...На лире лопнули струны со звоном!..
Дрожит фальшивый, пискливый аккорд...
(Единственному в своем роде. Саша Чёрный.)
День быстро и настойчиво соскальзывал к вечеру, а главный вопрос на сегодня - с кем Она отправится на спектакль в качаловский театр - был всё ещё не решён. Был вторник в конце октября, учебно трудовые будни сменили дачно отпускные, да так рьяно, что захватили не только дни, но и вечера почти всех Её подруг. Вздохнув, Она закрыла учебник по экономике (последним нововведением на её специальности в том году был уклон в экономическую кибернетику - ну, а то! это ж авиационный институт, всё-таки, - полёт мысли здесь предусмотрен по определению), подошла к ближайшему огромному окну читального зала в Первом учебном здании и, облокотившись на старый истёртый мраморный подоконник, задумалась, глядя на отражения двухэтажных старинных особняков напротив в чёрных осенних лужах.
Когда-то в этом, главном, здании института располагалась Первая казанская мужская гимназия, учреждённая ещё в середине 18 века и для дворянских, и для разночинских отпрысков (конечно, учились они раздельно). Она была Первой не только формально нумерологически, но стала первым провинциальным учебным заведением России и - единственным, где изучались татарский, арабский и другие восточные языки. Первым директором ("командиром") гимназии был академик из Московского университета. Об уровне образования, которое получали выпускники можно судить (в принципе, видимо, даже всегда и следует судить именно так) по громким именам выдающихся деятелей отечественной науки и культуры, учившихся в этой гимназии в разные годы: Гавриил Державин, Сергей Аксаков, и братья Панаевы, Николай Лобачевский, Александр Бутлеров, Иван Шишкин, Василий Ключевской, Николай Федосеев, Иван Симонов. Хотя высоким уровень образования в Первой мужской стал не сразу, так же, как не сразу появилось и постоянное её место обитания именно в этом здании на Грузинской улице, ставшем впоследствии Первым зданием Казанского авиационного института, а улица - Карла Маркса. Первый состав преподавателей гимназии был весьма сомнителен. Например, геометрию и фортификацию преподавал некто поручик Морозов. Арифметику - студент Любинский. А студент Морев - "правописание и первые приступы и штиль латинского языка". Лишь семнадцатилетний период управления гимназией директором фон Каницем позволил ей выйти на высокий уровень преподавания. Но, как раз, во время его директорства Казань была подвергнута разгрому войском Пугачева, взявшего город штурмом. Первая гимназия, находящаяся тогда на Арской (продолжении Грузинской) улице, рядом с Грузинской церковью, (не разрушенной пугачёвцами, но - не большевиками через полтора столетия) выставила от себя отряд в 74 человека из воспитанников, учителей и служащих гимназии, под командованием самого директора. Двое учителей были убиты, несколько воспитанников и сам Каниц ранены, но отряд успел вовремя отступить в крепость, за стенами которой жители города до утра следующего дня спасались от самозванца. Здание гимназии было при этом разграблено и сожжено.
Всё-таки, роль личности в руководстве, ну и глобально - в истории - любых организованных объединений - от семьи до государства - весьма недооценена, на мой взгляд. Когда я читаю, как со смертью Каница Первая гимназия стала быстро клониться к упадку да так, что была вовсе закрыта на 10 лет, не остаётся сомнения в исключительной важности определения критериев выбора руководителей такого уровня.
Она, наконец, оторвалась от завораживающего зрелища осенних дождливых сумерек (особенно, когда на них смотришь из уютной комнаты старого институтского корпуса). Быстро сдала учебники, накинула красную куртку с капюшоном и вышла на улицу. Повернув направо, в сторону площади Свободы, заторопилась, хотя времени было ещё предостаточно. Как всегда, проходя мимо, бросила взгляд на двухэтажное здание 7-й поликлиники, где ещё недавно работала её матушка.
Когда-то это была Адмиралтейская контора, построенная чуть ли не при Петре. Позже - земская больница, та самая, в которую привезли Алешу Пешкова после попытки самоубийства на Федоровском бугре на берегу Казанки. Ну а при Советской власти - взрослая поликлиника с длинными гулкими коридорами, сводчатыми потолками и неизбывным запахом старых стен. Сейчас это самое старое здание в Казани.
