольку вскоре Спасо-Преображенский монастырь был построен, и она стала его первой настоятельницей.
Но ее неукротимая энергия не давала Ефросинье покоя: в новом монастыре настоятельница открыла для молодых послушниц курсы чтения и переписки книг, пения и вышивания.
Попутно, чтобы ей не было скучно, она сделала монахинями двух своих сестер – Гордиславу и Евпраксию – чем окончательно вывела из себя батюшку-князя.
- Для того, что ли я вас рожал, - кричал возмущенный Георгий. – Для этого что ли, мать вашу, мать ваша вас воспитывала?
Но поделать уже ничего было нельзя. Ушли в христовы невесты дочери, значит ушли…
Ефросинья, вдобавок ко всему оказалась еще и талантливым педагогом. Одну за другой она открывает школы для детей простых людей. И программы в этих школах были весьма передовыми для своего времени, как говорят историки.
Сохранилось обращение Ефросиньи к своим ученикам.
Говорила она им: «Вот, собрала вас, как наседка птенцов своих под крылья свои, в паствину, словно овец, дабы паслись в заповедях Божиих, дабы и я сердцем учила вас, видя плоды труда вашего, и таков дождь учения к вам проливала; но нивы ваши в той же мере стоят, не возрастая, не поднимаясь вверх. А уж год подходит к концу, и лопата лежит на гумне! Боюсь, что будут в вас тернии, и отданы будете огню неугасимому!
Постарайтесь же, чада мои, избежать его, соделайтесь чистой пшеницей, смелитесь в жерновах смирением, молитвой и постом, чтобы хлебом чистым принестись на трапезу Христову!»
Короче, добра она была к школярам, но и строга.
Вот так и жила Ефросинья, учила монашек и детей, строила храмы и церкви и умножала библиотеки.
А еще она способствовала установлению прямых контактов Полоцкого княжества с Византией через тамошнего патриарха, что не могло не пойти на пользу ее родной земле.
На склоне жизни решила эта замечательная женщина, что окончить свои земные дни она должна именно на Святой Земле, в Иерусалиме.
Собрала обоз и поехала туда.
По пути встретила она византийского императора Мануила Комнина, который оказал ей царские почести.
И не только он один с почетом встречал православную святую – все властители земель, через которые проходил ее путь, оказывали ей честь и уважение – такова была ее слава.
Наконец добралась она до Иерусалима, поклонилась там святыням и 23 мая 1173 года скончалась в русском монастыре Пресвятой Богородицы.
В 1187 году ее мощи были перевезены в Киево-Печерский монастырь, а в 1910 году – в Полоцк, в основанный ею Спасо-Преображенский монастырь, который в честь нее и назван Спасо-Ефросиньевским.
Но путешествия Ефросиньи Полоцкой на этом не закончились.
В 1922 году раку с ее мощами вскрывают и отправляют их на атеистическую выставку в Москву.
Затем они возвращаются в Белоруссию, в Витебск – в запасники местного краеведческого музея.
Во время немецкой оккупации Полоцка, 23 октября 1943 года мощи вновь оказываются в ее родном монастыре, где и пребывают до сих пор.
Поклонившись великой женщине и осмотрев действительно великолепные старинные фрески, мы с Ленкой вернулись в центр Полоцка и стали думать, как нам добраться до «Живицы», поскольку единственный в этот день поезд на Зябки уже ушел.
- Давай-ка пойдем, покушаем что-нибудь, а то с утра ничего не ели, а там придумаем, как домой добраться, - предложил я Ленке.
Она согласилась, внеся лишь одно уточнение в мой несложный план.
- Еще в магазины зайдем, ладно? Ты же хотел книги купить…
И, правда, все книги, что взял я с собой в Беларусь, я уже перечитал и это напоминание про магазины было весьма кстати.
На глаза нам попалось мини-кафе.
Подойдя поближе, мы прочли вывеску и поняли, что перекусывать нам придется в учебно-производственном предприятии местного колледжа общественного питания. То есть, понял я, на нас будут практиковаться будущие повара и кондитеры.
- Ай, да и ладно, - махнула рукой Ленка. – Авось, не отравят.
Не только не отравили нас полоцкие студенты, но все, что мы там попробовали, было очень вкусно.
