Портрет Высоцкого и дачные соседки
К августу строитель Игорь вернулся к своим делам вместе со своими помощниками, Василием и Кириллом Ивановичем, и дело на мансарде пошло быстро. Только иногда была остановка, когда Вера решала со своей семьей, что делать на таком втором этаже, комнату для бильярда или просто комнату для отдыха. После криков, выяснений за одно и отношений, приняли вариант комнаты. И, действительно, комната получилась большой, метров двадцать, и холл такой уютный получился. И кушетки, и телевизор и два кресла, и столик, и в уголочке мольберт открытый. А к мольберту, перекочевали сюда и все картины с первого этажа, и новых прибавилось несколько. И портрет Высоцкого нашел теперь здесь место. Нашлось новое место на беленьких, новых, обитых узкими досками стенах. Только не очень портрет вписывался в эту небольшую комнату, точно выходящую на юг. Но пока другого места не было, и чердака не было, куда его можно было спрятать. И не так сейчас портрет Высоцкого беспокоил Веру, и в заботах она не чувствовала присутствие еще одного человека в доме.
- Эту картинку не зря купила, - думала Вера.
Именно эта картина с грибами особенно нравилась Вере. Она ее долго выбирала среди голландских пейзажей, с поникшими ивами, и натюрмортов, состоящих из особых ярких сортов яблок и груш. На этом развале картин с животным и не продавали, только самые нейтральные сюжеты, для всех красиво. Потом ей попалась эта небольшая картинка с корзинкой грибов. И корзинка была особенная, словно сделанная из бересты, и грибы были и в корзинке, и несколько на полотняной скатерти, на которой и была изображена корзинка. И красовалась маленькая такая подпись художника.
Вот теперь и висела эта картина чуть ниже портрета Высоцкого. Вера, поглядывая на картинку с натуральными грибами, делала стол для своих соседок, которых уже давно называла «дачными родственниками». Как-то незаметно прошли двадцать лет вместе, вот и привыкли, и дети привыкли, что существуют такие соседи, и, действительно, были как родственники.
- Опять спускаться нужно по лестнице, - повторяла раз за разом себе Вера.
На круглый стол она поставила небольшие стеклянные салатницы, в которых уже были нарезанные помидоры, фаршированные баклажаны, и крошечные, поджаренные с чесночком кабачки. Потом поставила тарелки с веточками сирени, поставила на высоких ножках бокалы. На большую тарелку положила бутерброды с красной икрой. В новый дом приглашала, и это не было еще новоселье, а так маленькая репетиция в женском составе.
- Цветок не помешает, - сказала Вера, - и поставила на стол тонкий стакан с несколькими ромашками, круглыми, садовыми, на крепких зеленых стебельках.
Подруги появись в тот момент, когда было готово и горячее блюдо, и не жаркий день, ни заботы, не помешали всем вместе встретиться в этот день. Все были довольны, и к чаю уже начались разговоры, которые продолжались, как правило, несколько часов, и это было самым лучшим, что можно было предложить за столом.
- Теперь у нас мороженое с ягодами собственного урожая. Вот и красная смородина, и малины еще немного есть, и черная смородина, - сообщила Вера.
- Все-таки хорошо все делает Игорь, - сказала Светлана. Она была самой старшей, но больше всех молодящейся. И не унывающей женщиной.
- Хорошо, но долго, - заметила Наташа. У самой Наташи работы на участке шли каждое лето, и дом становился с каждым новым изменением золотым.
- Откажись вы от него. Так и ждете своего Игоря по нескольку месяцев, - заметила Ольга.
- Не могу. Мне удобно ни о чем не думать, когда они работают. Не нужно следить, как сделали. Все делают, как себе. Придраться не к чему. А ждать? Что ж и подождем.
Строительная тема оказалась законченной. Потом обсудили детей, потом невесток, потом зятьев, потом мужей. И цены, и наряды. Вот только себя в таких обсуждениях не трогали. И это было важно. Критика в отсутствии критикуемого, самая лучшая критика. А когда он рядом, то в этом случае не должно быть ни критики, ни самокритики.
- Послушай, Вера, а зачем ты сюда повестила портрет Высоцкого? Этот портрет вроде у тебя на первом этаже висел?
