Дверь в комнате подпёрта стулом.
Олежке на вид лет восемнадцать. Он стоит на подоконнике. Раскинув руки, прижимается спиной к перекрестью оконной рамы. Он изображает распятого человека. Смотрит на свою тень, на полу.
Дверь вздрагивает. Слышится стук. Голос мамы за дверью…
- Олежка… Олежка, открывай.
Олежка слезает с подоконника. У оконной рамы за его спиной – ни одной ручки. Он отнимает стул от двери.
Мама заглядывает в комнату.
- Я просила тебя не закрываться.
- Прости, мама.
- Иди обедать.
Олежка выходит из комнаты. Мама подходит к окну, поправляет горшки с цветами, трогает раму. Тоже выходит.
Олежка сидит за кухонным столом и смотрит на тарелку с супом.
Мама садится напротив.
- Ешь.
Олежка берёт ложку, ест.
- Хлеб тоже ешь.
Олежка берёт хлеб.
- Горчицу можно?
- Ну что ты спрашиваешь!
Олежка берёт нож и застывает.
Мама следит за его взглядом: он не моргая смотрит на блестящий металл.
- Олежка… - тихо зовёт мама.
Олежка не отзывается. Мама встаёт, обходит стол, берёт у него из руки нож.
Олежка понуро опускает голову. Мама намазывает кусок хлеба горчицей и садится обратно. Нож кладёт рядом с собой.
- Мама, ты в бога веришь? – Олежка смотрит на кусок хлеба, аккуратно намазанный горчицей.
- Верю,- мама старается говорить спокойно и смотреть на Олежку пореже.
- А ты его любишь? – Олежка берёт ложку и опускает её в тарелку.
- Люблю.
- А ты меня любишь? – Олежка поднимает голову и смотрит маме в глаза.
- Люблю,- с оттенком недоумённости отвечает она.
Олежка ест аккуратно, даже осторожно, стараясь не пролить ни капли, не уронить ни крошки.
Мама долго смотрит на него, ожидая продолжения диалога.
Телефонный звонок заставляет её вздрогнуть.
Она бросает взгляд в коридор, где телефон, затем на Олежку, на нож… Тянет к ножу руку, смотрит на Олежку: тот сосредоточенно ест…
Мама оставляет нож на столе и подходит к телефону.
- Да?... Да… Да… Нет, всё хорошо… Нет… Нет, всё в порядке… Нет. Я же говорила, что мы в этом не нуждаемся… Нет, я не верю. Он провёл там шесть месяцев. Этого достаточно, чтобы… У вас было время… Недостаточно?! А сколько достаточно? Сколько вам нужно? Год? Жизнь?... Да, я понимаю… Да… Я мать… Нет, этого не будет. И вас я прошу больше не звонить.
Она вешает трубку. Какое-то время стоит задумавшись. Затем быстро идёт в кухню, садится.
Олежка вычищает свою тарелку кусочком хлеба.
- Наелся?
Кивок.
- Добавки?
Кивок… Улыбка.
- Пошутил? – мама улыбается, тянет руку, треплет Олежкины волосы.
- Спасибо! – Олежка ставит тарелку, смотрит на руки…
- Сальные.
- Сходи, помой.
Олежка идёт в ванную.
Мама задумчиво водит ложкой в тарелке.
Слышится плеск воды. Мама прислушивается, вскакивает, быстро идёт в ванную.
В ванной Олежка с мылом в руках смотрит себе под ноги. Плотная струя воды из отвёрнутого от ванны крана хлещет на пол. Олежка пятится от растекающейся лужи.
Мама быстро закрывает кран. Вопросительно смотрит на Олежку.
- Прости, мама.
- Ничего…- мама выводит его из ванной, берёт тряпку, убирает воду.
Затем подводит к ванне.
- Вот так, смотри, над ванной,- она поворачивает кран к ванне, хочет открыть воду…
- Нет,- Олежка хватает её за руку, – Паук,- он смотрит в ванну, – Он утонет.
- Что? – мама всматривается. – Где?
- Вон.
- Вот оно что,- мама смотрит на паука, скользящего по стенкам ванны. Затем на Олежку. – Сходи, помойся на кухне.
Олежка пятится к выходу, глядя на паука.
- Иди-иди,- мама разворачивает его, вешает ему полотенце на плечо. – Не съем я его.
Олежка улыбается, уходит.
Мама нагибается к пауку…
- Ладно, у тебя час. Потом я принимаю ванну. Одна!
Слышится звон посуды. Мама бежит в кухню.
Олежка стоит над разбитой тарелкой.
- Прости, мама.
- Не поранился? – мама осматривает его руки.
- Я хотел помыть… Прости, мама.
- Ничего. Руки помыл?
- Да… Прости, мама. Она такая красивая… Прости…
- Ничего страшного, слышишь,- мама держит его за руку и заглядывает в глаза. – Всё в порядке. Это к счастью. Отойди…
Олежка отходит и виновато наблюдает, как мама убирает осколки в мусорное ведро.
- Ну вот… Пойду, мусор вынесу.
Мама идёт с ведром в коридор. Останавливается на полпути. Оглядывается.
- Может, ты вынесешь?
Олежка улыбается в ответ. Идёт в коридор, берёт у мамы ведро, выходит из квартиры.
Мама возвращается в кухню, садится за свою тарелку, берёт ложку… и тут же откладывает. Встаёт. Подходит к окну. Смотрит на своё отражение, поправляет волосы. Глядит на улицу…
- Господи…- отскакивает от окна, выбегает из квартиры, бежит по лестнице. Мимо шахты лифта. Мимо мусоропровода. На улицу…
Кричит: - Олежка…
Олежка с ведром идёт через дорогу. Слышит голос мамы, останавливается, оборачивается…
Рядом скрипит тормозами машина. Резкий гудок…
Консервная банка из ведра катится по асфальту.
Мама прижимает Олежку к себе. Отталкивает. Выхватывает из его рук ведро.
- Зачем ты…? Куда…? Я же показывала мусоропровод. Помнишь?
Олежка испуганно смотрит на маму.
- Нет.
- Нет?! – мама на мгновение замирает… Затем берёт Олежку за руку и ведёт домой.
В подъезде она вываливает мусор из ведра в мусоропровод. Олежка, виновато опустив глаза, плетётся за мамой.
- Иди в комнату,- мама старается говорить спокойно. Она закрывает дверь квартиры на ключ.
Олежка идёт в комнату.
- Не закрывайся.
- Прости, мама.
- Ничего,- говорит мама себе. – Всё в порядке.
Она заходит в ванную.
- Эй,- осматривает ванну.
Открывает кран. Регулирует температуру воды.
Раздевается, встаёт под душ…
Олежка в комнате раздвигает горшки с цветами на подоконнике…
Мама, отвернувшись от воды, прислушивается…
Олежка забирается на подоконник…
Напор воды вдруг резко меняется. Мама вскрикивает, отскакивает от струй, будто ошпарившись. Поскальзывается, падает взад себя…
Олежка снова изображает распятого человека.
Мама неподвижно лежит на полу ванной. Её шея неестественно изогнута. Под головой вязко растекается лужа крови.
Виктор Конвоев.
(октябрь, 2006 год)