Плотно перекусить мясом, салатиками и запивая все это свежим пивом, нам обошлось на двоих чуть больше двухсот российских рублей.
Пиво, правда, явно не в колледже общественного питания варили. Уж больно профессионально оно было сделано…
Отведав яств, приготовленных полоцкими студиозами, мы прошлись по магазинам и уселись возле памятника Франциску Скорине думать, как будем добираться до Аллы.
То, что здесь попутного комбайна поймать не получится, мы понимали.
Думали недолго, поскольку тут же на глаза нам попалось местный таксомотор с написанным на борту телефонным номером их компании.
Позвонили туда. Приятный девичий голосок поинтересовался, с какой стороны памятника мы будем ждать машину.
Немного поспорили с ней о том, что будет считаться «лево» а что «право», если стоять спиной к монументу белорусского первопечатника, после чего она сказала, что такси подойдет к нам через пять минут.
И ровно через пять минут мы узрели заказанную машину.
За рулем сидел мужчина средних лет, который уточнил, куда мы держим путь и, услышав ответ, обрадовался.
- Да у меня же в Зябках теща живет! А вы, значит, в Долгом обитаете? Знаю, знаю. Дык что же, мигом домчим.
И мы поехали домой к Алле.
Наконец-то мы ехали в «Живицу» не впопыхах, обвешанные чемоданами и думами о том, как нас встретят, а спокойно, даже умиротворенно, удобно раскинувшись на сидениях.
Пролетали мимо нас аккуратные деревни и поселки, и пустые убранные поля. На обочинах кое-где стояли сделанные из сена большие и не очень куклы, одетые в национальные белорусские одежды с нарисованными улыбающимися личиками.
- А что это у вас за украшения, - спросил я у водителя. – Праздник, что ли какой был?
- Был праздник, - охотно отвечает он. – У нас уборочная закончилась, вот и был праздник урожая. А когда этот праздник проходит – вот таких красавиц у нас и ставят.
- А как праздник проходит?
- Да весело проходит. С песнями, плясками, концертами.
- И все добровольно праздновать приходят? Или насильно сгоняют?
- Отчего же насильно, - даже обиделся немного таксист. – Добровольно. Все же работали, все же в урожай душу вкладывали. Чего же насильно-то?
- Получается такой колхозный корпоратив, - догадался я.
- Во-во, - захохотал мужик. – Точно, корпоратив!
- А вы сами тоже участвовали в таких праздниках урожая?
- Ясное дело, участвовал, когда в деревне жил.
- А чего уехали из деревни?
Таксист помолчал немного, потом ответил:
- Чего уехал? Да денег не стало хватать на жизнь. Я учителем физкультуры работал в школе в поселке недалеко от Зябок.
После кризиса на мою зарплату жить нельзя стало. А у меня же жена, дети. Двое детей – сыновья. У нас же многие в те годы только огородом и спасались, что вырастим, то и едим. А зарплата – на одежду еле-еле хватает, на другие какие продукты, что сами не выращиваем. С каждым годом все хуже и хуже было.
И вот в город перебрался, там квартира родительская. Таксистом устроился. У нас в предприятии таксистами и инженеры работают, и учителя, как я. И врачи даже. Семьи-то надо кормить…
Больше он не стал ничего рассказывать. Так и доехали до «Живицы» в молчании.
Алла встретила нас у ворот и облегченно вздохнула:
- Приехали, наконец, а то я тут вас уже совсем заждалась. Дизель пришел, а вас нет. Ну, думаю, где искать теперь моих ребят?
За ужином мы рассказали ей о своих приключениях.
Алла всплескивала руками и смеялась. Особенно ей понравилась история о добром комбайнере…
ПРОЩАЙ, БЕЛАРУСЬ!
Из «Живицы» мы планировали уехать за день до нашего поезда в Петрозаводск и провести последнюю ночь в Витебске, в гостинице, что так и называется: «Витебск». Стоит она в самом центре города.
Номера там мы заказали, еще гуляя по этому городу в первый раз, как туда попали – возвращаться в логово к Петровичу нам совсем не хотелось.
Накануне отъезда, вечером, Алла сообщила нам, что они с Виктором отвезут нас на своей машине в Полоцк.
