Супервайзер. Повесть про трассу

Владимир Янов
                Владимир  Янов
СУПЕРВАЙЗЕР.
Производственная  повесть.

Супервайзер (от англ. supervisor) — административная должность в различных отраслях бизнеса, государственных учреждениях, ответственная  за  результат  работы.
                Википедия


1.
Президентский кортеж блестящей чёрной пунктирной лентой стремительно скользил  по пустынному шоссе. Ни встречных машин, ни испуганно прижавшихся к обочине обгоняемых иномарок. Огромный край словно вымер, встречая высокого гостя  лишь тёмно-серой   лентой недавно  обновлённого асфальта.  В окнах  бронированного лимузина мелькали уже начавшие желтеть придорожные берёзки и тополя, редкие, застывшие в осеннем оцепенении  деревушки, сложенные из серых невзрачных избушек, крытых пыльным, потрескавшимся от времени шифером, местами перекосившихся, словно пожелавших повернуться к  лесу  передом, а к дороге  задом, неожиданно  передумавших, да так   и застывших  в этой нелепой,  испуганной позе.
 Иногда, обычно вблизи крупных городов,  среди сереньких изб вдруг возникали новенькие коттеджи, даже дворцы, из красного кирпича,  обнесённые  высоченными кирпичными, или бетонными заборами. Президент равнодушно бросал взгляд на кичливые помпезные строения, удивляясь бессовестности людей, не стесняющихся выставлять напоказ свои сомнительные состояния среди нищих, рассыпающихся от ветхости изб.
- Когда ещё весь наш народ сможет жить в таких условиях?- задал он вопрос самому себе, сжал недовольно губы,  и, не найдя ответа,  отвёл глаза на порыжевшие,  в красных  кленовых  пятнах  от наступающей осени, сопки. Вереница  правительственных лимузинов продолжала важно катить  по шоссе, и, казалось, ничто не может остановить это вечное    движение.
Вдруг истекающие чёрным лаком величественные лимузины  все разом завизжали  тормозами, зашуршали шинами по чёрному асфальту и резко остановились,  едва не уткнувшись друг в друга.  Недоумевающая охрана встревожено  забубнила в радиотелефоны, пытаясь выяснить, кто или что посмел остановить этот высокий кортеж.
Начальник охраны, полковник ФСБ, нервно дернувшись, отдал подчинённым команду повысить  внимание.   Его машина вынырнула из  колонны и метнулась вперёд, чтобы лично выяснить причину остановки, разобраться  и наказать виновных.  После его отъезда две машины охраны резко выдвинулись  из колонны и стали по бокам президентского «Мерседеса», закрывая его от всех возможных атак своими корпусами. Вверху слышался гул  самолётов, прикрывающих колонну с воздуха.
Поднявшись на пригорок, начальник охраны понял причину остановки правительственного кортежа. Головная машина  местных гаишников застыла у железнодорожного шлагбаума, перегородившего путь к переезду, к  которому  тяжело двигался железнодорожный  состав, составленный из наливных цистерн.
- Кто нарушил график движения колонны? – накинулся он на  майора ГИБДД, стоявшего у шлагбаума рядом с растерянным  встревоженным стрелочником.
- Товарняк с опозданием идёт, товарищ полковник, - пожал плечами гаишник. – А за ним  «Россия» спешит, график нагоняет.  Ему стоять здесь никак нельзя.  Где-то за Бикином лесовоз застрял на путях. Пока его с рельсов  стаскивали, график и нарушили. Ничего,  сейчас  скорости добавим и догоним своё  время.
-  Какой график? Что ты несёшь, майор? ¬– заорал невысокий полковник, наступая на рослого гаишника. – Ты понимаешь, кого везём? Ты что, не знаешь, что нам нельзя стоять ни секунды, дурная твоя башка.
Майор испуганно отодвинулся от наседающего, багрового  от ярости, полковника.
- Да я что, - начал оправдываться он. – Это он перекрыл движение, - и показал на оторопевшего стрелочника.
- И правильно сделал, - неожиданно тихо согласился  начальник охраны, утирая  выступивший пот. – Не хватало ещё, чтобы мы под состав угодили.
Последний вагон торопливо простучал на стыках рельс. Стрелочник бегом кинулся поднимать шлагбаум. Застывшая в тревожном ожидании движения колонна вновь приготовилась к прыжку  вперёд.
Возвращаясь на своё место, начальник охраны недовольно буркнул в трубку правительственной связи.
- Восьмой. Смените головную машину. Поставьте человека посмышлёнее.
Президентская машина в ожидании прохода товарняка остановилась  в самом конце деревни, возле старенькой избы с развалившимся забором, у которого старушка с худенькой девочкой лет пятнадцати пилили на дрова хворост, принесённый из леса. Двуручная пила не слушалась девочку, соскальзывала с дубовой ветки. Старуха сердилась, недовольно кричала на девчушку.
- Ты к себе, к себе тащи. Ко мне не толкай. Куды ж ты толкаешь пилу-то? Тьфу, какая бестолковая.
Девчушка хныкала, старалась, но у неё ничего не получалось.
Президент вышел из машины и подошёл к пильщикам.
- Давай я помогу, - просто сказал он девочке и взял у неё тяжёлую, ржавую, тупую пилу.
 Старушка обрадовалась.
- Помоги. Покажи ей, мил человек. Вот так и маемся с ней усё лето. Сначала палки из лесу таскаем, а потом   пилим их, пилим,  чтоб зимой от холоду не околеть. Вот я надысь была у дочки на Сахалине, так там газом топят. Хорошо, тепло. И дыму нету.
- Да, с газом тепло, и дыма нет, - согласился Президент. – Внучка ваша, бабушка? – вежливо перевёл разговор, кивая на девочку,  и взглядом останавливая  кинувшихся к нему на помощь охранников. 
- Внученька, мил человек, внученька. Мамаша у неё в море с рыбаками ходит, а дитятко  со мной. Больше не с кем оставить-то.
- В школе учится? – продолжал расспросы Президент, подбирая  для распиловки ещё одну лесину  покрупнее.
- Как же, ходит, ходит, - закивала головой старуха. – Когда морозы несильные и ветер с ног не валит.
- А далеко до школы?
- Да нет, вот через лесок вёрсты три с гаком  и будет. Школа то в Игнатьевке.  У  нас  отседова  четверо  ребяток гуртом  в  школу  бегают.
- Как  тебя зовут? – спросил девочку.
- Нюрка, - ответила девочка, зардевшись и уткнувшись взглядом в землю. – Анна   Труфанова, - торопливо добавила она под строгим взором бабушки.
На дороге взревели лимузины, готовясь к началу движения.
Заметив  приготовление  колонны, Президент отложил пилу в сторону.
- Пора  ехать. А ты учись, Анна Труфанова, как бы трудно не было. Нам очень скоро понадобятся   здесь   люди учёные и умелые.
Президент попрощался с бабушкой и пошёл к машине.
- Обеспечьте эту избу дровами на зиму. И  каждый  год  чтобы  проблем  не  было. И чтобы детей в школу на тёплом автобусе возили. Лично проверю, - бросил он на ходу губернатору.
 Бабушка долгим взглядом проводила колонну важных машин.
- А кто это был, внученька? – спросила она у девочки.
- Как, бабушка, ты не узнала? Это же был наш Президент, - удивилась  внучка. – Его же каждый день в телевизоре показывают.
- Неужели сам Президент? - поразилась бабуля, всплеснув руками. – Неужто  я с самим Президентом дрова пилила? Ну, внученька, с такими дровами мы в эту зиму не замёрзнем. 
Угадала бабушка, как в воду глядела. Через несколько дней огромный «КАМАЗ» вывалил перед старенькой избой целую гору прекрасных колотых дубовых дров, а с началом учебного года  стал заходить в деревню за ребятнёй новенький тёплый автобус.  Ростки новой жизни докатились и до захолустной Филипповки.
Вернувшись в Москву,  Президент приказал подготовить совещание по результатам поездки на Дальний Восток. Во время совещания он о чём-то долго шептался с представителем Газпрома  и в конце встречи  заявил:
- Мы снабжаем природным газом полмира, а у себя в стране люди  местами ещё живут при лучинах, как  в позапрошлом  веке. Необходимо срочно проработать вопрос о газификации Дальнего Востока. На Сахалине газ в трубах сжигают без всякой пользы, а в Приморье люди себя  в суровые зимы согреть не могут. Через два месяца предоставьте доклад о  проекте  газопровода с Сахалина на материк до Хабаровска  и Владивостока. Вопрос давно назрел.
Сидевшие за длинным строгим коричневым столом люди понимающе покивали головами и застрочили шариковыми ручками в своих  записных книжках.

2.
Важный господин в сером костюме и шляпе, не торопясь, выбрался из припарковавшегося к  зданию Государственной Думы на Охотном ряду  чёрного джипа и уверенно вошёл в здание. Небрежно показав охране раскрытый пропуск, он прошёл к лифту и поднялся на седьмой этаж.  Отыскав нужный кабинет, господин без стука открыл дверь. Секретарь почтительно привстал, вопросительно глядя на вошедшего.
- У себя? – спросил вошедший, и, после утвердительного кивка помощника, прошёл в кабинет.
Сидевший за столом  молодой, но уже лысоватый мужчина  поднялся навстречу вошедшему.
- Сергей Иванович, здравствуйте.  Давненько не виделись.  Как ваши дела? Как Ольга  Исаковна?
- С  Ольгой, Сашенька,   всё  в  порядке, а  вот работать  стало  трудно. Бизнес совсем от рук отбился, предпочитает сам пробивать свои проекты, делиться не хочет. Потому надо искать другие направления.
- И как, получается? – поинтересовался лысоватый Сашенька.
- Кое-что нарыл, - подмигнул Сергей Иванович. – Пришлось побегать по кабинетам. Если  ты поможешь, сладим дело, не обижу.
- Если смогу, помогу, Сергей  Иванович. Не зря в этом доме штаны протираю. Но чтобы всё законно было.  Прежние лихие времена ушли, не воротишь.
- Да, славное было времечко. За один ужин в ресторане можно было пару заводиков запросто приватизировать. 
- Но тогда хороший ужин как раз  и стоил иных заводиков. А что у вас  сейчас?
- Понимаешь, Сашенька, Президент решил газопровод проложить с острова Сахалин на материк до Владивостока.
Сашенька удивлённо откинулся в кресле.
- Сергей Иванович, помилуйте, а вам то что? Вы же филолог, а не газовик.
Сергей Иванович досадливо поморщился.
- Это я по образованию филолог. А по жизненному опыту я строитель всего, чего угодно.  Лишь бы денежки платили и не очень пересчитывали.
- Да, строитель вы неплохой, виллу  себе отгрохали  знатную. Не у каждого олигарха такая имеется.
- Заметь, филолог построил. А мои коллеги-слюнтяи, до сих пор падежи зубрят и в коммуналках ютятся. Так что, поможешь?
- У нас в комитете уже пошли разговоры про этот проект. Деньжищи там бросят немалые. А с какой стороны  вы  в этом желаете поучаствовать?
- Понимаешь, Саша,  сейчас здесь стало трудно работать. Чуть позволишь себе какую вольность, глядишь, уже следаки за спиной суетятся. Им тоже на медальку нарыть материальчик  хочется.  А там Дальний Восток, до  Москвы и до  закона, ох, как далече. Люди вольные там правят. Кто лесом распоряжается, кто рыбой  заправляет. На газопроводе тоже люди понимающие будут работать. Вот  я решил там потрудиться, с хлопцами местными  сойтись,  может, чего для себя отыщу. А для этого надо мне подряд получить на изыскательские работы  в Приморском крае.
- А почему именно в Приморье?
- Климат там хороший, тайга, море, женьшень, тигры,  экзотика, одним словом. Я  за границей, где только не был. И в Африке слонов стрелял, и на Мадагаскаре на черепахах катался, в Австралии на акул охотился, а на своём Дальнем Востоке ещё не побывал. Надо пробел устранить.
- Хорошо, Сергей  Иванович, я попробую помочь вам  в этом деле. Но вы меня не забывайте. Таксу мою знаете.
- Какие разговоры, Сашенька. Три процента комиссионных обещаю, как всегда. Не сумлевайся.  Старой дружбой дорожу. А там, глядишь,  на скорых  выборах тоже помочь сумею. Надо держаться друг за дружку. Лишь бы было, чем помогать.
- Спасибо.  У меня в «Газпроме»  корешок  в аппарате есть, с самых девяностых  дружим. Поспрошаю у него, что можно  сделать.
- Вот-вот ты поспрошай, а через недельку встретимся, как всегда, у «Яра».  Разговоры там глаже проходят.
- Договорились. О времени  созвонимся.
Довольные разговором друзья перемигнулись и  вместе вполголоса запели:
-  «Соколовский хор у  «Яра»  был когда-то знаменит.
     Соколовского гитара  до сих пор в ушах  звенит».
Собеседники расхохотались, крепко пожали друг другу руки и расстались довольные собой и друг другом   в приятном настроении.

                3.

- Как вахта прошла, Стёпушка? – без особого интереса спросила Валя мужа, вернувшегося с очередной вахты и топтавшегося в прихожке, снимая обувь. Она заранее знала его ответ на свой обычный вопрос, но спросила просто потому, что надо было что-то спросить.
- Нормально, - коротко ответил Степан, входя в комнату. – Что у нас может произойти?  Бочка на  месте, ворота на замке, в вахтёрке  тепло, светло, даже телевизор шесть программ показывает. 
Работой Степан был очень доволен. Он с бригадой вахтёров сутки через трое охранял бетонное мазутохранилище  в тысячу кубометров при одной из крупных городских котельных. Работа очень спокойная, как говорят - непыльная. Платили, правда, не густо, но заработка вместе с пенсией на жизнь хватало, а чего ещё надо простому пенсионеру.
- Белка жива-здорова? – поинтересовалась супруга о сторожевой собаке.
- А чего ей будет? – опять ответил Степан вопросом на вопрос. – Будка есть, кормёжка – дай бог каждой дворняге такую, кобелей вокруг видимо-невидимо. Для  неё не вахта, а сплошной Куршевель, - добавил он, усмехнувшись, намекая на французский курорт в Альпах.
- Спать будешь? – спросила жена, делая телевизор потише.
- Да, пожалуй, - ответил Степан, проходя на кухню и включая чайник. – Ночь была неспокойная, собаки забрехались, машины шастали  туда-сюда. Поспать не удалось. Надо бы чуток соснуть.
Поспать надо было, ибо ночь действительно была   хлопотная, но отчего она выдалась  такая,  рассказывать жене и беспокоить её Степан не стал.
Уже  вечерело, когда к вахтёрской подъехал шикарный чёрный джип с тонированными стёклами. Молодой  водитель, внимательно осмотревшись, подошёл к Степану, вышедшему навстречу.
-Здорово, дед,- небрежно поздоровался парень. - Давно служишь?   
- Да есть немного, - осторожно ответил Степан.
- И что имеешь?- так же небрежно спросил гость.
- Что положено, то и имею.
- Что положено, только дураки имеют,- усмехнулся парень.- А умные люди берут всё, что хотят.
- Я, видно, из дураков,  - скромно вставил Степан.
Он начал понимать, с кем имеет дело и что от него желают получить. К тому же он приметил, что в джипе чуть приспустилось стекло на передней дверце,  и некто в машине стал прислушиваться к разговору, пристально разглядывая вахтёра  изнутри через тонированное стекло.
- Да по тебе этого не видно, - попробовал польстить ему парень. – Серьёзный мужик, соображать должен. Вот ты чьё добро охраняешь? - вдруг спросил он.
- Как чьё? – переспросил Степан.- Государственное, конечно.
- Вот и не так, - усмехнулся парень. - Государственное всё уже растащили по личным карманам. У государства  сейчас только тюрьмы и остались, да и те уже у братвы под контролем. А ты что с этого получил, дед? Получается, что всю жизнь пахал за  жалкую пенсию в три тысячи рублей.
- А мне больше  и не надо,- отмахнулся Степан.
- Врёшь, дед, всем надо. Всем хочется хорошо пожить и сытно покушать. Вот  мы и хотим тебе дать кусочек от буржуйского пирога. Себе отрезать и тебя отблагодарить сразу на годовую зарплату.
Парень наклонился к Степану и полушёпотом произнёс:
 - Две машины сегодня ночью придут, Ты им ворота отопри и спи спокойно. А утречком проснёшься, под подушкой штуку баксов обнаружишь. Не хило, дед?
Парень весело подмигнул Степану, приглашая соглашаться, полагая, что его аргументы совершенно  неотразимы. Степана охватило неприятное чувство брезгливости, словно он вляпался в нечто очень неприятное и пахучее.
- Вот что, ханурик, - громко и отчётливо, чтобы слышал и тот тип в джипе, произнёс он. – Не моё это дело, кто,  где и что украл у государства. Государство разберётся с ними, придёт время. Но  у меня  вот здесь, за спиной моё собственное государство,  и я с него  не позволю украсть ни гвоздя, ни капли мазута. А если твои поганые воровские машины ночью здесь появятся, я тотчас подниму тревогу. Так и знай. Сейчас вон с моей территории, и чтоб я тебя здесь больше не видел, мозгляк.
Парень напрягся, бросил взгляд на джип. Стекло джипа приоткрылось ещё чуточку, оттуда показался чей-то палец, приказавший парню возвращаться в машину.
- Ну,  ладно,  дед, -  со  скрытой  угрозой  в   голосе    бросил парень. –   Не хочешь
по-хорошему,  получишь проблемы. Всё одно будет по-нашему.
Джип лихо развернулся, едва не задев бросившуюся ему навстречу с лаем рослую дворнягу на цепи Белку, и укатил вниз на проезжую дорогу. Степан с сильно бьющимся сердцем вернулся в сторожку, присел на топчан, отхлебнул остывшего чая, чтобы хоть чуть успокоиться.
- Понятное дело, что они не первый раз сюда суются. Наверное, с кем-то из моих коллег у них получалось. А со мной не пройдёт, - в сердцах бросил  Степан и задумался про свою прошедшую жизнь.
Вспомнил он, как  наивным  юнцом  из  саманного казахстанского  городка приехал поступать в Москву, в  геологоразведочный институт, как счастлив был, когда получил в руки новенький пахнущий краской  диплом инженера-геолога. Вместе с женой-геофизиком приехал тогда в Приморье и все годы до самой пенсии отработал в полевых партиях.
Многое случалось с ним за это время. И в тайге зимой замерзал, и на море тонул с буровым понтоном, и переболел в поле всякими болезнями, исхитрившись ни разу  не взять больничный лист. Однако никто за всю жизнь  не мог упрекнуть его в нечестности, в нездоровой хитрости. Оттого  он и проработал всю  жизнь геологом-полевиком, понимая, что нельзя ему с такими принципами идти в начальники. 
На  его глазах рухнула страна,  а вместе с ней и любимая геология. Появились в родной экспедиции лихие мальчики с хваткой фарцовщиков,  экспедиционные корабли вместо приборов и буровых станков стали возить из Японии всяческую авторухлядь. Махнул тогда старый геолог рукой и ушёл на заслуженный  отдых. А поскольку на пенсию  ему с женой прожить никак нельзя было, пришлось забыть о гордости и идти в вахтёры.
Так и  прошли несколько лет спокойной жизни простого пенсионера. Сидя в сторожке, Степан  с горечью наблюдал за разрушением огромной великой страны, как хитрые махинаторы растаскивали по личным карманам крупнейшие  предприятия, брали  задаром  богатейшие  месторождения, государственные  порты и пароходства.
Какой-то московский фарцовщик сказочно богател на золоте им открытого месторождения. Другие  предприимчивые ребята умудрились заново открыть другое  его месторождение и даже получили за это премии и  дипломы первооткрывателей. Он не понимал, как такое возможно на государственном уровне. А потом понял, что государства уже нет, что есть люди, работающие на его разрушение и уничтожение. Для этих людей главное не государство, не народ, не история великой страны, а личный счёт в банке. Москва показала пример, как надо жить по-новому, а на периферии народ уже совсем беззастенчиво потащил к себе всё, что только было в его силах.
Застонал приморский лес от чудовищных порубок, вспенились приморские реки от  браконьерских сетей, распаханные  поля  заросли  чертополохом. Сборщики металла потащили на пункты приёма всё, что могли увезти и унести - рельсы с действующих железнодорожных веток, мачты высоковольтных линий, крышки канализационных люков с проезжей части автодорог. Даже  поголовье тигров стало заметно сокращаться от бесчинства браконьеров,  несмотря на усиленную международную охрану.
   От таких мыслей всё чаще стало болеть у него сердце, все более замыкался он в себе самом, вызывая тревогу своей жены. Валя старалась отвлечь его от мрачных мыслей  разговорами, всякими женскими сплетнями, хотя  у самой тоже  было нелегко на сердце.
- Стёпа, иди ложись, – раздался её участливый голос.
- Да, иду, - коротко бросил Степан.
Он действительно хотел лечь и спокойно поспать, отогнав дурные мысли.
- Валюше тоже достаётся, - подумал Степан,  потихоньку  уступая дремоте. 
Но спать не пришлось. Резкий звонок телефона отогнал сонливость. Жена взяла трубку:
- Да, дома, только что пришёл со смены, да, даю трубку, - промолвила она  и протянула телефонную трубку мужу.
Голос в трубке Степан узнал сразу. Это был начальник охраны предприятия Мокрецов.
- Степан Васильевич? Прошу срочно приехать в контору ко мне. Есть важный  разговор.
- Но я со смены. Мне отдохнуть бы надо.
- Наотдыхаешься ещё, - бросил начальник непонятную фразу. – Через час я тебя  жду в своём кабинете.
Начальник охраны был на предприятии человеком сравнительно новым. Пришёл  работать из милиции, откуда, как полагал Степан, сами не уходят. Его глаза за тёмными стёклами были непроницаемы. 
- Степан Васильевич,- без обиняков начал начальник, оторвав лицо от бумаг на столе.  -  Мне сегодня позвонили из органов. Там получили сигнал о готовящихся хищениях мазута с вашего хранилища. Есть горячие факты о вашем сговоре с жуликами. Что вы на это скажете?
- Что это наглая ложь, - вскипел Степан. – Вчера вечером действительно приезжали мазурики на джипе, предлагали помочь им в хищении мазута. Но я их прогнал.
- Говорите, что приезжали и предлагали? А почему не доложили охране и лично мне?
- Да кому же я буду сообщать?  Время-то нерабочее уже было. К тому же это был лишь пустой разговор. Мало ли любителей языки почесать. Сменщику я рассказал об этом визите.
- К сожалению, Степан Васильевич, мы имеем другую информацию,- вздохнул Мокрецов. – Мы не имеем права рисковать муниципальным имуществом, и потому предлагаем вам написать заявление по собственному желанию. В противном случае вами займутся органы, и уже по настоящему, - добавил он  и радостно улыбнулся.
Степан понял, что он очень мешает  жуликам, и от него просто-напросто избавляются. Конечно, можно было бы ещё поспорить, писать жалобы и протесты, но это нисколечко не помогло бы. Если ты мешаешь начальству воровать, то от тебя избавятся любым способом. Могут придраться к нарушению пожарной  безопасности, подбросив  чей-либо окурок на территорию. Или  составят  акт на прогул, даже если ты договоришься со сменщиком по какой-либо причине о подмене,  и  уволят  по дурной  статье.  А  то ещё подстроят какую-нибудь пакость  вроде  недостачи, и посадят. Это запросто у них получается. Правды сейчас добиться намного сложнее, чем согласиться с неправдой.
Степан взял лист бумаги, своим размашистым почерком написал заявление об увольнении по собственному желанию, бросил его на стол и вышел. Нельзя просить  милости у мерзавцев. Им это очень нравится, они вполне могут пойти тебе навстречу, но мигом сделают тебя  таким же негодяем. А это не каждому по силам.
 - В следующую смену на работу не выходи, - бросил ему вслед  довольный Мокрецов и с удовольствием подмахнул заявление.


