Глава первая. Вступительная.
Известно, что Россия страна холодная, особенно ее север и Сибирь, где зимы исключительно долгие, с поздними рассветами и ранними закатами, с небом, затянутым темными тучами, с ледяными ветрами и буранами, с большим недостатком тепла и света, не лучшим образом сказывающимися на состоянии людей. Необходим людям позитивный, повышающий тонус, солнечный праздник. Он и есть, и был прежде, в советские годы – любимейший всеми новый год.
Новогодние выходные были день или два, если повезет, и не совпадут с субботой или воскресеньем.
Отблистают около елок производственные голубые огоньки, оттанцуют на школьных утренниках ребята с обязательными кульками сладостей, разбавленных яблочком или мандаринкой, проломятся хлебосольные столы от яств, помутит голову с похмелья - на том все. Безделье закончится и заструится своим руслом трудовая жизнь.
Но грозовые девяностые все спутали. Православная церковь повысила голос в защиту своих религиозных торжеств, правительство пошло на компромисс, объявили новогодне - рождественские каникулы – с первого января по девятое того же месяца.
В связи с чем, в эти веселые дни отправимся по российским квартирам и домам.
Глава вторая. Тонька и Толян.
У Тоньки и Толяна двое детей - мальчики пяти и трех лет. Тонька работает техничкой в магазине, а Толян так, иногда, пробивается временными заработками, оба большие любители выпить.
А начиналось все славно. Тонька высокая, кареглазая, таких характеризуют- красна девка, еще и теперь имеющая былые следы того обаяния, вышла замуж за Толяна, под стать себе, внушительного, плечистого, курчаво лохматого; пара получилась всем на зависть. Образования, правда, дружно школьного, но не беда. Тонька устроилась, как уже выше названо, техничкой, Толян грузчиком.
Радостно Толяну поиграть мускулами, пожонглировать мешками, получить хочется и принести Тоньке куш побольше, старается на совесть.. Но не тут то было. Обложило ненастье, едва возникший семейный горизонт вниманием хитрого бригадира китайца, а в бригаде за исключением Толяна все китайцы, заметившего, что не успевает любой из них и на половину за Толянам. Что скажет ему хозяин за такие успехи? «Поговорил» с Толянам. Пришлось Толяну уволиться. Оказался Толян не причем. Помыкался, помыкался, и покатило под гору, поехало по наклонной, пристрастился к алкоголю, Тонька кулаки узнала.
А время неслось своим чередом, детишки народились. Тошно Тоньке от такой жизни, а наглотаешься с мужем одурманивающего мозги, делающего равнодушным материнское сердце зелья, и замечательно, и проблем нет. Вот и подружились с бутылкой оба. Уже и семья на учете, как неблагополучная.
Но новый год и для них праздник и законный повод напиться, а денег нет,хмурые с утра. Тонька только начала печку затапливать, дровишки сложила, подожгла, не успели еще, как следует, заняться по ним оранжевые языки, как вломилась Людка - верная собутыльница.
- Пойдемте к Кольке, у него есть спиртяга, купил у одной частницы.
Тоньку с Толянам два раза приглашать не надо.
Людка в честь праздника нанесла на помятое лицо не по чину яркую косметику, обвязала шею серебристой мишурой, и Тоньке тоже захотелось принарядиться. Закончила кое - как с печкой и заслонку впопыхах не задвинула, топи печь улицу, вылетай жар в трубу. Вспомнила Тонька про свое велюровое, зеленое платье, купленное еще до знакомства с Толяном, натянула быстренько. Видит Толян, что все еще пригожа жена, да некогда ему на Тонькины прелести любоваться.
-Давай пошевеливайся, Колька ждет.
Во дворе немного места расчищено, потому к калитке протиснутся трудно, от нее надо вскарабкаться по высокой, скользкой ступеньке, проделанной крупной ногой Толяна, изба торчит в низине. Сверху по насыпи простилается шоссе с бесконечно снующим туда, сюда транспортом. С расчисткой на асфальте тоже плохо, колдобины да лед подстерегают неосторожного водителя. Опасно. По другую от дороги сторону, с оборотившимися вовнутрь фасадами, толпятся многоэтажки, в одной из которых и ютится Колька, вожделенная цель нашей троицы, скоро пересекшей магистраль. А детки остались дома, еще спят.
