“Вот и теперь Будда позволил мне принять этот неожиданный подарок”, - думал китаец по имени Го, с небольшим усилием доворачивая штурвал чуть влево.
“Слава Иисусу – христианскому Богу - за то, что среди огромной массы однообразных и скучных европейцев еще встречаются чудаки, способные по- хорошему удивлять”, - веселым, немного хмельным взглядом китаец оглядел палубу тридцатиметровой джонки.
Построенную в Гонконге, ее перегнали в Бангкок, где искусные плотники на славу поработали над обустройством трех просторных кают и декоративным убранством судна. Правда, все каюты сейчас, кроме шкиперской, заперты на ключ, а команде приходится тесниться в четвертой временной палубной надстройке под навесом из плотных циновок со стенками, обитыми фанерой - но это все пустяки. Пусть жара, зато ветер продувает помещение насквозь благодаря прорезям, заменяющим окна, и отсутствию двери. Да и что еще нужно экипажу, состоящему из чудаковатого русского парня – мастера по навигационным приборам - и трех малайцев, ловко управляющихся с парусами?
Китаец поднял голову и стал наблюдать за альбатросом, севшим на самый верх второй, более высокой, чем первая, мачты. Птица, оглядев сначала паруса, а потом палубу и, не найдя ни крошки съестного, почистила перья и поднялась на крыло. Го также внимательно обследовал такелаж и улыбнулся.
“Эта джонка доставит много удовольствия своему новому владельцу, а когда она окажется в Плимуте, то удивит чопорных англичан своих необычным видом. Вот только придется научить новый экипаж управлять этой посудиной”, - Го залюбовался правильно выведенными обводами носовой части. Доски цвета морёного чёрного дуба, покрытые густыми слоями лака, плавно поднимались от ватерлинии вверх и круто обрывались там, где должен быть форштевень. Но форштевня, впрочем, как и киля, у джонки не было. Нос, украшенный ростром в виде дракона, и корма заканчивались круто обрывающимися к воде наклонными четырехугольными площадками, что позволяло судну легко скользить по поверхности воды и плавно скатываться с волны, а не резать море острым форштевнем. Го еще раз удивился изобретательности своих предков, которые в незапамятные времена взяли за основу конструкции джонки не рыбу, а водоплавающую птицу, сместив широкую часть судна ближе к корме. Это давало преимущество в мореходности перед европейскими кораблями, делая джонку гораздо устойчивее на курсе. Еще на верфи китаец Го проверил пазы и стыки обшивки корпуса, заставил корабелов густо промазать щели клейкой и вязкой массой, которая получалась из створок ракушек. Светлый известняк по старинке обжигался в земляных печах и затем смешивался с тунговым маслом, пенькой и бамбуковыми опилками, превращаясь в густую замазку. Он заставил трижды пропитать тунговым маслом весь корпус джонки и знал, что днищу теперь не страшны жуки-древоточцы, гниение, водоросли и моллюски, которые пожирают самую твердую древесину в тропических водах очень быстро.
Китаец Го крепче взялся за штурвал, который являлся в угоду заказчику единственным отступлением от традиционного метода управления судном. Но широкое и длинное перо руля, ствол которого выходил из кормы наружу, было закреплено так же, как это делали в старину. Руль можно было опускать ниже, когда усиливалось волнение на море, или поднимать выше в спокойных водах. Он также служил килем, придавая джонке дополнительную устойчивость. Тросы, которыми удерживалось перо, не проходили, как на китайский джонках, под днищем, а сразу наматывались на брашпиль, позволяя управлять судном по- европейски.
Размышления китайца прервал голос палубного матроса:
- Эй, капитан Го! Может, чуть подсобрать большой парус? Ветер окреп, посудина набрала ход.
- Ты прав, Джонни, - одобрил решение малайца капитан Го. - Прибери большой. А то выцветет на солнце и в Плимуте будет похож на старый кухонный передник твоей жены.
Капитан с удовольствием наблюдал за малайцами, которые, ухватившись за канаты, быстро и сноровисто стянули все секции большого красного паруса в длинный плотный прямоугольник, а затем, упираясь пяткам в доски палубы, аккуратно и бережно спустили сложенный парус на блоках вниз. Привязав концы тросов к бортовым планширам, матросы сели на палубу, скрестив ноги.
Го представил, каким красивым видят его корабль с капитанского мостика танкера, проходящего встречным курсом в миле по правому борту.
“Джонка теперь похожа на большую рыбу с одним красным плавником, - подумал китаец. - Или на дракона с поднятым в полёте гребнем”.