4.

Через пару  недель  Сергей  Иванович Куклин озабоченно спешил в ресторан «Метрополь», где его должен был ожидать другой давний приятель,  Петр Васильевич Штырёв по кличке «Штырь». Штырь сидел за столиком у окна и кушал. Перед ним стояли несколько блюд, часть из которых уже была употреблена.
- Что-что, а пожрать Петя любит и умеет. Понятно, зона приучила ценить добрый харч, - подумал Сергей Иванович.
 Вслух же произнёс, широко расставив руки и мило улыбаясь:
- Петруха, пореже  мечи. Оставь чуток  для разговора.
Штырь кинул на подошедшего изучающий взгляд, изобразил улыбку на худом аскетичном лице дистрофика, характерном для немало отсидевших.
- Заказать что?
- Не беспокойся, я ненадолго. Стакан минералки – бросил подскочившему официанту и перешёл сразу к делу. – Петя, надо народ подобрать для мероприятия.
- Конкретнее, - промычал Штырь, дожёвывая роскошную отбивную с  косточкой и собирая последним её кусочком остатки гарнира на тарелке.
Официант принёс запотевший бокал с минеральной водой.
- Боржом-с - учтиво произнёс он и отошёл от стола.
- Нужны надёжные люди для работы на Дальнем Востоке, - негромко сообщил собеседнику Сергей Иванович.
- Надёжных много, на свободе   мало. А что платим?
- Ты знаешь, не обижу.
- Знаю, потому и спрашиваю, – ответил Штырь, приканчивая салат.
- Тебе пять процентов, а ты своим людям, как при коммунизме – по способностям.
- А во что мне станут эти пять процентов?
- Десяток лимонов гарантирую. Но за хорошую работу, - поспешно добавил Сергей Иванович.
- Цитрусы - это серьёзно. А что делать-то надо?
- Необходимо собрать изыскательскую партию для геологического изучения трассы газопровода на Дальнем Востоке. Ты с сегодняшнего дня генеральный директор фирмы  «Трансцентр». Вот тебе реквизиты твоей организации и печать. Главбух завтра подъедет к тебе прямо  в офис. Она знающий и понимающий человек. Мой человек, - добавил он многозначительно, передавая собеседнику тощий дипломат с документами. 
- Сколько времени у меня есть для организации?
- Через две недели люди и буровые станки должны приступить к работе  на месте в Долинске. Я выбил себе подряд на сто километров трассы. На весь объём работ по нормативам отводится три месяца. Ты должен справиться за месяц. Сделаешь в срок -  получишь премиальные.
- С чего начинать-то, Сергей Иванович? - поинтересовался Штырь, решительно  расправляясь с  роскошным жульеном.
- В моём офисе на Севастопольской выделяю тебе три кабинета.  Завтра  привезут аванс в  дипломате. Обеспечь сохранность и приступай.
- Постой, Сергей Иванович, - взмолился Штырь. – Геология для меня дело знакомое. Я пять лет на Колыме канавы геологам копал. Здорово приловчился.  Но трассы газопроводов  не прокладывал. Что мне сейчас делать, в Губкинский институт  поступать на первый курс?
- На тебе лишь руководство. Дай объявления в газеты. Народ  отыщется. Однако бери не всех. Нам нужны не столько опытные, как послушные. А геолога я    пришлю. Он толковый трассовик из Балашихи. Не одну трассу сдал.  С ним будешь работать. Он мой человек. Я его в  своё  время от верной зоны спас, так он за меня готов  сейчас на танк броситься с голыми руками.
Сергей Иванович  допил боржоми, поставил тонкий бокал  и  решительно положил ладонь правой руки на стол. Штырь, сообразив,  что разговор окончен, резко отодвинул от себя недоеденный судочек с жульеном.
- Сергей Иванович, завтра в восемь буду в офисе.
- Вот именно, - подтвердил Куклин, встал и, не подавая руки, вышел из ресторана.
Штырь проводил его долгим взглядом, затем пододвинул к себе судочек с недоеденным жульенчиком и  стал машинально его доедать, глядя в стол.
На следующее утро в восемь часов Штыря в офисе уже ждала молоденькая секретарша с ключами от кабинетов. Штырь задержал взгляд на соблазнительных коленках под юбочкой «выше не могу», и блузке с глубоким вырезом.  Пара телефонов на его столе, несколько компьютеров, факс и принтер у секретарши.  Но более всего его порадовал роскошный кожаный диван в глубине его кабинета, удобно скрытый от  посетителей за   стеллажами  для документов.
- Умный человек ставил мебель, - подумал Штырь, сел в удобное кресло  за директорским столом и понял, что тёмная полоса в его жизни наконец-то сменилась на   светлую.

5.

Вот уже две недели Степан вынужденно был беззаботным безработным. Конечно, без дела дома он не сидел. Занялся ремонтом квартиры, поменял сантехнику в ванной, покрасил  раму на лоджии.  Покрывая лаком потемневшую оконницу, всё прикидывал, что ему делать дальше. Надо искать работу, но найти подходящую в городе было нелегко. На автостоянки и в охранники к частникам идти не хотелось, ибо там пришлось бы пресмыкаться перед мелкими, но заносчивыми хозяйчиками, часто кавказцами.
 Сами они ещё вчера  были обыкновенными  бесправными гастарбайтерами, но, стремительно поднявшись с помощью родной диаспоры, тотчас стали надменными крепостниками, относящимися к своим подчинённым, как к рабам. Таков древний обычай Востока,  унижающий метрополию. 
Степан вспомнил рассказ одной из женщин на остановке автобуса, подслушанный им невольно в ожидании  своего номера. Она работала продавщицей в магазине, принадлежащем выходцу с Кавказа, и рассказывала,  что хозяин каждый день обходит свой магазин с плетью в руках, и за мельчайшие промахи и недостатки с удовольствием охаживает провинившегося бедолагу  плёткой по спине. Перепадает и женщинам, а особенно сатрап любит издеваться над молоденькими запуганными девчушками. Частенько  он вызывает их к себе в роскошный кабинет, откуда они выходят растрёпанные и  в слезах.
- Да, средневековье возвращается, - покачал головой Степан, отмывая кисть от  лака в растворителе.  -  И некому  остановить  новых Чингис-ханов. А если я буду работать у такого хозяина?  Я же прибью его в первый  рабочий день,  и в тюрьму сяду на старости лет.   Да, времена. Никому не нужен геолог с тридцатилетним стажем работы. Но всюду  требуются злые, как овчарки, охранники, и услужливые, смотрящие в рот хозяину,  приказчики.
Степан отложил кисть, вытер руки о чистую тряпку, прошёл на кухню, налил тёплого чая, достал из-под газеты краюху хлеба и стал неторопливо жевать зачерствевший кусок, запивая крепким остывшим чаем. Мысли его витали вокруг своего  трудоустройства, надо  бы  найти  себе  хоть  какую работу,  чтобы  не  облениться и  не  опуститься до  пьянства,  как  многие  пенсионеры   в  округе.
-  Что  ты  холодный  чай  пьёшь,  Стёпушка? -  зашла  на  кухню  жена. – Согреть  обед  тебе?
-  Попозже  чуток.
Жена  подала  краевую  газету,  купленную  в  киоске.
-  Прочти  объявление  на последней  странице.
Степан  взял  газету,  пробежал взглядом  по страницам.
- Опять голодовка рабочих в Дальнегорске. Очередного начальника поймали на взятке. На мусорке нашли брошенного младенца. 
Тоска охватывала от таких заметок. Обезумела алчностью власть и забыла про народ. Как бы ни скромно жилось при советской власти, но подобных безобразий быть не могло. Власть старалась не забывать о простых людях, согласно принятой издавна идеологии.
Внезапно внимание Степана привлекло коротенькое объявление: «Организации требуется специалист-геолог со стажем работы». Далее следовал номер телефона, по которому надо было  позвонить.
Степан отставил остывший чай, несколько минут подумал и прошёл к телефону. Трубку с той стороны подняли сразу, словно ожидали звонка. Уверенный хрипловатый голос подробно расспросил его о работе, о возрасте, о возможности трудиться в длительных командировках.
- Какие могут быть с этим проблемы? - удивился Степан. – Всю жизнь в полевых условиях прожил.
- Напишите короткое резюме и факсом отправьте по этому телефону, - попросил голос и повесил трубку.
- Позвонил? – спросила Валя, войдя в комнату. 
- Просят прислать резюме.
- Так пошли, - посоветовала супруга. – На тебя смотреть страшно. Сидишь дома, на улицу носа не кажешь. Вдруг ещё кому пригодишься. Молодость вспомнишь, знания применишь.
Отпечатав своё немудреное резюме у соседа на компьютере, Степан на следующий день отправил факс с почты, вернулся домой и принялся  снова за лоджию. Особых надежд на благополучный скорый ответ у него не было, но в глубине души всё-таки рассчитывал   на интерес к своей персоне. И не ошибся.
Телефон зазвонил после обеда, когда Степан прилёг на диван, как обычно,  отдохнуть на полчасика.
- Вы сможете завтра приехать к нам с документами? – спросил у него тот же голос с хрипотцой.
- Отчего же нет, - радостно ответил Степан. – Завтра  около полудня постараюсь прибыть.
- Просто так не позовут, - обрадовалась Валя. – Оденешь новый костюм и туфли почистишь.
- Причём тут новый костюм и туфли? - бросил Степан. – Документы собрать надо.
Оставшееся время Степан вместе с женой посвятил сборам в неблизкую дорогу. Долго искал запропастившийся куда-то диплом, отыскал его  в альбоме с фотографиями, сбегал в магазинчик снять копию с трудовой книжки, собрал пенсионные документы, купил на завтра билет до Владивостока на первый автобус.
Сборы завершились поздним вечером чисткой чёрных парадных  туфель. За ужином  взгрустнули.
- А если пошлют далеко и надолго, как ты будешь одна?
- А мне что, впервой?  - ответила супруга. – Сколь годков тебя по полям мотало, а я одиношенька детей растила. Теперича  проще. Дочки выросли, а мне одной ещё легче  без тебя будет.  Готовить  не надобно. Мне самой много ли надо? Молочка попью с хлебушком, да и сыта. Лишь бы с тобой всё хорошо сталось.
Спалось Степану  плохо. Он часто просыпался, ворочался, пытался представить свою будущую работу, но получалось очень неважно. Всю жизнь он проработал полевым геологом при социализме, а при капитализме трудился лишь несколько лет вахтёром и сторожем. И ничего хорошего в этом не увидел. Только алчность и жадность людскую.
- Неужто так будет всегда теперь? – задал он себе непростой вопрос, ответа на него не нашёл  и заснул.
Главный инженер конторы Борис Васильевич, тот самый человек с хрипловатым голосом, задавал много вопросов о специализации Степана, о  его прошлой работе, о здоровье и семейном положении. Затем он со Степаном прошёл в кабинет начальника, где уже Владимир Михайлович, директор конторы, худощавый человек с седенькой  бородкой,  задавал такие же вопросы. Степан отвечал коротко и просто. Вся  его рабочая  дорожка была отображена в трудовой книжке, и что-либо скрывать или присочинять  не было надобности.
Неожиданно директор спросил:
- На какой заработок рассчитываете?
Степан пожал плечами.
- Я никогда не торговался по зарплате. Что имел, тому и был рад, - ответил Степан.- Но всегда имел достойный заработок.
Начальники переглянулись и покивали  головами.
- Сегодня  сможете проехать в Долинск?
- Надолго?
- На несколько месяцев, - ответил Борис Васильевич.
- Так мне ж собраться надо, - оторопел Степан. – Я  ведь только с дипломом сюда прибыл.
- Мы берём вас на должность супервайзера, по-русски – контролёра, - подвёл итог беседе начальник. – Будете наблюдать за работой на трассе нашего подрядчика из Москвы. Работа  для  вас  знакомая,  опыта  у  вас  предостаточно,  а в остальном  сами  разберётесь. Два дня вам  на сборы. В пятницу выезжаете в Долинск. Квартира там для вас приготовлена. Оклад по штатному расписанию. Получите служебный ноутбук, мобильный телефон,  командировочные и с богом.
Два дня прошли для Степана в суматохе поспешных сборов. За последние спокойные годы работы на проходной многое необходимое в походной жизни затерялось по углам, что-то  было просто выброшено за ненадобностью. Самое нужное  с Валюшей прикупили, кое-что постирали и погладили, уложили в здоровенный   рюкзак, последние несколько лет валявшийся в чулане без дела.
-  Чудная  у  тебя  какая-то  работа, нерусская, -  удивлялась  Валя.
-  Взяли  моду  на  иностранные  слова, - поддержал  жену  Степан. -  Как будто  нет  других нормальных  русских  слов, к  примеру – контролёр, инспектор,  проверяющий. Обязательно  надо  так  назвать,  чтобы  никто  ничего  не  понял.
Утром  присел с женой на дорожку, поцеловались второпях в нос и в ухо, и повёз глухо урчащий автобус Степана прямиком по старой известной дороге в новую  кочевую жизнь.


6.

Окончательное оформление в конторе заняло  всего-то пару  часов. Вскоре Степан  с пачкой командировочных  денег во внутреннем кармане куртки уже сидел в купе скорого поезда и пил чай из фирменного стакана с подстаканником.  Попутчик у него оказался всего один – рыбак из Находки, направлявшийся подлечить застарелый радикулит на радоновые воды  Хабаровского края.
Грузный мужик  шумно ввалился в купе, запихнул саквояж под лавку и тотчас полез в большущий полиэтиленовый пакет с синим тигром на лицевой стороне. В пакете позвякивали бутылки и шуршали бумажные  свёртки. Вскоре  на  столике в купе   бесстыдно возвышалась початая  бутылка  «Русского  размера», кусок  сала, ржаной хлеб и троица варёных  помятых куриных  яиц, обычная  российская закуска  к дорожной  выпивке. Рыбак подмигнул Степану оплывшим глазом, протянул  руку и представился:
- Николай, прошу к столу. За знакомство необходимо употребить.
Степан без  энтузиазма познакомился.
- В  поезде не положено. Милиция может  застукать.
- Я отдыхаю, - возмутился Николай. -  Имею  право после семимесячной  путины. Ты знаешь, что такое  Олюторский  залив? – покачнулся  он, и на Степана дохнуло застарелым  перегаром. -  Селёдочку-то олюторскую все  любите. А как она достаётся?  - повысил он голос на регистр. – Роба  сохнуть не успевает. Намаешься на палубе, а  ночью уснуть не можешь. Руки-ноги крутит так, что хоть  волком  вой  на  всю  нижнюю  палубу.  Заработал  себе  за  столько лет радикулит, по научному «хондроз»  какой-то. И что, выпить  права не имею? Когда  выпью, не так жилы  тянет, - добавил он  жалостливо.
Степан пожал  плечами.
- Да мне то что. Пей для здоровья, не шуми  только. Менты учуют, проблемы будут.
- А, - махнул  рукой  рыбак, - договоримся, не впервой. А с тобой давай  выпьем за  знакомство, как  положено.  Нам  вместе цельные  сутки катить по  рельсам придётся.
- Да нет, - возразил Степан. – Я ночью сойду в Долинске.
-Тем более, - подхватил  попутчик, - надо, значит, поторопиться.
Водка плесканула в стаканы, раздался глухой  стук  жестяных  подстаканников. Степан чуть пригубил  водку и поставил  стакан на  столик. В этот  момент дверь приоткрылась, и в купе заглянул милиционер.
- Нарушаете, граждане, -  с удовольствием  произнёс  он и присел на полку, аккуратно отодвинув постельное  бельё. – Не положено в  поезде употреблять.
- Я только-только с путины, на воды еду, на  трезвую ноги  тянет,  мочи  нет, - взмолился Николай. -  Войди в  моё  положение, командир.
- Да я-то вошёл бы, да  закон не велит.  Будем  составлять  протокол. Ваши  документы, - строго  попросил он.
- Командир, зачем протокол. Давай  договоримся по простому, - заныл  рыбак и сунул милиционеру голубенькую  бумажку.
Милиционер бросил  беглый взгляд на бумажку и  посмотрел на Степана.
- А вы, гражданин, почему  нарушаете?
- Да он не пил  вовсе, - протянул  Николай уже  по-свойски и    сунул  тому ещё  одну  бумажку. – Ты  сам прими самую  малость   за  службу  для  здоровья.
Ну ладно, - согласился  служивый, - если по  чуть-чуть для  здоровья, то можно. Плесни-ка мне  чуток.
Николай с  радостью налил пол-стакана   и подал  менту. Тот, сняв  фуражку, двумя крупными глотками опрокинул  водку в  рот, закусил  куском  сала, прожевал и вышел, плотно закрыв за  собой  дверь купе. Затем дверь снова приоткрылась, милиционер строго взглянул на них, приложил палец к  губам и исчез.
- Пронесло, - облегчённо вздохнул  Николай. -  Ну, давай  ещё  по одной. Теперь  можно.
Нет, я не буду, - ответил  Степан. - Я  спать  хочу. Ты отдыхаешь, а  я на  работу  еду. Мне ночью спать не придётся. Так что    извини.
Ну  как знаешь, - ответил отважный рыбак, хлопнул ещё  полстакана и   исчез  из  купе.
Степан  допил  чай, убрал мусор в пакет,  прилёг отдохнуть и проспал до вечера. Разбудил его шум в купе. Дверь с грохотом открылась и два милиционера бережно внесли тело  Николая, безмятежно спавшего с  блаженной  улыбкой на  руках  не  более трезвых представителей  власти.  Милиция аккуратно уложила  друга на полку и осторожно на цыпочках  вышла, приложив  палец к  губам.
- А говорят, что милиция у  нас  плохая, - усмехнулся   Степан. – Вот как они о нас заботятся, на руках  носят и сопли утирают. Правда, не  бескорыстно.
Отдохнуть больше  Степану не удалось. Сосед по  купе громко храпел на весь  вагон, что-то орал во  сне, размахивая в пьяном забытьи руками, пока ночью не  свалился с полки, хорошо,  что нижней.
- Что, где я? – уставил  он мутный  взгляд на  Степана.
- Где, где?  В Караганде? – хохотнул  Степан.
- Какая  Караганда? -  не понял выпивоха. - Зачем мне Караганда?  – Мне на воды  надо. У  меня  х-х-хондроз.
-  Дурь у  тебя, а не хондроз, - не утерпел Степан. – И от неё не водами, а  дубиной   лечат. Езжай,  как знаешь, а я уже  приехал.
Приняв  рюкзак на плечо, Степан прошёл  в тамбур, где дождался прихода  поезда в Долинск. Пожилая  проводница открыла тамбур, Степан  спустился по ступенькам и оказался  в незнакомом  городе, где  его встретила тёплая  звёздная  августовская  ночь. Громко звенели-стрекотали  не то сверчки,  не то местные  цикады. Маленький  вокзальчик  был  чистенький  и  аккуратненький,  как все  такие  казённые  помещения. На  снятую  для  него в  городе  квартиру  ехать ночью  не хотелось, тормошить-будить людей, и Степан  подошёл к окошку  кассы.
-  У  вас нет при вокзале  комнатки  для  приезжих, - обратился он к  кассиру.
-  Отчего же,-  радушно ответила  женщина. -  Как раз пустует  комнатка. Вам на  какой  срок?
- Мне до утра переночевать.
-  Пожалуйста, пройдёмте.
Женщина прошла в боковой  проход вокзальчика, щёлкнул  замок и Степан стал постояльцем небольшой  комнатки с двумя железными кроватями, вешалкой и тумбочкой с телевизором. Оплатив  проживание, Степан вышел на привокзальную  площадь.
Город  спал, но у  вокзала заметно было оживление. Сновали  легковушки. У  пивного киоска  толкалось  несколько  подростков.  От них отделилась  девичья фигурка в джинсах и ветровке и направилась к  Степану.
-  Не  спится, дед? -  спросила подошедшая  девчушка лет шестнадцати. -  Может, помочь?
-  Чем ты мне поможешь, внученька? – усмехнулся  Степан. -  Разве  что  колыбельную споёшь.
- Можно и колыбельную, -  согласилась  девчушка. – Но за  штуку.
- На  пиво  не хватает?
- Почему только  на  пиво? – не согласилась  девчушка.  -  На это  живу.
- Звать-то  тебя  как?
-  Наташкой  кличут.
- Меня Степаном. А  что на работу не идёшь, Наташа?
- Да это и  есть  моя  работа. Только  без  профсоюза.
- Зато  с  сутенёром, - кивнул  Степан на кучку молодёжи у  ларька, время  от времени  бросающих  на них  косые  взгляды.
- Группа  поддержки, - честно призналась  девушка. – Клиенты  разные  бывают. Кто не платит, а кто вообще  садюга  поганый. Если  издеваться  начнёт,  ребята  выручат. К  нам приехал  в гости,  или на  работу? -  поинтересовалась.
-  По делам, -  коротко  бросил  Степан. – Ладно, пойду, посплю до утра.
-  Может, кинешь что-нибудь на пиво. А  то пацаны злиться  будут.
- Девочка, беги ты от этой  работы и той шпаны, пока ты здорова и не спилась совсем.
- А  куда  бежать? – хмуро усмехнулась девушка. – Другой  работы  в городе  нет.
- Так ты ж молоденькая  совсем. Тебе в школе  надо  учиться.
-  Я  девять  классов  закончила и  решила,  что  хватит. Эйнштейна  или  Софьи  Ковалевской   из  меня  не  получится,  а  деньги  я  уже  научилась  неплохо  считать.  Теперь  учусь  жизни на одни  пятёрки. Пятёрку  себе,  пятёрку  хлопцам, чтоб  присматривали. Так  что, Стёпа,  дашь  на  пиво?  А  то  пацаны  меня  и  отметелить  могут.
- Тебе, Наташка,   пятёрку  поставлю за  разговорчивость, а хлопцы обойдутся,
Сунув девчонке  пятисотенную,  свой  суточный  командировочный ресурс, Степан ушёл в комнату и крепко проспал  до самого  утра.  Его  никто  не  беспокоил.


7.


