…Для рапсодии характерны свобода формы, слагающейся из сменяющих друг друга разнохарактерных, порой остро контрастных эпизодов…
(Из Большой Советской Энциклопедии)
Российско-абхазскую границу мы пересекали в 6 часов утра в пункте пропуска «Псоу». Для этого не нужны ни виза, ни заграничный паспорт. Достаточно всего лишь общегражданского российского. А ещё надо запастись терпением. «Псоу» не имеет ничего общего с пунктами пропуска, какие мы привыкли видеть, скажем, на северо-западном направлении. В силу прилегающей городской застройки и рельефа местности, а также в силу известных всем геополитических причин здесь пока нет ни многополосного разветвления дороги, ни оборудованных по последнему слову техники кабинок контролёров. Ну а мы к тому же попали на пересменку. Одна смена пограннарядов уже сдала полномочия, другая ещё не приступила.
В общем, через полтора часа после проверки документов мы пешим порядком границу всё же пересекли, ну а наш водитель (такова специфика!) вместе с машиной оказался в Абхазии на час раньше нас.
Мы — это двое опытных «абхазов», которые уже не раз бывали здесь, и автор этих строк, которого «абхазы» в этот раз любезно согласились взять с собой. Абхазские пограничники записали наши данные в журнал, мы приобрели местную страховку. Говорят, без этого зеленоватого листочка могут и не выпустить обратно.
Своего водителя нашли довольно далеко от пункта пропуска. Он мирно беседовал с какой-то одетой в чёрное бабушкой. Подошли и мы.
— Это хорошо, что вы приезжаете, — с неподражаемым акцентом вещает бабушка. — Мы гостей любим. А у нас тут красиво ведь, э? Разве не красиво?
Невероятно, но факт. Вон же Адлер, вон зелень его южно-буйная, но… Удивительнейшим образом природа Абхазии заметно отличается в сторону более живописную, что ли. Тут и горы словно другие, и кипарисы растут именно в тех местах, где они лучше всего смотрятся.
— Тока вы аккуратно поезжайте, э? Осторожно, сильно не гоните, да? А то ведь у нас тут… (боже мой, ЧТО у них тут?!) …такие коровы. Прямо, знаете, по дорогам ходят. Ну… Счастливо вам, дай бог здоровья!
Ещё и рукой помахала нам вслед, а мы ей помахали, как родной. Такое утро, такая бабушка, такая неведомая пока Абхазия! Слева зелёные горы, справа синее море, впереди дорога. Она не летит стрелой, она изгибается, ныряя за повороты, и влечёт, влечёт за горизонт. А в общем, даже при желании и не разгонишься особо. Или повороты, или… Коровы-то вот они, священные абхазские животные. Не по мифологии священные, как в Индии, скажем, а по жизни. Их много на каждом почти километре. Важные, едва ли не стерильно чистенькие, ухоженные, круторогие. А уж чувства собственного достоинства просто через край. В основном рыже-белые или просто рыжие. Встанет этакая волоокая красавица с крупным, как в Швейцарии, колокольцем на шее прямо посреди дороги и укоризненно смотрит водителям в глаза. И даже посигналить рука не поднимается. Вот и объезжают все.
Между тем мы уже в Гагру въехали. Именно так, а не в Гагры. По той же причине, по какой Сухум здесь никто не назовёт по-грузински Сухуми. Двоякое впечатление от всенародно известного и горячо любимого курорта. Многие строения и сооружения откровенно доживают свой век, ими, похоже, заниматься некому и не на что. Зато новые, небольшие и современные, потихоньку возводятся. Набережная тоже поддерживается в надлежащем состоянии. Чем больше туристов, тем больше средств в абхазскую казну. Впрочем, Гагра легко отделалась в той, семнадцатилетней давности, грузино-абхазской войне. А чуть дальше Пицунда. С дороги хорошо видны расположенные прямо возле берега многоэтажные корпуса домов ли отдыха, санаториев ли, отелей — не важно. Важно, что все они мертвы. Серо-чёрные, с пустыми глазницами окон скелеты некогда белоснежных зданий. Наверняка ведь белоснежными были. Потому что морю и югу чрезвычайно идёт нарядный белый цвет в окружении разновысоких зарослей экзотической растительности.