Все посмотрели на портрет поэта. И Вера посмотрела, она знала, что вот уже месяц, наверное, она и не вспоминала об этом портрете поэта, да и он ее тоже, по всей видимости, забыл. Но сейчас Вера увидела, что около губ поэта какая-то такая незнакомая складочка появилась, и смотрел он так снисходительно на женскую компанию, что расположилась у самого портрета.
- Нет, советую портрет перевесить в другое место, - сказала Светлана Ивановна. И так развернула свой стул, чтобы не смотреть на портрет.
- Посмотри, как у тебя здесь стало приятно отдыхать. И вот здесь цветочки на рисунке. И грибочки в лукошке. И на занавесках букетики перевязаны ленточками. Приятно, - добавила Наташа.
- Вот мы в этом году так расширили веранду, и занавески повесили розовые, чудесно. Нужно. Нужно убрать этот портрет. Нет, стихи и песни Высоцкого я люблю, и в походах его песни пели, но смотреть на такого не хочется, - говорила Наташа, не глядя на портрет.
- Вера, ты сейчас портрет сними, а потом как захочешь, так и повесишь, - сказала примирительно Ольга.
Ольга всегда засиживалась меньше, чем остальные, но приходила, однако, одной из первых в гости. В своем доме у нее было много забот. И каждый свой приезд она обычно всех принимала, готовить умела, и готовила все от души, сытно и много. Вот и сегодня вечером она всех ждала к себе, и было видно, что собирается уходить.
- Ладно, ладно, сейчас сниму. Отнесу в другую комнату. И как вы заметили этот портрет Высоцкого?
- Заметили? Да, он на меня смотрел, - сказала Светлана Ивановна.
- Нет, он просто с меня не сводил глаз, - сообщила Наташа.
- Это он так грустно на меня смотрел, - заметила Ольга.
- Я вообще ничего не почувствовала, - сказала Вера.
- А мой муж в Германии служил в городке под Берлином, там говорят и отец Высоцкого тоже служил несколько лет. И сын его там учился, - заметила Светлана Ивановна.
- Встречались?
- Нет, мы там были, когда Высоцких уже там не было. Тогда уже было другое время.
Разговор потихоньку затихал, и тогда, не ожидая еще просьб, Вера сняла портрет Высоцкого и отнесла его в другую комнату, тоже новенькую и большую. Здесь же и было окно, на котором раньше, когда здесь шла стройка, портрет и висел здесь целых три дня при строителях, а потом ещё месяц, пока строителей не было. А после месячного перерыва, когда Игорь вернулся к работе, он тоже снял портрет и поставил его в маленький коридорчик, что получился между крышей и стеной комнаты. Там портрет и простоял до окончания строительства. Игорь больше не задумывался, на портрет Высоцкого не смотрел, а спокойно работал, делая перерывы на курение и кофе.
Когда Вера вернулась, то все уже засобирались по домам. Вера всех проводила, потом собрала со стола то, что на нём осталось. Вошла в другую большую комнату, взяла портрет Высоцкого и повесила на то место, что и выбрала до прихода подруг.
Чуть заметная улыбка замерла в уголках глаз на портрете Высоцкого. Но эта улыбка была внутри и совсем не задевала Веру. И она поставила стул ближе к окну и стала смотреть сверху на часть сада и на березы, что прошлым летом были подрезаны, но, наверстали упущенное, пустив мохнатые высокие ветки, что, наверное, поднялись выше, чем моги бы вырасти за год без всякой их подрезки.
Потом Вера повернулась к портрету, и еще раз посмотрела, как он висит среди картин, что были на стене. И поняла, что, действительно, здесь не самое лучшее место для портрета. И цветочки на картинах, и грибочки в корзинке были здесь лишними. И этот яркий свет от окна, и столик круглый, и выбитая цветочками белая скатерть, и вдруг замыкались на темном пятне портрета.
- Придется искать опять место для портрета Высоцкого, - подумала Вера.
Улыбки на лице Высоцкого уже не чувствовалось, была просто усталость, наверное и от света, что падал прямо в глаза, и от этого лета долгого и теплого. И Вера решила, что опять нужно вернуть портрет на первый этаж, на то место, на котором он первоначально и был. Потом она вспомнила, о чем разговаривала с соседками, и, что Светлана Ивановна упоминала о службе мужа в Германии. Может туда и Высоцкий мог приезжать, и надо об этом следующий раз расспросить. Хотя вряд ли ему там разрешали выступать.
А вдруг? Там? Это где?