Тёмные звёзды начало

                ТЁМНЫЕ ЗВЁЗДЫ: НАЧАЛО.

Тот, кто хочет покорить Вселенную - на самом деле просто боится её.
А разве страх делает кого-то сильным?

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: МЁРТВАЯ ГОСТЬЯ.
                ПРОЛОГ.

 Много лет прошло с тех пор, уже почти ничего и не вспомнишь, но и того, что есть, надеюсь, будет достаточно, чтобы распутать ту путаницу, которая сложилась в голове у людей за долгие годы. И хотя я не помню, кем была раньше (слишком часто менялась моя жизнь, а с ней имена), но по-крайней мере могу сказать кем я и подобные мне не являются: мы не боги, явившиеся с небес, чтоб создать эту Землю и не страшные звероподобные существа с телом людей и головами животных, коими нас изображали древние люди, по рассказам дошедшим до них из ещё более глубокой древности. Мы не спускались на Землю с огнём и мечём на огромных крыльях несущей смерть птицы, но упали на неё и с тех пор нашей целью здесь стало только одно - выжить - пусть и не ясно зачем. Но попробую всё по-порядку…

Эта история началась далеко не здесь и не сейчас, во времена правления Ратуски Третьего, хотя правильнее конечно сказать, что началось она намного раньше, даже раньше, чем сам Ратуски взошёл на трон и даже раньше, чем это сделали его родители, но из всех времён я больше помню это время. От других остались только мелкие обрывочные воспоминания - дом, семья и капризная девчонка, пытающаяся своим поведением привлечь к себе внимание - все они настолько расплывчатые, не реальные, что кажется происходили не со мной, чужими. А воспоминания об этом периоде пусть и не самые полные, но складываются между собой в какую-то более-менее логическую цепочку.

И так это было время правления Ратуски Третьего  и это как раз тот случай, когда число имеет значение: как и его предшественники Ратуски Третий вёл политику преемственности во всех отношениях, как внешних, так и внутренних, общая суть которой сводилась к невмешательству во все происходящие за пределами Планеты конфликты, не прекращающиеся уже несколько поколений и с каждым годом только набиравшие обороты. Возможно, во времена его родителей такая политика и была вполне успешной, но на данный момент она уже изживала себя: сейчас ни у Федерации ни у Галактической Империи, основных враждующих сил, уже не оставалось необходимых для продолжения войны ресурсов, остальные участники столь масштабных событий только перебегали время от времени то на одну то на другую сторону, но и их ресурсов тоже не доставало. И вступление в этот конфликт новой стороны, пусть и не значительной по своим размерам, но со свежими силами, играло сейчас не последнее значение. Не удивительно, что в свете последних событий парламентёры от каждой из сторон к нам так и зачастили. Причём с каждым своим визитом они становились всё наглей, всё дерзче: они уже не просили помощи, они её требовали. Я помню как однажды, кажется уже поздним утром, сидела на стене в верхней части города, расположившейся на холме, и от туда наблюдала за происходящим на посадочной площадке, возле здания воздушного порта. Тогда как раз прибыла очередная делегация парламентёров. Свой корабль они, как положено, оставили не долетая до планеты и спустились вниз на чёрном самолёте круглой формы, плоском с небольшим хвостом сзади и двумя острыми крыльями. Из него вышла группа в чёрных рясах до стоп и с остроконечными головными уборами, прикрывавшими полностью голову и шею, оставляя открытыми только лица. Видимо имперцы, те любили «щегольнуть» национальной одеждой, хотя может я ошибаюсь и это были представители иной стороны, не так давно переметнувшиеся от прежних своих союзников и потому ещё не изменившие старым привычкам. Не в пример им представители «нашей» стороны были одеты более демократично: классический официальный костюм для приёмов. Что и говорить положение у них было весьма щекотливое: как и многие его современники Ратуски Третий понимал, что старые методы уже не подходили для успешного ведения политики, а поддержать одну из враждующих сторон означало втянуть свою страну в нескончаемый военный конфликт, из которого страна уже не выберется. Нужно было любой ценой сохранить нейтралитет, но обстановка накалялась с каждой минутой и было ясно, что ни Империя, ни Федерация уже не позволят кому-либо остаться в стороне от этого конфликта. В сложившейся обстановке Ратуски и его окружение делали основной упор на развитие оборонительных технологий, но пока ещё было не ясно какой именно срок необходим для внедрения и завершения последних работ над необходимым оборудованием, а по сему надо было тянуть время, прежде чем дать окончательный ответ обоим сторонам. Ни каких новых директив сверху не поступало, кроме как любыми методами сохранить мир с каждой приславшей своих послов стороной и дипломатам приходилось действовать на свой страх и риск в сложившейся ситуации, пытаясь различными способами выполнить поставленную перед ними задачу. Не удивительно, что теперь даже такая мелочь как костюм приобретала большое значение, поскольку любая небрежность в одежде при желание могла быть истолкована как небрежность в отношение прибывшей делегации, а от туда (опять-таки при желание заинтересованных лиц) было уже не далеко и до международного скандала, а скандал и в без того накалённой обстановке не сулил ничего хорошего его участникам. При чём подобный политический «выпад» мог последовать в самый неожиданный момент и не только от участников переговоров, но и лиц на них не присутствующих. Даже на представителей «своей» стороны в этих условиях нельзя было надеяться: нередко проигрыш в переговорах означал прибыль в делах для его участников, а если бы даже этот проигрыш и разразился очередным военным конфликтом, то в накладе кое-кто из них всё равно не остался. Вселенная велика и не проходило и года, чтобы в какой-нибудь Галактике не разразился очередной военный конфликт, я уже не говорю о почти не прекращающемся конфликте между Империей и Федерацией за право главенствования, ну и локальные стычки внутри самих этих мощных систем. Знаете наверно не родилось ещё ни одного поколения при жизни которого не случилось хотя бы одного военного столкновения. Само собой при таких условиях война становится таким же обычным хоть и малоприятным явлением как экономический кризис или рабочая забастовка на каком-нибудь дальнем руднике и совершенно естественно, что при таком отношение всегда найдутся люди, не видящие ничего зазорного в том, чтобы заработать на этом событие. Где война там всегда есть спрос на оружие, а по давно сложившемуся закону оружие в больших количествах производится всегда только там, где фактически в таком числе в нём никто не нуждается. Война это единственный способ производителя данного товара заработать, а для потребителя это возможность получать свой товар без перебоев и по приемлемым ценам. Добавьте к этому регулярные государственные заказы на продукты, одежду, технику и вы поймете, что и в условиях войны крупные корпорации могут жить и даже получать прибыль.

Возможно, кого-то заденет манера с которой я говорю, посчитав, что неуместно проявлять сарказм упоминая о таких вещах, но согласитесь когда человек  попадает в трудную ситуацию ему ничего другого не остаётся. Когда же речь идёт не об отдельном человеке, а о целом народе сарказм принимает явление массовое, фактически перерастая в цинизм в отношение всего происходящего. Вот уже три дня я торчала на этой планете, а возможно и третью неделю, или месяц - время потеряло здесь всякий смысл, как и все происходящие события - и знаете ни как не могла отделаться от мысли, что моё пребывание тут временное, что в любую минуту  могу очутится в другом месте, или же что всё окружающее меня вдруг изменится в мгновение ока до неузнаваемости. И должна сказать, что не ошибусь, если скажу, что подобное состояние испытывал каждый мало-мальски смыслящий человек проживающий на этой планете, от мала до велика. Впрочем, в отличие от них у меня были ещё причины чувствовать себя не вполне уютно и неуверенно в своём теперешнем положение.

Как вы наверно помните в самом начале я упомянула, что жила в этом городе не всю жизнь. Моё появление здесь было связанно с событием произошедшим некоторое время назад, точнее с массовым праздником, проходившим тогда в городе. Так уж получилось, что день этого праздника совпал с прибытием на планету разъездного цирка с гастролями. Не особый, простой цирк, каких много сейчас встречается, с самой обыкновенной программой: клоуны, животные и прочие номера. Больших заработков соответственно артисты не имели, сейчас в крупных центрах было достаточно развлечений и без всяких цирков, с их стандартными выступлениями, а на окраинах едва сводили концы с концами и потому не торопились расставаться со своими кровными, даже ради одного вечера беззаботного веселья. Короче черт его знает, что за цирк,  каких сотни, но так или иначе меня каким-то ветром занесло именно к ним. Как и обо всех мало интересовавших меня событиях у меня почти не осталось воспоминаний об этом времени. Из всех людей окружавших меня, более-менее запомнились лишь два актёра из труппы, игравших клоунов, да и то потому, что они косвенно имели отношение к моей жизни. Один, худощавый, высокий играл «грустного» клоуна, другой среднего роста, полноватый, в рыжем парике соответственно «весёлого». Эти двое работали в паре и вот от них я как-то мельком и услышала об одном факте из моей прежней жизни. Собственно речи особо обо мне и не шло, так между делом в разговоре друг с другом «весёлый» упомянул о том, что подобрали меня на какой-то малоприятной планете, из жалости, и по-началу конечно не ждали от меня особого толка. Но однажды, выяснилось, что кое-для чего я гожусь: приблизительно в одно время со мной у цирка появилось ещё одно бесполезное на первый взгляд приобретение - настоящий сверхскоростной самолёт, причём в довольно сносном состояние. Конечно, не последняя модель, сравнить его с другими моделями, это значит сравнить чудо техники с кукурузником, но для цирка такое приобретение всегда являлось ценным, поскольку это означало появление в его репертуаре номера привлекавшего публику, а так же давало шанс быть приглашёнными для выступления на массовых праздниках, где всегда была потребность в развлечениях для большого количества людей одновременно. Для цирка подобное приглашение всегда означало гарантированный доход, чего можно было редко ожидать от обычных гастролей, но, разумеется, с условием, что в вашей труппе есть человек способный обеспечить вам наличие этого шоу. В нашей такого человека не было: конечно как и положено любому путешествующему цирку у нас были и техники и пилоты, управлявшие трейлерами, но их управление отличалось от управления самолётом, кроме того его требовалось не просто вести, но ещё и показывать какие-то номера. Конечно можно было и научиться этому, только пришлось потратить какое-то время, а у техников и пилотов разъездного цирка и без того хватало дел. И, тем не менее, самолёт в труппе появился. Появление этого самолёта, кстати, тоже достаточно интересная история, всё никак не пойму откуда он у них взялся - трофейный, был перекуплен ими через третьи лица или они наткнулись на него гастролируя по окраинам, где на кануне произошла небольшая стычка? Да нет: слишком дорого стоит такая вещь, пусть даже и аварийная, чтобы тратить на неё и без того скудные средства, учитывая, что никто не умеет ею пользоваться. Разобрать его на запчасти и использовать для починки своих кораблей-трейлеров? Простите, но вы видели когда-нибудь трейлеры, эти громоздкие корабли, для перевозки грузов и пассажиров, куда там можно вставить деталь от лёгкого скоростного самолёта. Другое дело если вы хотите их кому-то продать, но время шло, а самолёт так и торчал мёртвым грузом в труппе и никаких изменений в его судьбе не наблюдалось, впрочем, точно так же как и в моей. Видимо потому мы так и зацепились друг за друга, что были схожи своей судьбой. Так или иначе, но когда самолёт был на ходу по какой-то причине мне доверили им пользоваться. Правда об этом я стала думать уже потом, позже, когда уже оттоптала какое-то время своими ботинками звёздную пыль на улицах этой планеты. А на тот момент у меня решительно ничего не было - ни воспоминаний, ни планов на будущие - ничего кроме нескольких циркачей, неизвестно по каким причинам впаянным судьбой в запутанную цепь моей жизни, пары фраз брошенных мимоходом обо мне и горького осадка где-то очень глубоко в сердце от того, что эта малость единственное, что у меня есть, а может и от того, что даже это я имею только из чьей-то жалости.

Видимо поэтому прибытие на эту планету, по-крайней мере по-началу, не было связанно для меня хоть с какими-то эмоциями. И всё же кое-какие моменты почему-то остро врезались в мою память. Помню, как мы сидели внизу, в полуосвещенной комнате, я и ещё эта парочка клоунов - «рыжий» и «грустный». «Грустный» сидел за столом и чинил свой костюм, а «рыжий» как раз поставил греть воду в чайнике. За делами они не забывали болтать на разные темы, а я с интересом слушала. Вдруг на полуслове «рыжий» остановился и замолчал - где-то в коридоре послышался шум шагов людей поднимающихся вверх по лестнице. «Прибыли» - только и произнёс «рыжий», после чего они вместе с «грустным» вышли из каюты и тоже стали подниматься по лестнице. Следующий момент, запомнившийся мне, это как почти вся труппа, выстроившись на верхней палубе возле большого окна, наблюдала, как трейлер приближается к планете и одна актриса, приходившаяся по совместительству ещё и женой одному из актёров, произнесла прежде чем отвернуться от окна: «Наконец-то цивилизованная планета!». Саму посадку я не помню, но помню, как уже на планете я иду по улице и смотрю по сторонам, то чувство, охватившее меня, как будто всё это вижу впервые, но, в то же время, мне всё это знакомо: свет, солнечное тепло, детский смех, карусели, мыльные пузыри, летящие по воздуху, воздушные змеи. В первые минуты мне показались непривычно тяжёлыми мои ботинки, и те ощущения на моей коже, которые возникали от дуновения ветерка или света, но это не помешало им быть приятными. Я даже помню, что на мне было: чёрные брюки, чёрный же жилет, ботинки, разумеется то же чёрные. «Рыжий» и «грустный» клоуны были здесь, в окружение детей, развлекали их своими фокусами. Где-то позади них стоял самолёт, я как раз шла к нему. И вот я уже в кабине, лечу над городом и опять испытываю то странное чувство, как будто всё происходящее знакомо и незнакомо мне одновременно: я знаю, что нужно нажать, что повернуть, чтобы машина пошла в нужном направление, но не узнаю её. Самолёт летит низко, поэтому когда разворачиваешься из окна кабины можно увидеть кроме неба ещё и крошечный уголок земли с собравшимися на нём людьми. С не меньшим удовольствием я замечаю в этом уголке знакомые фигурки «рыжего» и «грустного», развлекающих своими комментариями толпу. На самом же деле они таким образом удерживают людей на безопасном расстояние от места посадки самолёта и пока у них это неплохо получается. Покружив какое-то время над полем начинаю вертикальный спуск, эффектнее,  конечно, было бы спустится медленно, кругами, но топлива в самолёте немного и обходится оно цирку дорого, поэтому долго находиться в воздухе нельзя. Но зрители похоже довольны, по реакции «грустного» и «рыжего» видно, что они видимо так же считают, что для первого раза сойдёт. Внутри самолёта на сиденье лежала чёрная куртка, с длинным, почти до колен подолом, и расклешенными на концах рукавами, слишком жаркая для такой погоды и всё же выходя из кабины я взяла её с собой. Внизу неутомимая парочка клоунов «рыжий» и «грустный» продолжали развлекать публику и признаться пользовались у неё успехом, особенно у детей, но это не помешало им заметить, что я прохожу мимо. Когда я поравнялась с ними они оба подняли глаза и какое-то время смотрели на меня, после чего опять вернулись к работе. Показалось мне или нет, но было в их взгляде что-то такое странное, что-то кроме  преободрения или желания показать, что всё прошло удачно, правильно.  И тут меня вдруг осенило - документы, у меня нет документов! До этого момента их отсутствие не имело особого значения: каким-то образом труппе удавалось избегать проверок со стороны воздушных патрулей, а во время посадки на эту планету особо осматривать трейлеры не стали - у цирка было официальное приглашение на праздник, так как по счастливой случайности на тот момент в округе оказалось всего несколько гастролирующих трупп, а на празднике, по давно сложившейся традиции, непременно должно было быть хотя бы несколько театральных и цирковых коллективов прибывших из других мест. Поэтому в воздушном порту особо проверять цирк не стали, кроме того предполагалось, что все приезжие группы разместятся на специальной огороженной территории близ порта, на которой собственно и должны были проходить выступления. Если бы кто-то из прибывших захотел посетить город он непременно должен был миновать проходную, где у него бы проверили документы. Но сейчас, во время праздника, проверка документов проходила и на площади и если бы меня задержали, а потом выяснилось каким образом я попала на планету у цирковой труппы были бы большие неприятности (не говоря уже обо мне). Нужно было как можно скорей пробраться к трейлерам и не высовываться от туда хотя бы до конца праздника.

Стоит ли говорить, что как раз этого сделать мне и не удалось, поскольку не прошло и минуты как меня поймали. Нет, не служба охраны порядка и  не служба контроля порта, а странный субъект, по непонятным причинам сразу привлёкший моё внимание. В тот день на улицах было не мало военных - в честь праздника кто-то получил увольнительный на день, кто-то должен был участвовать в параде наземной техники - поэтому никто особо не обращал внимание на мелькавших в толпе то тут то там людей в военной форме. Но этот человек отличался от остальных: его форма была несколько иной, чем у других военных, да и манеры, походка - всё выдавало в нём человека находящегося в несколько отличном положение, чем обычный вояка. Не смотря на тёплую погоду он так и не снял ни головного убора, ни свой пиджак, только расстегнул его, но в целом даже не знаю, что такого могло привлечь в нём моё внимание: идёт себе человек, смотрит по сторонам, любуется - но мне почему-то сразу показалось, что идёт он ко мне, а не просто на встречу и больше всего на свете мне захотелось разминуться с ним. Сделать это было очень сложно, те кто хоть раз бывал на таких массовых праздниках меня поймут: на один пятачок собирается целая толпа народа, добавьте к этому многочисленные палатки и аттракционы и вы поймёте, что передвижение в таком месте возможно только длинными людскими «потоками». Разминуться в таком «потоке» не представляло возможности, а вот сбоку от основного скопления народа находилось специальное плато, оборудованное как раз для выступления техники и других развлечений требовавших большого открытого пространства, но сейчас там почти не проходило представлений и поле было фактически пустым, по сравнению с остальной площадью. Его длина была достаточно большой, для того чтобы дойти по его краю почти до самой стоянки с трейлерами, а учитывая скорость с которой данный субъект передвигался в толпе у меня были все шансы оторваться от него. Но надо сказать, что я несколько недооценила возможности этого человека, когда рассчитывала уйти от него через поле: стоило мне только сдвинуться с места, как «вояка» отделился от людского «потока» и, довольно быстро, направился в сторону плата, наперерез мне. Теперь сомнений не оставалось - он действительно шёл ко мне и разминуться с ним у меня уже не было возможности. Правда я ещё надеялась на счастливый исход событий, кто знает может его что-то заинтересовало, он хочет задать пару вопросов и если ответы его успокоят, мне всё-таки удастся незаметно покинуть эту планету. Стараясь сохранять спокойный вид и двигаться с прежней скоростью я продолжала идти по краю поля, на встречу незнакомцу. Мой мозг непрерывно работал, стараясь придумать подходящий план и кажется эта ситуация вовсе не казалась ему такой опасной и безвыходной, хотя никаких других событий подобного рода я припомнить не могла, но возможно моя память содержала больше всевозможных событий, чем казалось.

Между тем человек в форме уже достиг края поля. Вступив на него незнакомец направился в мою сторону, попытаться миновать его теперь означало бы подтвердить подозрения, поэтому я продолжала идти прямо. Поравнявшись со мной незнакомец вытянув руку вперёд сделал мне знак остановиться. «Можно Вас на минуту?» - произнёс он при этом. «Да, конечно - ответила я обернувшись в его сторону  и стараясь выглядеть как можно спокойнее. Странно, но первые слова дались немного с трудом, как будто я пыталась их вспомнить  - чем я могу Вам помочь?». Одновременно с этим я старалась повнимательнее разглядеть собеседника: его форма и головной убор выдавали в нём человека имеющего армейское звание. Безусловно это парадная форма, для обычной она слишком неудобна, чего только стоит его армейский пиджак и фуражка, между тем большинство увиденных мною на празднике солдат носили обычную, повседневную форму. В свою очередь я так же отметила, что незнакомец с не меньшим интересом окинул меня взглядом, прежде чем спросить: «Простите, сколько Вам лет?» . «Что?» - переспросила я, изобразив удивлённое лицо и полное непонимание. Между тем суть вопроса была абсолютно ясна и переспросила я это только чтобы потянуть с ответом. Признаться откровенно мне самой было точно неизвестно сколько мне лет, но тем не менее я прекрасно осознавала, что какую бы цифру сейчас не назвала этого будет мало, слишком мало для теперешней ситуации. С кем-либо другим ещё можно было соврать, но этот сразу  поймёт обман: большинство людей, перешагнувших столетний порог постепенно начинают понимать сколько на самом деле лет стоящему перед ними человеку, по-крайней мере старше или младше он его самого. Вместе с тем мне вспомнился и ещё один факт: первая растительность на лице у некоторых людей появляется самое раннее в возрасте ста двадцати лет. На лице человека уже имелась растительность, настоящие усы, не пушок. Сами волосы были белыми, глаза светлые, но может быть это был его постоянный цвет. В любом случае  этот человек был старше меня и он об этом догадывался, возможно догадывался и о чём-то, грозившим мне ещё большими неприятностями, поэтому и начал разговор со мной с возрастного барьера, приберегая всё самое противное на потом.

А теперь добавьте к этому ещё один интересный факт, который так же вспомнился мне в эту минуту: вот уже в течение многих лет на большинстве планет, именующих себя цивилизованными, были две вещи ценившиеся одновременно и дороже и дешевле всего - это жизнь молодого и жизнь чужака. Хуже всего тем кому не исполнилось хотя бы ста лет, ну или сорока лет, правда и это не является гарантией вашей безопасности. Самое лучшее в такой ситуации если у вас на примете есть какой-нибудь взрослый, способный отстоять ваши интересы или рядом есть пара-тройка таких же как вы. Но у меня ничего такого не было, у меня не было даже документов. На циркачей в такой ситуации тоже не приходилось рассчитывать: если узнают, что я прилетела с ними, им тоже достанется, поэтому их лучше не вмешивать. Наконец сложим все выше перечисленные факты вместе и посмотрим, что получилось в итоге:  мне в лучшем случае перевалило за сто, в худшем может нет и этого, у меня нет документов, абсолютно нигде моё пребывание не зарегистрировано, я здесь чужая и если со мной что-то случиться вряд ли меня будут искать. Короче говоря хуже не куда…

Думаю этого хватит для того чтобы отчасти объяснить положение в котором я оказалась. На счастливый исход событий рассчитывать уже не приходилось, но всё таки попытаться стоило. Однако и незнакомец оказался не робкого десятка, он прекрасно осознавал всю особенность моего положения, ведь ему было достаточно только крикнуть кого-нибудь из службы охраны и меня бы арестовали за незаконное пребывание на чужой территории без документов. Я это тоже прекрасно понимала, как и то, что убежать не успею, оставалось только ждать, что будет дальше. Боковым зрением мне были видны клоуны, «рыжий» и «грустный», по-прежнему развлекавшие детей и внешне казавшиеся вполне спокойными, но внутри они были сильно напряжены, я даже на расстояние это чувствовала. Но ещё больше меня беспокоили  два солдата с повязками дежурных на рукавах, стоящие позади меня и внимательно наблюдавшие за нами, правда пока в их действиях читалось только любопытство.

«Сколько тебе лет?» - ещё раз спросил незнакомец и судя потому, что теперь он говорил мне «ты» он прекрасно знал ответ на этот вопрос. В то же время два солдата, замеченные мною ранее, подошли ближе и теперь стояли почти рядом со мной. «Простите а Вам какое дело?» - спросила я всё ещё пытаясь ломать комедию, хотя прекрасно понимала, что это бесполезно. «Следуйте за нами» - произнёс он вместо ответа произнёс он. «С какой стати?» - поинтересовалась я, стараясь что бы на этот раз мой голос звучал более дерзко. «Выбирай: или ты идёшь со мной или тебя заберут они» - ответил человек, прежним тоном как будто не заметив издёвки, при этом он кивнул куда-то в сторону. Повернув голову в указанную сторону я увидела двух сотрудников службы охраны порта. Признаться от такой альтернативы у меня по лицу невольно пробежала ухмылка: что в одном, что в другом случае итог был бы один и тот же. «Можно подумать, для меня что-то изменится, от того, что меня задержит не незнакомый патруль порта, а человек с которым я имела сомнительную честь перед этим беседовать». «Одежда, которая на тебе - одежда пилота, военного пилота - опять произнёс незнакомец - если тебя поймает служба порта они не будут разбираться откуда она у тебя». «А вы будете? - хотелось сказать мне, но вместо этого почему-то спросила - Наручники вы как, здесь оденете или позже?». Незнакомец ничего не ответил, только повернулся спиной и зашагал вперёд. Один из солдат слегка толкнул меня в спину, давая понять, чтобы я следовала в том же направление, после чего они оба зашагали за нами. Стоящие невдалеке «весёлый» и «грустный» всё ещё продолжали развлекать людей, делая вид, что совершенно не интересуются происходящим, но всё же когда мы стали удаляться оба не выдержали и посмотрели нам в след. Дольше всех на меня смотрел «рыжий» с какой-то грустью и немного печально, после чего снова повернулся к толпе и стал развлекать окружающих фокусами. «Не бойся - пронеслось у меня в голове - я тебя не выдам». Шедший впереди субъект вдруг ухмыльнулся, будто в ответ на мои мысли. «Что ухмыляешься? - произнесла я про себя - доволен тем, что так легко справился с тем, кто слабее тебя, или просто знаешь, о чём я думаю?»…               
               
                ГЛАВА ПЕРВАЯ.

…Если вы попали в безвыходную ситуацию - радуйтесь, что до этого момента жизнь была к вам добра.
Если же жизнь не была к вам добра, … - тоже радуйтесь, она скоро закончится.
Из к/ф «Автостопом по Галактике»
 

Машина проезжала через КПП, один солдат сидел на переднем сиденье рядом с водителем, другой расположился на сиденье салона, рядом со своим начальником, меня же усадили на пол возле чёрной стеклопластиковой перегородки, отделявшей салон от кабины водителя. Сидевший в салоне охранник всё время смотрел в мою сторону, про себя я отметила, что он не многим старше меня и только старается казаться таким спокойным: руки державшие оружие хоть и не дрожали, но как-то странно дёргались, даже если я просто поворачивала голову. Уж не боится ли он? «Интересно, а твой начальник он что, тоже боится?» - подумала я. Словно в ответ на мои слова субъект в парадной форме пренебрежительно хмыкнул. С того самого момента, как мы сели в машину он совсем перестал обращать на меня внимание и всё время смотрел в окно, но я прекрасно понимала, что это только внешне, на самом деле он очень внимательно слушает и наблюдает за всем происходящим в салоне. От части я была даже уверенна, что он и мысли чужие читает, не только мои и сидящего рядом охранника, но и даже водителя и второго охранника, сидящих за перегородкой. И хотя это были только догадки я по возможности старалась думать о чём-то отвлечённом - где мы едем, как долго будет длится поездка - но признаться это давалось мне с трудом. С каждым мгновением мне всё меньше и меньше нравилось происходящее, разумеется в моём положение человеку вряд ли стоит рассчитывать на что-то хорошее, но чем дальше развивались события тем более подозрительными они начинали мне казаться и я никак не могла отвлечься от этой мысли.

Первое подозрение кольнуло меня ещё при встрече: почему он не сдал меня сразу же службе охраны порта, ведь даже в этом случае моя поимка числилась как заслуга его ведомства, хотя все разбирательства вёл бы другой отдел. И между тем он этого не сделал. Другой момент, опять-таки показавшийся мне подозрительным, это когда они привели меня к гаражу, где стояла машина в которой мы сейчас едем. Нет, я конечно не думала, что они будут вести меня пешком по улице, но разве для этого не используются специально оборудованные для этих целей машины, а то что данная машина была не предназначена для них было видно даже мне. Впрочем и это ещё можно было объяснить: возможно этот военный начальник прибыл на праздник в качестве гостя или участника парада наземной техники и встреча со мной была для него столь же неприятной неожиданностью, как и для меня, но будучи очень исполнительным он не смог пройти мимо и решил лично со всем разобраться. В этом свете событий дальнейшее становится более менее ясно: раз машина не предназначена для таких случаев он решил подстраховаться и взял с собой охранника, одежда на мне пусть и без знаков отличия, но похожа на форму, поэтому для большей уверенности понадобился ещё один охранник, а поскольку ехать надо через город меня посадили вниз, чтобы я не запомнила улицы, по которой мы двигались, на тот случай, если сидящая в машине охрана покажется мне не достаточно веской причиной для отказа от мысли дать дёру. Но на данные события можно было посмотреть и с другой стороны: если ты такой уж исполнительный начальник, то машину для транспортировки можно было и вызвать, а транспортировку задержанного доверить тому, чьим прямым обязательством это является. Подозрения усилились на КПП, когда во время проверки я заметила, что окна открыли так, чтобы проверяющим были видны только лица охранников и их начальника. Опять-таки зачем скрывать тот факт, что в машине помимо тебя и охраны есть ещё и задержанный если задержание прошло официально и отмечено в журнале начальника охраны порта. При чём не маловажный факт: в журнале должно быть не только отмечено время задержания, но и время, когда наряд с задержанным выехал с охраняемой территории, а значит на КПП они были обязаны отметится, чего они не сделали. «Интересно, а на КПП были тепловые сканеры? - подумала я, когда машина уже выехала за ворота - Если да, то они просто обязаны были заметить, что в машине сидят пять людей а не четыре». Сидящий у окна субъект в парадном снова чему-то ухмыльнулся в окно. Какое-то время машина ещё петляла по городу, несколько раз приходилось останавливаться, наверное на перекрёстке. Наконец начальник, всё ещё смотревший в окно коротко бросил: «Приехали». Машина почти сразу остановилась, первым из неё вышел «парадный пиджак», затем сидящий рядом с водителем охранник. «Вылезай» - это уже было обращено ко мне. И хотя конец этого пути не  сулил мне ничего приятного, я была рада, что могу наконец-то встать с пола и вытянуть ноги. Машина стаяла напротив высокого здания цвета рыжего кирпича, окружённого колонами, верхушка которого казалась уходила прямо в небо. Возможно будь я получше знакома с местными особенностями, то сразу поняла где мы, но поскольку это была чужая планета, для меня это был просто дом, об административном значение которого можно только догадываться. Иначе я бы обязательно узнала учреждение в течение многих лет вселявшее настоящий ужас в сердца всех легальных и нелегальных эмигрантов прибывших в эту страну.