Глава третья. Дети.
Первым проснулся младший братишка, прислушался. Тихо, значит, мамы и папы нет. Дотронулся ножками ледяного пола и заплакал, разбудив старшего брата. Старший мальчик протер глазки и тоже не услышал ни мамы, ни папы. Малыш оделся и кое-как снарядил братишку - Рому.
-Кушать хочу, - захныкал Рома.
В кухне Петя раздобыл хлебушек, подставил табуретку к печке, залез и налил теплой водички из желтого чайника с поцарапанным носиком. Раньше был чайник электрический - нажмешь кнопочку, и закипит, и готово питье, но сломался.
После такого немудреного завтрака, дети затеяли игру, хотя игрушек совсем мало, и они сломанные. Ну и что, и медвежонок с оторванным ухом вполне сгодится капитаном корабля из опрокинутого вниз головой стульчика без перекладины.
А за окном посыпал белый, крупный, пушистый снег. Выволок Петя курточки, сапожки не по погоде легкие, тоненькие шапочки, вот и форма для улицы.
Погуляли, покувыркались вдоволь, лепили неудавшихся снеговиков, попадали друг в друга снежками, вымокли, замерзли, устали.
Вернулись в родную хату, согреться и поесть. Меж тем стемнело. Что – то холодно и печка остыла, взобрался Петя на знакомую табуретку, щелкнул выключателем. Вдруг как полыхнуло и везде стало черно, в слезы, и опять на улицу.
Рядом смотрят незрячие, соседние стекла - дедушку и бабушку увез сын на Форде, чтобы с внучатами понянчились, пока мама и папа у друзей попляшут возле убранной различными шарами и гирляндами ели. Слева только чуть – чуть поднялись стены над фундаментом, строятся. Оплел страх сердечки лапами- пауками.
Рома орет от испуга и боли замерзших ручек и ножек, и у Пети тоже они не гнутся и начинают ломить. Нужно переползти через ступеньку, позвать и перетащить Рому, перебежать страшную дорогу, хотя по ней сейчас почти никто не едет, и там, между зданиями поискать маму и папу.
Что же, ручки одеревенели, не могут уцепиться, и ступенька никак не дается. Шлепается Петя назад и шлепается.
Петя сел рядом с Ромой тоже заревел от боли, от отчаяния. Где вы мама и папа, напились. Нет никого, только выкатился на небосводе безмолвный месяц, и рассыпались равнодушные бриллианты звезд.
Впереди, внезапно забухали выстрелы. Змейками взвивались яркие полосы и рассеивались куполами разноцветных искорок, то с преобладающим, красным, то фиолетовым, то зеленым цветом. Ух, какая красота, какая красота. И Рома, прильнув к нему, перестал кричать.
Пети стало тепло. Согрелись ручки и ножки, головка резко упала на грудь. Ой! Он, было, заснул. Очень хочется спать, и тепло, и огоньки.
Нет, это не огоньки, это свет, и выстрелы прекратились. Но, сколько света, целое море света, и тепло, тепло. А где же Рома? Рома ухватился за его ручку, они вместе куда - то взмывают, только нет мамы и папы, жалко, мама добрая, когда не пьяная. Но, все равно, как хорошо, светло – светло, тепло и счастливо парить, парить в сияющем, ласковом, нежном потоке..
-Смотри, сынок, что- то дверь у них нараспашку, а кто там на крыльце? Дети!
-Сейчас, мама, запру дверцу, гляну.
Сын соседей, возвратившихся часов в семь утра, обнаружил два прижавшихся друг к другу, окоченевших трупика.
Позвонили в полицию.
Глава четвертая. Молодежь.
Если пройти вглубь выше упомянутых многоэтажек, упрешься в трамвайную линию, далее вдоль трамвайной линии доберешься до поворота направо и увидишь две выделяющиеся высотки. Попасть во двор, можно только имея ключик от калитки, а заехать через шлагбаум, который отворяет сторож.
