1.
Зеркало… Да, именно так. Первопричиной было зеркало. Потому что из зазеркалья мне в глаза – с первых осознанных дней – смотрело лицо отнюдь не славянского образца. И за кого только меня потом, уже в дальнейшей взрослой жизни, не принимали! За узбечку, за мадьярку, за калмычку… А в Турции я сошла за татарку – футбольный фанат в местечке Язылыкая, где на серых скалах четыре тысячи лет назад хетты высекли богов и царей, сказал, что он – тоже! – всегда болеет за «Рубин-Казань»! Впрочем, может, и не болеет. Просто ему очень хотелось продать мне маленькие копии древних рельефов.
Когда я несколько подросла и уже в полной мере осознала, что не выгляжу славянкой, мое внимание привлекла девичья фамилия моей матери. Звучала она как-то… по-тюркски, что ли. На восточный лад, как я определяла это для себя тогда. Хотя ни одного тюркского языка я и до сей поры не выучила. Знаю лишь несколько расхожих слов. Потом, когда в нашу жизнь вошли компьютеры и Интернет, я выяснила, что подобная фамилия встречается в Киргизии и Азербайджане. Редко, правда.
И сочетание скуластой кареглазой физиономии с фамилией тюркского вида в анамнезе давало-таки мне право делать вполне определенные выводы относительно своей родословной.
Искать кочевников, естественно, следовало по линии матери. Однако к тому времени, когда я дозрела до активного интереса к фамильному древу, никого из моих старших родственников уже не было в живых. И если говорить честно, я не знала толком даже отчества своего деда по матери. Мне были достоверно известны лишь его имя и фамилия. И копошились где-то в памяти смутные разговоры о том, что он пропал без вести во время Великой Отечественной.
Года два назад на летнюю побывку к своей маме под небо малой родины явилась из бывшего Кёнигсберга моя давняя приятельница. И сообщила мне между прочим, что есть сейчас в Интернете объединенная база данных «Мемориал», где обобщены сведения о погибших в войну и пропавших без вести. И она уже нашла там своего деда по отцу, убитого под Великими Луками.
На поиски истины в виртуальную реальность я отправилась без промедления. Снова убедилась, что девичья фамилия моей матери действительно встречается в России крайне редко. Потому что мы обнаружили в ОБД «Мемориал» только одного человека с именем и фамилией деда. Зато теперь я знала, что его отчество – Трофимович, что родился он в 1907 году и что был в декабре 1942 года тяжело ранен, а через месяц, в январе 1943 года, умер от ран в госпитале…
Что ж, это уже кое-что. Тем более что в одной из справок местом рождения деда было указано село Ильино (с 1937 года по 1944-й относилось к Смоленской области; ранее – к Ленинградской и Западной). И я опять нырнула в Интернет, недоумевая, откуда в российской глубинке могли взяться азиаты…
И вот здесь меня ждал сюрприз! Да еще какой! Выяснилось, что в 1844 году в этом селении Ильино (до исторического материализма – Велижского уезда Витебской губернии) основали свое местечко евреи-хасиды… И там четырежды в год проходили крупные ярмарки, куда съезжались купцы не только из Российской империи. Торговать в Ильино приезжали коммерсанты даже из Америки! А раз так, то по этому селу-местечку вполне могли разгуливать время от времени не только желтокожие и скуластые, но и черные и губастые!
Тут есть нюанс. Моя родная сестра не похожа на азиатку. Она смугловатая и кудрявая. Когда сестра была ребенком, говорили, что она смахивает на молдаванку… цыганку… или… Короче, всем все понятно. Если уж дедушка родом из еврейского местечка… Да и племянничек мой, который весь в свою маму… Одна из подруг нашего дома несколько раз говаривала мне:
– Ты уж не обижайся, но твой племянник – совсем еврейский мальчик!
Если бы на моем месте была весьма известная писательница Дина Рубина, не сомневаюсь: она при таких раскладах сразу бы обнаружила и дальнюю родню в этом самом Ильине, и семейное кладбище, и истоки фамилии, и много чего еще…
Видимо, то, что в моем паспорте было когда-то написано «русская», наложило на мою личность сильный отпечаток. Потому что я своих предполагаемых родственников взялась искать не там и не так. По примеру русских хирургов, которые удаляют гланды через анус. Есть такой старый анекдот, если кто забыл.
Я копалась в Интернете, добывала адреса однофамильцев деда (попутно и другие тоже) и писала письма. И ни одного ответа так и не получила.
