Богатое Аллочкино воображение нарисовало то, чего на самом деле не было - Юля искренне жалела подругу.
Она, конечно, помнила роковую ссору, но ей и в голову не приходило кому-нибудь об этом рассказывать. В жизни могло случиться всякое, даже у них с мамой изредка возникали конфликты, когда та слишком рьяно принималась учить её уму-разуму...
Кто знал, что Анна Владимировна умрёт? Хотя, наверное, со старушками в пятьдесят шесть лет это происходит нередко...
Юля с сочувствием взглянула на Аллочку.
Она решила, что та обрадовалась, заметив среди присутствующих её и Гаяшку с Дашей, но, к сожалению, ошиблась.
Аллочке были неприятны любые воспоминания о злополучном дне, а тем более - присутствие на похоронах подруги, ставшей свидетелем их с бабушкой ссоры.
Она не хотела, да и не могла больше общаться с Юлей, которая одним своим видом всякий раз напоминала бы ей о случившемся несчастье...
.
* * *
С тех пор, как умерла бабушка, всё изменилось в доме Богачёвых. Теперь здесь никогда не пахло свежей сдобой и ароматной бужениной, всё реже заглядывали в гости соседки, почти перестал шутить и улыбаться дедушка...
Вернувшись с работы, мама старалась приготовить для родных что-нибудь на скорую руку. Чаще это была жареная картошка с котлетами или борщ, а по субботам - курица, запечённая под майонезом.
Однообразная стряпня Аллочке надоедала, и она с интересом принималась копаться в растрёпанной бабушкиной тетрадке с кулинарными рецептами.
Ей доставляло удовольствие взбивать в тугую пену холодные яичные белки для простенькой "Шарлотки", а затем наблюдать, как она пышно поднимается в духовке.
Выпечкой Аллочка занималась от случая к случаю, скорее для удовольствия, но делала это всякий раз с азартом.
Когда дедушка откусывал большой кусок бисквита, шумно запивая его горячим чаем и одобрительно покачивая головой, она довольно улыбалась и обещала научиться печь "Поля Робсона".
Дед приступал к следующей порции, и, как бы между прочим, напоминал Аллочке, что главная её задача - сосредоточиться на учёбе, потому что образование в жизни - "вещь немаловажная". Покончив с "Шарлоткой", он внезапно обрывал наставления, целовал внучку в темечко и молча шёл к раковине мыть посуду.
Аллочка была раздосадована тем, что её успехи воспринимались дедом как "само - собой - разумеющиеся", ведь в классе она была первой ученицей, а в прошлый год всё-таки закончила музыкальную школу, причём с отличием... Да и мама, до поздна пропадающая на работе, в последнее время всё реже выказывала ей своё одобрение...
В такие моменты Аллочка почти физически начинала ощущать сиротливую пустоту своего дома. Ей до слёз, до удушливого теснения в груди не хватало бабушкиного умиления и сладкоречивой восторженности.
И тогда она принималась отчаянно жалеть себя, одинокую и никому ненужную, рисуя в воображении картины своей безвременной кончины от какой-нибудь страшной болезни, например, скоротечной чахотки. В её любимых романах, от этого недуга часто умирали благородные девицы...
Аллочка с грустью вспомнила ремарковскую Патрицию Хольман, и уже совсем готова была разреветься, как неожиданно любовная линия "Трёх товарищей" переключила её мысли на новый лад.
В голове внезапно родилась идея создать для себя новый образ необыкновенной юной девушки, живущей внутренней потаённой жизнью.
Недавнее воспалённо-капризное настроение улетучилось с такой же лёгкостью, как и возникло. В ней с новой силой вспыхнуло желание удивлять и восхищать окружающих.
Аллочка подошла к зеркалу и посмотрела на себя придирчиво-внимательно.
Ей показалось, что в лице не хватает чего-то очень важного... Возможно, загадочности...
Она откинула назад головку, смежила в лёгком прищуре веки, но лишь слегка, чтобы оставались видны прекрасные тёмно-синие глаза...
Решив про себя, что именно так должна выглядеть натура романтическая и утончённая, Аллочка успокоила своё внутреннее обиженное "Я", и углубилась в чтение "Американской трагедии"...
Аллочка серьёзно увлеклась литературой, много, запоем, читала, запоминая наизусть целые отрывки из понравившихся книг.
При случае она старалась блеснуть заимствованными словами и, прикрывшись маской полюбившейся героини романа, быть то загадочно-томной, то воздушно-лёгкой, то задумчиво-грустной...
