Это,конечно, не ново - школа и все такое. Банально, конечно. И все-таки, хочется рассказать о школе моей, о моих учителях, об одноклассниках. Все это спаяно с моей жизнью, о чем придется упомянуть, рискуя прослыть нескромной.
Воспоминания - это же отражение эпохи и мировоззрения и порядка и устоев той самой жизни, что уже позади. Так почему бы и не вспомнить? Хочу, чтобы тепло прежних прожитых лет так же согрело чью-то душу, как меня согревают мои воспоминания. Действительно, признайтесь, как часто мы восклицаем "И со мной было то же,и у меня было также!" И это нас радует!
Ну,вспоминать, так вспоминать… В конце концов не я первая – не я последняя! Итак…
Ах, школа, школа… сколько раз ее юбилеи прошли мимо моего носа, а ведь так хотелось степенно пройти по ее длинным коридорам, увы, не пробежать, а пройти, - мимо классных дверей слева и широких окон справа. За окном – дорога, асфальт.
Когда-то эта дорога была вымощена булыжником…По ее краям стояли деревянные столбы с тусклыми лампочками. Вплотную к дороге сегодня дом стоит, такой скучный, такой стандартный… А был лесок с чахлыми сосенками. Мы его побаивались, потому что по слухам там «водились бандиты и шпионы». Но на спор – чего не сделаешь! – забегали в лес, просто так - туда и обратно. Кто дальше забежит – тот и победил.
Школьная жизнь… Наверное нет такого человека, кто бы совсем не помнил её.
Какая у нас была замечательная школа! Большая, светлая. А её длинные коридоры?
Я хорошо помню, как мы носились по ним на переменах. Мало того, у нас и уроки физкультуры иногда проходили прямо на втором этаже. На то были причины. Один раз в спортзале на первом этаже кто-то зимой разбил окно, в других случаях просто было холодно… Переодевались прямо в классе – и бежали в то место, где коридор расширялся и откуда был выход на лестницу. Здесь находился всего один класс да учительская и кабинет директора, поэтому мы не мешали другим ученикам. А школьное начальство? - оно всё терпело. Здесь всегда проходили линейки, и наша пионерская дружина собиралась «на построение»… До сих пор помню волнующие слова – «Пионерский отряд номер пять к сбору дружины готов! Рапорт сдан!» И в ответ – «Рапорт принят!». И наши сатиновые пионерские галстуки, всегда свернутые в трубочку и очень линючие (мы их сами стирали, никому не доверяя). У счастливчиков побогаче галстуки были шелковые.
В конце коридора на третьем этаже был живой уголок, где в клетках сидели одни кролики, да изредка сюда попадали черепахи и подбитые вороны. Этот уголок был моим самым любимым местом в школе, потому что с раннего детства я знала, что буду зоологом. У меня была всегдашняя обязанность «дежурить по живому уголку», на которую я неизменно напрашивалась после каждых летних каникул в каждом классе. Как я любила это занятие! А кроликов обожала и берегла от хулиганов из старших классов, когда они пытались проникнуть в уголок «посмотреть». (Знаем мы их просмотры!!!). Я даже уроки делала «с кроликами», как говорили мои домашние. Меня часто из уголка поздним вечером выгоняли уборщицы.
А однажды я закрыла в уголке кого-то из одноклассников. Забыла, что он тоже дежурил со мною, и в это время чистил клетки в другой комнате. Что было?! – Не передать! Рассеянная я была всегда. И все-таки вспомнила! Почти ночью я побежала в школу, сторож поднялся со мной наверх. Моего одноклассника в уголке не было. Представьте мое состояние! Куда он делся? – Очень просто - Слез по пожарной лестнице. Мобильников у нас тогда не водилось, он не счел нужным позвонить и совершенно не был обеспокоен происшествием. Это-то меня и удивило. Он не счел случившееся достойным обсуждения и ко мне не имел никаких претензий – будто все было как обычно. Вот только в кролиководы он, наверное, решил не идти!
А кроликам - Спасибо! - Они приблизили меня к моему призванию, к будущей профессии.