И действительно, оставшийся на второй мачте тростниковый парус с его верхней и нижней реями, разделенный на узкие прямоугольники промежуточными рейками и выкрашенный стойким красителем в красный цвет, был похож на оперение морского окуня. Сейчас он всей своей плотной поверхностью принимал попутный ветер и, кроме того, давал отличную защиту от палящих лучей солнца. Го ценил китайские паруса джонок выше всех остальных. Жёсткий парус был проще в управлении, под порывами ветра он не прилипал к мачте, легко поднимался и опускался в любую погоду, самоориентировался при поворотах судна. При возрастании силы воздушных потоков радиус кривизны поверхности паруса между рейками уменьшался, поэтому натяжение материала практически не менялось, как бы силен ни был ветер. Благодаря равномерному распределению реек по площади паруса давление ветра также распределялось равномерно. Даже в сильный шторм паруса джонок можно было легко уменьшить, опуская и собирая их последовательными и правильными складками. Парус из тростника имел еще одно достоинство, которое нравилось капитану Го: благодаря промежуточным сегментам даже изношенный до лоскутов китайский парус еще сохранял возможность ловить ветер, тогда как небольшая дыра в европейском парусе могла привести полотнище в полную негодность.
Китаец поймал себя на мысли, что не к месту вспомнил про шторм. Он плотно натянул на голову почти до самого носа выцветшую бейсболку и оглядел горизонт. Далеко на юге едва заметной на синем небе белой полосой выделялось длинное узкое облако. Оно не понравилось Го. В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. За всю свою мореходную жизнь он не раз видел безобидные облака, которые через несколько часов приносили вместе с собой порывистые шквальные ветра, перерастающие в ураганы.
- Эй! Майк! - крикнул Го, отпустив на мгновение штурвал и сложив ладони рупором. - Взгляни-ка на свои мониторы. Меня интересуют спутниковые карты погоды на сегодня и на следующие трое суток.
- Ха! - послышался звонкий голос из глубин трюма. - Аккумуляторы GPS и харда давно сели. Нужно, чтобы поработал движок.
- Так запусти его! - недовольно бросил вниз китаец.
Он не любил звуков двигателя. Любые посторонние шумы, кроме свиста ветра и скрипа такелажа, раздражали его.
Через минуту послышался гул дизеля.
- Ничего такого хронического, - из люка шкиперской каюты, где размещалось навигационное оборудование судна, высунулась белокурая голова. - На юге в трехстах милях – небольшая облачность с низким давлением, но ветер с востока - устойчивый, на перемену – никаких признаков. На курсе вест-вест-норд - ни шторма, ни дождика. Не бери в голову, капитан Го. Через три недели войдем в Красное море, потом три дня - и мы в Средиземном море, а там еще неделя, от силы полторы - и будем ужинать в Плимуте, - русский, большой мастер на широкие улыбки, оскалил белоснежные зубы. На его загорелом бронзовом лице промелькнула молния. Английское произношение этого парня было безукоризненно правильным, поэтому китаец с трудом понимал русского. Го у себя в Гонконге привык, что буквы “р” произносятся, как “л”, что фразы строятся предельно просто. Капитану приходилось шевелить мозговыми извилинами, мысленно перекраивая речь Майка на более простые и понятные ему предложения.
- Зря улыбаешься, - проворчал китаец. - Не нравится мне вон то облако, - Го показал рукой на юг.
- Проскочим, - легкомысленно откликнулся Майк и снова скрылся внизу.
“Чем он там занимается?” - подумал Го, загоняя в дальний угол сознания свое предчувствие и стараясь не смотреть в сторону облака, но потом вспомнил, что русскому требуется наладить кучу разного электронного дерьма на борту, включая компьютеры в гостевых каютах, да еще закачать в эти железки гору софта.
“Закончит это дело – заставлю палубу драить”, - решил про себя капитан.
Он поспешил выбросить из головы необоснованную тревогу. Такой работы – перегнать за приличные деньги чудаку-англичанину джонку в Плимут - у него давно не было. Он и команду себе подобрал исходя из чувства бережливости. Малайцы работали за еду и тешили себя надеждой исчезнуть в английском порту, а потом найти работу в Ливерпуле, Манчестере или даже в Лондоне. Все трое были молодыми парнями и мечтали жить в Европе, выдернув себя из юго-восточной нищеты. У русского, наверное, с детства мозги наперекосяк. Парень бредил морем и целыми днями околачивался в Гонконгской бухте, цепляясь за малейшую возможность попасть на борт любого парусного судна. Как Майк оказался в Гонконге, Го у него не спрашивал. Он наткнулся на русского через час после подписания контракта со своим работодателем. Белобрысый парень стоял возле джонки, открыв от восхищения рот и, когда Го мимоходом бросил ему по-английски: “Нравится?”, русский кивнул головой и сказал:
- Еще бы! Вот бы пройти на ней пару сотен миль!