- Утром муж приедет, а я как раз к дочке собралась, - объясняла она. – Вот вместе и поедем. Мы вас до автовокзала довезем, а там уж на автобусе в Витебск доберетесь. Добренько?
- Добренько, Алла, - ответили мы, и пошли собирать чемоданы.
- А я вам в дорогу завтра беляшей напеку. А то вам еще до Карелии вашей сколько ехать-то, - крикнула добрая хозяйка нам вслед.
Наутро я притащил наши пожитки к большому дому.
У машины уже суетился Виктор: укладывал в багажник яблоки, какие-то банки и пакеты.
- Гостинцы дочке и внуку, - объяснил он. – Как же их без подарков-то оставить. – Помялся немного, а потом тронул меня за рукав. – Александр, вы же у нас вроде писателя получается, да?
Это он так решил потому, что подарил я Алле свою книжку рассказов на добрую память.
- Да какой я писатель? Так, сочиняю в свободное время. А что?
- Да тут, видишь, какое дело. Первого сентября, через три дня, в Полоцке открытие моего конноспортивного клуба.
- Да, знаю, - кивнул я. – Алла рассказывала, что у вас там интересный проект намечается.
- Так вот тут какое дело, повторил он. – Там народ соберется, гости придут, председатель горисполкома обещал быть. Надо мне речь перед ними произнести, а я как-то говорить-то… это… не мастак. Может, напишешь мне речь, а? Коротенькую совсем, на три минуты?
Я засмеялся.
- Да такому человеку как вам грех не помочь. Конечно, напишу. Давайте мне какие-нибудь материалы про ваш клуб, как его строили, что там будет и кто его строил. Сделаем!
Виктор прямо расцвел.
- Сейчас все принесу, только напиши.
И он достал из салона машины красочные проспекты, какие-то документы и протянул все это мне.
- Вот!
Пока гостинцы дочке и внуку, а также наши чемоданы устраивались в автомобиле, речь была готова. Виктору, кажется, она понравилась. Он довольно кивнул и пригласил нас и Аллу в машину:
- Я готов, поехали.
В Полоцке мы тепло попрощались с нашими замечательными хозяевами. Алла расцеловала Лену и меня, немножко прослезилась и перекрестила нас.
- Счастливо вам добраться, ребята!
Как только мы появились на полоцком автовокзале, к нам тут же подошел пожилой, одетый в джинсовый костюм человек.
- Куда едем?
- В Витебск. Подбросите?
Джинсовый человек задумался.
- Дороговато стоить будет.
- Сколько?
- Да что сколько? Дорого!
- Да сколько же?
Мужик помялся, потом вздохнул и потом только ответил:
- Ну, вообще-то я за четыреста тысяч на круг вожу, это если у меня машина полная. А вас двое, так что за триста пятьдесят доедем.
Мы переглянулись.
- Поехали!
- Договорились. А вы откуда?
- Из России.
- И чего это вас сюда принесло?
- Так просто. Отдыхаем. Ну что, едем?
Он весело мотнул связкой ключей, надетой на палец.
- Ну, поехали, так поехали! Я сейчас сюда подъеду.
Вскоре из-за угла автовокзала появился темно-синий микроавтобус «Мерседес».
Водитель открыл пассажирскую дверь и мигом закинул туда наш багаж.
- Садитесь! Меня, кстати, Георгием зовут.
- Меня Саша.
- А меня – Лена.
- Вот и познакомились. Садитесь как вам удобнее, места много.
Ленка устроилась на диванчике сзади, а я сел на переднее сиденье рядом с водителем.
И мы полетели к выезду из города.
На выезде стояли белорусские гаишники и лениво провожали глазами проносящиеся мимо них машины.
- Слушайте, Георгий, - спросил я. – А что у вас, правда, гаишники взяток не берут?
Георгий мотнул кудлатой головой.
- Правда. Не берут.
- Боятся?
- Кто и боится. А вообще как-то не принято это у нас. Если остановят и нарушение не большое – сделают внушение и отпустят. А если что-то серьезное – то лучше денег и не предлагать – сам в тюрьму загремишь за дачу взятки.
- Серьезно все тут у вас.
- А то!