Урок – перемена – урок… Сколько веков сохраняется этот ритм в обучении? Кто придумал эти 45 мин. урока и так мало минут для отдыха. Но школьный опыт показывает, что и за это время можно успеть многое.
На переменах, когда весеннее солнышко убирало остатки снега, девчонки торопились во двор со скакалками. Выбегали на спортплощадку перед школой. Весной там было еще сыровато, но зато можно было попрыгать на солнышке, полюбоваться на первую травку. Нас ругали уборщицы и гардеробщица тетя Сима – они заставляли нас каждый раз надевать уличную обувь, когда мы рвались на улицу, а мы так и норовили выскочить в «сменке» и без пальто. Вслед неслись крики: Куда раздетые?! Куда в «сменке»?! А на обратном пути наши тети стояли стеной – «Не пущу в уличной обуви – марш переодеваться!» Мы конючили: опаздываем! Но безжалостные тети не пускали обратно, пока мы не переодевали свою «сменку». Без этой сменки нас и в школу-то не пускали – безжалостно домой отправляли. И мы, высунув язык, мчались за «сменкой», благо все жили рядом со школой.
Бывало и хуже – выбранные классным коллективом «санитары»,- они так и назывались, - стояли в дверях на первом этаже и проверяли чистоту наших рук и ушей и наличие носового платка – то-то было мучение. Чистое издевательство!
А еще мы бегали на переменах на озеро. На то, что рядом со школой. Это всегда кончалось мокрыми ногами и сопливым носом. Пройти на берег прямо напротив школы было практически невозможно – вплотную к дороге тут тоже подступал сосновый лесок, ближе к озеру – большие ели, а вдоль берега – сырое болото с кочками, поросшими густым багульником и вороникой. (Ягоды вороники мы ели ее горстями и притаскивали в класс). Вплотную подобраться к воде можно было только в том месте, где грунтовая дорожка вела от булыжной мостовой к пирсу - к пристани, к которой на самом деле никто никогда не причаливал: на маленьком озере лодок не держали. Вот и бегали мы на этот пирс. Иногда мальчишкам удавалось притащить в школу удочки, которые они прятали в туалете на втором этаже, где у нас был класс. И что Вы думаете? Во время большой перемены они пробовали ловить рыбу!
Однажды Витька Козлов притащил в класс щуку! Он опоздал на урок, но его даже не ругали. Наш любимый учитель географии сначала внимательно рассматривал Витьку, который топтался со своей щукой на пороге, потом поздравил его с уловом и разрешил сесть на место. А потом последовало продолжение этой истории. Владимир Георгиевич неожиданно обратился к нашим »рыбакам»: «Кстати, о рыбах Кольского полуострова… Назовите…».
И наши «рыбаки» опозорились. Витька первым тут же схлопотал свою двойку.
А еще я помню, как Владимир Георгиевич рассказывал нам о том, что в Болгарии в старые времена лепестки роз для получения розового масла собирали только девушки в возрасте до 18 лет.
Ах, учителя, учителя… Помню многих – одних только по именам, с другими связаны разные истории. Все они навеки прописаны в моей памяти – и хорошие и «плохие». Сколько нас прошло через их сердца? Как они сумели нас научить такому множеству вещей? Всему тому, что пригодилось в жизни…
У меня были три беды – математика, английский и физика.
Кто не знал Полину Никитичну? Она безжалостно крыла нас двойками. И мне всегда казалось, что я у нее на особом счету. И то правда. Наверное многие мои одноклассники до сих пор помнят, как я у них списывала математику. Ну не любила я ни математику, ни Никитичну! Много слез пролила по этому поводу. И вот однажды сумела все решить сама – это было немыслимое достижение, и я очень гордилась своей победой. На радостях я обзвонила полкласса, чтобы проверить решение задач, заданных на дом, и просто млела от счастья, что все правильно, что все удивлены таким поворотом дела.
В тот день мы сдали тетради, и я сгорала от нетерпения получить свою пятерку, услышать похвалу от Никитичны. И дождалась!
Свои ошибки мы всегда обсуждали всем классом. Разбирались все невыполненные задания. Кого-то вызывали к доске, и он должен был суметь объяснить двоечнику ход решения задачи. Случались и казусы – «Объяснитель» тоже мог получить двойку .