Иногда она так вдохновенно лицедействовала, что с трудом отличала реальный мир от придуманного.
Она казалась рано повзрослевшей, хотя в душе оставалась всё тем же капризным ребёнком, который устраивал "концерты" перед родными, ожидая их похвалы и одобрения.
Распустившаяся красота, загадочность и кажущаяся взрослость невидимой чертой разделили Аллочку с одноклассницами и сделали объектом тайных любовных томлений одноклассников...
Ни для кого не секрет, что наступает пора, когда гормоны в крови у подростков начинают бурлить, и стрелки вчерашнего безразличия к представительницам противоположного пола беспомощно мечутся из стороны в сторону. Включаются внутренние рычажки чувственности, ослабляя швартовы недавней благоразумности и навсегда унося их из тихой гавани детства в неизведанные просторы юности.
Шестнадцатилетние...
С какой необузданностью рвутся они навстречу новым ощущениям! Как искренни в своём первом неповторимом чувстве! Как неловки и трогательны слетевшие с их губ признания...
Аллочка коллекционировала признания, с упоением нанизывая их на нити своего обострённого самолюбия и ещё не расцветшей женственности.
Она томилась любопытством и ожиданием будущего счастья, которое образно-ярко рисовала в своём воображении, но сладкие муки любви были ей ещё незнакомы.
Ей просто нравилось нравиться.
И краснолицему прыщавому балагуру Серёжке Гребенникову, и степенному рослому Володе Кононову, и "ботанику" Наилю Тайзетдинову, и даже второгоднику Максиму Никитенко...
Это были актёры второго плана в создаваемом ею спектакле. Их роли казались незачительными,
но именно они позволяли Аллочке почувствовать себя счастливой.
И хотя сиюминутная радость гасла так же быстро, как и вспыхивала, она наполняла её ощущением собственной значимости.
С одержимостью талантливого художника она рисовала в воображении сценарии недалёкого будущего, неизменно отводя себе роль главной героини, в которую без памяти влюбится прекрасный юноша.
Но время будто проверяло Аллочку на прочность, не торопясь изменить её жизнь...
Вместо тёплых сентябрьских деньков пришли дождливые и ветреные, а потом вдруг снова вспыхнуло, заиграло осеннее великолепие и, обманув ненадолго, обернулось ознобливой промозглостью, напитало всё вокруг тяжёлой дождливой сыростью. Деревья обречённо склонили чёрные набрякшие ветви в преддверии первых заморозков.
Аллочка уже устала ждать своего придуманного счастья, когда в один из декабрьских дней вместе с физичкой в класс вошёл новенький...
Высокий блондин, с небесно-голубыми глазами и тёмными, вразлёт, бровями, он был сказочно красив.
Шерстяная серая водолазка и джинсы-варёнки ладно сидели на стройной фигуре, подчёркивая её несомненные достоинства. Через плечо была перекинута коричневая кожанная сумка-
планшет.
- Ого! - завистливо присвистнул главный в школе модник Олег Маевский.
Невообразимый гвалт, стоявший в классе, сразу стих и наступила такая тишина, что надумай пролететь муха, всем отчётливо был бы слышен трепет её крыльев.
Даже Вовка Кудинов, неутомимый говорун и приколист, помалкивал.
Нимало не смущаясь, новенький выслушал представление Антонины Васильевны и неспеша прошёл на указанное ею место рядом с Юлей Акиньшиной.
Девчонки вдруг разом заулыбались, странно поглядывая на Юлю, и даже Аллочка по старой памяти подмигнула ей украдкой.
Она и сама не знала, зачем добровольно нарушила давнишнее негласное табу на общение, разбираться в этом сейчас почему-то совсем не хотелось.
Физичка, уловив общее настроение, тоже улыбнулась, то ли вспомнив недалёкую юность, то ли обрадовавшись внезапной тишине.
Наскоро сделав перекличку, она приступила к объяснению новой темы.
В голове у Аллочки назойливо крутились какие-то странные, не связанные между собой мысли, а незнакомое волнение мешало сосредоточиться на "правиле буравчика".
Антонина Васильевна, рисовала на доске оси координат, линии магнитной индукции, смешно оттопыривала большой палец правой руки, а Аллочка никак не могла взять в толк, о чём вообще идёт речь.
Ей вдруг нестерпимо захотелось ещё раз взглянуть на новенького, но она сидела не шелохнувшись, продолжала делать вид, что пытается разобраться в физическом законе.
Тихая радость мягкой волной заполняла сердце...
- "Ар-се-ний", - мысленно протянула по слогам Аллочка, - какое прекрасное имя...