- Славный  кабинетик, - думал Петр  Васильевич Штырёв, уголовник  со  стажем  по кличке Штырь,  в который  раз  любовно оглядывая  свой  офис.  – Это не конура в  клеточку. Здесь  можно хорошо  жить, но надо работать.  Просто  так такие  хатки  с  неба  не  падают.
- Сашенька, кто там ко  мне? - спросил  он у  секретарши ласково, но по-деловому..
- Бережной  Игорь Сергеевич, геолог.
- Пусть  войдёт.
Вошёл хмурый  парень лет  тридцати  пяти,  с   помятым  лицом  и  тусклым  взглядом. Остановился  на  пороге,  кинул  вопросительный  взгляд.
- Проходи,  садись, -  радушно указал  гостю  на  стул  напротив  себя. – Что  кончал?
- Московский  геологоразведочный, - хмуро  ответил  парень,  осматривая  кабинет.
- За  что  сидел?
-  Не  сидел.  Отбыл   по  условному. Бульдозерист  по  пьянке  человека  задавил  на  участке. А  я  ответил.
-  Не  надо  было  пить  с  ним, - хохотнул  Штырь. – На  трассах  работал?   
-  Несколько  участков  сдал  на  европейских  направлениях.
-  Дальний  Восток  знаешь?
-  Только  по  книжкам и  фильмам.
-  Ничего, освоишься.  Россия-матушка  всюду  одна,  от  Кубани  до Амура.
Уж  я-то  всю  её  исколесил,  везде  следы  свои  оставил.
Штырь мечтательно  прикрыл  глаза, но  сквозь  сомкнутые  ресницы  продолжал  наблюдать  за  гостем.
-  Куклина давно  знаешь?
- Давно,-  неохотно  ответил  Бережной, отводя  глаза. -  От  зоны  он  меня  отмазал. 
- В  курс  дела  тебя  ввел?
-  Объяснил  кратенько.
- Свои  люди  у  тебя есть?
- Конечно,  в  Люберцах  бригада  буровиков  полгода  сидит  без  работы. Куда  угодно  ринутся,  лишь  бы  забашлять чуток  для  семьи.
- Техника  какая?
- ЛБУ-50 на  ЗИЛ-131-м. Машина-зверь, для трассы будто  специально   создана.  Обычные скважины, пятёрки  и  шестёрки,  будет  делать  по  десятку  в  смену.
Штырь  усмехнулся.
-  Но ты  не  очень-то настраивайся.  Подход  должен  быть  разумным. Делать  надо  только  то,  что  тебе  скажут. Лишнее  будет  за  твой  личный  счёт.
-  Но  там  должен  быть  контроль, -  возразил  геолог.
-  Нет  такого  контролёра,  которого  нельзя  было  бы   убаюкать.
-  На  это  средства  нужны  немалые.
-  А  вот  это  не  твоё  дело.  Ты  мне  должен необходимые  работы  провести  и  все  бумаги  оформить,  как  положено, а  с контролёрами  другие  люди  работать  будут.
Штырь    достал  из  громоздкого сейфа несколько  папок  с  бумагами и коробку с  дисками.
 - Вот  здесь  всё,  что  у  нас  есть по  стокилометровому  участку  от  деревни Болшево  до  Новосемёновки. Ознакомься и  сделай  выводы.  Тебе   надо  будет  поработать  лишь на  участках  перетрассировок, и  на переходах  через  коммуникации,  которых  ещё  не  было  десять  лет  назад. На  остальных  участках  надо  создать  видимость  работы,  чтобы  контроль  не всполошился. Всё,  что  надо,  у  нас  уже  есть. Смекаешь?
-  Понятно, Пётр  Васильевич.  А  расчёт  будет  в  какой  форме?
-  Неделю  тебе  даю  на  ознакомление  с   материалами и приобретение  всего  необходимого. Ноутбуки, фотоаппараты, джипиэски,  всё,  что  необходимо,  приобретай  здесь. Там  может  не  быть товара  нужного  ассортимента  и  качества.  В  понедельник  с  бригадой   вылетаешь на восток и  начинаешь  работать. Буровую  технику арендуешь  на  месте.
Штырь  вынул  из  ящика  стола пластиковую  карту.
-  Здесь  тебе  необходимая  сумма  для  начала. Чем  меньше  потратишь, тем  больше  тебе  останется.
Потряс  пластиком   и  бережно  передал  геологу.
-  Вопросы  есть?  Нет. Тогда  займись  делами.  Послезавтра  доложишь  мне о  конкретных  планах  и   проделанной  работе.  Ступай.
Бережной аккуратно  собрал  папки  в пластиковый  пакет. Штырь поморщился.
-  Портфель  приобрети  посолидней. Ты  же  деловой  человек,  а  не  лох  с бабками.
После  ухода  геолога  Штырь нажал  на  кнопку связи.
-  Сашенька, -  игриво проворковал  в микрофон. -  Сделай  нам  по  коньячку.
Секретарь  впорхнула  в  кабинет  почти сразу,  впереди  себя  держа  на  подносе  бутылку  коньяка и  две  малюсенькие  рюмки.  Рядом  на  блюдце   влажно  отсвечивал  нарезанный  лимончик  и  плитка  шоколада.
Потирая  руки,  Штырь плеснул  коньяк  в  рюмки  и приказал:
- Сашенька,  деточка, закрой  дверь  на  ключик.
Секретарь послушно направилась  к  двери,  когда  она  резко  распахнулась, и  в  кабинет  широкими  шагами  вошёл  Куклин.  Увидев  две  налитые  рюмки, перевёл  взгляд  на Штыря.
-  Ты  мне девочку  не  порть,  кобелина. Александра, иди  на  место. 
-  Да  я  ж  только  для  знакомства,  Сергей  Иванович. 
-  Знаю  я  твои  знакомства.  Дело  делать   надо,  а  не  девок  щупать. Бережной  был?
-  Да, только  что  ушёл.  Документы  получил,  деньги  тоже. В  понедельник должен  отправиться на  место.
-  Ну что,  с  почином!
Куклин поднял  наполненную рюмку,  чокнулся  с  компаньоном, и резко  опрокинул в  рот.
-  Учти, мы  работаем  на  подряде. Основной заказчик   в Ставрополе, солидный   институт.  Надо  будет  тебе  с  ним  контакт  наладить. А  это  не  девок топтать  на  диване. Лично  я особо светиться  не  намерен. 
- Сделаем,  Сергей  Иванович, - заявил  Штырь, медленно смакуя ароматный  напиток. -  Заодно в  Сочи  побываю,  в  море  окунусь.
-  А  там  сейчас  хреново,-  поморщился  Куклин, -  сплошная  стройка.  Пыли -  моря  не  видать. Ты  лучше  почаще  на  Японское  море наведывайся.  Там  озон,  морепродукты.
-  Само  собой,  Сергей Иванович.
Закончив  деловую  часть беседы,  Куклин  встал и  подмигнул  Штырю.
-   А  Сашенька ничего,  горячая  деваха.  Не  обижай.
-  Как  можно.  Сергей,  Иванович.
То-то же, -  многозначительно  промолвил  Куклин и  покинул  кабинет.


8. 
Проспал  Степан  почти  до  полудня. Проснулся  от  того,  что  яркое  солнце  светило  прямо  в  лицо,  заставляя  даже  во  сне  щуриться.  Умывшись  в умывальной  напротив,  Степан  наскоро позавтракал  чайком  с  бутербродом  из  вагонных  запасов  и  вышел  на привокзальную  площадь. 
Вокруг  царило  оживление. Возле  автостанции у  автобусов  сновали  пассажиры, таксисты мечтательно  заглядывали  в  глаза прохожим,  подыскивая  выгодного  клиента. Степан  подошёл  с сухонькому с  седой  козлиной  бородкой  мужичку,  возившемуся  возле маленького  джипика.
- В  город  съездим,  хозяин?
- А  что  не  съездить,  коли  тебе  надо,  а  мне  можно,  - ответил водитель.
Сговорившись  по  цене,  Степан  вскоре  уже  ехал  по  небольшому провинциальному  городку,  украшенному клумбами с  тюльпанами, чистым старым  парком, огороженным железным  забором.
-  Аккуратный  у  вас  город, - сказал Степан, пытаясь  завязать  разговор. 
-  Стараемся,  сами  здесь  живём, - отозвался  водитель.
-  Все  где-то  живут,  но  не  все  стараются, -  добавил  Степан.
  Водитель  назвался  Кузьмичом, был  учителем математики  на  пенсии.  Машина  работала  ровно и  устойчиво. Было  заметно,  что  водитель  аккуратен в  езде  и  в  обслуживании.
- Как  автомобиль,  не  подводит?
- Это  как  лошадь,  только  овса  не  требует.  Как  уходишь,  так  и  поедешь, -  отозвался  Кузьмич. -  Надолго  к  нам?
- Пока  трассу  не  сдадим.
-  А  когда  сроки?
- Месяца  через  три-четыре. А  поработать  не  желаете?
-  Отчего же  не  поработать, -  оживился  водитель. -  Как  платить  будете,  так  и  работать  станем.
Оплатой  не  обидим, -  пообещал  Степан.
По деньгам  договорились  быстро.
Машинка  маленькая,  да  мне-то  зачем  лимузин?  -  думал  Степан,  проезжая  по  небольшому  городку,  который  станет  его пристанищем  на  несколько  месяцев. -  На  одном  бензине  сколь сэкономим.
-  А  что,  Кузьмич, в  городе  спокойно.  Бандиты  не  шалят?
-  Не  балуют,  пока  их  не  трогают, -  отозвался  водитель,  тормозя  перед  единственным  в  городе  светофором. – А  то  ты  не  в  России  живёшь?  -  горько  усмехнулся. -  Город  наш  лесом  живёт. А  там  где  лес,  там  порядку  нет, бандит  там  хозяин. За  листвой  всё  скрыть  можно.  Вот  и  лезут  люди  за  кубометрами,  кто  сколь   уволочь сможет. А главный  бандит  сверху  сидит,  наблюдает,  чтобы  делились.  Кто  не  делится,  того  ментам  сдаёт.
Помолчал, пропустил  шикарный  чёрный  лимузин,  промчавшийся  на  красный  свет с  мигалками  и  трезвоном.
- Вот Бычков Николай,    я  его  математике  учил,  из  двоек  не  вылазил,  сейчас  авторитет по  кличке «Быконя», первый  в  городе  человек,  депутат. Весь  кедр  в  округе,  мерзавец,  вырезал.  Мы  ранее за  шишкой  пешком  ходили  за  город,  а  теперь  за  сто  вёрст  не  отыщешь.  Зверь  перевёлся  в  округе.  Из  автоматов   отстреливают,  поганцы.  А  по  снегу  большому  на  снегоходах  козочек  догоняют  и  молотками  забивают  по  десятку  туш. Козочка слёзками  плачет,  а  они  её  молотят. Патроны  экономят.  Люди  перевелись  куда-то.  Одни  змеёныши  остались.
- Да  что  это  вы  так,  Кузьмич, -  остановил  его  Степан. -  Не  все  же  такие отморозки.
-  А  остальные  сидят  по  хатам  и  молчат. У  тех   сила,  кодло бандитское,  как  с  ними  справиться.  Менты  все  под  ними,  от  них и  живут,  от  нищеты  спасаются.
-  Грустно  всё  это,  -  подвёл  итоги  беседы  Степан.  – Городок  мы  объехали,  посмотрели. Выглядит,  как  все  райцентры  в  Сибири. Дом  Советов, Дом  Культуры,  ГУМ, милиция и столетние  халупы   вокруг.  А  теперь,  Кузьмич,  поехали  на  мою  квартиру.
-  А  где  она  у  вас?
-  Украинская, 12.
Кузьмич присвистнул,  взял  вправо  и  остановился  у  обочины.
-  А  как  вы  её  нашли,  эту  квартиру?
-  А  я  её  и  не  искал, -  пожал  плечами  Степан. -  Это  контора  для  меня  сняла  квартиру под  жильё и  производственное  помещение.   У  меня  даже  ключ  в  кармане.
Степан  вынул  из  кармана  длинный  медный  ключ  и  продемонстрировал водителю.
- Это  же  дом  Ваньки,  сына Витьки  Зубкова  по  кличке «Зуб».  Он  сына  женил  на  самой  красивой  девочке  городка  нашего,  на  Нинке  Кудряшовой.  На  свадьбе  дом  этот  ему  подарил.  Потом  дом   ещё  полгода  ремонтировали, там  такие  апартаменты отгрохали.  И  только  въехал  Ванька  туда,  как  они  развелись. Понятно,  Ванька  сейчас  живёт  с  мамулей  на  домашних  харчах,  а  дом  сдали,  чтобы  не  пустовал.  И  сколь  за  него  контора  платит?
-  Двадцать  пять  штук.
-  Ух ты,  - изумился  Кузьмич. - За  такие  бабки  грех  не  сдать  пустой  дом. Но  ты  поосторожнее  живи там.  Хозяин  считает  себя  очень  крутым, приползёт  пьяным,  не  спорь  с  ним.
-  А  о  чём  мне  с  ним  спорить,  -  отмахнулся  Степан. -  Я  человек  аккуратный,  непьющий,  безобразничать  не  буду.  У  меня  своя  жизнь,  у  него  своя.  К  тому  же  за  мной  контора,  не  последняя  в  стране.
-  А  вот  и твоя  квартира,  -  сказал  Кузьмич,  и  остановился  возле  двухэтажного  коттеджа на  перекрёстке  двух  улиц.
- Спасибо,  Кузьмич, -  поблагодарил Степан. -  Не  уезжай,  пока  я  не  въеду  в  это  хозяйство. Вдруг  что  не  так.
Предосторожность  оказалась  не  лишней.  Калитка  была  закрыта  на висячий  замок.
-  Вот  тебе  раз, -  огорчился  Степан. -  Что же  мне  через  забор  во  двор  лазать?
Кузьмич  подошёл  к  калитке, и  легко  снял  замок   из  петли.
-  Это  от  пацанов,  чтобы  не  хулиганили  во  дворе, -  пояснил  он. -  Когда  будем  уезжать  с  тобой на  работу,  также  вешай  замок. Во  дворе  у  него  доски  лежат,  гараж,  поди,  открыт..
-  Понятно, но  кто ж  у  него  что  возьмёт? Он  же  крутой,  а  городок  невелик,  не  скроешь.
-  А  это  психология вора, - усмехнулся  Кузьмич.  – Сам  ворует,  и потому  никому  не  верит. 
Кузьмич  уехал,  а  Степан  внёс  рюкзак  в  дом  и  осмотрелся. Дом  действительно  оказался  непрост.  На  верхних  этажах  две  спальни  и  кабинет  с письменным  столом  и  библиотекой. Правда,  полки  книжные  стояли  почти  пустые,  лишь на  некоторых  лежали стопкой  книги  в  красивых  глянцевых  переплётах.  А  нижний  этаж состоял  из  кухни-столовой  и  большого  танц-зала с эстрадой. На  потолке   и  по  периметру  комнаты  разместились  цветные  лампочки, создававшие эффект  цветомузыки  при  работающем  музыкальном  центре.
-  Прямо  как  в гламурном  ночном  клубе, -  удивился Степан. – Спать  придётся  на  этом  диване,  питаться  на  кухне,  работать  за  столом  у  окна.  Ничего, жить  и  работать   можно.
Поужинав  стандартной  яичницей,  Степан  связался  с подрядчиком,  геологом  Игорем   Бережным, проводившим  здесь  работы  на  трассе,  и  договорился  о  встрече завтра на  переходе  через местную  речушку.

9. 

Рабочий  день  начался  со  звонков из  штаба  трассы.  Степана  поздравили  с  прибытием  на  место  и попросили  поскорее  приступить  к  работе. Главный  инженер  фирмы был  несколько  обеспокоен  ситуацией  на  его  участке.
- Подрядчик сигнализирует  о  скором  выполнении всего  объёма  работ, но,  по  нашим  данным,  они  только  что  прибыли  на  объект.  Проверьте  это лично на  трассе,  выясните  их  возможности.   Побольше  фотографируйте.
 Степан принял  информацию к  сведению  и  пообещал  поторопиться. После  скорого  завтрака  он  с  Кузьмичом   выехал  на  объект.
 Стоял тёплый   август, но предусмотрительная    природа  уже  загодя  начала  готовиться  к  зиме.  На  берёзках  появились  первые  жёлтые  листочки, забронзовел  папоротник, придавая  лесным  полянам  роскошную  пышность.  Ночи  холодали,  и  первые  караваны  перелётных арктических  гусей  с крайнего  севера потянулись  на  юг.
Самоходку Бережного  нашли  не  сразу.  Сначала   Степан    вышел  на  трассу,  уже  проложенную геодезистами  месяцем  ранее,  а  затем  уже  по  просеке  спустился   на  берег  реки,  на   котором  работала  буровая  установка. Мотор  буровой  натужно  ревел,  преодолевая крепость   земных  недр.  Около неё  крутились  двое  рабочих  в  замызганных  спецовках. Чуть  в  стороне   копошился  с  керном геолог.   
- Здравствуйте, - громко,  чтобы  услышали  все,  несмотря  на  вой  мотора  и  скрежет  коронки,  произнёс  Степан. -  Бог  в  помощь.
Геолог  бросил  на  него быстрый  настороженный  взгляд  и  кивнул  головой,  не  вставая  и  не  отрываясь  от  работы  с  пробами. Степан  поздоровался  со  всеми  за  руки,  представился.
- Как  успехи? -  поинтересовался  у  Бережного.
- Как  положено,  -  ответил  тот.
- Что  успели  сделать?
Оказалось,  что  кое-что  они успели  сделать. Были  изучены  переходы  через мелкие  речушки,  выполнен  переход  через  две  автодороги  местного  значения.
-  А  когда  будем отрабатывать  основную  нитку  трассы? -  поинтересовался Степан.
-  Все  работы  на  основной  трассе  уже  выполнены, -  ответил Бережной.
- Вот  как? -  удивился  Степан. -  Что-то  я ни  одной  штаги  не  видел  на  трассе.
-  Работы  проведены  за два  предшествующих  месяца.  Три самоходки  работали  полный  световой  день.  Мне  поручено отработать  лишь  переходы  и  участки  перетрассировки, которые  только  что  задал  проектировщик.
-  А  штаги  где? - ещё  раз  переспросил  Степан.
-  Штаги  мы  не  ставим. Этого  требования  нет  ни  в  одном  нормативе.
-  А  как  же  я  вас  буду  контролировать?
-  А  это  ваши  проблемы, -  невозмутимо  ответил  геолог  и  прокричал  рабочим:
- Обед,  заканчивайте. Присоединяйтесь  к  нам.  У  нас не  просто  обед.  Мы  сегодня отмечаем первые  двести   метров,  пройденные здесь.
Степан  окинул  взглядом лужайку на  берегу  речки, засуетившихся  работяг  с застывшим  на  лицах  ожиданием  удовольствия,  хитроватый  взгляд  геолога, и  понял,  что его  испытывают  на  прочность.   
Спасибо, - ответил, -  пообедаю  дома. А  вам  предлагаю  это, -  кивнул  на  бутылку  дешёвого  коньяка,  -  убрать  подальше,  иначе    я  отмечу  распитие  спиртного  в  рабочее  время  в  акте.
Ну  и  отмечай, -  небрежно  повёл  плечами  Бережной. -  Наше  дело  предложить.
Пока  рабочие  разводили  костёр,  кипятили  чай,  Степан  сделал  выписки  из  журнала  документации,  потребовал  журнал  инструктажа  на  рабочем  месте.  Журнала  не  оказалось,  о  чём  пришлось  упомянуть  в  акте. Несмотря  на предупреждение,  бутылку  коньяка  распили  в  два  приёма,  о  чём  тоже  упомянуто  было.
Закончив  составление  акта,  Степан  подписал  его,  попросил  Бережного  подписать.
-  Не  буду  я  ничего  подписывать,  -  отказался  тот. -  Мне  начальство  не  велит.
Ваше  право,  -  ответил  Степан.  – В  акте  будет  указано,  что  от  подписи  вы  отказались. Далее,  я,  как  представитель  заказчика,   требую, чтобы  на  каждой  скважине  вы оставляли  штагу  с необходимой  информацией о  выработке.  Я  немедленно  проверю  ваши  слова  о  проведённых на  трассе  работах.
- До  свидания,  -    суховато  попрощался и  ушёл  обратно  по  просеке  к  дороге,  где  его  ожидал  Кузьмич.
-  Ну  что  там?  -  поинтересовался  водитель,  заметив необычную   хмурость  на  лице  начальника.
- Ты  понимаешь,  Кузьмич, у  меня  такое  впечатление,  что здесь  идёт  не  серьёзная  работа,  а  некая  игра.
-  Понимаю, Степан  Васильевич.  По  моему  мнению,  у  нас  сейчас  всюду  идёт  игра  в  работу. Сделать  вид,  что  работает, а  зарплату  отхватить  втрое.
-  Вот  именно,  -  ответил  Степан.
Он  достал  карту  местности,  отыскал  на  ней  место пересечения  трассы  с  дорогой.
-  Ты  эту дорогу  знаешь? -  спросил  у  водителя.
Кузьмич  присмотрелся к  карте.
- Конечно,  по  этой  дороге  я  со  свояком  за  шишкой  раньше  ездил.
-  Раньше?  -  переспросил  Степан. - А  сейчас  она  проезжая? 
-  Должна,  -  неопределённо  отозвался Кузьмич. -  Только  зачем туда  нынче  ездить?  Даже  грибов  не  осталось.  То ли потравили  лес,  то ли гусеницами  сгубили. Лет  сто  земля  отходить  будет  от  этого  разгильдяйства.
-  Короче, -  прервал его  Степан. – Ты  по  этой  дороге  постараешься  проехать  до  пересечения  с  трассой. Там  у  дороги  должен  стоять закрепительный  знак,  красный,  как  Первомай.  Возле  него  жди  меня.  Если  не  проедешь,  мало  ли  что,  то жди  на  дороге.  Я  сам  к  тебе  по  ней  выйду. 
Кузьмич кивнул  головой  и  уехал,  а  Степан  пошёл  по  просеке.  До  встречи  с  Кузьмичом  надо  было  пройти  три  с  небольшим  километра.   
-  Если  нет  штаг,  то  должны  остаться  хотя  бы устья  скважин,  и  керн  возле  них, - прикидывал  Степан,  неторопливо  шагая  по  просеке,  успевшей  за  месяц-другой  зарасти  молодой  травкой.
 Кое-где  и  кустарник уже поднимался  густой    порослью. 
-  Да  на  будущий  год  здесь  от  просеки  и  следа   не  останется. 
Вся  надежда была  на  закрепительные знаки,  ярко  выкрашенные  в  красный  цвет пни  срубленных  деревьев,  или  же  стволы  деревьев,  очищенные  от  коры  и  закопанные  по  трассе  через  каждые  триста-четыреста  метров.
Идти  было  легко  и  приятно.  Давно  уже Степан не был  так  близок  с  природой,  с  лесом,  с  лесной  живностью. Стайка  рябчиков,  вылетевшая  у  него  почти  из  под  ног,  заставила  его  вздрогнуть  от  неожиданности.
-  Ишь  ты,  -  засмеялся и  погрозил  им  пальцами. – Хулиганите,  братишки.
  Бесшумно  спланировала  с  дерева  сова  и  скрылась  в  чаще.  Где-то прокричала   тревогу  сойка.  Лес  жил  своей  обычной  жизнью,  пытаясь  не  замечать  раны,  нанесённые  ему  неразумным  жадным человеком.
Лес был  густой,  но  лиственный - берёза,  осина,  дубок.  Очень  редко  встречались  хвойные   ели  и пихты.  Король  тайги кедр  встречался,  но  лишь  в    молодняке,  которому  до  шишек  ещё  расти  и  расти.  Зато  пней  отмечалось  немало.  Все  они  были  с  гладкими спилами. 
-  Очень  тщательно прорядили  лесочек  нынешние  лесорубы,  -  отмечал  с  горечью Степан. - Даже  при  плановых  лесозаготовках рекомендуется  оставлять  молодой  подлесок,  поощряя   его  на  скорый   шишкопад,  способствующий  быстрому размножению  хвойных.  Здесь  же хвойняк  встречается  лишь  в  мелком  подростке.
-  Всё  выгребли,  до  последнего  деревца,  всё,  что  можно  продать.
Шёл  Степан  не  торопясь  ещё  и  потому,  что  внимательно  смотрел  под  ноги.  Искал  он устья  пройденных  несколько  месяцев  назад  скважин,  а  также  следы  подъездов к  точкам,  оставленный после  бурения  керн. Но  ничего  подобного  не  было  обнаружено.  Лишь  следы  очень  старых  лесовозных пролазов встречались  ему  на  пути.
-  Странно,  никаких  признаков  проведённых  работ. Что же  это  означает? -  недоумевал  Степан.
Через  кусты  неожиданно  вышел  на   автомобильчик  Кузьмича,  терпеливо  дожидающийся  его  на  дороге.
-  Поехали  домой.  Здесь  мы  сделали  всё,  что  могли.
Ещё  несколько  дней  провёл  Степан  на  трассе  в  разных  её  точках  в  поисках  следов  бурения,  но  нигде  не  обнаружил  ни  малейшего  признака  проведения  буровых   работ.
-  Работы  не  выполнены, это  точно,  но  объявлены.  Очевидно,  и  оплаты  потребуют. 
Все  свои  наблюдения  отразил  в  актах,  отправленных  начальству. Оттуда  звонили,  интересовались последними  результатами,  хвалили  Степана  за  усердие,  но  как-то  растерянно  и  не очень  энергично.
-  Выводы  должны  делать  начальники,  -  полагал  про  себя  Степан. -  А  моё  дело  наблюдать  и  писать  акты.   
Чем  он успешно  и  продолжал заниматься.