За свою многоэтажность здания и пострадали. Отменные ориентиры! Целиться по ним хорошо, промахнуться трудно… Восстановить теперь, думается, намного сложнее, чем возвести новые. А эти, наверное, когда-нибудь просто взорвут. Мирно взорвут, чтобы рухнули великаны там, где стоят. Обломки уберут, будет новая стройка. Обязательно будет.
…Искупаться бы! Море-то просто лазурное, и волна самое то! Но… у нас план. Мы едем на Рицу. А Рица — это высокогорное озеро. Не особо, конечно, высокогорное, «всего» 950 метров над уровнем моря. И тем не менее. А вокруг озера реликтовый национальный парк. Это меня опытные «абхазы» просветили, ввели в курс дела, так сказать. И вот только начал настраиваться на отдыхательно-беззаботный лад, как увидел у самой дороги памятник: БРДМ на постаменте. Наподобие того, как у нас танки Т-34 стоят. Бронированная разведывательно-дозорная машина выглядит только что выехавшей с территории завода. На ней флагшток, на котором развевается абхазский национальный флаг. Это память о войне 1992—1993 годов. Немного забегая вперёд, отмечу, что вообще все памятники, посвящённые Великой Отечественной и этой, совсем недавней по историческим меркам войне, здесь очень ухожены. Впрочем, об этом ещё будет более подробный рассказ.
Мы свернули налево, и машина начинает понемногу втягиваться в Бзыбтское ущелье, по которому, соответственно, течёт горная река Бзыбь (в переводе, как ни странно, —«текущая в горах») — живописная, шумная, порожистая, с ледяной прозрачной водой. Вдоль реки дорога и идёт. Поворотов — невероятное количество. И крутых, и не слишком. А подъём постепенный и достаточно плавный. Красота кругом такая, что дух захватывает. Про воздух уже и не говорю.
Проезжаем водопады, экзотическое озерцо нереально яркого аквамаринового цвета, многочисленные пасеки, на которых продают всевозможный мёд. В том числе, особо полезный, каштановый. Тоже, понятно, информация от «абхазов». И ещё проезжаем маленькие базарчики, переполненные сувенирами, изделиями из овечьей шерсти, пряностями и, конечно, вином. Домашним! Но мы не останавливаемся. Это можно будет сделать на обратном пути.
И вот озеро Рица. Жаль, слова не способны передать всего. Например, вкуса форели, которой мы угостились, сидя в небольшом кафе над самой водой. Или того, как эта же форель стремительными стайками бросается к угощению, на которое не скупятся посетители кафе. А вид вокруг просто восхитительный.
Нестерпимо хочется нырнуть в прозрачную зеленоватую воду прямо с ограждения кафе. Но это, во-первых, будет чистое хулиганство, а во-вторых — нарушение строгого правила, запрещающего купаться в Рице. На лодочке катайтесь, на катамаране педальном рассекайте, руками в воде журчите — это пожалуйста. А купаться — ни-ни! Ну да никто не в обиде. Сюда стоило приехать хотя бы уже из-за возможности подышать этим реликтовым воздухом. Не шучу, между прочим. Он тут совершенно особенный. Лечебный попросту. И дымки, вьющиеся над мангалами и жаровнями, абсолютно его не портят. Про панораму и говорить не приходится. Знаете, как будто в сказке находишься. Не зря же именно рядом с Рицей, укрытая лесом, находится дача «отца народов» Иосифа Сталина.
Через два часа начинаем спуск, хотя, видит бог, уезжать совершенно не хочется. Зато ж теперь можно будет останавливаться на вожделенных базарчиках! И вообще везде. И фотографировать, фотографировать! Хорошо, что аппараты нынче цифровые, а то бы на плёнке разорился.
