Фантастические блики Утреннего света

Нелли Мельникова
 
Отклик на повесть Николая Зайцева «Утренний свет» («Нива»№№ 9-10-11-12 2010 г.)

 Свою повесть автор предваряет  древней христианской легендой о первой революции во Вселенной,  революции ангелов, где один из них - «Утренний свет» -  решил стать Богом, за что был изгнан из рая,  став бессмертным и вечным злом-Сатаной.  Силой убеждения и таланта автор пытается показать, за что божий изгнанник так возненавидел людей.  Да, право же, есть за что! Вот это «за что» и  стало основным смыслом повести.
Однако, повесть – притча, и заголовок отражает, на наш взгляд, не только элемент легенды, но и… хотя, об этом чуть позже.
Кстати, почему «повесть»? Скорее социально-психологический роман с явными глубокими и многочисленными элементами публицистики и критического реализма. А ещё… всё повествование одето в лёгкий волшебный скафандр фантастики, играющей  в основном роль фабульного прикрытия мыслей, соображений, философских рассуждений далеко не фантастических.
Нужно признать, что сочетание реальности и фантастики сделано очень умело и гармонично.  Каждый поворот фантастического сюжета – всегда удачный повод  поговорить о реальном, сегодняшнем, наболевшем. А его - ой-ой-ой как много накопилось и в жизни, и в душе автора, и не только его!
Прием этот не нов. Гётевский «Фауст», лермонтовский «Демон», булгаковский «Мастер», целые эпизоды произведений Ч.Айтматова - сегодняшнее во вчерашнем, хотя они и  разнятся масштабом и значимостью тем, задачами, тональностью.
Главный герой повести Пётр Царёв –  талантливый, начинающий стареть писатель.  Личная жизнь не сложилась.  В своём домике, уже наполовину вросшем в землю, одиноко живёт он в южном, окружённом горами и богатом яблоками, городе. Познал все «хождения по мукам» в попытках издать роман, получить свой «ломтик» если уж не славы, то хотя бы известности и, наконец, так необходимые средства к существованию. «Сегодня получен последний, категорический отказ печатать  его роман. Сплошной консерватизм, никакой свободы мысли. А где любовь? У вас поцелуи выше кончиков пальцев считаются неприличием. Вы в каком веке живёте? Потомки кровных рыцарей давно спят с проститутками. Возьмите и напишите нам об этом. И читательский интерес обеспечен и хороший гонорар тоже, - редактор будто выплёвывал слова прямо в лицо неудачливому писателю. Царёву показалось, что на языке у редактора появился чертё-нок, ухмыльнулся и исчез за тут же закрытым ртом. «Господи, галлюники начинаются. От голода. Надо уходить», - он поднялся, но сразу же сел, закружилась голова».
Позже, уже дома, Царёв вспомнил о «печатном хамстве», где «на глянцевых фолиантах красовались голые бабы, убойного вида мужики с пистолетами в руках, текст обнажал несдержанность сексуальных фантазий, перемежающихся с насилием и жестокостью. Слово «гламур» стало означать потребительский вещизм, хотя изначально читалось как «духовная роскошь». Многие женщины стали именовать себя  стервами, почитая в этом слове роковые для мужчин свойства, но, никогда не читая словарь Даля, где слово это означает падаль, с облезшей на боках шерстью, видом которой можно привлечь лишь стервятников…»
Всякий раз долгий пеший по причине безденежья путь  из редакции омрачался размышлениями об отношении власти к поэтам и писателям: «Кого послом послали, кого депутатом, и исчезли они в суете сытой жизни…» Но больше всего удручало равнодушие редакторов, как правило, никогда серьёзно не просматривающих рукописи. В такие безрадостные моменты Царёв всегда заходил к соседке Матрёне, самой доброте и женской жалостливости, и получал от неё в долг единственное своё пропитание -  молоко и хлеб. А потом были бесконечные беседы за рюмкой с магазинным сторожем вполне здравые и философские без всякого закавычивания этого слова. Для автора эти два переферийных персонажа - незатейливое выражение народной мудрости и доброты.
И вдруг… всё меняется. Для  потерявшего веру в себя, во всё и вся писателя наступает момент истины – жёсткое и жестокое «фаустовское» испытание искушением всеми соблазнами мира: богатством, славой, властью, женщинами.
Не громом с ясного неба, не природным катаклизмом, не включением  «машины времени» появляется в жизни Царёва свой «Мефисто», он является в образе стройного, красивого, с иголочки и с большим вкусом одетого господина средних лет, прекрасно воспитанного, с изысканными  манерами и широчайшими энциклопедическими знаниями. И только глаза с неестественно холодным блеском выдавали в нём того, «кого никто не любит и всё живущее клянёт».

