Это было в конце девяностых… Я работал в «Балакиревке», в той самой, которая до недавнего времени имела статус средней проходной музыкалки, а потом была известна на всю Москву, как школа искусств, представляя на всех престижных выставках своих учеников-живописцев, - ну а руководил молодыми гениями, конечно же, ваш покорный слуга!..
Было утро, в одиннадцать я должен быть на открытии очередной выставки художественных школ города. Ехал в подземке – тогда ещё не все ездили на машинах… Мою душу разъедала обида:
- Но как же так, - мои ученики самые продвинутые, самые креативные, самые-самые!.. - а эта, Маковская, пускай она будет внучкой хоть трёх самых знаменитых художников, меня это мало волнует. Она, как специально не замечает нас!.. Хотя она и куратор всех художественных школ Москвы, - но что мне до этого, когда я такой умный и гениальный, и нет мне равных, - а она?.. Ох, уж я ей устрою… Я всё скажу, что о ней думаю, - да и кто имеет право судить меня и мою работу!
Эти мысли, а на самом деле, - жестокая обида, застилали мне глаза, не давая здраво мыслить…
Людской поток незаметно вынес меня на свежий воздух, а тут и до выставочного зала рукой подать. О, как же я не люблю эти открытия, закрытия, фуршеты, где нужно всегда притворяться, быть в маске учтивости и подобострастия.
«Как прелестно, это просто восхитительно, да не может этого быть, рост просто налицо.»
И всё время притворно улыбаться, пить шампанское, от которого меня сразу начинает тошнить… Хорошо ещё, если ветчина будет свежая?!
Пришедшие на вернисаж люди, заполнили всё выставочное пространство. Было довольно душно – окна не открывались. Наконец, стали рассаживаться, началось обсуждение – самая нудная часть… потому что, кроме неприкрытого лицемерия и лжи, трудно что-либо услышать, в подобном собрании.
Кто-то долго вещал о том, насколько всё хорошо, и как прекрасно наше руководство… - хотя я всегда думал, как можно руководить творческим процессом, если искусство для того и существует, чтобы быть свободным… Потом встала Маковская и начала активно хвалить тех, кто заранее был записан на бумажке... - она говорила так долго, что я и не заметил, каким образом в моих руках оказался небольшой букет жёлтых нарциссов… - наверное, кто-то подарил мне, а я не придал этому значения…
Я ждал одного: когда всё это закончится, - чтобы подойти к ней и высказать всё то, что я о ней думаю! Ведь она, и всё руководство, - не замечают, что в Москве появилась школа, где учатся дети под руководством «гениального» педагога, - и на это никто не хочет обращать внимания, и совершенно никому до этого нет никакого дела. Все только и занимаются тем, что хвалят друг друга, в упор не замечая, что твориться вокруг!
- Вы что, завидуете мне?.. – задумавшись, воскликнул я, что сидящие в зале, стали оборачиваться в мою сторону.
Мне приходилось всё по нескольку раз прокручивать в своей голове... – особенно то, как я буду стоять напротив и уничтожающим взглядом сверлить Маковскую, а она, в это время, будет покрываться стыдливым румянцем, вытирая холодный пот со лба, опускать глаза в пол, лишь только не встретится с моим испепеляющим взглядом… Пусть ей будет стыдно. Кто она такая?.. Простой номенклатурщик, а я?!. - посланный с неба! Во мне затаился вулкан, в любую минуту готовый выплеснуть лаву наружу и тогда не жди пощады, он будет испепелять всё вокруг…
Я очнулся от своих ужасных раздумий. Пришёл в себя…
Выступал какой–то докладчик из неизвестной мне школы… Я прислушался. Каково же было моё удивление, когда в его словах я почувствовал справедливую критику нашего начальства, потом ещё сильнее, - а потом пошло и поехало: он перешёл непосредственно на Маковскую и стал её чихвостить, на чём свет стоит, - и чем дальше, тем больше…
Вначале я слушал с неприкрытым удовольствием, смакуя каждое его слово. Потом, мне стало скучно: уж очень много повторений… Он явно стал перегибать палку. Всем своим красноречием навалился на нашего руководителя...
Докладчик обвинял её во всех мыслимых грехах: что у неё есть свои любимчики, что рука руку моет. А их школа самая лучшая! Преподаватели, как на подбор - все «гении»! Но протолкнуться вперед не дают некоторые «деятели», сверху… И что надо ставить вопрос о соответствии Маковской, занимаемой должности.
О, ужас! Я понял, что он произносит все те слова, которые я готов был выпалить в лицо руководителя… Как же гадко смотрелось это со стороны!.. мне было противно за этого, пышущего гневом, оратора, а ещё больше – за себя… и, как я подобное в себе мог вынашивать?
Она стояла, переворачивая какие–то бумажки на столе… Я видел, как трясутся её руки... И вдруг мне стало жалко её… а тот, что брызгал слюной, стал донельзя противен: как он может, так долго унижать бедную женщину?.. - на ней лица нет... Зал молчал, мысленно соглашаясь с разгневанным преподавателем…
«Значит, они все так думают…» - проносилось у меня в голове.
Я окинул взглядом всю аудиторию.
«Боже, как много «гениев», а я, наивный, думал, что являюсь в своем роде единственным!»
Я весь вжался в стул, не зная, куда деваться от стыда?..
«Господи, помилуй меня, грешного, я всё понял..., помилуй!»
«Хочешь быть первым – будь последним.» - проносились в моём сознании строчки из писания… «Не суди – да не судимым будешь…»
Люди расходились, нарочито громко двигая стульями. Через несколько минут, я уже один сидел в пустом зале, а за столом, напротив - Маковская, закрыв лицо руками, плакала, совершенно не чувствуя присутствие постороннего. Я встал и подошёл к ней.
- Зинаида Ивановна, это вам, - сказал я, протягивая букетик жёлтых нарциссов.
– Не стоит, я не заслужила...
- Стоит, стоит, ещё как стоит!
Я втиснул в её холодную руку цветы.
- Всё будет хорошо, поверьте мне!.. - в жизни и не такое бывает...
На улице шёл дождь… Мои новые туфли предательски скользили по мокрому асфальту. В голове роем проносились мысли:
«Господь в очередной раз спас меня, - преподнеся наглядный урок…»
Дождь не помогал. Лицо моё горело, но душа уносилась ввысь... - Я был преисполнен радостью спасения!
2013 г.+к