Говорят знакомство с любой технологической цивилизацией начинается со знакомства с её научными приобретениями, но не всегда это знакомство проходит приятно. Типичный пример такого знакомства - технология жидких кристаллов. Где только её можно использовать: медицине, технике - но…для некоторых иностранцев знакомство с этой технологией происходит в несколько иной, неприятной форме. Если вы помните, ещё в самом начале я вскользь упомянула, что хуже всего на отдельных планетах приходится молодым людям и чужакам, особенно прибывшим нелегально. Думаю настал момент, отчасти прояснить эту ситуацию. Представьте себе, что вы живёте в мире непрекращающихся политических и военных конфликтов, пусть не всегда острых и масштабных, в большинстве случаях носящих локальный характер, но на стороже быть всё равно надо. А теперь представьте, что где-то в порту поймали подозрительного человека, или нелегального эмигранта только что прибывшего из места, где недавно произошёл конфликт. Можно было его конечно просто спросить обо всём интересующем, но подобные методы уже давно не практиковали, считая их не эффективными, а потому ненадёжными. Вот тут-то и пригодились технологии с жидкими кристаллами, точнее побочное свойство, оказываемое ими на организм человека: информация с жидких кристаллов считывается в более полном объёме, чем с обычных и гораздо быстрее и если в организм человека попадает вещество, с содержащимися в нём кристаллами, оно начинает «сбрасывать» с себя всю имеющуюся на нём информацию и если её слишком много, для того чтобы разместить в памяти сразу по мере при поступление, у мозга происходит информационный шок. Дальнейшее думаю будет понятно любому человеку хоть раз испытавшему состояние сильного стресса: мозг отчаянно пытается найти выход из сложившейся ситуации перебирает все имеющиеся в голове воспоминания с целью найти среди них схожую ситуацию, попутно удаляя из памяти сведенья утрата которых не нанесёт особого вреда, освобождая место для вновь поступающей информации. За короткий срок в голове прокручивается море сведений, которые при желание и наличие специальной аппаратуры легко можно считать с мозга как с обычного запоминающего устройства. И здесь уже ничего нельзя утаить, забыть, ваша память расскажет за вас чужому человеку даже больше, чем она говорит вам каждый день в течение многих лет.

Правда была у этого метода и обратная сторона: прежде всего подобная проверка оборачивалась настоящим кошмаром для того кто имел несчастье на себе её испытать. Он не просто вспоминал, а  заново переживал все самые стрессовые моменты своей жизни. И если для наблюдавшего со стороны человека это был всего лишь момент чьей-то жизни, то для проверяемого это был нескончаемый кошмар, пережить который он не всегда был в силах. Иногда причиной такого исхода могла стать и доза введённого препарата, точно рассчитать которую для каждого человека было невозможно. Конечно не всегда подобная проверка оканчивалась смертью, в большинстве случаев человек только получал сильный шок, в редких - частичную потерю некоторых воспоминаний, но опять-таки степень этого потрясения была у всех разной. Что впрочем не помешало ввести данный метод для использования почти во всех учреждениях, где его применение было возможно. А человек, человека всегда можно при необходимости реанимировать, целиком или частями, если понадобится и поверьте недостатка в такой необходимости никогда не было.

Но на тот момент обо всём этом я могла только догадываться, мне даже было неизвестно кто те люди с которыми я приехала. Но так как мне надо было как-то их называть про себя, я дала каждому из них индивидуальное обозначение: два военных прибывших с нами получили названия первого и второго охранника, а их начальника соответственно я называла просто «главный». Вместе мы зашли внутрь здания, на первый взгляд там оказалось не так уж страшно: широкие коридоры между многочисленными кабинетами-секциями с перегородками из прочного пластика. Некоторые стены были прозрачными и можно было отчасти видеть что происходит внутри. Ничего пугающего: люди в костюмах служащих, были конечно и военные, но вели себя все спокойно - никаких шумов, криков, возни. В глаза почему-то бросилась блондинка в синем костюме, сидящая в одном кабинете и пришедшая то ли на проверку, то ли устраиваться на работу. Напротив неё сидел человек в костюме служащего и задавал какие-то вопросы. Видимо пока дела у неё шли неплохо, она выглядела милой, улыбалась. Но вдруг человек в костюме встал из-за стола и пошёл в сторону женщины, в руке у него был тонкий шприц. Блондинка, всё ещё продолжая улыбаться вежливой улыбкой, протянула ему руку, но было заметно, что она уже не так уверенна как раньше. Случайно или нет, но в этот момент мы как раз проходили мимо и я видела как побледнело её лицо, когда иголка впилась ей в кожу. «Главный»  даже бровью не повёл, привычно и уверенно вышагивал он в сторону лифта. В отличие от него охрана вела себя менее уверенно, видимо им не часто приходилось здесь бывать или они догадывались о чём-то таком чего я не знала. Уже поднимаясь в лифте я в последний раз посмотрела на кабинеты расположенные в нижних этажах: сквозь прозрачный потолок кабинетов было видно, как в одном из них, вцепившись пальцами в ручки кушетки, корчилась блондинка с длинными вьющимися как у маленькой девочки волосами. Когда у неё изо рта пошла пена я не выдержала и подняла глаза вверх. Мне и без неё было сейчас о ком подумать.

Верхние этажи здания выглядели более зловеще, чем нижние, здесь уже не было маленьких полупрозрачных кабинетов с их креслами и стульчиками, не было посетителей, зато было очень много различной техники. В одном из закутков стояло кресло, схожее с теми, что обычно стоят в кабине у пилотов, но с подпорками для ног, над самим креслом висел обруч. Как не странно на наше появление почти никто не обратил внимание, кроме невысокого человека в белом халате тут же бросившийся на встречу «главному». Сделав охране знак оставаться на месте «главный» отошёл в сторону и какое-то время разговаривал с этим человеком, затем повернулся в мою сторону. «Подойди - коротко бросил он и, поскольку я замешкалась, один из охранников подтолкнул меня рукой в спину. Когда я подошла ближе он кивнул головой в сторону кресла и опять коротко проговорил - сядь». Повернув голову в указанном направление я очень внимательно осмотрела кресло на которое мне предложили сесть: нужно ли говорить, что я догадывалась для чего эта штука и потому не хотела бы испытать на себе её действие. Но я знала и другое: человек стоящий напротив сильнее меня. «Пока сильнее» - добавила я про себя. Но сейчас расклад был не в мою пользу и нужно было что-то делать.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы в дело не вмешался тот самый работник лаборатории, с которым перед этим разговаривал «главный». «Прошу» - обратился он ко мне, встав рядом с креслом и указав на него рукой. Трудно сказать было ли это проявление вежливости или издёвка с его стороны, но это вмешательство сделало своё дело, по-крайней мере напомнило мне, что кроме «главного» и его охраны здесь есть ещё люди. «Нет, попробовать сделать тебе что-то сейчас значит оказаться ещё более глупой, чем на самом деле - подумала я - процедуру дознания я может и переживу, а вот если подниму руку на тебя, то точно не соберу своих костей, в прямом и переносном смысле». Поэтому не дожидаясь повторного приглашения я села на указанное место. Почти одновременно с этим на ручках кресла и уступах для ног щёлкнули затворы и только после этого тот же человек захлопнул на моей голове обруч. На экране напротив сначала забегали полосы, а потом я увидела на нём как бы уменьшенную картинку того, что видела своими глазами. Особого неудобства я при этом не чувствовала, разве что обруч и наручники сильно давили, но это не самое страшное. «Начинайте» - послышался рядом голос «главного» и вот с этого всё страшное началось. Сначала я почувствовала как медленно вползает мне в кожу иголка, потом в этом месте началось покалывание, как от лёгкого удара током, становившееся с каждым разом всё сильнее и сильнее. Постепенно это чувство стало появляться во всей руке и «поползло» выше, в голове слышался какой-то треск. На экране быстро забегали отрывки разрозненных изображений, но все события в них проходили задом-на-перёд и местами прерывались пробегавшими по экрану полосами. Понять что-нибудь в этой «мешанине», сейчас было невозможно, даже человеку в нормальном состояние, я уже не говорю про человека в моём: голова казалась тяжёлой и больше всего хотелось наклонить её. «Информационная перегрузка - опять всплыло откуда-то в моей голове - нужно ограничить поступающую информацию, нужно ограничить…» . Прежде всего я закрыла глаза, это ограничит поступающую зрительную информацию, очень хотелось зажать уши и притянув ноги к животу зажаться в ком, но в настоящий момент это было невозможно. Ещё очень хотелось расслабиться, а вот как раз этого делать было нельзя. Я и так уже почти сползла вниз, когда наконец услышала как рядом чей-то знакомый голос произнёс: «Всё, достаточно».

Но на этом всё неприятное для меня не кончилось: на ночь меня разместили в одном из отсеков здания, предназначенный для временно задержанных людей. Сквозь прозрачное окно, расположенное вверху, мне было видно ночное звёздное небо. Возможно мне неправильно рассчитали дозу или это было осадочное явление, но временами я никак не могла понять где нахожусь: то мне казалось, что вместо комнаты вокруг зияющая голубая пустота и только вверху надо мной ещё сохранился маленький кусочек неба, который с каждой минутой становился всё больше и больше, пока не превращался в бескрайний звёздный океан. Пустота исчезала, теперь я уже лежала на остывшем прохладном песке и смотрела в ночное небо. Ночь плавно переходила в день, появлялось солнце и вместе с ним какой-то человек. Он с трудом пробирался по тёплому песку в своём длинном балахоне, потому что его стопы тонули в нём и с каким-то неодобрением смотрел как я расхаживаю по корпусу самолёта, на половину увязшему в песках. «Смотри, обгоришь, спускайся - произнёс он и видя, что я почти не обращаю на него внимания добавил - если ты сейчас не спустишься я оставлю тебя здесь». Угроза подействовала, я спускаюсь, бегу к нему, что-то накидывая на ходу и… просыпаюсь. Как не странно, но сразу вспоминаю где нахожусь, события вчерашнего дня правда немного размыто, но в целом, учитывая что мне пришлось пережить, я чувствовала себя неплохо.

Но надо сказать, что очень скоро я уже начала сомневаться в этом. А случилось это на проходной, куда меня привели почти сразу после моего пробуждения. Сначала когда дверь открылась и вошёл один из охранников (второй остался за порогом) я стала ожидать самого худшего: возникли какие-то вопросы и меня опять будут о чём-то «расспрашивать». К моему удивлению вместо этого меня привели к проходной, расположенной у выхода из здания. Здесь же находился стол выдачи личных вещей задержанных и при моём появление дежурный достал из шкафа коробку с номером. Вот только вещи которые он достал показались мне на удивление незнакомыми, по-крайней мере наличие ни одной из них у меня вчера я вспомнить не могла. Из вещевой коробки на стол дежурный вытащил чёрную куртку и небольшой чёрный рюкзачок на тонких лямках. И если наличие куртки я ещё более-менее у себя припоминала (хотя и не могла понять зачем она мне вчера понадобилась, действительно ли моя или взяла её у кого-то), то наличие у себя рюкзака я никак не могла точно определить: то мне казалось, что в машине он был у меня точно, то вспоминала, что выходя из самолёта я брала что-то одно и это была точно куртка, а никакого рюкзака у меня не было. Поэтому я на всякий случай поинтересовалась у дежурного, полноватого человека небольшого роста: «Простите, Вы уверенны что всё это моё?». В ответ на это дежурный как-то странно посмотрел на меня, как будто хотел сказать мне этим взглядом «Ну вообще..» и коротко бросил: «Да - и добавил - у меня всё записано: вчера, пятьдесят третий номер - куртка и рюкзак. Желаете проверить?» В последней фразе уже слышался плохо скрытый сарказм, но у меня не было желания что-нибудь эдакое ответить: «Нет, не надо» - проговорила я, после чего взяла бланк, ручку и расписалась в получение.

Только на улице, стоя на крыльце, я вдруг поняла, что меня отпустили, у них были все причины меня задержать, но меня почему-то отпустили. Оставалось только решить, что я буду со всем этим делать: причин для задержки на этой планете у меня само собой не было, про себя я уже решила улететь при первой попавшейся возможности, нужно было только решить куда. Для начала, разумеется, нужно было выяснить что я умею и где такие умения требуются больше всего, а там уж всеми правдами и неправдами попытаться добраться до места. Конечно можно было поступить по-другому: спуститься в нижнюю часть города, где приблизительно должен находится порт и посмотреть не остался ли ещё трейлер какой-нибудь труппы на прилегающей территории и если да, то можно попробовать договорится с ними. Улететь вместе со своей цирковой труппой я признаться особо не рассчитывала: скорее всего после вчерашнего праздника они быстро свернули палатки и уехали, ведь если бы узнали, что это они привезли меня сюда, то и им бы не поздоровилось. Но всё равно скидывать их со счетов не стоило.

Погода на удивление быстро изменилась: только что, казалось, небо было ясное, как вдруг стало очень влажно и полил сильный дождь. Вода лилась вниз нескончаемыми нитями струй, воздух стал мутным как кисель, вокруг ничего нельзя было разглядеть на расстояние дальше вытянутой руки, но пережидать дождь на крыльце данного здания у меня лично не было ни какого желания. Хорошо хоть у меня была куртка и застегнув её как можно туже, накинув на плечи рюкзак я зашагала под дождём прочь. Найти в такую погоду нижнюю часть города не представляло для меня особого труда: город был расположен на возвышенности таким образом, чтобы вся дождевая вода стекала по его улицам вниз, следовательно рано или поздно она должна была где-то собираться в специальном резервуаре, а порт, соответственно должен быть расположен в правой или левой от него части города. Правда некоторые порты располагаются и на воде, но я никак не могла вспомнить был ли тот порт на который мы прибыли рядом с водой. Оставалась только одна проблема: как определить в какой именно части нижнего города находится порт. Если бы погода была чуть-чуть  получше можно было найти на верху более-менее открытое место и от туда осмотреть окрестности, но сейчас это было невозможно. Судя по тому с какой скоростью вода сбегала вниз по дороге, эта улица была одной из основных и рано или поздно пересекалась с центральной, по которой вода должна была стечь в специально отведёное место, иногда искусственный подземный или наземный резервуар, иногда естественный. В какой-то момент я на секунду задумалась: правильно ли делаю, что иду к порту, вдруг это какая-то проверка, вдруг во время «сканирования» им не удалось узнать каким образом я попала сюда и теперь они хотят это выяснить? Не зря же они отпустили меня утром, когда ещё есть вероятность, что не все труппы уехали и среди них вполне могли быть знакомые мне люди. Тогда мне не следовало идти прямо в порт, а какое-то время покрутиться возле, проверяя свою догадку, иначе стоит мне только заговорить с кем-нибудь в порту и они тут же появятся. Ещё хуже если я встречусь с «своими» циркачами, потому как это они привезли меня сюда и в этом случае выступали моими соучастниками. Но вместе с тем я прекрасно осознавала и тот факт, что если у меня и есть возможность уехать с этой планеты, то только на одном из трейлеров с артистами.

Так же не стоило забывать и ещё один важный момент: я не знала города и о положение порта могла только догадываться, а найти его между тем стоило в ближайшее время, иначе все трейлеры уже улетят. Представьте же моё удивление, когда пройдя немного по улице и свернув наугад я, поплутав немного, вышла к порту. К слову сказать, он располагался не совсем в низине, но в целом (как я заметила про себя) не сильно отличался от остальных. Откуда мне это было известно, не знаю, может быть раньше когда-то видела другие порты, но была абсолютно уверенна, что этот порт не сильно от них отличается, ведь знала же я откуда-то где нужно его искать, значит и в этом предчувствие могла быть доля правды. В любом случае прямиком к порту я идти не решилась, какое-то время кружила рядом, почему-то мне и в голову не пришло, что если бы они хотели отследить мой сигнал, то им бы ничего не стоило сделать это из своего центра, без всяких ухищрений. Наверно потому, что данное предположение означало бы изначально отказ от любой попытки покинуть эту планету в ближайшее время, а такой расклад был мне явно не по-душе. Видимо раньше я никогда не задерживалась сама подолгу в одном месте и теперь эта привычка давала о себе знать.

К тому моменту как я подошла к порту дождь уже лил не так сильно, идти к центральному входу не было смысла, ведь все трейлеры останавливались на прилегающей территории. Но ещё издали стало ясно, что стоянка пуста и всё же какое-то время я шла вдоль ограждения высматривая на площадке хоть один задержавшийся трейлер. Где-то на середине я поняла, что дальнейшие поиски бесполезны, оставалось  только развернуться и пойти прочь, куда глаза глядят, но повернувшись назад я буквально нос к носу столкнулась с вчерашним типом. Так как я по-прежнему не знала его имени, про себя я всё ещё называла его «главный», он всё ещё был в своём парадном обмундирование, как будто и не ложился со вчерашнего вечера. Позади него стояла машина из дверей которой на половину виднелись охранники. «Интересно они отследили мой сигнал или сразу приехали сюда?» - подумала я. Между тем главный какое-то время молча смотрел на меня, с непонятной ухмылкой на губах, прежде чем заговорить: «Они уже улетели». «Кто они?» - спросила я, не переставая разглядывать его лицо. «Чему ты улыбаешься? - думала я - тому что я оказалась такой предсказуемой или знаешь что-то чего я не знаю?» «Циркачи - ответил тот, тоже очень внимательно вглядываясь в моё лицо - ещё вчера собрались». «А с чего Вы взяли, что мне это интересно?» - поинтересовалась я. «Не шути со мной - ответил «главный» и добавил уже более серьёзным голосом, даже  ухмылка исчезла с лица - Не забывай я видел твои мысли». «В них нет ничего такого» - бросила я. «Как знать, как знать - произнёс он, но я и без того знала, что ему что-то известно, Оставалось только ждать, что за этим последует - Знаешь - продолжил он - я встречал разных людей и все они как правило оказавшись на процедуре дознания вспоминали самые различные моменты своей жизни: кто-то меньше, кто-то больше. Но даже у жука-песчаника за всю его жизнь больше воспоминаний, чем в твоей голове. Так не бывает, человек живущий самой размеренной и обычной жизнью и тот хранит в своей памяти столько фактов, сколько ему довелось пережить, пусть он их и не помнит. А если их нет вообще это означает, что скорее всего в воспоминаниях произошли повреждения… или их действительно не было». Я молчала, внимательно прислушиваясь к его словам. Между тем «главный», убедившись в том, что его рассказ вызывает у меня интерес, перешёл к основной части: «Некоторые нервные окончания в твоей голове почти полностью искусственного происхождения, а кровь - это коктейль, из которого только половина органики, возможно изначально бывшей твоей. Всё остальное - это жидкие кристаллы в большом количестве, очень большом, даже если учитывать, что раньше их было гораздо больше. Доказать это при желание будет очень просто, достаточно привести данные с проверки и показать сколько понадобилось времени, чтобы препарат, изготовленный на основе схожих кристаллов начал действовать и сколько для этого понадобилось данного вещества. Такие результаты могут быть только в том случае, если организм привык к наличию в крови чужеродных тел и поэтому не испытывает шока в схожей ситуации - последние слова он произнёс тише и приблизившись ко мне, словно боялся, что его кто-то услышит - А можно поступить ещё проще: показать состав крови и какой процент в ней занимают кровозамещающие препараты. После такой кровопотери люди не выживают» Показалось мне это или нет, но на этом месте его голос как-то дрогнул, я не видела его лица в эту минуту, поскольку смотрела то на стоянку, то на машину за его спиной и только иногда смотрела на «главного», желая показать что я его слушаю очень внимательно, хотя на самом деле слушала «вполуха», как будто уже догадывалась куда он клонит.  Между тем «главный» продолжал, хотя наверно и сам понимал, что в этом нет  необходимости: «Если бы совсем недавно тебя доставили в больницу с потерей крови, то она не была перенасыщена так кристаллами, в этом не было бы такой необходимости. Так бывает только когда человек доставленный в больницу фактически не имеет крови вообще. Замена части нервных окончаний искусственными в таких случаях обычная ситуация, потому что именно они и клетки мозга страдают в первую очередь, когда человек прибывает в состоянии смерти. Ты не просто человек, ты - реанимант и если кто-нибудь об этом узнает я не дам за твою жизнь и ломанного гроша». На последних словах он сделал особое ударение, я невольно перевела взгляд со стоянки за забором обратно на его лицо и долго всматривалась в него. Я ни как не могла понять чего хочет этот человек, возможно он и в самом деле говорил правду, называя меня реанимантом,  иначе почему мне так сложно логически оценить его поступок. Тогда почему я так внимательно смотрю в эти глаза, как будто надеюсь найти в них ответ. «Так почему же ты до сих пор возишься со мной если, как ты говоришь моя жизнь не имеет для тебя значения?» - наконец спросила я. «Из жалости - коротко бросил «главный» и увидев, что я опять перестала обращать на него внимание, развернулся и уже на ходу произнёс - Если передумаешь, ты знаешь где меня искать». После чего направился к машине. Какое-то время я ещё смотрела в след отъезжающему мобилю, а потом тоже повернулась и зашагала в противоположном направлении. В который раз очередной человек из жалости сохранил мою жизнь. Неужели я была настолько жалкой, что только этим заслуживала право жить? От одной мысли об этом становилось горько и обидно. Я снова посмотрела в след отъезжавшей машине, но на этот раз попробовала сделать это украдкой, незаметно через плечо. «Нет, пожалуй нужно как можно скорее улетать от сюда - подумала я - а то чего доброго ещё заведу себе здесь привязанности и тогда уж точно останусь». Но я лгала себе, привязанность уже была, к этому человеку: он помог мне и от этого никуда не денешься, теперь я была ему должна и даже на самой дальней планете эта мысль ниточкой тянула бы меня сюда. Здесь жил человек, который из жалости сохранил мне жизнь…
                *   *   *
Из песка, среди раскинувшейся без конца и края пустыни, беспомощно торчал фюзеляж самолёта, или другого летательного аппарата, точнее сказать было нельзя: ветры почти на половину занесли его песком и последние лучи заходящего солнца нежно гладили ему бока.  В их призрачном красноватом свете самолёт был больше похож на обломок скалы, что тут и там колоссами возвышались в пустыне. Правда, в отличие от них, время отнеслось к потерявшей свободу машине более справедливо, не оставив на его поверхности ни сколов, ни трещин, ни других каких-либо видимых повреждений. Оставалось только удивляться, как жившие неподалёку люди ещё не растаскали его "бренное" искусственное тело по частям. Впрочем, вряд ли владелец одиноко стоящего в некотором отдаленье жилища стал опускаться до подобных мелочей, или позволил кому-либо из своих слуг тратить на это время. Его дом  представлял собой нечто помпезное, многоэтажное, говорившее о силе и величие своего хозяина. Словно многочисленные головы дракона тянулись ввысь его башни, словно желали впиться в небо своими "зубами".  День и ночь трудились в нём  многочисленные слуги, обслуживая сложную  систему жизнеобеспечивания внутри, словно сетка нервов или кровеносных сосудов пересекавшая его сверху вниз.

Благодаря этой сложной системе жители и сотрудники самых нижних этажей могли ощущать холод даже в самую сильную жару. Впрочем, вряд ли и те и другие могли оценить все преимущества данной системы, поскольку одни из них страдали от вечного холода, другие не понимали ничего. И уж точно вряд ли все достоинства этой системы могло оценить существо, с некоторых пор занимавшее один из нижних этажей... возможно не могло. Большую часть дня оно провело лёжа на полу в полутёмном помещение, уставившись в одну точку. Из окна под потолком бил свет, отражался в каплях воды, конденсатом собиравшейся возле вентиляционных решёток и стекавшей вниз, от чего по стенам прыгали солнечные блики,  делающие их похожими на серый гранит с светлыми вкрапинами. Странное существо издали тоже походило на такой же кусок гранита: неподвижное, тёмное, покрытое светло-серыми пятнами.  Но была ли это его естественная окраска или она являлась игрой  света, со стороны сказать было сложно. Приблизиться же ближе до сих пор никто не решался:  с самых первых минут, едва только придя в сознание, оно бросалось на всех и каждого, кто только пытался подойти к нему. Казалось, для него вообще не имело значения с кем и для чего драться - охраной, обслуживающим персоналом - лишь бы только выместить свою злость, боль, клокотавшую внутри. И лишь последние несколько дней оно вело себя на удивление тихо, не проявляя ни какого интереса ко всему происходившему кругом. В том месте, где оно лежало на полу вода с потолка стекала каплями вниз, образую хлипкие холодные лужи, но похоже его это не смущало, поскольку продолжало лежать там, как и предыдущий,  и следующий перед ним день. В комнату вошёл охранник, скрипнула дверь и глухую, прерываемую лишь редкими каплями воды тишину, прорезал резкий, неприятный звук, заставивший бы обратить на себя внимание любого, но не это существо - оно даже не шелохнулось. В свою очередь вошедший лишь мельком взглянул в его сторону и тут же поспешил выйти: не смотря на видимое спокойствие он ещё помнил, тот, первый день, когда впервые встретил это существо и сейчас не хотел рисковать. И только когда дверь за незваным "посетителем" затворилась существо подало некоторые признаки жизни: приподнялось на локте и оглянулось назад, словно желая убедиться, что рядом больше никого не было, после чего снова улеглось на пол и лежало всё так же неподвижно и лишь на губах заиграла довольная ухмылка. После стольких дней ожидания оно наконец-то услышало то, что хотело услышать: водосток, звук льющейся воды, вытекавшей наружу. Внизу между двумя этажами был водосток, вода по которому нескончаемыми потоками бежала под домом и вытекала за его пределами. Сквозь толстые каменные стенки пола было слышно, как шумит вода, тонкими струями падая вниз сквозь решётку люка с высоты, достаточно большой высоты... достаточной для человеческого роста.   

                ГЛАВА ВТОРАЯ: жить заново?

Думаю вы уже догадались, что уехать с планеты мне не удалось: ни на другой день, ни на следующий за ним. Прежде всего сыграл свою роль тот факт, что для поездки требовались деньги, которых у меня нет. Второе, не менее важное обстоятельство - не каждый человек согласится взять пассажира без документов. Здесь нужен был особый, проверенный человек, который не раз занимался подобным делом, на случайных лиц лучше не рассчитывать. Такого человека у меня тоже не было и потребуется не одна неделя прежде чем я смогу его отыскать. Но на тот момент передомной стояла более серьёзная проблема: найти крышу над головой и способ заработать. К счастью в один из вечеров удача мне улыбнулась: блуждая бесцельно по городу я наткнулась на представителя той части городской прослойки, которая безусловно есть на любой планете:  нечто среднее между уличным воротилой и клубным тусовщиком. В тот вечер он как раз выходил из кабака и на выходе кто-то очень ловко выхватил из его рук куртку и бросился бежать. Я шла по улице, совершенно ни о чём не думая, как-то рассеяно наблюдая за окружающими, почти всё время глядела куда-то под ноги, но сразу почувствовала, как кто-то бежит на меня и отскочила в сторону. До сих пор не знаю почему, но в ту минуту, когда он пробегал мимо меня я вдруг резко вытянула руку и сшибла его с ног. Я видела, как он упал, резко вскочил и бросился бежать дальше, никто не пытался его остановить, никто не бежал, не кричал ему в след. Я тоже больше не обращала на него внимания стояла у стены, затем пошла дальше. При этом мне казалось что я иду нормальным шагом, хотя на деле выходило, что я еле плетусь, иначе как объяснить, что когда остановившись на оклик за спиной оказалось, что я не прошла и половины пути до уличного фонаря на углу. Оглянувшись я увидела того самого человека чью куртку недавно так ловко увели. «Я всё видел - произнёс он - почему ты его не остановила?» «А почему ты не сделал этого?» - с равнодушным видом спросила я. С самого утра я прибывала в какой-то прострации, как будто всё происходящее не имело ко мне отношения и, в то же время, стоило этому человеку заговорить со мной как на смену этому безразличию моментально пришло раздражение, как если бы я спешила по важному делу, а он остановил меня из-за какой-то ерунды. Захотелось развернуться и уйти, но, прежде чем я успела сделать шаг, человек заговорил снова. «Не хочешь пройтись?» - спросил он. Я остановилась и внимательно посмотрела на него: второй раз меня озадачило чьё-то поведение, видимо я действительно не так давно прибывала среди живых. И кто знает, если бы не это минутное замешательство как бы сложилась в дальнейшем моя жизнь. Но я остановилась, сразу почувствовала, как тяжело мне даётся стоять: «Ты же еле переставляешь ноги - промелькнула в голове вялая мысль - тебе некуда идти. Так какая разница, где ты проведёшь эти минуты: одиноко волочась куда-то по городу или с ним?».  «Куда?» - наконец после секундного замешательства только и спросила я, посмотрев на незнакомца…

Само собой этот парень был мелкая сошка, пусть и немного крупнее других, но всё-таки это лучше чем ничего. Ведь именно он познакомил меня с своим «главным», человеком, который дал мне работу и место, куда я могла время от времени возвращаться. Сам по себе этот главный был очень занимательной личностью: выглядел он всегда аккуратно в любых обстоятельствах, сторонний человек сказал бы даже, что он производил впечатление приятное, один из тех людей кто умудряется сочетать в себе хорошие манеры с открытостью и приветливым отношением. Но стоило вам узнать его немного побольше, как это первое впечатление проходило, уступая место некоторой настороженности, хотя его отношение на протяжение всего  времени остаётся неизменным. Возможно в дело вступает ваша интуиция, которая подсказывает вам, что за этой елейной улыбкой скрывается больше, чем кажется и как колючки проступают через гладкую атласную ткань, так и сквозь неё время от времени проступали «клыки». Основным доходом данного субъекта была сфера развлечений, точнее ряд притонов, где собиралась самая разношёрстная публика. Один из таких он открыл на нижних этажах своего собственного дома и было это нечто среднее между кабаком, танцполом и гостиницей. Сам хозяин дома скромно называл своё заведение «забегаловка», между тем любой порядочный тусовщик счёл бы за честь попасть в это заведение, особенно на специальные мероприятия проходившие в нём время от времени. При этом ещё один не мало важный факт: считалось модным не только бывать в этом заведение, но и водить дружбу с его владельцем, ну а быть лично принятым им или провести хотя бы короткое время в его обществе, это уже означало обеспечить себе популярность на два-три вечера, до тех пор пока не появится очередной «счастливчик». И в то же время самого его приглашать к себе в дом окружающие не спешили, опасаясь, что такой жест принесёт им дурную славу в своём окружение, в силу репутации сложившейся за данным субъектом.