10.
   
Едва Степан   скрылся  из  виду  в  кустах,  Бережной  схватился  за  мобильник.
 - Пётр  Васильевич,  приходил  супервайзер, мрачноватый  дедок,  от  коньяка  отказался,  акт  составил. Я  его  не  подписал.
- Отказался,  говоришь? -  задумчиво  произнёс  Штырь. -  Ну,  пусть  поломается  старикан. Это  ему  совдепия   любимая  снится. Ничего, укатаем строптивого,  если  не на  бабки,  то  в  асфальт.  Продолжай  работать,  но  никаких  актов  не  подписывай. До  связи.
Закончив  разговор,  Штырь полистал  записную  книжку и  тут  же  перезвонил  в  Находку.
-  Колян,  здорово,  как  вольный  воздух,  на  пользу  твоему  хилому  телу.  То-то  же,  не  надо  нарушать  закон,  а  коли  пришлось,  то  не  попадайся.  Как погодка  на  море,  клёвая?  Отдыхай,  набирайся  сил.  Работы  будет  немеряно,  за то  бабок  невиданно.  Ты  мою  просьбу  выполнил? 
-  Какую, Штырь?  Башка  трещит,  не  помню.
- Я  тебе  сейчас  по  твоей  тупой  башке  так  шарахну,  что  вспомнишь  даже  то,  чего  и  не  знал. Компромат  на  дедка  одного  просил  накопать.
- Колян,  вспомнил,  не  надо  меня через  башку  стимулировать.  Лучше  помоги  деньгами.  А  на  дедка  нету  компромату. Прозрачный  дедок,  что  слеза  ребёнка.
-  Таких  людей  не  бывает,  Колян.  Что-то  всё  равно  должно  быть.
- Работал   геологом до  развала  страны  и  системы.  Потом пошёл  в  вахтёры.  Уволился  с   мазутной   котельной  по  собственному  желанию.  Но,  говорят,  что  его  очень  попросили. Мешал  кому-то  бабки  делать.
-  Дай-ка   мне телефончик  нашего  человека  с  той  котельной.  Начальник охраны, очень  хорошо. Бывший  мент?   Вот  этого  не  люблю. До  чего  подлое  это  племя  из  бывших.  Своих  продали,  и  нас  продадут. Ну,  да  ладно, других  нет. Пока,  не болей.
Штырь положил  телефон  на  стол, потёр  руки, взлохматил  волосы.
-  Сашенька,  две  рюмашечки,  пожалуйста.
Вошла  секретарша  с  подносом,  на  котором  стояла только  одна  рюмка  с  коньяком.
-  Сашенька, -  не  понял  Штырь,  -  я  просил  две.
-  Пётр  Васильевич,  я  на  работе,  мне  нельзя.
-  Ты  у  меня  на  работе, -  вскипел  Штырь. -  Я  тебе нехилые  бабки  плачу,  и  премии ежемесячно,  за  что,  как  думаешь?
-  За  хорошую  работу, наверное,  Пётр  Васильевич.
-  За хорошую  подработку,  милочка.
-  А  распутничать  мне  Сергей Иванович  запретил, -  с  невинной  улыбочкой  поведала  Сашенька. -  Я  замуж  выхожу.
-  Ну  и  выходи замуж  сколько  хочешь,  -  взревел Штырь. -  Я-то  здесь  причём? Иди,  замкни  дверь. 
Через  полчаса разомлевший  Штырь с  удовольствием попыхивал  гаванской  сигарой,  когда  к  нему  стремительно  влетел разгневанный  Куклин. Подойдя  к  расплывшемуся  в радостной  улыбке  Штырю  он  с  ходу  дал  ему  в  правую  челюсть.
-  Ты  что,   Серёга?  - взревел Штырь.  -  За девку,  что-ли?
-  Сашу  больше  пальцем  не  тронь, - спокойно  произнёс Куклин,  потирая  руку  и присаживаясь  в  кресло.  – Пусть  девочка  свою  жизнь  устраивает  по-людски.  Но  речь  не  о  том. 
Куклин  привстал  с  кресла  и  швырнул в  лицо  собеседнику  мятую  бумагу.
-  Ты  это  видел?
Штырь  бумагу  поймал,  расправил  начавшими  дрожать  пальцами,  и  пробежал  глазами.  Лицо  его  побагровело.
-  Ах,  ты  сука!  Что  пишет,  гад! Лично  удавлю,  паразита.
-  Ага,  проняло,  когда  доняло. Я  тебя  зачем  взял?- заорал  Куклин,  не  сдерживаясь. - Чтобы  ты  в  кабинетике  сигары  переводил  и  девок  трахал? Ты  мне  нужен,  чтобы  проблемы  гасить, -  перешёл  он  на  зловещий  шёпот. -  Не  можешь,  пошёл  вон.
-  Сергей  Иванович,  я  же  не  знал. Бережной  обещал  поработать  с  ним.
-  Бережной  делает  свою  работу,  а  это  -  твоя  забота. Если  не  уладишь -  пеняй  на  себя.  Вышвырну  без  копейки.  Ты  представляешь,  какие  бабки  зависают, не  только  твои  и  мои.  Эти  бабки  и  там, -  он  указал  пальцем  наверх, - ожидают. Шевелись.  Завтра  же  лети  в  Приморье  и  гаси  проблему.
Куклин вышел  столь  же  стремительно,  как  и  вошёл.  Штырь шумно  выдохнул  и  вытер  пот  со  лба.
-  Сашенька,  детка, рюмку  коньячка,  одну, одну только, - добавил  он  поспешно.-   Нет,  ты  мне  фужерчик  налей,  лапонька.
Приняв  коньяку  и  чуточку  отдышавшись  от  натиска  Куклина, Штырь  опять  взял  мобильник.
- Мокрецов? -  ласково  спросил   он, - здравствуйте.  Это  из  Москвы  директор  «Трансцентра» Штырёв  Пётр  Васильевич.  У  вас  работал такой  Ковалёв  Степан  Васильевич?
- Да,  -  ответил  голос  из  далёкой  Находки. -  А  что  с  ним?
- С  ним,  пока что,  к  сожалению,  ничего, -  хмуро  ответил  Штырь. -  Но  надо  что-то  придумать. Как мне доложили,  он  был  замешан  в  деле  о  хищениях  мазута, я  правильно  понял?
-  Были  такие  предположения, -  начал  осторожно Мокрецов.
-  Так  вот надо,  чтобы сказка  стала  былью, -  жёстко  оборвал  его Штырь. -  Завтра   с  утра  буду  у  вас,  предоставите  мне  заведённое  на  него   уголовное  дело.
- Извините,  я  вас  не  знаю, - начал  было  начальник  охраны.
- Узнаешь,  и  не  дай  бог,  слишком  близко. Тебя  в  ментовке  что,  не  научили  создавать  легенды. До  завтра.
-  Сашенька,  закажи  мне  билет  на  ближайший  рейс  до  Владивостока. Когда  у  тебя  свадьба,  детка,  От  меня  подарок гарантирован.  Неделю  меня  не  будет. Почту  принимай   по-прежнему.  Что,  вылет  через  три  часа?  Летим.
Перед  уходом  ещё  раз  позвонил  по  мобильнику.
-  Колян, завтра  утром  буду  во  Владике. Встретить  сможешь?  Давай,  до  завтра. 


11.
Утром Степану  позвонили  из  штаба  и сообщили,  что  на  его  участке  начала  работать  ещё  одна  бригада  на  небольшой  самоходной  буровой  установке.   Надо  проверить  их  работу.   
Степан  позвонил  Бережному  и  узнал,  что  бригада  Шкарова  будет  работать  на  перетрассировке в районе  пасеки.
-  За  Даниловкой  пасеку  знаешь?  Ищи  их  там, -  сухо  ответил геолог.
С  Кузьмичом  за  час  добрались  до  Даниловки,  от  неё  по  слабонаезженной  колее  отыскали  пасеку. Она  оказалась  брошенной, с пустым разорённым  домом.  От  пасеки  остались  несколько  ломаных  ульев  да  пара  простреленных  жестяных  бидонов. 
-  Где  же  тут  бригада  работает, -  задумался  Степан. -  Кузьмич,  ты  подожди   меня  здесь,  а  я  пройдусь  по  просеке,  отыщу  работяг.
Выйдя  на  трассу,  заметил  следы  буровой по  примятой  траве,  пошёл  по  ним и  нашёл дырку  круглую  в  земле  размером  с  бутылку  из  под  пива, в  которую  была  вставлена  палка толщиной  с  палец,  на  которой   был  написан  номер:  224.  Возле  дырки  не  было  даже  намёка  на  остатки  керна.
-  Ещё  одни  артисты, -  усмехнулся  Степан. – Но  здесь  хоть  дырка  и  палка  есть.
Судя  по  палке,  глубина  этой  дырки  не  превышала  полуметра. Далее  по  трассе нашёл  ещё  несколько  таких  «скважин», а перейдя  неглубокий  ложок,  за  кустами  под   раскидистой  ивой,  в  тенёчке,  обнаружил   буровую  бригаду. Два  нетрезвых  субъекта аккуратно  распивали,  очевидно,  далеко  не  первую  поллитру.
-  Здравствуйте,  - поздоровался  Степан. – Как  бурение  продвигается?
-  С  утречка   шесть  скважин  оформили, -  отозвался немолодой  краснолицый  мужчина,  коренастый  и  какой-то  расплывчатый.  Другой, в замызганной  спецовке, неопределённого  возраста,   покивал  головой:
-  Отдохнуть  решили, присоединяйтесь.
-  Спасибо,  не  голоден, -  отмахнулся Степан. -  А  геолог  ваш  где?
-  А  зачем  нам  геолог? -  ухмыльнулся первый.  -  У  меня  такая  практика,  что  за  троих  геологов  справлюсь.
-  Какая  глубина  ваших  скважин?
-  Как  положено,  пять  метров.
- А  журнал  документации  можно  посмотреть?
-  Не  имею  права  давать  документ  посторонним  людям, - ответил  первый  и  осклабился,  подмигнув  собутыльнику.
-  Я  не  посторонний, - сухо  сказал  Степан. -  Я   супервайзер  фирмы-заказчика.  -  Кто  из  вас  Шкаров?
-  Я  Шкаров,  ну  и  что?  Я  уже  скоро  шестой  десяток  Шкаров.  А  вот  вас,  супер-пупер-вайзер знать  не  знаю, -  ответил  первый.
Степану  надоело  это  кривляние.
-  Вот  что,  господин  Шкаров. Я  составляю  акт  о  том,  что  вы  на  трассе  газопровода  не  работаете,  а  имитируете  работу. Скважины  ваши  никак  не  отвечают техническому  заданию.  Их  глубина  составляет,  в  лучшем  случае,  полметра,  штаги не  соответствуют стандартам, работа  ведётся без  присутствия  геолога, остатков  керна  возле  скважин  не  наблюдается.  Даже  диаметр  проходки  меньше допустимого.
-  Ошибаешься,  начальник, -  усмехнулся  Шкаров. – Пробы  отбираем по  всей  форме,  глубина  скважин пять  метров,  не  веришь,  докажи. Документацию,  приходи,  возьмёшь  у  нашего  геолога. Весь  поднятый  керн  вернули  в  скважину,  как  того  требует  инструкция. А  про штаги,  так  тобою  любимые,  ни  в  одном  техзадании  нет  ни  слова.  Скажи  спасибо,  что  такие  ставим. Всё, рабочий  день  закончен.  Собираемся   на  хату.  Ждём  в  гости, начальничек.
Степану  ничего  не  оставалось,  как  повернуться  и  уйти.
-  Как  всё-таки  отлажена  работа   лодырей  и лентяев,  если  даже  в  инструкциях  они  оставляют  лазейки  для  себя, -  думал  Степан, возвращаясь  в  Долинск. - Какой-то  хитрец  придумал, якобы  для  экологии, возврат  керна  обратно  в  скважину. Всю  жизнь  советские  геологи  ставили  на  скважинах  подписанные  штаги,  деревянные  столбы  с  информацией о  выработке. А  сейчас  это не  вписывается  в  инструкции.  Оттого  лодырям  такая  свобода  деятельности.
-  Лодыри  и  мошенники  на  всех  уровнях  заполонили  страну, -  пожаловался  он  Кузьмичу.  – Именно  для  них  пишутся  инструкции,  составляются  законы,  как  получить  деньги,  не  работая.
-  Москва  показала  пример,  а  вся  страна  приняла  к  сведению, -  отмахнулся  водитель.
Дома  Степана  ждал  сюрприз. Дверь  в доме  была  открыта,  и  в  его  комнате  сидел  гость.
-  Вы  как  сюда  попали?
-  Степан  Васильевич,  вы  неглупый  человек  и  прекрасно  понимаете,  что  методов  сюда  попасть  немало. Я  выбрал  один  из  них,  какой - неважно. К  вашему  имуществу  и  оборудованию  интереса,  как  вы  понимаете,  у  меня  нет.
-  Это  моё  личное  и  производственное  помещение. Вы  не  имеете  права.
-  Мне  очень  надо  с  вами  поговорить.  Я  генеральный директор  «Трансцентра» Штырёв Пётр  Васильвич,  ваш  подрядчик.   Сами  понимаете,  дело  серьёзное,  если  я  из  Москвы  прилетел  на  встречу  с  вами.  А  ключ  мне  дал  хозяин   этой  квартиры.
- А  я-то  зачем  вам  нужен? -  удивился  Степан. -  У  меня  есть  начальники,  тоже, впрочем,  генеральные  директоры, начальник  штаба, ведущие  специалисты. Вам  к  ним  надо  обращаться  по  всем  вопросам.  А  я  супервайзер, что  вижу,  то  и  пишу.
-  Вы  правы,  Степан  Васильевич,  к  ним  я  тоже  обращусь, и,  уверен,  с  ними  мы  договоримся. Но  сначала  я  намерен  переговорить   с  вами.  Дело  вот  в  чём.  Вы  новый  человек  в  нашей  системе,  и  многого  не  понимаете. Не  спорю,  работник  вы  прекрасный,  замечательной  советской  школы.  Но  те  времена  ушли,  пришли  другие,  и  многое  понимается  по-иному.   
-  Честь  и  совесть  никто  не  отменял.
- Вы  знаете,  эти  понятия  не  всегда актуальны, -  осторожно  заметил  Штырь. – Я  хотел бы  вам  сказать,  что  вы  делаете  напрасную  работу. Ваши  справедливые  и  честные акты  никому  не  нужны.  Могу  вас  огорчить  тем,  что  все  они  оседают  в  вашем  штабе и  выше  не  поднимаются. Но  создаётся  очень  нервная  обстановка  возможной  нестабильности.  Потому  я  приехал  к  вам  с  целью  эту  нестабильность  снять. Вот  даже  наш  Президент  говорит, что  он  за  стабильность.    Вы же  не  будете  возражать.
- Я за  честное  отношение  к  работе, -  вставил  слово  Степан. -  Заработал – получи. Но  у  вас  работают  люди,  совершенно не  умеющие  и не  знающие  своё  дело.  Они   создают лишь   видимость  труда.
-  Совершенно  согласен,  Степан  Васильевич,  - поспешил  согласиться  Штырь, - это  только  видимость. Сама  работа  уже  выполнена  пять  лет   назад,  все  разрезы  и  планы  построены и  переданы  строителям.   
Степан  опешил:
-  Как  это  может  быть?
-  Вы  же  видели,  что  рядом  с  нашей  трассой,  всего  в  сотнях   метров,   проложена  нитка  нефтепровода. Все  данные,  как  ты  не  изучай  нашу  трассу, будут  идентичны. Мы  приобрели  эти  данные у  нефтянников за  немалые  деньги,  и  нам  теперь  надо  затраченные  средства  вернуть  с  незначительной  прибылью. Никакого  криминала,  всё  по  закону.
Ошарашенный  Степан во  все  глаза  смотрел  на  собеседника.
-  Так  это  же  афера  в  государственном  масштабе. Это  же  вы  получите,  не  работая,  огромные  средства.
-  Ну  не  такие  уж  и  средства, -  запротестовал  Штырь. – Но  ваша  доля  в  этом  тоже  предусмотрена,  уважаемый  Степан  Васильевич. 
-  Вы  предлагаете  мне  взятку?
-  Господи,  ну  зачем  же  так  остро ставить  вопрос? -  развёл  руками  Штырь. – Это  будет  вам  вознаграждение  за  лояльность.  Вы  пишите  акты,  что  всё  в  порядке,  и  получаете  обеспеченную  жизнь. Вы  никогда  не  жили  в  достатке.  Зачем  же  отказывать  себе в этом,  когда  все  вокруг  стремятся  к  нему  и  многие  никогда   не смогут  его обрести.
Штырь перевёл  дух, собрался  с  силами  и  перешёл  к существу  вопроса.
-  А  вам  богатство само  идёт  в руки. 
Он  достал  из  дипломата толстую  пачку.
-  Здесь  банковская  упаковка  пятитысячных  купюр.  Ровно  сто  штук.  После  сдачи  трассы вы  получите  ещё  столько  же. И  никакой  нервотрёпки.  За  пару  месяцев  вы  заработаете  миллион  рублей,  против  ваших  жалких  десятков    тысяч.  Какие  могут  быть  вопросы?
-  Степан сидел  хмурый  и подавленный.
- Так  вот  в  чём  здесь  дело, - думал  он. -   Это  же  золотое  дно. Сотни  миллионов  рублей  за  просто  так. А  денежки-то государственные. Так нас,  дураков,  и  обирают.  Никогда  стране  не  быть  богатой  и  уважаемой,  пока  такие  проходимцы  будут  проворачивать  свои  поганые  делишки.
-  Вы  правы, вопросов  нет  и  быть  не  может,  -  ответил  Степан. -   Я свою  совесть  не  продаю. Никаких  денег  я  у  вас  не возьму. И  точка, -  добавил  он  с  яростью. - Попрошу  покинуть   помещение.  Я  с  работы пришёл,  устал  с  вашими  придурками  общаться.
-  Степан,  это  же  крайне  глупо, -  взвился Штырь. -  Хорошо,  даю сразу  лимон,  и  лимон  потом.  Это  же  трёхкомнатная  квартира  в  твоей  долбанной  Находке.  Не  будь  идиотом,  Стёпа.
-  Простите,  я  с  вами разговор  считаю  законченным.
Штырь  посерьёзнел,  бросил  на  собеседника  испытующий  взгляд.
-  Не  хочешь  по  хорошему  поладить,  будем  по  иному. Я  для  тебя,  на  всякий  случай,  интересное  чтиво  привёз.  Ознакомься, - и  швырнул  на  стол  тоненькую  папочку со  шнурочками.
Степан  взял  папку  и  прочитал;
-  Уголовное  дело  Ковалёва  Степана  Васильевича.
Открыл дело,  прочитал  несколько  листочков,  достал  мобильник,  набрал  номер.
- Вася, это  Степан. Как  тебе  не  стыдно  на  меня  такую  телегу  катить?  Столько  лет  мы  с  тобой  вахту  вместе  несли. Какую  телегу? Ну,  вот  ты  пишешь,  что  я  продавал  мазут  и  тебя  приглашал  этим  заниматься.  Что,  не  писал  никогда  такой  пакости?  Тогда  извини,  Вася.  Как  дела  на  вахте?  Что,  Иван  мазутом  торгует? Так  он  никогда  порядочным  человеком  не  был.  Ну,  давай,  пока.
Степан положил медленно  мобильник  на  стол.
-  Вы  слышали  разговор.  Натуральная фальшивка  ваше  дело  против  меня,  гражданин  Штырёв.
-  А  почему  гражданин?
-  Ну  не  товарищ   же  вы  мне? И  не  господин,  конечно.  Сколь отмолотил  на  зоне?
- Ты  много  на  себя берёшь,  Стёпа, -  угрожающим  тоном  произнёс  Штырь.  -  Ты  не  знаешь,  с  кем  связался. 
- Очень  даже  знаю, -  ответил  Степан. - Покиньте помещение. Ступайте, откуда  пришли и  более  ко  мне  с  такими предложениями  не  суйтесь.  Я  Родиной  не  торгую.
-  Дурак, -  ответил Штырь  и  направился  к  выходу.  На  пороге  остановился,  оглянулся и  прошипел  на  прощанье:
-  Ты  очень  скоро  пожалеешь  об  этом.

12.