Пришла моя очередь. Никитична взяла в руки мою тетрадь. Я замерла от предвкушения своего счастья!
«Федотова, - сказала Никитична.– Всё списано. Двойка!». Класс замер – ребята знали, что я не списывала.
Я так горько плакала, что практически урок был сорван. И весь класс утешал меня.
За всю свою жизнь я так и не получила ни одной пятерки по математике!
Но четверки были – в университете. Только спустя многие годы, я поняла, как талантлива она была, наша Полина Никитична! Она учила нас думать! Не просто решать задачи, а думать.
Другая учительница математики - Елизавета Петровна. Мы так любили ее, что даже звали Мама-Лиза и Лизочка.. Она мне очень нравилась и запомнилась как человек теплой души и щедрого сердца. Мне кажется, она любила нас всех, какими бы мы не были. В то время, когда она нас учила, я уже была в горнолыжной команде города и области, много времени проводила на тренировках и сборах, и ветер в голове гулял основательно.
Перед выпускным экзаменом меня спасала подружка Таня: натаскивала меня по математике. Лизочка знала про это. Я помню, как она предупреждала всех нас: «Лучше не выучить несколько вопросов, чем только один. Обязательно попадетесь!»
Ну, я конечно попалась! Эх, дети, слушайте взрослых!! Когда я позеленела от страха, прочитав билет, Елизавета Петровна, глядя на меня, сказала: «Ну что такое опять? Ты все знаешь, ты же занималась как надо!»
Я пошла за свою парту, села, уставилась в билет, не зная что и делать… Мама-Лиза подошла ко мне, стала успокаивать: «это только кажется, что ничего не знаешь, это нормальная первая реакция. Думай спокойно – вспомнишь». Она же не знала, что это был единственный билет, который я не выучила.
Видя, что я буксую, она снова подошла ко мне, заставила признаться относительно билета и, пожалев меня, буквально вывела на правильный ответ. Она знала, что, несмотря на мою тречно-четверочную жизнь по некоторым предметам, я имею нахальство рассчитывать на поступление в ЛГУ, и буду делать все, чтобы добиться своего. Что я и сделала, правда только со второго раза.
Математику на первом заходе я-таки завалила, не оправдав надежд Мамы-Лизы.
Школьная биология по отношению ко мне была полна несправедливости.
Первая учительница биологии (ботанике нас учила) – Диана Спиридоновна. (Звалась, извините – «Диван-с-периной»). Мне пришлось пересдать на пятерку мою четверку по ботанике (дело чести!).
Я точно знала гораздо больше, чем она, так как с детства увлекалась биологией в целом, а ботаникой и зоологией – отдельно. Я помню даже, что она делала ошибки в объяснениях и дико злилась, когда я задавала вопросы по этому поводу, делая вид, что не знаю правильного ответа (Такая вот была вредная троешница! Простите меня, грешную, школьные биологи!)
С зоологией тоже были непорядки такого же характера. Однажды меня ни за что прижучили по поводу строения сердца птиц только потому, что я не слово в слово говорила формулировки в соответствии с учебником.
Мне удалось уговорить еще раз выслушать мои ответы на зоологические вопросы о птицах на следующем уроке, после чего оба выходных дня я усердно вслух зубрила текст, причем время от времени начинала реветь из-за несправедливости по отношению ко моим знаниям. Мои домашние, хотя и сочувствовали мне, но угорали от смеха, а вечером вся семья декларировала «Сердце птиц не трёхкамерное, как у земноводных и пресмыкающихся, а четырех-камерное. Продольной перегородкой оно делится…» и т.д.
Проверьте – я еще помню этот текст дословно! В ближайший день рождения мне подарили книгу Гагенбека – путешественника и зоолога – «Люди и звери» и подписали : «Девочке, которая точно знает, что «Сердце птиц…» и т.д.
Английский язык. Тамара Есауловна. Я очень симпатизировала ей, а она наказывала меня тройками. Я жутко мучилась. Учила английский упорно, но оставалась троечницей. Зато в университете я с моими тройками сразу попала в группу сильных студентов. Как же я была благодарна Тамаре Есауловне!