Наше с ним знакомство произошло как раз в одной из «забегалок», куда меня привёл мой новый знакомый. Как и всегда внутри заведения было не протолкнуться, но тем не менее нам очень легко удалось найти свободный столик на площадке квадратной формы, возвышавшейся над танцполом. Признаться я ощущала некоторую неловкость в этом месте: не все пришедшие сюда люди пришли веселится, кто-то хотел только расслабится, кто-то просто оторваться от суеты - но все они были в подобном месте не в первый раз, обстановка царившая здесь была им привычной. Но не для меня, я как будто увидела жизнь с другой стороны, чуждой мне и потому чувствовала себя немного напряжённо. Ещё более неловко я стала себя чувствовать когда мой новый знакомый поинтересовался хочу ли я чего-нибудь и неловкость здесь заключалась не только в его предложении, сколько в том, что в действительности я не знала хочу я есть или нет. Я прекрасно понимала, что время от времени людям нужно есть и есть нужно только тогда, когда чувствуешь голод, этакое неприятное чувство в животе и когда делаешь всё через усталость, но была ли я голодна. В животе было холодно, но не болело, ноги передвигались с трудом, но был ли это голод? И ещё одно: все люди едят, но каждый ест что-то своё в зависимости от размера, возраста… ну и в силу других причин. А что ем я, что мне нужно? Тут мне вспомнился момент на корабле, клоуны Рыжий и Грустный: они ставили греться железный чайник. «Чайник - это значит внутри вода, или другая жидкость» - вспомнилось мне. Значит я могу пить и думаю вреда не будет если я что-нибудь выпью, тем более если я правда голодна.  «Я бы выпила чего-нибудь» - в конце-концов ответила я.  Судя по тому, как быстро был выполнен заказ можно было предположить, что мой новый знакомый был здесь постоянным, хоть и не самым важным гостем. На круглом железном подносе официант принёс стакан цилиндрической формы с золотисто-оранжевой жидкостью. Только сделав первый глоток я осознала, что действительно голодна, забыв про всякую осторожность с удовольствием пила из стакана, даже не думая о том, что в нём было. Ноги отдохнули и уже не казались такими тяжёлыми, стало интересно что делают окружающие. Даже немного расслабилась и позволила себе снять куртку, справедливо пологая, что вряд ли кто-нибудь из здесь присутствующих разбирается в военной одежде, тем более тут и без меня было достаточно странных личностей. Возле барной стойки я увидела чью-то фигуру в капюшоне, показавшуюся на удивление знакомой, ещё больше усилил моё подозрение тот факт, что человек в капюшоне время от времени тоже бросал взгляд в нашу сторону. «Ну, о чём задумалась?» - спросил новый знакомый, принимая из моих рук стакан и делая глоток. «О том, что кажется я догадываюсь, почему ты не побежал за тем человеком…». «То есть?» - спросил он, но закончить не успел: на другом конце площадки показался его босс. Как я уже говорила, у этого человека было замечательное свойство производить приятное впечатление при первой встрече. Тогда на нём был длинный тёмный халат с короткими рукавами поверх тёмно-серой сорочки. Аккуратно стриженные волосы были тщательно уложены, добавьте к этому двух-трёх симпатичных девушек, частенько сопровождавших его на встречах и вы отчасти сможете себе представить что это был за человек. Правда этот раз он решил оставить свою свиту «за бортом» и приближался к нам в гордом одиночестве. Что мне сразу понравилось в этом человеке, так это то, что он не стал ходить вокруг да около, а тут же перешёл к делу без всяких предисловий. Суть его заключалась вот в чём: по особым дням в его заведениях проходили показательные бои для развлечения собравшихся и в последнее время помимо профессиональных игроков там стали проводить бои между любителями. Но, к сожалению, эти бои не всегда отличались большой зрелищностью, а кроме того (и думаю это было главной причиной) в результате таких «представлений» мимо заведения проплывала некоторая часть прибыли, мизерная по сравнению с общим оборотом, но этот небольшой кусочек тоже мог бы в него войти и видимо мысль об этом не давала «нашему» воротиле покоя. В своё время он даже пытался внедрять своих профессиональных бойцов на эти состязания, но они слишком выделялись среди остальных игроков и были слишком хорошо известны собравшейся публике, чтобы обман удался. Поэтому очень скоро он стал искать себе помощников среди другого контингента: приезжие, переселенцы, непрофессиональные спортсмены, мелкие рабочие и прочие люди, чья жизненная ситуация требовала выносливости, склонности к риску… и денег. Среди них он искал наиболее подходящие кандидатуры, с которыми в последствие заключал договор. Всё, что требовалось от человека это в указанное время явиться в заранее назначенное место и притворится случайным желающим стать участником поединка. Заранее обговаривалось и число поединков: это мог быть и разовый сбор, и заработок на более приличное время. Обычно игрок выступал на арене в одном месте не более трёх раз, редко больше, а потом либо с ним прекращали контракт, либо переводили на другую точку. Иногда, если игрок был очень хороший, а в постоянной команде имелась вакансия, ему предлагали остаться и вступить в профессиональные игроки. А вакансии среди профессионалов появлялись часто, поэтому, можно сказать, таким образом решалось две задачи: пополнение кадров и ещё один источник доходов.

Вот на такую-то работёнку он и собирался меня подписать. В ближайшее время должен был состояться новый бой, а у него не было подходящей кандидатуры: старые игроки очень быстро всем наскучили и ему хотелось «внести остроту» в предстоящее действие. «Обдумайте моё предложение - подытожил он - но помните, предложение действует только сегодня, завтра ответ мне не нужен». « А с чего Вы взяли, что я подхожу для этой работы?» - поинтересовалась я. Он не сразу ответил, сперва сделал глоток из стакана, потом встал, прошёл пару шагов и остановился спиной ко мне. «Потому, что я знаю, кто носит такую одежду - наконец проговорил он и повторил - обдумайте моё предложение. Свой ответ сообщите ему - небрежный кивок в сторону моего знакомого - он всё передаст мне». С этими словами он зашагал прочь, давая понять, что разговор окончен.  Тут же к нему с обеих сторон опять присоединился живой «шлейф» из свиты и он буквально повис своими руками на шеях двух худощавых красоток. Казалось, он совсем забыл обо всем и превратился в обычного клубного тусовщика, но краем глаза он незаметно следил за всем происходящим кругом.

Он сказал, что я могу подумать, но прекрасно осознавал, что думать мне особо не о чём: по роду своей профессии он не раз встречался с людьми, оказавшимися в  положение подобном моему и знал, что у них не так много за душой, чтобы отказываться от любого, даже самого подозрительного  предложения, лишь бы прибавить к тому, что имеют ещё один кусок. Но, одновременно с этим, не так много за душой, чтобы держаться за эти крохи. Мне нужны были деньги, чтобы как можно скорее уехать с этой планеты, и только подобным образом, и только у такого человека их можно было заработать, второго такого шанса могло и не быть. Кроме того нужен был пилот, согласившийся подвезти пассажира без документов, пусть и за деньги, а среди завсегдатайцев этого заведения его отыскать проще всего. Поэтому едва хозяин заведения покинул «площадку» я тоже встала со своего места и обернувшись к своему новому знакомому произнесла: «Передай, что я согласна» .  «Хорошо - только и ответил мой новый знакомый, словно ничего другого и не ожидал - Да, кстати, ты бы переоделась, а то знаешь не все здесь такие «пофигисты» и знают, КТО носит подобную одежду». На последние слова он сделал особое ударение, видимо давая понять, что как раз не пофигист и делает мне сейчас большой одолжение. Правда я была не в настроение оценить его любезность: «Ну, спасибо..» - только и бросила я удаляясь.

Дальнейшее думаю объяснять нет смысла: я приняла предложения и с этого момента моя жизнь закрутилась как моховик или, если хотите, водяное колесо, на которое вдруг обрушили всю мощь потоков. С одной стороны у меня наконец появилась осязаемая, пусть и временная, цель и способ её реализации, с другой - вероятность одномоментно лишиться всего. Но думаю как раз этот момент интересует вас меньше всего, важно то что произошло дальше. Что же дальше было много чего, только особого внимания из всего этого заслуживает один особенный вечер, хотя бы потому, что возможно это был первый мой вечер на арене или по-крайней мере первый вечер который я помню и проходил он не где-нибудь, а в подвале собственного дома владельца всей этой «сети», а это значило, что публика собравшаяся там обещала быть интересной. Кроме того по слухам мне предстояла тогда встреча с очень неординарной личностью, точный возраст которой никто толком не знал, но зато было известно, что где-то лет сто он провёл сражаясь на арене в боях. Но слухи не значили ровным счётом ничего, по сравнению с тем, что мне предстояло увидеть: когда дверь, ведущая на арену, с противным скрипом поползла вверх, из под неё, на арену выползло нечто, напоминающее своим видом скорее гигантскую мокрицу, покрытую железным панцирем, нежели живого человека. Из человеческого в ней был разве что только размер, во всю длину которого она и растянулась по полу. Признаться, первым чувством испытанном мной в эту минуту было замешательство, даже некоторая растерянность, хотя я и прекрасно понимала, что было бы странным, если человек принявший участие в стольких боях и оставшийся при этом в живых до сих пор, сохранил свою целостность и не нарастил себе пару-тройку крутых дополнений в придачу, для борьбы с соперниками. И всё же если бы моё внимание не привлекло другое интересное событие, происходившее рядом, у меня, наверное, был бы шок. Арена, на которой я находилась, представляла собой глубокую яму или колодец, если  хотите, на дне которого и происходило основное действие. Ну а по его краям размещались места для зрителей и какого же было моё удивление, когда в одной из лож для особых гостей я увидела моего «старого знакомого», которого я, как и прежде, называла про себя «главой», и при чём в компании не с кем-нибудь, а с самим хозяином дома. Одет он был более-менее обычно, даже улыбался и шутил, но даже сейчас в его облике проглядывало что-то военное, не смотря на то, что он, видимо, пытался держаться непринуждённо.

Признаться, появление этого человека настолько привлекло моё внимание, что я на какой-то момент совершенно неосторожно оставила вне поля своего зрения железную «мокрицу», распластавшейся в пыли на арене. Зато это существо (или всё-таки человек?), похоже, ни на секунду не забывало о моём присутствии и всё время наблюдало за мной, ожидая подходящего момента. Потому, как стоило мне отвлечься, этот «металлический панцирь» ожил, поднялся с пола, показав скрытую под щитами полую нишу, в полутьме которой виднелась фигура, только приблизительно напоминавшая что-то человеческое. Что бы у вас сложилось хоть малейшее представление, об увиденном мной, представьте себе самурая в боевом облачении, с той лишь разницей, что у него в отверстие шлема не видно лица, только черная кожа, с двумя горящими в полутьме белёсыми глазами.

Одновременно с этим эта гигантская пластинчатая «груда» совершила огромный прыжок в мою сторону, не переставая при этом быстро трансформироваться в полёте: боковые пластины разошлись в стороны, образуя по всей длине рук и ног нечто подобное здоровым чёрным лезвиям, напоминающие тесаки мясника. «Центральная» часть панциря, стала чем-то вроде щита на теле. И вся эта бронированная махина летела на меня с пребывающей скоростью, даже не знаю, как я успела оглянуться в её сторону и почти одновременно с этим отскочить в сторону, вниз. Удар ногой с острым лезвием прошёл мимо по стене со звуком конька режущего лёд, но следом за ним, тут же, последовал удар рукой, с не менее острым и широким лезвием. К счастью и в этот раз мне удалось уклониться, удар снова пришёлся на стену, в стороны разлетелись мелкие осколки, послышались чьи-то вскрики в зале: должно быть лезвием или осколками задело кого-то из зрителей на нижних ярусах зала, из тех, кто стоял ближе к решётке. Но мне было уже не до этого: пытаясь уклониться от последнего удара,  я потеряла равновесие и сейчас катилась по арене, глотая пыль. Кувыркнувшись последний раз я рухнула на бок и, ещё лежа на земле, оглянулась назад, в поисках своего противника. Как я и боялась, он был неподалёку: бежал прямо на меня, одну руку с лезвием он волочил по земле впереди себя, и я прекрасно понимала, что он собирается сделать.

Одно из самых первых правил любого боя, на арене или на улице - это не дать повалить себя на пол, в противном случае вы рискуете с него не встать. И сейчас я была как никогда близка к этому: я не успею встать до того, как это бронированное чудо «подкатит» ко мне со своим клинков. Мне оставалось только одно - вертеться, вертеться как юла на полу, до тех пор, пока не выпадет удачный момент, чтобы встать на ноги. Дальнейшее развитие событий, впрочем, представлялось мне слабо: эту броню мне было не пробить, прибавьте к этому его скорость и силу удара и вы поймёте - всё что мне оставалось только уворачиваться от его лезвий и надеяться, что выдохнусь не скоро. В принципе, у меня ещё была слабая надежда, что мой соперник выдохнется раньше меня, как ни как эти «доспехи» несколько сковывали его движенья, и ему приходилось компенсировать этот недостаток скоростью своих движений. Но скоро и эта надежда стала неуклонно гаснуть. Создавалось впечатление будто эта «возня» порядком измотает только меня: не смотря на всю свою «броню» это «чудо» двигалось по-прежнему быстро, проворно и совершенно не изъявляло ни каких признаков усталости. В какой-то момент он опять изловчился и махнул своими лезвиями, всего в нескольких сантиметрах от моего живота, в ответ на это я инстинктивно отскочила в сторону и… оказалась «загнанной в угол». Правда, на тот момент у меня ещё оставалась надежда выбраться и, когда мой противник замахнулся для очередного удара, я резко отскочила в бок, затем ещё и ещё раз, уворачиваясь от его ударов и… опять оказалась прижатой к стенке. Но на этот раз мне не суждено было выбраться: понимая всю сложность моего положения, мой соперник не стал наносить очередной удар, а направил все свои силы на пресечение моих попыток выбраться из ловушки, в которую меня загнал. «Ну, вот и конец тебе…» - как никогда четко пронеслось в моей голове. Наверно будь у меня воспоминаний побольше, у меня перед глазами пробежала вся жизнь, но их было немного, потому ограничилась я грустными мыслями о том, как глупо всё теперь закончится и что мне уже никогда не покинуть этой планеты (по-крайней мере в физической форме). И всё же какая-то часть меня не хотела сдаваться, даже когда тяжёлая рука этого «чудовища» сомкнулась на моей шее, значительно приподняв меня над полом. Всеми двумя руками я отчаянно пыталась сбросить со своей шеи этот «железный капкан» из пальцев, но мои ногти только бесполезно скользили по покрывавшей их прочной оболочке. С каждым разом его рука сжималась всё сильней и я всё отчётливее осознавала, что мне не выбраться, казалось моё горло просто прогибается и горит под его ладонью, в то время как мои собственные руки двигались всё медленнее, пока  совсем не ослабли, в глазах потемнело. Последнее что я видела это лицо, полностью скрытое шлемом как маской и два тёмных глаза в его прорези. Этот взгляд не обещал ничего хорошего тому, кому был адресован, поэтому смыкая глаза я уже не надеялась их открыть,  представьте же себе моё удивление, когда где-то через минуту я очнулась на полу арены, а рядом со мной лежало тело моего противника, ещё недавно победно державшего меня за шею. Он не двигался, но похоже был жив, только два чёрных глаза в прорези шлема по-прежнему горели на лице, как два драгоценных камня. В этот момент два работника, нанятые для наведения порядка, выносили его с арены, точнее волокли за ноги к выходу. Странно, но мне было его даже жаль, возможно, будь у меня больше времени, я бы пожалела его ещё сильней, но тут подоспел третий работник арены и быстрым и ловким движением поднял меня с пола «за шкирку». «Чего расселась? - прорычал он при этом сквозь зубы - думаешь публике интересно смотреть как вы тут валяетесь?». Краем глаза мне было видно из-за его спины, как сидящие в ложе «глава» жмёт руку находящемуся рядом с ним человеку и не кому-нибудь, а самому хозяину данного заведения и судя по выражению его лица он был очень доволен чем-то (чего не скажешь о последнем субъекте)…

День плавно переходил в вечер, а может быть только начинался - откровенно говоря, здесь это трудно сказать: небо здесь такого цвета словно солнце двигаясь к своему зениту, вдруг остановилось, будто задумавшись: а стоит ли ему вообще куда-то двигаться, не лучше ли задержаться в этом времени? Конечно, если бы я жила на этой планете, то может и научилась ориентироваться в её временных поясах, но пока мне было трудно войти в местный ритм жизни: светлое время суток, а я уже чувствовала себя выжатой как лимон. Но внешне старалась выглядеть бодро и очень надеюсь мне это удавалось: не хотелось бы, чтоб человек, за которым я следила знал, что мне необходим отдых. Тем более, что сам он, похоже, никогда не уставал и вообще не имел никаких слабостей. Вот уже около получаса он сидел в своём кресле в саду возле дома и за всё это время он почти не пошевелился, двигались только его пальцы, безостановочно сменяя один за другим документы перед его взором. Больше ничего, ни одного движения, словно долгое пребывание в одной позе не причиняло ему никаких неудобств. «Да - отметила про себя я - есть люди, которые даже дома остаются на работе». Единственная черта, говорившая о том, что он всё-таки дома был его просторный домашний халат, накинутый на тело.

Без всякого сомнения, он уже давно заметил меня (хотя в прочем я и не пыталась прятаться), но настойчиво делал вид, что ничего не замечает. И только когда все важные дела были, очевидно, сделаны (поскольку сложно себе представить подобного человека просто сидящим сложа руки, когда у него впереди ещё много работы) мне наконец-то соизволили уделить внимание. «Ты  что-то хотела?» - бросил он мне небрежно, даже не повернувшись в мою сторону. «Да так, засмотрелась» - ответила я и, не дожидаясь приглашения, спрыгнула со стены, на которой всё это время находилась, в сад. Признаться, этот манёвр дался мне с трудом - то ли ноги затекли, то ли ещё по каким причинам, но  пришлось приложить усилия, чтобы оттолкнуться от стены и не упасть при приземление, словно подошвы на ботинках были свинцовые. Но внешне я по-прежнему старалась сохранить невозмутимый вид. «Знаете - продолжила я, при этом медленно приближаясь в его сторону - есть такая поговорка: смотреть долго можно только на три вещи - на огонь, на воду и на то, как другой человек работает». Последнюю фразу я произнесла будучи уже совсем близко к нему, достаточно было только наклониться чтобы моё лицо оказалось рядом с его ухом. Любой другой человек на его месте инстинктивно повернулся на звук голоса, но этот человек даже не пошевелился, по-прежнему смотрел впереди себя с равнодушно-скучающим видом. А поскольку мне хотелось видеть его глаза, во время разговора, пришлось пройти немного дальше, чтобы его лицо было напротив меня. Но даже этот манёвр не привлёк ко мне должного внимания. «Вот как - произнёс он, по-прежнему глядя куда-то в сторону - никогда не слышал о ней. Это всё, что ты хотела сказать?» «Знаешь, нет - произнесла я, почему-то переходя на «ты» - мне бы хотелось узнать не «загрузили» ли вы мне в голову в тот раз что-то лишнее. Может быть я не всё помню, но по-моему раньше я никогда не падала только потому, что кто-то слегка «надавил» мне на шею»  «Вероятно это потому, что ты никогда не дышала» - как-то уж совсем равнодушно ответил он, словно его забавляло подобное поведение. А вот мне было совсем не до смеха: «Что?» - переспросила я, не совсем понимая суть сказанного. «Дышать - произнёс он, снова уткнувшись в свои документы - это такое свойство живых организмов впитывать окружающее их газообразное вещество и использовать для своей пользы» «И что полезного в том, что теперь любой может убить меня, просто наступив мне ногой на горло?»  «Ничего, но без этого здесь не обойтись»  «Без смерти?» - «Без дыхания».  «Я как-то до этого момента жила и без всякого дыхания» - продолжала напирать я. «До этого момента ты здесь не жила. - парировал мой собеседник - Вспомни первый день нашего знакомства, ты же ничего не соображала тогда, задыхалась без воздуха, только понять не могла что с тобой происходит. Если бы я не нашёл тебя ты бы просто умерла где-нибудь в подворотне и это было бы хуже, чем когда тебе сдавливают горло». Я слушала его в полслуха, откровенно говоря голос у него звучал очень убедительно, но он по-прежнему старался смотреть куда-то в сторону: на стол, на экран монитора, иногда его взгляд останавливался на моём лице и тогда он смотрел на мой нос, на линию губ, волосы - но только не на мои глаза и это отнюдь не внушало мне доверия. «Получается мне надо Вас теперь поблагодарить - произнесла я, когда он перестал говорить - но прежде я хотела бы узнать: не нужно ли мне поблагодарить Вас ещё за что-то?» В принципе намёк был даже очень ясен, но я не рассчитывала, что он ответит искренне или хотя бы часть правды. «Нет - ответил он и, на это раз, могло показаться, как будто он смотрит прямо на меня, но это было не так, а значит, он врал - больше не за, что». «Что ж - произнесла я, собираясь уходить - позвольте в таком случае Вас поблагодарить за это».  После чего развернулась и пошла к выходу, но сделав пару шагов я остановилась и не поворачиваясь бросила через плечо: «Да, и спасибо Вам за работу» - после чего хотела идти дальше, но теперь уже он остановил меня. «Я хочу предложить тебе работу» - произнёс он, но само собой вряд ли это действительно было предложение. Этот человек оказал мне услугу и теперь в мягкой форме намекает, что долг платежом красен и, судя по всему, у него были веские причины быть уверенной в том, что я соглашусь на его предложение, иначе действовал бы жёстче. Словно заметив мою нерешительность,  хозяин дома поспешил добавить: «Какая тебе разница на кого работать, тебе ведь нужны деньги?»  «Разница-то большая - подумала я про себя - мне как-то не улыбается работать на человека, который знает обо мне больше, чем я сама». Тем более человек этот был совсем не прост, у его души как у луковицы было много слоёв, и каждый снятый слой будет стоить не малых слёз тому, кто решиться «докопаться» до его сердцевины. И кто знает, что там внутри: может маленькая гаденькая мыслишка избавиться от меня, когда  у него отпадёт надобность во мне? В любом случае в его ближайшие планы не входит мой отлёт с этой планеты, а в мои планы, напротив, не входило здесь задерживаться. Кроме того, даже если учесть, что «тусовщик», на которого я сейчас работаю, является его знакомым, всё равно, этот вариант был наиболее подходящим из двух: по ночам на подпольных вечеринках собирались разные люди, среди них были и такие, что нелегально возили на своих кораблях различные товары, предметы роскоши в основном, но за хорошую цену на их борту могли путешествовать и люди. У меня не было определённой цели, я хотела просто уехать от сюда, поэтому мне подошла любая выпавшая возможность, но… Но если хоть половина сказанного им сейчас правда, если я действительно, пусть и отчасти, обязана ему, то…

«И как мне Вас теперь называть? - произнесла я после секундного замешательства -  Как-то же надо к Вам обращаться»…
                *       *      *

  Комната была не очень большая, но и не маленькая: на её площади спокойно размещалась одна кровать (по размерам стандартный матрас на ножках),  комод с зеркалом, один подвесной шкаф для книг, рабочий стол с креслом. По местным меркам, особенно на фоне нехватки жилья, такая комната считалась ещё очень даже ничего. Добавьте к этому, что комната находилась в доме,  окруженном садом,  и можно с уверенностью сказать, что человек, который может себе позволить содержать подобную роскошь чего-то да достиг в этой жизни. Мне же эта комната была предоставлена на одну  ночь, но и этого было достаточно, чтобы задуматься над сутью всего происходящего. Работа, которую мне предлагал мой новый знакомый, заключалась в том, чтобы я присутствовала на одном событие и внимательно следила за всем, что происходит, а затем рассказала ему всё что видела. На мой взгляд - это было совершенно бесполезное занятие, если доверяешь его непрофессионалу, поэтому было странно, что такой умный человек доверяет эту работу первому встречному (то бишь мне), а значит тут непременно должен был быть подвох. По его словам, нужен был человек со стороны, на присутствие которого никто не обратит внимания, но слишком уж натянуто выглядела эта версия, чтобы быть правдой: как минимум человек десять, при необходимости, могли подтвердить, что он меня знал и более того, в своё время оказал мне помощь, когда его прямой обязанностью было меня задержать. И даже если предположить, что большинство из этих людей его служащие и их можно было как-то заставить молчать (убедить, солгать, убрать и прочее), то оставался ещё другой субъект, его знакомый, которого он попросил временно меня пристроить, а этот в стороне стоять не будет. Не похож он на человека, который исполнит чужую просьбу и даже не поинтересуется: а для чего? А так как в открытую узнать невозможно, постарается сделать это тайно, через кого-то, это уже как минимум человека два, а то, что сегодня знают двое, завтра будет известно всем. Умные люди не могут не учитывать такие моменты и допускают их только в одном случае: если это предусматривалось их планом.

Я растянулась на кровати, закинув руки за голову и стала с интересом рассматривать комнату, хотя исходя из описания обстановки можно понять, что смотреть там особо было не на что. Но меня больше интересовало не то как стояла в этой комнате мебель, сколько ощущения, охватывающие меня, когда я смотрю на неё. Пожалуй любая комната, обставленная достаточно стандартно, может вызывать чувство чего-то знакомого, словно всё что тебя окружает, ты уже видела. В обычных случаях мы просто не придаём этому значения, но когда у вас в голове всё спутано, как у меня, и нет ни одного целого воспоминания, это сразу вызывает бурю разных мыслей: «Почему мне так знакомо это место, может у меня дома всё выглядит так же?», или «Откуда я знаю, что вот эта смешная «загогулина» (по форме похожая на камертон) это настольная лампа? Пользовалась раньше?  Тогда почему она кажется мне такой необычной?» и прочие глупости. Чтобы избавиться от них, я встала с кровати и стала ходить по комнате. Внимательно изучив название книг на полке я убедилась в том, что большинство из них были посвящены географии, философии и истории, хотя попадались и книги по литературе, экологии и другим наукам. Маленькое окно, почти под потолком, из которого в комнату проникал слабый звёздный свет, но подойдя к нему поближе, я убедилась, что это не более чем плоский настенный светильник, за стеклянной поверхностью которого не было ничего, кроме холодной голубой пустоты. Я отошла от окна и снова улеглась на кровать, после чего погрузилась в полусонное забытьё. В нём как будто сохранились реальные предметы, окружавшие меня, но вместе с тем появились люди, чьи лица были мне не видны, свет стал более ярким, словно сейчас был день, а комната зрительно стала шире. Люди о чём-то говорили между собой, но слова были мне непонятны, как в каком-то дурацком фильме, где изображение и звук крутят в очень быстром режиме. Но вот видимо сон окончательно завладел моим мозгом, потому что с этого момента из моего сознания абсолютно исчезли шкаф, стол, окно, люди стали видеться чётче, их речь внятней. Я не просто видела их, слышала разговор, а как будто стояла рядом, чувствовала каждое движение, стук, даже как они дышат - тихо, не глубоко. Только лиц их не видела: у женщины его скрывал широкий капюшон, а мужчина стоял боком, повернув голову в сторону. Потом, я как будто двигалась по комнате, всё время перемещалась, потому что они были то слева от меня, то как будто я смотрела на них со спины или сверху, но при этом лицо женщины всё время оставалось скрытым от меня.

В комнате царил мягкий полумрак, хотя за окном на стене было достаточно солнечно: лучи света, проникавшие сквозь тёмные полосы жалюзи были достаточно светлым, белым, с немного зеленоватым оттенком. Голос женщины звучал ровно, без резких нот и уверенно, мужчина отвечал так же ровно, но не с такой уверенностью.  «Не слишком  рискуете?» - произнёс он, после короткого молчания. «Рискую? - ответила женщина, откинувшись на спинку кресла - Жизнь не отделима от риска, просто надо знать в какие моменты нужно рисковать, а когда нет. Он сейчас стал слишком осторожен, а значит его разум спит и нам не время следовать его примеру. Действовать надо сейчас, пока он не проснулся, а отказывая себе в риске, когда в нём есть необходимость, мы только отодвигаем события, но не управляем ими». Говоря это женщина повернулась в сторону окна и стала внимательно всматриваться в него, словно действительно рассчитывала что-то за ним увидеть, после чего сняла капюшон и опять повернула взгляд в сторону своего собеседника. Ещё немного и я наверное смогла бы увидеть её лицо, если бы в эту минуту вдруг не проснулась, словно от резкого толчка. Оглядевшись вокруг я убедилась, что в комнате всё по-прежнему на своих местах, но, тем не менее, чувствовала некое беспокойство, как будто рядом есть кто-то ещё, кого я не вижу и не слышу. Сев на кровати я ещё раз осмотрела комнату, после чего встала и подошла к столу. Знаете, никогда не любила пользоваться чужими вещами, а ещё больше брать их без спроса, но сейчас я была больше чем уверенна, что знаю, что за предмет лежит в ящике стола. Резким движением я потянула за ручку стола: в открывшемся ящике передо мной лежала книга средних размеров. Открыв наугад первую попавшуюся страницу я прочла на ней фразу, сразу бросившуюся мне в глаза: «Состояние покоя подобна сну - человек проживший размеренную жизнь без событий попросту проспал её»…

На улице посветлело, небо окрасилось в бледный жёлто-розовый цвет, но сказать с уверенностью было ли ещё утро или нет не могу - небо здесь почти до самого заката такое. Одно могу сказать точно: задерживаться здесь не стоило. Конечно, у меня ещё было время, но я и так наверно сильно злоупотребила местным гостеприимством оставшись на ночь, задержаться ещё дольше было бы просто свинством с моей стороны. В доме никого не было, однако во дворе я сразу увидела хозяйку дома, впустившую меня вчера сюда. Она стояла ко мне спиной и внимательно рассматривала цветы, росшие около дома. «Доброе утро» - поздоровалась я. «Доброе утро - ответила женщина, поворачиваясь ко мне - уже уходите?» - «Да, надо - ответила я слегка замявшись- скажите, сколько я Вам должна?» - «Да пожалуй, что не сколько» - безразлично передёрнула плечами та и снова занялась цветами. Но потом вдруг окликнула меня: «Вот, возьмите - сказала она, протянув мне коротенький отросток - это церцела, красивый цветок, может долго жить без воды и почва особая не нужна». Я взяла в руку протянутый мне цветок, при этом его шипы неприятно укололи мои пальцы, но не подала виду, коротко поблагодарила и быстрыми шагами направилась в сторону ворот, выходивших на улицу. Мне хотелось уйти раньше, чем женщина войдёт в комнату и найдёт деньги, оставленные мной на кровати. Возможно, это было не совсем хорошо, но что-то говорило мне, что это был правильно, так надо было поступить. Её цветок лежал во внутреннем кармане куртки, и я чувствовала как колют мою кожу его тонкие шипы, а в голове как мяч крутилось только одно слово - церцела… Церцела, что-то знакомое…

До порта было не то чтобы близко, но и не далеко - в любом случае у меня было достаточно времени, чтобы пройтись к порту пешком. В целом говоря о местной системе воздушных портов можно с некоторой натяжкой поделить их на два типа: первый непосредственно принимал и отправлял все космические суда рассчитанные на дальние перелёты, а второй тип предназначался для небольших судов местного значения или космических челноков. Прибывающая сегодня делегация с Зураббвы не получила разрешения для своего корабля подойти к планете, поэтому будет на челноке. Само собой территорию порта оцепят, но возможно не станут полностью блокировать работу порта. Кроме того вокруг важных объектов всегда много летних закусочных и кафе, вероятно их тоже не будут закрывать (по крайней мере не все). Так что у меня было много возможностей выбрать место с которого я могла наблюдать за всем происходящим, разумеется при условии, что мои расчёты верны. В общем слишком много «если» для того чтобы в серьёз надеется, что все они рано или поздно сойдутся в одной точке. Да и к чему были все эти сложности, когда есть проверенный метод: думаю все когда-то были детьми и лазили по заборам и кто сказал, что в более взрослом возрасте его нельзя использовать. В некоторых местах улицы уходили вверх и если смотреть с этих возвышенностей, то можно увидеть не только близлежащие дома, но и частично дома с соседней улицы. Кроме того отдельные дворы, возле многоэтажных домов стоящих близко к дороге, были огорожены высокой стеной и если забраться на эту стену, то соседние улицы будут видны как на ладони. Порт находился как раз в этом районе, поэтому со стены мне было видно и его, правда только часть взлётного поля и башня управления, да и то издали, чтобы разглядеть хотя бы приземляющийся челнок приходилось пристально всматриваться в небо. «Да, места лучше не придумаешь - скептически подумала я - надо было разместится поближе». Вдруг у меня что-то щёлкнуло в голове, хотя возможно это и не совсем верное сравнение, только неожиданно порт стал становиться всё ближе и ближе. Точнее порт-то остался на месте, как и я, но зато теперь виден он был  так, словно до него всего несколько шагов. Вот на посадку пошёл следующий челнок, его шасси почти коснулись земли, а теперь он уже стоит на взлётно-посадочной площадке. При чём это произошло так быстро словно на него совсем не действовало притяжение земли: челнок мягко опустился вниз без резких толчков и рывков, как это бывает при быстрых остановках. Тут же открылись двери и из челнока вышла группа людей в чёрных длинных одеждах и высоких шапках. Лица их имели каменное выражение и были неестественно бледными, как маски. Держались они очень надменно, словно вопрос, по причине которого они прибыли уже был решён в их пользу, а этот визит ни что иное как формальность. Более того, глядя на них можно было подумать, словно это они собирались оказать кому-то свою помощь, а не наоборот, настолько самоуверенно смотрели они по сторонам. Мне, если честно, сразу пришло на ум сравнение с рыбой, такой полудохлой синюшной рыбой, выброшенной на берег. Она такая больная, склизкая и противная, что даже самое голодное зверьё не решается её жрать и валяется этот губастый «монстр» на берегу вот с такой же миной на лице и гниёт с головы.