Утром  Степан  сообщил  об  этом  визите в  штаб  трассы.  Там  встретили  сообщение с   некоторым  удивлением,  но не  более  того.  Сказали,  чтобы  не волновался и   продолжал  работать. За  прошедшую  неделю   Степан  проверил  почти  всю  трассу  и  нигде  не  встретил  следов  буровых  работ. Все  наблюдения  отразил  в  актах полевого  контроля.
Навестил  он  разок  и  Бережного.  Тот,  не  вызывая  нареканий,   нормально отрабатывал  переходы  через  реки,  дороги. Даже  предоставил  журнал документации,  который  особых  замечаний  тоже  не вызвал.
Вернувшись с  очередного  обхода  трассы,  Степан переоделся  в  чистое  и  занялся  на  кухне  приготовлением  ужина. Начистил  картошки,  разморозил   фарш,  как  в  дверь  постучали. Сполоснув  руки и  вытерев  их  полотенцем,  открыл  дверь.  За  дверью  стояли  два  милиционера.
-  Вы Ковалёв  Степан  Васильевич? 
-  Да,  а  в  чём  дело?
-  Пройдёмте  с  нами.
- А  по  какому  случаю?
-  У  нас  ордер  на  ваш  арест.
-  Вот  как.  Покажите,  пожалуйста,  ордер.
Ему  предъявили  бумагу,  в  которой  действительно  было  написано,  что  его  следовало  арестовать.
-  Поторопитесь, -  предупредили  служивые, -  иначе  мы  применим  силу.
-  Сейчас  ноги  помою, -  попытался  отшутиться  Степан. -  Могли  бы  предупредить  заранее.  Позвонить  можно?
-  Нет, позвоните  из  дежурной  части.
- А  в  чём  меня  обвиняют?
-  Мы  сами  не  знаем, -  ответили  милиционеры и  поторопили:
 -  Собирайтесь.
Взяв  документы,  деньги,  смену  белья, мыло,  зубную  щётку  и  пасту,  ложку,  миску,  кружку,  уложив  всё  это  в  небольшую  спортивную  сумку,  он  вышел  из  комнаты,  затем,  сославшись  на  диарею, быстро  вернулся  и,  запершись  в  туалете, позвонил  в  штаб. Там    его  звонку  очень  удивились,   пообещали  приехать и  разобраться.
В  маленьком  городке всё  рядом.  Через  пять  минут  подъехали  к  отделению  милиции.
-  В  общую камеру  его,  -  распорядился  дежурный.
- В  чём  меня  обвиняют? -  спросил Степан.
- Завтра  разберёмся, -  ответил  дежурный, отобрал  мобильный  телефон,  втолкнул  его  в  зарешечённый  обезьянник  и  запер  дверь. 
Попав  в плохо  освещённую  комнату, Степан подождал,  пока  глаза привыкнут  к  полумраку,  и  огляделся.  Он  никогда  не  бывал  в  подобных  помещениях,  и  всё  ему  было  в  диковинку. Двухэтажные  кровати с  престарелыми  матрасами,  окно  в  решётку  снаружи,  не скрытый  ничем  унитаз  в  углу.  В  комнате  стоял  застарелый  табачный чад, густо  замешанный  на  запахе  мужского  пота  и вони  унитаза.
Поздоровавшись,  Степан присел  на ближайшую  койку,  на  которой  лежал  голый,  в  подозрительных  рыжих  пятнах  матрас. Ему  кивнули  в  ответ,  с  дальней  койки  у  окна донеслось  нечто  неопределённое,  вроде  «здрасть». В  комнате,  кроме  него, было  ещё  четверо. Молодой  нетрезвый  парень лет  тридцати с  побитой  физиономией, мужик  лет  сорока в старенькой  рабочей  спецовке, совсем молоденький лет  двадцати  парнишка  с  наглыми, чуть  навыкат  глазами.  Четвёртый  лежал  у  окна  спиной  к  Степану и  не шевелился. 
-  Дед,  а  тебя  за  что  замели? - ухмыльнулся побитый.
- Меня  Степаном  зовут.  А  почему   я  здесь,  сам  не  знаю.
-  Знать  ты  можешь  и  не  знать,  -  вмешался  молоденький, - а вот  догадываться  обязан.  Если  сюда  кинули,  значит,  что-то  будут  клеить. А  совершал  ты,  не  совершал,  это  никого  не  колышет.
Я действительно  понятия  не  имею.  Приехал  с  работы,  поужинать  не  успел,  как  меня  пригласили.
-  А  где  работаешь, Степан?
-  На  трассе газопровода   супервайзером, по-нашему - контролёром.
-  Понятно, дед.  Деньги  с  тебя  тянуть  будут, - предположил   молоденький,  которого  звали  Гера. – У  вас  на  трассе  заработки  сурьёзные.
- Какие  у  меня  деньги?  Я  всего-то  второй  месяц  работаю. Получку  ещё  не  получал  полную.
-  Вот-вот, -  усмехнулся мужик  в  спецовке Вася, - получишь  и  отдашь  этим сучарам.
-  Никому  ничего  отдавать  я  не  намерен, - мрачно  бросил  Степан.-  На  это  у  нас  государство  есть  и  суд.
- У  государства  суд  есть,  это  точно,  -  отозвался  Гера. -  А  вот  у  нас  его  нету.
Пошевелился тот,  что  лежал  у  окна,  повернулся  лицом  к беседующим  и  Степану  стало  не  по  себе  от  его  хмурого  презрительного  взгляда.
- Дед,  хватит  врать,  -  сказал  он  громко  и  отчётливо. -  На  девочек  потянуло,  клубнички  захотелось?
-  Какие  девочки? -  опешил  Степан. -  Мне  седьмой  десяток  пошёл.
-  Ты  что, Яша,  такое  на  деда наговариваешь? – заступился  за него Вася.
-  Именно  так,  -  подхватил  Яша, - когда  уже  не  маячит,  так  хочется хоть   полапать.
-  Перестаньте  молоть  чепуху, -  взорвался  Степан. -  Я  жизнь  прожил  с  одной  женой.  Не  до  девочек  было.  А  ты   от  безделья  языком,  что  помелом,  мелешь.
-   Я сказал, как  слышал, -  отозвался  Яша. -  Менты  тут  перед  тобой  разговаривали,  что  сейчас  привезут  дедка,  завтра  его  малолетка  опознавать  будет.  А  уж  если  опознает,  то,  Стёпушка, светит тебе  не  только  зона  лет  на  -надцать,  но  и  полная  потеря  ориентации.
Степана  холодом  обдало,  он  чуть  не  свалился  с  койки от  приступа  нахлынувшей  слабости,  задрожали  коленки.
-  Мужики,  я  в  городе чуть  больше  месяца,  никого  не  знаю  здесь.  Какие  малолетки?  Работы  - «море Средиземное». В  мои-то  годы  по  трассе  в  день  по десятку  километров приходится  делать  с  проверкой.  Придёшь,  поешь  и  падаешь  в  сон.  Какие  девочки?  В  мыслях  даже  не было, -  задыхающимся  шёпотом  выдавил  из  себя,  и  голоса  не  узнал.  Голос  чужой,  деревянный,  осипший,  точно  после  сильнейшей  простуды.
Присутствующие  помолчали,  сочувственно  покивали  головой.
-  Коли  так,  не  врёшь,  значит,  ты  кому-то  крепко  дорогу  перешёл,  Стёпа.  Такая  статья  за  большие  бабки  клеится, и отвертеться  от  неё  очень   сложно.  Адвокат  нужен  хороший,  а  значит,  дорогой.  Всё  одно деньги  надо, - подвёл  итог Василий.
 Степан  окинул тоскливым  взглядом  свою  невеликую  компанию  по  несчастью,  лёг  на  кровать  и  крепко  задумался.
-  Если  этот  Яков  не  врёт,  а  какой  ему  смысл  придумывать  такую  мерзость, то  против  меня,  действительно, затеяно  серьёзное  дело.  В  этом  городишке  за  небольшие  деньги  можно  найти  и  потерпевшую,  и  свидетелей,  и  судью,  которые  все  вместе уберут  меня  в  зону  по  позорной  статье на  долгие  годы,  считай,  пожизненно. Остаётся  надеяться  на  контору,  но  там  меня  тоже совсем  не  знают.  На  хорошего  адвоката у  меня  нет  денег.  Так  что  же  делать? 
- Неужели  на  старости  лет придётся  принять  на  себя  такой  позор?  Но  кому  это  надо?  Конечно,  это  дело  рук  Штырёва.  Только  ему  я  мешаю  сдать  его   участок.  Скоро  начнётся  приёмка   объекта и  моё  присутствие  здесь  явно  лишнее. Потому  меня  убирают  любым  доступным  способом.
Долго  лежал  Степан  на  голом  матрасе,  обуреваемый  самыми  мрачными  мыслями,  и  никак  не  находил  выхода  из  своего  сложного  положения.  Незаметно  для  себя  он  забылся  тяжёлым сном.



13.
Возле  штаба  трассы  остановился  чёрный  лимузин.  Штырь подождал,  пока  водитель  откроет  ему  дверь,  затем  степенно  выбрался  из  автомобиля  и  солидно  прошествовал  в  помещение  штаба.
Для штаба  это  помещение было слишком  громко  сказано.  Две небольшие  комнатушки, в  одной  из  которых  размещался  диспетчер с  компьютером  и  прочей  офисной  аппаратурой,  а  в  другой  играл на компьютере в  жестокие  детские  игры начальник  штаба   Илья  Петрович Ляпин.  Штыря  здесь  ожидали.  Ляпин   встретил его  на  крыльце,  поздоровался  и  пригласил   к  себе  в  комнату. Там  они  сладко поулыбались  друг  другу  и  перешли  к  делу.
- Наши  работы  на  объекте  завершены, -  порадовал начальника  штаба  трассы  Штырь.  – Весь  необходимый  объём  работ  выполнен,  пробы  обрабатываются,  и  отчёт  будет  сдан  в  срок.    На  днях   приедет  госкомиссия по  приёмке  нашего  участка  трассы,  и  я  не  сомневаюсь  в   результате. Однако  меня  беспокоит позиция  вашего  супервайзера  Степана  Ковалёва,  который  постоянно  вставляет  свои  палки  в  наши   колёса.  Не  сомневаюсь,  что  он добивается от  нас солидной  взятки,  и  только  тогда  прекратит  преследовать  нас.  Но  мы  не занимаемся  подобной  практикой.  Потому  по  моей просьбе  наши  работники навели  справки  о   вашем  супервайзере  и  выяснили  вот  что.
Штырь  вывалил  на  стол  содержимое  папки  с  делом Ковалёва, и  с  удовольствием наблюдал  за  мрачнеющей  физиономией Ляпина.
-  Подумать  только, -  начал  выражать  свои  эмоции начальник  штаба, -  чем  занимался.  А  с  виду,  ну,  прямо,  святой  старец.  Однако наше  управление им  очень  довольно. Можно  я  скопирую эти  документы и  отправлю  в  контору?
-  Не  возражаю, - согласился  Штырь. -  Мы  сами  немало  удивлены  и  разочарованы  прошлым  этого  человека.  Но  вы  не  знаете  самого  главного.  Степан  Ковалёв  сейчас  находится  в  СИЗО  Долинска по  обвинению  в  изнасиловании  несовершеннолетней.  Я  связывался со  следователем, и,  признаться, просто  поражён жестокостью  и  цинизмом   этого  господина. Бедная  девочка  едва  не  погибла  от  жуткого  развратника. Сегодня  будут  оформлены  документы,   и совершенно  ясное дело  вскоре пойдёт  в  суд.
-  Какой  кошмар! -  по-женски  всплеснул  руками  Ляпин. – Зачем  нам  такой  скандал?  Надо  срочно  увольнять  этого  человека. Только  подобной  шумихи  в  прессе  нам не  хватало.
-  Совершенно  согласен  с  вами, - пожал  плечами  Штырь. -  Я  поступил  бы  точно  также. Однако  дело  к  вечеру. Кстати,  Илья  Петрович,  я  сегодня  не  обедал.  Не  желаете  со  мной  отобедать и развлечься   в  «Таёжной  заимке». 
-  Очень  даже,  -  согласился  Ляпин , предвкушая  удачный  вечер. -  Я  сегодня  тоже  целый  день  на  сухомятке. Только  отдам  распоряжения.
Он передал  бумаги диспетчеру.
-  Вера  Александровна, отсканируйте  и  передайте  в контору. И  это  ещё.  Начеркал  на  бумаге  распоряжение  об  увольнении Степана  Ковалёва за наруше-
 ние   трудовой  дисциплины  и  неявку   на  рабочее  место,   ловко впрыгнул  в  лимузин Штыря  и  был  таков.
Вера  Александровна  внимательно ознакомилась  с  переданными  бумагами  и  позвонила главному  инженеру  Крагину.
-  Борис  Васильевич, на  Ковалёва  поступили  очень  плохие  бумаги. Вроде  в   Находке  на  него  завели  уголовное  дело. Кроме  того,  приезжал  Штырёв  и  сообщил,  что  Ковалёв  находится  в  СИЗО  в  Долинске по  обвинению в  изнасиловании.
Было  слышно,  как  на  том  конце  едва  не  уронили  мобильник.
-  Что  за  чушь? Этого  не  может  быть,  или  я  совсем  перестал понимать  людей. Перешлите бумаги  мне.  Будем  разбираться. А  что  по  этому  поводу  думает  начальник  штаба?
-  Ляпин   уже  написал  рапорт  на  его  увольнение  и  уехал  со  Штырёвым  в  «Таёжную  заимку». 
- Понятно, -  задумчиво  произнёс Крагин. -  Поехали  обмывать дело.  Завтра  утром  я  выезжаю в Долинск  разбираться  с  Ковалёвым. Дело  очень  серьёзное.  Нельзя  пожилого  человека  отдавать  на  растерзание  мерзавцам.
А  в  это  время  в  отдельном  кабинете  блатного   ресторана  Илья  Петрович Ляпин после пятой рюмки  доброго  коньяка  уже  клялся  в  вечной  дружбе своему  новому  знакомому.
-  Мне  сразу  не  понравился этот  дед.  Что-то  в  нём есть чужое,  не  наше, - жаловался  он Штырю почти  на  ухо.
 Штырь  брезгливо  отодвигался от  него,  но  сочувственно  кивал  головой.
-  Точно,  это  чужой  человек.  Это  типичный  «совок»,  способный  лишь  болтать  про честность. А  честность,  Илюша,   только  для  дураков.  Честные  сидят  на  зарплате,  а  ловкие  на  золоте.  Ты  его  уволил,  точно  уволил?
-  Моё  слово -  скала, -  развёл    руками Ляпин. – Нам  такой человек  не  нужен. Девочек  портить  мы  сами  можем, -  подмигнул  он  Штырю.
 Тому   шутка  понравилась,  и  они  оба  расхохотались.
-  А  это  идея, -  подхватил  Штырь. – А  не  пойти  ли  нам  в  номера,  коллега?
- Очень  свежая  мысль,  -  согласился Ляпин.
Нетрезвым  движением  он  встал,  и  вместе  с  собутыльником  отправился  искать  доступные развлечения.

14.
Проснулся  Степан  раньше  всех.  Долго  лежал,  наблюдая,  как  просыпаются  и  начинают  новый  день  его  коллеги  по  камере. Потом  был  завтрак из  куска  хлеба  с  кубиком  масла  и  стакана  едва тёплого, полусладкого  слабенького  чая.
- Тут  не  зажируешь, -  усмехнулся  про  себя  Степан. -  Это  тебе  не  в Копенгагене  сидеть,  где  еду в КПЗ  из  ресторанов  возят.
 С  утра  начались  следственные  действия.  Сидельцев  по  одному  вызывали  к  следователям,  откуда  они  возвращались  мрачные,  подавленные, а  молодой  Гера  вернулся  со  свежим   фингалом.
- Что, Гера,  в  версиях  разошлись? – усмехнулся Яков.
- По  их  версии  я,  кроме  угона  автомобиля,  на  котором  с  друзьями  по пьяни  ночью покатался, ещё  ограбил  ювелирный  магазин.
- О, это  хорошая   версия.  В зоне  тебя  зауважают,  и  подскажут, как  в  следующий  раз  не  промахнуться  с ювелиркой.
 - Но  эта  школа  затянется на  десяток  лет, - мрачно  отмахнулся Гера. -   Мне  это  не  надо. Я  по  своей дурости  взял  чужую машину,  и  только за  свою  глупость хочу  отвечать. 
-  Это  тебе  может  стоить  не  только  новых   фингалов,  но  и  почек.
Гера  махнул  рукой и  тяжело  вздохнул. Так  болтали  про  всякое своё до  скудного обеда, после которого упали  на  матрасы  и попытались  заснуть. В  это  самое  время  вызвали  Степана.
-  Ковалёв, на  выход.  Руки  за  спину.
-  Я  ещё  не  заключённый.  С  чего  это  мне руки  за  спину? -  возмутился  Степан.
Можно  и  в  наручниках,  -  согласился  молоденький  милиционер.  -  Выбирай,  дед,  что  тебе удобнее.
-  Я  вам  не  дед,  а  гражданин  Ковалёв,  -  зло  бросил  Степан,  сложил  руки  за  спиной  и  вышел  из  камеры.
Его  завели  в  комнату  для  доследования и  поставили  между  двумя мужчинами,  с  любопытством  разглядывавшими  его.
-  Стоять,  молчать,  не  мешать  следственному  эксперименту, -  скомандовал молодой  следователь в  тёмной  рубашке  с  засученными  рукавами. -  Вводите  потерпевшую.
В  комнату  вошла  девушка в лёгком  сарафане,  в  которой  Степан сразу  узнал Наташку,  ту  самую  девчушку,  с  которой  беседовал  на  вокзале в  первую  ночь в  Долинске.  Она  смотрела  в  пол, опустив  голову,  не  поднимая  глаза  на  присутствующих в  комнате  мужчин.
-  Потерпевшая Пляскина, узнаёте  ли  вы  в  одном  из  этих  мужчин  преступника,  надругавшегося  над  вами в  ночь  на  субботу?
Наташка  тяжело  вздохнула  и  подняла  голову.  Взгляд  её  испуганных  глаз встретился  со  спокойным  взглядом  Степана.  От  удивления она  открыла  рот,  оглянулась  на  следователя, затем  на  милиционера,  стоящего  у  двери,  и  снова  опустила  голову.
-  Потерпевшая  Пляскина,  что  вы  молчите?  Узнаёте  ли  в  этом  мужчине насильника?
Следователь  от  усердия  едва  пальцем  не  показал  на  Степана.
- Его  здесь  нет,  -  неожиданно  твёрдо  заявила  Наташка.
-  Как  нет?  -  взвился  следак. – Ты  же  мне  его  вчера подробно  описала,  и  твоё описание  полностью совпало  с  внешним  обликом  этого  человека.   
Уже  не  стесняясь,  следак  указал  на  Степана.
- Я  сказала,  что  его  здесь  нет, -  вдруг  громко  и  зло выкрикнула  Наташка. – Я  могу  указать  на  насильника,  только  он  в  форме здесь  стоит.
Молодой  мент у  двери  напрягся  и  бросил  уничтожающий  взгляд  на  девушку.
-  Ты  что  мелешь,  дура?  - взревел  следак. -  Уведите  эту  идиотку. И  его  тоже,  в  камеру.
-  А  меня  зачем  в  камеру?  - усмехнулся  Степан. – Меня  не  опознала  потерпевшая. Мне  на  работу  надо.  Я  в  командировке.
-  Я  сказал  в  камеру, - повторил   следак,  сморщив  нос. 
-  Руки  за  спину, -  скомандовал  молодой милиционер.
Степан бросил  на  него  взгляд,  и,  демонстративно держа  руки  перед  собой,  вышел  из  комнаты. Милиционер  промолчал. Пока тот  открывал  ключом   камеру,  Степан нагнулся  и  тихо  сказал  на  ухо  милиционеру.
-  Если  её  хоть пальцем  тронешь, посажу,  паскуда.
 Мент  молча  открыл камеру  и  закрыл  её  за  Степаном.
Его  встретили  вопросительные  взгляды  сокамерников. Степан  сел на  нары и  коротко  бросил.
-  Не  опознала. Хорошая  девчушка.
- Пожалела  деда? -  спросил  Яшка.
-  Чего   меня  жалеть? -  отмахнулся  Степан. – Подлая  липа вся  эта  история. Запугали её,  заставляли, угрожали,  небось,  а  она отказалась  оговаривать  невинного  человека.
-  Ну,  брат, -  протянул  Яков, -  это просто  фантастика. За  такие показания  немалые  бабки  сулят.  В  этом гнилом городишке  подобными  деньжищами   не  бросаются.
Степан  вздохнул.
- Ответьте  мне,  пожалуйста, друзья  по  несчастью,  почему люди,  призванные  исполнять  закон,  с  такой  лёгкостью  продают  его,  а  люди,  которыми  общество  явно  пренебрегает,  вдруг  оказываются  выше и  чище этих  горе-законников?
-  Это  одна  из  самых  трудных и  непонятных  загадок  природы,  -  ответил  ему  Яков,  отвернулся  к  стене  и  затих.
-  Чем  ближе к  небу, тем гаже  пахнет, -  отозвался  неожиданно  поэтично Вася,  мужик  в  старенькой  спецовке.
-  А  ты,  Вася  за  что  здесь? -  поинтересовался Степан. -  С  виду  человек  рабочий,  руки  в  мозолях.
-  А  мы  тут  все  сидим  за  одно,  как  сказал Гера,  за  дурость  свою, - отозвался  Василий. -  Три  месяца  без  работы, дома  одна  картошка на  постном  масле. Предложил  мне предприниматель,  мой  знакомый, Синцов,  его  деляну  лесную зачистить. Зимой,  говорит,  не  успели,  так  хоть  сейчас  на  дрова остатки пустить. Бумаги  показал, убедил,  что  всё  законно. Деньги  хорошие  предложил. А  меня  долго  уговаривать  не  надо.  Меня  двое моих  ребятишек  с  голодными  глазами  лучше  всех  уговаривают. Взял  я  свою  мотопилу   и  поехал  с  ним  на  его  деляну. Неделю  валил,  пилил  лес в  одиночестве.  А  через  неделю приезжает  Синцов  с  погрузчиком  и  двумя  лесовозами. Махом  погрузил весь  лес и  уехал.  Сказал,  что  сейчас за  мной  его  джип   придёт.  И  точно,  через  часок  слышу,  легковая  подъезжает,  только   не  его «крузак»,  а  ментовский  уазик  с  лесниками.  Мне  руки  вяжут  и  сюда  запихивают. Теперь  я  у  них  по  всем  сводкам  прохожу  как  «чёрный  лесоруб», а Синцов,  как белый  человек,  баксы  пересчитывает.  Говорят,  сейчас  в  Таиланд   улетел  отдыхать  от  трудов  праведных.
-  Ну  и  что  теперь? – спросил  Степан,  хотя  ответ  знал  сам  наверняка.
-  Известно  что?  -  пожал  плечами Василий, -  срок  и  штраф. Как  моя  баба  с  двумя  пацанами останется  одна, ума  не  приложу.
Горечь  его  слов  затопила  камеру  по  самый  потолок.
-  И  что,  никаких  свидетелей  у  тебя  нет?
-  Есть две  бабульки  из  ближней  деревни, за  грибами  ходили,  шли  мимо как  раз  в  тот  момент,  когда  Синцов лес  грузил.  Видели  они  его. Так  он  их  так  запугал,  что  те  вообще  в  лес  ходить  перестали. 
-  Мужики,  вас  послушаешь,  и жить  не  хочется, - встрял  в  разговор побитый  парень. – А  хотите, я  вам про  хорошее  расскажу?
-  Это  где  ты, Коля,   таких  добрых сказок  наслушался? -  ухмыльнулся Гера. – Сейчас  даже  в  новостях одна  чернуха  прёт.
- У  моего  дружка в  Филипповке тёща  проживает.  Так  вот  она  рассказала,  что год  назад там   проезжал Президент.
-  Ты  этим  хочешь  порадовать  нас? – подскочил  Гера. – Так  он постоянно где-то  ездит.  У  него  бензин  не  лимитирован,  как  у  нас. 
-  Да  погоди ты,  трещётка.  В  это  время   на  окраине  деревни  бабка Фёдорова  с  внучкой  дрова  пилила «Дружбой-2».
-  А  это  что  за  пила  такая?
- Это  когда  два  чудика  стоят  напротив друг  друга  и  тянут  к  себе  одну ржавую  пилу.
- Понятно, а  что  дальше? -  поторопил  рассказчика  Яков  от  окна.
-  А  дальше  Президент  остановился,  помог бабуле  дров  попилить. С  тех  пор жизнь  бабушки  покатила   по  красной  дорожке. На  зиму  ей  полный  КАМАЗ  дров  колотых скинули,  крышу  перекрыли,  печь  переложили. В  деревню,  двадцать  лет  всеми  забытую,  автобус  пустили  и  мобильную  связь  наладили. Губернатора нашего, говорят, в  Москве  сам  Президент  всякий  раз  спрашивает,  как  там  дела  в  деревне  у Нюрки.
-  А  Нюрка кто  такая?
-  Да  внучка  её, с  кем  бабуля  дрова  пилила.
- Молоденькая? -  поинтересовался  Гера.
- В  школе  ещё  учится.
-  Всё,  мужики.  Еду  в  Филипповку, знакомлюсь  с Нюркой,  если  красивая,  женюсь. Президент  ей  пропасть  не  даст,  и  мне  тоже  при  ней.
-  Ты  сначала  отсюда целеньким  выползи,  тогда  планы  и  строй, -  оборвал  юные мечты  Яков.
-  Вот  так  всегда, -  вздохнул  Гера. – Только  размечтаешься,  так  тебя сразу  по  башке колом  и снова  в  вонючий  мешок.
-  Так  мечтать  надо  не  о  чужой,  а  о  своей  машине.
-  А  где  мне  её  взять  в  нашей раздолбаной глуши? -  отмахнулся Гера   и лёг  на  нары,  отвернувшись  к  стене.
Дверь  отворилась.
-  Ковалёв,  на  выход  с  вещами.
Степан  скоренько   подхватил  сумку, попрощался с  сокамерниками.   Василию  на  ухо  шепнул:
 - Постараюсь  помочь, -  и   вышел  из  камеры. 
В  дежурке он  увидел  Крагина.
-  Борис  Васильевич,  неужто  по  моей  части?
-  А  то  по  чьей же? Поехали  к  тебе. 
Возле  милиции  Степан  увидел  ожидавшего  его  Кузьмича.
- Степан Васильевич, они  что,  совсем  с  ума  посходили? Вас  то  как  можно  в этом  обвинять?
-  Кузьмич,  дурные  деньги  и  злая  воля  всё  могут.
-  Видно  не  всё, - возразил  водитель. – Супротив  хорошего  человека  все  черти -  мышки.
Крагин  с  удивлением  осмотрел  квартиру Степана,  поцокал  языком.
- Ты  можешь  здесь  ночной  клуб  открывать,  Степан  Васильевич.
-  С  моей  нынешней  репутацией  скорее  бордель с  красными  фонарями.
- Это  точно, -  хохотнул  гость. -  У  тебя  закуска  найдётся?  - спросил  Крагин,  выставляя  на  стол  бутылку  коньяка.
-  Обязательно, сейчас  колбаски  нарежу,  пельмешки  отварю,  и  посумерничаем.  Место переночевать  у  меня  имеется. 
Ночевать  Крагин  отказался.  Но  часа  два  он со  Степаном  посидел за  столом,  обсуждая  ситуацию  на  объекте  работ.
В  завершению  разговора  сказал:
-  Понимаешь,  Степан  Васильевич,  Штырёв  с  компанией  изо  всех  сил  торопятся  сдать  объект. На  днях  ждут приёмочную  комиссию  из  Москвы.  Мы  тоже  не против отделаться  поскорее.  Однако за  объект отвечаем  мы,  и  если  какие вопросы  возникнут  по  выполненным  работам, то  после  приёмки  на  них  отвечать  придётся  нам.  А  это  очень  серьёзная  ответственность,  как техническая,  так  и  финансовая. Потому  тебе  мой  совет -  продолжай  писать  то,  что  видишь.  А  с этими  шельмецами  мы  сами  разберёмся. Но  будь  осторожен. Воздержись  от  дальних  поездок и  долгих  переходов. А  в  штабе  оставляй  записку утром,  куда  поедешь  и  на  какое  время.
Крагин  уехал обратно  в  контору,  а Степан  сбросил  одежду,  пропахшую нарами, залез  под  душ,  переоделся  в  чистое,  и  заснул  спокойным сном  праведника.