Потом настала очередь архивов. Знакомые мне специалисты по этой разновидности человеческой деятельности категорически утверждали, что искать концы надо в Белоруссии, в Витебске или Минске. И здесь я должна сказать похвальное слово белорусам: в архивах братского славянского государства превосходно налажена оперативная связь электронной почтой. Убедилась на собственном опыте. Правда, ответы я получила исключительно отрицательные: нет там никаких документов по упоминавшемуся мной местечку…
Поскольку многострадальное Ильино одно время входило и в состав Великолукской области (была когда-то и такая), я посетила и Псков, и город на Ловати. И в последнем из них мне наконец-то внятно объяснили, что все сохранившиеся архивные документы находятся сейчас в Твери – по современной территориальной принадлежности населенного пункта Ильино.
Уже ни на что не рассчитывая, я для очистки совести отправила запрос, опять-таки электронной почтой, в Тверской архив. И вдруг… Короче, ответ пришел неожиданно быстро. Он гласил: за выписку из метрической книги Ильинской церкви за 1907 год следует заплатить около 500 рублей… Что ж, сумма пустячная. Я жадничать не стала. И вскоре увидела в своей электронке письмо с метрикой человека, который, скорее всего, и есть мой дед по матери.
Почему скорее всего?.. В церковной метрике нет фамилий, вот в чем дело. Только имена и отчества деда, прадеда и прабабки. А также священника, псаломщика и восприемников. Указано еще, что жили прадед и прабабка, оказывается, в деревне Кочегарово, а не в самом Ильине.
Так что вопрос с раритетной фамилией по-прежнему остается открытым. И с сомнительной внешностью потомков Трофима Трофимовича и Февронии Петровны – тоже.
Причина, по которой я склоняюсь к мысли, что это все же мои предки, – опять-таки кроется в детских смутных воспоминаниях. Мой давно уже покойный папенька любил пройтись при случае насчет разных моментов биографии своей супруги, то есть моей матери. И вот помнится мне, что он ехидно поминал «бабушку Хавронью»… А Феврония и Хавронья – это, само собой, одно и то же имя.
2.
Не менее любопытна и линия моего деда по отцу.
В середине 90-х годов прошлого века я неожиданно услышала от матери, что фамилия родного брата моего деда была… Ломоносов. А прославился в наших местах этот Александр Яковлевич Ломоносов в свое время как талантливый садовод-мичуринец. Об этом я знала чуть ли не с первого класса.
Ошарашенная известием, я помчалась к троюродному брату, мать которого, родная племянница моего деда, очень неплохо разбиралась в семейных делах. И братец, позвонив маме, все тут же выяснил.
– Яковлева ты, можешь не сомневаться, – с иронией сказал он. – Когда паспорта давали, дед Сашка взял фамилию по уличному прозвищу…
Конечно, я была разочарована. Моя простая отыменная фамилия восходит всего лишь к прадеду!
Надо сказать, что моя мать, когда я отчиталась перед ней о визите к братцу, вдруг вспомнила:
– Да, верно! У него же был шрам на переносице!
Словом, фамилию моего родственника, с почтением воспринимаемую россиянами из-за того, что ее носил ученый-энциклопедист Михаил Васильевич Ломоносов, породила когда-то полученная дедом Сашкой травма. Бытовая она была или приобретенная в деревенском молодецком побоище – кто теперь знает?..
3.
С самим моим дедом по отцу тоже связано нечто интересное.
Как вспоминали старожилы нашего городка, которые знавали моего деда в молодости, он был тогда «черный, как головешка». То есть – жгучий брюнет. Но глаза у него были голубые. Между прочим, именно такая внешность характерна для татар-караимов. Верно или нет, но так говорят. А до Прибалтики, до Литвы, до Тракая от нас – рукой подать… И в войске великого князя Литовского Витовта, который не однажды набегал на наши края, татары-караимы тоже несли службу…
Еще одной загадкой, но уже генетической, является цвет глаз моего отца. Поскольку и дед, и бабушка были светлоглазые, у них по всем генетическим законам не могло родиться детей с карими глазами. Между тем у отца – радужка темно-каряя… Причем – очень, очень темная. Напраслину же возводить на бабушку не приходится: всеми остальными чертами лица отец – вылитый дед!
4.
Плясать вокруг родословного древа можно бесконечно. Да только пляски эти, увы, запоздалые. Семейного архива нет; утрачены даже альбомы со старыми фотографиями; те, кто мог хоть что-то рассказать, давно ушли из жизни. Что осталось?.. Почти ничего. Тени детских воспоминаний да скаредные, блеклые строчки старых документов. Но боюсь, что и эту малость похерят вскоре за ненадобностью наши беспечные и равнодушные наследники.