Пастушок Радко

               
            Было это или не было – не знаю, но думается мне – было. Иначе откуда бы про это нашим дедам узнать, да нам рассказать?
            Сказывали, жил в одной деревне крестьянин Прозор со своей женой Дарёной, и был у них сынишка Радко.
            Прозор землю пахал да жито сеял, Дарёна мужу помогала, или по хозяйству хлопотала, а Радко в пастушках ходил. Славный он мальчонка был, веселый, добрый. Скотину не обижал, хворостиной зря не махал. Уговором да словом ласковым и теляток, и коровушек собирал, разбрестись не разрешал.
            Вот как-то пригнал пастушок стадо в деревню, а там суматоха невидан-ная. Прискакал от соседей гонец. Сказал, что враг чужеземный на них надви-гается. Касым-хан войско своё ведет.
            Деревенские все в крепость поспешили, за её надежными стенами  укрыться. Мылыши ревут, старухи причитают, женщины слёзы украдкой выте-рают, мужики хмурятся. Никто не знает, насколько дом родимый покидают. Кой-какое добро успели собрать да в землю закопать. С собой поклажу неболь-шую взяли, чтобы идти налегке.
           Из соседних деревень народ тоже в крепости укрылся. Хорошо ещё, что успели все под её защиту попасть. Спасибо дозорным, во время о враге извес-тили.
           Пришел враг – крепость его градом стрел встретила. Видят чужеземные воины – не одолеть им крепости сходу. Давай окружать её, да в осаду брать.
           Князь Пересвет, что со своим воинством крепость охранял, с дозорной башни смотрит – вокруг крепостных стен вражеской силы видимо-невидимо.
           Говорит князь Пересвет войску своему:
         - Тяжело нам придется, силён враг. Битва нас ждет суровая.
           Воины ему отвечают:
         - Тут отцы наши и матери, жены и детки малые. За них и за землю свою готовы мы кровь пролить, а придется – и голову сложить.
           Решил Пересвет:
         - Будем держать оборону, пока помощь к нам не подоспеет!
           Отправил в соседние княжества тайных гонцов. Они ночью по одному ящерками юркими мимо вражьего стана проскользнули и в разные стороны устремились подмогу собирать.
           Долго осада длилась. Поначалу пытались чужеземцы с разных сторон крепость атаковать, но повсюду отпор получали. Тогда решили враги измором крепость взять. Время от времени небольшие отряды на крепость нападали, чтобы проверить есть ли ещё силы у защитников.
           А у тех и впрямь сил всё меньше оставалось. Едоков много – еды мало. Больные да раненые появились. Как ни надежны крепостные стены – шальные стрелы всё же порой настигали защитников. Нашла такая стрела и Прозора. Метался он в горячечном бреду. Дарёна рану чистым холстом перевязала да пот со лба отирала, ни на минуту от него  не отходила. Радко тоже хотел бы отцу помочь, только не знал чем, оттого ещё горше на сердце у мальчика станови-лось. А тут ещё какая-то старуха сердобольная руку ему на плечо положила да прошамкала:
          - Ох, быть тебе сиротой, дитятко. Ему только живая вода поможет, а где ж её тут взять?
            Заволокло слезами глаза пастушку. Оттолкнул он руку непрошенной жалельщицы и бросился вон бежать. Только куда от горя своего убежишь, да еще в крепости запертой? Мыкался мальчонка, мыкался, да и оказался в кле-тушке какой-то. Осмотрелся вокруг: что за диво! Всего одна лучина  в поставце горит, а в каморке светлым-светло. Стоит посреди неё ткацкий стан, женщина на нем полотно ткет, да такой узор выводит – глядишь на него и все беды свои забываешь!