15.
После  бурных  ночных  загулов Штырь  проснулся  в  гостинице  в  широченной  кровати как  раз  после  полудня. Девушка,  спавшая  рядом, тоже  проснулась,  сходила  под  душ  и  стала  одеваться.
-  Ты  куда?  -  спросил Штырь.
-  Домой, -  пожала  плечами  девица. -  Я  отработала,  что  положено.
 -  А  я  ещё  не  отработал,  -  рявкнул  Штырь. -  Марш  в  постель.
Девица,  сообразив,  что  возражение опасно,  пожала  плечами  и  нырнула  под  одеяло.
В  это  время    мобильник  Штыря заиграл  «Мурку».
- Штырёв  слушает. Что? -  взревел  он  так свирепо  и  неожиданно,  что  девица  под одеялом  вздрогнула  всем  своим обнажённым  телом.
-  Отказалась  опознать? Вы  что  там  все  с  ума  сошли, не  смогли  отыскать  сговорчивую  дуру. Или ты, сука,  денег  пожалел?  Я  приеду,  по  стенке  тебя  размажу.  Найди  другую. Почему  нельзя? Что,  отпустили из  СИЗО?  Точно убью, перестреляю, как  собак. Крагин  забрал  его? Почему  отдали?  Нет,  вы  все  точно  у  меня  ответите  за  это. Придумай же что-нибудь. Башку оторву. Мудаки, -  громко  выругался рассвирепевший  Штырь, бросил  мобильник  на кровать,  сел  на  краешек  и  задумался.
Девица  под  одеялом  несмело  пошевелилась. Штырь бросил  на  неё недоумевающий  взгляд.
-  Ты  кто  такая? Ты что  здесь  делаешь?
  Девица  открыла  накрашенный  рот,  чтобы  что-то  ответить,  но  не  успела.
-  Вон  отсюда, -  взревел  раненым  тигром  Штырь  и  швырнул  в  девицу  подушкой.
Испуганно  пискнув,  та стремительной    пташкой  выпорхнула  из-под  одеяла,  и, схватив  в  охапку  одежду,  скрылась  в  ванной. Уже через минуту  её  каблучки   возмущённо  стучали  по  коридорному  паркету. А  через  полчаса Штырь  быстрым шагом  вышел  из  номера, сел  в  машину  и  бросил  водителю:
- В  Находку,  пулей.
До  Находки  долетели быстрее  ветра. Залетев в  комнату  охраны,  Штырь  подошёл  к  сжавшемуся  в  кресле  начальнику:
-  Мокрецов, я  тебе  за  что  такие бабки  дал?  За  твоё  чистописание, за  лирические  вирши,  что  ты  изобразил  на  бумаге? За  это  гонорары  платят  в  копейках.  Я  просил  тебя  сочинить настоящее  дело,  за  которое  добрый  срок  светит. Ты  подвёл  меня,  зануда.  Гони  бабки  обратно  и  столько  же -  за моральный  ущерб.  Завтра  же  бабки  на  стол.
Бледный Мокрецов заморгал  глазками,  затрепетал  ручками.
- Пётр  Васильевич, я  сделал  всё,  что  мог. Я  очень  старался.  За  одну  ночь  такое  дело  провернул. Ведь  дело  настоящее, зарегистрировано  в  органах. А  бабок  уже  нет.  Я  коттедж  взял  по  ипотеке, взнос  сделал, и в  органы   немало  ушло. Где ж  я  их  сейчас  возьму?
 - Нет,  говоришь,   бабок.  Тогда  отрабатывай,  сучара.
Закрыв  дверь  на  ключ,  Штырь коротко  изложил  взмокшему,  трясущемуся  от  страха   Мокрецову  суть  дела.
-  Это  твой  последний  шанс. Не  выполнишь, с  работы  выгоню,   квартиру  отберу,  жену оттрахаю.  Понял,  лепила,  с  кем  дело  имеешь? Два  дня  тебе  сроку.
Заночевал  Штырь в небольшой,  но  очень  престижной  гостинице  в  Находке.  Но  отдохнуть,  как  следует,  не  получилось. Позвонил  Куклин.
- Что  скажешь? -  спросил  он  суровым  тоном. - Как  дальневосточные  девочки? Получше  московских?
-  Сергей  Иванович,  - взмолился  Штырь, -  только  дела  ради.  С  начальником  штаба  мосты  наводил.
-  И  что,  навёл?
- Да, теперь  он  наш  человек.
-  А  на  кой хрен  он  нам  нужен? -  взорвался  Куклин. -  Ты  с  Ковалёвым разберись.  Его  акты  и  рапорта  по  всем  коридорам  летают,  как  сороки. Люди  подготовлены,  но  мало  ли  что. Подкупи, уволь, что  хочешь делай,  но  чтобы  я  больше   ни  одного  его  акта  не  видел.
-  Делаю  всё  возможное. Но  это   упёртый «совок»,  деньгами  его  не  успокоишь. Здесь  мочить  надо.
-  Успокой,  как  хочешь.  Я  всё  сказал.
Спал  Штырь  в  мягкой  роскошной  постели,  но  довольно беспокойно. Ворочался, кричал  во  сне, и  лишь  под  утро немного  забылся.

16.
Поспал  Степан тоже  недолго. Его  разбудил  настойчивый  дверной звонок. Степан  одел  спортивные штаны и  подошёл  к  двери.  На  часах  было  заполночь.
-  Кто  там  так  поздно?
-  Степан,  это я,  Наташка.  Открой, пожалуйста.
-  Ты  одна,  без  дружков.
-  Одна,  конечно.
Наташка  была  одна,  но ощутимо   пьяненькая. Войдя,  тотчас  прошла  в  туалет, откуда  прошествовала  в  ванную.  Зашумел  душ, зашелестело  полотенце. Дверь  открылась  и  из  ванной  вышла  совершенно  голая  Наташка,  с распущенными по  плечам  волосами.
-  Степан, я  сегодня  спасла  тебя от  тюрьмы,  и  пришла получить благодарность.
Степан стоял  совершенно  ошеломлённый,  в  тупом  ступоре.
- А  завтра  ты сдашь  меня  ментам по  полной  программе  с  доказательствами, -  выдохнул  еле  слышно.
-  Я  сегодня  могла  это  сделать запросто  за  большущие  деньги.  Ты  даже не представляешь,  какие  это  были  «бабки», -  несла  она непослушным языком,  подходя  вплотную.
- Так почему   же  ты отказалась? -  машинально спросил   Степан,  заворожено  глазами  обнимая  юное  свежее  тело,  пахнувшее  скошенной   травой  и чистой  рекой.
-  Любого  мужика оговорила  бы спокойно.  Все  они  кобелины паскудные.  А  тебя  пожалела. Я  тебя с той  самой  ночи  у  вокзала  забыть  не  могу. Ты  единственный  за  всю  мою  недолгую  распутную жизнь,  кто  не  накинулся  на  меня хищным  зверем,  не  пожелал  купить  моё  тело  за  гроши. Потому  я  тебе  сегодня  дарю  себя.
Она  обняла  Степана,  прижалась  к  нему  русалочьим телом,  поплыло всё   у  него  перед  глазами,  забилось  сердечко  часто-часто.
- Погоди, девочка,  так  нельзя, -  с  трудом отстранился  Степан. – Если  уж  благодарить,  то  словами.  Я  натурой  спасибо  не  принимаю.
-  Ты  что,  не  хочешь  меня? -  удивилась  Наташка. -  Ты  может  это,  как  его,  импотент?
- Девочка, не  во  мне  дело,  а  в  тебе.  Если  уж  я тебя  взялся до  ума  довести,  то  отступать  мне  никак  нельзя. Я  не  желаю  брать   твоё  тело  вместо  спасибо.
Он  отошёл к  окну.
- Иди-ка  прикройся,  и  ложись  спать  на  диване. Бельё  я  тебе  дам.
-  Ты  обидел  меня,  Степан, -  разочарованно  протянула  девушка. -  Я  же  от  уважения  к  тебе.
-  А  я  после  этого  себя бы  уважать   перестал. Твоё  тело  не  для  торговли  создано,  а  для  любви  и  семьи. А  не  то,  что  раздавать направо  и  налево,  кому  за  деньги,  кому  за добрые  слова. 
-  Понимаешь, Степан, я  с  двенадцати  лет занимаюсь  сексом. Сначала  из  любопытства  с  пацанами, потом  по  доброте  душевной   с  друзьями,  а  сейчас  за  деньги  с  кем  попало.
-  А  тебе  сколько  сейчас?
- Уже  шестнадцать. За эти  годы  все  мои мужики  вбили  в  меня  мысль,  что  я  никудышняя,  что  я  шалава,  ****ь,  распутница навсегда,  что  ни  один  нормальный  мужик со  мной  в  постель  не  ляжет и  в  жёны  не  позовёт.  Я  всегда  была  уверена  в  этом. Так  что  мне  оставалось  делать. Учиться – деньги  нужны. Работы  нет  никакой,  а  за  это  платят. Только после  встречи  с  тобой я  задумалась о  своей  жизни.  Ведь  мне  всего  шестнадцать,  а  впереди  ещё  столько лет.  Как  же  мне  прожить  их?  Каждый  вечер ложась  под  первого  встречного?  Через  несколько  лет  я  потеряю  свежесть  и  кому  я  буду  нужна. Мне  очень  хотелось  поговорить  с  хорошим   человеком, умным,  знающим жизнь.  А  где  в  этом  городишке  такого  отыщешь?  Все  знают  меня,  и  я  знаю  их  всех,  большинство  через  постель.
-  Ты  с  кем  живёшь?
-  С  бабушкой. Мать  у  меня  померла,  когда  мне  было  пять  лет.  Я  почти  её  не  помню. А  отец   уехал  на  заработки  на  север  и  пропал  там. Столько  лет  от  него  ни   письма,  ни  похоронки.   С  бабушкой  в  однушке   ютимся,  на  её  пенсию  и  живём впроголодь. А  что  я  передком  заработаю,  всё  одно  спускаю  с  пацанами,  или  на  шмотки  и  косметику  трачу.
-  За  то,  что  ты  меня  сегодня от  тюрьмы спасла,  это я  тебя  благодарить  должен. Если  бы  не  ты,  то  загремел  бы  я  по  зонам  с подлючей  статьёй.  Проще  было  бы  задавиться.
Наташка  помолчала,  повернулась к  Степану.
-  Стёпа,  ты  не  просто  умный, ты  мудрый.  Подскажи,  что  мне  делать? Я  же  чувствую,  что  пропадаю.  Или  кто  меня по-пьяни  зарежет,  или  сама  утоплюсь  в речке.
- Уезжать  тебе  надо  отсюда,  Наталка,  и  начинать  новую  жизнь с  чистого  листа. Так  многие  поступают. Молодость  время  ошибок,  но  надо  вовремя   исправлять  их. Здесь твоё  окружение  тебе  этого  не  позволит.
-  Куда  мне  ехать? -  с  горечью  бросила  девушка. – На  это  деньги  нужны,  а  у  бабули  даже  на  гроб  не  собрано. 
- Наташка,  ты  готова  уехать   завтра? 
- Куда?
-  В  Находку. Первое  время  у  моей  Валюши  поживёшь,  а  потом  я  тебе комнатку  подыщу  у  друзей.  Сейчас  набор  идёт  в ПТУ,  или  как  сейчас  их  называют – колледжи. У  меня  знакомый  директор в  одном  из  них, человек  очень  хороший, он  примет  тебя  в  группу  на  полное  довольствие. Закончишь,  работать  начнёшь,  парня  хорошего  встретишь,  замуж  выйдешь.  У  нас  морячков  хватает  холостых. Но  при  условии – за  старое  возьмёшься, видеть  тебя  не  захочу.  Долг  мне  отдашь  с  заработанного.
-  Степан,  век  тебя  помнить  буду,  как  отца  почитать  всю  жизнь.
На  глазах  у  девушки  блеснула  слезинка. 
- Как  отца  не  надо. Давай  договоримся, что  мы  с  тобой  просто хорошие  знакомые. Бабушка  сама  сможет  без  тебя  прожить?
-  Она  твоего  возраста.  По  магазинам  ходит,  в  доме  хозяйничает.  Ей  без  меня  ещё  лучше  будет.
- Делаем  так, утром  ты  идёшь  домой,  собираешь  самое  необходимое, бабушке  скажешь,  что  уезжаешь во  Владивосток  к  подруге  работу  поискать. Не  забудь  справку  об  образовании  взять  с  собой. Только  своим  знакомым  ничего  не  говори.  После  обеда  придёшь  ко  мне,  мы  с  Кузьмичом  отвезём  тебя  к  поезду  на  соседнюю  станцию,  чтобы  твоя  шпана  не  помешала.  Договорились.  Я  жену  предупрежу,  раскладушку  приготовит. А  теперь  марш  спать  на  диван. 
На  следующий  день Степан  проводил  Наташку  в  Находку,  передав  с  ней  жене гостинцы – копчёную рыбу  и  кетовую икру,  купленные  на  местном  рынке.  Здесь  они  были  дешевле.

17.

Сегодня  Степан решил  проверить самый  отдалённый  участок  трассы,  до  которого  никак  не  получалось  добраться. Выезжать  с  Кузьмичом  решили  пораньше,   часиков  в  шесть,  чтобы  успеть обежать  километры своего  сектора  и вернуться  обратно до  темноты. Утро  выдалось  холодное,  росное,  с  чистым  заревым  рассветом. Встречных  машин  поутру  было  немного.  Потому  до поворота  на Михайловку  доехали сравнительно  быстро,  часа  за  три.  А  там пятнадцать   километров до  трассы  по  лесной  дороге  проскочили  всего за  полчаса. 
Указав на  карте  водителю  место  встречи  в  семи  километрах на пересечении трассы  со  следующей лесной  дорогой,  Степан вскинул полевую  сумку  на  плечо  и  пошёл  по  трассе. День  обещал  быть ясным  и  тихим.  Идти  было  легко  и  приятно. На  этом участке  трасса  проходила  по  невысоким  сопкам,  покрытым  старым хвойным  лесом с  редким   вкраплением  кедра.  К  этому  могучему  таёжному  кормильцу Степан  испытывал  истинный  душевный  трепет. Именно  этим  лесным  красавцем  и  славилась  ранее приморская  земля. Одно  взрослое  дерево  в  урожайный  год  давало  до  центнера  ценнейших  кедровых  орехов.  Бесценным  запасом  всю  суровую  зиму  спасалось  от  бескормицы  таёжное  население – белки, кабаны.  Медведи  перед  лёжкой  в  берлоги на  зимовку тоже  отъедались  на  кедровой  диете.
-  А  где  он  сейчас,  лесной  красавец  и  кормилец.  Редкие  деревья  уцелели  в  таёжной бездорожной  глуши,  да и  то  на  крутых  сопках,  куда  не  заберётся  нынешняя  всесильная японская  техника.
Степан бросил  взгляд  на  старого  кряжистого  красавца,  три  сотни  лет росшего  среди  скал  на  вершине крутой  сопки,  и  потому  уцелевшего  от уничтожения.  Крупные  грозди  шишек  тянули  верхние  ветки  вниз,  едва  не  надламывая  их  своей  тяжестью.
-  Урожайный  ныне  год  на  шишку  будет, -  решил  Степан. -  Будет  чем  подкормиться  таёжной   братии  в  зиму. Этому  красавцу  хорошую  бы компанию, зажила  бы  тайга с  новой  силой. Да  где уж  там.  Где  браконьер  не  дорезал,  газопровод  пройдёт  и  уничтожит. И  без  газа  нельзя,  и  лесу  уже  почти  не  осталось. 
По  ходу  трассы  его самые  худшие опасения  подтвердились. Здесь  тоже не было  видно  никаких  признаков  проведённых  буровых  работ. Лишь  ярко  раскрашенные  красной  краской  геодезические закрепительные  знаки  встречались  на  его  пути.
Пройдя  почти  половину  пути, он решил  передохнуть  под  кедровой  сенью, съесть  пирожок,  попить  водицы. Степан  подошёл  к  дереву,  снял  с плеча  полевую  сумку  и  хотел  присесть  на  выпуклый  витой толстый  корень,  как  вдруг  недалеко  грянул  выстрел. Пуля чиркнула невысоко  по  веткам  и  ушла с  визгом  дальше  в  тайгу. Только  несколько срезанных  пулей мелких  веточек  и  иголок  упали   сверху. 
-  Это  кто  балует? -  встревожился Степан. -  Так  недолго  и  под  пулю  попасть.
Сказал,  как напророчил.  Новый  выстрел  хлопнул  там  же, и  пуля попала  в полевую  сумку,  старую  подругу,  спутницу  его прежних  таёжных  и  морских  скитаний.
-  По  мне  палят,  что ли? -  сообразил  Степан  и  упал  в  траву.  -  Это  что  же  делается? Больной  кто  по  тайге  бродит,  или  браконьеру  какому  помешал?  Вот  тебе и  пирожок на обед,  Стёпушка.
Ситуация  была  тревожная,  почти  фронтовая.   Кто-то  явно  целил  в  него,  видел  его,  и  возможно,  крадётся  по  кустам,  заходя  с  тыла,  а  он совершенно  беспомощен  против  вооружённого  врага.  Кроме  ножичка перочинного,  да  коробка  спичек  ничего  более  нет  у  него  для  отпора. Степан  по-пластунски  отполз  и  спрятался  за  стволом  дерева, чутко  прислушиваясь  к  окружающей  тишине. Было  очень  тихо.  Звука  выстрела  вся  тайга  боится.  Замирает  после  него   таёжная  жизнь  на  несколько  километров  вокруг. Неожиданно  шорох  послышался  позади  него.  Степан  резко  обернулся  и  увидел  бурундука,  ставшего  на  павшей  лесине  на  задние  лапки  и тоже  чутко  слушающего лес.
-  Раз  бурундук  не  прячется,  значит,  рядом  никого  нет, -  успокоился Степан. -  Но  кто-то  же  стрелял  в  меня.
В  это  время   яростный  медвежий  рёв  разорвал лесную  тишину,  а  за  ним  отчаянный  человеческий  крик.
-  А-а-а,  помогите.
Степан  сообразил  мгновенно. Подхватив валявшийся  на  трассе крупный  кусок  бересты,  он  поджёг  его  и  кинулся  на  крик.  Береста  разгорелась,  потрескивая  и  шипя,  распространяя  вокруг запах копоти  и  дёгтя.  Пробежав  сотню  метров с  этим  чадящим  факелом,  Степан  выскочил   на небольшую  полянку  на  водоразделе,  посреди  которой  крупный бурый  медведь,  рыча  и  скаля  зубы,  кого-то  мял  и  драл  когтями. Закричав  что-то  громкое  и  невразумительное, высоко  размахивая  факелом,  Степан  кинулся  на  медведя. Тот  обернулся  на  крик, испуганно отпрыгнул  в  сторону  от  жертвы  и  пустился  наутёк,  смешно  закидывая  вверх  задние  лапы.
Степан  подошёл  к  лежащему  на  спине  человеку.  Раны  его  были  серьёзны.  Бедро  располосовано  медвежьими  когтями,  а на  голове  волосы   содраны  с  затылка  и  надвинуты  на  лицо.  Рядом  лежала короткоствольная  винтовка  с  оптическим  прицелом.
-  Как   он  тебя   крепко  подрал,  -  посочувствовал больному. -  Стрелять  надо  получше,  коль  на  медведя  собрался.
  Осторожно вернув  скальп  на  место,   и,  тем  самым,   открыв  лицо  раненого,  Степан застыл  в  изумлении. Перед  ним  был  никто  иной,  как его  бывший  начальник   охраны  Мокрецов.  Лицо  его  было  залито  кровью, глаза  закрыты,  он  был  без  сознания
-  Мокрецов,  ты  как  сюда  попал?
В  ответ  Мокрецов  что-то  промычал,  не  открывая  залитых  кровью  глаз.
Степан достал  чистый  платок, смочил  минералкой,  очистил   от  крови глаза  и  лицо  несчастного. Стерильным  бинтом, предусмотрительно  вложенным  Валюшей  в  сумку,  перебинтовал тому  голову. Затем  принялся  за  растерзанное  бедро.  Глубокие  порезы не  задели  основную бедренную  артерию,  иначе  раненый уже  истёк  бы  кровью.
Пришлось  пожертвовать  собственной  майкой. Разрезав   её  на  широкие  полосы,  Степан  приложил  на  рану  большой  лист  лопуха,  а  затем  накрепко  забинтовал  полосами  из  майки. Кровь  перестала  течь,  больной  очнулся,  открыл  глаза.  Но  увидев  рядом Степана,  снова  закрыл  их.
-  Мокрецов, что  мне  с  тобой  делать? Тебе  нужна  срочная  помощь  доктора,  но до  моей  машины ещё  несколько  километров. Ты  как  сюда  попал?  Где  твой  транспорт?
Мокрецов  открыл  глаза.
-  Степан, -  с  усилием  просипел  он, -  помоги  мне,  не  бросай  здесь.  Медведь  вернётся  и  сожрёт  меня.  Я  заплачу тебе.
-  Нужны  мне  твои  деньги, -  с  горечью  ответил Степан. -   Это  ты  стрелял  в  меня?  Твоя  пуля в  моей  сумке?  Двадцать  лет  она  мне  в  работе  помогает,   а  сегодня  жизнь  мне  сохранила.
-  Степан,  помоги  мне.  Я  жить  хочу.
-  А  для  чего  тебе  твоя  никудышная жизнь?  Столько  лет  прожил,  а  никому  добра  не  сделал. Одни  пакости.
-  Степан, ты  могучим  людям  дорогу  перешёл.  Это  они послали  меня  убрать тебя.  Но я   хотел  только попугать  тебя.  Я твою  кровь на  себя  брать  не  хотел.
- Если  бы я  не шагнул  к  дереву,  эта  пуля, -  Степан  указал  на пулевое  отверстие  в  сумке, -  прошила  бы  меня  насквозь.
-  Степан,  спаси  меня.  Век  благодарить  тебя  буду.
- Не  скули.  Вытащу  тебя,  паскуду,  как улику.  И  карабин  твой  аглицкий тоже.  А  пуля  твоя  в  моей  сумке   в  компасе  застряла.  За  компас  ты  отдельно мне  ответишь.
Вырезал  ножом две длинные  жердины,  продел  их  в  рукава  куртки, застегнул  все  пуговицы,  низ  куртки  прикрепил  к жердям.  Получилась  неплохая  волокуша.  К  жердине  привязал  винтовку,  как  вещественное  доказательство.  Сунул  руки  Мокрецова  в  рукава и  потащил  его на  двух  жердинах  волоком по  трассе, где по  кочкам  болотным,  где по камням скальным.
Первое  время  раненый  стонал  на  каждое  движение,  но  вскоре  затих,  обессилев  от  мучений  и  потери  крови. Пот  заливал  глаза Степану, руки ныли  от тяжёлой  ноши,  но  он  терпеливо  шёл,  напрягая  последние  силы,  пока  не  понял,  что  их  уже  нет  вовсе.
По  прикидкам до ожидавшего  его на  лесной  дороге  Кузьмича  оставалось  не  больше  километра. Степан  оставил   волокушу с Мокрецовым  под  раскидистой берёзой   на невысоком  водоразделе  двух  распадков, для  отпугивания  зверья  пальнул  пару   раз  из  карабина, и с  оружием в  руках   быстрым,  насколько  это  было  возможно,  шагом   отправился  на  встречу   с  водителем. Вернувшись  с  ним  через  полчаса,  уже  вдвоём  они  донесли Мокрецова  до  машины,  и   вскоре  тот  уже  лежал  под  наркозом  на  операционном  столе  в  районной  больнице. 

