Конечно, в эти сверхтекучие времена, которые принято называть предновогодними и пытаться запихнуть в них как можно больше суетных дел, положено рефлексировать и сожалеть, вспоминать и печалиться. И есть, собственно, о чём. Год торопливо уходит, забирая с собой все свои дни и ночи, скупо оставляя в памяти - наперечёт - мгновения. Но понимание неотвратимости происходящего, как ни странно, несёт облегчение, если перестать спорить и сопротивляться неизбежному. А просто наплевать, сесть и написать святочный рассказ. Или почти святочный.
В давние времена в одной суровой и волшебно прекрасной стране, где легенды рождались чаще, чем люди, в семье мелкого бретонского рыцаря рос мальчик. Он не был единственным ребёнком у своих родителей. И даже любимчиком - не был. Скорее - самым нелюбимым из десяти его братьев и сестёр. Его мать слыла среди местных ценителей прекрасного самой сведущей и знающей толк в красоте. И её утончённому вкусу явно претили оттопыренные уши, мясистый нос и кривые ноги самого неказистого из её сыновей. Она страдальчески морщилась, когда сын заходил к ней перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи. А в беседе с подругами не раз высказывала недвусмысленное предположение - в чью именно родню пошёл этот маленький пучеглазый уродец. Но однажды, как и полагается проницательной и умной женщине, поставленной перед неопровержимыми в своей сакральности фактами, она поменяла отношение к несчастному созданию, смягчив своё сердце.
Произошло это после того, как этой многодетной матери приснился вещий сон (да, именно, вещий - в те времена умели оличить вещий сон от любого другого, не сомневайтесь), будто она идет в процессии, неся в руках шкатулку, на которой помещены портреты ее самой и ее мужа - бедного бретонского рыцаря. В одну из боковин шкатулки были вделаны девять прекрасных драгоценных камней, выложенных вокруг грубой, неполированной гальки. Во сне женщина поднесла шкатулку гранильщику драгоценных камней и велела ему вытащить некрасивый камень, потому что, по ее мнению, он был совершенно неуместен среди такой красоты. Но мастер (рискуя репутацией, а возможно, и жизнью, а впрочем, ведь это был всего лишь сон, хоть и вещий) посоветовал ей оставить всё, как есть. И вскоре галька засияла ярче, чем блестящие драгоценные камни. С этого дня всё многочисленное семейство мальчика и соседи, которых ввели в курс дела, стали с нетерпением ожидать, когда же и чем Бертран (ах да, так ведь его звали - этого мальчика) докажет своё превосходство над остальными братьями, исполнив предначертанное провидением. Когда же имя дю Геклена (ну да, это была родовая фамилия этого мальчика) попадёт в бретонские легенды, где он будет назван Гвезкленом, а сам он войдёт в историю не только в качестве великого полководца, но и как образец рыцарства. И уже никого не смущало, что последнему он не соответствовал ни в коей мере.
Материнская любовь делает нас счастливыми, а нелюбовь - сильными. Низкорослый, некрасивый, грубоватый, неграмотный (Бертран так никогда и не научился читать и писать), закалившийся в боях местного значения с приятелями, восемнадцатилетний юноша бросает к ногам нетерпеливых зрителей - семьи - первое доказательство своей незаурядности. Во время турнира, проходившего в Ренне в честь женитьбы герцога Бретонского Карла де Блуа и Жанны де Пентьевр, юный Бертран сумел сбросить с лошади всех остальных знаменитых рыцарей. Когда большое ристалище было окончено, юноша устало поднял забрало и неожиданно увидел маленькую девочку лет семи, которая смотрела прямо на него.
Маленькая Тифен, дочь мессира Робина Рагенеля, виконта де Ла Бельера жила на улице Круа-а-Динан в Динане. Отец её, сам будучи человеком весьма образованным, обучил любимую дочь алхимии, медицине и астрологии. Девочка проводила время за чтением манускриптов и пергаментов, буквально не вылезая из библиотеки своего отца. Изредка, а может быть, и чаще, она вспоминала тот турнир и бесстрашного рыцаря с грубым, но таким прекрасным, лицом, которое никак не могла забыть. Так проходил год за годом, делая Тифен всё красивее и умнее. В двадцать четыре года «Фея из Динана» блестяще умела читать будущее по звёздам, составлять гороскопы, лечить раны и болезни. Только одного не знала Тифен - где этот славный рыцарь Бертран и чем занимается. Хотя, наверное, догадывалась, что славные рыцари не могут заниматься по жизни ничем, кроме, как славно воевать.