            Ткачиха к Радко обращается: “Что, мол, тут делаешь?” - а сама работу свою не прерывает. Мальчик сам не заметил, как всё ей рассказал. И о том, что в крепости есть почти нечего, и о том, что мать его глаз не смыкает, дни и ночи возле отца сидит, а тот огнем горит, а живой воды, чтоб помочь ему, взять неоткуда. “Живая вода, говоришь”, - задумчиво произнесла женщина. Она оставила свое занятие и повернулась к Радко. Смотрит мальчик на неё, и понять ничего не может – вроде старая она, а вроде и молодая. Да как такое может быть? Только долго думать ему не пришлось. Опять заговорила женщина и от слов её согрелась надеждой сердце Радко.
            - Дам тебе пузырек, – отдашь Дарёне, пусть раненных напоит. Сам ступай к Пересвету, скажешь ему, что тебя Огневеда прислала. Всё, что сейчас скажу, ему передай слово в слово. Да только запомнишь ли, ничего не перепу-таешь? - испытующе взглянула ткачиха на Радко.
             От взгляда её пристального помутнело в глазах у мальчика, закружилась голова, словно в пропасть бездонную заглянул. Но устоял Радко, взгляда своего не отвел, обещал всё в точности исполнить. Огневеда велела мальчику передать князю её слова: Против врага его же силу обернуть надо. Враг хитёр, значит, с ним хитростью надо совладать. Пусть решит враг, что в крепости еды и питья вдоволь, не дождаться ему,  чтобы крепость из-за голода сдалась. А как  в том Касым-хана убедить, пусть  Пересвет сам решает.
С этими словами
            Огневеда протянула мальчику пузырек – и опять вернулась к своей рабо-те. Радко горячо поблагодарил женщину и поспешил туда, где лежали раненные. Отдал пузырек Дарёне и, не мешкая, отправился к Пересвету.
            Мышкой хотел в княжьи покои проскочить, да куда там!
          - Эй, малец, чего вертишься тут? - прикрикнул на него один из стражников. - Ступай к мамке, нечего тебе тут делать.
          - Мне к Пересвету надо, - робко промолвил мальчик, в смущении переминаясь с ноги на ногу.
          - Не до того князю, чтобы носы утирать, детишкам малым. Ступай отсюда, - опять прикрикнул страж.
            Мальчонка совсем было оробел, но тут как наяву, возникло перед ним лицо Огневеды. От взгляда её глаз бездонных, проснулись в Радко и отвага, и сила небывалая. Оттолкнул он стражника, дернул дверь на себя и ступил в княжьи покои. От неожиданности стражник на ногах не удержался, а поднялся и к мальчишке кинулся – тот уже перед князем стоит.
            Смотрит Радко на князя и чуть не плачет – думал, князюшка выслушает его, завет Огневеды исполнит, и всем бедам конец. А князю и впрямь не до разговоров с мальцом. Худо ему совсем. Пересвет на стены крепости вместе с остальными воинами выходил, от врага не хоронился. Достала его вражья стрела, да только он до поры велел это скрывать от всех. Пересвет так рассудил: “Снаружи нас враг не достанет, а изнутри свой же страх победит. Испугается воинство, что князь слаб стал – дрогнет. Ни за что тогда не устоять крепости”.
             Вот и боролся Пересвет с недугом один на один. Да видно, в борьбе той совсем изнемог и сдаваться стал. Плечи поникли, в лице ни кровинки, губы потрескались. Только глаза живым огнем горят.
             Глянул князь на Радко пытливо, сразу понял, что не попусту мальчонка рвался к нему. Голосом, хоть и тихим, но уверенным стражнику велел на место вернуться, а Радко поближе подозвал. Мальчонка кулаки стиснул, так что костяшки на пальцах побелели, и одним духом князю выпалил всё, что Огневеда велела. Всё верно пересказал, ни разу не сбился.
             Выслушал его князь, глаза прикрыл, помолчал минуту-другую. А Радко эти минуты вечностью показались. Мальчик уж было решил, что уснул князь, но Пересвет не спал – думал о том, что Огневеда ему через мальца передала.
             И чем дольше думал, тем спокойнее на сердце у него становилось. Тряхнул князь головой, словно от дремы очнулся, ещё раз внимательно оглядел мальчонку, что замер перед ним.