Вбок от дороги отходит недлинный мосток на металлических сваях. Заканчивается он небольшой крестообразной площадкой с оградой. Уже под площадкой высота метров тридцать. Будь мосток подлиннее, страшно подумать, сколько было бы метров. Вид открывается на дорогу внизу, на ущелье, на горы — исключительный. Но не это главное здесь. Главное — небольшой столик, уставленный сувенирами, какими-то кореньями и, естественно, деревянными бочонками с домашним вином и домашним же коньяком. Две стройные бойкие девушки (продавщицами почему-то язык не поворачивается их назвать) предлагают всё попробовать. И народ пробует. А мы чего, не народ, что ли?! Тоже попробовали. Даже водитель (ужас!) глоток коньяка пригубил. А один из «абхазов» купил полуторалитровую пластиковую бутылку светлого домашнего вина. Домой, говорит, привезу… Наивный! У меня вот, например, на очередном базарчике тоже появилась «полторашка» вкуснейшего гранатового вина. И тоже хотел домой привезти…
А вот и довольно большой базар. Ущелье здесь расширяется. Место такое, что рука уже автоматически за фотоаппарат хватается. Тут не удержался и разжился абхазским сувенирным кинжалом с мельхиоровым лезвием. На память. Чтоб на стенке висел и радовал душу воспоминаниями. Тем более что на ножнах эмалевый национальный флаг красуется. А ещё набрал экзотических пряностей, красиво выложенных в прозрачной банке. Запах — убойный. Прямо сразу слюнки текут…
Народ толчётся, хватает всё подряд, фотографируется. Можно запечатлеться, кстати, прямо рядом с гордым абхазским всадником, который ездит в толпе туда-сюда на вороном поджаром скакуне, украшенном богатой сбруей. А можно, как будто у тебя абхазская свадьба. Ты надеваешь бурку, папаху, кинжал тебе дают, ты сразу такой гордый — сын гор! Рядом на твою половинку пристраивают половинку же национального свадебного платья. То есть, оно платье только спереди и немного с боков, ну, рукава ещё есть, а сзади просто тесёмочки. Для быстроты одевания (поверх собственной одежды) и раздевания невесты. А то очередь из «молодожёнов» подпирает. А надо ведь ещё на здоровенный обломок скалы взобраться для вящей живописности и местного колорита. Короче, налетай, торопись, получай живопись!
Не случайно, между прочим, почти процитировал слова одного «художника» из знаменитой троицы, участвовавшей в «Операции «Ы». Ибо, спустившись ещё ниже, к водопаду Мужские Слёзы, (а что могу сделать, так и называется!) увидел возле него не менее знаменитую красную машину-инвалидку. На номерном знаке красовалась надпись «Моргунов». Не запечатлеться возле раритета было выше моих сил. Тем более, и по комплекции вполне подхожу. Тут, кстати, вообще советскую киноклассику любят и уважают. И используют по мере возможности. Мне вот, например, со словами «Овёс нынче дорог» разрешили… за пятьдесят рублей сфотографировать ослика. Потомка «того самого ослика, на котором Шурик ездил»! Думается, здесь все ослики его «потомки». Да и ладно. А то ведь овёс и впрямь дорог.
Потом было Голубое озеро с нереально именно голубой ледяной водой и пальмой на берегу. Под пальмой — живой красавец-павлин, как по заказу принимающий впечатляющие позы и раскрывающий веером зелёно-глазастый хвост. Возле озера опять базар с двумя длинными рядами — о, господи! — винных лавок. И мы шли сквозь них, как сквозь строй, мучительно игнорируя протягиваемые нам на пробу стаканчики. И долдонили вслед за нашим водителем Володей: «Мы бы с удовольствием, но — за рулём. За рулём!» Зачем же шли, спрашиваете? А там же ведь ещё и сувениры были кое-какие. Да и к озеру через тенёчек куда приятнее идти, когда на улице за сорок градусов жары зашкаливает.
