Первое желание Щукина, действительно, было доложить обо всем руководству. Как не крути, а Москва давила сильно. Следствие курировал зам генерального прокурора, лично! Каждый день об итогах расследования спрашивал. Будто не понимал, что значит, «глухое» уголовное дело в производстве иметь. Хотя, может оно и так… Тот же с помощников начинал, всю службу только надзором и занимался - контролировал, как другие работать умеют.
« Нет !», - все-таки решил он, кладя телефонную трубку обратно. – «Рано еще начальство в известность ставить… А –то советами и указаниями в конец замучают. Сначала, все еще раз хорошенько проверим…»
Немного поразмыслив, Щукин набрал номер начальника отдела кадров ГУВД и попросил доставить к нему личное дело Снегирева.
«Как-то все сложно получается!» - недоверчиво подумал он. – « Может, Чернов ошибается?»
По дороге к соседке, Сергей заглянул в "Рюмочную". Небольшое помещение с потемневшей от сигаретного дыма и облупленной от старости краской красноречиво свидетельствовало о том, что люди сюда приходили явно не для того, чтоб культурно провести вечер. Да и меню здесь было более чем скромным - пиво, водка и не очень разнообразная, к данным напиткам, закуска. Но для него, сейчас, обстановка особого значения не имела. Он просто хотел побыть один. Один наедине со своими мыслями, безвременно ушедшими из жизни родителями и малолетней сестрой. Свыкнуться с тем, что теперь никого, кто был ему по-настоящему дорог, не осталось, он не мог. Это предстояло еще осознать, позже. Казалось, еще вчера, он был счастлив, полон сил и надежд на будущее. А теперь?… Теперь, он не знал, как жить дальше. Ради чего? А главное ради кого, именно, жить.
Купив бутылку водки и взяв не очень чистый стакан, выданный продавщицей, он отошел за свободный столик.
- Подумаешь, директора завалили, - услышал он, разговор двух подвыпивших мужчин справа. – Какая нам разница, кто нас эксплуатировать будет. Прихватизировал комбинат, а поделиться с серьезными людьми не захотел. Вот его и убили…
- Согласен, - кивнул своему собеседнику второй мужчина. – В семнадцатом бы их всех , этих буржуев новоявленных, к стенке поставили. Сталина на этих воров нет. Жаль , только жену с дочкой, они-то здесь причем?
- Не надо было под директора ложиться, - не согласился с ним первый. – Развела ноги, чтоб второй раз замуж удачно выйти, вот и получила, дура, небо в алмазах.
- А может у них любовь была...
- Какая любовь?! Ты что, наших Заозерских баб не знаешь? Осталась одна с ребенком, а тут такой случай подвернулся. Да на её месте, любая б так поступила.
В то, что народ был озлоблен творящейся в стране несправедливостью , Снегирев знал. Он и сам не разделял политических и экономических реформ власти. Тем более, что все понимали, куда и к чему они все сводились. Заводы и фабрики, построенные предыдущими поколениями, откровенно и цинично уворовывались у людей, обрекая большинство граждан на нищету и голод. Все это, правда! Но зачем же, так огульно говорить было? Если б не Одинцов, то комбината, вообще, может быть, уже и не существовало. Растащили бы по мелким организациям, станки и имущество продали, и всё… Сколько таких примеров уже было. Сиюминутная и личная выгода, для тех, кто находился на вершине политического олимпа, значила намного больше, чем дальнесрочные интересы государства, в целом. О рабочих и их семьях, думать как –то уже не принято было. Каждый выплывал, как мог…
Но раздражало не это! Работяги, а судя по виду, это были именно они, действительно имели право так рассуждать о своем бывшем директоре. Тот тоже относился к определенному слою элиты, которая, так или иначе, участвовала в переделе общенародной собственности. Но зачем мать с сестрой трогать? Они-то что им плохого сделали?!
Выпитая водка начала действовать. Стресс, который не отпускал его последние несколько дней, искал выход наружу.
- Рты позакрывали! – громко и грубо произнес он. – Думаете, если они умерли, так теперь за них и заступиться некому?!
В зале находилось около десяти человек. В основном, такие же рабочие комбината, зашедшие по пути домой, после тяжелого трудового дня, расслабиться кружкой пива или стаканом «беленькой», как и те к кому он непосредственно обратился…
«Личное дело» майора Снегирева Щукину привезли через час. В принципе, ничего необычного в нем не было. Дело, как дело - послужной список, ранее занимаемые должности, поощрения и награды… Типичный и стандартный путь сотрудника криминальной милиции. Служба в вооруженных силах офицером, увольнение по окончанию контракта, затем служба в МВД. Таких дел он уже видел достаточно. Все «оборотни в пагонах», следствие по которым доводилось вести ранее, характеризовались своим руководством исключительно с положительной стороны. Не был исключением и Сергей. Как оперативник он был на хорошем счету. Придраться было не к чему, если б не биография и не выписка из военного дела. Серьезный мотив у того все-таки имелся. Покойный директор Заозерского комбината, действительно, был женат на его матери. Все, что сообщил по телефону Чернов, полностью находило свое документальное подтверждение. Да и возможность совершить все убийства тоже была. Выпускник воздушно-десантного училища, прошедший горячие точки и войну в Чечне, имел необходимый опыт и навыки, чтобы запросто свернуть шеи Уварову с Левченко, а бывшего авторитета Аверьянова расстрелять из снайперской винтовки. Да и винтовку, для него, судя по всему, достать было нетрудно. Где-где, а на Северном Кавказе этого добра хватало.
« Кроме того », - продолжал размышлять Щукин, - «данная версия красиво увязывала всех погибших друг с другом – бизнесмена, прокурора и наркомана со стажем. Ничего общего, при жизни, они иметь не могли. Ничего – кроме прошлого!!! Если, конечно, их смерти, действительно, были связаны между собой. А это еще предстояло доказать. Да и гражданская жена Левченко не вписывалась в эту цепочку. Её-то зачем убивать потребовалось? »
« Значит, » - наконец-то пришел следователь к неутешительному выводу . – « Необходимо брать его в оперативную разработку. Арестовывать Снегирева было еще рано. Против него почти ничего нет -мог совершить и совершил, далеко, не одно и то же…»