          - Как, говоришь, тебя зовут?
          - Радко.
          - Что ж, Радко. Не зря ты рвался ко мне, дельный совет принес.
             Мальчик радостно улыбнулся, а князь продолжил – будто вслух размышлял, а не с мальчонкой говорил.
           - Совет дельный, да только, где же силушки взять его исполнить?
            Радко заговорил торопливо, сбивчиво, боясь, что князь его отправит не дослушав.
           - Я сейчас к маме, я быстро – одна нога здесь, другая там. У мамы пузы-рек Огневеды – я принесу, пусть только меня не гонят отсюда, войти разрешат, а то не пустят ведь в другой раз.
           - Я велю, чтоб пустили, - князь опять устало прикрыл глаза.
            А Радко бросился со всех ног к матери, за снадобьем в заветном пузырьке.
            Дарёна по прежнему сидела возле мужа, но в глазах её больше не было тревоги. Прозор спал крепким сном, не стонал, не метался.
           - На поправку пошел, - мать обняла Радко. - Одну каплю лишь в питье капнула и нет лихоманки как не было. И остальным полегчало. Все теперь на ноги поднимутся вскоре.
           - А ещё осталось снадобье? - Радко даже дыхание затаил, ожидая, что ответит Дарёна.
           - Есть немножко, на самом донышке, - Дарёна протянула сыну пузырек.
             Мальчик стиснул его в ладошке:
           - Я скоро вернусь, посижу с отцом, а ты поспишь.
           - Ступай, сынок, за нас не беспокойся.
             Радко, как и обещался князю, в миг обернулся, принес заветное снадобье в княжьи покои. Теперь уж его не гнали, с почетом к князю проводи-ли. Протянул он пузырек князю, а у Пересвета уж сил нет, даже руку поднять. У радко сердце сжалось от страха, что опоздал он. Князь, глядя на мальчика, по- своему, его испуг истолковал, усмехнулся горько:
           - Видно, мной теперь только ребятишек пугать. Какой я теперь воин?
             Ничего мальчик ему  не ответил, подошел поближе, поднес пузырек со снадобьем Огневеды прямо к губам князю. Тот несколько капель проглотил, чуть поморщился и закрыл глаза.
             Радко ни жив, ни мертв, стоит, глаз с князя не сводит. Пересвет всё лежал с закрытыми глазами. “Задремал, должно быть”, - решил Радко. Только он так подумал, – Пересвет глаза открыл.
            И так Радко от его взгляда легко и радостно стало – не передать!
            Вроде всё тот же Пересвет – худой да бледный, только любому, кто его теперь увидит -  ясно станет, – в этот раз смерть костлявая добычу свою упустила, не достанется ей Пересвет, не пробил ещё его час.
            Князь мальчика потрепал по голове, волосы взъерошил:
          - Что, Радко, побьемся ещё с ворогом, посмотрим кто кого?
             Мальчик радостно кивнул. Князь рассмеялся, а потом велел Радко:
          - Ступай к отцу, к матери. А утром приходи, совет с дружиной держать буду.
             Побежал Радко к своим. Самому и радостно, и боязно: “Неужели и впрямь, князь его на совет допустит?”
             Смотрит, Дарёна, – Радко к ней бежит, сам от радости светится. Она его ещё больше обрадовала:
           - Отец в себя пришел, спросил, всё ли у них ладно, воды выпил и опять уснул.
              И Радко сон сморил, хотя думалось мальчонке, что до утра глаз не смокнет. Сны ему снились хорошие, улыбался Радко во сне. А утром, ни свет, ни заря подхватился, -  и к князю бежать. Еле Дарёна заставила его краюшку хлеба съесть, да свежей водой из ковша запить.
              Прибежал Радко к князю, а у самого сердечко так и колотится: “А ну прогонят его? Скажут, не место мальчишке среди ратников?” Но те хоть и глядят на мальчонку удивленно, все ж помалкивают. Раз сам Пересвет так решил, кто ж ему перечить будет.