Стоит ли говорить, что на фоне таких «красавцев» делегация с «нашей» стороны выглядела как никогда лучше, хотя и не становилась от этого менее жалкой. Ибо положение её на этих переговорах было как никогда унизительным: до недавнего времени политика всего государства строилась по одному важному принципу - невмешательство в конфликт между Империей и Федерацией и их союзниками. Но конфликт затянулся, затронув не одно поколение, и сейчас обе стороны нуждались в союзнике с новыми, свежими силами. Проблема заключалась в том, что для этой планеты подобный военный союз был в обоих случаях не выгоден: не важно выступит ли она на стороне Империи или Федерации, в любом случае она экономически не вытянет эту войну. И это будет конец - после этого разорённое государство поглотит одна из враждующих сторон, голод приобретёт массовый характер и каждый, кому не лень будет считать за право поживиться на её территории. Поэтому в войну вступать было нельзя, это все понимали, и до последнего момента ещё удавалось оттянуть её приближение. Но сейчас сложилась такая ситуация, когда и отказ и согласие на сотрудничество одинаково вели к войне: ни Федерация ни Империя уже не допустят сохранения независимой планеты, так как для них это будет потенциальный союзник врага и они приложат все усилия чтобы подорвать её стабильность. Иными словами делегатам предстояло сделать невозможное: не вступить в союз и при этом избежать войны.

Возможно, это было странным, но порой мне казалось, что я даже знаю, что они чувствуют, хотя если учесть, что всё происходящее я вообще наблюдаю находясь за два-три дома до собственно места событий ничего странного в этом не было. Странным было только то, что мне были знакомы эти подробности: где порт, с какой стороны стоит к нему приближаться, откуда лучше смотреть - согласитесь это действительно немного странно для человека, который ничего не помнит о своём прошлом. С другой стороны я прекрасно знаю некоторые вещи, буднично-бытовые о которых может знать человек, только если регулярно сталкивался с ними, попадал в похожие ситуации. Почему же эти воспоминания сохранились, а другие нет?

Тут моё внимание привлекло слабое движение на площадке для транспорта возле порта, и я перевела взгляд туда: рядом с одной из машин крутился парень, ничего такого, только кроме него на стоянке никого не было. И ещё очки защитные, чёрные, только по центру шла длинная прозрачная полоса. Казалось, он вот-вот собирался сесть в машину, но почему-то остановился и стал медленно поворачиваться в мою сторону. «Еть - мысленно воскликнула я, чуть не свалившись со стены от неожиданности, и только в последний момент зацепилась рукой за край её край и смогла приземлиться на ноги - он что, меня видит?» Конечно, вряд ли в довершение всего незнакомец умел ещё и через стены видеть, кроме того это же был обычный человек, случайный прохожий, одет правда во всё чёрное, но ведь и окружающие люди цветами не блещут, как и сам город. Но только образ этого человека произвёл на меня такое сильное впечатление, словно вместе с ним ко мне пришло призрачное воспоминание, неприятное воспоминание о ком-то похожем или о чём-то. Я даже не заметила, как мои ноги сами согнулись, словно две большие пружины на которые сильно нажали сверху, спина плотно прижалась к стене, будто хотела врасти в неё. А после так же неожиданно подскочила и бросилась бежать. Где-то на середине улицы я остановилась и осмотрелась вокруг - одна половина меня при этом говорила о том, что это глупо, за мной никто не может гнаться, другая кричала «не останавливайся!» и ждала, что вот-вот кто-то свалиться передо мной сверху как свершившийся факт и тогда будет поздно пытаться уйти. Постояв так несколько секунд я свернула с улицы и бросилась бежать дальше, но уже не долго, с каждым шагом всё замедляя ход и в конце перешла на шаг. Чувство замешательства прошло и ему уступило чувство стыда за своё поведение. Но сделанного было уже не вернуть, в любом случае кое-что теперь мне было точно известно, конечно этого было мало, но это лучше, чем ничего. Теперь можно было и остальным заняться, но сначала…

Сначала могло показаться, что ты присутствуешь на каком-то светском мероприятии: люди в вечерних нарядах, напитки, приятная музыка. Но чем дальше тем больше начинаешь понимать всю поверхностную видимость этого предположения: веселились и пили там только лица приглашённые в качестве второй половины официальных гостей. Истинные же герои вечера вели себя более чем скромно - держались в стороне, говорили тихо, в выражение лиц была если не лёгкая усталость, то пренебрежение к окружающим. Долго в зале они не задерживались, всё время пропадали куда-то и возвращались только после длительного отсутствия. Единственно с чем я не просчиталась это с выбором одежды: случайно или нет, но все присутствующие, обстановка в комнате - всё было выверено в одних цветах. Так уж получилось, что моя одежда полностью соответствовала цветовой гамме, хотя её и нельзя было назвать праздничной, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы не привлекать к себе внимание. В дом я прошла через чёрный ход, но так или иначе мне всё же пришлось пройти мимо гостевой залы. Двери были открыты, так что мне было видно всё происходящее и, признаться, я не устояла перед соблазном остановиться и какое-то время понаблюдать за собравшимися людьми. Прошло наверно минуты две и дверь, ведущая от главного входа в зал распахнулась и все гости сорвались со своих мест и столпились возле него: настало время коронного «блюда» этого вечера - прибыли иностранные послы и представители иностранного министерства. Одеты они теперь были по-другому, в светлые одежды и, признаться, в них теперь было трудно узнать тех людей, что я видела в порту, но, с другой стороны, я не сильно-то присматривалась к ним. Однако их появление заставило меня вспомнить, что я здесь тоже по делу, кроме того своим бездействием я отнимаю время не только у себя, но и у других людей: всё это время сотрудник внутренней службы, который вызвался меня проводить до кабинета начальника, терпеливо стоял и ждал рядом. В его сопровождение я дошла до лестницы, ведущей на второй этаж, и прошла в кабинет хозяина дома. Его ещё не было там, но долго ждать не пришлось: не прошло и больше минуты, как он уже появился в дверях кабинета. На нём был костюм для приёмов, такого же светлого цвета как и у остальных, но, очевидно, несколько иного кроя, поскольку при всей своей внешней схожести смотрелся немного иначе. По всему было ясно, что гостеприимный хозяин дома очень сильно недоволен и с самых первых слов стало понятно, что он не собирается сдерживать своё недовольство.  «Мне кажется, мы договорились где, когда и во сколько встретимся в следующий раз» - произнёс он раздражённым тоном, без всяких предисловий и оставив без внимания моё приветствие. В ответ на это я (нарочито театрально) недоумённо взглянула сначала на часы, потом на хозяина дома: «Насколько я помню, лард, Вы назначили мне быть у Вас ровно в половине двенадцатого. Возможно, я ошибаюсь, но сейчас как раз половина, если мои часы не опаздывают». Нельзя сказать, чтобы подобный ответ полностью удовлетворил его ожидания (по-крайней мере не стану ручаться за то, что изменение в выражение его лица не было попыткой уловить хоть долю сарказма в моих словах), но само, по себе, слово «лард» и то бархатисто-лестное ударение, сделанное мной специально на этом слове, всё же оказали своё влияние и дальнейший разговор пошёл уже в более мягком и сдержанном тоне. «Но поймите - произнёс он своим вкрадчивым голосом и одно только, то, что он столь неожиданно перестал мне тыкать и перешёл на «вы», уже заставило насторожиться - я назначил Вам встречу, обусловил дату, место и время, объяснил суть и цель этой встречи, а в назначенный день я нигде не могу Вас найти. Более того накануне встречи Вы получили сведенья о том, где можно встретить интересующих меня, а значит и Вас, людей сразу же по прибытию их в порт, было даже указанно время и место, где можно было сделать это лучше всего. Но в указанное время, ни один из моих людей Вас на этом месте не встретил. А сегодня, зайдя в зал для приёмов я не встретил Вас среди гостей, что я должен был думать?» «Но мой лард, я была в порту этим утром, а то что Ваши люди не заметили меня, то лишь потому, что окружающим не следовало меня видеть, в том числе и Вашим людям. А что до того, что Вы не увидели меня в зале, так Ваше сиятельство зашли туда в пятнадцать минут двенадцатого, за пятнадцать минут до встречи». Сказав это я, откровенно говоря, немного слукавила: его люди действительно не могли видеть меня в указанном месте, поскольку я посчитала его слишком неудобным для наблюдения и за прибытием «главных лиц» этого вечера в порт следила совсем из другого места, но старому лису было совсем не обязательно знать такие подробности. «Тем не менее, встреча была назначена в зале, а с Вашей стороны было бы совсем не лишне явиться несколько ранее назначенного срока» - произнёс мой собеседник совершенно не изменившимся тоном, что в купе со всем вышеизложенным выглядело несколько странновато: человек говорит о том, что сильно переживал из-за того, что всё это время от Вас не было вестей и он волновался, но когда в назначенное время Вы приходите и сообщаете, что всё идёт по плану, проблем нет, он не только не успокаивается, но и будто бы не выглядит довольным от того, что всё идёт так хорошо. Неужели причиной такого недовольства мог быть всего лишь тот факт, что я не соизволила придти на несколько минут раньше назначенного времени и проторчать их у него в приёмной, тем самым выражая ему своё почтение? Добавьте к этому другие странности (доверил столь «важное дело» первому встречному, неточная и неполная информация и так далее) и вы поймёте, что у меня были все причины относиться к нему с недоверием. Но до поры до времени мне ещё хватало ума держать свои сомнения в секрете, пока хватало. Удивлённо изломив бровь (пожалуй даже слишком театрально) я посмотрела ему в глаза и произнесла: «Простите лард, но насколько я помню, мы условились встретиться во время приёма, но не уславливались встретиться на самом приёме. Кроме того в виду особенности дела, о которой Вы так говорили, я посчитала не самым приемлемым встречаться у всех на виду… и думаю Вы считаете так же… или не считаете?». Произнося эту последнюю фразу я очень внимательно следила за его поведением, мне бы очень хотелось увидеть его лицо, но на тот момент он наливал себе воды в стакан, а потому стоял вполоборота ко мне. Но даже так мне было заметно, как что-то новое и непонятное появилось в его поведение, что-то подозрительное, а потому опасное. Впрочем, это длилось всего мгновение, почти в ту же секунду ему удалось взять себя в руки и когда он повернулся ко мне, держа стакан с водой в руке, на его лице уже появилось привычно-спокойное выражение, но было понятно, что про себя он уже всё решил и каковым бы не было это решение оно не сулило мне ничего хорошего.

И так я теперь точно знала, что он мне врёт, оставалось только решить, что мне с этим знанием делать, при чём решать нужно было как можно скорей, поскольку, как говорилось выше, мой-то собеседник уже всё просчитал и судя по всему не собирается откладывать претворение своего замысла в долгий ящик. «Я смотрю Вы внимательно подошли к этому делу» - произнёс он, по-прежнему стоя у края стола напротив меня и в голосе его уже почувствовалась явная опасность, явная, хотя бы потому, что  на этот раз он даже не пытался сгладить это ощущение. «А Вы этого не ожидали? - несколько ехидным тоном поинтересовалась я. Уже не имело смысла притворяться: не зависимо от того знаю я что-то или нет он не нуждался во мне, поэтому итог в любом случае был только один. Повернувшись к нему таким образом, чтоб всё время держать его в поле своего зрения я осторожно стала шарить по полке рукой, держа её за спиной, в поисках чего-нибудь потяжелей, в то время как вторую руку нарочито небрежно держала на виду, при этом  продолжая говорить, помогая себе жестами - Знаете, мне всегда было интересно: как такой умный, рассудительный человек мог допускать просчёты, не учитывать очевидных мелочей, в таком важном, по его словам, деле? Он говорит будто бы задача очень сложна и ему очень важно, чтобы её выполнили, а сам предлагает работу первому встречному и всё, что удосуживается о нём узнать, это то, что тот знает с какой стороны стрелять из пистолета и может пару раз, если надо, дать другому человеку в лицо, хотя согласитесь этого мало (всё это время моя рука продолжала отчаянно шарить по полке в поисках чего-то увесистого, но к сожалению пока не попадалось ничего, поэтому я продолжила тянуть время и рассуждать вслух). Далее: даёт адреса, в которых якобы надо появиться для наблюдения за объектом и остаться при этом незаметным, но места подобраны так, что незаметным остаться в них просто невозможно. Что это - очередной просчёт (тут моя рука наткнулась на что-то острое и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не вскрикнуть от неожиданности и продолжить говорить прежним тоном), но не слишком ли много просчётов для такого человека? Может быть, он считал, что как раз в подобном месте никто не будет ожидать подвоха и все будут слишком расслаблены, чтобы смотреть по сторонам (а.. чёрт! Второй раз уже натыкаюсь на что-то острое. Что там у него, степлер? А зачем он человеку у которого даже нет бумаг? В любом случае вещица колется порядочно и от руки близко - если что, можно будет швырнуть её в его сторону.)». В какой-то момент мне стало понятно, что сейчас он будет атаковать, вот только как: сначала запустит в меня стакан, отвлекая внимание или сразу броситься на меня? И в том и в другом случае он имел преимущество передо мной, поскольку у меня не было чётко выбранных действий на каждый случай в отдельности. Только две вещи я знала точно: первое - рассчитывать на то, что в ближайший момент мне под руку попадётся хоть сколько-нибудь увесистый полезный предмет не имеет смысла (похоже старый лис всё-таки знал, где встречать гостей) и второе - он не станет нападать, пока я с ним говорю. Поэтому оставалось только говорить, говорить до тех пор, пока мне в голову не придёт нужное решение. «Но тогда почему этот же человек в результате и остаётся недовольным тем, что всё прошло незаметно? Может быть, потому что как раз именно  секретность и не входила в его планы, точнее секретность лица, которого он нанял якобы для сбора информации? Ведь у тебя же есть почти вся интересующая тебя информация по этому делу, твои люди уже давно следят за участниками конференции и старательно сообщают о каждой делегации прибывающей в порт, в том числе и сегодняшней. И если ты чего-то ещё и не знал, то очень скоро узнаешь или уже узнал из сегодняшнего отчёта. И тебе не нужно было никаких дополнительных сведений, иначе зачем было отправлять меня на то же место, что и остальных людей, что бы мы все увидели то же самое. Тебе просто по каким-то причинам нужно было, чтобы окружающие, в том числе и твои сотрудники, видели меня во время прибытия делегации в порту, на приёме. Не будем сейчас выяснять что это за причины, в любом случае у тебя был свои интерес, но всё пошло не так гладко, как ты хотел. А теперь - продолжила я, бочком пробираясь в сторону двери и не спуская с него глаз - для меня самое важное - это мои интересы и интересы эти заключаются в том, чтобы как можно скорее уйти от сюда, и не советую мне мешать. Кстати, не думайте, что я куплюсь на Ваш глупый фокус со стаканом, и Вы успеете позвать охрану. Если надо, я вырублю всех охранников в этом доме, и не постесняюсь Ваших гостей». Он стоял молча, наблюдая за мной и, по всей видимости, даже не собирался звать на помощь или делать что-то в этом роде, стоял неподвижно до определённого момента, пока я не дошла до края самого последнего стеллажа, стоящего за моей спиной. Тут он резко обернулся, словно в действительности хотел швырнуть в меня стаканом, но в какую-то секунду остановился и сделал быстрый выпад другой рукой из-за спины. Что-то твёрдое со всего маху влетело мне в лоб, от чего в голове пошёл звон, в глазах потемнело. Последнее что я чётко осознала, прежде чем провалиться в небытие - это было чувство того, что я падаю на пол и безмерное чувство стыда от того, что всё это происходит со мной...

Затем темнота рассеялась и вместо неё начался настоящий бред. Как и в любом бреду в нём всё было слишком яркое, слишком контрастное, как если бы смотришь кино с плохо отрегулированным изображением. Чёрный цвет ночных улиц был густой и зябкий как туман. Время от времени из него выступали дома, словно призраки исчезали и уступали место туману. Потом из тумана вышел странный бледный человек в тёмной одежде и поманил меня за собой, я узнала его: это был тот самый парень, с которым я встретилась в один из первых дней на этой планете. Мы вместе шли в бар, тот самый бар, где он предложил мне работу. Нам на встречу из тумана выходили люди и потом снова пропадали в нём. И вот мы уже в баре, здесь много людей, я знаю это, хотя не могу их увидеть, опять таки из-за этого чёрного тумана и лишь временами он отступает открывая очередную пляшущую фигурку. Мы поднимаемся вверх, к барной стойке и на встречу нам попадается девушка, мерно покуривающая сигарету. Она тоже бледная, с короткими белыми волосами, почти как у парня, идущего передо мной. Я приглядываюсь и понимаю, что в ней что-то не так, останавливаюсь и уже внимательнее смотрю ей в лицо: глаза… Они были большими, красивой, правильной формы, но абсолютно чёрными, не было в них той ясной и чистой белизны придаваемой белками глаз. И вот уже вокруг меня толпы пляшущих, смеющихся, болтающих о чём-то людей и все они, даже мой проводник, как один неестественно бледные и с чёрными глазами ворон. Потом они все исчезают, превращаясь в вертящийся хаос из которого выныривает ярко-красное как перед бурей небо и дворик возле дома. Я узнаю этот дом, я здесь ночевала недавно, вот и хозяйка дома, стоит передо мной, но вместо красивых цветов во дворе изогнутые колючки, так похожие на прозрачные кораллы. Волосы женщины распущены и развеваются как на ветру, но я не чувствую ветер. Она выглядит белой, но не бледной, глаза так же большие, красивые, но не чёрные, а какие-то серые, она протягивает мне цветок, я беру его в руки и почти сразу колюсь об острый маленький шип. Ещё раз взглянув на него я понимаю, что это никакой не цветок, а такой же колючий коралл, как и те, что растут во дворе. И только тот шип, о который я укололась больше не прозрачный, он красный, а вверх по стеблю, от него ползут внутри красные тоненькие ниточки. И вот уже весь цветок покрыт ими…      

Не знаю сколько прошло времени до того момента, как я вновь пришла в себя и открыла глаза. Вокруг было темно, но, тем не менее, я чётко осознала что жива, пока ещё жива, кроме того мои руки и ноги действуют относительно хорошо и если и есть в моих движениях некоторый дискомфорт, то только потому что, я слишком долго лежала без движения, а значит и эти неудобства скоро пройдут. Потом вспомнила, что получила удар по голове и машинально потрогала руками голову - ничего, ни царапины, значит можно считать всё прошло без физических последствий. Пока без последствий. А учитывая, что во мне больше нет необходимости и всё то, что я успела наговорить, тогда в кабинете, последствия будут. «Дура - со злостью думала я, вспоминая всё, что случилась - хлипкая, глупая дура! Надо было думать, что делаешь и что говоришь, даже если просто отвлекаешь чьё-то внимание. А вот он знал, что делал: знал, что я не поведусь на брошенный стакан и не сдвинусь с места, поэтому это был лишь отвлекающий манёвр. Знал, что я попытаюсь отвлечь его внимание, прежде чем броситься к двери, а потому дождался подходящего момента, когда я была у края стеллажей и зашвырнул в меня графином. Тем самым графином, из которого наливал воду в свой стакан. Дура, как можно было забыть о графине?!

А вот этот лис, который тебя так ловко обдурил, он ничего не забудет - и вспомнит и припомнит сполна. И если не убил тебя сразу, то только потому, что не придумал ещё как. Подожди, вот сейчас он всё как следует пообдумает, пообедает и решит, ещё как решит, сама просить потом будешь, чтоб побыстрей прикончил. А может быть и ещё хуже, не совсем представляю как, но может.  Одно из таких «может» представлялось мне довольно чётко, у него даже было своё название - технотранспортология - одна из отраслей науки, получившая большое развитие именно в наше неспокойное время. Изначально безобидная, ориентированная в большей степени на то, чтобы помочь человеку вновь обрести утраченные органические части, с начала конфликта она претерпела значительные изменения и теперь больше заботилась не о том, чтобы вернуть человеку жизнь, сколько о том как приспособить в дело то, что останется после него: руки, ноги, мозг…  И сотни и тысячи «жрецов» этой науки по обе стороны конфликта превосходно делали это, выпуская всё новые и новые образцы обслуживающей техники, где внутри, под искусственной корпусной крышкой, работали не холодные металлические запчасти, а «живые», органические части тела. Иногда, особенно на больших кораблях, таким вот «живым» компьютером мог послужить и целый человек, мёртвый человек. Но всё равно мысль о том, что тебя же, после твоей собственной смерти, разберут на запчасти, а потом просто «раскидают по винтикам» в разные технические приспособления выглядела не очень приятно. А ведь это не единственное, что эта лисица может со мной сделать, у него в запасе есть ещё много вариантов и куча способов их осуществить. В конце-концов он затратил определённые усилия, у него был чёткий план, суть которого была мне неизвестна, но в котором определённую роль должно было сыграть моё появление «на публике», а этого не произошло. Большого «перекоса» в его расчётах это не вызвало, но тем не менее не такой он человек, чтоб вот так просто простить мне вмешательство в его планы. Тем более, что у него были все возможности предварить эти чаянья в жизнь (я имею в виду возможность запихать мои части в какую-нибудь технику): он занимает высокий пост, у него есть связи и, что самое главное, ему никто не будет задавать вопросов. Так что вполне возможно, именно так всё и будет. Да…

Я встала на ноги и стала оглядывать комнату. На самом деле здесь оказалось не так темно, как мне показалось сначала: в комнате было даже окно из которого бил дневной свет. Надо было думать о том как выбраться, что делать, но мысли вместо этого текли совсем в другом направление. Н-да, а ведь я ещё видела одну из операций по транспартологии, настоящих операций, когда человеку заново «натягивали» на тело кожу и выращивали ручные конечности. Сейчас такого уже не делают, скажи кому-нибудь так не поверят, что раньше вместо этого грубого костного протеза и синтетических волокон использовали нечто иное - не делают теперь такого, не по карману это государству увязшему по колено в войне. А вот раньше такое делали, не каждому, но делали. Я вижу это как сейчас: абсолютно белый человек, белый не потому что светлый, а потому что весь покрыт специальным эластичным составом, заменяющим кожу. Без волос, без бровей и ресниц, черты лица лишь угадываются под покрывающим его эластином, две голубые полупрозрачные защитные пластины на глазах. И рука, рука у которой на месте кисти белый пористый протез кости, который медицинский робот бережно, шаг за шагом покрывает тонкими органическими волокнами, послужившими в будущем основой для мышц. Затем медленно «тает» эластин на коже и заботливые руки робота покрывают эти участки кожей. Больше так не делают… И ведение медленно исчезает у меня из головы, уступая место суровой действительности: комната, окно и мне надо как-то от сюда выбраться.

Как я уже говорила, комната была не такой тёмной, как показалось мне в самом начале. По мере того как темнота перед глазами рассеивалась стали прояснятся и другие моменты: так например, стало понятно, что комната в которой я нахожусь не особо-то и охраняется. Возможно, откуда-то из вне, проникнуть в эту комнату и представляло какую-то сложность, но уйти от сюда не представляло труда. Впрочем, объяснение данному обстоятельству можно было найти довольно легко, по-крайней мере как минимум два: первое - всё не так просто как кажется. Где-то здесь был подвох, скрытые камеры или система тайной безопасности, которые сработают при первой же моей попытке к бегству и второе - по каким-то причинам владелец дома был очень уверен, что я не воспользуюсь заманчивой возможностью дать дёру. Последнее, конечно, было маловероятно, но если это правда, то получается он действительно знал про меня больше, чем я думаю. Опустив ноги вниз и сев на «постели» я какое-то время с некоторым замешательством оглядывала окружающую меня обстановку: вне всякого сомнения комната, в которой я находилась, была в доме, более того, она находилась в том  же доме, в который я пришла сегодня днём. Я бы даже сказала, что это была та же комната, в которой ещё так недавно я имела возможность говорить с хозяином дома, но кое-какие моменты всё-таки были мне неясны. Так, например, в ней был такой же свет, такое же освещение, словно как и в той. Расположение стеллажей, полок для книг, размеры помещения - всё говорило о том, что это та же комната - но что-то изменилось, чего-то не хватало или наоборот было лишнее - иными словами было что-то выбивавшееся из общей картины. Возможно, меня несколько смущала постель (в кабинете-то её не было) - откуда ей было взяться? В принципе, возможно, её составили просто сдвинув вместе столы, тогда это объясняло почему в комнате чувствовались некоторые передвижки. Но это было не единственное, что меня смущало: прежде всего кровать - кровать, с какой стати? Второе - почему у себя дома, почему здесь, когда при возможности он мог отправить меня в другое место, вроде того, что было в первый раз, при нашей встречи. Наконец, я оглянулась назад и совсем уже растерялась, потому что увидела его, сидящего рядом на стуле и по лицу было видно, что совсем недавно… спал сидя на стуле. Какое-то время я в замешательстве смотрела на него, не в состояние понять причину его поступка, а потом мой взгляд остановился на его лице и в этот момент какая-то часть меня, вдруг поняла, что я его хорошо знаю, знала ещё до того как впервые встретила его на этой планете. «Что, - сказала я тихо, всё ещё разглядывая его - не можешь меня отпустить?» «Не могу - так же тихо ответил он - я думал, что смогу справиться сам, но сейчас понимаю, что не могу. С тех пор как ты ушла удача словно отвернулась от меня: успех не приносит радости, цель потеряла смысл. Я не живу, я существую. И вот появилась ты…»

Я смотрела на него и внимательно слушала и между тем не могла поверить, что это правда, хотя что-то и подсказывало мне, что он не врёт, не врёт когда говорит, что знал меня. Потом вдруг что-то щёлкнуло в моём мозгу, словно лопнула невидимая заслонка, и воспоминания потоком хлынули по голове.
                *   *   *
Он прекрасно помнил, тот день, когда впервые встретил её, точнее он так думал, поскольку при необходимости мог бы повторить всю последовательность событий. Это было на одном из официальных приёмов, куда он был приглашён в качестве сопровождающего лица. Встречали инопланетных послов, планировалось подписание коммерческого соглашения, поэтому «гостей» встречали с размахом. На тот момент он уже достиг определённых успехов на службе, начальство ему доверяло, но с продвижением по карьерной лестнице дело шло не очень быстро. Хотя с другой стороны мало кто мог похвастаться, что в его годы он достиг подобного положения, но, всё же, он испытал чувство схожее с завистью, когда он впервые увидел этого щёголя-генерала, приблизительно одного возраста с ним. Тот шёл по залу с таким гордым и надменным видом, что невольно вызывало раздражение у окружающих, но в силу своего положения он мог себе это позволить. И тут он увидел её, идущею за спиной этого надменного генерала. Она шла ровно, с достоинством, в некотором отдаление от него, но было в её образе что-то такое тёплое, что скрашивало её и несколько смягчало первое впечатление от этого напыщенного «индюка» в нашивках. В принципе, генерал был не единственный важный гость на том вечере, правильнее даже сказать не самый важный, но почему-то из всех присутствующих ему больше всего запомнился именно он, возможно потому, что уже тогда испытывал некоторое недоверие к этому человеку и предчувствовал, что рано или поздно ему придётся с ним схлестнуться и в конце этого противостояния выживет только один из них.

Это произошло очень скоро, когда во время переговоров стали происходить неприятности, грозившие им срывом. Он был одним из первых, кто стал подозревать прибывшего в составе делегации генерала в причастности к этим инцидентам и начал проверять его алиби. Но тогда ему всё-таки ещё не хватало опыта и он сильно недооценил своего противника, а тот в свою очередь был не так прост и сразу почувствовал, что под него копают. Поэтому он не стал ждать долго, а первым нанёс ему удар. В тот день он явился к нему домой, воспользовавшись каким-то мелочным предлогом и сразу предложил провести разговор в кабинете, чтобы им никто не мешал. Не подозревая подвоха хозяин дома согласился его выслушать и только в кабинете понял, что попал в ловушку. Он догадался, что генерал собирается убить его, а потом свалить на него всю вину за неприятности возникающие в ходе переговоров: вот дескать кто всё устраивает, а при этом остаётся вне подозрений. Но он, генерал, был не так прост, он обо всём догадался и поэтому этот «предатель» решил его убрать. К счастью он успел вовремя выхватить оружие, поэтому замысел преступника не удался, но защищаясь ему пришлось убить его. Представив ситуацию таким образом генерал одновременно «убивал двух зайцев»: во-первых отводил от себя подозрения, во-вторых избавлялся от свидетеля, который мог доказать его вину.

К несчастью он понял это слишком поздно, когда сделать уже было ничего нельзя. В эту секунду он увидел, как вошедший впереди него генерал резко обернулся в его сторону, в руке он сжимал оружие и был готов выстрелить. У него уже не оставалось времени ни на то, чтобы достать своё оружие, ни на то чтобы спрятаться за какое-нибудь укрытие. И вдруг в это мгновение что-то промелькнуло в воздухе (как позже выяснилось это был стакан). Сам по себе он не мог сделать нападавшему ничего плохого, но сработал старый рефлекс: свободной рукой генерал поймал этот летящий стакан из воздуха, тем самым отвлёкшись на какое-то время. Тогда воспользовавшись этой заминкой он выхватил своё оружие и выстрелил в генерала. Пуля прошла через стакан, разнеся его на осколки, после чего пробила голову генералу и тот упал на пол. Поняв, что его противник мёртв в нём вдруг что-то перевернулось: он не хотел тогда убивать генерала, он вообще ни о чём не думал тогда, он просто выстрелил защищаясь, но по случайности пуля прошла именно так. Нет, он не был уже давно наивным мальчишкой, он знал, что в жизни бывают моменты когда либо ты выживешь, либо изживут тебя. Но почему-то не смог сдержать своих чувств: рука безвольно опустилась вниз, выронив оружие на пол, ноги сделали пару неловких неуверенных шагов, после чего стали будто ватные и он понял, что медленно падает на пол. И наверно упал бы, если бы кто-то сзади уверенно, но осторожно не удержал его руками. Оглянувшись назад он увидел её, он не знал как она сюда попала, не помнил как она вообще оказалась здесь, но в её присутствие в кабинете у него не оставалось ни малейшего сомнения. И это конечно она бросила стакан, но зачем ей было защищать его, он так и не понял. И не смог понять, потому что в эту минуту провалился куда-то в небытиё.