А потом были путешествия по разным странам, общение с зарубежными коллегами. И опять – Спасибо Тамаре Есауловне, я, если и не совсем одолела языковый барьер, то все же кое-чему научилась!
Вот и с физикой была беда. Правда я совсем не помню учителей физики, но то, что физика мне плохо давалась – это факт…
И вот в Москве, в Интитуте Иоффе, на семинаре по теоретической физике я делаю доклад «Хрональная составляющая Универсума и время в п-мерных мирах», а в 2008г выходит в свет уже второе издание книги «Информациология о физике Земли и Вселенной». («Умирая от скромности» скажу, что я в соавторах). Как я дожила до жизни такой – это другая история.
Помню учителя рисования. Мне нравилось черчение. В те времена мы проходили практику: девочки - по швейному делу, мальчики – по слесарному и столярному, а еще была «элитная» группа для проходящих практику в чертежном бюро комбината «Североникель». У меня было хорошо с черчением, и я попала в эту группу.
Все было очень серьезно, у нас были наставники из числа сотрудников копировального бюро, которые нас очень многому научили – это и способы технического черчения, и способы передачи пространственных взаимоотношений деталей на чертежах и выдали нам все профессиональные секреты чертежников (например, как сделать белую кальку прозрачной при копировании на нее чертежа).
Нам поручили по-настоящему серьезное дело – копирование рабочих чертежей, а потом мы сами разрабатывали конструкцию какой-то там дверки для печей хлебозавода. Помню, что чертежи назывались «Реконструкция запорных систем хлепекарных печей…». Мы ночами не спали, обсуждая эту нашу коллективную работу, и очень гордились собой.
В конце практики после сдачи проекта нам выдали документ о квалификации. И вот теперь я смотрю на этот документ и не могу поверить, что я - «Чертежник-конструктор общего машиностроения».
А рисовать я люблю. Мой отец был членом Союза художников, он был академистом в живописи, а я уже много лет провожу занятия по своей авторской программе «Философия жизни и здоровье через рисунок». Наш коллектив учеников и я уже не раз проводили совместные выставки в Петербурге, Финляндии и Швеции.
А начиналось все с черчения.
Учительница по русскому языку и литературе. Суровая, справедливая, всеми нами уважаемая и любимая, несмотря на строгость. Августа Ивановна очень ценила наши собственные мысли и смелую отсебятину относительно произведений школьной программы. Свобода слова поощрялась. Двойки за свободомыслие не ставились.
Мне-то повезло больше всех. Я, как чукча в анекдоте до сих пор «не читатель, - писатель», поэтому Августа Ивановна делала мне поблажки, разрешая писать на свободную тему.
В конечном итоге это привело меня в издательство «Наука», где я проработала внештатным научным редактором в течение 10 лет, а потом в той же роли – в Издательском Доме «Нева». Ну и «чукчей» осталась – пишу. Таков результат труда Августы Ивановны.
Учиться в я начинала в другой школе . К сожалению, из этих времен помню лишь то, что первый раз в школу я шла сама – одна. Никому не разрешила меня сопровождать (уже взрослая). Это, конечно, не значит, что все так и было – мама и бабушка следили за мной издали.
Я не помню свой первый класс, но помню следующие начальные классы в школе №3 с Натальей Павловной .
Это была замечательная учительница. Настоящая. Когда-то ей должны были присвоить имя Заслуженного учителя, но…потеряли документы, предоставленные ранее для этой цели. Так и не довели дело до конца. А может быть можно сделать это пожизненно? – Я не знаю…
Именно ее я считаю своей первой учительницей. Я относилась к ней с глубоким уважением, и всегда буду помнить её. Как сейчас вижу ее улыбку, а ведь мне уже за шестьдесят. Несмотря на то, что я часто огорчала ее своей непоседливостью, мне кажется, что как и Мама-Лиза, она относилась ко мне с симпатией. И это согревает меня в жизни.
Все мои воспоминания – только о школе №3, моей первой школе жизни! И о моем маленьком городке - Мончегорске. что раскинулся в прекрасной долине среди северных гор. Там остались мое детство, моя юность и моя память…