Cовхозный тракторист, Димка Гришин, худой и длинный как оглобля парень, в селе слыл отъявленным хулиганом. И во всем селе, наверное, не было такого человека, который бы, не пострадал от его проделок: кому яйцо тухлое в карман незаметно сунет, у кого козу в забор рогами затискает, а хозяин, впоследствии ломает штакетник, освобождает из плена козу, и чинит забор. Кому вечером в темноте, будто бы нечаянно, в сапог или туфель написает и, тут же местных электриков винит: свет, мол, на столбах сделать не могут, а в темноте-то, ещё и не то, может случиться. И все ему сходило с рук. А однаж-ды, в погожий, летний день, привезли они с другом, на свинарник, отходы для свиней, разгрузили фляги с отходами, и стоят около трактора, семечки лузгают, да с девчатами заигрывают. В селах семечки любят - от мала, - до велика: то одна свинарка попросит горсточку, то другая, Димке это надоело, да и семечки кончались, и решили они приколоться над девчатами.
Разорвал Димка до конца, уже дырявый, правый карман, старых, расклешенных брюк, « трусы он летом не носил - жарко было, да, и в речке купался в брюках, заодно и стирал их». Насыпал в левый карман семечек - правой рукой семечки в рот кидает, и как - то нехотя, непринужденно, предлагает девушкам - подставляя им дырявый карман, и словно извиняясь, поясняет:
- Бери сама, а то, видишь, у меня рука семечками занята.
Дивчина лезет в карман и кроме его органа, там ничего не находит: краснеет, обзывает его последними словами и пристыжено уходит. А они с другом, чуть ли не до небес от удовольствия подскакивают и еще предлагают взять горсточку; это длилось до тех пор, пока не подошла Марина, « разведенка», красивая, высокая, сильная, женщина. Многие парни на нее заглядывались, но как говориться: - один раз ожегся, второй подумаешь, куда голову сунуть. Неугодных парней, Марина отшивала запросто и навсегда. Некоторые ее побаивались… Знали её буйный, неукротимый нрав. Частенько била она своего бывшего мужика за недельные загулы и измены с другими бабами, впоследствии выгнала его, подав на развод.
- Марин, семечек хочешь? - предложил, улыбаясь, Димка.
- Давай, коли не жалко… - улыбнулась она.
- Бери, сколь хочешь… - Для тебя не жалко, - и указывает на ды-рявый карман.
Сунула она руку, покраснела, но не растерялась; посмотрела на самодовольную расплывшуюся от удовольствия, Димкину рожу, ухватила все то, что ей в руку попало и недолго думая, поволокла его за собой к свинарнику.
Не ожидавший такого поворота, Димка, судорожно ухватился за ее руку и как кенгуру на поводке, со слезами на глазах, запрыгал за Мариной, воя от боли:
- Отпусти, я же пошутил! - А она не обращая внимания, тащит его за собой и ухмыляется. Посмотрит на смеющихся ребят, подмигнет и дальше тащит, - словно сговорились. - Испугался за свое хозяйство Димка, и заорал:
- Дура, недоделанная! Не зря от тебя мужик по бабам бегал! Та-ких, как ты, стороной обходить надо. Идиотка!
Стоявшие в сторонке друг и девчата, покатывались со смеху, указывая пальцами, на покрасневшего от боли и напряжения Димку.
А Димка, сгорбившись, в три погибели, поднимая башмаками пыль, крутил по сторонам головой ища поддержки и прыгая за Мариной, визжал как недорезанный поросёнок.
- Чтоб тебя сучка… черти разодрали! Отпусти!
Протащив его метров тридцать, Марина отпустила и издевательски, сказала:
- Шучу я Дима и сплюнь шелуху с губ, визжать мешает…- Двадцать с лишком, а дурак - дураком! и зашла в свинарник.
Димка, зажав пах руками, выделывал ногами от боли кренделя, как заправский танцор и проносил ее матом.
- Не оторвала? - смеялся друг… А то ведь…
- Да пошел ты! Вместе с ней и её шутками! Шуточки – то дурацкие! Не стыда не совести! Одним словом, свинарка! - орал разгневанный и опозоренный Димка. - Сучка! - стонал он, ковыляя к трактору. - Теперь опухнет…
Долго еще смеялись сельчане над Димкой, после этого случая, спрашивая у него семечек, - даже повстречавшийся председатель и тот не упустил момента - подколоть:
- Дим, жареными семечками, не угостишь? Говорят они у тебя вкусные…
- Вот ведь стерва… - негодовал Димка, в гараже. - Чуть без на-следства не оставила. Я ей это припомню! Мужик я не вредный, но меня лучше не трогать. Отомщу при случае… Ох, отомщу!
- И что ты ей сделаешь? В сапог что ль, нассышь, как зоотехнику? - сказал прыщавый, слесарь Вовка.
- В сапог не в сапог, но устрою!
- Тебе ещё повезло… - Сказал её сосед, Николай: сутулый, крепкий и горбоносый мужик. - Её мужику, меньше везло. Если б ты только видел, как она из него, скалкой, дух выбивала… Он бедный, аж в штаны наделал… Во, как, колосматила! Мы вдвоем с её отцом, еле - еле отбили его. У неё и мать такая… Сергей - то отец Маринкин, тоже по одной половице ходил. Эт счас, она успокоилась… А раньше, не приведи Господь! Ты, лучше радуйся, что легко отделался. Марина, девка серьёзная… Я б на её месте, оторвал, что б другим неповадно было! А то, ишь, кобели! Что удумают, то и творят!