Проснулся он от кошмара, как будто он снова был у себя в кабинете, тело генерала лежит тут же, на полу. Как и в реальности, она стоит рядом и придерживает его за плечо, чтобы он не упал. Он смотрит в ту сторону, где лежит труп генерала и видит, что он медленно поднимается с пола. Видит мертвенно бледное лицо покойника, с одним глазом выбитым пулей, но вместо крови из дыры сочится какая-то вязкая серебристая жидкость. Она конечно не видит что происходит в комнате, потому что стоит спиной к генералу, но, видимо, о чём-то догадывается, так как в тот же миг разворачивается и выпускает несколько пуль в голову генерала. Затем убирает оружие и спокойным голосом произносит: «У него три операции по имплантации было. Чтобы убить его мало выбить ему глаз, надо стрелять в голову, в лоб». На этом месте сон прервался, он открыл глаза и  посмотрел по сторонам: он лежал на кровати в своей спальне, вокруг было тихо и спокойно. И тут он увидел её, сидящую в изголовье кровати на кресле. Ноги были согнуты и прижаты к животу, голова и руки лежали на коленях. Словно почувствовав его взгляд она повернулась в его сторону. «Лежи, всё хорошо» - произнесла она. «Что случилось?» - спросил он охрипшим голосом, он хотел спросить ещё что-то, но не смог: в горле было очень сухо, каждое слово давалось с трудом. «Ты отравился токсином из его крови - ответила она и, хотя имени она не назвала, было ясно, что речь идёт о генерале - у некоторых военных это встречается. Ты видимо стоял слишком близко к нему вот и надышался. Кабинет сейчас обработали специальными лучами, так что яда там не осталось. Правда одежду пришлось отдать, поэтому я взяла вещи из гардероба Вашей жены, надеюсь, Вы не сердитесь?». «Какие вещи?» - с недоумением подумал он, снова проваливаясь в небытиё. Проснувшись утром он почувствовал себя немного лучше: голова ещё немного кружилась, внутри было какое-то неприятное чувство, но за годы службы он уже привык выполнять свои обязанности, не взирая на самочувствие. Тем более, как он понял, их накопилось не мало за то время, что он болел. Свой домашний халат и брюки он нашёл аккуратно сложенными на кресле у кровати и решил, что должно быть кто-то приходил навестить его пока он спал (постоянный штат прислуги в то время ещё был ему не по средствам), но хоть убей не мог предположить не одного знакомого лица, коему можно было приписать столь благородный поступок. И тут он вспомнил её, видимо это она оставила на кресле одежду. Но саму её он нигде не видел, должно быть она дождалась пока служба химической защиты обработает дом и всем находящимся внутри людям будет разрешено его покинуть ушла. В принципе, он тоже тогда торопился: надо было съездить на службу и узнать, не оставляли ему вчера или сегодня какую-нибудь работу. Конечно, если бы у него был секретарь-референт дело обстояло гораздо проще: можно было всего лишь позвонить и попросить, чтобы всю документацию отправили ему домой - но на тот момент у него не было даже референта. Поэтому он был очень удивлён обнаружив, что всё это время кто-то старательно вёл записи в его электронном блокноте. Его, вместе с электронной ручкой, оставили на самом видном месте, у стационарного переговорного наушника, но наверно главной причиной по которой он всё-таки заметил блокнот, это было его нежелание войти в кабинет. Он понимал, что рано или поздно ему придётся это сделать и лучше уж сейчас, но не мог, не мог заставить себя открыть дверь. Это место стало для него чужим, ненадёжным, как и весь дом, оно не выполнило своей главной функции - быть его крепостью - и теперь, возвращаясь сюда, он каждый раз будет вспоминать о том, что произошло. Но поскольку кто-то предусмотрительно записал все звонки в блокнот сама необходимость заходить (по-крайней, мере сегодня) в кабинет отпадала и признаться он был этому рад. Взяв блокнот он внимательно просмотрел все записи: всё было написано чётко и подробно, но почерк был ему незнаком. «Неужели тоже она? - промелькнула в его голове мысль - Да нет, ерунда, кто станет оставлять служебную информацию чужому человеку?» Но кто же тогда писал всё это? Он прочитал всё до конца, стараясь ничего не забыть и не упустить, после чего собрался и отправился на работу. «На месте разберёмся - подумал он - а заодно узнаем, так ли старателен на самом деле автор этого списка». Первая запись в его блокноте была обозначена временными числами тринадцать-четырнадцать, с неё он и начал. Запись оказалась верной, как впрочем, и все остальные, время и место были указанны точно, следовательно, это не мог быть посторонний человек, тем более инопланетный, ведь как иначе он ориентировался по городу. В то же время личность его загадочного помощника не становилась от этого ясней - ведь все у кого он не спрашивал как один отвечали, что не делали для него ни каких записей в блокноте, более того они даже не знали, что на самом деле случилось. По департаменту ходили слухи будто бы он умудрился, в двояком смысле, отличиться: будто бы он «обскакал» своего начальника при решение очень важного вопроса и тот, в свою очередь будучи человеком злопамятным, собирается как следует осадить своего удачливого подчинённого. Само собой эти слухи не были совершенно беспочвенными и в этом ему пришлось убедиться в тот же день, когда идя по коридору он услышал позади окрик, обернувшись на который он узнал своего шефа. Тот был действительно зол, хотя и пытался выглядеть спокойно, но в голосе его было столько желчи, что невольно возникал вопрос: в себе ли этот человек? «Что, красуешься? - без всякого предисловия начал он и, не дожидаясь ответа, продолжил - Думаешь, ты герой? Так вот что я тебе скажу..». Последней фразы он не окончил, резко осёкшись на половине, глаза удивлённо-испугано округлились и смотрели теперь куда-то за его плечо. «Ты это…того… в другой раз будь поаккуратней» - наконец с трудом выдавил из себя тот и развернувшись быстрыми шагами ушёл прочь. Эта перемена в поведение начальника была столь неожиданной, что он не удержался и резко обернулся, чтобы увидеть причину, по которой она произошла. И увидел её, стоящую всего в нескольких шагах. На ней была одежда чёрного цвета, вне сомнения это была какая-то форма, вот только откуда она её взяла и почему он раньше никогда не видел такую одежду. «Извини, мне не стоило оставлять тебя одного, но я думала, что успею придти сразу, как понадоблюсь» - начала она. «А ты всегда приходишь когда нужно?» - ни с того ни с сего спросил он. «Да, но только до тех пор, пока это действительно необходимо и ухожу, сразу же, как только захочу». «Стало быть, если я попрошу тебя о помощи ты останешься?» «Да - ответила она, немного и, поколебавшись, добавила - но только не навсегда». Вот так, она сразу сказала, что рано или поздно уйдёт, но тогда он не придал этому значения, тогда он тоже не думал о том, чтобы их знакомство длилось долго. На тот момент, всё о чём он думал, это то, что она может быть ему сейчас полезна: ведь смогла же она как-то утихомирить босса, вот просто пришла, постояла и успокоила, а ну как с другими так сможет. Он не знал, как она это делает, но точно знал, что в ней было что-то неестественное, чего не увидеть на первый взгляд, но можно почувствовать и это  заставляло окружающих уважать и боятся её. А если она была с ним, то весь этот страх, это уважение автоматически переносились на него, потому, что она была с ним. В то же время она могла быть абсолютно незаметной, когда нужно и, возможно, это так же играло свою роль в отношение к ней окружающих (по-крайней мере теперь ему стало ясно, почему люди так легко «соглашались» оставить ей свои координаты в те дни, когда он болел, а она отвечала на звонки - никому просто и в голову не приходило, что они говорят с чужим человеком, настолько привычно и естественно она смотрелась в любой роли). Скорее всего, были у неё и другие тайны и способности, о которых он не знал. Хотя, на первый взгляд, она ничего от него не скрывала: надо было ему разобраться с документом, а он ничего не понимал, обязательно скажет «Я могу», причём всё покажет и объяснит, спросишь, как бы она поступила в такой-то ситуации, опять ответит и объяснит - но всё равно это было далеко не всё, что он мог бы о ней знать, должен о ней знать.

Однажды, неожиданно для себя, он понял, что уже и не помнит как давно она с ним, как давно было время, когда её не было: год, два назад? Знал только точно, что с того момента многое изменилось - те, перед кем он ещё недавно гнул спину, жмут ему руку, а те, с кем он ещё недавно мог запросто говорить гнут спину перед ним. Зато его теперь не так просто согнуть, он стал другим, правда пока он не определился хорошо это для него или плохо, но он уже не был прежним. На работе дела стали идти быстрее, теперь к нему чаще стали обращаться по серьёзным делам, чем бытовым, «мелочным», а на таких делах может и ответственность больше, но и продвигаешься лучше. Постепенно жизнь вошла в свою колею, он стал привыкать к своему новому положению, временами он стал замечать, что оно ему даже нравиться и вот именно тогда-то она и сказала ему, что уходит. Для него это было неожиданностью, хотя он и помнил, что она предупреждала, что не всегда будет с ним. Он просил остаться, но она уехала, он нашёл её, но она не вернулась. А потом её не стало вовсе и удача ,с её смертью, словно отвернулась от него. Нет, его не стали ценить меньше, жизнь по-прежнему посылала ему «подарки» судьбы в лице выгодных встреч и сделок, но «плоды» этих новых успехов уже не приносили ему прежней радости, удовлетворения, как будто с её уходом он забыл, для чего живет и теперь его существование потеряло свой смысл. А он всё жил и жил. Но вот настал день, когда он снова встретил её, это было невероятно, но он действительно видел её. Это было на большом общественном празднике, когда прогуливаясь между палатками и ларьками, разбросанными по площади, он вдруг заметил её, идущую рядом с каруселью и с интересом поглядывающую по сторонам. Поначалу,  даже пришла мысль, что это всё ему только кажется, но тут она повернула лицо в его сторону, её взгляд на какое-то время остановился на его глазах и он понял, что это не мираж. Он не мог ошибиться: это было её лицо, её волосы, её походка. Вместе с тем в её образе появилось что-то новое, неуловимое, возможно дело было во взгляде, ловившем каждое движенье, каждое происшествие с каким-то неискусственным детским интересом. Раньше такого не было, раньше она смотрела на всё так, словно всё происходящее было видено её уже раз сто или больше, появилось и ещё что-то новое, правда вот непонятно что. И всё же это была она, он был уверен в этом, он себя в этом убеждал. Без долгих колебаний он направился в её сторону, предупредив на всякий случай двух сопровождающих, чтоб те были наготове (он прекрасно помнил их последнюю встречу и кто знает как она себя теперь поведёт после неё). Она шла в том же направление, навстречу ему, на лице по-прежнему сохранялось спокойно-заинтересованное выражение, хотя, наверное, она уже догадывалась о том, что её заметили. Это спокойное выражение сохранялось у неё и в ту минуту, когда он со своими людьми подошёл к ней и только интереса в её взгляде стало ещё больше: она с любопытством разглядывала его лицо, она его не узнавала. Она не помнила того, что случилось, иначе как понять то спокойствие, с которым она прошла вместе с ним и его людьми к машине и села в неё. Она его не знала, это была не она, похожая, настолько похожая, что он в первые минуты поддался на это сходство, но теперь он видел, что это был лишь внешний образ, за оболочками которого не было ничего прежнего из того, что он так ценил. От этого обмана ему стало невыносимо горько, он с злостью поглядывал оставшуюся часть дороги на эту «куклу», как будто она была в чём-то перед ним виновата, за то что растравила его воспоминания, за то что была так похожа на ту, что ушла безвозвратно. Но вот в лаборатории, просматривая цепь воспоминаний из её памяти (ничего связанного, всё какие-то обрывки) его взгляд уловил на экране один кадр, показавшийся ему очень знакомым: на нём был песок, яркое небо и камни, большие валуны торчавшие там и тут. Нельзя сказать, чтобы это место было ему хорошо знакомо, но он знал приблизительно, где именно оно могло быть и ещё он точно знал, что ОНА была там. После того как он увидел этот фрагмент в нём снова ожили прежние подозрения, не такая уж это была популярная планета, чтобы каждый встречный хранил в своей памяти воспоминания о ней. Кроме того у него был способ проверить своё предположение: ему рассказывали, что реаниманты (а в данном случае речь безусловно идёт именно о случае реанимации) в особых ситуациях, даже если лишить их воспоминаний, начинают вести себя таким же образом, как и при жизни. В таком случае у него есть шанс проверить эту версию. Тем же вечером он позвонил одному своему знакомому, держателю крупной сети увеселительных заведений (причём часть из них - нелегальных). Разумеется, талантливый воротила ни в коем случае не мог быть ему близким другом и признаться с очень большой натяжкой тянул на хорошего знакомого, но он никогда не откажется оказать услугу одному из важнейших своих клиентов. Тем не менее какое-то время он ещё колебался - звонить или не звонить «Тусовщику» - поскольку ему не давал покоя один вопрос: а знал ли Тусовщик что-то о ней? Их официальное знакомство состоялось уже после её ухода, но это не значит, что он никогда не мог что-то слышать о ней или видеть её. Что тогда? Ему было просто необходимо, чтобы все окружающие воспринимали эту девчонку как ЕЁ, считали ЕЮ, а для этого у них не должно быть никаких сомнений, что она вернулась, что вернулась именно она. Как тогда объяснить эту странную просьбу о том, чтобы временно устроить её на бои без правил, как объяснить её появление после столь неожиданного исчезновения. С другой стороны ему самому нужно было как-то убедиться в том, что это действительно она и сделать это нужно было желательно до приёма, намеченного на конец следующей недели, на котором он планировал её присутствие. Это должен был быть настоящий шок для окружающих, способный развеять все слухи о их соре и вновь укрепить его авторитет. Но для этого ему самому требовалось избавиться от всех сомнений, в отношение неё. «А почему собственно я должен что-то кому-то объяснять?» - вдруг подумал он и стал набирать номер Тусовщика. Как он и предполагал тот не стал сильно распространяться  относительно причины, по которой ему нужно временно пристроить у себя одну его знакомую. Дальнейшее было вопросом времени: рано или поздно рефлексы должны были взять своё и он увидит от неё знакомое движение, удар свойственный только ей. Другое дело, когда это случиться, он не может ждать долго и при этом присутствовать на каждом «бою». Поэтому он решил немного «ускорить события», попросив Тусовщика с каждым боем выставлять более сильных противников, а на последнем бою поставить против неё кого-то настолько опытного, чтобы фактически у неё не было шансов против него. На этом бою он и планировал быть, рассчитывая, что именно к этому моменту она и войдёт в форму. При этом вариант, в котором всё могло пойти по-другому не рассматривался им вовсе: ему была нужна именно ОНА, с её характером, с её манерой смотреть на задачи, с её пробивной волей - а не её копия, не имеющая и половины тех качеств, принадлежавших оригиналу. И если девчонка не справиться, то, что ж, он плакать не будет. Но она справилась, в тот вечер на арене он увидел то, что и ожидал увидеть: это был её взгляд, полный решимости и злости, когда стальной захват из пальцев её противника сжался на её горле, а в следующую же минуту тот уже свалился на пол. Никто так и не понял, что произошло, а он сразу догадался, что случилось и теперь точно знал, что это она, сомнений не оставалось. И вот сейчас, когда он поверил, что снова нашёл её, эта девчонка говорит ему, что это не так, она снова хочет уйти…
                *   *   *
Какое-то время я просто стояла и смотрела на него, будто в эти моменты заново открывала его для  себя: передомной больше не было человека с железными нервами, привыкшего всё подчинять своей воле, а было разбитое и уставшее существо, цепляющееся за остатки прошлого в поисках единомышленника. Было очень жаль его, хотя, наверное, жалость слишком унизительное чувство для подобной личности и всё же мне было его жаль. Но, тем не менее, не настолько, чтобы скрывать от него правду: «Я не она - произнесла я тихо - возможно во мне есть часть от неё, но я не она. Я знаю это, я была у неё дома, её мать меня не узнала, а я не почувствовала к ней ничего. Если бы я действительно была ей, этого не произошло». «Нет, это не правда - парировал он, с каким-то отчаяньем - это ты. Она не узнала тебя потому, что не видела тебя после, она знала тебя до того… а я нет и я говорю, что это ты!» Отчаянье, с которым он это произнёс не оставляло сомнений, что он действительно верил в то, что знал меня раньше и, в какой-то момент, оно сильно тронуло меня за сердце (или что там у меня ещё было живое), захотелось пожалеть этого человека, соврать ему - да мол, это действительно я, просто до этого момента я всё забыла, а сейчас вот резко вспомнила и теперь всегда буду рядом с тобой, до тех пор пока ты этого хочешь. Но это была бы слишком унизительная ложь, даже во благо, и конечно же он это бы понял и ни за что не простил мне. Не спеша приблизившись к нему я легонько провела ладонью по его голове: «Бедный, бедный» - произнесла я тихо, словно в этих словах могло поместиться всё моё сочувствие к его горю. И тут он посмотрел прямо мне в глаза, в его взгляде не было угрозы или злобы, только боль, пустая боль без мольбы, но почему-то я почувствовала опасность исходившую от него. Не осталось жалости, была только злоба, злоба сильная, словно он меня чем-то обидел и я вспомнила, вспомнила как всё произошло…

«Я хочу уйти» - произнесла она, едва они вместе перешагнули порог кабинета. Сказано это было настолько неожиданно и без всяких предисловий, что он не сразу поверил в то, что это правда. «Что?» - переспросил он, удивлённо глядя на неё. «Я хочу уйти - повторила она - у нас был уговор, помнишь: я с тобой только пока в этом есть необходимость, как только необходимость в этом пропадёт - я ухожу. Так вот сейчас самое время» «Ну, я бы так не сказал, сейчас напротив не самый подходящий момент. На военной границе ситуация неспокойная, да и переговоры идут с трудом» «Подобные ситуации всегда были и будут до тех пор пока длится конфликт. И тебе не будет ничего стоить с ними справиться, учитывая, что ситуация сейчас достаточно  стабильная». Он что-то неопределённо промычал под нос и уткнулся в документы, желая тем самым показать, что разговор на этом окончен. Она молча вышла из кабинета, а затем и вовсе куда-то исчезла. Он искал её и нашёл через какое-то время, но она не захотела вернуться. «Я больше не хочу участвовать в этом, ты стал другим и мне не нравиться твои методы, которыми ты теперь действуешь» «А кто меня таким сделал?» - в отчаянье крикнул он, понимая, что его уговоры не действуют и она ни за что не вернётся. «Я не хотела этого - произнесла она тихо и, наверно,  впервые он услышал дрожащие нотки в её голосе - я хотела защитить тебя, поднять выше тех, кто мог тебя уничтожить, и делала это, всеми доступными способами. И не видела в кого ты превращаешься, в кого я превращаю тебя. Но у тебя есть ещё шанс всё исправить,  ты можешь вернуться к себе прежнему, если рядом меня не будет, если рядом не будет подобных мне, способных одним своим вмешательством замарать самую чистую идею». Он слушал и не слушал её, смотрел в её сторону и не мог не заметить, как она изменилась: где эта прежняя несгибаемая воля, где человек, которого он так ценил? Нет, одна оболочка осталась, оболочка внутри которой была всего лишь слезливая девчонка и она плакала и просила её отпустить. Он не помнил, что на него нашло - отчаянье, ярость? - помнил только то, что в эти минуты осознано понял, что она не вернётся, никогда не вернётся, даже если сейчас уедет с ним, потому что больше не будет прежней, он её потерял. Неожиданно резко он повернулся в её сторону и твёрдой жёсткой рукой выпустил из оружия несколько зарядов ей в бок. Она не сразу упала на пол, какое-то время смотрела на него своими огромными от удивления и боли глазами, словно хотела спросить его «За что?», но промолчала и стала медленно оседать на пол. Он не стал подходить к ней, ему не хотелось видеть её застывшее мёртвое лицо, казалось, с этой минуты она вообще перестала его интересовать, будто и не было её в его жизни. Молча бросив оружие на пол он развернулся и, не закрывая дверь, вышел из комнаты.

После того, как я вспомнила этот момент мне стало ясно, почему меня так насторожил этот взгляд - точно так же он смотрел тогда, перед тем как спустить курок. Нет, я не стала ему ничего говорить, только отошла от него в сторону и отдёрнула руку, но видимо он почувствовал эту резкую перемену в моём настроение, потому что и в его поведение произошла значительная перемена, теперь от него исходила угроза, угроза которую уже нельзя было не почувствовать. Сначала я медленно пятилась в сторону от него, с каждым разом ускоряя шаг, он наступал, но вдруг остановился. Тогда я поняла, что он собирается сделать - он собирается выстрелить, как и в прошлый раз, он окончательно сошёл с ума за это время, он стал слишком подозрительным и недоверчивым, настолько недоверчивым, что готов убить человека, лишь бы сохранить столь сомнительную тайну обо мне. Тусовщик был прав, этот человек был явно не в себе, и мне стоило как можно скорей уносить ноги с этой планеты, но сначала неплохо бы было выбраться от сюда. Времени на раздумье не было, поэтому я просто резко кинулась в сторону окна: если я правильно помню, у них была особая система замков, благодаря которой окно невозможно было открыть снаружи, но изнутри открывалось с помощью лёгкого толчка. Это она в своё время посоветовала ему установить такую систему, на случай необходимости быстро покинуть дом. Интересно, знала ли она уже тогда, что эта система ей ещё понадобиться? К несчастью я не подумала о том, что за это время хозяин кабинета решит внести лёгкие коррективы в оконные замки, и они уже не будут открываться с прежней лёгкостью, поэтому на то, чтобы открыть оконные створки у меня ушло немного больше времени, чем я рассчитывала. Но за это время он успел достать оружие из внутреннего кармана своей одежды и выстрелить в мою сторону. Заряд прошёл совсем близко, ударив в оконную раму и, если бы окно не открылось в этот момент, и я не полетела вниз, можно с полной уверенностью сказать, что он бы и на этот не промахнулся. Тяжело рухнув на покрытие под окном дома, я тут же подскочила и бросилась бежать. Надо сказать это было достаточно тяжело, поскольку «приземление» прошло не совсем удачно, мне не удалось правильно сгруппироваться перед падением, один бок сильно ныл (или последствия падения или он всё-таки меня задел), но времени разбираться не было: скорее всего корабль, о котором мне говорили ещё не ушёл, но следовало поторопиться, если я хочу на него успеть, поскольку он уйдёт ровно по расписанию и ждать никого не будет. Поэтому из всех сил, прижав согнутые в локте руки к ноющей стороне тела, я побежала в сторону порта, с каждым разом набирая ход. И так решено, хватит с меня этой планеты, мой следующий пункт назначения - Церцея и я туда попаду, во что бы то ни стало.
 

За несколько часов до этого…               

 Солнце  равномерно распределяло свои лучи над поверхностью планеты. Именно эти часы он и любил больше всего: когда солнечный свет ещё не такой холодный, что уже не греет, но и не такой горячий, когда всё дышит духотой и зноем. Наблюдая за городом  с высоты холма-пирамиды он с удовольствием потягивал золотистый нектар из бокала и при этом улыбался какой-то полунасмешливой полуехидной улыбкой. «Тусовщик - думал он про себя - ты думал я просто тусовщик? Нет, брат, это у меня прозвище только такое «несолидное», а на деле будь я в действительности так прост, как ты считал, подсылая ко мне этого сосунка, получил бы я всё это, что имею сейчас? Мог ли ты знать при этом, что твой щенок вместо того чтобы выполнить твой приказ возьмёт и расскажет всё мне, что он окажется не так глуп, чтобы не догадаться о том, что будет следующим, после меня? Ведь ты стал таким  подозрительным, таким скрытным в последнее время, что это переросло уже в манию, так что твои поступки не сложно предвидеть. Но я-то, пока, слава богу, ещё в здравом уме и прекрасно понимаю, что мне тебя не достать, и что очень скоро ты догадаешься, что приказ твой человек не выполнил, поэтому мне нужно как можно скорее покинуть эту планету, но это не значит, что я не смогу как следует «ударить тебя по зубам» на прощанье. И, кажется, этот раунд будет за мной» - не без удовольствия добавил он про себя, поглядев вниз на лестницу ведущую на площадку. По как раз поднимались три человека: двое работали на него, третьим человеком была девушка, та самая, что он недавно взял по рекомендации. Пока они поднимались он в который раз мысленно повторил текст, который готовил для этой встречи, но в конце-концов решил, что тот всё равно никуда не годиться: слишком длинный раз (а ему сейчас не мешало бы экономить своё время), да в добавок ко всему если, то что он слышал об этой девушке правда, то с ней стоило говорить не увиливая, без ветееватых вступлений и только на главную тему. Поэтому как только все трое оказались на трассе он сразу сделал своим приближённым знак удалиться, указал ей на кресло и сел сам. «У нас с Вами  есть один общий знакомый- без всяких предисловий начал он - С этим человеком я знаком не очень давно, но кое-что о нём раньше слышал. Так, говорят, в своё время ему активно помогала с продвижением по службе одна женщина, никто не знает кто она - одни подозревали, что это был реанимант, другие считали её симбиатом и так далее - но только её все боялись, сильно боялись, потому, что считалось, будто нет такой мысли, которая была бы ей неизвестна и нет такого дела, с которым бы она не справилась. Но спустя какое-то время она исчезла, так же внезапно как и появилась и никто не решался спросить о её судьбе. Поговаривали правда, что она якобы уехала скаким-то поручением, но время шло, а она не возвращалась. Тогда-то я и познакомился с нашим общим другом и скажу Вам честно: уже тогда он был немного не в себе. Говорят, что это произошло с ним после её ухода: он стал скрытен, подозрителен - и с годами эти качества стал только крепнуть, можно сказать это превратилось в настоящую манию. И вот появились Вы, так похожая на неё, я не буду вдаваться в подробности, скажу лишь только, что с того момента у него появляется мысль выдать Вас за неё. Но проблема в том, что Вы - не она, рано или поздно подмену обнаружат и он это знает, поэтому поступит так, как считает нужным: он уберёт Вас до того, как подмена станет явной, чтобы не оставлять доказательств. Он уже начал это потихоньку делать: сначала он начал с меня и только чудом я остался жив, следующим будет парень, его человек, который привёл Вас ко мне, ну а потом, по логике вещей, остаётесь только Вы. Я предлагаю Вам помощь, я могу помочь Вам улететь с этой планеты, но понимаю Вам нужно время подумать. Поэтому вот Вам моё предложение: Вы называете мне планету, на которую хотите улететь, а я называю Вам время и место отлёта ближайшего транспорта и оплачиваю проезд. Но только поторопитесь, очень скоро я покину эту планету, а значит не смогу Вам помочь».

Закончив свой монолог он встал, отхлебнул из бокала и с ожиданием посмотрел на девушку. Всё это время она молчала, глядя куда-то в сторону, но судя, по всему, внимательно слушала всё, что он ей говорил. Когда он окончил свою речь она всё так же молча встала, по-прежнему глядя куда-то в сторону, но в какой-то момент будто опомнилась от своих мыслей и посмотрев на него произнесла: «Когда отходит ближайший транспорт на Церцею?» «Куда?!» - удивлённо переспросил он. - «На Церцею».
                *   *   *
До отлёта транспорта оставалось всего несколько минут, когда капитан корабля поинтересовался: «Все на месте?». За всю свою долгую жизнь (хотя для представителя его расы не такая уж она и долгая) он уже много раз перевозил грузы и людей на своём корабле, но сегодняшний рейс представлял собой нечто особенное: из пассажиров в этот день он почему-то особенно выделил трёх человек. Первый был парень, явно городской житель, по непонятным причинам выбравший из всех возможных планет для путешествий именно Церцею - планету, на которую бежали люди только в крайнем случае, натворившие дел с лихвой, а при всём, при том парень (в глазах капитана) совсем не тянул на подобного человека, но, тем не менее…. Вторым субъектом был старик, в длинном балахоне, с треугольным капюшоном. Этот был вёрткий, подвижный, он чем-то был похож с одной стороны на бродячего проповедника, с другой  на  торговца старьёвщика,  из всех пассажиров он сам нашёл транспорт и оплатил свой проезд. Обычно в такие поездки брали только по хорошей рекомендации и деньги брали вперёд. А этот пришёл сам, во время их ремонтной стоянки, подошёл к капитану, так мол и так, я знаю, что вы летите туда-то и готов заплатить если с собой возьмёте. Обычно, таких никогда не брали, (а ну как провокатор) и в традициях  капитана было частенько давать им от ворот-поворот, но в этот раз почему-то он сразу согласился взять на свой борт непрошенного гостя. Третьим пассажиром, заинтересовавшим его, была девушка, просьба взять которую поступила всего за несколько часов до отлёта, причём судя по всему исходила эта просьба (как и солидная сумма за её выполнение) откуда-то сверху. Правда, к этому человеку интерес появился заочно, так как до отлёта оставалось всего несколько минут, а о пассажирке не было ни слуху, ни духу. По опыту зная, что если человек оплативший проезд не появляется за несколько минут до взлёта ждать его бесполезно, а после указанного времени опасно, капитан направился к себе в кабину управления, чтобы разогреть двигатель перед взлётом, как вдруг заметил какое-то движение на поле и заинтересованные голоса пассажиров. Оглянувшись на взлётное поле, он увидел бегущую по нему девушку, внешний облик которой показался ему чем-то знакомым и почему-то сразу подумал, что это и есть последний его пассажир. Она бежала очень быстро, но при этом зачем-то прижимала одну руку другой к своему боку. На корабль она забежала в самую последнюю минуту, когда бортовые люки уже закрывались и несколько секунд стояла переводя дыхание. Наконец, оглянувшись, она увидела, что все пассажиры с интересом смотрят на неё. Внимательно приглядевшись к парню и старику, стоящим недалеко от капитана, она с удивлением уставилась на них своими глазами, словно не могла поверить в то, что эти двое тоже были здесь. Несколько секунд она просто переводила свой взгляд с одного на другого, пока, наконец, не остановила его на старике. «Вы -  как-то неуверенно произнесла она, словно обращаясь к миражу - что Вы здесь делаете?»…
                *   *   *
  В полутёмном коридоре даже самые тихие шаги звучат громче, приобретая неприятный шаркающий звук. Хотя возможно дело было не только в освещение, сколько в тех чувствах, что испытывали люди, идущие по нему. Это была небольшая группа работавших здесь охранников, из нескольких человек, впереди шли двое: один был уже опытный, проработавший здесь определённое время, другой новичок, заметно нервничавший, не смотря на все попытки держаться так же непринуждённо, как и его напарник. Впрочем, последний тоже больше хорохорился, чем действительно был уверен в себе, как и остальные. Тем не менее, у него получалось притворяться гораздо лучше, со стороны, вообще, его поведение могло показаться вызывающим, но, как не странно, оно действовало несколько ободряюще на окружающих. Несколько минут назад он рассказал своим товарищам в меру пошлый анекдот, основанный, как положено, на «истории из жизни», и сейчас выслушивал заслуженный смех, правда, несколько натянутый. В руках у всех были переносные светильники, поскольку энергии для освещения на нижних этажах всегда было недостаточно: свет от них заметно дрожал, порождая на стенах блики, от чего коридор смотрелся ещё жутче и не безопасно. Но руки у охранников тряслись не поэтому: смена подходила к концу и они совершали свой традиционный обход, как всегда сопряжённый с проверкой всех обитателей нижних этажей. Сам по себе внешний вид этих обитателей представлял собой малоприятное зрелище - многие из них попадали сюда не в самом лучшем состояние, как внешнем, так и внутреннем: они кричали, кусались, царапались, ломали всё, что только могли взять в свои руки. Но существо, появившееся здесь несколько дней назад, было страшнее всего: оно нападало на каждого, кто осмеливался оказаться вблизи от него, казалось, злость- это было единственное чувство, на которое оно было способно. Каждый раз, совершая каждодневный обход, они словно сознательно старались заглянуть в эту часть коридора в последнюю очередь и никогда не появлялись здесь по одному. Справедливости ради, конечно, стоит заметить, что последние несколько дней существо вело себя достаточно тихо, все время лежало на полу и не проявляло ни какого интереса к происходящему вокруг. Но, тем не менее, все прекрасно помнили тот первый день, когда впервые увидели его. Нет, оно не кричало круглыми сутками, не пыталось разбить себе голову о стены, но временами издавало звуки, похожие то сдавленное рычание, то на приглушённый вопль. Когда к нему пытался подойти кто-то из охраны, оно всё словно собиралось в комок, как сдавленная резким нажатием пружина, а потом бросалось на него с такой быстротой и скоростью, какую вряд ли можно было ожидать от существа с подобной комплекцией. В целом  если говорить о его внешнем виде в нём вообще не было ничего страшного или угрожающего, но именно это чувство, страх, возникало у  любого, кто имел неосторожность оказаться рядом. Это был не просто страх, это был мерзкий, холодный страх, просачивавшийся сквозь стены и щели, и липкими волнами растекавшимся по всему этажу.