 18.
Наутро Степан  отнёс  в городской  отдел  милиции  заявление  о  происшедшем   на  трассе. Но  ему  не  поверили.
-  Почему  вы  пишите,  что  стреляли именно  в  вас? -  спросил  его  следователь,  тот  самый,  что проводил  опознание  с  «потерпевшей»  Наташкой.
-  Было  два  выстрела, один   попал  в  мою  полевую  сумку,  а  второй  прошёл  над  головой.
- А  господин  Мокрецов  утверждает,  что  стрелял  в  медведя,  но  промахнулся.  И  пуля  попала  в  вашу  сумку  совершенно  случайно.
- Для  этого  надо выехать  на  место  и уточнить,  где  был  медведь,  а  где  я.
-  Вряд  ли  это  станет  возможным, - отмахнулся  следователь. -  Ночью  прошёл  дождь  и  смыл  все  следы.
- А  вам  не кажется  странным,  что мой бывший начальник  охраны  из  Находки  оказался  здесь в  тайге  на  моём  участке  трассы  с  винтовкой  с  оптическим  прицелом,  да  к  тому  же  едва  не  попал  в  меня?
-  Следствие  не  учитывает факты,  не  относящиеся  к  делу, -  ответил  следователь.
-  Делайте,  что  хотите, -  бросил  Степан  и  покинул  помещение.
По  электронной  почте  отправил  в  контору  свои  вчерашние  акты полевого  контроля  и  выехал  на  участок  перетрассировки, где  должен  работать ещё один  небольшой  буровой  станок бригады Шкарова. Остановив  Кузьмича,  не  доезжая до  трассы,  Степан  оставшийся  путь  прошёл  пешком.  Поднявшись  на взгорочек, увидел  грустную  до  смешной картину.   Миниатюрный  буровой  станочек на  резиновых  гусеницах  ехал  по  трассе  от  скважины  до  скважины.  Рядом  с  ним  шагал  человек  с  тонкими  берёзовыми  палочками..  В  точке  бурения  управляющий  машиной  человек   проделывал  в  грунте  отверстие  глубиной  в  несколько  десятков  сантиметров,  а  его  помощник  вставлял  в  это  отверстие  палочку.
- Вот  так  бурение  скважин, -  изумился  Степан. 
Подошёл к  штаге,  на  которой  чёрной  краской  на  белой  древесине   было  написано,  что  здесь  пройдена  скважина  глубиной  шесть  метров.
Догнал  работяг,  попросил  остановиться.
-  Чем  занимаетесь? -  спросил.
-  Ты  что,  дед,  не  видишь,- дерзко  ответил  Шкаров. -  Скважины  бурим.
-  Опять  не  бурим,  а  дурим, -  едко  бросил Степан. -  Я  на  видео  заснял  ваши  художества. 
-  А  ты  хоть  плакаты  с  нас рисуй, -  усмехнулся Шкаров. -  Скважина  есть,  штага  стоит,  чего  тебе  ещё  надо?
- Работы  нет.
-  А  её  и  не  должно  быть.  Всё  схвачено,  дед,  в  Москве всё  решено, что  ты  мельтешишь  перед  глазами? Москва  любого  растопчет,  кто  встанет  на  её    пути.
-  Я  не  дед,  а  Степан  Васильевич,  нахожусь  на  рабочем  месте и  прошу  не  фамильярничать.
-  А  нам  некогда  с  тобой  лясы  точить.  У  нас  обед  по  расписанию, -  усмехнулся  Шкаров.
Опять  пришлось  Степану  уходить  с  испорченным  настроением. Откровенная  шпана  изгаляется  над  ним,  как  над  школьником,  а  он  бессилен  что-либо  предпринять  против  них. 
- Всё  в  этой  стране  перевернулось, кверху  дном, -  с  горечью  думал  он. - Акты  пишутся  в  стол,  слова  летят  по  ветру. А  махинаторы  спокойно  проворачивают  свои  делишки.  Да  ладно бы  делишки,  а  то  - делищи.  Немало  миллионов отхватят Штырь  и  его  покровители  от  скудного  народного  пирога. Но  что  мне  делать?  Как  докричаться  до  власти?  Ясно,  что  контора против  Штыря  не  пойдёт,  смысла  не  увидят.   За  ним  фигуры  куда  более  внушительные. Даже  если  я  напишу  письмо  куда-то в  центр,  его  перехватят  на  полдороге. Правильно  они  все  говорят,  что всё  схвачено,  и  уже почти  поделено.  Неужели  нет  никакой  возможности этому  воспротивиться?
Тяжкие  думы не  оставляли Степана  даже  вечером.  Включив телевизор, смотрел  сквозь  экран,  пока  на  нём  не  появился хмурый Президент, устроивший  очередной  разнос  своим квёлым  подчинённым. Те  сидели,  тоскливо уткнувшись  в стол,  и безостановочно строчили  шариковыми  ручками  очередные указы.
-  Вот  бы  до  кого докричаться, -  подумал  Степан. -  Да  куда  там. Разве  эта услужливая   братия  позволит прорваться  к  телу такой  особы.  Стеной  станут на  защиту своих  доходов.
Неожиданно вспомнил  историю,  которую  рассказал в КПЗ побитый  Николай  про Нюрку,  жизнью  которой в деревне интересуется  сам  Президент. Вспомнил,  и  не уходила  эта  история   из  головы.  Вдруг  пронзила  его разум  интересная  мысль, такая  острая  и  необычная, что он  сел,  задумался,  почесал  затылок, лёг  спать, и  даже  во  сне   она  не  оставляла  его.

19.
- Кузьмич, ты  знаешь,  где  такая  деревня Филипповка? – озадачил  Степан  водителя  утром.
-  Да  есть  такая, километрах  в  семидесяти  отсюда. Малая   деревня,  дворов  тридцать,  не  боле.
-  Надо  туда  сгонять  по  делу.
- Коли надо,  так  сгоняем, -  невозмутимо  ответил Кузьмич. – Дорога  хорошая,  асфальт  в  прошлом  году  подновили.  У  меня  там знакомый  пасечник  проживает.  Мёду  купим свеженького.
Через  пару  часов  приехали  в  деревню.  На  переезде  пропустили скорый  поезд,  у  стрелочника  спросили дом  бабки  Фёдоровой.
- Это  с  которой  Президент  дрова  пилил?  -  спросил  стрелочник.
Получив  подтверждение,  обрадовано  закивал  головою:
-  Тодысь я  переезд перекрыл,  товарняк  проходил  с  опозданием.  А  его  машина  как  раз напротив  бабки этой  и  остановилась.  Генерал такой  строгий  был.  На  милиционера  так  орал, что мне  стало  неловко.  А  мне  сказал,  молодец,  правильно  сделал.
-  Так  как  дом  Фёдоровой  найти? -  прервал   воспоминания  старика Степан.
-  А  что  его  искать?  Вон  тот  с  новой  синей  крышей  её  как  раз  и  будет.
Дом за  переездом   выглядел  несколько  странно. Старый  покосившийся  сруб  из  тёсаных  потемневших  от  времени брёвен  нелепо  смотрелся  под  новенькой крышей  из  модной  металлокерамики. За  полуразрушенным  забором  из  трухлявого  горбыля  виднелись  ухоженные  овощные  грядки и  ровненькие  картофельные  ряды.  Картошка   местами  уже    подсыхала,  несколько  рядов  было  выкопано.  Из  этой  картины  можно  было  сразу  понять,  что  в  доме  нет  мужской  руки, способной  починить  развалившийся  забор,   но  женщины  здесь проживают аккуратные  и  заботливые. У  дома  с  подветренной  стороны  аккуратной  поленницей   уложены колотые  дрова.
Кузьмич  остановил  машину  возле перекошенной  калитки,  висевшей   на  куске  проволоки. На  крыльцо выскочила девушка  в  цветном  платке.
-  Вы  к  кому?
-  К  тебе, Нюра.
- Откуда  вы  меня  знаете?
-  Ты знаменитая,  прослышал  о  тебе,  Президент  тобой  интересуется.  Вот  я  тоже приехал   познакомиться  с  тобой.
-  А  вы  кто?
- Я  геолог,  проезжал  мимо,  решил  заехать к  тебе,  рассказ  твой  послушать. В  дом  пригласишь?
-  Конечно, там  бабушка,  чай  будем  пить.
-  С конфетами, -  поддержал  Степан.
На  столе вокруг  горячего  чайника  стояли  блюдца с  разовыми  пакетиками  чая.
-  Как  быстро  меняются  привычки даже  в  деревнях, -  подумал  Степан. – Десяток  лет  назад  на  столах  стоял  обязательный  чайничек-заварник  со  вчерашней  заваркой,  а  ныне всюду  разовые  пакеты.
Степан  открыл  коробку  конфет.  Запахло  ванилью  и  шоколадом.
-  Спасибо  за  чаёк.  Угощайтесь, -  радушно  предложил  хозяевам.
-  Я Президента  тоже приглашала  на  чай,  -  сказала  Нюрка. -  Но  он  спешил  очень.
-  Агафья Тихоновна,  а  как  вам  показался  Президент?
-  Сурьёзный  мужчина, -  важно  ответила  бабушка,  надкусывая  конфетку. -  Пилу  правильно  держит. А  раз  пилить  может,  то  и  с  государством  справится.
-  А  о  чём  говорили?
- О  школе  меня  спросил, -  ответила  Нюра. -  Сказал,  чтобы  я  училась  хорошо.  Скоро,  сказал,   и  здесь  понадобятся  грамотные   умелые  люди.
-  Ну  и  как  ты  выполняешь  его просьбу? Двойки  есть?
-  Нет, -  засмущалась  девушка. -  Тройки  по русскому  и  математике.
- Что ж,  надо  нажимать  на  науки,  пока  ещё  каникулы. Безграмотные  сейчас  действительно никому  не  нужны.
-  А  вы   чем  занимаетесь,  Степан  Васильевич? -  спросила  Нюра.
-  Я  супервайзер, -  ответил  с иронией  Степан.-  Это контролёр  сейчас  так  называется.
- А  кого  вы  проверяете?
- Работничков  липовых  из  Москвы.  Работать  не  хотят,  а  деньги  получают.
-  А  как  же  так?
- Сейчас  везде  и  всюду  так  работают. От  того  и  случаются  страшные  аварии,  тонут  суда, падают  самолёты,  гибнут  люди.  А  компьютер  у  тебя  есть?
- Ноутбук губернатор  подарил, -  гордо  ответила  Нюра.
-  А  Интернет? -  спросил  Степан, не  веря  в  своё  счастье.
-  Конечно.  Как  телефон  поставили,  так  и  интернет сразу  подключили,  бесплатный.
-  Ну  и  что  ты  с  ним  делаешь,  с  Интернетом?
-  Так,  иногда  включаю, чаты  всякие.  Там  ещё  знакомства  есть, -  добавила Нюра,  краснея.
-  Знакомства  дело  неплохое, -  солидно  поддержал  девушку  Степан. -  Но  там  много  обманщиков.  Поосторожнее  с ними. А  Президенту  письма  пишешь?
-  А  как  это? -  удивилась  девушка. -  О  чём  я  буду  ему  писать?
-  Пиши  обо всём.  Он  о  тебе  губернатора  расспрашивает,  а  ты  ему  сама  возьми и напиши.  Что,  мол,  живу  хорошо,  дрова  привезли,  ещё  есть.  Спасибо скажи за  крышу,  что  перекрыли.  Ему  приятно  будет.
-  И  напишу, -  загорелась  Нюра. -  Только  я  сама  не  сумею.  Покажите  мне  как  надо,  Степан  Васильевич?  Я  понятливая.
-  Кто бы  сомневался.  Где твой  ноутбук?
Нюра  провела  гостя  в  гостиную  за  занавеской,  где  у  противоположных  стенок  стояли две  старые  железные кровати с  перинами  и  горкой  деревенских  подушек  одна  другой  меньше. В  углу  на  табуретке  стоял телевизор,  а  на раскладном   столе-книжке   покоился закрытый  ноутбук.
Нюра  включила  его  в  сеть, поставила  на  загрузку,  затем  вошла  в  Интернет. Степан нашёл  сайт  Администрации  Президента,  открыл окно  для  письма. 
- Вот  теперь,  Нюра,  садись  и  пиши всё,  что  ты  хочешь.
-  Степан  Васильевич,  а  я  боюсь.  Вдруг  ошибку  сделаю.
- Садись,  пиши,  я  проверю  потом, -  успокоил  девушку.
Нюра  села  к  ноутбуку, опустила  руки  на  клавиши,  задумалась  и  оглянулась  на Степана.
-  Для  начала поздоровайся.  Имя и отчество-то  знаешь?
-  А  как  же? – чуть  не  обиделась девушка.
-  Вот  так  и   пиши  по-простому. Там  наверху  это  любят. Пиши,  что  дров  вам  привезли,  крышу  перекрыли,  телефон  и  Интернет  провели.
Одним  пальчиком  Нюра  осторожно  стучала  по  клавишам.
- Степан  Васильевич,  а  как  писать  правильно?  Перикрыли  или  пирекрыли?
-  Перекрыли,  через  букву  «Е». Привет  от  бабушки  передай. Напиши,  что  здоровы, и пригласи  ещё  раз  в  гости  на  пироги.
Нюра  ещё  две  минутки  стучала  по  клавишам,  от  усердия  высунув  кончик  язычка.
-  Знаешь что,  Нюра, -  приступил  Степан  к  основной  цели  своего  визита,  -напиши,  что на  участке  трассы   в  твоём  районе московские изыскатели  ничего  не  делают,  скважины  не  бурят,  а  деньги  хотят  получить.
-  Прямо  так  и  писать?
-  Да,  именно  так  и  напиши.  Пусть  Президент  от  тебя  хотя бы правду  узнает. А  в  конце  попрощайся  и  подпишись -  Нюра Труфанова, адрес  укажи. Дай-ка  я  проверю.
Пробежав  текст  наскоро,  Степан  исправил  несколько  ошибок,  добавил  кое-что  для  точности.
-  Ну  что, отправляем,  Нюра? Через  одну  минуту  твоё  письмо  попадёт  на  стол  к  Президенту.
-  Вот  как? – восхитилась  девушка. -  Как  сейчас  всё  просто. А  вот  бабушка  рассказывала, как  она  писала  письмо  Сталину.  Там  такое  было. Письмо  попало  в ГПУ, его там  проверяли,  бабушку  несколько  раз  вызывали  на  допросы,  и  чуть  не  посадили  в  тюрьму.
-  А  что  вы  там  написали  Сталину? -  спросил  у  хозяйки.
- Глупая,  молодая  была.  Написала,  как  я  его  люблю  и  в  гости  пригласила. Так   чекисты два  месяца  пытались  доказать,  что  я  пригласила  вождя  в  деревню  для  покушения  на  него. Война  меня  спасла,  пошла  в  госпиталь  работать.  Им  стало  не  до  меня.
- Да.  были  времена, -  вздохнул   Степан. – Да  ты  не  бойся, Нюра, отсылай  письмо,  сейчас не  сталинский  режим.
Поблагодарив  хозяев  за  чай, Степан  отправился  в  обратный  путь в  хорошем  настроении.  Он  не  очень  рассчитывал  на  успех,  но  большего  он  сделать  просто  не  мог.


20.

При подготовке очередного  совещания  по  текущим  вопросам  Президент  попросил  пригласить газовиков  и  нефтяников.
- С  чего  бы  это Хозяин на  обычное  совещание  приглашает  нас, -  недоумевали вальяжные сырьевики. -  С  нами  разговор  всегда  особый,  отдельный,  при  закрытых  дверях.
Совещание  пошло  обычным  чередом.  Заслушаны  были  эксперты  по  экономике.  Затем  Президент  поднял  вопрос  о  недостатке  детских  садов,  и потный министр-социальщик   долго  и  путано  объяснял  ситуацию. По  ходу дискуссии   возник  вопрос  о  зарплатах  воспитателей  в  детских  учреждениях,  и теперь  уже заместитель министра  по  образованию  оправдывался  нехваткой  средств.    Газовики  и  нефтяники  едва  не  спали,  уткнувшись  в  бумаги  на  столе  перед  собой,  когда  неожиданный  поворот  беседы  заставил  их  вздрогнуть и  напрячь  внимание.
- Позвольте  мне  спросить  наших  газовиков,  откуда  же  взяться  средствам на  повышение  зарплат  воспитателям  детских  садиков,  когда на  наших огромных  стройках  происходит  чёрт  знает  что? -  заявил   Президент. – Доложите,  пожалуйста, в  каком  состоянии  находится  трасса  газопровода  в районе  Долинска,  -  обратился  он  к  представителю  газовиков.
Сорокалетний  мужчина  в  золотых  очках с  модными  зелёными  стёклами поднялся и,  пожав  плечами, спокойно  ответил:
-  По  имеющейся  информации в  данном  районе изучение  трассы  практически  завершено.  Остались  мелкие  дополнительные доработки  на  участках  перетрассировок  по  просьбе   проектировщиков.
Президент  выслушал ответ, окинул  присутствующих  внимательным  цепким  взглядом, взял  в  руки  лист  бумаги:
- Я недавно  получил  письмо  от  девочки  Нюры.  Я  с  ней  познакомился  в  Приморье  в  деревне  Филипповке в  прошлом  году. Так  вот  она  пишет,  что  работы  там  ещё  вовсе  не  проводились. А  по  вашим  сведениям  они  выполнены  и должны  быть  оплачены.  Это  как  понимать?
-  Какая  такая  девочка?  -  не  понял  газовик. -  Что  она  может  знать?  У  меня  в  руках   официальные  сводки  по  стройке,  на участке которой  в  районе  Долинска  завтра  начинает  работать    комиссия  по  приёмке  объекта.  Там  скоро  строители  работать  начнут.
- Врут  ваши  сводки, -  зло  бросил  Президент. – По  моей  просьбе  проведена  проверка,  которая  подтвердила сведения  Нюры  Труфановой.  Работы  там почти  не  проводились, что   подтверждено  лесятками  актов  супервайзера, а  заявлено  к  оплате двести  тридцать  миллионов  рублей. Бюджетных  рублей,  между  прочим. Я  повторяю  вопрос,  если  мы  так  будем  работать,  откуда  возьмутся  деньги  на  повышение  зарплат? Объясните  мне,  может,  вы  знаете,  откуда   берутся  средства?
- Я  таких  сведений  не  имею, -  начал  оправдываться  газовик.  -  Пошлём  людей,  будем  разбираться. 
- Разберитесь,  пожалуйста. Доложите  мне  через  три дня.    На  этом  участке  нитка  газопровода  проходит  рядом  с  ниткой  нефтепровода,  которую  проложили  всего  несколько  лет  тому  назад. Геологическая  ситуация на  газопроводе  должна  быть  идентична  имеющейся  у  нефтяников. Потому  необходимо  у  нефтяников  взять  все  материалы  по  их  трассе и использовать  при  прокладке  газопровода.
- Так  нефтяники  не  отдадут просто  так, - пролепетал  газовик.  -  Они  деньги  потребуют  за  информацию.
-  Деньги  зарабатывать  надо,  а  не  спекулировать  информацией,  как  колготками   на  рынке.  Эти  сведения  представляют  собой  государственную собственность  и  должны  использоваться  в  государственных  интересах.  Я  лично  приказываю  передать  все  материалы  безвозмездно,  и  оплату  работ  на  трассе  произвести  по  фактически  выполненным  объёмам.  Лично  проверю, -  добавил  с  угрожающими  нотками  в  голосе. -  Совещание  закончено. Все  свободны.
Взмокшие  участники  совещания  поспешили  покинуть  строгий  кабинет.  Но  Президент подозвал к  себе   не  успевшего ускользнуть  газовика.
-  Эту  девочку устройте  в  один  из  ваших  колледжей на  полное  довольствие.  Помогите  выучиться  умничке, за  ней  наше  будущее.
21.