- А что ты умеешь делать в море? - остановился Го.
- Шарю в компьютерах и навигации, - парень с надеждой посмотрел на китайца. - А сам ты кто?
- Я - капитан, - выпрямил узкие плечи китаец и, хотя он не знал значения слова “шарю”, неожиданно для себя предложил русскому:
- Плачу пятьсот долларов за то, что протестируешь все навигационные системы судна и поможешь мне довести джонку до Плимута. Мне нужен помощник.
- Чёрт! - глаза русского загорелись. - Не возьму с тебя ни цента, если купишь мне авиабилет обратно в Гонконг.
- Что ты здесь забыл?
- Не твое дело. Нравится мне этот город.
- Ладно, - Го принял решение. - Как тебя зовут?
- Майкл!
- Паспорт моряка есть?
- Есть.
- Тогда обратно полетим вместе. Поднимайся на борт.
Вот так русский стал сменным рулевым и штурманом. Если бы пришлось идти на джонке в южные моря, то китайцу были бы не нужны все эти хитроумные приборы, установленные по желанию клиента. Ведь есть солнце, звезды, старые китайские карты с обозначенными на них течениями, островами и мелями. Другое дело Персидский залив, Суэцкий канал, Средиземное море и Атлантика. Туда Го никогда не ходил, но скрыл этот факт при переговорах о перегоне судна в Англию. Спасибо дальним родственникам, знающим кое-кого на верфи. Без них он бы не получил этой работы.
Китаец вспомнил о тысяче гонконгских долларов, которую он передал нужному человеку за нужные рекомендации. Го и без покровителей считался в торговом порту лучшим шкипером джонок. Он знал о них все, поэтому не боялся подвести ни англичанина, ни нужных людей. Но денег все равно было жаль.
Дни тянулись за днями. Ветер устойчиво дул с востока и юго-востока. По мере продвижения судна в западную часть Индийского океана пассаты сменились муссонами, но общее направление ветров из акватории океана в сторону материка осталось прежним. Капитан Го совсем забыл о своем предчувствии. Время от времени, когда позволяла погода, он уступал штурвал русскому, а сам или спал на палубе в тени паруса, или, надев на голову наушники от видеоплейера, слушал музыку сычжу юе.*
*Сычжу юе – струнно-духовая китайская народная музыка.
Если же волнение на море усиливалось, китаец сам становился к штурвалу, внимательно следя за тем, как тростниковые циновки красных парусов, перемещаясь вокруг мачт, становились упругими и ловили шквалистый ветер, толкая джонку вперед со все возрастающей скоростью. Два раза проливались небольшие короткие, но сильные дожди, и тогда все раздевались догола и стояли на палубе, позволяя струям воды смывать с мускулистых тел соль и пот. Чем дальше уходила джонка на запад и спокойнее проходило плавание, тем ленивее и мечтательнее становились малайцы. Но капитан Го не обращал на них внимания. При необходимости он мог приструнить любого и вернуть парней с небес на землю.
Через три недели черное судно с красными парусами оказалось в полутора милях от входа в Персидский залив. Через три дня джонка должна была встать на якорь, дожидаясь своей очереди войти в Суэцкий канал, поэтому Го приказал русскому связаться по рации с офисом администрации канала и запросить место якорной стоянки. Получив подтверждение и записав имя лоцмана, русский ввел кое-какие данные в компьютер, который автоматически проложил курс. Распечатав карту на маленьком портативном принтере, Майк отнес ее китайцу Го. Тот мельком взглянул на нее, отметил про себя координаты поворотов, просчитал время, которое понадобится джонке, чтобы пройти положенные расстояния, зафиксировал в памяти нужные положения солнца и отдал карту обратно.
- Давай испытаем дизель на ходу, протянем сюда провода и установим навигационное железо рядом со штурвалом, - предложил русский.
- Незачем, - отмахнулся китаец Го. - Хотя... - он обернулся к малайцу Джонни:
- Спустись в машинное отделение. Проверь там всё. Двигатель понадобится в канале.