Так и на этот раз: чем дальше, тем сильнее их охватывало непонятное беспокойство, даже воздух казался холодней. Разговоры невольно стали звучать тише, приглушёно, потом вовсе смолкли. Никто уже не пытался шутить или делать вид, что не боится, словно все думали об одном и том же: осталась последняя дверь. И все знали, что ждёт их за ней, поэтому никто не хотел идти. Но было здесь и ещё что-то, что-то кроме страха: большинство существ, находившихся тут, были реанимантами, воскрешёнными прямо здесь, в лаборатории на одном из нижних этажей, остальных завозили уже восстановленными, но все они тоже когда-то были  мертвы. Нет, их не собирали по частям как мозаику, не создавали из останков разных существ одно, но многие из них попадали сюда в совершенно ужасном состояние, иногда на восстановление отдельных частей тела уходило не день и не два, зачастую не сразу можно было и понять -  кто перед вами: человек или кто-то другой? И только это существо появилось здесь уже живым, на нём не было ни сильных повреждений, ни следов от их устранения и самое главное одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: да, это человек, женщина. Точный возраст её определить было сложно - выглядела она не очень взрослой, но, когда речь заходила о реанимантах внешность не являлась здесь самым лучшим ориентиром, точно так же как и даты её рождения, или смерти. Тем не менее, к этому существу изначально сложилось совершенно иное отношение: если в разговоре о других реанимантах окружающие всегда использовали неопределённые слова как "оно", "существо", сознательно избегая каких-то конкретных определений, то, упоминая об этом реониманте, всегда говорили "она" и "человек".  Поэтому, когда открылась дверь и стоящий впереди охранник, вдруг резко сорвался с места и быстро вбежал внутрь,  с криками: "Где она? Куда она делась?" - сопровождавшие его сразу поняли о ком идёт речь. Единственное чего они ни как не могли понять это как, каким образом закрытая на засов камера могла оказаться пустой, когда и замки, и стены с окнами были целыми?

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
                ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ЦЕРЦЕЯ.

 Совершенно «чистых» людей здесь нет. Это первое правило, которое стоит усвоить любому человеку, прибывшему на эту планету. Все, начиная от прохожих на улицах, до обслуживающего персонала многочисленных кафе, увеселительных заведений и магазинов, когда-то занимались (или даже теперь занимаются) не совсем законной деятельностью. Исключений из этого правила нет, поскольку именно таких людей судьба может забросить на Церцею, причём не только забросить, но и удержать на ней, ведь только здесь подобные люди могли найти всё необходимое: работу, временное или постоянное пристанище, наконец, просто возможность отдохнуть и провести ремонт своего корабля, после долгого перелёта. Есть, конечно, здесь и коренные жители, но и они, как и положено любому населению не слишком благополучной планеты, хотя бы раз в своей жизни занимались нелегальным трудом, чтобы не «протянуть ноги». Второе правило, которое стоило помнить прибывшему сюда как в первый, так и в очередной раз - это то, что несмотря на своё «тёмное» прошлое, между живущими здесь людьми всё-таки есть разница и не стоит тут всех и каждого мешать с грязью (тем более, что ты и сам не так «чист», раз уж решил искать здесь пристанище). Одни за всю свою жизнь переступили закон только раз - другие делали это в течение многих лет, кто-то пошёл на это ради семьи, а кто-то ради денег, одни зарабатывали себе на жизнь перевозкой контрабанды, участием в подпольных бегах - другие зарабатывали отнимая жизнь у себе подобных. Для кого-то вся это нелегальная деятельность была только временной, крайней мерой, для того чтобы выжить и, едва появлялась хоть малейшая возможность зарабатывать честно, пусть и меньше, они хватались за эту возможность и старались уже никогда не возвращаться к прежней жизни, а для кого-то это было обычным делом и они могли хоть всю жизнь, без всякого угрызения совести, заниматься незаконной деятельностью, лишь бы это приносило им деньги. Кому-то хватило и одной жизненной неудачи, чтобы окончательно озлобиться на мир и растерять свой моральный облик, кто-то, не смотря на все жизненные передряги, остался человеком. И все эти нюансы следовало учитывать, общаясь с местными, тем более, если ты хотел выжить на этой планете.

  В то же время Церцея не сильно отличалась чем-то от других планет: так же были и жилые дома, и места общественного отдыха и питания, магазины. На первый взгляд может показаться, что слухи об этой планете несколько преувеличены, особенно если просто гулять по её улицам: обычные прохожие, иногда даже с детьми, бытовые универсамы, офисы каких-то компаний - словом все атрибуты стандартной планеты. Да, встречаются на улицах и подвыпившие субъекты и амбалы, без всякого стеснения трясущие деньги с проходящих мимо жителей, и заведения сомнительного типа - но, скажите мне, а где сейчас нет таких заведений и, вообще, на какой планете криминальную обстановку можно назвать нормальной, то есть, что там в принципе нет никаких нарушений закона. Вспомнить хотя бы последнюю планету,  на которой я побывала, и того же Тусовщика: сколько подпольных заведений человек держал, а ведь они только верхушка айсберга. Кроме того были на этой планете помимо него и другие субъекты помельче, не совсем «чистые на руку» - и что? Всё равно ведь считалась цивилизованной планетой, даже культурным центром, местом хорошего отдыха и никто её, в свою очередь, пиратским притоном не считал. А вот Церцея, не смотря на всё свою внешнюю «мягкость» и «шелковистость», всё-таки снискала себе дурную славу «бандитской» планеты, местом, куда стремилось всё отребье галактических городов и другой «мусор» цивилизации и у этого факта были свои причины.

 Но всё это я узнала уже после, когда несколько дней побродила по этой планете, а когда корабль, на котором я прибыла, только входил в порт я знала о ней ни чуть не больше любого жителя, обитавшего где-то далеко-далеко от сюда и всю информацию о мире получавшего лишь из официальных газет и телевиденья. А именно: Церцея - варварский порт, абсолютно дикая планета, с царящим на ней беззаконием и разгулом преступности. И вот на этой планете мне предстояло выжить, при чём не только выжить, но и получить всю полезную и интересующую меня информацию о моём прошлом и, по возможности, обзавестись деньгами и кое-каким барахлишком на будущее, поскольку удирая с предыдущей планеты я совершенно о нём не позаботилась. Чего не скажешь об остальных пассажирах, двое из которых почему-то сразу показались мне знакомыми: старик в балахоне с острым капюшоном (сильно смахивающий на старьёвщика или бродячего проповедника) и парень, явно городского типа, судя по его одежде и манере вести себя. Последний, надо сказать, имел в моих глазах вид достаточно жалкий, по всему видать он никогда не покидал пределов своей планеты и сейчас очень сильно нервничал, не зная чего ожидать: ни минуты не сидел на месте, всё время ёрзал и задавал вопросы окружающим, в отличие от других пассажиров, предпочитавших в основном молчать. В конце-концов из всех находящихся на борту он остановил своё внимание на том самом старике, который хоть и не охотно, но отвечал на его вопросы. Про себя я уже окрестила этого парня «Малыш» за его поведение, хотя справедливости ради стоит отметить, что в отличие от меня он тоже догадался взять с собой вещмешок (в прочем вряд ли в нём было что-то полезнее средств личной гигиены, но всё же).

Так что положение моё представлялось мне достаточно сложным, если не сказать тяжёлым. К счастью капитан корабля оказался очень неплохим малым (если конечно уместно называть подобным образом такого гиганта) и видимо догадался о всей «щекотливости» моей ситуации, а может ещё по каким-то причинам, решил мне помочь. Сразу же, после приземления, когда все пассажиры стали покидать свои места, он подозвал меня к себе и как-то так, между делом, сообщил мне, что если возникнут проблемы с деньгами, то есть один адрес, по которому частенько набирают сезонных рабочих, а если на данный момент они не требуются, то там же можно узнать кому такие рабочие ещё нужны. Денег за это не дают, но зато есть крыша над головой и никто не задаст вопросов - в общем, на крайний случай сойдёт. У меня как раз был крайний случай, поэтому данная информация была как раз кстати. Коротко поблагодарив капитана за помощь и пожав ему руку, я направилась к выходу. «Хороший ты человек» - произнесла я на прощанье. «Человек?» - с ухмылкой произнёс гигант, но, судя по всему, он понял, что я имею в виду. Уже на выходе я увидела помощника капитана, тот рылся в проводах и видимо был очень ими занят. Но и с ним тоже следовало попрощаться, в принципе и он был неплохим человеком, поэтому, проходя мимо, я махнула ему рукой. Тот только кивнул в ответ и снова уткнулся в «змейки» из проводов. Порой, глядя на него, складывалось впечатление будто кроме «железа» его ни что не интересовало, но это не так: в глубине души он был таким же славным малым как и капитан. Чего никак нельзя было сказать про внешность: снаружи эти двое были почти полной противоположностью. И хотя по росту помощник не сильно уступал своему капитану, то явно отставал от него по мускулатуре. Но, как говориться, не в росте дело.

И так я попрощалась со всеми и стала спускаться вниз по трапу. Вид, открывшийся передомной планеты, впрочем, был не так уж плох: рядом с портом тянулись целые кварталы домов, на улицах между которыми раскинулись длинные торговые ряды и надо сказать, что ничего такого незаконного я (по крайней мере, с данного расстояния) в продаже у них не заметила. Наблюдая за тем, что твориться за оградой порта я, тем не менее, не забывала следить за тем, что происходит рядом, поэтому боковым зрением почти сразу уловила какое-то движение невдалеке от меня. Оглянувшись в ту сторону я к своему удивлению увидела уже успевшую примелькаться мне ещё на корабле «необычную» парочку: странного вида старик и парнишка-горожанин. Старик по-прежнему был в своём остроконечном капюшоне, надвинутом до самых глаз (оставалось только удивляться, как он может хоть что-то видеть при ходьбе). То ли последовав его примеру, то ли желая остаться неузнанным, парень так же натянул себе на голову капюшон. Правда, на мой взгляд, толку от этого было немного: по фасону одежды и так видно что это горожанин, при чём не с этой планеты. Чего стоил только тот же самый капюшон на его куртке, небольшой и не такой широкий, как на грубых одеждах местных обитателей, кто кроме жителя города, причём только «благополучного» города позволит себе такую «роскошь» как нефункциональный элемент одежды, элемент ради красоты? На фоне старика, в его походной, мягко говоря, скромной одежде, этот «городской контраст» выделялся ещё резче. В прочем моя собственная одежда была тоже не самой подходящей для путешествий, но признаться это меня сейчас меньше всего заботило. Больше всего меня сейчас волновал вопрос о том, как поступить: воспользоваться советом капитана или попробовать придумать свой вариант действий. Появление этих двоих несколько нарушило мои планы - один человек, выглядящий иначе, ещё может смешаться с толпой и остаться незаметным, три - уже нет. А что-то мне подсказывало, что эти двое не спроста задержались здесь и ждали именно меня. Предположение оказалось верным: они действительно приближались ко мне. Парень шёл впереди, старик позади него, в нескольких шагах от меня они остановились. Старик по-прежнему стоял позади парня, в низконатянутом, до самых глаз, капюшоне и смотрел куда-то в пол, словно всё происходящее его не касалось,  говорил в основном парень. «Ты всё, мы можем идти?» - спросил он. И хотя, в принципе, это был ожидаемый вопрос и на него уже был заранее подготовлен отрицательный ответ, мне почему-то не хватило духу сказать им, что я предпочитаю действовать одна, вместо этого я просто пробормотала нечто невнятное, вроде: «А… да, всё» - и направилась дальше в сторону выхода из порта, они молча побрели за мной. Так мы вышли на одну из улочек, расположенную в этом припортовом торговом квартале и тут старик впервые заговорил, точнее, коротко бросил одну фразу: «Ну всё, мне пора» - и скрылся в толпе. Не знаю, что меня больше всего поразило в эту минуту - манера, с которой он ушёл или то, что он вдруг открыл на прощанье рот - скорее всего последнее, поскольку, насколько я помню, в прошлый раз он тоже не стал надолго задерживаться. И, тем не менее, я какое-то время ещё стояла на месте, смотря в ту сторону, где только что скрылся старик, хотя его давно уже не было видно, прежде чем снова пойти дальше. Но, не пройдя и нескольких шагов, я остановилась, словно вспомнила что-то и оглянулась назад - так и есть: парнишка всё ещё стоит на месте, растерянно глядя по сторонам, то в том направление, где только что скрылся старик, то на меня. В это мгновение во мне вновь стало бороться два чувства: с одной стороны мне было жаль этого парня, с другой стороны его появление внесло бы некоторые изменения в мои планы. Не знаю точно, что оказало тогда большее влияние на моё решение - жалость, а может быть сознание того, что этот парень может мне пригодиться: да сейчас он растерян, не знает что делать, но скоро это чувство пройдёт и тогда от него может быть польза. А  может причина была в том, что на данный момент я так же как и он не хотела оставаться одна, только не хотела признаться себе в этом. «Что стоишь? Пошли» - коротко бросила я парню, после чего развернулась и направилась дальше по улице. Краем глаза мне было видно, что парень сдвинулся с места и семенит с боку от меня, немного отставая. Ну и ладно, значит теперь придётся думать не только о себе, но и о нём. И первым делом нужно будет подыскать крышу над головой и, очевидно, воспользоваться советом капитана: наняться к кому-нибудь сезонными рабочими в торговом квартале у порта. Пройдя ещё какое-то время вдоль торговых рядов мы свернули в узкую улочку и пошли дальше по ней. Почти сразу мы вышли к невысокому светлому домику и, хотя большинство домов на этой улочке были похожи друг на друга, я почему-то сразу решила, что именно этот дом нам и нужен. «Интересно, а раньше ты здесь не была - с некоторым сарказмом подумала я, в слух же произнесла, оглянувшись на парня - Идём, нам сюда» - и вошла во внутренний дворик. Внутри оказалось достаточно чисто и аккуратно, не считая нескольких разобранных крышек от ящиков, валявшихся возле стены дома. Размеры двора, его ровное покрытие и, судя по всему, обязательное наличие большого и обширного подвала под домом - всё указывало на то, что сюда частенько завозили грузы в больших количествах, а так как делалось это нелегально, значит, техника использовалась по минимуму и пара-тройка рабочих рук вполне могла найти здесь работу.

«Что вам угодно?» - голос, раздавшийся позади, и принадлежавший очевидно женщине, сразу отвлёк меня от мыслей. Оглянувшись на него, я увидела хозяйку дома, стоящую в дверях. На плечах у неё была накидка с бахромой на концах, длинная юбка скрывала ноги до самых ступней, поверх чёрных распущенных волос был повязан платок. Её никак нельзя было назвать очень грузной или толстой, но, в то же самое время, во всей её фигуре было что-то «круглое», возможно дело было в том, что стояла она немного согнувшись вперёд, всем телом опираясь на свою клюку, словно сила притяжения на этой планете была слишком велика для неё и всё время тянула к земле. Одного взгляда на неё было достаточно чтобы понять - она своего не упустит и  хитрить с ней не стоило, эта сама обхитрит кого угодно, поэтому я сразу начала с главного: «Нам нужна сезонная работа. Вам требуются сезонные рабочие?»…

                *   *   *

 Под ногами жидкой студенистой массой хлюпала вода, струями стекавшая сквозь вентиляционные отверстия вниз. В целом, учитывая, что сюда стекала вода с системы охлаждения всего комплекса, её было не так много: временами она доходила идущему по канализационному туннелю человеку только до щиколоток и лишь изредка немного выше. Высота туннеля была тоже достаточно большой, для человеческого роста, поэтому переход по нему должен был казаться лёгкой прогулкой (конечно, при условии, что Вы прекрасно ориентируетесь в полутьме). Но почему-то каждый шаг давался этому человеку с трудом: он часто падал и неловко поднимался, словно собственные ноги его совсем не слушались. За какие-то десять минут вот такой ходьбы он успел полностью вымокнуть с ног до самых кончиков волос, поскольку, каждый раз, пытаясь встать в основном опирался на руки, чем на ноги, неловко сучившими по полу в поисках поддержки. Приходилось подбираться как можно ближе к стене, подтягиваться по ней вверх, после чего какое-то время можно было идти, придерживаясь за стену, но там, где это было невозможно человек опять падал и так повторялось не один раз.

Признаться, подобная неловкость была крайне удивительна этому существу, особенно если учитывать, что предыдущие несколько дней  его тело слушалось его безотказно. После своего очередного "неудачного" падения на пол человек не стал сразу же подниматься, а сначала слегка приподнялся на локте одной руки, немного прогнулся назад и другой рукой, дотянувшись до ноги, осторожно ощупал её пальцами, но ни каких повреждений на ноге не было, как не было и неприятных болевых ощущений. С трудом, в очередной раз дотянувшись до стены, человек опять встал на ноги, при этом у него вырвался сдавленный стон, не то женский, не то детский. Скорее всего, правильным был и тот и другой вариант, поскольку человек действительно был женщиной и женщиной внешне, мягко говоря, молодой. Сейчас она неподвижно замерла у стены, внимательно прислушиваясь ко всему происходящему на верху: прямо над ней находился вентиляционный люк и, судя по свету, бившему сквозь решётку, выходил он не в коридор, а прямо в комнату. И если в этот момент кто-то был в комнате он непременно услышал шум, но сколько бы она не прислушивалась до неё не доносилось ни звука. Наконец, она решила, что опасаться не чего и можно идти дальше, как вдруг, наверху, скрипнула дверь и раздались звуки шагов, судя по ним в комнату вошли трое. "Располагайтесь" - коротко бросил кто-то, после чего вновь раздались шаги, но  на этот раз двух, а не трёх субъектов, хлопнула дверь, и щёлкнул замок, но не внутри комнаты, а снаружи. Прошло ещё несколько секунд, пока в комнате вновь раздались шаги: кто-то подошёл к двери, подёргал её и не получив ответа отошёл в сторону, остановившись где-то в центре комнаты. Всё это время человек внизу терпеливо ждал подходящего момента, плотно прижавшись к стене и наблюдая за вентиляционной отдушиной, выжидая подходящего момента. После чего она вновь попыталась продолжить свой путь, но не тут-то было: едва женщина перестала держаться за стену одной рукой и сделала первый шаг, как снова чуть не упала вниз. "Да что ж такое то?! - пронеслось у неё в голове - Нет, я так отсюда никогда не выберусь". В этот момент в комнате опять раздались шаги и женщина как можно плотнее прижалась к стене, опасаясь, что на этот раз шум, доносившийся из вентиляционного люка, действительно мог привлечь внимание, но, к счастью, и на этот раз никто не обратил на неё внимания. Кем бы не было существо, находившееся в комнате над ней, ему явно было над чем задуматься: время от времени оно прохаживалось туда-сюда, словно напряжённо размышляло и от него волнами исходило беспокойство, настолько сильное, что ощущалось даже здесь, внизу. На секунду женщина задумалась, глядя на вентиляционную отдушину, словно размышляя: дотянется или нет? С одной стороны она прекрасно понимала, что ей понадобиться помощь, чтобы выбраться отсюда. И если подумать, то вряд ли бы кто-то посадил под замок своего друга или гостя, а судя по волнению этого существа, кем бы оно ни было, оно догадывалось о всей сложности своего положения. С другой стороны: что если она ошибалась и это существо вовсе не будет ей помогать, а просто поднимет тревогу? Но выбора не было: ей нужен был кто-то, кто бы вытащил её отсюда, а это существо вполне могло знать, где здесь выход.

На её счастье решётка люка находилась не очень высоко, поскольку в противном случае ей было бы до неё не дотянуться. А так, ей нужно было только подтянуться на руках, лишь немного помогая себе ногами, после чего она просто повисла на решётке, ища ногами опору. "Так - промелькнуло у неё в голове - я залезла. Что дальше?". Откровенно говоря она надеялась, что шорох, который раздавался когда она карабкалась вверх привлечёт внимание обитателя комнаты, но, похоже, единственное, что могло его сейчас привлечь это ядерный взрыв. Краем глаза она уже успела чуть-чуть его разглядеть: это был невысокий, беловолосый старичок с бородой, в "хламиде" с капюшоном, светло серого цвета. Он уже несколько раз прошёл мимо люка, но так и не заметил, что уже не один. Оставалось только заговорить с ним первой и тем самым дать понять, что кому-то нужна его помощь и этот кто-то готов оказать ответную услугу. В голове она уже мысленно прокрутила весь диалог, который собиралась произнести, но на практике всё оказалось гораздо сложнее: первые слова буквально застряли у неё в горле, словно его с силой сдавили рукой, а язык еле ворочался во рту, будто ему впервые приходилось делать что-то подобное. Поэтому первые фразы прозвучали коротко, рубленно и с гораздо длинными, чем нужно, паузами. "Эй" - тихо позвала она, однако в горле и груди засадило как от долгого крика. Но этого оказалось достаточно, чтобы пожилой мужчина перестал медленно расхаживать из одного угла в другой и с интересом стал оглядывать комнату. "Эй - второй раз позвала она и убедившись, что мужчина идёт в нужном направление продолжила - встань рядом  с вентиляционным люком, боком, будто что-то рассматриваешь, чтобы никто не догадался, что с тобой кто-то говорит". Слова по-прежнему давались с трудом и больше всего она сейчас боялась, что старик не поверит ей и потребует объяснений, но странный человечек ничего не спросил, а только встал там, где ему было сказано и стал ждать, что будет дальше. "Послушай - произнесла она - чтобы тебе не обещал хозяин дома он тебя обманул, он не собирается тебя отпускать, я знаю". Сказав это женщина на секунду замолчала, то ли собираясь с силами, прежде чем снова заговорить, то ли дожидаясь реакции со стороны собеседника. Судя по тому, что её собеседник по-прежнему напряжённо молчал и не пытался позвать кого-либо она поняла, что выбрала правильную тактику. "Откуда знаешь?" - проговорил старичок, тихо, почти не шевеля губами, но при этом голос его прозвучал чётко, ясно, с несколько властными нотками, совершенно неожиданные для такого небольшого существа. "Знаю - поспешно ответила она и, понимая, что без определённых объяснений здесь не обойтись, добавила, кивнув в сторону двери - они говорили о Вас. Они думают, что с Вашей помощью смогут поймать кого-то в ловушку". "Они говорили кого они хотят получить?" - резко спросил мужчина. "Нет, я не слышала. - ответила она и видя, что старичок опять впадает в задумчивость и намерен продолжить прерванное хождение из угла в угол, решила перейти к самому важному - Послушай, я хочу выбраться от сюда, но мне не справиться одной. Помоги мне, а в замен я тебя вытащу".  "А почему я должен тебе верить?" - произнёс старик, но на этот раз как-то через чур резко и быстро, что она сразу поняла: верит, просто держит марку, вот и ломает комедию. Сейчас он начнёт задавать вопросы, на которые и так знает ответы и всё ради того, чтобы потом, через некоторое время сделать вид, что соизволяет согласиться. Но у неё не было этого времени: "Ну, как знаешь" - произнесла она, делая вид, что уходит. "Стой - окликнул он и она поспешила вернуться: учитывая громкость его голоса он мог кого-нибудь привлечь - Послушай, я согласен". "Хорошо" - силы женщины уже заканчивались, говорить было всё трудней, держаться за решётку всё сложнее, поэтому нужно было поторопиться. Пытаясь поудобнее ухватиться за решётку люка она неловко соскользнула и с трудом удержалась. В этот момент мужчина, делая вид, что поправляет полы своей одежды, слегка склонился вниз, желая рассмотреть своего собеседника. Сквозь вентиляционные отверстия ей было видно, как изменилось его лицо в этот момент: оно как будто побледнело, глаза округлились, словно от удивления, или даже ужаса. "О господи" - почти пролепетал он. Это разозлило её: "Тебе, что, лицо моё важно или помощь?" - прорычала она. "Помощь, помощь" - быстро пришёл в себя мужчина, даже голос и манеры опять приобрели прежние уверенные черты. "Хорошо- женщина тоже перешла на прежний тон - это просто: нужно только посильнее потянуть за люк. Цемент плохой должен быстро поддаться, а там прыгай вниз и по туннелю". Но говоря это она не учла несколько важных фактов: первое - это её собственные силы были сейчас не на высоте, второе - в комнате не было такого конденсата, как в других помещениях, цемент был почти сухой и держал он решётку гораздо крепче. После первых попыток "вытолкать" решётку самостоятельно она обратилась к старику: "Тяни" - но и вдвоём им не удалось снять решётку. "Ни как,... не получается" - с трудом, прерываясь проговорила она. "Погоди - остановил её старик - попробуй с другой стороны. Там за дверью должен быть другой люк, он ведёт в туннель параллельный этому. Сможешь туда пробраться, откроешь дверь". Женщина внимательно выслушала, после чего огляделась вокруг: прямо напротив неё в стене виднелся другой люк, скорее всего выходивший как раз в соседний туннель. Решётка на нём наверняка держалась непрочно, но сможет ли она до него дотянуться? "Я попробую" - ответила она. Осторожно дотянувшись до люка она ухватилась за выступы и подтянулась ближе. Решётка действительно держалась слабо и легко поддалась, оставалось только проползти по трубе в другой туннель. Он проходил как раз под коридором и цемент на люке держался слабее, но оставалось ещё открыть дверь. Впрочем, всё гениальное просто и она запиралась не на мудрёный кодовый замок, не на сложную систему запоров, а на обычную металлическую щеколду, правда очень внушительную и из особого сплава, но вряд ли хозяин дома ожидал, что кто-то здесь станет помогать пленнику. Хотя один секрет у таких замков всё же был: открывая его вы приводили в действие датчик в замке, который сообщал на пункт охраны, что дверь открыта. Так что действовать надо было быстро: едва дверь только чуть-чуть приоткрылась в коридоре послышались шаги бежавшей на сигнал охраны. "Скорей, прыгай" - коротко бросила женщина, прыгая в люк, мужчина бросился следом. "Нет, не туда - остановил он её, видя что она собирается бежать дальше и потянул её в противоположном направлении - сюда". Топот приближающихся шагов над их головами нарастал и расспрашивать о том, откуда он знает куда идти просто не было времени, поэтому она молча последовала за ним. Едва они только завернули за угол в коридоре, уже у самого люка послышались голоса, а затем раздались громкие "плюхающие" звуки: несколько человек из охраны спрыгнули вниз и сейчас двигались именно в том направление, куда ранее хотела бежать она. Когда шаги в тоннеле немного утихли старик выглянул из-за угла, осмотрелся и после этого произнёс: "Ждем ещё немного и уходим". Женщина кивнула и отошла от стены чтобы самой ещё раз оглядеться, вернее хотела это сделать, но ноги неожиданно подкосились и она безвольно сползла вниз по стене. Впрочем она почти тут же встала, затем сново плюхнулась на колени. Мужчина смотрел на неё с нескрываемым удивлением, совершенно не понимая, что происходит, но одно обстоятельство он всё-таки не мог не заметить: воды в этом тоннеле, было больше чем в предыдущем, поэтому в любом случае человек должен был наглотаться воды. И было бы естественно, что поднявшись он кашлял, фыркал и отплёвывался от воды, на худой конец отряхиваться. Но ничего подобного не происходило: в лице женщины читалось какое-то недоумение, но отнюдь не недовольство. Внимательно приглядевшись он наконец понял в чём дело. "Ты... ты не дышишь?" - с трудом проговорил он...               
                *   *   *
…В тот вечер мы долго ходили по городу, хотя правильнее было сказать, что время шло уже ближе к ночи. Как вы понимаете, в галактических сутках этой планеты разобраться было намного легче и это был уже явный плюс. По городу в ночное время мы передвигались исключительно в длинных одеждах, наподобие балахонов, и причина этого заключалась не сколько в погодных условиях, сколько в попытке остаться неузнанными и не привлечь к себе внимание: среди местных жителей подобная верхняя одежда, белых или серых тонов, встречалась довольно часто, но наверно главным её преимуществом была длинна, прекрасно скрывавшая внешний облик носившего её человека. Правда, мой спутник явно не считал это обстоятельство преимуществом: было видно, что он не привык к одежде из такой грубой и тяжёлой ткани и даже теперь, по прошествии определённого времени, испытывал некоторое неудобство при ходьбе, а глубокий большой капюшон сильно стеснял его зрительный обзор, поэтому он старался стащить его при первой попавшейся возможности. Вот и сейчас он машинально стянул его со своей головы, когда мы остановились возле стены дома, прежде чем выйти из переулка на более широкую улицу, словно змея петлявшую вдоль каменных построек. «Прикройся» - коротко бросила я ему, резким движением натянув капюшон обратно на его голову. При этом я сама не слишком-то торопилась воспользоваться своим же советом и надеть капюшон на свою голову  и дело было не сколько в том, что я слишком строго относилась к другим, а на свои проступки смотрела более спокойно, сколько в разнице между моим внешним видом и видом этого парня. Он очень отличался от общего вида других обитателей этой планеты, как приезжих, так и постоянно проживающих здесь, при том, что последние были ну уж совсем разношёрстная «публика». Были здесь люди с совершенно чёрными волосами и немного желтоватой кожей, тёмными глазами (это в основном местное население), попадались и те у кого кожа была почти бледно-голубой или с зеленцой, а глаза были цвета ночного неба - и не чёрные, но и не светлые - такие встречались в основном среди приезжих. Но мой знакомый не «подпадал» ни под один представленный здесь тип: кожа у него было бледная, почти белая, цвет волос точно определить даже не берусь: нечто среднее между выгоревшими на жарком солнце чёрными или как если бы очень светлые волосы сверху припорошило светло-коричневой глиной. Такие встречались, в основном, среди жителей Центральной части Империи, или Федерации, но ни как не среди беженцев с окраин. Безусловно, такой человек должен был привлекать к себе пристальное внимание, что было неприемлемо в данных условиях, учитывая обстоятельства, в результате которых мы очутились на этой планете и её репутацию - здесь следовало быть не особо заметным, не слишком выбивающимся, если ты старался избежать неприятностей. Справедливости ради, конечно, стоит отметить, что и я не совсем подходила под местные стандарты: кожа у меня пусть и не такая бледная, но и смуглой её назвать было нельзя. Кроме того у большинства встреченных нами людей волосы были однотонные, одинаково чёрные по всей длине, мои же волосы можно было только назвать близкими к чёрному оттенку, а по отдельным прядям так вообще будто кистью кто с более светлым цветом прошёлся. Такой контраст безусловно не мог остаться незамеченным и, надо признать, это было не единственное, что, наверно, бросалось в глаза окружающим и выдавало во мне чужака. Но: в моём случае было как раз необходимо, чтобы меня узнали, чтобы поняли, что я не от сюда, а вот в случае с этим парнем это было бы нежелательно. И всё же, через несколько шагов, я тоже надела капюшон на голову, правда так, чтобы он прикрывал только волосы, оставляя лицо открытым - ведь если на этой планете есть хоть кто-то кто меня помнит, ему будет достаточно увидеть моё лицо, чтобы узнать.