             Сам Святозар – воин старый-бывалый, с любопытством взглянул:
           - Что в мальце такого, что князь его на совет допустил?
              А Ратибор, молодой богатырь, недавно первый бой принявший не утерпел, поддел мальчонку:
           - Ишь, подмога какая. Теперь не пропадем.
              Пересвет бровью повел – смолкли шутки.
           - Ты, Радко, глядел по сторонам, когда шел сюда?
              Радко кивнул, а сам понять силится, о чём князь речь поведет.
              А тот продолжает:
           -  И что же видел?
            
            Тут мальчонка и выпалил:
          - Чудо видел, князюшка. На площади крепостной два колодезных сруба стоят, старые-престарые. А ведь никогда их тут не было. Воду же мы из ключа брали, что под стеной каменной спрятан, укрыт.
             Смеется князь:
           - Ну, если тебе колодцы старыми показались, Касым-хану  ни за что не догодаться, что их ................ с ребятушками за ночь поставили.
              Радко перепугался:
            - Неужто, Касым-хану сдадимся, ворота крепостные откроем?
              Князь мальчику твердо ответил:
            - Ворота откроем, а сдаваться – нет, не бывать этому!
            - Как же так? - Радко дивится.
              Князь с мальчишкой разговор как с равным продолжает:
            - Надо нам, Радко, чтоб Касым-хан в крепость пришел. - Вот и собрались мы, чтоб решить, кого гонцом к нему направить. Сам я сил ещё не набрался. Хворь моя, да слабость врага распотешат, да порадуют.
            - Я пойду, - Ратибор вызвался.
              Князь вздохнул:
            - Касым-хан осерчать может, что простой воин к нему вышел, велит тебя на куски изрубить.
              Ратибор не отступает:
            - Дорого ему моя жизнь достанется. Не страшно мне за родную сторону голову сложить.
               Святозар сурово на него взглянул, потом заговорил, на дружину показывая:
            - Не один из нас за землю свою головы не пожалеет. Только это дело нехитрое – голову сложить. Врага побороть, дружину сберечь, детишек да стариков защитить – это вот потрудней будет.
              Ратибор голову повесил, не знает, что старому воину сказать на это.
              Радко полную грудь воздуха набрал, чтобы погромче сказать получилось, а с губ только писк сорвался:
            - Я.
              Князь на мальчика молча глядит. А Святозар-богатырь с усмешкой говорит:
             - Видим, что ты. Дальше то, что?
             - Я к Касым-хану пойду, - Радко выдохнул.
               Тут все заголдели, засмеялись, а князь со Светозаром переглянулись, князь головой кивнул. Святозар строгим взглядом ратников окинул, те приумолкли.
              - А ведь малец дело говорит.
              - Как так?
              - А вот как. Выйдет к Касым-хану малец, а тот на него с саблей накинется – свои же засмеют. Значит, поневоле хану придется гонца нашего выслушать. А он скажет, ждет, мол, в крепости тебя князь наш, коли не побоишься войти.
           Бывалые воины головами закивали, в усы-бороды захмыкали. Пересвет на мальчонку глядит:
          - Сможешь к войску ханскому выйти, не побоишься ли?
          - Не побоюсь, выйду, - у Радко даже дух перехватило от гордости, что дело ему такое важное доверили.
            И вот отворились двери крепости, выпустили пастушка Радко к войску Касым-хана. Застыло вражье войско в изумлении. Идет к ним по полю мальчишка,  рубашонка на ветру пузырем надувается. Подошел к шатру, где Касым-хан сидел, стража дорогу ему преградила. Хан рукой махнул, расступились стражники, пропустили пастушка.
             Совсем близко он к хану подошел. Смотрит Радко смело, сердечко у него так о ребра колотится, того и гляди, вон выскочит. Виду пастушок не подает, до чего ему боязно, говорить старается спокойно, уверенно, как Святозар учил. Вроде уважительно, а вроде и с насмешкой.