«Леон» – так отрекомендовал себя наш  сатана во образе красавца-мужчины. Он не очень-то и скрывал подлинную свою сущность.  Всегда был правдив и искренен до определённого  Рубикона, перейти который ему было не дано. Поддерживая тост за поэзию, он  с удовольствием вспоминает о знакомстве с Петраркой, Лермонтовым, Гоголем, Леонардо да Винчи,  подарившем ему уникальную подзорную трубу собственной работы. В его вечной памяти спокойно сосуществуют эпохи и континенты, люди, их характеры, сущность и поступки. Он никого не раздражал своим присутствием, но  почему-то хотелось поскорее от него избавиться. Даже пёс Никитина, поэта и друга Царёва, чувствуя своим звериным нутром нечистую силу, заливался жутким лаем, буквально срываясь с цепи.

Леон – дьявол вполне современный. Он не выторговывает, как гётевский Мефистофель, душу у Царёва, но постепенно и властно берёт её в полон,  преподнося ему «на блюдечке с голубой каёмочкой» всё желаемое. И прежде всего то, что по праву принадлежало ему, как талантливому писателю, но чего он в жизни несправедливо был лишён  -  всё, связанное с литературным творчеством: издал книгу и провёл шикарную её презентацию. Именно шикарную, в процессе которой, однако, ни сама презентуемая книга, ни её автор не играли первостепенной роли. «На презентации он не сказал и половину задуманного и всё по той же причине – некому было слушать. Любителей словесности подменили на толпу, жаждущую зрелищ и веселья». Гости, утопающие в блеске золота и лысин «хвалили произведение, ещё только взглянув на обложку, зная заранее, что никогда не прочтут даже авторского вступления к роману.  Книга раскупалась как память о праздничном вечере, своего присутствия на нём, увековеченного автографом самого автора».

После знакомства с Леоном Царёв совсем не мог писать. Его мучило беспокойство и тысячи безответных вопросов: почему, зачем, как и «чем сердце успокоится», говоря языком карточных гаданий.

Чтобы хоть как-то занять свой воспаленный мозг, писатель включил телевизор. «На экране толпились «звёзды» какого-то вульгарного шоу, где слова и действия обнажались нахальным бесстыдством, а отвратительное телемесиво из полуголых девиц, рекламы прокладок, памперсов, пива и страшных новостей превращалось  в свинарник».
Грустные мысли по поводу деградации человечества одолевали Царёва: «Арии, являющиеся символом целой нации, женятся на шлюхах. Эти кровосмешения с сучками из подворотен (и наоборот) уже дают свои результаты. Быстро расплодились люди с тугими загривками, узкими лбами и плечами непомерной ширины, привнеся  в жизнь свой лексикон, хамские манеры, презрение к вековой культуре.
 Если когда-нибудь существовали питекантропы, то это были они, надевшие спортивные костюмы, кожанки и обрив лохматые головы. Неандертальцы попали в тупик, столкнувшись с питекантропами. Более культурное племя всегда вымирает при нашествии вандалов… Наше время  не исключение. И двухтысячелетняя христианская культура тоже растворится в хамстве, порнографии и распутстве». Культуру губит, заставляя человечество  деградировать, ещё и ненормальность положения, при котором лучшая часть человечества выдумывает – худшая исполняет. Энергия атома ведь изначально предназначалась для мирных целей, а что вышло!?
 Естественно, автора, как и лучшую часть человечества, беспокоят такие явления, как пробирочное зачатие, клонирование…Их результаты, будь то плохие или наоборот, можно будет узнать только через поколения, но уже сейчас на планете сократилось число красивых людей. Да и само понятие красоты значительно изменилось не в лучшую сторону. Редко чувствуется в людях настоящая порода.
И то правда. Выводя  свою собаку, кошку, либо другое животное на выставку, мы в обязательном порядке должны предоставить его родословную, желательно славную и знаменитую. А где наши человеческие родословные, кто их знает, кто ими интересуется? Разве что королева английская!
Нерадостные мысли рождает у автора и положение в печатных СМИ, где почти напрочь отсутствуют размышления о несомой информации, о происходящих в мире событиях. «Отсюда и явилось информационное рабство – самый тяжкий плен, и в его неволе обретается большая часть человечества».