Жилье в высотках комфортное с огромными прихожими, комнатами и прочими помещениями. Этажи изолированы, лифты объемные, при их поломке можно воспользоваться наружными лестницами, смущающими разносчиков пенсий. Но пенсионеров мало, проживание дорого, доступно лишь горожанам среднего уровня. Их немного.
На предпоследней площадке, обозначенной цифрой шестнадцать, выходит молоденький мигрант, не то узбек, не то казах. Живет на полном основании - собственник своих квадратов, и гражданство Российское то ли получил, то ли купил. Где выуживает на пропитание, и не только, любопытной бабушке, поднимавшейся с ним в лифте, точно узнать не удалось. Долго молчал, в ответ на ее вопрос, неопределенно махнув рукой.
-Строитель.
-Откуда у такого молоденького, такие средства, - сокрушенно подумала она.
А ларчик просто открывался. Вскоре ощутили некоторые жильцы неприятные запахи из его квартиры, а может быть, и не из его, точно не поймешь. Запахи, не развитие нано технологий, на месте прозябать не умеют. Поселился новичок, и запахи поселились. Хуже всех пришлось женщине средних лет, непосредственно над ним обитающей.
Здравствуйте. Вас не раздражают запахи, которые источает изготовление или варка наркоты, - обратилась она к нарко полицейскому из сего же подъезда.
-Ориентировочно из квартиры мигранта или пару этажей выше - ниже. Земляк его , скрытно, крадучись, незаметно прошмыгивает с подростками. Поставляет, губит парней, я тоже задыхаюсь, тошнит от этих ароматов.
- Очень сложно это прекратить. Как могу, что либо, предпринять? Все неопределенно.
Побоялся ли полицейский за своих сына и дочь школьников, но разговор был закончен. Продолжай, задыхайся - нет выхода.
Азиат всегда чистенький, аккуратненький, вежливый. Спокойно ему под полицейской завесой. Осуществляется замышленное.
В новогодние праздники клиентов много, но не шумных, не болтливых, как всегда. Некоторые отдали денежки и ушли. Каким образом добыты они, не важно. Растет благосостояние хозяина, на остальное ему наплевать. Иные тут же, в отключке.
К двадцати четырем часам, кто - то «из гостей» уже птицей реял в небесных просторах, кто – то плыл, мягко качаясь на белых облаках, кто – то внимал объятиям любимых, кто - то бродил по дремучим, дебрям. Выражение у всех блаженно убивающе. Развалилось на полу и на диване расслаблено, безвольно безусое, подрастающее племя, устремленное в никуда.
Сам торговец зелья с земляком за праздничным столом, но без вина. Исповедуют ислам, запрещающий все, содержащее градусы. В узких, лучистых, лукавых, черных взорах усмешка, презрение и пренебрежение. Россияне.
А бизнес увеличивается. Потом будет семья, роскошный особняк на родине. Мечты, конечно, но претворятся, все тому способствует. Прицел дальний. Двойное гражданство не повредит. Может быть, и будущий сын отсюда богатства будет черпать. Здорово предаваться сладостным, новогодним надеждам.
-Ну, за расцвет нашего предприятия, за удачу в новом году.
Чокнулись бокалами с лимонадом.
За окнами загрохотали петарды.
Глава пятая. Старики.
Грохочет и у Елены Владимировны, но радужно не озаряется. Чтобы стать свидетелем волшебного действа, нужно сойти во двор, тоже отделенный шлагбаумом и окруженный двумя кирпичными новостройками, где на площадке для малышей оно и свершается.
Елена Владимировна - сухонькая, низенькая старушка с седыми стриженными модельно волосами, к людям приветливая. Сегодня одна, дочь есть, но давно американка. Дочь помогает материально настолько, чтобы не иметь долгов. Квартиру матери она и приобрела. Елене Владимировне и довольно. Знакомая пожилая пара звала в гости, но с шампанским женщине появляться неудобно, а испечь чего-нибудь вкусненького не смогла - нездоровится.