- О'кей! - кивнул головой меднокожий парень и, помедлив немного, стал спускаться по узкому трапу к дизелю.
Остальным малайцам Го поручил почистить и смазать блоки, через которые были пропущены шкоты. Соль, металлические шкивы и сухие подшипники – не союзники при работе с парусами. Китаец Го не хотел, чтобы хозяин джонки упрекнул его в нерадивости и плохом отношении к судну. Малайцы, сделав из кусков тонкого каната петли, надели с их помощью на шеи банки с густым мазутом и, ловко перебирая руками и ногами, полезли на мачты.
Через три дня джонка, миновав канал и вновь подняв паруса, оставила за кормой Порт-Саид.
Движение судов рядом с устьем канала оказалось настолько интенсивным, что поначалу капитан Го несколько растерялся. Он с тревогой глядел на стальные корпуса американских военных кораблей, на длинные туши танкеров, на высокие борта контейнеровозов, на белоснежные красавицы-яхты, бесстрашно подходившие к его судну. Люди – от простых моряков до пассажиров круизных теплоходов - хотели сфотографировать невиданное здесь судно с красными парусами.
Малайцы и русский – все с голыми торсами, одетые в линялые шорты - напялили на глаза черные очки и принимали картинные позы одна живописнее другой.
Вскоре трафик стал меньше, суда разошлись по своим курсам и, только посудины, следующие к Гибралтару, шли на Запад, словно гиены на запах сырого мяса, соблюдая положенную дистанцию. Встречные корабли казались щепками, к которым зачем-то прикрепили еще более тонкие спички мачт. Волны то позволяли их увидеть целиком, то скрывали почти полностью, оставляя глазу далёкие цветные точки вымпелов на реях.
- Ночью придется попотеть. Хочешь - не хочешь, а навигацию я тебе здесь поставлю, - сказал русский, появляясь рядом со штурвалом и пристраивая к брашпилю плоский ящик навигационной системы, соединенной проводами с аккумуляторами дизеля. - Здесь море кишит кораблями и рыбацкими шхунами. Без радара не обойтись, - Майк показал рукой на брусок радиолокатора, закрепленный на шпиле передней мачты.
- К вечеру налажу, так что ты ночью почаще поглядывай на экран.
- Обойдусь. За каким чёртом мне нужна твоя навигация? И без нее всё увижу, - веско сказал Го, с отвращением глядя на плоский серебристый ящик.
- На всякий случай, - улыбнулся русский и покосился на малайцев. - Капитан Го! Ты скажи парням, чтобы приготовили фонари. Это по Индийскому океану можно идти без топовых и кормовых огней, а здесь этот фокус не пройдет.
Китаец Го согласно кивнул и посмотрел на матросов. Те сидели на носу джонки и во все глаза смотрели прямо по курсу.
- Эй, Джонни! - позвал китаец Го.
Джонни нехотя повернул голову. Его взгляд не понравился капитану.
“Они уже ждут, что вот-вот вдали покажется полоска берега, и этой землёй будет Англия”, - подумал китаец.
- Найди фонари, проверь запасные аккумуляторы, повесь светильники на корме и передней мачте джонки. С наступлением темноты зажжешь огни.
- Ладно, - вяло махнул рукой Джонни, но не двинулся с места.
- Мне что – два раза повторять? - рассвирепел Го.
- Иду, - лениво поднялся с места Джонни. Он кивнул своим товарищам. Те нехотя оторвали взгляды от горизонта и гуськом потянулись в трюм.
К вечеру заметно похолодало, и экипажу пришлось надеть поверх рубашек свитера. Ветер с норд-норд-оста принес клочки тумана, которые вскоре собрались вместе и образовали серо-молочную пелену, ухудшив видимость.
- Иди вниз, дай отдых глазам, - к штурвалу подошел русский и тронул китайца за плечо. - Я постою вахту, пока светло.
- Ладно, - согласился Го. - Здесь под навесом не заснешь - холодно. А ты смотри в оба. Ближе к ночи сменю тебя.
Китаец отпустил штурвал, взглянул на малайцев, играющих на палубе при свете фонаря в карты, и пошел спать.
Русский сел на кусок планшира, укрепленного в виде скамьи рядом со штурвалом, и взглянул на экран радара. В десяти кабельтовых на зюйд находилось большое длинное судно. Это был или сухогруз, или танкер. Посудина шла встречным курсом. Справа на приличной дистанции параллельными курсами с джонкой двигались еще два корабля. Милях в пятидесяти к северо-западу на мониторе просматривались очертания большого острова.
