На фотографии 1960 года Г.С. Мигиренко ведёт заседание парткома СО АН, слева от него зам. председателя СО АН член-корр. АН Т.Ф. Горбачёв, а справа освобожденный заместитель секретаря парткома СО АН Иван Афанасьевич Молетотов, а рядом с ним аспирант Института Экономики и организации промышленного производства Р.Г. Яновский.
Состоялась партийная конференция СО АН, и был избран новый партком, а секретарем парткома избрали Георгия Сергеевича Мигиренко. В качестве заместителя секретаря в парткоме оказался освобожденный партийный работник, и он полностью с утра до вечера занимался делами парткома. Звали его Иван Афанасьевич Молетотов. Это был тогда очень скромный молодой человек, чуть постарше меня. Очень спокойный и внимательный. Говорил он тихим голосом и очень как-то… взвешенно. Всегда держал паузу, прежде чем ответить на вопрос или высказаться. Но, слава богу, без лозунгов и стереотипов, которые я ненавидел. Я его встречал и раньше в райкоме партии, где он был инструктором, но мы не были знакомы.
В институтах и службах СО АН были партбюро, которые замыкались на партком СО АН. Таким образом, райком был довольно далеко от первичных партийных организаций, и его вмешательство во внутренние дела институтов сводилось к минимуму. Еще дальше были горком и обком. Правда, это только казалось. Они всегда знали всё, что делается в Академгородке. Информаторов хватало…
Наверное, все же это была маленькая победа Лаврентьева, который всегда хотел, чтобы партийные органы были подальше от институтов, а СОАН подальше от обкома КПСС.
Весной 1961 года я начал контактировать более тесно с парткомом СО АН. Партком, конечно, был и раньше, но абсолютно не чувствовался. Да и размещался в Новосибирске на Мичурина, 23. А тут вдруг проявился.
Я приписываю это тому, что к руководству парткомом СО АН пришли Георгий Сергеевич Мигиренко, – секретарем парткома, и Иван Афанасьевич Молетотов, – освобожденным заместителем.
Георгий Сергеевич был до этого секретарем партбюро Института гидродинамики.
Меня стали иногда приглашать, чтобы получить какую-то информацию, а иногда я сам приходил за помощью. Помощи я, правда, не получал, но советы бывали весьма дельными. Мне стало проще заниматься общественной работой. Я мог надеяться на поддержку Георгия Сергеевича Мигиренко в трудных ситуациях. К слову сказать, я никогда к его поддержке не прибегал. Но, возможно, в трудных ситуациях Георгий Сергеевич не выступал против меня? Я так думаю. И это уже было поддержкой. А, может быть, даже и поддерживал? Но я об этом не знаю.
Кроме того, многие, наверняка знали, что он мой научный руководитель, и полагали, что все мои действия согласованы с секретарем парткома? К слову сказать, я ни разу не поставил Георгия Сергеевича в трудное положение каким-либо необдуманным поступком, а ему не пришлось ни разу упрекнуть меня, ни в неправомерности моих действий, ни в поспешности. Кроме того, он был достаточно осведомлен о моих планах, так что я никогда не мог сказать, что он был не в курсе. В общем, по общественной работе у нас установились нормальные деловые отношения, а личные отношения были дружественными, но я всегда соблюдал определенную дистанцию.
Продолжение следует: [http://www.proza.ru/2013/01/12/199]