***
Николай Скворцов выглядел старше своих пятидесяти лет. Короткие седые волосы, волевой подбородок, плотно сжатые губы, глубоко посаженные серые глаза и угрюмый молчаливый характер – все это говорило о том, что мужчина много чего повидал в своей жизни. Свою трудовую деятельность он начал водителем грузовика. После выхода из тюрьмы Николаю пришлось освоить и другие профессии. Бывших заключенных брали на работу неохотно, а оправдываться перед каждым кабинетным начальником Николай не привык. Да и всем не расскажешь свою жизнь.
Осенью на стройке Николай серьезно повредил ногу и его положили в больницу в хирургическое отделение. Вместе с ним в больничной палате лежал худощавый пожилой мужчина, Алексей Семенович. Как-то вечером зашел у них душевный разговор, и старик рассказал Николаю о дне, который был для него памятным и важным.
- Отца моего в первый же год забрали на фронт. В старенькой избе остались бабушка, мама и четверо детей. Почти все, что удавалось вырастить на полях отдавали фронту. Голодно было. Но самым тяжелым временем для нас была весна. В эти месяцы мы ели лебеду, собирали в лесу все, что можно было употребить в пищу, заваривали кипятком листья деревьев. Трудно было, но, слава Богу, все выжили.
Спасло нас еще то, что бабушка перед войной начала сушить сухари. Испечет хлеб, порежет ломтиками, на железном противне разложит, и на крышу его, на солнышко. После обеда старушка ложилась подремать. А мы, пока она спит, потихоньку стянем нескольку штук, раздвинем ломтики на противне, чтобы незаметно было, и бежать. Вкуснее этих сухарей я ничего в своей жизни не ел. Бабушка ругала нас, конечно, но больше для порядку. А мы по-детски обижались на нее, понять не могли - зачем она эти запасы делает? Но однажды дед Игнат, сосед наш, покачав головой, сказал: "Не зря Матвеевна на крышу лазит, запасы делает. Видно нашептала ей птичка небесная, что будет война эта проклятая".
Долго ждать не пришлось. Знали бы мы тогда, что сухари бабушкины нам жизнь спасут в голодные годы. Она запасы свои берегла, выдавала только тогда, когда совсем на столе ничего не было. Мать обижалась на нее, за глаза скупой называла. А бабушка качала головой и говорила: "Погоди, Маша, это еще не дно, дно впереди". Настало время, когда и сухари закончились.
Я был старшим из детей и единственным мужчиной в семье. Это сейчас подростков как детей опекают, а тогда я уже чувствовал ответственность за семью. Началась моя трудовая жизнь в тринадцать лет. Вставал я в четыре утра, а домой приходил поздно вечером. Работы в колхозе было много. Весной, когда в доме нашем совсем голодно стало, я принес домой немного пшеницы. Шла посевная, и зерно было на вес золота. Меня осудили и отправили в колонию.
Условия были тяжелые. Шла война. Кому мы были нужны? Спали на голых нарах, на полу, в тесных бараках. Холод, грязь, еда скудная, одежда превратилась в лохмотья. Вспомнить страшно. Днем крепишься изо всех сил, чтобы не подумали, что слабак, а ночью... Отвернешься к стене, сожмешь скулы, чтобы не завыть в голос, и слезами умываешься. Иной раз до крови кулаки кусал. А потом уже и плакать не было сил.
Настроение было у всех такое, что лучше получить пулю при побеге, чем умереть от голода в этой грязи. Делали подкопы и бежали небольшими группами. От отчаянья готовы были пойти на любой риск, лишь бы вырваться на свободу. Кого-то ловили, кого-то застрелили при попытке к бегству. Но нас и стрелять не надо было - сами умирали. Скольких в те годы приютила лагерная земля, теперь уже никто не знает.
Алексей Семенович тяжело вздохнул, посмотрел на Николая и сказал:
- Но я всех обидчиков своих простил, не сразу, но простил. Тем более, что многих из них давно уже нет в живых. Бог им судья. Сам я чудом остался жив. Меня с того света моя бабушка молитвами вытащила.
Николай удивленно посмотрел на старика. Алексей Семенович немного помолчал и продолжил свой рассказ:
- Произошло это в конце 44-го года. Я заболел воспалением легких. Врач колонии посмотрел на меня и тяжело вздохнул. Лекарств не было. Что он мог сделать? Положили меня в палату рядом с такими же безнадежными. Той же ночью я потерял сознание. Помню, что меня словно сильным ветром понесло куда-то. А потом вдруг бабушку увидел перед собой. Она мне моложе показалась, только глаза все те же: теплые, ласковые. Головой покачала и говорит: "Нет, Алёша. Рано тебе еще, возвращайся".
Что было дальше, не помню, но утром я открыл глаза и попросил воды. Врач подошел ко мне и, покачав головой, сказал: "А я ночью уже решил, что еще один отмучился. Не приняла тебя смерть. Это хорошо. Сегодня ты с того света возвратился".
Вернувшись через пару лет домой, я узнал, что бабушка умерла накануне того дня, когда я видел ее во сне. Мама рассказала, что несколько дней перед смертью бабушка почти не выходила из комнаты, ничего не ела, а все плакала и молилась, прося о чем-то Бога.
А в последний вечер вымыла лицо и руки чистой колодезной водой и легла на кровать. И матери моей сказала: "Алёша, сыночек твой, живой будет, вернется скоро. А мужа не жди. Чужая земля Семена приняла далеко от родного дома. Вот и мне пришло время в дорогу отправляться. Прости меня, Маша, ради Христа, если обидела тебя чем. Теперь мне перед Богом ответ держать. Обо мне не плач, детей береги, Семена не забывай, мужем он тебе хорошим был".
Мама начала плакать и упрекать свекровь за такие слова. Но женщина не отступала от своего: "Мне давеча сон приснился. Мизинчик на левой руке у меня почернел и отвалился. Семен ведь младшим был у меня".
Бабушка вздохнула, покачала головой и отвернулась к стене. Умерла она тихо, ночью во сне. А на следующий день пришла похоронка на моего отца. Все, как бабушка сказала, так и произошло.
Иконку бабушкину мне мама передала и просила беречь. Только не я ее берегу, а она меня стережет, и умереть мне не позволяет, - усмехнулся старик. - Видно не все еще сделал я добрые дела на этом свете, какие бабушка за меня обещала Богу.
Алексей Семенович улыбнулся, глядя на задумчивое лицо мужчины, и прилег на кровать. Через несколько минут старик уснул, и в больничной палате стало тихо.
Николаю не спалось. Вспомнил он свое детство, юность, прожитые годы. Были и подъемы, и падения, и разочарования. Все как у всех.
Зачем человек рождается, зачем живет? Кто начертил на белом листе наши судьбы?