Пару дней назад я повстречал своего давнего приятеля Скворешникова. Он мне и говорит: «Знаешь, говорит, мне что-то нехорошо стало жить на свете».
А нужно отметить, что встречались мы редко, хорошо, если раз в год. И говорить было особенно не о чем. Восторженные «а помнишь…?», сопливые «жаль, что тогда…», наивные «а давай…» закончились лет пятнадцать назад. Но воспоминания детства были теплые, впечатления яркие и отношения у нас оставались самыми добрыми. Беседы наши сводились к ответу на вопрос «Хорошо ли нам живется на свете?», и минимум подробностей. Последние лет десять Скворешникову жилось на свете неизменно хорошо.
А тут – бац! – "...что-то нехорошо стало..." Скворешников – мужчина умный, несентиментальный. Жаловаться за ради красного словца не станет.
- Понимаешь, - говорит, – дома у меня нет. В последнее время гнобит меня это.
- Нахрена тебе дом? – интересуюсь.
- Возвращаться. – отвечает.
Помолчали.
- У тебя – говорю, - весь дом – мир. В смысле наоборот: весь мир – дом родной.
- И так и так правильно. – отвечает – Я вот путешествую, то там поживу, то сям… А получается, что никуда не уезжаю. Возвращаться неоткуда и некуда. А хочется вернуться издалека в дом родной, пыль стереть, двор от снега почистить. Вот помру я в самолете, или в гостинице, или на катере, или просто в дороге… Как-то неуютно мне от этого.
- Так купи себе дом и возвращайся хоть каждый день. – недоумеваю я, - Пыль стирай, двор чисти. Зимой.
Хотел я еще добавить «там и помирай на здоровье», но не стал.
- Боюсь. – говорит Скворешников, - Сейчас у меня большой дом – целый мир, станет маленький, в квадратных метрах измеряемый. А человек не должен жить в квадратных метрах. В квадратных метрах человек мельчает, сам становится плоским и квадратным. Это отвратительно.
- Дилемма… - констатирую.
Еще помолчали.
- А ты вот что, - оживляюсь. – В космос слетай. Сейчас можно. Полетаешь – вернешься домой, со всеми прибамбасами. В Сахаре пыль сотрешь, в Антарктиде снег уберешь. А? –шутить пытаюсь…
- Нет никакого космоса. Обман это. – отвечает, - Посадят меня в железную трубу, протрясет меня, проблююсь за свои же деньги. Вот и весь космос. Ну ладно, - говорит, - пока.
- Ну пока. – говорю.