- Нет… А с её стороны красиво, а? Хватать при народе, да ещё издеваться, как фашист! Я же, к ней с шуткой…
- Видать, и она пошутила, - смеялся Николай. - Но тебе все - таки, повезло больше, чем её муженьку!
- Вам смешно, а я с неделю, в раскоряку ходил. В трактор залезть не мог, ноги не поднимались, а на кочках так вообще…
- А другим, от твоих пакостей, лучше что ль? - перебил шофер Сергей, коренастый, с добродушным лицом, мужик. - Витьку «Карася», чуть дураком не сделал. Это ж надо додуматься… накинуть темной, безлунной ночью на себя простыню и ждать когда «Карась» из клуба домой пойдет, «Витька жил рядом с кладбищем», да ещё преследовать его до самого клуба, будто привидение. Он тогда в клуб заскочил: гла-за по тазику, волосы дыбом и слово молвить не может, только руками машет и мычит. После, уж, мы от него добились: что за ним привидение гонится. Домой его, всем клубом провожали. До сих пор он, нет-нет, да заикнется при разговоре. А Марина видно, тебе не по зубам, как говориться: «нашла коса на камень»… Может, образумишься теперь!
- Образумишься!!! «Карась», сам хорош! Зачем за обшивку дверки, в мой трактор тухлое яйцо засунул? Я с неделю найти не мог, откуда прёт. Пол трактора разобрал, пока отыскал. Управляющий меня чуть премии из-за этого не лишил. А с другой стороны, оно и к лучшему… От управляющего отдохнул. А то достал, сучёк! В кабине и так тесно, а он со своим брюхом в кабину прёт… Ему в «Кировце» ездить, а он в «Беларусь» лезет - холодно ему, видите – ли! А остальным значит, тепло зимой в прицепе?! Мудрец! А это… подойдет, дверку откроет, принюхается, на меня волком зыркнет, будто я воздух порчу и в при-цеп. А я, специально… Смотрю, он к трактору идет, дверку захлопну и сижу, вонь в кабине коплю. Хрен тебе! Лезь в прицеп! Потом уж, когда я нашел яйцо, промыл там, выветрил, зову управляющего в каби-ну, подлизываюсь, чтоб премии меня не лишил, а он меня ещё и оскорбил, зараза! Будто я ему и не объяснял вовсе. «Я говорит: с поносными засранцами, в кабине не езжу». Во, как! Мне даже, обидно стало, за его несправедливое высказывание. А когда узнал, что это проделки «Карася», - проучил его, чтоб не шутил больше.
- Вот видишь! «Карась» тебе добро, а ты ему гадость.
- А если правильно поразмыслить... Карасю я тоже добро сделал - высыпаться он последнее время стал. А то, сидит за рулем и клюёт. Вы думаете: почему он ночью на посевную, в посадку заехал? Уснул! А сейчас?.. Не то что спать, а особенно… когда у кладбища пахали… Он, на своем тракторе, от моего, ни на метр ни отстал, даже план перевыполнил. Во, как! А вы, гадость!!! Да и Вальке Суворовой я тоже помог. «Карась» к ней как репей пристал, ни днем не ночью проходу не давал, она бедная не знала, как от него избавиться. А сейчас?! Чуть стемнеет… у «Карася» только пятки сверкают, к дому летит - хрен догонишь! А ночью вообще не вызовешь. Мать выходит и говорит: «Витя болеет». А то, мы дураки! Не знаем, чем он болен. Валька на днях, меня даже поцеловала за помощь. А Маринке всё равно отомщу… Я ей, не её муж! - и, сжав кулак, погрозил им в воздухе. - У нас порода не та, что б соплями исходить!
Все лето, Димка с Мариной, жили как кошка с собакой: ругались на людях, оскорбляли друг друга, а однажды у клуба, у них до рукоприкладства дошло из-за Димкиной мести; он ей на ящик, куда она села, солидолу незаметно подложил, а у неё сарафан новый - сама сшила, для вечеринок. Пришлось после, выкинуть на тряпки, а Димке, хорошую, увесистую, оплеуху отвесила и еще пыталась, но Димка, вовремя отскочил - связываться с ней не стал - стыдно было перед молодежью, сам напаскудил. Его ухо опухло, покраснело, как красный фонарь у светофора, можно на перекресток ставить, движение регулировать. А Марина нашла в клубе плакат с надписью «Вперед к победе коммунизма», прикрыла им пятно и не посмотрела, что призыв-то снаружи красуется, так и шла до дома, не замечая улыбок молодежи.
Но то, что случилось осенью, ни входило, ни в какие ворота - удивило и друзей и подруг. Вопреки здравому смыслу, Димка и Марина решили расписаться. И ни кто не заметил их сближения. Даже намека на это не было. « Когда они успели прийти к согласию? - мучились в догадках люди, - Когда, ненависть в любовь переросла»? Дед Федот, - дедушка Димки, любопытным, ответил легко и просто.
- Дурное дело, не хитрое… - В хорошем смысле, ответил.