“Кипр”, - сделал вывод Майк.
Он довернул штурвал на четверть румба, уводя джонку чуть в сторону от танкера, и посмотрел на картёжников. Возле них на палубе появилась литровая бутылка виски, и они не спеша, по очереди, прикладывались к ней. Все трое курили, стряхивая пепел на палубу.
Майк осуждающе покачал головой, слушая пьяные тонкие голоса малайцев, спорящих о чем-то на своем певучем языке.
“Во дают. Откуда только взяли спиртное? Наверное, еще в Бангкоке в своих мешках на борт пронесли, - решил Майк. - А еще говорят, что малайцы – почти все мусульмане и не пьют”.
Между тем стемнело, туман унесло ветром к югу, на небе показалась луна, а справа по борту на фоне звездного неба – далекое, черное, длинное пятно земли, усыпанное огнями.
“Надо было уговорить капитана зайти на Кипр – покрасоваться красными парусами перед туристами на пляжах. Да и воды пресной до Плимута не хватит”, - сонно подумал Майк и даже не заметил, как смежил веки. Вахты по четыре часа давали о себе знать.
Русский очнулся от запаха гари. Он открыл глаза и первым делом посмотрел на экран навигационной системы. Майк крутанул штурвал влево, возвращая джонку на курс, отметил положение окружающих его судов и только тогда оглянулся. Запасной парус, свёрнутый в гармошку на корме, горел. Рядом вповалку спали малайцы.
- Мать честная! - ахнул русский и, бросив штурвал, побежал за ведрами, подвешенными на крючьях в трюме.
Он выскочил наружу, на ходу пнул Джонни в бок и заорал:
- Faier!
Малайцы подняли головы, несколько мгновений тупо смотрели на огонь, потом, дико закричав, откатились в разные стороны.
- Чего сидите? Вяжите концы к ведрам, давайте воду. Эй, Го! Проснись. Парус горит!
Русский метался по палубе между штурвалом, ведрами, сваленными у борта, и трапом, ведущим в трюм.
В люке показалась голова китайца Го. Раздуваемый ночным бризом огонь отражался в его глазах, ставших круглыми и большими. Через мгновение он оказался на палубе и пинками погнал малайцев к борту.
- Воды! Фак вас всех в задницы! - тонким писклявым голосом закричал Го.
Тем временем раздался звон лопнувшей бутылки, недопитый виски разлился по палубе, языки пламени стали расползаться, подчиняясь законам качки, потом взметнулись вверх и, подхваченные порывами ветра, перекинулись на большую мачту. Тростник основного паруса, пропитанный специальным огнестойким составом, по странной прихоти морских богов и стечению дурацких обстоятельств сначала стал тлеть, а потом неожиданно вспыхнул. На нём быстро образовывались прорехи. Искры полетели вверх и вперед по курсу джонки.
Го метался от борта к борту, принимая ведра с забортной водой и поливая парус. Но люди явно уступали в скорости и расторопности огню.
- Эй, парни! Пусть кто-нибудь валит к дизелю. Если огонь перекинется на топливные танки - нам конец, - капитан Го бросил в руки Джонни пустое ведро.
- Го! Справа в трех милях - земля. Успеем туда дойти – есть шанс, что не придется прыгать за борт. Глядишь - навстречу вышлют пожарный буксир или катера береговой охраны. Наш факел за десять миль разглядишь без бинокля.
- Давай! - крикнул китаец, останавливаясь и глядя в ту сторону, куда указывал русский.
Через двадцать минут к ним подошли пожарный буксир и корабль береговой охраны Кипра. Русский, малайцы, китаец Го стояли под струями забортной воды, льющейся из брандспойтов буксира, и наблюдали при ослепительном свете прожекторов, как падали на палубу остатки парусов и тлеющие куски такелажа. Потом Джонни принял конец с буксира, закрепил трос на носу джонки, и она пошла на поводке, словно побитая собака.
Китаец Го с болью в сердце наблюдал за происходящим.
“Вот оно, предчувствие. Вот почему мне не нравилось то облако в океане, - думал Го. - Что я скажу теперь англичанину? Как вернусь в Гонконг и посмотрю в глаза нужным людям? Они скажут: “Го потерял лицо и не может больше водить суда в южных морях. Меня даже не возьмут гребцом на маянцзы*. Придется просить милостыню на улицах Гонконга. Это мне – лучшему шкиперу и парусному мастеру! О, Будда! Откуда взялся этот проклятый огонь? Чем я насолил Юйди**? Почему Фуси*** сжег мою джонку?”