Так это и было, но, поскольку Дю Геклен, хоть и высоко чтил звание рыцаря, полученное вместе с именем, но вовсе не стремился жить по рыцарским канонам. Воевал он, конечно, славно, но не по правилам. Он предпочитал сражаться силами наемников, а не рыцарского ополчения, вводил в своих отрядах жесткую дисциплину (что было уж совсем из ряда вон для благородных рыцарей), не любил крупных сражений на открытых пространствах, предпочитая мелкие внезапные стычки и, вообще, - методы партизанской войны, которые успешно начал применять ещё во время борьбы за Бретонское герцогство на стороне поддерживаемого Францией Карла Блуаского.
Таким был Дю Геклен, но - не в вопросах, когда затрагивалась его честь. Когда граф де Ковентри убивает брата Бертрана, благородный рыцарь вызывает убийцу на поединок.
Тифен узнаёт об этом и проведя ночь за сложными расчётами по самым лучшим астрологическим книгам, с уверенностью предсказывает победу Бертрана. Конечно, тот победил - куда деваться от научно обоснованных предсказаний. Уставший, но с чувством выполненного долга чести и радости от того, что, к тому же, и не разочаровал прекрасную даму, рыцарь явился в дом Рагенеля, чтобы быть представленым Тифен. И немедленно в неё влюбился. Влёт! Но, конечно, он ничего ей не сказал, даже не подал вида.
Как мог он рассчитывать на взаимность, ясно осознавая свою мужскую непривлекательность, уверенность в которой так прочно внушила ему его матушка! И он вернулся на поля сражений, так и не открыв своё большое любящее сердце Прекрасной Даме.
И опять полетели годы вдали от любимой. Но теперь Бертран торопился получить хоть малую весть о Тифен. Возможно, он каждый раз даже радовался, узнав, что она опять отказала очередному претенденту на её сердце. Конечно, не без недоумения, я думаю. Ведь он не догадывался, что она не могла забыть своего странного и ужасного рыцаря. И, тем более, ни за что бы не смог ответить на вопрос (буде кто вопрос этот ему задал бы в минуты короткого отдыха между сражениями) - а за что же она его полюбила?
Святочные рассказы по законам жанра должны иметь счастливый конец. Обстоятельства любой такой истории, безусловно, должны складываться так, чтобы всё плохое, в конце концов, проходило, и возлюбленные воссоединялись, чтобы жить счастливо. Должно случиться чудо, а помощь - прийти случайно. Это закон. В нашей истории помощь пришла в лице всё того же герцога Бретонского Карла де Блуа. Узнав о затруднениях своего отважного полководца, герцог лично, гениально и в два счёта решил эту неприлично затянувшуюся проблему сватовства. Он просто приказал Дю Геклену жениться. И Тифен и Бертран, наконец, обвенчались, когда ей было 29 лет, а ему - 40. В свадебное путешествие они отправились в аббатство Мон-Сен-Мишель, где у Дю Геклена была приобретена небольшая недвижимость в виде двухэтажного домика у подножья Ла Мервея. Там они и провели несколько дней, пока Бертрана снова не призвали рыцарский долг и герцог. Провожая любимого рыцаря на войну, Тифен вручила ему календарь с отмеченными для него благоприятными и опасными днями. Строго предупредив, чтобы не перепутал цвета отметок. Красные - опасные - втолковывала она ему, зная, что читать он так и не научился. Ей очень хотелось заботиться о своём долгожданном муже - благородном рыцаре, уезжавшем так надолго, почти навсегда.
Скрашивали ли редкие весточки и короткие наезды мужа одинокую, заполненную чтением и астрологией, жизнь Тифен на острове-аббатстве? Может быть, её утешали почести, получаемые благодаря ему? Она стала графиней де Лонгвиль, графиней де Сориа, герцогиней де Молина и де Трастамара и, наконец, королевой Гренады.
А может быть, до конца своей короткой жизни (она умерла в 38 лет) Прекрасная Дама пыталась найти в своих астрологических книгах ответ на вопрос - За что, всё же, женщины любят рыцарей?