Штырь решил  плюнуть  на  всё  и  расслабиться.  Нервотрёпка  последних  дней вышибла  из него  обычную столичную   спесь, и  с  этим  никак  нельзя  было  мириться.  Потому  сейчас  в  сауне  в  приятной  компании  двух  прелестниц он  восстанавливал  своё  сникшее  было  реноме. За  великолепным   массажем,  выполненным опытными  девушками,  последовали не  менее замечательные  эротические  фантазии,  предоставленные тоже  ими.
Сейчас  распаренный и  приуставший Штырь спокойно восстанавливал  свои  силы,  возлежа в  комнате  отдыха   на диване,  а  девушки в  соседней  комнате,  оживлённо  перешёптываясь,  готовили  для  него  очередные затейливые коктейли. Он мирно  дремал,  предвкушая завтра  завершение  своих немалых усилий  по  сдаче участка  трассы  государственной  комиссии. После чего  подпишет  все необходимые  документы   и  полетит  в  столицу  получать   свои  оговоренные  «лимоны».
С начальником  штаба  Ляпиным  он  договорился,  что  комиссию не  повезут  в  Долинск к  строптивому  супервайзеру,  а  сразу  вывезут  на  трассу,  где  будет  устроен  маленький  пикантный  пикничок с  шашлыками  и  девочками. После  такого  приёма  никто  не  откажется  подписать  несколько  жалких  бумажек. Вредный  супервайзер  Ковалёв  останется  в  стороне,  и  дело  будет  сделано.
На  «Мурку», прозвучавшую  из  мобильника,  он  сначала  совсем  не  обратил  внимания. 
- Имею  я  право  отдохнуть  от славных  дел,  -  подумал  он  капризно,  не  открывая  глаз.
Но  «мурка»  не  отставала,  навязчиво  проникая  в дремотное   сознание.
-  Какая  сволочь  мне  отдохнуть  не  даёт?  -  рявкнул  он  и  прислонил  трубку  к  уху.  -  Штырёв  слушает.
-  Спишь,  мерзавец? -  услышал  он  голос  разъярённого  Куклина. -  Небось,  опять  девочек  пользуешь?
-  Какие  девочки,  Серёжа? После  трудов  праведных едва  глаза  сомкнул. Ты  что  такой  сердитый?  Я  всё  устроил,  завтра  с  комиссией  выезжаем  на  трассу,  шашлык,  машлык  и  девочки  обеспечат  успех.  Первый  раз,  что  ли?
-  Какая  комиссия,  мудак?  Какие  шашлыки,  сука  ленивая? Ты  чем  там  занимался  все  две  недели? Появишься здесь, лярва, оторву  все  причиндалы. Не  будет  комиссии,  не  будет шашлыков, а  за  девочек ты  мне,  падло,  ответишь.
Ужас  проник  в  самое  сердце  Штыря. Таким  Куклина  он  никогда  не  знал. И  это  говорило  о  многом.
-  Что  случилось,  Сергей  Иванович? Я  всё  обеспечил.  Завтра комиссия…
- Ты  девочку  Нюру  знаешь?   
-  Какую  Нюру? – взмолился ничего  не  понимающий   Штырь.  -  Я  у  них  что,  биографию   спрашиваю? 
- Ту  Нюру,  что  письмо  президенту  написала о  нашем  секторе. Президент рас- порядился  принять документацию нефтяников и  работы  проводить  только  по  крайней  необходимости. Сгорел  наш  проект синим  пламенем,  понял,  лепила. А  всё  это  из-за  актов  твоего  Ковалёва. С  пенсионером  справиться  не  мог, размазня.  Чему  тебя  только  тюрьма  научила?  С  сегодняшнего   дня  ты  уволен,  и  ко  мне  больше никогда  не  подходи,  башку  оторву.
-  Я-то  здесь  причём,  Серёжа? -  захныкал Штырь. -  Я  же  всё  обеспечил. У  меня  деньги  кончились.
- По  шпалам,  сука,  по  шпалам ножками.  К  весне дотащишься до  Пензы.  Ближе  чтобы  я  тебя  не  видел.
Куклин  отключил  мобильник и  Штырь  понял,  что  крепко  влип.  Денег  у  него  не  было  даже  на  обратный  билет.  К  тому  же  он  остался  должен  в  Долинске  ментам немалую  сумму.  Эти  не  простят  задержки. 
-  А, -  махнул  рукой  Штырь, -  пусть  платит  это  ничтожество  Мокрецов. Я  его  отмазал  от  зоны.
Набрал  номер.
-  Мокрецов,  ты  где?  В  больнице? Сейчас я  тебя  в  момент  вылечу. Как  хочешь,  но  чтобы  через  два  дня  принёс  мне  все  мои  бабки.  Ты  ни  одно  моё  поручение  не  выполнил,  за  что  я  тебе  должен  платить? Два  дня,  запомни,  хоть  на  костылях,  но  денежки  притащи.  Иначе на  счётчик  поставлю.
Мокрецов  крепко  выругался.
-  Нет  у  меня  денег. Я  сделал  всё,  что  ты  просил. А  то,  что  не  получилось,  не  моя  вина.  Меня  медведь  чуть  не  загрыз.  На  лечение  деньги  нужны.
-  Я  тебе  сказал,  что два  дня. На  третий  день вторую  ногу  оторву, ментяра  поганый.
-  Пётр  Васильевич,  такого  вы  ещё  не  пробовали.
Перед  ним  стояли  девицы  в  костюме  Евы и  радушно  предлагали  забавные,  приятно  пузырящиеся коктейли.
- Сколько  времени  у  меня  ещё оплачено,  девочки?
-  Ещё  два  часа,  Пётр  Васильевич.
- Тогда  продолжим  наши  игры, - бесшабашно  крикнул  Штырь  и повалился  на  диван.
Через  два  часа  на  выходе  из  сауны  Штыря  неожиданно  остановили два  милиционера.
-  Вы  Штырёв Пётр  Васильевич?
-  Да,  а  что?
-  Вам  необходимо  проехать  с  нами.
-  Что,  вы  с  ума  сошли. В  чём  дело?
- Проедем  в  опорный  пункт,  там  разберёмся.
Вид  у  милиционеров  был  решительный,  а  комплекция  не  хилая.  Штырю  пришлось  согласиться.
В  опорном  пункте  на  улице  красного  комиссара  Постышева Штырю  объяснили,  что  на  него  в отдел подано   заявление  о  вымогательстве,  которому  дан  ход. Найти  свидетелей  вовсе  не  проблема.  Кроме  того,  коллеги  из  Долинска  просили  помочь  взыскать  с  него  долг. Если  господин  Штырёв  возместит  долг и  откажется  от  вымогательства,  то его тотчас  отпустят  на  свободу.  Если  же  нет,  то  его  ожидает общая  камера СИЗО города  Находка.
В  опорном  пункте  в  маленькой  комнатушке  собралось  уже четыре  мента  с  самыми  серьёзными  намерениями.  Окинув  взглядом  всю  группу, Штырь  набрал  номер на  мобильнике.
-  Люсенька, жёнушка, меня  тут  пограбили  маленько, - пропел  он  в  телефон  жалобным  голоском. - Сними  с  моего  счёта по  доверенности  и скоренько  «Золотой  короной»  переведи в  Находку    двадцать  тысяч  баксов.
-  Эй,  Штырёв,  ты  что,  забыл,  что ли?  Тридцать  тысяч.
-  Да,  Люсенька,  не  двадцать,  а  тридцать  тысяч.  Да,  очень  прошу,  побыстрей. Да,  тридцать  пять  тысяч. Мне  же  на  дорогу  ещё  надо.
-  Опять  всё  на  девок  потратил,  кобелина  проклятый,  -  послышался  раздражённый  женский голос в  трубке.
На  следующий  день, улетая   в  салоне  эконом-класса  в  Москву,  Штырь очень  сожалел,  что вместо  Дальнего  Востока  не  подался   в  очередной  раз  в  Африку  на  сафари. Там  такие  чудные  мулаточки.  И  обошлось  бы гораздо  дешевле.


22. 
- Степан  Васильевич,  поздравляю с завершением объекта. Вы хорошо  справились с  задачами  контроля  в  Долинске, и  мы  переводим  вас на  другой,  тоже  непростой  участок. 
Голос  Крагина  был  очень  добрый  и  довольный.
-  А  что  с  этим  участком? -  поинтересовался  Степан. – Когда приёмка  состоится?
-  Поступило  указание  принять  к работе результаты  изысканий  нефтяников  пятилетней давности.  Приёмку  провести  лишь  на  переходах через железную  дорогу, переходы  через  реки и автотрассу.  А  там  комиссия  уже  была.
-  Вот  это  правильно, - обрадовался  Степан. -  А  с  чего  вдруг  такие  перемены?
-  А  я  сам  толком  ничего  не  знаю.  Поговаривают,  что  сам  Президент  получил  от  какой-то  девочки   интересное  письмо,  разобрался  и  дал   указание.
-  Какая  умная  девочка? -  удивился  Степан. -  Надо  как-то  отметить  её. 
-  Этим  уже  занимаются  газовики. А  вам,  Степан  Васильевич, надо  собираться.  Завтра  придёт наша  машина, и  переедете   на  следующий  объект.  Домой  хотите  съездить?
-  На  несколько  дней хорошо бы.
-  Приедете  на  новый  объект,  два-три  дня  на  обживание,  а  затем  поезжайте  домой на  побывку.
Так  и  случилось.  На  новом  месте Степан  пробыл  два  дня,  а  вечером  сел  на  поезд,  утром  прибывший в  Находку. Домой  он  не  сообщал  о  своём приезде,  потому  очень  удивился,  когда  ему  на перроне на  шею  бросилась молоденькая девчушка. Степан  с  трудом  узнал  в  ней  Наташку  из  Долинска. Минимум  косметики,  скромная  блузка, так  разительно  она  изменилась за  те  два  месяца,  что он  её  не  видел.
-  Ты  что  здесь  делаешь?
- Тебя  встречаю.
-  Откуда  узнала?
-  Валя  позвонила в  контору,  а  там  ей  сообщили  о  твоём  приезде.  Она  сейчас  дома  стол  готовит.
- Как  ты  тут живёшь?  Мне говорили,  что  учишься  на  дизайнера.
-  Да, благодаря   тебе,  Степан. Меня  приняли  в  колледж,  дали  общежитие, кормят,  немножко  одевают. Да  и  сама  зарабатываю.
-  Это  чем  же? -  насторожился  Степан.
- Да  не  переживай,  к  старому  нет  возврата. По  воскресеньям  на  рынке помогаю  продавать  бельё  постельное. Платят  немножко, на  женское  хватает.
-  Смотри  у  меня, -  погрозил  пальцем.
-  У  меня  жених  есть, -  потупилась  в  землю.
-  Это  кто  же  такой? Не  всякому с Валей  тебя  отдадим.
-  Коля из  моручилища. Вон  он  стоит. Ждёт,  когда  позову.
Действительно, под  деревом  в  сквере  стоял  высокий  худощавый  парень.
-  Коля,  иди  сюда,  знакомься.
Степан пожал  твёрдую  прохладную  руку,  уловил  внимательный  взгляд.
-  Когда  выпуск?
-  Через  год, Степан  Васильевич.
Голос  чистый,  юношеский,  но  твёрдый.
- Наташку  не  обижай.
-  Её  обидишь. Шпана  в  училище  её  стороной  обходит,  побаивается.  Она  однажды  одному  хаму  такую  взбучку  дала,  что  учёбу  бросил,  лишь  бы  с  ней  не  пересекаться.
-  Ну,  как  знаете,  живите  в  дружбе  и  любви.  А  сейчас  поехали  ко  мне,  за  столом  веселее  будет. А  то,  что  нам,  старикам, двоим  сидеть  и  друг  на  друга пялиться?
-  Вернулся,  блудный  муж, -  встретила  его  жена на  пороге. – Ну-ка,  покажись,  каким  стал. Ой,  зарос  совсем,  что  снежный  человек. Иди,  умойся с  дороги  и  садись  за  стол. Обедать  будем.
Встретились  глазами,  улыбнулись, обнялись.
За  столом  посидели,  чуток  выпили  за  приезд  и  встречу.  Рассказал  Степан  про  свою  новую  работу,  про город  Долинск,  в  котором  никто,  кроме него и  Наташки,  не  был. А  под  конец  застолья  внимание  привлёк  включенный  негромко   телевизор. Там  местный  корреспондент  беседовал  с деревенской   девушкой.
-  Скажите, Нюра, а  как  вам  пришла  в  голову  мысль написать  письмо  Президенту?  Говорят,  что ваше  предложение  сэкономило  несколько  сотен  миллионов  бюджетных  средств.
-  Я  давно  хотела  написать,  поблагодарить  за  помощь мне  и  бабушке.  Но  я  не  знала,  как это  сделать.  А  к  нам  как то  приехал  в  гости  геолог  Степан  Васильевич.  Вот  он  помог  мне  и  письмо  написать  и  отправить  его  в  Интернете.
-  Какой  геолог? – подскочил  корреспондент.  -  Как  его  фамилия?
-  Я  фамилию  не  спрашивала,  но  очень  хороший  человек, конфетами  нас  угостил. Он  может  меня  увидеть  по  телевизору?
-  Конечно,  если  у  него  телевизор  включен.
-  Тогда  я  ему  привет  передам.  Спасибо,  Степан  Васильевич, - крикнула  она  в  камеру. -   Письмо  дошло  Президенту,  и  ему  понравилось.
- А  каковы  ваши  планы,  Нюра,  на  дальнейшую  жизнь?
-  Недавно  приезжали из  Владивостока, предложили  мне  в их  колледж  поступать. Я  не  против,  да  бабушка  за  меня  боится.  Владивосток  город  большой,  а  я  деревенская.
- Нюра,  не  бойся  ничего,  поступай  учиться,  нефтяником  станешь.  Ломоносов  не  побоялся,  из  Холмогор  в  Москву пешком  ушёл, - подбодрил  корреспондент. -  А  тебя  повезут,  устроят. Богатый  колледж  у  нефтяников.
Валя  с  подозрением посмотрела  на  мужа.
- Что,  пострел,  и  там  успел? -  спросила  она.
-  Было  дело.
- Тут  недавно  приходил ко  мне  твой  бывший  начальник,  Мокрецов  его  фамилия.  Деньги  оставил,  говорит,  за  компас  и  сумку,  что  он  тебе  нечаянно  испортил.
- Нечаянно,  так  и сказал? -  усмехнулся  Степан.
- И  ещё  благодарил, что  ты  его  от  медведя  спас.  Жизнью  он  тебе  обязан,  сказывал.
- Сам  приходил,  или  на  костылях?
-  Сам,  но  хромал  очень,  с  палочкой  был.  На  наш  этаж   подняться  не  смог. Я  спустилась к  подъезду. Он  из  машины  вышел,  конвертик  передал.
-  Ладно,  пусть  живёт, -  пожал  плечами Степан. -  Может,  хоть  теперь  жизнь  его  чему-то  научила.
-  Расскажи  нам,  что  с   тобой  там  было,  Стёпа?
-  Всякое  было,  да  закончилось, - сказал  Степан,  подводя  черту  разговорам.
 Ночью в  постели Валя  прижалась  к  мужу  и  ревниво прошептала:
-  Наташка  тебя  очень  уважает. За  что  такое  у  малого к  старому?
 - Она  меня  от  тюрьмы  спасла,  а  я  ей  подарил  новую  жизнь.  Разве  этого  мало?
-  Надолго  домой вернулся,  или  опять   бродяжить пустишься?
- Понимаешь,  Валя,  скучаю  по  дому,  по  спокойной  размеренной жизни.  Но  пока  я  буду  нужен  там не  как  вахтёр,  а  как  специалист  и  человек,  я  не  вернусь.  Да  и  денежки  там  платят  неплохие. Возьму  отпуск,  и  слетаем  мы  с  тобой  зимой  в  тёплые  страны, где  растут  бананы  и  много  диких  обезьян.  На  одну  пенсию  разве   мы  сможем это  себе  позволить.
-  Ладно,  гуляй,  пока  ноги  носят, -  вздохнула  жена. -  Что  с  тобой  поделаешь? 
 Молодого  тебя  ждала месяцами,  а  нынче  что  уж печалиться. Лишь  бы  не  случилось  с  тобой  чего.
-  Да  что  там  может  случиться? -  отмахнулся  Степан. -  Среди  людей  живём  и  работаем.


ЭПИЛОГ.


Сергей  Иванович  Куклин вошёл  в  ресторан  «Яръ»,  что  на Ленинградском  проспекте,  с явственным  выражением  на  лице  непреходящей  муки.  Челюсти  его  были  крепко  сжаты,  глаза  безвольно  опущены,  руки  болтались  вдоль  туловища  как  драные   тряпки.  Он  окинул  зал  потухшим  взглядом  и  направился  к  столику  в  глубине  зала,  за  которым  уже  сидел его  старый знакомый,  депутат  госдумы  Александр  Яковлевич Тренькин,  крепкий  мужчина  сорока  лет с рано  развившейся  плешью. 
Стол  был  сервирован  на  двоих  по  высшему  разряду. В  отдалении  стоял  официант  в  униформе  и  ожидал  указаний.
-  Свободен, -  негромко  кинул  ему  Тренькин и  оборотил  взгляд  на  подошедшего  Куклина.
-  Сергей  Иванович,  что  с  вами? Лица  на  вас  нет  вовсе.
- Сашенька,  какое  дело  сорвалось, -  громким  шёпотом  выдавил  из  себя  Куклин. – Подумать  только,  из-за  какого-то тупого  старика,  который,  небось,  в  жизни  и  стодолларовой  бумажки  в  руках  не  держал,  сорвалась  такая  многоходовая  комбинация.
- Саша,  ты  же  в  курсе,  какую  работу  я  провёл  во  власти  и  бизнесе, -  продолжил  он,  падая  на  стул. -  Об  этом  книги  надо  писать, в колледжах  изучать, а  всё  насмарку,  коту  под хвост. Какая-то  Нюрка  письмо  написала. Откуда  она  взялась?
- Сергей  Иванович,  успокойтесь. Нюрка  здесь  не  при  чём.  Это гениальный  ход  Ковалёва. Он  достиг  того,  чего  хотел,  и  этим  вызывает  уважение.
-  Какое  уважение?  Его  убить  надо  ржавой  лопатой,  и  ею   же  закопать.
- Это  вы  напрасно.  Он  честный  труженик,  таких  работников  надо  ценить.  Я  позабочусь,  чтобы  его  отметили  в  конторе  к празднику.  Народ  обязан  быть  честным. Иначе  как  мы  будем  им  управлять?  Просто  таким людям   не  надо  поручать    слишком сложные  для них   задачи.  А  Нюрка – это  троянский  конь  Ковалёва,  и  он  очень  правильно   его  использовал.
-  Это  не  троянский  конь,  Сашенька.  Это  деревенская  кобыла,  которая  способна  лишь пахать   и  приносить  подобное  себе  потомство.
-  Как  знать,  Сергей  Иванович. Девочка  неглупая  для  своей  среды. Её  приняли  в  нефтяной  колледж во  Владивостоке.  Возможно,  через  десяток  лет  она  станет  вашим  компаньоном.
-  Ты  мне  ещё  Ковалёва  в  компаньоны  сосватай.
Тренькин   улыбнулся,   поднял  рюмку  с  коньяком.
-  Что  это  мы с  вами   всё  о  плохом?  Давайте,  Сергей  Иванович, выпьем  за  успех  нашего  дела.
-  За  какой-такой  успех? -  поднял  глаза  на  собеседника  Куклин.  - Всё  провалено.  Сам  Президент приказал оплатить работу  по  факту и  по  минимуму.  А  минимума  не  хватит  даже рассчитаться  с  нефтяниками.
-  Слово  Президента - закон, - твёрдо заявил  Тренькин.  – Оно должно  исполняться  беспрекословно. Но,  к  сожалению,  он  опоздал  ровно  на  неделю.  Комиссия   как  раз  в  прошлый  понедельник  приняла  твой участок  трассы  в  районе  Долинска. Деньги  уже  ушли  на  счёт  «Трансцентра». Ты доволен?  Проверь,  чтобы  Штырёв  правильно  распорядился  этой  суммой.
Куклин  от  неожиданности  застыл  с  открытым  ртом.
-  Сашенька,  ты  не  шутишь? Какие  деньги?  Все  деньги?
- Почти  все, за  вычетом некоторых льготных  статей.
-  Сашенька,  ты  вернул   мне  остаток  жизни.
Куклин  махом  опрокинул  в  себя коньяк  и  даже  не  подумал  зажевать  лимончиком. Щёки  его  порозовели,  взгляд  заблестел  интересом  к  жизни,  плечи взмыли   над  столом,  точно их  наполнили  гелием.
-  Какой-такой  Штырёв?  Я  его  уволил. Я  сам буду  распоряжаться  этими  деньгами.
Но  снова  тень озабоченности опустилась  на  его  лицо.
-  Сашенька,  а  если  захотят  проверить  и  пошлют  другую комиссию  на  трассу?
- Сергей  Иванович, там  уже  работают  строители.  На  трассе  проложена   просека  шириной  тридцать  метров,  работают  экскаваторы  и  бульдозеры.  Кто  там  будет  искать какие-то  скважины  и  штаги? Всё  уже  в  прошлом.  Так  ещё  по  одной  за удачу,  за нашу  удачу.
Только  сейчас  Куклин  окончательно  поверил  в  успех  своего  предприятия. 
- Сашенька,  родной,  да  я  же  тебе   век  благодарен  буду.
Сашенька  выпил  не  торопясь  коньяк,  пожевал  лимончик,  с  удовольствием  ощутил  внутри  себя  благородное  тепло.
-  Благодарность -  это  дело плебса.  А  наши  отношения  стоят  на  другом,  более  прочном  и  могучем  фундаменте  личной  заинтересованности. Потому  ваше  спасибо  с  удовольствием  принимаю.  Но считаю  долгом  заявить,  что  моё  участие  в  этом  деле заслуживает  не  трёх  процентов.
Куклин  нахмурился.
-  А  сколько,  Сашенька?
- Десять,  Сергей  Иванович,  -  произнёс  Тренькин,   прямо   глядя  в  лицо  собеседнику.
Куклин сник,   опустил  глаза.  Произнёс  умоляющим  тоном.
-  Сашенька,  но  это  очень  круто.  Ты  же  знаешь,  какие   расходы  мне  предстоят.  Оплата нефтяникам, зарплата  рабочим, транспортные  затраты. А  налоги?
 Он  сморщил  лицо  и  закрыл  от  огорчения  глаза.
-  Знаю,  потому  и  говорю. -  жёстко  ответил  Тренькин.  -  Не  забывай,  что  я  оплачиваю  своего  человека  в  Газпроме.
-  Но  я  не  потяну такие  расходы, -  пожаловался  Куклин. 
-  Ладно,  давай  сойдёмся  на  восьми  процентах.
-  На  семи,  Сашенька, -  просящее  проблеял  Куклин.
-  Ладно,  пусть  будет  семь, но в  швейцарском  банке.
-  Какие  вопросы,  Сашенька?  Считай,  что   они  уже  на  твоём  счёте.
-  Тогда  выпьем  за  это, - сказал    Сашенька  и  широко  улыбнулся.
  Наполнив  рюмки,  друзья  выпили  за свершившееся дело, затем за  дружбу,  потом  за российский  газ, и,  наконец -  за  любовь.
На  эстраду  зала вышли  три  чубатых цыгана  в  красных  рубахах,  с  гитарами  и  грянули  фирменную:
«Соколовский  хор  у  «Яра»
Был  когда-то  знаменит».
Друзья  встрепенулись,  глянули  друг  на  друга  и  хором  подхватили:
«Соколовского  гитара
До сих  пор  в  ушах  звенит».
Песня  лилась  громко  и  легко, доводя  до  них  и до  окружающих   главную  мысль,  что  жизнь  хороша,  что  всё  удалось,  и  они  всё  могут.
А  за  окном  серый  сентябрьский  дождик  поливал застывшие  в  пробках автомашины; старушек,  несущих в  застиранных  сумочках   домой  пакетик  кефира  и  полбулки  хлебушка,  весь  их  скромный  ужин;  продрогших студенточек,  не  имеющих  возможности  прожить  на  смешную   стипендию,  в  юбочках  выше  талии,   под зонтиками  терпеливо  ожидающих   клиентов; мальчишек-беспризорников,  жестоко  дерущихся за мокрую десятку,  найденную   у  входа  в  ресторан;  дворника-таджика с дипломом  врача, старательно метлой  очищающего  от  мусора  сливную  решётку у  бордюра. 
Два  образа жизни  огромной  страны существовали   рядом  друг  с  другом,  но практически нигде  не  пересекались.   



2012 г.

Хабаровский  край,
с. НижнеТамбовское.
Татарский  пролив,
борт и/с  «Диабаз»,
п.  Де-Кастри.