Глава вторая
1
Колонна машин медленно двигалась по перегруженной дороге. Соня продолжала биться в истерике, её душили рыдания, она вскакивала, требуя остановить машину.
Женщины, её попутчицы, были тоже, буквально сражены случившимся. Они с
состраданием и сочувствием смотрели на убивающуюся Соню, не зная, как её утешить и успокоить.
К ней подсела жена командира полка Елизавета Петровна, миловидная женщина, с открытым добрым взглядом, в котором вместе с тем чувствовалась воля, и решительность. Она обняла Соню за плечи:
- Сонечка, твоё горе безутешно. Это страшно: вчера потерять мужа, а сегодня дочь.
Война – это кровь и смерть, она беспощадна. Вчера она убила твоего мужа, а сегодня, может, моего, или её… Мы же жены командиров и знаем об этом лучше других, но
продолжаем жить надеждой, - она запнулась, глубоко вздохнула и, собравшись с мыслями, продолжила:
-Никто не видел, что случилось с твоей девочкой. Далеко уйти двухлетний ребенок так
быстро не мог. Мы бы её нашли. Во время взрыва могло случиться непоправимое, и она могла оказаться под земляным завалом... Теперь, Соня, ты должна думать только о сыне. Ради него ты обязана жить. Возьми себя в руки - пропадет молоко, чем ты его будешь кормить в дороге. Кто знает, сколько мы в ней пробудем,- она снова
глубоко вздохнула, глаза её увлажнились, - Сонечка, дай, я подержу твоего
ребеночка, а ты успокойся и тихо поплачь, поплачь, моя хорошая, облегчи своё
сердце…
Всхлипывая, Соня прижалась головой к плечу Елизаветы Петровны. Сердце её разрывалось, разум сверлила одна и та же мысль: «Как я могла оставить в поле одну, свою маленькую, беспомощную девочку?»
В гибель дочери она не могла и не хотела верить. Все её естество противилось этому. «Как я могла? Как я могла?. Если есть бог, он не простит мне этого».
Её нелегкие думы прервал плач, проснувшегося ребенка.
Елизавета Петровна пыталась его укачать, но тщетно. Извиваясь, он продолжал плакать.
- Проголодался или мокрый,- с теплотой в голосе тихо произнесла Елизавета Петровна. Соня проверила пеленку и перепеленала его, дала ему грудь и он, как всегда, с жадностью присосался к ней. Когда он уснул, продолжая во сне шевелить губами и улыбаться, Елизавета Петровна с умилением, глядя на него, сказала:
- Смотри, Соня, какой парень у тебя растет! Дай мне его, а ты поешь, с утра ничего не
ела. Тебе надо хорошо и своевременно кушать, а то его нечем будет кормить.
Соня с благодарностью посмотрела на Елизавету Петровну и передала ей ребенка.
И хотя кусок не лез ей в горло, она сознавала, что Елизавета права и, пододвинув к себе плетеную корзинку с едой, начала неохотно есть и снова слезы потекли по её щекам:
«А как там, в поле моя девочка? Одна и голодная…Как я только могла? Я себе этого
никогда не прощу…Никогда.»
2
Солнце клонилось к закату, приближался вечер. Показались окраины белорусского городка Береза, со старыми обветшалыми домиками, приусадебными огородами и садами, огороженными такими же обветшалыми заборами из связанных жердей, увитых плющом, хмелем и кустами ежевики. В глубине дворов: стога сена и колотые дрова, сложенные пирамидами. Узкая, немощёная улица, по обочинам деревянные столбы с натянутыми между ними проводами электричества и радио. На одном из столбов, рядом с почтовым отделением, висит черная тарелка сетевого радиотранслятора. Под ним группа встревоженных и озабоченных людей, женщины углами передников вытирают глаза. Проезжающие мимо машины остановились.