В любом городе, пусть и самом криминальном, всегда есть район, куда бояться ходить даже местные жители и всегда найдутся люди, которые посоветуют приезжим не гулять именно в этом районе, если им дорога жизнь. Стоит ли говорить, что как раз в этом районе мы и прогуливались почти каждый вечер, с тех пор как прибыли на эту планету. Об этом месте я узнала почти сразу, от хозяйки дома в котором мы остановились. С первых дней она дала нам понять, что её совершенно не касается, как и где мы проводим свободное время, лишь бы это не влияло на качество и скорость проделываемой нами работы и не доставляло ей неприятностей. Именно от неё я вскользь и услышала упоминание об одном из местном кварталов, имевшего весьма дурную славу и именовавшийся среди людей не иначе как Тёмный, Чёрный. Его жителей, обитатели других районов, одновременно презирали и ненавидели, испытывая при этом какой-то благоговейный страх и уважение, поскольку они занимались не простыми делами, а делами настолько страшными, что для непосвящённых в них они были окутаны некой жуткой мистикой. Постепенно мои знания об этом месте стали обрастать всё новыми и новыми подробностями, услышанные мной в основном мельком, из разговоров местных жителей. Эти разговоры велись в основном ближе к ночи, за небольшими столиками в помещение на первом этаже, где хозяйка дома устроила что-то наподобие кафе, и сопровождались возлиянием пива и вина, поэтому изначально тихие и доверительные они постепенно становились всё громче. Но больше всего об этом квартале рассказывал завсегдатай данного заведения - худощавый старик, по прозвищу Лот. На правах старого знакомого хозяйки он частенько заглядывал сюда, поскольку здесь ему ещё наливали в долг, чтобы пропустить стаканчик другой. В перерывах между этими стаканами он рассказывал разные истории, заметно приукрашенные пьяным бредом, многие из которых были как раз о Тёмном квартале. В каких-то он участвовал сам, иные слышал раньше, или недавно от своих знакомых. В них было всё: смерть и убийство, обман и предательство, вскрытие свежих могил ради трупов и живые мертвецы, толпами ходившие по улицам. Это были не те воскрешённые, какие встречались раньше, они были гораздо хуже, с не вполне восстановленными функциями и органами: кто-то не мог говорить, у кого-то вместо половины лица был дешёвый искусственный протез, кто-то терял всё человеческое и по возвращению к жизни с диким воплем кидался на людей его воскресивших и на всё живое, что ему встретиться, некоторые кусали и царапали сами себя. По словам Лота нередки были случаи, когда реаниманты грызли себе пальцы и откусывали языки, поэтому многим после реанимации привязывали руки и затыкали рты на несколько дней. А ещё они носили длинные рясы с капюшонами, чтобы никто не видел их истинную сущность и таких людей в Тёмном квартале было очень большое количество. Время от времени старик многозначительно замолкал или странно крутил своими большими, с широкими зрачками, глазами, что в сочетание с его бледно-серым лицом создавало довольно жуткое впечатление, а потом протягивал мне свой пустой стакан, чтобы я наполнила его из кувшина, залпом выпивал налитое пиво, несколько секунд молчал, после чего снова начинал свой рассказ. Напившись и наговорившись вдоволь он вставал со стула и уходил, но зачастую шёл он не долго: едва выйдя на улицу, он тут же сгибался пополам, держась одной рукой за стену чтобы не упасть, и его тошнило, тошнило долго и мучительно, при этом его плоский костлявый живот без конца то сжимался, то разжимался так, словно хотел вытолкнуть из себя все внутренности. Говорили, что это от того, что Лот сильно болел и почти всегда был голоден, он плохо ел. Вероятно, высказывать мысль о том, что причина его болезни заключается и в спиртном, казалась им не совсем этичной, ибо сами они пили регулярно, хоть и меньше.

Надо сказать, что за последнее время мои планы значительно изменились, причём не один раз: в начале мне просто надо было уехать и я искала подходящую планету, которая надолго могла стать местом моего пребывания, потом я услышала название этой планеты, показавшееся чем-то знакомым, поэтому решила отправиться сюда, в надежде узнать о своём прошлом. Но попав на эту планету мне снова пришлось значительно пересмотреть свои планы, поскольку обстоятельства, обусловившие моё появление здесь, резко отличались от тех, что я представляла в начале. Во-первых прибыла я сюда мягко говоря налегке: покидая предыдущее место жительства, я впопыхах не позаботилась даже о том, чтобы прихватить с собой не только деньги, но и какие-нибудь вещи. Таким образом, решение вопроса о моём прошлом автоматически становилось второстепенной задачей, а на первое место автоматически выходила задача выжить в сложившейся ситуации. Во-вторых, у меня появился неожиданный попутчик и теперь расчёты на будущее приходилось делать уже на двоих. Справедливости ради стоит, конечно, отметить, что пока я не сильно заботилась о своём младшем «товарище»: с того самого момента как мы нашли здесь крышу над головой я вообще перестала интересоваться, как говориться, «чем он здесь дышит». Более того, пробыв с ним столько времени бок о бок мне, в сущности, было даже не ясно, ни что это за человек, ни отдельные факты его биографии. Разумеется, обо всём этом можно было спросить, в сущности, по-началу, он вроде бы и пытался что-то о себе рассказывать, но все его рассказы натыкались на моё вечное "угу" или "ага" и интересовали меня только отчасти, если в них было что-то полезное для меня, например, в них можно было почерпнуть информацию способную заполнить определённые пробелы в моей памяти: история, общество и так далее. Тогда я начинала очень активно расспрашивать его на затронутую им тему, но, как правило, эти вопросы значительно отличались своим содержанием от того, что он хотел бы услышать, или рассказать на данный момент. Признаться, я даже имя его не утруждалась запомнить, так отдельный набор звуков, не имевший для меня особого значения, про себя я называла его малой или младший и этого, на тот момент, казалось вполне достаточно, для уточнения или характеристики его в отношение других окружавших меня людей. Он был младше меня, не намного и, вполне возможно, только внешне - телом, а не годами, но мне этого достаточно для того чтобы считать себя выше в моральном смысле, главнее и исходя из этого главенства строить своё отношение к нему. Вспоминая сейчас своё поведение я подчас понимаю, как пренебрежительно, иногда незаслуженно грубо я относилась к этому человеку тогда, и будь у меня возможность я бы непременно исправила отдельные моменты своего поведения, но я так же понимаю, что тогда, в тех сложившихся обстоятельствах я не могла действовать иначе, я была ещё другой человек, заново входивший в жизнь, а потому вынужденный порой поступать жёстко, чтобы удержаться в этом мире. Днём я делала свою работу - где-то подать, что-то принести, достать или наоборот разложить только что полученные коробки с товарами и в это время мы почти не пересекались, а если и виделись, то разговоры в основном шли на уровне фраз «принеси», «подай» - и прочее в том же духе. Утром я просыпалась, приводила себя в порядок и шла заниматься уже привычными ежедневными делами, если он ещё спал, то я поднимала его лёгким толчком ноги в бок, а если это не помогало, то просто выходила из комнаты, оставляя вопрос о необходимости вставать на работу на его совести.  Постепенно моя жизнь здесь стала входить в свою колею, а вместе с этим, как будто отпала и необходимость что-то менять. День ото дня я стала замечать, что всё меньше и меньше начинаю думать о том, что на этой планете я могла бы найти первую ниточку, первую зацепку, касающуюся моего прошлого и всё больше размышляю о том, что неплохо бы здесь остановиться, найти работу, постоянный дом. И только ночь по-прежнему была для меня адом в миниатюре, временем, когда оживали призраки прошлого, чтобы забраться в мой сон и не уходить до самого рассвета. В этих снах всё было по-настоящему и нереально одновременно: образы людей то такие чёткие, как живые, через некоторое время становились расплывчатыми и непонятными, словно их застилала пелена, а знакомые и казалось бы, ясные, события приобретали в них совершенно иной оборот, словно наслаивались друг на друга. Мне опять и опять снился один и тот же момент: я стою возле окна в комнате, а напротив меня стоит человек, он стреляет в меня. А потом я падаю на пол и всё замирает и начинается заново, словно кто-то нажал на паузу и отмотал время назад, но на этот раз я не падаю на пол после выстрела, я вообще не вижу этот момент, просто падаю вниз из окна на улицу, слышу звон стекла и десятки осколков разлетаются в стороны. Всё скрывается в тумане, вертится, плывёт и сквозь этот гул я слышу голос, чётко, медленно, как на лекции произносящий: «Память реанимантов фрагментарна, она содержит в себе обрывочные воспоминания и события о прошлой жизни, не редко совмещённые с ложными, искусственными. Но иногда бывает, что эти воспоминания отсутствуют в силу сильных повреждений, полученных до реанимации, или они были искусственно удалены. В этом случае нередко замещение естественной памяти искусственной, ложной памятью: человек видит и помнит события которые никогда не происходили… Никогда не происходили». На этом месте я просыпалась, но ещё долго в моей голове метались отзвуки слов: «Никогда не было… никогда не было…».  После этого я либо лежала на месте, либо бесцельно ходила по затихшему дому, по пустынной лестничной площадке, залу.

Как-то поздним вечером я спустилась из комнаты, которую мы занимали, в зал на нижнем этаже, когда посетителей уже не было (или можно сказать «ещё не было»). Там я уселась за одним из столов и стала бездумно смотреть куда-то в темноту. По сути, вся это зала представляла собой небольшую пристройку, маленький крытый дворик, поэтому здесь всегда было немного прохладнее, чем в остальном доме и создавалось какое-то ощущение безграничности окружающего пространства. Признаться это было весьма приятное ощущение, в него хотелось погружаться вновь и вновь, наверно поэтому я не сразу заметила, что рядом со мной появился ещё кто-то. «Не спится?» - послышался позади меня голос. Оглянувшись на него, я увидела хозяйку дома, неподвижно стоявшую рядом. Её сероватый округлый силуэт был почти не виден в сумерках окутавших дом, в эти минуты она напоминала чем-то статую - древнюю, забытую, но всё ещё очень крепкую и эта схожесть придавала ей некую таинственность. Я знала, что есть разные существа, все они выглядят и передвигаются по-разному, но всех их объединяло одно: чем сильнее и крепче было существо, тем быстрее и уверенней оно двигалось, будь у него даже одна нога или плавники вместо ног. Но этой женщине своих суставов было явно недостаточно: передвигаясь, она нередко опиралась на длинную крепкую палку и двигалась так медленно, словно каждое движение даётся ей с невыносимым трудом. Я слышала, что иногда, путешествуя по разным планетам, люди нередко страдали там различными заболеваниями в силу различных условий жизни на этих планетах, но потом проходил период адаптации и всё проходило, редко когда болезнь оставалась надолго и в любом случае требовалось время, очень много времени, чтобы болезнь развилась так сильно, что доставляла человеку неудобства и страдания. Порой это время было даже больше продолжительности жизни самого носителя. Но у этой женщины болезнь приобрела уже сильный, затяжной характер, настолько долгий, что ей теперь нужна дополнительная опора кроме своих ног, чтобы сделать хоть один шаг. «Сколько же тебе лет? - в который раз мысленно произнесла я, в слух же несколько рассеяно произнесла, отвечая на её вопрос - Да, есть немного». Она молча села рядом и только потом произнесла: «Да, вам трудно усидеть на месте, вам нужны события, перемены, приключения. Если этого нет вам становится неспокойно, грустно». Женщина опять замолчала, словно задумалась о чём-то важном, затем встала и пошла в сторону лестницы и только поднявшись на несколько ступеней вверх остановилась, словно вспомнив о моём присутствие, и произнесла: «Если у вас есть желание, то можете ходить в город по ночам, но только при условие, что это никак не отразиться на вашей работе утром. И ещё - по ночам я дверь замыкаю, так что учитывайте это, если будете уходить на всю ночь. И будьте осторожнее в Тёмном квартале». С этими словами она стала подниматься дальше и вскоре её округлую фигурку скрыла темнота. В тот раз я не воспользовалась её советом, но только слова её в память мне запали. С неделю, наверное, я ещё сомневалась, но однажды вечером всё-таки решила пойти в Тёмный квартал. Это было уже поздно вечером, посетители стали тогда потихоньку расходиться, разгружать коробки на склад сегодня, скорее всего, не приходилось, да и времени до этого момента было достаточно, поэтому я вполне могла себе позволить уйти сейчас. «Я пройдусь немного» - тихо произнесла я, подойдя к хозяйке, в то же время, снимая с себя фартук, та только кивнула. «Я с тобой пойду» - послышался сзади знакомый и в то же время непривычно серьёзный голос. Оглянувшись, я естественно увидела своего знакомого, уже натягивающего на себя куртку с видом человека не принимающего ни каких возражений. Я и не возражала: «Малыш хочет вырасти - мысленно ухмыльнулась я про себя, но вслух произнесла - Хорошо, идём»…

                *   *   *
... В конце тоннель заканчивался длинной трубой, по которой вода со всего комплекса вытекала наружу, шириной  почти в человеческий рост, так что идти было не сложно. Вполне ожидаемо, что в этом месте земля должна была представлять из себя сплошную грязь и болото. Но сухой климат и жара делали своё дело: рядом с трубой раскинулось лишь небольшое, мутное озерцо, временами не глубже лужи. Выбираясь из трубы женщина старалась не шуметь и держаться как можно ниже, словно опасаясь быть замеченной, но, скорее всего, делала это неосознанно. Шедший за ней человек понимал это как никто другой: при ходьбе её пошатывало, движения стали замедленными. Порой из её груди доносились звуки, похожие на сдавленный хрип, словно она пыталась вдохнуть, но не могла. Вряд ли в таком состоянии можно понимать, что ты делаешь. Если в ближайшее время ничего не предпринять это может плохо кончиться, для неё. Впрочем, всё могло кончиться и гораздо раньше: скоро солнце поднимется высоко и тогда жар станет сильнее, а это как минимум сильнейший ожог для существа, проведшего большую часть времени в холоде и полутьме. Старик внимательно посмотрел на неё ещё раз: в общем, одета она была  достаточно хорошо. Длинные брюки, полусапоги должны были хорошо защищать ноги во время ходьбы по песку, но вот в верхней части на ней был всего лишь жилет, оставлявший руки открытыми, голову прикрыть было тоже не чем.  "Что ж, будем надеяться ничего страшного с ней не случиться" - подумал он.

Тем не мене,е сам он тоже не отличался осмотрительностью: шёл почти не таясь, словно не беспокоясь, что они ушли не так далеко и их ещё могли заметить, когда же дом, из которого они только что сбежали, стал незаметен на фоне окружавших его песчаных холмов, вообще, сбавил темп ходьбы, хотя вряд ли он мог устать за такое короткое время. При этом, внешне, он совершенно не производил впечатление человека легкомысленного, недалёкого, скорее наоборот и подобное поведение, естественно, не могло не удивить сопровождавшую его девушку. Напрасно он думал, что она слишком плохо себя чувствует, чтобы замечать происходящее кругом: «дремала» сейчас только одна сторона её души, та, что говорила, что делать и предупреждала об опасности, вторая была ещё жива и она всё запоминала, сохраняла в потаённом уголке памяти, чтобы однажды предъявить эти воспоминания. Но пока что это не играло особого значения, девушка даже не знала, что что-то запоминает, сейчас для неё самым важным было идти дальше. Она уже не помнила куда, не знала зачем, в голове всё звенело и плыло, хотелось лечь на песок, закрыть глаза и не двигаться, но что-то толкало её, заставляло продолжать идти. Ей нужно было куда-то идти, это было определённое место, у него даже было своё название, которое она раньше прекрасно помнила, но сейчас почему-то забыла.  Единственное, что она знала - это место не здесь, не на этой планете и ей обязательно надо туда попасть. Но тут её внимание привлекло что-то странное, торчащее из песка, что-то, чего здесь ну ни как не могло быть: посреди песчаных холмов и камней, словно памятник, возвышался самолёт. Кабина его почти полностью ушла в песок, торчали только верхние люки, да и то не полностью, так что разглядеть, что внутри самолёта было невозможно. Из песка виднелось только его "тело", хвост и беспомощно торчащие крылья, только было в нём что-то родное, знакомое, отчего она забыла обо всём и бросилась к самолёту. Рукой провела по его гладкому боку, обошла, не удержалась и полезла вверх по крылу, с неожиданной быстротой и ловкостью. Старик тоже заметил самолёт и пошёл в его сторону, но без особого интереса, словно пытался скрыть неудовольствие. "Мы не можем здесь долго задерживаться" - с некоторым раздражением проговорил он, наблюдая, как женщина быстро снуёт по крыше. "Ага, счас - подумала про себя она, продолжая осматривать самолёт - что-то ты не слишком торопился до этого. Теперь твоя очередь меня ждать". Но старик не думал сдаваться: "Смотри, обгоришь на солнце - продолжил он и, видя, что угроза не оказала особого влияния, добавил - Если ты сейчас же не спустишься, я оставлю тебя здесь!". А вот эта угроза явно имела смысл, поскольку после неё девушка тут же подскочила и бросилась бежать вниз. Впрочем, она так же быстро остановилась, и, вытянув руку, указала на что-то впереди. Старик взглянул в ту сторону и сразу заметил слабые клубы пыли у гор на горизонте, словно кто-то не спеша двигался по дороге. Вряд ли это были их преследователи, поскольку появились они с противоположной стороны, да и двигались слишком медленно для погони, но, всё равно, следовало быть осторожней. "Идём - произнёс старик, и повторил второй раз, махнув рукой - идём"...      
                *   *   *
 Тёмный квартал располагался где-то в низине города, хотя правильнее было бы назвать его целым городом - со своими законами, правилами, властями. Люди здесь резко отличались от тех, кто жил в центре города и были похожи скорее на тени, пародии, жалкие подобия реальных людей, чем на живых существ. Даже в самые ясные и солнечные дни на некоторых улицах здесь сохранялся тёмный полумрак и от этого, порой, создавалось жуткое впечатление, что ты находишься не в реальном мире, а его отрицательном подпространстве. И время тут текло как-то по-особенному медленно, как будто обретало форму и текучесть, становилось вязким и липким. В первый свой визит я почувствовала это особенно сильно: я будто переступила невидимую черту, за которой на меня резко обрушились сырость и духота. Мой знакомый, вероятно, испытал похожие чувства, потому что едва мы приблизились к первому дому на улице Тёмного квартала, он стал постепенно сбавлять ход, пока совсем не остановился. Заметив это, я оглянулась, и ободряюще кивнула ему головой: «Идём» - произнесла я и пошла дальше. Но надо сказать мне самой здесь не очень-то нравилось, во время своих визитов в эту часть города я всегда старалась идти так, чтобы по возможности держаться всегда в тени и обходила любых, даже самых жалких на вид существ, стороной. И только во время коротких остановок на перекрёстках или узеньких площадках между домами я на какое-то время вставала так, чтобы проходящим мимо было видно моё лицо и незаметно, но внимательно следила за их поведением: может кто-то из них узнал меня, или удивился, встретив здесь - но до определённого момента все эти надежды не оправдывали себя. Пока однажды, совершенно случайно, я не столкнулась на улице с одним существом, несомненно, с первого взгляда узнавшим меня и по-видимому именно этот факт заставил его немедленно скрыться. Это существо было чем-то очень похоже на большую серую ящерицу, стоящую на задних лапах, с длинной узкой мордой, почему-то сразу обратившей на меня внимание. При этом на лице его не отразилось ни какого волнения и только поспешность, с которой он ушёл из-за стола на веранде кафе напротив, говорила о том, что он очень обеспокоен этой встречей. Подождав какое-то время я тоже покинула своё место (предварительно кивнув моему спутнику головой, мол «Идём») и направилась в сторону, где скрылся ящерообразный. Безусловно, последний был очень хитёр, нарочно выбирая самые тёмные улицы, где у него было преимущество, на случай если кто-то действительно шёл за ним. Но и я была не так проста: зная, что в темноте он больше будет расчитывать на тепловое зрение и чутьё чем на обычные глаза, я старалась держаться на некотором расстояние от него, а если попадались навстречу другие люди держалась поближе к ним. Так мы дошли до какой-то лавки, за дверями которой ящер и скрылся. Скорее всего, он там и работал и жил, но ещё несколько дней я следила за этим местом, чтобы убедиться в том, что не ошибаюсь. Стоит отметить, что, не смотря на всю свою занятость, я успела заметить, что поведение моего младшего знакомого за это время значительно изменилось: если раньше он всегда старался держаться со мной, то теперь он стал куда-то уходить. После этих одиноких прогулок по городу он всегда возвращался молча, либо находил меня в городе, либо шёл домой. Я не возражала против его похождений, в конце-концов, он не так уж и мал, может сам о себе позаботиться. Вот и в этот раз он пока ещё плетётся за мной, но по всему видно уже думает куда-то «смотаться». Сегодня мы опять шли в сторону лавки, где проживало ящерообразное, но на этот раз в мои планы не входила только слежка - пришла пора чётко и основательно «встряхнуть зверька». Проходя мимо небольшого уличного фонтанчика я остановилась и стала пить, но уже после пары глотков мне стало противно: вода была неприятно горькой, поэтому, как бы не хотелось мне пить, третий глоток я так и не решилась сделать. С неуверенностью «покатав» остатки воды по рту я сплюнула их на землю и отошла от фонтана, уступая место своему знакомому. Последний оказался не так брезглив, пил жадно, хотя и морщился при каждом глотке. Убедившись, что он напился, я посмотрела на него и произнесла: «Мне нужно отойти по делам (лёгкий кивок головы в сторону «лавки»), можешь походить рядом и подождать меня, можешь погулять где-нибудь, только осторожней, не попадись патрулю какому-нибудь». С этими словами я развернулась и направилась в сторону дома, где находилась лавка. За последние несколько дней я не раз видела, как внутрь входили посетители, просто постучав в дверь, именно это я и сделала. Дверь мне открыл сам ящер, при этом изначально спокойное выражение лица его, торчащее из под капюшона, резко изменилось, он попытался захлопнуть дверь и отскочить в сторону, но опоздал: резким толчком ноги я распахнула дверь и, ворвавшись внутрь, схватила его рукой за горло. «Узнал?» - произнесла я, прижав его к стенке и ещё сильнее сжав пальцы - вижу, что узнал. Ну а раз так, говори всё сразу и на чистоту, у меня очень мало времени». Хотя в принципе, особого объяснения не требовалось: обстановка соседней комнаты с оборудованием, видимая мне через приоткрытую дверь, прекрасно говорила за себя, для торговца лавки оно не требовалось. Вероятно, мне удалось очень сильно его запугать, поскольку в растерянности он совсем забыл общий язык и стал что-то быстро лаптать на своём языке. «Нормально говори, нормально, я ничего не понимаю!» - прорычала я, повышая голос. И он заговорил, от волнения путая слова и повторяясь, но было видно, что он не врёт. Он ничего не сделал, повторял он как заклинание, он ничего плохого не сделал, он делал лишь то, что ему сказали, и всего лишь хотел помочь. Какой-то человек принёс тело к нему домой и попросил помощи, он не знает, что это за человек и не знает где он теперь. Ошарашенная и потрясённая я отпустила его из рук и только слушала, а он всё говорил. Он сказал бы и ещё больше, но, в этот момент, на улице послышался какой-то шум и возня и я поспешила выйти. Точнее мне это так показалось, поскольку на самом деле шла я медленно и шатаясь, бессмысленно шаря вокруг глазами. В какой-то момент я словно на мгновение пришла в себя, оглянулась и произнесла: «Извини, извини за всё» - после чего вышла. На улице на меня снова нахлынуло чувство апатии, но оно тут же прошло, едва я увидела причину шума, привлёкшего моё внимание. На середине улицы, вокруг горящего костра, стояли какие-то люди с интересом наблюдавшие за всем происходящим внутри круга, где какой-то мускулистый здоровяк мутузил своего менее сильного противника. Какого же было моё изумление, когда я узнала во втором своего знакомого. Парень пока держался, но дело у него шли, по-видимому, плохо: помимо сильных кулаков его противник размахивал железным прутом, как дубиной. В какой-то момент тот изловчился и, размахнувшись, ударил им так, что бедолага отлетев в сторону  упал на спину… и тут уж я не выдержала. Растолкав всех, я выбежала в центр круга и со всей силы ударила ногой прямо в подбородок здоровяку. На свою беду последний в этот момент открыл рот, желая то ли разразиться очередным бешеным криком то ли смехом, сильный резкий удар заставил его моментально закрыть рот, словно тисками зажав кончик языка, и в результате вместо победного крика тишину разорвал болезненный животный вопль. Согнувшись пополам здоровяк стал медленно оседать вниз, прижимая руки к лицу и в отблесках костра, время от времени пробегавших по его лицу, было видно, как медленно стекают по подбородку мелкие струи, окрашенные в красный. Я всё ещё стояла напротив него, ожидая, что он в любую секунду встанет и продолжит драку или кто-то из его друзей, наверняка стоящих где-то здесь, в этой толпе, придёт ему на помощь и броситься на меня, но этого не произошло.  Окружающие все как по команде застыли и только здоровяк, в центре круга, тихо выл и плевался кровью. «Что встали? - крикнула я - драки больше не будет». Только после этих слов некоторые из наблюдавших данную сцену стали  покидать свои места, двое человек подняли здоровяка за локти и оттащили куда-то в сторону (впрочем вполне возможно в их дальнейшие планы и не входило оказание ему помощи). Убедившись, что всё уладилось, я подошла к моему знакомому: «Ты в порядке?» - спросила я, протягивая ему руку, чтобы помочь встать, но тот вместо ответа резко отстранил мою руку и зло прорычал: «Какого… ты вмешиваешься?».  «Он бы тебя избил» - «А тебе-то какое дело, какое дело?! Тебе же плевать на меня, тебе на всех наплевать! С того самого момента как мы попали сюда ты думаешь только о себе, только раньше у тебя не было ничего, даже крыши над головой, поэтому и нужен был я, а теперь всё это у тебя есть. Ты можешь в любую минуту вот так просто сорваться и уехать - без вещей, еды, денег… одна, тебе это не нужно, ты везде выживешь. Но я не могу обходиться мутной водой и жрать дорожную пыль, мне нужна еда. Я есть хочу, понимаешь? И мне надо на что-то жить. Если бы я побил этого здоровяка, то мне бы досталась его бита, как трофей, а ты знаешь, сколько бы мне отвалили за этот кусок железа?». «Да, возможно, вот только ничего из этой затеи у тебя бы не вышло, ты сам это не хуже меня понимаешь» - хотела сказать я, но промолчала. Я вдруг увидел его лицо в свете отблесков от костра: растерянное и в то же время какое-то злое, серьёзное, немного детское, всё ещё разгорячённое после драки  - и поняла, что ему как никогда плохо сейчас, он и так переживает. Так смотрит зверь, застигнутый  врасплох, так смотрит человек, внезапно осознавший свою слабость в сложившейся ситуации, когда отступать уже поздно - возможно нашлось бы и ещё немало сравнений этому взгляду для того, кто обладает целой памятью и литературным талантом, но для меня этот взгляд был как кипяток, как ведро горячей обжигающей воды, вылитое на голову. Слова обвинения, слова оскорбления застряли у меня в горле, так и не успев сорваться с губ. «Извини, я не хотела задеть тебя - произнесла я вслух вместо этого. Мне было тяжело сказать эти слова, гораздо легче было произнести другие, которые так и рвались с моего языка, но сказать их теперь это значило нанести ещё один удар по его самолюбию. Поэтому пришлось немного «пройтись» по своему и сказать ему то, в чём я боялась признаться даже самой себе, но больше скрывать было нельзя - Мне не всё равно, что с тобой станется, я знаю, что порой со стороны так не кажется, но мне не всё равно. Ты - это почти всё, что я действительно помню. Я не знаю, как это объяснить, не умею…не помню, как это - быть другом, знакомым… я не…я может быть реанимант…». С минуту, может меньше, после этих слов он потрясённо,  не отрываясь смотрел мне в лицо, а потом как-то нелепо тряхнул головой и часто-часто заморгал, словно пытался проверить, что это не сон и он не ослышался. Всё это время я неловко топталась на месте, машинально растирая время от времени руками то лоб, то виски, будто пытаясь собраться с мыслями и старалась смотреть куда-то в сторону: на землю, на огонь, догоравший у стены - но не на него. Он же, напротив, не отрывая взгляд и не мигая смотрел на меня с каким-то глупым выражением лица, на котором словно застыл немой вопрос: "Кто? Что?" - и создавалось впечатление будто его большие, "вылупившиеся" от удивления глаза не просто смотрят на меня, а зондируют сверху вниз, пытаясь обнаружить, разглядеть что во мне не так. И признаться, мне был неприятен этот взгляд, неприятно это немое удивление в его глазах и всё больше хотелось, чтобы он перестал так смотреть, чтобы он смотрел на меня по-другому, кричал, или что-то оживлённо расспрашивал, удивлённо восклицал, жестикулировал - в общем как угодно дал мне понять, как он теперь ко мне относиться, узнав правду, но не бессмысленно молчал. «Ну вот, в общем, так… - наконец после короткого неловкого молчания первая произнесла я - Послушай я понимаю, что знакомство у нас прошло не совсем удачно, что всё это время я вела себя как…но я ещё учусь, учусь заново понимать людей и поэтому делаю ошибки…и обещаю, что теперь всё будет по-другому». К счастью тут мой взгляд упал на предмет, лежащий позади меня и я смогла на какое-то время отвести разговор на другую тему. «Знаешь - произнесла я, подходя к лежащему предмету, старательно обходя кровавые плевки, оставленные здоровяком на земле - я, конечно, вмешалась в твой план, но, думаю, отчасти он реализовался». Подобрав лежащий на земле предмет я протянула его парню: это была железная бита, сделанная из отпиленного толстого куска штыря. «Кажется, сегодня тебе всё-таки удастся поесть».