Развивая сюжетную линию, включая иной раз « машину времени», пользуясь различными эпизодами  реальных и фантастических событий как ширмой, автор плотно насыщает свою повесть проблемами нашей жизни и, естественно, собственных размышлений. Иногда проблема лишь обозначена, и нет точного рецепта её решения (Лучшие люди, ощущая нравственную гибель человечества от власти уже пришедшего хама, предлагают вместо полумер, серьёзный и быстрый поворот к НРАВСТВЕННОСТИ. Возможно, тогда ещё что-то удастся спасти).

В этой же связи; интересны совсем не новые, и уже давно не спорные размышления о пользе образования в том виде, в каком оно существует сегодня, когда на обучающегося смотрят не как на факел, который нужно зажечь, а  как на сосуд, который нужно заполнить энным количеством знаний.
«Диплом  (который к тому же легко можно купить) даёт право на некоторую самоуверенность суждений, но часто эти слова заимствованы у других людей – поэтов, философов. Такое образование гасит самостоятельность мнения.  Не у всех, но большинства. Приобретённые знания начинают казаться истиной, и тогда прогресс собственной мысли исчезает. И выходит из учебного заведения очередной книжный шкаф и становится в каком-нибудь углу учреждения, как пособие для справок в тех или иных научных разработках.
 И в литературе живут  такие информационные ящики, с затвержёнными  чужими мыслями и непререкаемым авторитетом справочного бюро».

Не слишком  подробно, но с достаточной убедительностью (для себя!) порассуждал автор о роли женщины в обществе, оставляя ей фунцию воссоздания человечества и, как ни странно, существа для любовных утех мужчин (ну как же им, бедным, без этого!). Иллюстрацией к сказанному в повести выступают две женщины: Ада (обратите внимание на имя!)  - некий фантом, порождение Леона, в который он вложил море страсти, сумевшей после долгого поста разбудить в Царёве мужское начало, и мягкая, тёплая нежная, живая и земная Аля, которая и готовится выполнить главную функцию, ей предназначенную – продолжить человечество и самого Царёва, родив ему ребёнка.

С нескрываемым презрением и раздражением автор повествует о женщинах-литераторах (писательницах и поэтессах). Они потеряли обаяние  и лучшие черты женщин, поменяв их на всё худшее, что есть в мужчинах (ба-а-а, разве оно есть!?) «Лучше бы они сплетничали на кухне, ласкали своих мужей и были бы поженски  счастливы». Правда, одной категории женщин автор всё же оставляет право на творчество – счастливым в любви и семье. Однако, как это совместить и много ли подобных примеров среди творческой интеллигенции мира?!

Коль скоро упомянули о не лучших чертах мужчин, быть может, стоит заострить внимание на ритуале выпивки, красной нитью проходящем без всякого осуждения через всю повесть: рукопись не приняли к печати – выпил со сторожем, разбогател, отдал долги Матрёне за молоко – «обмыли» с ним же, в гостях у друга –  «вздрогнули» (может быть, единственный стоящий и оправдательный повод для оного). Презентация…само собой, без рюмки не обойтись. А на светском рауте в Англии – тем более.
 Кстати, этот самый раут обнажил неестественность положения социальных слоёв, когда богатые и хамоватые нувориши, чтобы получить титул, женятся на титулованных бесприданницах, получающих, как плату за свой титул, богатство с мужем-хамом в придачу.
  Тяжелые думы на сердце легли. Чувствует Царёв,  всё происходящее с ним не «всамделишное» и страшное, что раздваивается личность. Одна половина ощущает ложь, осуждает и страшится её,  другая – находит оправдательные мотивы происходящему. В этом раздвоении жить непосильно. И снова «стаканы;» из безразмерного леоновского холодильника. Пьем в одиночку, в компании, с друзьями и случайными компаньонами, по поводу и без… Это что, педалирование русской традиции?   Царёв же – далеко не худший представитель общества. Он выдержал все испытания-искушения изобретательного леоновского ума. Можно только пофантазировать на тему: что стало бы с Царёвым, будь он в морально-нравственном плане слабее.