Единственный телефон-автомат, который (Она уверена) должен был быть в исправном состоянии, находился справа от главного входа в Пентагон (ну, а как же ещё мог называться Дом офицеров в каждом российском городе?) на площади Свободы. Она позвонила своей последней надежде - проверенной боевой подруге, лёгкой на подъём и на смену жизненных приоритетов, по крайней мере, на один вечер. Но не в этот раз. Подруга расстроено напомнила Ей, что именно по вторникам встречается с будущим Другом жизни. И отменить раз и навсегда согласованный график без скандала и истерик влюблённого в неё до безобразия этого (её эпитеты опускаю) человека никак невозможно. Она повесила трубку и опять задумалась, глядя на вход в Пентагон.
Чего только не было размещено в этом здании за годы его существования, изначально построенного, как Дворянское собрание в 19 веке: Дом крестьянина, Дом красноармейца, Дом Советской Армии, Дом офицеров. Но, по крайней мере, тематика, в основном, сохранялась. Губернские дворянские выборы, балы и маскарады, парадные приемы и обеды, благотворительные вечера и концерты сменились со временем офицерскими вечеринками и торжественными юбилейными мероприятиями с официальной частью, концертом и танцами. В Колонном зале, где когда-то выступали Собинов, Рахманинов, Скрябин, где в последний раз выступал перед отъездом в Москву Василий Качалов, где встретился с земляками уже будучи знаменитым Федор Шаляпин, где читали стихи поэты-футуристы Маяковский, Каменский и Бурлюк - теперь по субботам кружились в танце офицерские жёны, иногда зал использовался как кинозал и совсем изредка здесь проводились розыгрыши тиражей лотерей различного уровня.
Неожиданно кто-то произнёс совсем рядом (ну, безусловно, приятным мужским голосом - слегка, впрочем, развязно и нагловато, но это уже детали)
- Какая стройная девушка!
Она повернулась и увидела Его. Они были немного знакомы, как почти все, кто учился курсом старше, хоть даже и на разных факультетах. Она даже сходила один раз на свидание с его лучшим другом, во время которого тот почему-то всё время пытался расспрашивать Её об отце. Ей это показалось немного не соответствующим собственным представлениям о темах разговоров на первом свидании, к тому же манеры молодого человека были резковаты и навязчивы. И она больше не встречалась с ним.
Его лучистые голубые глаза насмешливо прищурились и Он неожиданно предложил:
- Зайдём в Пентагон. Выпьем пива?
Количество бутылок пива, которое Он принёс и поставил на столик, где Она ждала Его, повергло её в молчаливое изумление.
- Ну нас же двое - счёл нужным пояснить Он. Разговаривать с Ним было легко и интересно. Он мастерски управлялся со своей иронией, не позволяя ей скатываться в стёб, но и не отпуская её далеко от себя. Она почти всё время смеялась, чувствуя, как сначала с опаской, а потом всё с большей радостью, поддаётся Его обаянию. Вечер явно менял эмоциональную окраску: от безнадёжно испорченного к - а с Ним классно! И тут Она вспомнила о театре. Он отреагировал мгновенно:
- В чём дело?
- !?
- Хочешь я пойду с тобой?
- Да!
И они тут же ушли, хотя большая часть бутылок осталась нетронутой, а времени до начала спектакля ещё было достаточно. Они шли пешком по вечернему городу. Он держал Её за руку и вёл тем путём, которым считал нужным. А Она и не вникала - было хорошо и всё. Около университета Он спросил:
- Ты была в Анатомическом театре? Зайдем?
От неожиданности Она даже немного ускорилась, пытаясь быстро сообразить, во-первых, была ли она там, а, во-вторых, - насколько необходимо там побывать именно сейчас. Но Он уже тащил Её ко входу в Анатомический театр в расположенном во дворе, с обратной стороны главного корпуса университета, красивом белом здании с выступающей на фасаде ротондой. Она едва успела заметить, что ротонду украшали колонны на высоком цоколе и сферический купол (ну это не так уж было странно - обращать внимание на архитектурные детали для Неё, хотя та ситуация была достаточно неординарная - согласен). Внутри Он сразу же стал подниматься по лестнице на второй этаж, по пути говоря с Ней, не замолкая, видимо, боясь, всё же, что Она передумает:
- Знаешь, до революции изучать анатомию здесь могли вообще все желающие. Просто приходили, платили за вход и слушали лекции по анатомии, сидя на верхних рядах амфитеатра. Им даже раздавали прохладительные напитки, и звучала музыка. Тогдашние анатомы пытались таким образом просвещать широкую публику и бороться со средневековым мракобесием. Тогда считали, что знание строения своего тела одухотворяет человека.