А затем… не слишком впечатлил водопад Женские Слёзы. Не такой эффектный, как предыдущий: просто стекают себе со склона горы очень широким фронтом едва приметные струйки воды. А на травинки привязаны по-новогоднему блестящие разноцветные ленточки загаданных желаний. (Возле мужского варианта они тоже сверкали празднично и густо, просто забыл сразу об этом рассказать). Примерно в середине этого неиссякаемого потока «женских слёз» на высоте около полутора метров прикреплена небольшая полочка. Угадайте, что на ней? Ладно, сам скажу: три деревянных бочонка… с домашним абхазским вином! А оно, зараза, такое вкусное и дешёвое. Вдоль подножия горы-водопада струится мелкий узкий ручеёк, выполняющий функции природного холодильника: его дно усеяно наполненными вином «полторашками»…
И мы спустились, в конце концов, вниз и выехали из ущелья на трассу. Наш путь теперь лежал в Новый Афон, к знаменитому на весь мир Новоафонскому мужскому монастырю. Кстати, на его закладке присутствовал император российский Александр III со всем своим августейшим семейством. И не просто присутствовал. Часы, которые и сегодня можно видеть на башне монастыря, — личный царский подарок. Это немножко из старой истории. А вот из новейшей. Во время грузино-абхазской войны здесь располагался госпиталь, куда свозили раненых бойцов. Факты утверждают, что за всё время боевых действий ни один снаряд или мина не попали не то что в сами культовые сооружения, но даже на территорию мужского монастыря. Поневоле задумаешься, правда? Или это промысел божий, или то, что и грузины — христиане. Не поднялась рука на христианскую обитель и просто красоту. Почему-то хочется верить и в то и в другое.
Вид на монастырь с дороги такой, что начинаешь остро жалеть о том, что способностями художника природа, увы, не наградила. Потому что фотографирования уже кажется недостаточным. Хочется творить у мольберта, чтобы собственноручно передать малейшие оттенки цвета и вообще всего, что видят расширенные от окружающего великолепия глаза. Кстати, они видят и боевые корабли, застывшие на новоафонском рейде.
К возвышающемуся над местностью, утопающему в кипарисах и пальмах монастырю можно подняться так называемой «тропой грешника» — каменистой извилистой дорожкой. Сколько раз споткнёшься, столько на тебе и грехов. А подниматься и не спотыкаться на тропе просто невозможно. Поэтому мы подъехали к монастырю на машине. Осуждаете? А между прочим, многие, подобные нам, грешники так делают. Солнышко-то очень добросовестно припекает и как бы наказывает за прегрешения в режиме нон-стоп. Но если купить холщёвую, расшитую православными крестами шапочку (такие шапочки продаются на пёстром местном базаре), то сразу станет намного легче. От экологически чистого материала и от крестов, наверное.
То, что не было заметно издалека, бросается в глаза вблизи: культовое сооружение почти всё в строительных лесах. Ведутся ремонт и реставрация, как и внутри, впрочем. В главном храме работы — непочатый край. Но даже то, что сохранилось или уже восстановлено, производит сильное впечатление. Фрески просто удивительны! По цветовой гамме, по выразительности, по содержанию, наконец. Например, на одной изображён Николай-Чудотворец, делающий монастырю тайное подношение. На другой он же спасает от смерти трёх приговорённых к казни. А сверху, из-под главного купола смотрит на паломников и просто туристов совершенно удивительное лицо…
Да, интересный момент. При входе в монастырь монахи выдали нам по широкому куску серого холста с тесёмками, чтобы мы завернулись в него, как в юбки. Поскольку в шортах на монастырское подворье заходить нельзя. Женщин, если они в брюках, тоже в холст заворачивают. Хотя, если честно, видок у нас в юбках был ещё тот! На гордых шотландцев в клетчатых килтах мы были совсем не похожи. Уж лучше бы шорты…
Кстати, в монастыре тоже есть вино на продажу. Спускаешься в подвал и идёшь в «Лавку вина и мёда», направление укажет специальная табличка. Там исключительно вино и мёд продаются. А рядом, как в любом соборе или церкви сегодня, можно приобрести иконы, крестики, свечи, охранные серебряные кольца, — короче, что угодно душе (едва ли не в прямом смысле!).
Ещё в Новом Афоне есть грандиозная пещера, имеющая собственный микроклимат — 16 градусов тепла круглый год. Но мы туда не попали из-за большого наплыва туристов на автобусах. Да и хорошо, наверное, что не попали. А то ведь экскурсия по пещере длится, как нам сказали, два часа, а у нас с собой из согревающего только… Ну, понятно, в общем. Так что лучше потолкаться на базаре. Знаете, тут и некоторые предметы церковного культа выполнены в весьма своеобразной манере. Вот, скажем, металлическая подвеска с надписью «Абхазия» и прикреплённой к ней цветной златотканой иконой, к низу которой, в свою очередь, крепится ещё одна подвеска с покачивающимися металлическими же крестиками. Как не приобрести такое произведение искусства? Вот мы и приобрели по Георгию-Победоносцу. И с его помощью двинулись дальше, на Сухум.