Невероятно тяжелыми были испытания властью, представленные в повести  двумя вариантами, где первый  опасен лишь силой соблазна (править миром в компании стариков- мудрецов), а второй по-настоящему страшен во всех своих проявлениях: Леон показывает Царёву фрагмент ада (остров) с мятущимися, молящими о помощи грешниками  и предлагает ему власть над ними: «Они зовут вас, - послышался голос Леона. – Идите, управляйте, владейте ими.
 - Кто они? – дрожа голосом, спросил писатель.
 - Это те люди, кто обрёл все блага Высшей справедливости. Той, которую на земле можно было купить, продать, подарить по своей милости. А вот справедливость Господней милости они не приемлют.
 В своей книге вы пишете о справедливом обществе. Воссоздайте его здесь. Всё будет так, как вы пожелаете. Я разрешаю вам править ими.
 - Нет, Страх Господень и есть высшая мера справедливости.
 - Неужели ты не хочешь им помочь? – грохотал уже в полной тьме голос Леона.
 - Я не могу им помочь. Никто не может помочь тому, кто отказался от Бога.
 - Ты выбираешь  Господний страх?
 - Да, да, да-а-а, не слыша себя, кричал Царёв.
Я не ошибся, узнав в тебе человека. Живи!

Запах травы и звонкий утренний свет пробудили Царёва. «Как давно я не видел такого чудесного рассвета. Это Господний свет. Я увидел его. Слава Тебе, Господи». Выделенный в тексте термин – не только характеристика природного момента, но и  состояния, овладевшего Царёвым после всех происшедших с ним  метаморфоз.  Он и вынесен в заголовок.
Итак, скорее духовная, нежели физическая одиссея нашего героя благодаря силе духа и высокой нравственной стойкости закончилась победой. Он устоял. Прошёл через Сциллу и Харибду, не «остановив мгновения». Главным  орудием этой победы автор считает ВЕРУ с основным её постулатом -  Страхом Господней кары. Всеми силами автор  пытается убедить читателя  в том, что все действия как отдельной личности, так и человечества в целом определяются и регулируются лишь страхом Господней кары. Как-то не уютно прожить жизнь под этим гнётом. Да и сам автор противоречит себе, быть может, невольно. В тексте повести проскользнула мысль о том, что Бог скорее милостив, чем справедлив. Да. Бог – это ЛЮБОВЬ, ПОДДЕРЖКА, НАДЕЖДА, возможно и КАРА тоже
Вообще, рассуждения автора о вере наименее аргументированы, доказательны и  убедительны. На странице 37, журнала №10 в не очень понятном пассаже о вере есть мысль, с которой  никак нельзя согласиться: «Нищие духом – вашим будет царствие Небесное».
 Победа Царёва благодаря, а не вопреки силе духа доказывает обратное.
Люди, умудрённые жизненным опытом, знают, что за всё в жизни приходится платить. Как за плохое, так и за хорошее. Человеческая жизнь конечна, и поэтому страх смерти в душе живет всегда, но это вовсе не означает, что страх, и только страх диктует поведение человека. Есть и другие, более гуманные, тёплые и привлекательные мотивы, о которых уже упоминалось.

РЕЗЮМЕ (не претендующее не истину в последней инстанции).

Повесть, которая «тянет» на роман, написана талантливо, хорошим русским языком с прекрасными, почти тургеневскими зарисовками о природе в качестве почти пушкин-ских  «лирических отступлений». Читается, не смотря на «невсегдашнее» согласие с автором, с неослабевающим интересом от корки до корки, чему способствуют ещё и увлекательные повороты сюжета, очень гармонично сочетающие многие  литературные приёмы, в том числе  фантастику с реальностью.
Спасибо автору за сочинение, а журналу - за публикацию, с выбором которой он не ошибся.