Навстречу попался молодой человек с небрежно покрытым серой тряпицей подносом. Она сразу отвернулась, стараясь не думать и побыстрее забыть смутно знакомые очертания предметов под тряпицей. Он что-то выяснил у этого молодого человека, и они, наконец, оказались в комнате с экспонатами музея, среди которых, конечно, сразу и в первую очередь привлекал внимание скелет - желтушного цвета. Скелетов Она не боялась (на уроках биологии в школе такой же точно муляж всё время стоял перед ней, сидящей за первой партой) и, отпустив Его руку, смело шагнула вперёд, чтобы прочитать табличку рядом со скелетом.
- Скелет приват-доцента кафедры анатомии Казанского университета Константина...
Дочитывать Она не стала, только сказала Ему, что подождёт снаружи, у входа в здание, заодно посчитает колонны ротонды, мимо которой они так поспешно проскочили. Он догнал её почти сразу, опять взял за руку и направился с университетского холма вниз, на Баумана, к театру Качалова. Как Она думала.
Центральная улица Казани, как всегда по вечерам, была наполнена суетой и полифонией закатных красок, быстро смешивающихся с жёлтыми огнями фонарей и вывесок. Он опять что-то говорил на ходу. Она, поглощённая этим сумеречным безвременьем, почти не слушала, улавливая лишь отдельные слова.
- Ну вот, сейчас ты её увидишь - ласково сказал Он и остановился у входа в ярко голубое здание с золотым куполом, за которым виднелись ещё несколько, почему-то раскрашенных в бело голубую клетку. Купола венчали золотые кружева крестов.
Он привёл её к Никольскому собору в двух шагах от Кремля.
Никольский храм был построен, как придел пятиглавой Покровской церкви, на месте, где прежде стоял древний, обветшавший Николо-Низский храм. Внутри - это узкая галерея, иконостас - невысокий, белый с золотом. Над Царскими вратами – почти точная, но уменьшенная копия «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Стены расписаны маслом, в основном, коричнево-золотистых тонов. Солнце проникает в храм через широкие окна со стёклами красного цвета, вставленными в форме крестов. От этого храм наполнен светом с алыми бликами. Кроме Никольского храма и совсем уж крошечной церкви Ярославских Чудотворцев, во всей миллионной Казани в то время больше действующих храмов не было.
Она боялась, что Он услышит, как скрипит её мозг, пытаясь поймать ускользающие ассоциации, касающиеся тех знаний, которые она должна, наконец, по его настоянию, так счастливо здесь обрести. Внутри храма было очень много людей - шла вечерняя служба.
- Вот там, над Царскими вратами - сказал Он, взглядом указывая ей направление на неё - копию леонардовской «Тайной вечери».
"... один из Вас должен предать меня" - казалось, это не свет озаряет лица учеников, а предопределённость и неизбежность.
Он взял её за руку, и тотчас к нему подошёл служитель и что-то сказал, нахмурившись. Он кивнул, и они ушли.
На спектакль они, хоть и с опозданием, но попали (Она уже знала, что Он сумеет договориться с любым человеком, даже билетёршей в театре). И через двадцать минут ушли, заскучав почти одновременно.
Также спокойно, не напрягаясь и без всякого пропуска, Он прошёл через КПП военного городка, где Она жила с родителями. И повернул направо - к офицерскому клубу, уже привычно сказав - Зайдём?
На одной из стен большого фойе висели портреты отличников боевой и политической подготовки среди офицерского состава и просто замечательных преподавателей и начальников факультетов и кафедр военного училища. Он сразу подошёл к фото Её отца (тут Она, наконец, удивилась) и стал говорить о нём. Потом сказал - Ты, ведь, познакомишь меня с ним, да?
- Я давно искал случая узнать его лично - закончил Он.
Застоявшееся Время, ринувшись навёрстывать упущенное, скользнуло по её лицу.
Слух резанул заключительный фальшивый аккорд этого осеннего вечера.