Дорога по-прежнему восхищает пейзажами и коровами. А вскоре и вовсе приворожила «Тёщиным языком». Так здесь называется затяжной, очень извилистый подъём в горах (или спуск, если обратно ехать). «Язык» выводит нас на самый верх не очень высокого зелёного хребта, по которому мы и движемся без остановок. Вскоре открывается шикарный вид на Сухум, на море зелени и просто море. Отсюда город внизу — в блеске предвечернего солнца и моря — кажется самым обыкновенным, курортно-беззаботным. Раны его не видны. Да и вообще в Абхазии так: захочешь только отдыхать, веселиться и ничего, кроме отдыха, не воспринимать и не знать, то у тебя получится; а захочешь узнать ВСЁ — узнаешь всё. Мне хотелось знать. Если не всё, то, во всяком случае, не одни лишь условия беззаботного курортного проживания.
…Переехав через реку Гумисту по высокому непрямому мосту, мы сразу увидели портреты на досках из чёрного мрамора, укреплённые прямо на скале там, где заканчивается мост. У портретов — цветы, свечи, початые бутылки шампанского. Видимо, приезжают сюда родственники, чтобы помянуть тех, кто погиб на этом самом месте, защищая свободу и независимость Абхазии. И свадебные кортежи приезжают. Тут, кстати, не только абхазы легли, тут и русские есть. И вот ещё что: это то место, до которого смогли дойти грузинские войска. А на мосту их ценой жизни остановили. Вскоре мы въедем в Сухум.
И столица Абхазии не обманывает тревожных ожиданий. Почти на всех жилых домах следы осколков и пуль, кое-где видны сквозные отверстия, оставленные снарядами танковых пушек. Как правило, такие дыры находятся в районе верхних этажей, которые почти во всех домах пустуют и смотрят на мир чёрными закопчёнными провалами без стёкол и оконных рам. Есть и полностью пустые дома. А есть такие…
Однажды мы возвращались с моря уже в сумерках. И почти в центре Нового района увидели сильно расстрелянный, абсолютно тёмный дом. Почти весь тёмный. И только на четвёртом этаже светились окна единственной квартиры. Окна были стеклопластиковыми! Признаться, странное, противоестественное даже в чём-то зрелище. Чёрный мёртвый дом и — ослепительно белый пластик в трёх окнах. Сразу начинаешь думать, а как там люди живут? А почему они там живут? А как там у них с водой? Каково оно вообще, одним в огромном мёртвом доме?
Нас же поселили в пустой квартире на девятом этаже почти не пострадавшего дома. Посечённые металлом стены не в счёт. Лифт не работал, горячей воды не было вообще, холодную давали буквально минут на тридцать два раза в день. Но и эти «два по тридцать» надо было ловить, точный график отсутствовал. Но говорю об этом не для того, чтобы критику навести, а для того, чтобы немного рассказать о соседях по подъезду. Узнав о нашем приезде, они немедленно взяли над нами шефство: не надо ли чего? есть ли какие-то вопросы? Ну и в гости приглашали, конечно.
В шесть утра кто-то отчаянно заколотил в дверь. Мне ближе всех до неё, подошёл, открыл. Пожилая женщина в чёрном платье здоровается и:
— Воду дали! Скорее набирайте во всё, что есть!
От всей души благодарю и кидаюсь набирать «во всё, что есть».
Собственно, мы не собирались проводить в квартире много времени. Надо скорее идти на пляж. А от «нашего» дома до городского пляжа пешком минут тридцать. Не очень близко, в общем. И это короткий путь. Пока шли, «абхазы» знакомили меня с местным колоритом и просто комментировали то, что вижу. А увидел очень много женщин в чёрном. Оказывается, они до сих пор носят траур по своим погибшим в грузино-абхазской войне мужчинам. Нет, они не ходят всё время со скорбными неулыбчивыми лицами. Они разговаривают, смеются, гуляют с детьми и внуками, выбирают продукты в магазинах и на базарах, но… не снимают траурных одеяний. Это одна из очень заметных примет Сухума.