Набросила Елена Владимировна пуховичок, головку шарфиком окутала, на ножки ботиночки, облокотилась о палочку – помощницу в движении.
Погода восхитительная, зима, машины, обручем сдавливающие здания, в свежие шали пуховые спрятала, дабы не портили представления.
Палят на площадке, родители, дети всплесками смеха встречают каждый залп.
Вот и она вместе с людьми в этом сказочный вечер. Елена Владимировна оперлась о колонну крыльца. Взбодрилась, дышится легче, стояла бы и стояла.Около нее расположился старик с двумя внуками.
Старик широкий, плечистый, своей могучей грудью может дверной проем забаррикадировать, внучата смирные, не шаловливые. Приехал дед повозиться с детьми, а сына со снохой отпустил, провести корпоратив – артисты.
Все любуются зрелищем. Вдруг хлестанул выстрел такой силы, что фейерверк от него, казалось, накроет зрителей. Сграбастал дед внучат в охапку, и сиганул в дверь, сшибая все на своем пути. Елену Владимировну отфутболил мощным плечом настолько, что бедную старуху ударило о стену, а своим тяжелым сорок четвертым протопал по небольшой тощей ножке.
Ничего не случилось, заряд растаял в воздухе. Дед, как ни в чем не бывало, снова оккупировал свой пост.
Старушка, застигнутая врасплох, не сразу сообразила, что произошло и что сильнее резануло ушибленный бок или ногу.
- Вы ведь швырнули меня, старого немощного человека, я теперь чуть жива.
-Из-за детей.
-Отгородили бы их спиной, не по трупам же шагать.
Постыдился дед и увел детей.
Елена Владимировна едва – едва доковыляла к себе, вызвала скорую помощь.
В травмопункте очередь, пострадавших много. Выделили бабушке стул, ждет. Вновь нагрянувшие два юнца спросили последнего.
Елена Владимировна откликнулась.
-Что это с вами, - поинтересовалась она у одного из них, бережно баюкавшего чем – то обмотанную руку.
-Со психу ударил кулаком в стекло в коридоре, и поранил. Общежитские мы, - ответил за него товарищ.
-Ох, зелено, зелено. За стекло и его установку теперь придется расплачиваться.
-Не, мы уже договорились с преподавателем, сами вставим, а стекло есть, - продолжил учащийся диалог.
-Почему разбил стекло?
- На девушку разозлился.
Наконец, подошло время Елены Владимировны.
Хирург - травматолог укоризненно покачал головой после бабушкиного рассказа и спровадил на рентген. Превозмогая муки, старушка поплелась в отдаленный кабинет, поддерживаемая известным учащимся под локоток, где и сделали снимок, констатировавший перелом, после чего наложили гипс.
Томительно еще коротались Еленой Владимировной нудные часы, пока под утро другой автомобиль скорой помощи доставил ее до кроватки.
Лежит Елена Владимировна и печалится и хочется плакать. Нужны костыли и приспособиться пользоваться ими. Что – то не удался праздник.
Глава шестая. Заключительная.
Привезли врачи Елену Владимировну домой, и заспешили; уже другой больной докторов молит быстрее сделать что - ни будь для облегчения положения. Напряжено, как никогда; дежурные отделения без передышки принимают избитых, обмороженных, обожженных пиротехникой некачественной, это ведь в центральной части города ее использовать нельзя, а в прочих районах знай, обгорай, китайской подделки в продаже – океан - море.
Не до пенящихся вин медицинскому персоналу, благо нет всегдашних дорожных пробок, своевременны услуги пораненным. То нейрохирурги несутся с каталкой в операционную, то с капельницей в вене торопятся с покалеченным пламенем пациентом.
Впереди еще восемь, для больниц накаленных, наполненных горем, стонами, пьяным несчастьем каникулярных дней. Отдыхайте сибиряки и прочие соотечественники.
«Не ветры веют буйные,
Не мать – земля колышется –
-Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется,
У праздника народ» - Н Некрасов. Праздники.