          - Провожу, - говорит, - тебя, хан в крепость, к  князю нашему, коль идти со мной не побоишься.
            Прищурился Касым-хан, зубы в усмешке скалит, конской плеткой поигрывает:
           - Не мешало бы тебя, дерзкий щенок проучить, только боюсь, совсем прибью ненароком. Скажут потом обо мне: “Касым с малышами-ребятами воюет”. - Пошли к князю твоему. Хочу спросить у него, неужели богатыри  среди войска его перевелись, что он тебя ко мне гонцом отправил.
            Плетку за пояс заткнул, и за Радко следом в крепость отправился.
            Вошли они в крепостные ворота. Касым-хан вокруг себя оглядывается: внутри крепости жизнь обычным манером течет – ребятишки в пыли возятся, с собаченкой играют, девки молодые у колодца стоят, семечки лузгают, а иные рукавом прикрываясь в сторону гостя смотрят, хихикают, не испуганных лиц вокруг не видно, не растерянных. Дивится Касым-хан, но виду не подает. Сам размышляет, о чём князь с ним говорить хочет. А вот и сам князь Пересвет, с ним его ратники верные.
             Не утерпел Касым, первым заговорил с князем:
          - Ты зачем меня позвал?
             Князь ему в ответ:
          - Не звал я тебя. Ты сам под стены наши пришел, войско своё привел. Ну, раз уж ты здесь, давай поговорим, Касым-хан.
          - О чем говорить будем?
          - О житье-бытье, как водится.
            Касым-хан усмехается:
          - Какое у вас тут житьё, даже гостя как следует, встретить-угостить не можете.
          - Если бы ты к нам гостем пожаловал, не поскупились бы на угощение. Мы гостям всегда рады.
            А Касым не унимается:
          - Что ж, и жажды утолить путнику не дадите?
          - Почему же нет? Пей вволю.
           Пересвет повернулся к своим воинам. Ратибор тут же вперед шагнул, у одной из молодух ведро взял, в колодец опустил, полное зачерпнул – Касыму протягивает, мол, пей, не жалко.
           Тот прямо через край отпил – глаза удивленно поднял. Не вода в ведре, напиток медвянный, бодрящий, животворящий. Касым-хан ведро на землю с силой опустил, половину из него расплескал. Схватил пустое ведро, и сам его в колодец опустил – зачерпнул – нет, без обмана всё. Тот же напиток – освежает, бодрит, силы возвращает. Касым ко второму колодцу бросился. Уже не выступает гордо, подбоченясь, бегом бежит, не думает, как в чужих глазах выглядит. Зачерпнул из второго колодца – что за диво: кисель овсяный в нем вместо воды.
            А Пересвет смотрит на него, посмеивается:
          - Ну, как тебе наше угощеньице, нашей земли-матушки? По вкусу ли пришлось? Коли нет, не обессудь. Не до разносолов нам сейчас, зато сытно, и всегда вдосталь.
            Ничего Касым-хан не ответил, развернулся и прочь пошел. Только от досады рукоятку плетки своей пополам переломил, на землю бросил. К своему войску шагает, на чем свет клянет советников своих, что надоумили на Пересвета войной пойти.
          - Как с теми воевать, кого сама земля кормит-поит? Разве одолеешь их?
            Невдомёк ему, что по слову Огневеды в землю огромные бочки закопали, всем миром их наполняли. Каждый последнюю еду-питье отдавал. Кто ковш нес, кто в миске, кто в плошке малой, зато бочки до краев наполнили, над ними колодезные срубы поставили, так и перехитрили злого ворога.
            Касым-хан войско своё увел. И детям, и внукам своим велел про земли эти забыть, чтобы зря силы не растрачивать.
           А Радко с Прозором и Дарёной в родную деревню вернулись, опять зажили своей жизнью, простой и свободной, лучше которой и быть ничего не может.