В большом селе Топки в декабре внезапно умер от инфаркта непьющий, работящий, заботливый муж и отец, одним словом, во всех отношениях хороший мужик - Иван Семенихин, начальник машинно-тракторной станции.
На похоронах все было как всегда. Крышка от гроба, крест и венки на холодной веранде. Покойник в гробу в самой большой комнате. Иконы и свечи, закрытые тканью зеркала. Толпящийся народ: на улице, в основном, курящие мужики, в доме, в основном, бабы. Сидящая в углу в кресле сильно похудевшая и осунувшаяся вдова покойного - Анна и их дочка Светланка в черных платках.
Но, все-таки, что-то было не так. Чего-то недоставало, а чего – сразу и не поймешь. Но потом поняли: жена не плакала совсем. Лицо сухое, глаза не красные. Она, молча, принимала соболезнования, вынимала из кармана и отдавала деньги на все необходимое. Когда к ней подходили бабы с вопросами, где находится, к примеру, мясорубка или сковородки, она отвечала.
Уже перед выносом приехала издалека родная сестра Анны – Наталья, бросилась, плача, к Анне. По всем законам Анна тоже должна была зарыдать, иначе и быть и не могло, но она не зарыдала. А Наталье одной не комфортно было плакать, и она, немного смутившись, отошла. Все подивились на Анну, это был как раз тот случай, когда можно было дать волю слезам. Тогда, глядя на сестер, и бабы бы всплакнули, и даже повыли бы.
Еще бабы начинают бросаться на гроб и кричать, когда покойника выносят, но и при выносе Анна не сделала, как положено. Навзрыд заплакала только четырнадцатилетняя Светланка, очень любившая отца, да, глядя на нее, снова не выдержала и залилась слезами Наталья.
Ну, уж на кладбище Анна точно должна была не выдержать и, хотя-бы, кинуться на гроб и запричитать, если уж слез не было, так было принято в селе испокон веков. Даже если мужик и плохонький был, все-равно, бабы обнимали гроб с покойником и голосили примерно так: «…Милый мой, соколик ясный, и на кого-жа ты меня покинул…. И как-жа я буду жить без тебя, мой родненький…. И кто-жа теперь меня приласкает и приголубит (не в смысле, конечно, прибьет)», и все в таком же духе. Этот обычай никто не смел нарушать.
Но Анна, молча, подошла к гробу, почти не касаясь, поцеловала покойника в лоб и отошла.
Такого деревенские бабы снести, уж точно, не могли, стали шушукаться в сторонке.
- Иш ты, гордячка какая, - зашептала полная Матвеиха.
- И зарабатывал, и не пил, и не бил, а все не мил, - стихами заговорила старая бабка Лысуха.
- Бабы, хватит болтать, - одернула их третья – Нина, которая с детства дружила с Анной, - вы что, не понимаете, что она в шоке, осмыслить даже не может, поверить не может. Разве она ждала такого, наплачется еще вдоволь, как осознает, что это – навсегда.
Бабы недовольно поджали губы и замолчали. По их мнению, похороны были испорчены.
На поминках все говорили о покойном Иване только хорошее: и мастер своего дела, и не пьяница, и в помощи никому не отказывал, и жену с дочкой как любил (при этих словах все укоризненно посмотрели на Анну: может сейчас заплачет).
После поминок, которые, как всегда, затянулись, так как никому не хотелось уходить из тепла и от стола, особенно мужикам, Наталья и Нина убрали все со стола, перемыли посуду.
Неожиданно Анна попросила Нину, чтобы та взяла к себе ночевать дочку Светланку и сестру Наталью, так как ей хочется побыть одной. И Нина увела их к себе.
Закрыв за ними дверь, Анна взглянула на портрет Ивана, горько и навзрыд расплакалась, а потом вся в слезах кинулась перед иконами на колени и с невыразимой мольбой зашептала:
- Господи, почему он умер, неужели я виновата, что неделю назад смерти ему пожелала? Господи, помилуй меня, грешную. Ведь он не болел ничем, значит, я виновата…. Господи, но я ведь тоже так больше жить не могла…. Я могла с ума сойти, Господи…. Неужели мне прощенья не будет на том свете, что смерти ему пожелала…. И как мне теперь жить самой….
Никто, кроме Анны, не знал, да и сама она только полгода как узнала, что у Ивана в областном центре была еще одна семья, и сын там рос, помладше их дочки на два года, и деньги он туда возил, и подарки. Целых полгода Анна страдала невыразимо и решала, что лучше: пусть уходит или остается, но если уйдет, сможет ли она жить без него, а если останется, сможет ли она жить с ним. Боли добавлял Иван: он не оправдывался, не просил прощенья, выжидал. И вот Анне, которая так и ни до чего не додумалась, неделю назад неожиданно пришла в голову мысль: пусть бы он лучше умер. А Иван взял и умер.