- Товарищи, что передают по радио? Красная Армия ещё не разбила фашистов у
стен Брестской крепости и не отбросила их обратно за нашу границу, - спросил
молодой солдат, водитель одной из машин, - Мы с утра в дороге и ничего незнаем.
Пожилой мужчина с укоризной посмотрел на солдата и махнул рукой:
- Эх!... А нам твердили, что наша граница на замке, и никакой враг не пройдет, - проговорил он хриплым голосом хронического курильщика. Прокашлявшись, сплюнул и
выругался: «Ух, под дых, тебе и в печёнку, мать твою…проклятый фашист! – и продолжил:
- Война, сынок. Война! Вчера бомбили Минск и Киев. Выступал Молотов, объявил о начале войны. Сейчас вот Левитан по радио сказал: второй день ведутся бои возле Брестской крепости.
При этих словах темная тень тревоги пробежала по лицам жён командиров - неизвестная судьба, оставшихся в крепости их мужей, ни на минуту не переставала их тревожить и волновать.
Расспросив, как проехать к железнодорожной станции, машины продолжили движение.
Показалась не очень широкая река, разделяющая городок на две части. Берега реки пологие, зелёные, в камышовых зарослях и с, нависающими над водой плакучими ивами. В зеркальной глади реки мирно отражается голубое небо и невесомые кружева облаков.
"Как это красиво и призрачно,- подумала Соня, прижимая к себе сына,- А там, в Бресте, уже нет мирного неба, оно расколото. В нем отблески пожара и клубы черного дыма. Здесь пока ещё мир, а там война, отнявшая у меня мужа и дочь,- едва сдерживая рыдание, Соня наклонила голову вниз, ещё крепче прижимаясь к сыну. Плечи её вздрагивали…
За мостом проехали железнодорожный переезд и вскоре увидели небольшой вокзал железнодорожной станции «Береза». Машины остановились на привокзальной площади.
В помещение вокзала и на перроне толкался в основном дачный люд, приехавший сюда на отдых из крупных городов. Со вчерашнего дня на вокзале царила атмосфера хаоса и неразберихи. После того как на перегоне Брест – Береза было разрушено железнодорожное полотно, нарушилось расписании движения поездов на направлении Минск – Брест в обе стороны. Станция Береза стала конечной.
Прибывающие поезда отправлялись в обратную сторону вне расписания и никто, даже начальник станции не мог назвать точное время отправления поезда. Вот и сейчас на
первом пути стоял состав пригородного пассажирского поезда, прибывшего около двух часов тому назад со станции Барановичи.
Начальник вокзала, одетый в форму железнодорожника, высокий, сухопарый с потухшими глазами, растерянно посмотрел на вошедшую Елизавету Петровну:
- Не знаю пока, гражданочка, когда будет отправление поезда,- произнес он уставшим хриплым голосом, предвосхищая её вопрос.
- Но есть, хотя бы надежда на то, что он отправится - спросила Елизавета Петровна.
- Думаю, что да. Ждем звонка свыше.
- В таком случае познакомьтесь, пожалуйста, с этим письмом,- и Елизавета Петровна показала ему письмо начальника гарнизона Бреста с просьбой оказывать содействие эвакуированным семьям комсостава гарнизона.
Прочитав письмо, он с тревогой и сочувствием посмотрел на Елизавету Петровну:
- Вы с самого Бреста? Ну как там?– смутившись, махнул рукой,- Конечно! Конечно, поможем. Сколько Вас человек? Понятно. Выделим Вам отдельный вагон, надеюсь, разместитесь. Сосредоточьтесь на перроне, напротив седьмого вагона. Идите в кассу, я распоряжусь, чтобы кроме вас никому в этот вагон не продавали билетов.
Елизавета Петровна с благодарностью посмотрела на начальника вокзала…
Ровно через час Соня Свидерская с сыном и все её попутчицы с детьми
уже занимали места в жестком общем вагоне пригородного поезда, следовавшего до крупной узловой станции Барановичи. Ещё через 15 минут вместе с трелью станционного колокольчика прозвенел сигнал отправления поезда.