 Надо сказать, что при всем большом количестве незаселённых территорий и подходящем климате почва на этой планете была очень бедна металлом, качественным металлом. То железо, что добывалось в здешних песках, если конечно это не осколки метеоритов или остатки рухнувших с неба машин, было пригодно разве что для изготовления бытовых ложек, максимум для заклёпок для мебели, но там где требовалось нечто большее, чем способность выдержать чей-то вес, оно было фактически бесполезно. Поэтому весь необходимый для работы металл (в частности для ремонта кораблей) в основном сюда завозили с других планет и только малая, оставшаяся его часть, получалась здесь, путём вторичной переработки. На планете были даже специальные пункты для сбора металлических изделий за деньги. Правда рассчитывая изначально стоимость биты мой знакомый несколько преувеличил вероятную сумму, на деле за неё отдали меньше, но, думаю, он был доволен и этим. Эти деньги были сразу почти полностью потрачены в ближайшем кафе на его ужин. Я отказалась сославшись, на то, что это, мол, его заслуженная добыча, да мне и не требуется сейчас пищи, но думаю этот поступок не сильно наполнил ему желудок, особенно с учётом его аппетита и времени, проведённого без еды. И всё же полученный заряд энергии в ходе перекуса не прошёл для него даром, временами мне даже казалось, будто он что-то довольно урчал про себя. Расправившись с едой, он отодвинул тарелку, вытер руки тряпичной салфеткой, лежавший на столе, и выжидающе посмотрел мне в лицо, словно ожидая продолжения моего рассказа. Что же до меня, то, похоже, его хорошее настроение в чём-то передалось и мне: после тёмной и холодной улицы уютный полумрак кафе встретил нас теплом и приятными ароматами кухни, а сидевшие за столами посетители выглядели весело и дружелюбно и от этой атмосферы мне стало так спокойно, так «расслабило». Неожиданно для себя я, откинувшись на спинку стула, вдруг заговорила и во время этого разговора рассказала мальчишке всё, что фактически знала о себе, о чём догадывалась и то, что, наверное, никогда не смогла рассказать другим окружавшим меня людям, более зрелым, более опытным, может быть даже в чём-то похожим на меня. Ни хозяйке дома, в котором мы жили, ни  добряку-капитану, ни его помощнику - а вот ему рассказала, хотя и не думала, что парень сможет меня понят. Он выслушал меня, впрочем, с большим вниманием, ни разу не перебил, а в конце моего рассказа произнёс с серьёзным видом: «Значит ты - реанимант?» «Может быть - поспешно ответила я - и пожалуйста, говори потише, мне не хотелось, чтобы нас с тобой слышали». «Думаешь, что можешь узнать здесь о своём прошлом?» «Да» - «А потом, что ты собираешься делать?» - «Не знаю, мне надо всё хорошо обдумать, вполне возможно осядем здесь на какое-то время, если ты не против, там видно будет» - «Но, чур не долго - ответить мой знакомый. Он опять улыбался, правда не губами, улыбнулись только его глаза, и, по-всему, было видно к нему вновь вернулась уверенность - долго я здесь не выдержу, с ума от скуки сойду. Ну а как ты, сама-то ты что думаешь: могла ты быть реанимантом?» «Не знаю, я же говорила, что стараюсь не думать об этом. Но вообще-то мне было бы противно осознавать, что был момент, когда я была не более, чем кусок мяса, лежащий на столе, без души,  разума, но который дёргается, пускает слюни и вечно хочет что-то жевать, будь то его собственные пальцы или даже язык»… Я замолчала, прекрасно понимая, что дальнейшее объяснение бессмысленно. Вряд ли он поймёт то, что я пытаюсь сказать. Я и сама не до конца понимаю, что испытываю при мысли о том, что возможно, когда-то, на мгновение, на долю секунду меня не было, меня не существовало среди живущих, а потом кто-то снова впихнул мою душу обратно в тело. И лишь одно я знала точно: я никому не позволю себя убить, я буду драться, рвать на куски, сделаю всё, чтобы этого больше не случилось. И я сделаю всё, чтобы защитить людей, которые рядом со мной сейчас и будут со мной после. Жизнь - сложная штука, она не всегда даёт нам шанс выполнить свои обязательства, всё время ставит препятствия на пути их реализации, да, в общем, я и не надеюсь, что всё будет просто и мне удастся выполнить все свои обещанья, хотя бы данные только в этот вечер. Но эти два я попытаюсь выполнить, во что бы то не стало, пока у меня есть силы, пока во мне есть жизнь я никому не позволю её отнять у меня, или у кого либо другого.

 Но сейчас от меня ничего подобного не требовалось, сейчас мы просто сидели в кафе и, приближающаяся к рассвету ночь, была на удивление тихой и спокойной. Даже сидевшие за соседними столами посетители как-то притихли, словно ощущая торжественность момента перехода из одного времени суток в другое. Свет от крошечных светильников в зале постепенно стал меркнуть и казался каким-то грязно-серым под натиском первых солнечных лучей. Это было не первое моё утро и не первый раз, когда события в один момент словно сбрасывали с меня груз прошлого, навсегда закрывая его, и, тем самым, толкали на новый путь, становясь ответом на вопрос «Что делать?» и «Куда идти?». Но никогда мне не было так легко и спокойно на душе, как сейчас. Потому, что раньше у меня не было возможности выбора: можно было либо принять то, что тебе предлагают, либо всё потерять. Теперь я могла выбирать: отправиться дальше на другую планету, в поисках моего прошлого, или остаться здесь на какое-то время, продолжить поиски, или прекратить их и попытаться начать всё заново - чтобы я не выбрала сейчас, это не исключало возможность изменить своё решение в дальнейшем. Сейчас, я решила остаться: нужно было обзавестись необходимыми вещами, да и средствами для дальнейшего пути, кроме того мой младший товарищ, хоть и не горел желанием задерживаться здесь, был мало похож на человека способного выдержать частые переезды. «Ты уже всё? - спросила я у него, видя, что тот больше ничего не ест и не пьёт, блаженно растянувшись на стуле - Не забывай нам надо идти, работа ждать не будет». В ответ он проурчал нечто невразумительное, означавшее вероятно что-то среднее между согласием и недовольством от того, что ему предстояло выйти из тёплого помещения на улицу, а так же лёгкой досады от мысли о том, что впереди долгий трудовой день, после бессонной ночи. Но, тем не менее, он поднялся вслед за мной со своего стула и (поскольку за еду мы рассчитались заранее) направились к выходу.
По-сути, все заведения общественного питания здесь можно было сравнить с большими крытыми верандами, лишь иногда остеклёнными, но температура внутри них всегда отличалась от температуры на улице. Правда, не смотря на ранний час, снаружи было уже не так холодно, прохладно, но не холодно. Ночь медленно, с большой неохотой сдавала свои позиции. Небо было ещё темным, но в сине-голубых сумерках уже можно было различить бледные очертания предметов. Мы покидали Тёмный квартал, возможно, до следующей ночи, а может быть навсегда, поскольку теперь у нас не было ничего срочного в этом районе. Не смотря на бессонную, ночь настроение у меня было неплохое, приближающийся день заранее виделся хорошим, пусть и неотличимым от других. А ещё я всё время думала о том, что «…пусть так оно и будет, пусть так всё время будет», хоть прекрасно понимала, что размеренная и спокойная жизнь для меня невозможна, что она рано или поздно мне надоест. Но сегодня мне хотелось этого, как никогда хотелось, и потому я с упорством просила о ней про себя у грядущего дня…
                Хочешь рассмешить бога? - Расскажи ему о своих планах…

               
                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

 Бум-бум-бум… - эти противные, мерзкие звуки дребезжа и вибрируя растекались по дому, неприятной дрожью отдаваясь в голове - …бум-бум-бум. Кто-то очень большой и сильный со всего маху бил в его дверь и доктор Зоббут поспешил спуститься вниз со второго этажа, чтобы впустить в дом нежданного посетителя и, тем самым, прекратить это издевательство над своими барабанными перепонками (или что там у него теперь): некоторое время назад доктор поставил на себе эксперимент с целью выяснить, как гены ящеров могут влиять на иммунную систему и теперь с лихвой пожинал на себе его последствия. Помимо приобретённой сверхчувствительности к звукам и лишения права заниматься медицинской деятельности, эксперимент имел ещё один побочный эффект в виде мелкой чешуи появившейся на спине  и животе Зоббата. Учитывая все вышеизложенные обстоятельства доктор (или уже просто) Зоббут был вынужден переехать в менее «фешенебельный район», где у него была возможность полулегально заниматься своей деятельностью без необходимых документов, не опасаясь  ответственности за нарушение законов о медицинской деятельности, и где его внешность не вызывала бы пристального внимания со стороны окружающих. По-началу, он ещё занимался приёмом больных у себя дома, но денег это приносило мало, поэтому он полностью переключился на деятельность связанную с технотрансплантологией, что было незаконно в частном порядке, как с лицензией, так и без, но приносило гарантированный доход.  Посетители приходили редко (и в какой-то степени в этом была вина Зоббута): он боялся рисковать, осторожничал, поэтому брал заказы у ограниченного числа лиц, но если брался за работу, то работал на славу. По этой причине к нему ещё ходили с предложениями, платили щедро, но, всё же, Зоббут  открыл лавку на первом этаже своего дома, как дополнительное средство дохода и способ отвести глаза окружающим. Таким образом ему удавалось сводить концы с концами и избегать подозрений со стороны соседей, поскольку теперь всех его ночных визитёров можно было смело причислять к покупателям и ему бы верили: в районе, где обосновался доктор, было полно день и ночь праздно шатающихся личностей, поэтому многие лавки в погоне за прибылью работали круглые сутки.

Но посетитель, стучавший в его дверь, не был похож ни на праздного гуляку, ни на его ночных визитёров: они бы никогда не пришли так рано, тем более лавка сейчас закрыта на перерыв, а значит все, кому именно в данный момент приспичило воспользоваться его услугами, стучались бы в дверь чёрного хода, а не в парадную дверь, как это делал нежданный «гость». И, тем не менее, доктор впустил его сразу, даже не поинтересовавшись перед этим: кто, собственно, так колотит в его дверь. Впрочем, наверное, всё дело было в том, что странный посетитель просто не дал Зоббуту такой возможности: едва только дверь чуть-чуть приоткрылась тот ловко проскользну в появившуюся щель внутрь, не смотря на свою мощную комплекцию, и предстал перед изумлёнными очами доктора. А удивляться действительно было чему, с одного взгляда доктор понял, что перед ним продукт реанимации или попытки усовершенствования организма. Причём продукт незавершённой или неудачной реанимации, поскольку в противном случае её результат не смотрелся бы так неестественно: крепкая шея, державшая шею, была выполнена идеальна, мощная мускулатура на коренастой фигуре вне сомнения была результатом долгих математических расчётов - но, всё вместе смотрелось как незавершённая, неотшлифованная работа мастера, которую забрали из мастерской раньше времени. Кожа незнакомца была очень бледной, что говорило о том, что у него были проблемы с пигментацией - признак либо перенесённой болезни, либо серьёзных изменений в организме. Но, при этом, глядя на него не возникало сомнения, что перед вами человек, несколько изменённый, но всё ещё относящийся к расе гуманоидов.

Но ещё интереснее было существо, что незнакомец принёс на своих руках. За всё время оно не подало ни каких признаков жизни, хотя на вид у него не было внешних повреждений, что было уже само по себе странно, ведь, по словам незнакомца, существо упало с очень большой высоты. «Она упала из окна, помогите!» - без конца повторял он, взволнованным голосом и, на какое-то мгновение, Зоббату стало невыносимо жаль этого здоровяка. «Несите её сюда» - поспешно произнёс он, делая незнакомцу знак идти за ним. Толкнув дверь в стене, расположенную рядом с прилавком, он впустил своего посетителя в соседнее помещение, которое Зоббут по привычке называл приёмной, на самом же деле это была и приёмная, и кабинет, и лаборатория одновременно. «Положите её» - коротко бросил он, указывая на монолитное прямоугольное сооружение в центре комнаты, заменявший смотровой стол, а сам стал настраивать свет и аппаратуру. Аккуратно положив на указанное место свою ношу, незнакомец отошёл в сторону, стараясь не мешать Зоббуту, и стал наблюдать за его действиями. Но надо сказать, что последний пока ничего ободряющего сказать не мог, он вообще ничего сказать не мог, даже то, умер лежащий перед ним человек или нет. Тем не менее, Зоббут всё-таки сумел взять себя в руки: «Приходите через несколько дней, тогда всё станет ясно» - сказал он с уверенным видом и посетитель послушно, хоть и с нерешительностью вышел наружу.

Проводив незнакомца, Зоббут снова вернулся в приёмную и с порога взглянул на лежащего в ней человека, словно пытаясь собраться с мыслями. Внешне этот человек значительно отличался от того, что только что принёс его сюда, не было у него ни мощных рук, шея была длиннее и тоньше, спина и плечи более узкие. И всё же лежащее перед ним существо являлось человеком, женщиной, именно поэтому в её облике и виднелись эти разительные отличия. В остальном же руки, ноги, голова выглядели вполне нормально, без всяких признаков вмешательства, и всё-таки было в её облике что-то такое неестественное, что «свербило» опытному доктору глаз, но он никак не мог понять что, пока ещё раз внимательно не посмотрел на лицо лежащего перед ним человека.  По словам, принёсшего его незнакомца, этот человек упал из окна и, судя по мелким блестящим крошкам на одежде, не просто упал, а пролетел сквозь него, иначе как объяснить, что стекло так раскрошилось. Помимо одежды частички стекла были и на коже, было немного и пыли, той, что скапливается на тротуаре, но - не было ни царапин, ни порезов, которые непременно должны были остаться. Кроме того совершенно не было ушибов или синяков оставшихся от падения, словно силы удара о стекло и землю было недостаточно, чтобы пробить эту тонкую кожу, или все порезы и трещины моментально срослись, так быстро, что даже кровь не успела просочиться сквозь них наружу. Тогда становилось понятно, почему при отсутствие каких-либо повреждений человек не приходил в сознание - все силы ушли на моментальное восстановление после падения - непонятным было совсем другое: как это возможно так быстро?

В какой-то момент Зоббут даже подумал, что хорошо, что он сказал посетителю, будто ему требуется несколько дней, прежде чем он даст окончательный ответ: в этом случае если человек умрёт от истощения сил, можно будет провести процесс реанимации, будто ничего не случилось. Правда, по-началу, он ещё сомневался: стоит ли так сильно стараться в этом случае, ведь даже не известно, рассчитаются ли с ним за его услуги, но всё-таки природное любопытство и остатки прежнего мировоззрения сделали своё дело и он решил, что один  раз может позволить себе поработать бесплатно. Кроме того, в его душе стала теплиться надежда, что этот случай в какой-то степени сможет помочь и в решение его проблемы: если он поймёт каким образом этому человеку удалось так быстро физически восстановиться, то, возможно, он сможет понять каким образом можно остановить или даже обратить процесс изменений в своём организме. В конце-концов, в основе механизма восстановления и защиты от чужеродных генов лежит всё тот же механизм физической защиты, надо было только понять, как он работает в данном, конкретном случае. Но это была второстепенная задача, поскольку она не была основной, и носила предположительный характер, главным сейчас было понять: каким образом привести человека в чувства.

Некоторое время подумав Зоббут подошёл к шкафу с медицинскими препаратами и достал из него восстанавливающий раствор, посмотрел в сторону лежащего человека, потом на герметичный контейнер с препаратом и неуверенно повертел его в руках: ему приходилось уже использовать этот раствор для реанимации и он знал, что главное в этом случае грамотно рассчитать дозу. Но в этот раз он не знал насколько оправдано будет использовать данный препарат и в каких дозах это будет безопасно. Вот только выбора у него особо не было - только этот препарат обладал способностью быстро восстанавливать силы, а здесь как раз на лицо был случай физического упадка. Другое дело, что имевшийся в наличии препарат был рассчитан на систему мёртвого человека, поэтому имел более сильное воздействие и кто знает, как на него отреагирует живой организм. Набирая раствор в шприц для инъекции доктор несколько волновался и ему стоило большого труда добиться того, чтобы его руки не дрожали, ещё больше усилий потребовалось в миг, когда игла проникла под кожу. Он ожидал, что препарат начнёт действовать сразу же, как только попадёт в организм человека и всё же не смог сдержаться, когда тёмный экран компьютера, следившего за состоянием человека, на секунду, вдруг, осветила яркая вспышка и ему показалось, будто неподвижно лежащее тело дёрнулось и тут же замерло, словно ничего и не было. Памятуя о том, что нередко многие существа, возвращённые к жизни, в гневе набрасывались на тех, кто их реанимировал Зоббут резко отскочил в сторону и стал внимательно наблюдать за человеком, но тот не подавал больше ни каких признаков жизни, по-прежнему лежал неподвижно и даже монитор компьютера больше не отображал изменений в его состояние. И всё же Зоббут  прекрасно знал, что не смотря на свою неподвижность человек этот был жив, он дышал, хотя ни один прибор не мог это  уловить, Зоббут знал что это так. Он даже подозревал, что человек этот может двигаться, что ему ни что не мешает встать и потому все те несколько дней, что человек пробыл у него, всегда запирал приёмную на замок, а прежде чем войти сначала приоткрывал дверь, чтобы убедиться, что тот на своём месте и только потом заходил внутрь. В глубине души доктор понимал, что это состояние не осторожность, а обычный страх, который свойственен любому человеку имеющему дело с живыми мёртвыми, но сейчас в этом было что-то другое, незнакомое. Он боялся, потому что никогда ранее не встречал что-либо подобное и в то же время ему не хватало духу принять дополнительные меры для своей безопасности: существовали специальные устройства, способные обезопасить существование человека его профессии. Чаще всего реанимированных, особенно первое время, было принято пристёгивать прочными ремнями за руки и ноги с целью обезопасить себя от их агрессии. По краям медицинского стола, стоящего в приёмной Зоббута, тоже были такие, обычно он сразу пристёгивал всех реанимантов к столу, но в этот раз он почему-то не сделал этого, наверно потому, что в действительности сам ещё не понимал кто перед ним: реанимант или очень больной человек?

Однажды, это было уже спустя несколько дней, он всё-таки решил, что будет хотя бы по ночам привязывать человека на всякий случай, даже подошёл к медицинскому столу и собирался застегнуть ремень на запястье руки, но вдруг остановился, поскольку понял, что делать этого не нужно. Он не знал почему он так решил, откуда это знает, он по-прежнему помнил, что перед ним не простой человек, помнил свой страх, но всё это вдруг стало не существенным, не важным. Это был всё тот же человек, но теперь он не был страшным, странным - да, но не страшным. А ещё он понял, что этому человеку было больно, очень больно, даже сейчас, во сне и именно по этой причине он до сих пор не пришёл в сознание и нужно унять эту боль и тогда человек проснётся. Болеутоляющих средств у Зоббута всегда хранилось в избытке, так как они, как и успокоительные средства, расходовались постоянно и в больших количествах и всегда должны были быть под рукой: не всегда реанимированный попадал к нему в хорошем, целом состоянии, поэтому первым чувством возвращения жизни для них становилось чувство боли, шока. Специально для таких случаев обезболивающие лекарства всегда хранились сразу в нескольких местах и в уже готовой к применению форме. Несколько таких препаратов лежали и в ящике стола, у которого он сейчас стоял. Достав из ящика один из лежащих в нём шприцов Зоббут ввёл с его помощью обезболивающее в руку человека. При этом, он очень крепко сжимал запястье, словно владелец руки не лежал неподвижно, а дёргался и пытался вырваться из его захвата и ему казалось, что он даже чувствует как расползается по венам раствор из шприца и пульсирующая во всём теле боль проходит, уступая место неприятному жгучему чувству в том месте, где иголка входила  в кожу. А потом появилось другое чувство, чувство, что он уже не один в комнате, здесь был кто-то ещё не сводивший с него взгляд и Зоббут догадывался, кому он принадлежал. Повернув голову в сторону лица человека он увидел, что глаза последнего теперь открыты и внимательно смотрят за каждым его движением. Какое-то время они смотрели друг на друга, пока человек вдруг неожиданно отвёл свой взгляд от Зоббата в сторону двери и в это же мгновение снаружи послышался громкий стук. «Должно быть это тот здоровяк, что приходил несколько дней назад - решил Зоббут - я же тогда сказал, чтобы он приходил через пару дней». Он направился к двери, чтобы впустить посетителя в дом. Боковым зрением он всё ещё видел лежащего в приёмной человека: тот снова переключил своё внимание с двери на него. При этом двигались только его глаза, сам человек даже не шелохнулся, не двигались и его пальцы, да и всё тело неподвижно лежало как неживое, словно тряпичная кукла, брошенная своим кукловодом. Возможно, от долгой неподвижности конечности  перестали слушаться человека, а может быть ему всё ещё было больно, и каждое движение приносило чувство дискомфорта.

В любом случае, времени раздумывать над этим вопросом у него не было - нужно было открывать дверь посетителю. Обычно, покидая приёмную Зоббут плотно закрывал  дверь, но в этот раз он оставил её приоткрытой, поскольку не опасался излишнего любопытства со стороны визитёра.  Он уже ожидал, что увидит за дверью того самого парня, что давеча к нему заходил и заранее готовился сказать нечто вроде: «Вы как раз вовремя, она только что пришла в себя» - но осёкся на первом же слове, едва поняв, что ошибся в своих ожиданиях. Стоявший за дверью посетитель был не ниже среднего роста, с жёлто-коричневой кожей и имел довольно внушительный вид, в основном благодаря неподвижному, как суровая маска лицу и двум амбалам, топтавшимся за его спиной. Добавьте к этому длинные балахоны, тёмно-коричневого цвета и странного вида головные уборы и сразу становиться ясно, что перед вами либо крупный торговец, либо поставщик товаров при особе очень важной на какой-то далёкой планете. В последнее время это было не редкость: в современной неразберихе всегда находились люди способные возвыситься на волне человеческого горя и, как правило, до того как достигнуть этих высот они находились на самой низшей ступени общества. Убийцы, наёмники, контрабандисты, популисты-политики - вот лишь неполный список этих нуворишей, внезапно дорвавшихся к власти, а потому очень любившим пустить пыль в глаза окружающим, среди которых многие хоть и не могли похвастаться большим состоянием, но имели более чистое, интеллигентное происхождение. Но ещё больше они старались вызвать зависть у таких же «королей на час» и ради этого они не жалели ни сил, ни денег: они строили огромные дома, покупали дорогие безделушки на других планетах, содержали огромную свиту. Особенно престижным у них считалось содержать собственные игорные дома, где помимо настольных игр и плотских увеселений посетитель мог стать свидетелем зрелищного боя, проходившего на арене собственного стадиона гостеприимного хозяина дома. Вот, что было истинным мерилом богатства и могущества: не деяния и заслуги, а размер арены личного стадиона и количество борцов, окроплявших её песок своей кровью. Чтоб содержать такой стадион в порядке требовался огромный штат профессионалов и иногда частные институты и больницы при этих стадионах снабжались лучше и качественнее, чем даже самые крупные и прославленные государственные академии. Правда, как правило, планеты на которых они располагались не блистали развитием науки и техники и потому большинство предметов, необходимых для нормальной работы этих центров, по крайней мере, первое время, завозились из вне, специальными торговцами.

Купец, стоящий на пороге дома Зоббута, был из таких торговцев и, судя по всему, дела у него на этот раз шли плохо. По поручению своего заказчика он должен был достать на этой планете специальные медпрепораты для личной лаборатории последнего, ну и, конечно же, новых игроков для персонального стадиона, по возможности реанимантов. В ближайшее время его заказчик собирался устроить грандиозный приём в честь прибытия какого-то важного гостя, который по традиции должен был закончиться показательным боем и бой этот непременно должен был быть зрелищным и долгим, что должно было символизировать величие хозяина дома и в то же время его гостеприимство. А лучше реанимантов, в качестве участников этого боя, ничего нельзя было придумать: они лучше других переносили потерю крови и даже в случае серьёзных травм могли продолжать сражаться ещё какое-то время. Кроме того они очень дорого обходились, и только очень богатый человек мог позволить себе такое приобретение - чем не приятная возможность тонко намекнуть гостю на своё могущество? Поэтому, отправляя своего поставщика в очередную поездку за товарами, заказчик дал строгие указания сделать всё, чтобы выполнить его заказ. Но, то ли время для своего визита купец выбрал неудачное, то ли цена, называемая им, казалась продавцам слишком маленькой, вот только скоро заканчивался срок, отведённый ему для поездки, а он не купил и половины того, что ему требовалось. Само собой купец не мог вернуться назад с пустыми руками и заявить заказчику, что не смог выполнить его поручение, поэтому в оставшееся время старательно обходил все известные ему, даже самые маленькие лавки. Лавка Зоббута была одной из самых последних, так как, откровенно говоря, особой популярностью среди торгашей не пользовалась: в силу своего характера её владелец был очень осторожен и, по сему, редко вёл дела с лицами, не входившими в число его постоянных клиентов. Но, поскольку, выбора у него особо не было торговец решил не брезговать даже самой малой возможностью и, как выяснилось, не ошибся: едва ступив на порог лавки он увидел в соседней комнате сквозь слегка приоткрытую дверь человека, неподвижно лежащего на медицинском столе. По бледному цвету лица и печально болезненному блеску глаз торговец сразу определил, что видит реаниманта и уже предвкушал эту неописуемую сладость при мысли о том, что всё таки выполнит порученное ему дело, но тут на его пути возникло неожиданное препятствие в лице хозяина лавки: тот, ни в какую не соглашался отдать человека, ссылаясь на то, что почтенный торговец имеет дело не с реанимантом, а с очень больным человеком и человек это не его. В свою очередь торговец сразу уловил лёгкую фальшь и неуверенность в словах Зоббата, а потому не только не уступил, но и продолжил торговаться с ещё более сильным напором. Это ничего, ответил он, ему главное доставить то, что от него требуется, а раз уж он, опытный в этом деле торговец ошибся, то и его хозяин, человек не сведущий, ничего не поймёт. Тем более, что сам владелец лавки в накладе не останется, ведь ему заплатят за этого человека,  как за реаниманта. После чего, не дожидаясь ответа, торговец сделал знак своим сопровождающим зайти в комнату и забрать с собой лежащего в ней человека.

Стоящий рядом Зоббут в нерешительности топтался на месте, наблюдая за происходящим, не зная как ему поступить: с одной стороны он прекрасно понимал, что торговцу нужен этот человек и тот сделает всё, чтобы заполучить его, даже применит силу и в этом случае ему вполне вероятно не видать денег. С другой стороны, он так же прекрасно понимал, что у этого человека есть близкие, взять бы хоть того здоровяка что принёс его: рано или поздно, тот придёт сюда и что тогда он, Зоббут, скажет ему? Что отдал его человека первому торговцу, пришедшему сюда, хотя прекрасно понимал, что не имеет права этого делать? На какое-то время взгляд его снова упал на приоткрытую дверь приёмной и он увидел устремившейся на него взгляд: человек смотрел прямо на него, в глаза, словно спрашивая его, что он собирается делать. На мгновение Зоббут замешкался, нерешительно пробурчал что-то о том, дескать, что он скажет знакомому этого человека, когда тот явиться сюда, но, встретив ответный насмешливый взгляд торговца, прекратил всякие попытки сопротивления и сосредоточил все свои мысли на том, как бы не прогадать в цене. Словно догадавшись об этом, лежащий в приёмной человек отвернулся от него и устремил свой взгляд куда-то в потолок, осознавая всю боль и ужас внезапного поворота судьбы. Зоббут тоже не смотрел на него больше, точнее старался не смотреть, куда угодно - на торговца, на его помощников - но не на него. В эту минуту он говорил себе, что поступил правильно, что он ничего бы не смог поделать, а так хоть он остался не в накладе и здоровяку будет, что дать, когда он явиться сюда. Он повторял это снова и снова, весь день, словно пытался убедить себя в собственной правоте, но только ближе к вечеру ему удалось более-менее забыть о происшедшем. Запирая на ночь дверь и поднимаясь по лестнице на верх в спальню он был уже совсем уверен, что скоро совсем забудет об этом случае и нет ничего лучше, чтобы избавиться от плохих мыслей, чем хороший сон.

Но он ошибался, как же он ошибался пологая, что прошлое может так просто уйти, достаточно только пожелать его забыть, иначе как объяснить тот факт, что он сразу узнал этого человека в той женщине, сидящей напротив возле фонтана. Вряд ли она могла узнать его, так изменился он за эти годы, но всё равно поспешил покинуть свой столик на веранде кафе и вернуться домой. По дороге он всё время останавливался и прислушивался, будто чувствовал, что она здесь появилась не случайно, спустя столько лет, но, как оказалось, был недостаточно осторожен, чтобы понять, что она идёт рядом. Открывая той же ночью на чей-то стук дверь он уже предчувствовал что-то недоброе, но, тем не менее, пересилил себя, справедливо рассуждая о том, а как ещё должно веять от человека, нуждающегося в его услугах. Но то, что он увидел, превзошло все его ожидания: она появилась из темноты, словно вынырнув из другого измерения и, в ту же секунду, мощная хватка сжала его горло, а самого Зоббута с силой придавили спиной к стене. Он болтал в воздухе ногами, беспомощно осознавая, что рука на его шее сжимается всё сильней, когда вдруг нападавший ослабил хватку и спокойный, тихий голос произнёс откуда-то из мрака: «Вспомнил?». Он с трудом опустил лицо вниз, стараясь вглядеться во тьму, где приблизительно, по его мнению, должна была быть голова, но ничего не увидел, словно явившийся к нему человек поглощал весь падавший на него свет, мрак и холод - вот, что чувствовалось рядом с ним и только когда на секунду человек оказался в свете уличных фонарей он наконец-то увидел его лицо. Это была та самая женщина, та самая, что несколько лет назад без сознания принёс к нему странный здоровяк. За это время она совсем не изменилась внешне: всё тот же овал лица, губы, глаза, нос - но появилось в ней что-то странное, неуловимое, что нельзя было  разглядеть, но от чего становилось жутко и ясно - этот человек способен на всё. Первое чувство, охватившее ящера в эту минуту был страх, от растерянности он даже позабыл общий язык и стал бормотать что-то на одном из наречий, за что его нещадно встряхнули пару раз и приказали говорить «по нормальному». Повторять не пришлось и послушный Зоббут рассказал всё без утайки, правда при этом, стараясь как можно больше смягчить свою роль в этой истории и дать побольше фактов о людях, имевших к ней отношение. Он боялся, что человек в порыве ярости в любую минуту убьёт его и потому пытался хоть таким нехитрым способом защитить себя.  В какой-то момент на улице раздался шум, исходивший очевидно от пьяной компании за его окном и на мгновение это вселило в него надежду: вдруг человека спугнёт этот шум или эти люди идут к нему в лавку, но вскоре и эта надежда пропала. Потому для него стало совершенной неожиданностью, когда он почувствовал, как медленно опускается рука, державшая его, вниз и разжимаются пальцы на его горле. Потрясённый и всё ещё напуганный Зоббут стал не спеша сползать по стене на пол. Взгляд его беспорядочно бегал по комнате, пока не остановился на фигуре нападавшего, медленно отходившего в сторону двери и, казалось, будто он расплывается в этой темноте, словно рябь на песке от ветра. Потом дверь неожиданно резко открылась, пропуская в дом уличный свет фонарей, и в её проёме возник чёткий чёрный силуэт: «Извини» - произнёс он, оглянувшись, прежде чем исчезнуть за закрытой дверью. Сидящий на полу Зоббут нервно дёрнулся и зарыдал, но вместо плача из его горла раздался нервный смеющийся вой. Он был жив, человек ушёл, не причинив ему вреда, и от мысли об этом ему стало горько и спокойно одновременно, но очень скоро это чувство сменило другое - радость, радость от того, что остался жив. Но интересно, радовался бы он так, узнав, что пройдёт ещё несколько лет и он умрёт в безвестности и полном одиночестве от рук убийцы, который, корысти ради, одним быстрым и сильным движением перережет ему горло и бросит умирать?