Го взглянул на ещё далекие огни берега и неожиданно вскочил на планшир борта. Через секунду его голые пятки мелькнули в воздухе. Раздался громкий всплеск воды за бортом.
“Какого черта?” - подумал русский и оглянулся.
- Где капитан? - спросил он у малайцев.
Те стояли, опустив головы, и молчали. Майк бросился к планширу и при свете Луны сумел рассмотреть черный шар головы человека, уносимого волной прочь от судна.
- Эй, Го! Ты куда?
*Маянцзы – гребная речная джонка.
** Юйди (Нефритовый государь) – Божество древнего Китая, которому, согласно мифологии, подчинялась вся Вселенная.
*** - Фуси – древнее китайское божество, подарившее людям огонь.
- Под брашпилем - ключ от каюты хозяина. На койке под матрасом – паспорта и деньги. Возвращайся в Гонконг, Майки. Скажешь там в порту: “Го умер. Его забрал к себе Панзу”.
Голос китайца слабел, заглушаемый ветром и шумом двигателя буксира. Русский хотел прыгнуть за борт, но Го взмахнул руками и ушел под воду.
- Джонни! Мать твою! - крикнул Майк. - Бросай конец капитану! Тащи наверх надувную лодку! Что смотришь? Если бы не ваша пьянка...
Но малайцы стояли, словно никак не могли оторвать своих грязных подошв от палубы.
- Никто здесь не виноват. Это – карма, - тихо пробормотал Джонни.
Русский перевел взгляд на то место, где только что торчала голова китайца. Море казалось черно-свинцовой, маслянистой, огромной скатертью, которую кто-то невидимый держал за концы и время от времени медленно встряхивал. Капитана нигде не было видно. Через несколько долгих минут Майк заставил себя отвести взгляд от воды.
- Что там кричал Го о каком-то Панзу? - он в ярости пошел на малайцев.
- Великий Панзу – главный древний китайский бог - основа мироздания, - тихо ответил Джонни. - После смерти один глаз его превратился в Солнце, второй в Луну, а кровь его стала реками и морями.
- Господи! Что за бред? Как может Бог умереть? - в сердцах воскликнул русский и презрительно сплюнул малайцу под ноги.
- Но ваш Иисус ведь тоже умер.
Майк сморщился, словно проглотил половинку лимона.
- К черту вашего Панзу. Я хочу знать - за каким хреном Го прыгнул в море?
- Карма, - повторил Джонни. Он с сожалением посмотрел на Майка, недоумевая, как можно не понимать очевидных вещей. - Для Го стало невозможным оставаться с нами.
- Объяснил, называется, - Майк грязно выругался по-русски. - Это тебя, урода, вместе с твоими недоумками следовало бы бросить в море.
Русский отвернулся, покачал головой и снова взялся за штурвал, возвращая джонку в кильватерную струю буксира.
Утром городские зеваки глазели на черный корпус маленького корабля со странными резными обводами и остатками парусов на почерневших мачтах. Судно стояло на якорях в пяти кабельтовых от берега Лимассола. Если бы кто-нибудь из любопытных имел бинокль, он смог бы разглядеть на палубе смуглых полуголых людей, которые разбирали толстые тростниковые стены палубной надстройки и распускали циновки на полосы. Матросы переплетали эти ленты между собой и связывали их в узкие длинные полотна. Парень с непокрытой белокурой головой покрикивал на остальных и торопил их.
Через неделю, подняв пропитанные бордовой краской прямоугольники парусов на свежеоструганных мачтах, странное судно приняло на борт якоря, поймало утренний свежий ветер и стало медленно уходить в море.
- Эй! Папа! Смотри! Что это за корабль? Похож на рыбу с плавниками.
Мальчик лет десяти, нырявший на мелководье с маской, вышел на песок пляжа и тронул за плечо отца, полулежавшего в шезлонге.
Молодой мужчина поднял на лоб черные очки и приложил руку к глазам.
- Никогда таких не видел. Может, кино снимают?
- Какое?
- Алые паруса.
- Какие еще "Алые паруса"? Нет. Скорее, про Гарри Поттера или “Пиратов Карибского моря”. Новую серию, - мальчик, потеряв интерес к джонке, снова надел маску и пошёл к воде.
Мужчина проводил глазами красное оперенье парусов, вздохнул, опустил на нос очки и лениво расслабился.
09.01.2013 Порт-Саид