А вот огороженный высокой металлической сеткой, оснащённый ярким искусственным газоном и рядами новеньких кресел вдоль кромки поля, раздевалками и душевыми стадион для юношеских футбольных команд. Да, он ещё и прожекторами оборудован по периметру. И пацаны по полю бегают не в чём попало, а в форме. Стадион этот — подарок городу от президента Республики Абхазия. А сам он, кстати, очень увлекается шахматами, как и многие здесь. На сухумской набережной есть, например, уютное местечко под огромными кипарисами. Полукругом установлены столики, за которыми мужчины играют в шахматы. Играют сильно, профессионально. Детский мат здесь никому не поставишь. Так вот именно сюда, как утверждают местные жители, иногда как раз и наведывается президент, чтобы попросту сгонять партейку. Ну а поддаются ли ему соперники, про то легенда умалчивает.
Между тем мы идём уже через частный сектор. Он гораздо ближе к морю. Но и война к нему была ближе. Проще говоря, по живописным, утопающим в зелени домикам прокатились ожесточённые бои. На некоторых участках — густые заросли и закопчёные развалины. Заборы и ржавые металлические ворота изрешечены автоматными и пулемётными очередями, изуродованы осколками разного размера. А вот у самой дороги маленький памятник: к двум тонким трубам из нержавеющей стали прикреплена пластинка с портретом и надписью, повествующей о том, что на этом месте в неравном бою погиб кавалер ордена Леона. Было парню 25 лет. И кавалером этого абхазского ордена он стал посмертно… А рядом — остовы совсем мёртвых домов. В них не живёт никто. А на многих из тех, в которых живут, видишь чёрные памятные доски с именами и годами жизни тех, кто погиб в 1992—1993 годах. Кстати, у дверей подъезда, в котором мы сейчас квартируем, тоже прикреплена такая доска.
На следующий день мы на городской пляж не пошли. «Абхазы» сказали, что лучше пойти купаться в санаторий РВСН. Пройти туда можно запросто, если ничего не изменилось. Показываешь паспорт, вот и всё. Но… сначала надо ехать на маршрутке, а потом ещё топать минут двадцать. Да не вопрос! Конечно, по городу ходят и троллейбусы, но их катастрофически не хватает. По словам местных жителей, грузины набивали их под завязку награбленным добром, цепляли к танкам и увозили…
А маршрутные такси в Сухуме — явление особое. Собственно, не сами они, а их водители. Колоритные дядьки со своим собственным пониманием жизни и неизменным чувством юмора. Иногда немного чёрного.
…Стоит вытянутый белый фордик с открытой боковой дверью, ждёт заполнения салона. Заметно вечереет. Народ на остановке есть, как и места в маршрутке. Но они, видимо, не устраивают тех, кто ждёт следующей. Водитель высовывается по пояс на улицу:
— Э! А между прочим, это последняя маршрутка на сегодня! — салон в течение нескольких секунд заполняется, ибо все верят. Такое тут… вполне может быть. Но не в этот раз. Как только маршрутка шутника отъезжает метров на сто, из-за угла выруливает следующая машина, с весело ухмыляющимся шофёром за лобовым стеклом.
…Среди ожидающих слоняется туда-сюда мужик-абхаз с огромным арбузом, предлагает купить, а то у него нет денег на проезд. Никто такую тяжесть, да ещё с рук, приобретать не хочет. Подходит маршрутка. Мужик к водителю:
— Слушай, у меня из денег только арбуз. Возьмёшь до Нового района?
— Разберёмся! Садись.
Мужик садится со «спасибом», а в Новом районе, как и обещал, выходит… с арбузом. Водитель с вовсе не злобной ухмылкой смотрит вслед.
А молодой парень вообще вышел из маршрутки со словами: «Слушай, потом заплачу, ладно?» — «Ладно», — кивает спокойно дядька за рулём.
Такое ощущение, что все всех здесь, так или иначе, знают. Может, так оно и есть? Республика-то не слишком большая.
А вот набережная практически не тронута войной. Если не считать разрушенной гостиницы, которую, как это нынче делают везде, закрывают полотнища с гостиницей нарисованной. Ну и вдали, за двумя рядами ровных огромных пальм, виднеется бывший Дом советов. Вот его, пожалуй, можно восстановить. Здание в принципе уцелело, только выгорело изнутри да стёкла повылетали.