Георгий какое-то время крутил руль молча, потом спросил:
- Понравилось вам в Беларуси?
- Конечно! Замечательная у вас земля. И люди тоже замечательные.
Водитель вздохнул.
- Ну, да, замечательная земля. Только молодежь бежит с этой замечательной земли.
- Куда бежит?
- Да, большей частью, в Россию, к вам бежит. Кому повезет – на Запад. И работают там кем придется, но лишь бы там. Не здесь.
- Почему так?
- Да при наших зарплатах попробуй, проживи. И все дорожает с каждым годом. Вот у меня сын. Уехал с друзьями куда-то под Питер, работает на птицефабрике, курей забивает. А ведь высшее образование у парня, агроном. Так он там за неделю получает столько, сколько здесь за месяц бы получал. Ну, это нормально?
- А если оппозиция ваша к власти придет? Лучше будет?
Георгий чуть баранку из рук не выпустил.
- Кто? Эти меленкевичи-козлевичи?! Да они только болтать умеют. А к власти придут – все продадут, нас продадут оптом и в розницу.
- Почему?
- Да надо же им будет подачки западные отрабатывать. У нас уже один такой предатель был, рыло свиное, Шушкевич. С вашими Горбачевым да Ельциным Союз развалил. А с Лукашенко хоть у нас надежда есть, что поправиться все. Поменяется к лучшему. Да и порядок в стране какой-никакой есть.
- Получается, что как не поверни у вас – все хорошо не выходит?
- Да так и получается…
- Да ведь и в России далеко не рай…
- Да это понятно. Везде своих тараканов хватает. И у вас, и у нас.
Вот так, за разговорами о жизни и мы промчались сто пятьдесят километров. Георгий высадил нас у дверей гостиницы, получил деньги и довольно сказал:
- Ну, вот как хорошо вы мне подвернулись. Сегодня уже могу не работать!
Он даже, в знак благодарности, попытался отобрать наши чемоданы и донести их до стойки администратора. Но мы этому решительно воспротивились и помахали ему рукой.
- Спасибо! Удачи вам!
- И вам того же!
Синий «Мерседес» развернулся и рванул в обратный путь. На Полоцк.
В последний наш белорусский вечер мы шатались по Витебску без всякой цели. Заходили в кафе и магазины, гуляли по улицам и наслаждались бездельем.
Хотя нет, у меня была одна цель.
Дело в том, что из каждой страны, в которой бываю, я всегда привожу футболки с какими-нибудь красивыми картинками или смешными надписями, которые напоминают мне потом о тех местах, где они были куплены.
Я и в Минске, и в Витебске, и в Полоцке искал такие прикольные футболочки. Но не нашел.
Зато в каждом крупном белорусском универмаге есть специальный отдел, который называется «Одежда с символикой Республики Беларусь». Там продаются спортивные костюмы, бейсболки, футболки, куртки и майки с белорусским орнаментом и вышитым на груди гербом Беларуси. Стоит такая одежда совсем не дешево, даже по российским меркам и мне до сих пор не понятно, кто ее покупает.
Кто ее покупает? Кроме меня…
Именно в таком отделе в Центральном универмаге Витебска я и приобрел две футболки – красную и оранжевую – с гербом на груди и с надписью на спине: «Беларусь».
Ну, хоть такие, подумал я, привезу.
И, сейчас я их ношу с большим удовольствием. Очень качественные вещи оказались.
Только от вышитого герба постоянно что-то колет и чешется в районе левого соска.
Но это ерунда…
В Витебске тепло. Последний день лета – тридцать первое августа.
Мы сидим с Ленкой на привокзальной площади, я читаю свежие газеты, она изучает журнал «Караван историй».
Время от времени мы отвлекаемся от чтения и, буквально как коты, жмуримся от яркого солнца.
- Как уезжать-то не хочется, Саня, - говорит она. – Красота здесь.
- Точно, - лениво откликаюсь я. – О! Слушай!
Над площадью разносится женский голос: « Скорый поезд «Минск – Мурманск» прибывает к третьей платформе. Нумерация вагонов с головы состава».
- Это за нами, - говорю я. – Поехали, Ленка домой…
Минск-Витебск-Усадьба «Живица» - Петрозаводск
август – декабрь 2012 г.