Одновременно с паровозным гудком поезд тронулся и, развив скорость, мерно застучал колесами, на стыках рельсов. Все пассажиры с облегчением вздохнули, а дети прильнули к окнам…
И всего через несколько часов после отправления этого поезда в тихий мирный белорусский городок Береза ворвалась немецкая моторизованная пехотная часть.
Для Сони и её попутчиц заканчивался один из самых длинных и тревожных дней,
23 июня 1941 года. Быстро темнело. Чтобы не привлекать внимания вражеской авиации, в целях безопасности, в вагонах не зажигался свет. Пока было светло, Соня успела перепеленать ребенка, протереть его тельце влажной пелёнкой и поменять подгузники.
Покормив его, положила на полку и села рядом, с удовольствием вытянула ноги и расслабила, затёкшие за день руки.
Напротив Елизавета Петровна укладывала отдыхать своих детей: мальчика восьми и девочку пяти лет.
Когда дети успокоились и затихли, Елизавета Петровна села рядом с Соней
- Скажи, Соня, в какой город, ты решила ехать?
- В Казань, к родителям мужа. Правда, у меня есть ещё сестра на Донбассе,в Сталино, но она сама пока живет в общежитии.
- В Казань - это хорошо, нам будет по пути, я еду к своим родителям в Горький. Во
всяком случае, до Москвы, мы точно можем ехать вместе. Я думаю, рядом с нами, тебе с ребенком будет легче.
Соня с благодарностью обняла её и всхлипнула. Елизавета Петровна погладила ей руку:
- Соня…Сонечка! Нельзя раскисать. Мы должны быть сильными. Не думаю, что наследующих станциях у нас будут такие же легкие посадки на поезда, как в Березе.
А сейчас, давай тоже немного подремлем, до Брановичей около ста километров, смотришь к
двенадцати или к часу ночи приедем…
3
По пути следования поезд подолгу останавливался на всех станциях и полустанках, на некоторых разъездах прямо в открытом поле стоял более, чем по часу, и потому в Барановичи прибыл только к полудню 24 июня.
Город охватила паника после того, когда стало известно, что немцы, оккупировав Березу, преодолевая сопротивление Красной Армии, стремительно продвигаются в сторону Барановичей и, что не сегодня завтра бои начнутся на его подступах.
В этот день фашистская авиация не менее четырех раз интенсивно бомбила город.
И только чудо и необычайная воля и находчивость Елизаветы Петровны, сумевшей, от имени жён и детей защитников Брестской крепости, стукнуть кулаком по столу военного коменданта, помогло им в последний момент получить места в дополнительном поезде Барановичи – Минск, сформированном из разных вагонов, стоящих на запасных путях.
На следующий день, после их отъезда, 26 июня в город Барановичи вошли немецкие части.
В Минске эвакуированных ожидала ещё более сложная обстановка. Все железнодорожные перевозки производились только по распоряжению Республиканского эвакуационного совета, осуществляющего выборочную эвакуацию населения, архивов, музейных ценностей и оборудования промышленных предприятий.
Попасть на прием или дозвониться в эвакуационный совет было просто нереально. Сотни тысяч людей тщетно искали любую возможность выехать из Минска.
ЦК компартии Белоруссии и правительство республики к тому времени уже было эвакуировано в город Могилев. Обратиться к ним не предоставлялось никакой возможности.
Вражеская авиация ежедневно интенсивно бомбила город. Было много руин и разрушений, частично пострадал и железнодорожный вокзал. На подступах к Минску уже велись ожесточенные бои.
Толпы неуправляемых,отчаявшихся людей, сметая все на своем пути, давя друг друга, буквально штурмовали все, отправляющиеся из Минска пассажирские и грузовые поезда.
Соня Свидерская и вся группа из Бреста от, сложившейся безысходности, была на грани отчаяния…
Фото из Интернета
(Продолжение следует)
.