Идём вдоль моря в сторону санатория. Воздух просто пропитан лечебным запахом эвкалипта. Наверное, тут никто никогда не простужается. И эвкалипты, и пальмы на набережной гипертрофированных размеров. Ладно, в Африке баобабы в сколько-то там обхватов в толщину, но это Африка и баобабы. А тут Абхазия и пальмы с эвкалиптами, которым для полного обхвата три человека понадобится, а некоторым — и четыре. Среди этой экзотической зелени виднеется невысокий Дом правительства. Над домом полощется в свежих струях морского бриза на высоком флагштоке национальный флаг. А слева от входа в здание — целый ряд флагштоков, на которых чередуются российский и абхазский флаги. Мы этому обстоятельству немного удивились, как, впрочем, раньше и плакату на въезде в Сухум. На нём были изображены всё те же национальные стяги и надпись: «Вместе наши вооружённые силы непобедимы!»
Оказывается, республика готовилась к визиту президента Российской Федерации Дмитрия Медведева, чего мы, понятно, знать не могли. А между тем всё вполне закономерно: до 8 августа оставалось всего несколько дней. То есть до второй годовщины с того дня, когда грузинские войска вторглись в Южную Осетию и когда в Абхазии стар и млад взялись за оружие, готовые отстаивать свою независимость. Россия агрессию остановила, а вскоре после этих событий официально признала независимость двух южных республик и заключила с ними ряд очень важных договоров. В Абхазии же, в Очамчире, появилась российская военная база.
Обо всём этом здесь помнят постоянно. Мы общались с несколькими самыми разными местными жителями. И обязательно каждый сказал в разговоре: «Спасибо Медведеву и Путину за то, что они сделали».
Лично мне показалось, что впервые за годы, прошедшие после грузино-абхазской войны, люди как-то немного расслабились внутренне, появилась уверенность в мирном завтрашнем дне. Может быть, в этом кроется тайна некоего, как бы это сказать, бытового коммунизма, если хотите, по отношению друг к другу? Нет, тут, конечно, вовсе не безмятежная, безпроблемная жизнь. Как везде, пожалуй, и даже труднее во многом, несмотря на праздничные южные декорации. И перед походом на пляж, и на базаре нам советовали присматривать за кошельками и ценными вещами. Не зевать, короче говоря. Поскольку из-за острой нехватки рабочих мест расплодилось множество воришек. Не воров, нет, — всего лишь воришек! Так что… повнимательнее!
…И вот мы у вожделенных высоких двустворчатых эрвээсэновских ворот. Наглухо закрытых. Прежний опыт «абхазов» оказался устаревшим. Выяснилось, что санатории ракетных войск стратегического назначения и Московского военного округа объединили территории и усилия, а вход теперь через КПП санатория МВО. А это на километр дальше. А солнышко-то трудится добросовестно и неустанно! Одно утешение: улочки живописные и тенистые, а лавочек и сувенирных магазинчиков не счесть. Да и машины попадаются такие, что сразу за фотоаппарат поневоле хватаешься. Не «Моргунов», но тоже интересно.
Заплатив на КПП по 30 рублей за разовые пропуска и предъявив паспорта, мы оказались… в 60-х годах прошлого века. Безмятежный, приморский, южный, ностальгический, греющий душу и радующий глаза, чуть помпезный, слегка киношный, родной до слёз… советский курортный стиль. Вот сколько сразу прилагательных пришло на ум. И это ещё не все! Идём по широкой заасфальтированной аллее к морю. Вдоль корпусов и экзотических растений. Впереди белоснежная арка и лестница, по которой спустимся непосредственно на пляж…
Никак всё-таки невозможно совсем отвлечься от реалий. Справа от арки — разрушенный невысокий корпус, а рядом, под маскировочной сетью, несколько военных машин. Слева, у самого берега, полузатопленное грузовое судно. Говорят, турецкое. А в остальном — пляж как пляж. Но мы решили пройти всё же к эрвээсэнщикам. «Абхазам» привычнее, а мне интересно и там что-нибудь увидеть.
И увидел! Шикарные образцы советской парковой скульптуры. «Девушек с веслом» не было, а вот, например, семья у фонтана, напомнившая античные статуи, очень даже понравилась. Запечатлел на память. А пляж вообще отличный. Два метра гальки при входе в воду, а потом песок. Не то, что в Сочи или Адлере, где заходить в воду и выходить из неё — сущее мучение. Впрочем, не для всех, конечно. Малышня подобных условностей и вовсе не замечает.
На объединённой территории, в некоторое отличие от советских времён, кроме официальных столовых, множество кафешек. Хочешь — на сваях на самом берегу, хочешь — в глубине парка в небольшой беседке. В первый день мы пошли в беседку и познакомились с… пани Евой. Она работает здесь поваром уже несколько лет, сама из Чехии, возвращаться пока не собирается. Как её сюда занесло, выяснять не стали. Говорит на жуткой смеси русского и чешского языков, но удивительным образом всё понимаешь. Пока у нас принимали заказ, мы изучали надписи, сделанные прямо на стенах возле стойки. Почти все они представляли собой восторженные отзывы посетителей о кулинарном искусстве пани Евы, слова благодарности и обещание вернуться. А ещё мы увидели пришпиленный грузинский нарукавный шеврон (выполненный в полном соответствии с американской военной традицией). Надпись над ним гласила: «Всё, что осталось от грузин в Абхазии». Вот так. Даже в этом райском уголке социалистического рая война о себе напомнила.
…А с порциями пани Ева — симпатичная, приятной полноты, улыбчивая голубоглазая женщина — совсем не поскупилась. Из-под отбивной не было видно не то что жареной картошки, но и сама тарелка едва виднелась по краям. А ещё салат! А ещё окрошка! И всё такое вкусное, что не доесть — просто преступление. Праздник желудка оказался слишком роскошным, еле вылезли, чуть дыша, из-за стола. Дзенькуем бардзо, пани Ева! Хотя это вроде по-польски, но всё равно: огромное спасибо! Мы обязательно вернёмся! А пока купаться, купаться, купаться. И загорать, конечно.
Вот такой штришок интересный. На эмвэошном пляже обточенных морем стёклышек от пивных и прочих бутылок почти нет, зато на эрвээсэнном их большое количество разного цвета и формы. Отсюда вывод: ракетчики отдыхали в своё время куда веселее, чем москвичи. Поскольку части их по лесам да военным городкам разбросаны, негде, да и некогда особо на всю катушку оттянуться.
Короче говоря, три дня мы практически прожили в санаториях, приходя с утра пораньше, каждый раз, понятно, обновляя пропуск, и уходя, когда уже начинало заметно темнеть. Ранние сумерки встречали в кафе на сваях, потому что на ночь объедаться нельзя. А у пани Евы по-другому не получится.
Ну и выкроили время, чтобы побывать на сухумском базаре, точнее, на самом краешке его, поскольку надо было выбрать какие-нибудь подарки для родных. И вот пробираемся сквозь ряды пёстрых сувенирных лавок. Глаза разбегаются!
— Эй, морячок! Кошелёк надо не на боку, а на животе держать! — Это какая-то добрая женщина ко мне обращается. Поскольку на голове у меня фуражка-капитанка, а через плечо надета маленькая сумочка с фотоаппаратом и всякой мелочёвкой. Кошелька там нет. Однако лишиться фотоаппарата было бы куда обиднее. Благодарю добрую женщину и демонстративно передвигаю сумку на живот. Расстаёмся вполне довольные друг другом. А что, запросто могли бы стащить, пока мы, раскрыв рот, разглядывали в «блошином углу» рынка старинный, сантиметров шестидесяти в высоту, медный высокогорлый кувшин, покрытый эмалью и затейливой восточной резьбой. Хозяин сокровища отсутствовал, но на картонке было написано: «8 тысяч рублей, можно торговаться». У нас бы такой кувшин тысяч 20, как минимум, в антикварном магазине стоил.
А под соседним прилавком спал на каких-то вещах ребёнок, и шум базара, видимо, был привычен ему, как шум моря.
Не стану расписывать всего, что мы понабрали. Скажу только, что за редким исключением, это сувениры с ярко выраженным абхазским акцентом.
Между тем нам уже пора возвращаться в Адлер. По совету знающих людей, мы должны пересечь границу поздно вечером, когда очередь в пункте пропуска меньше. Но так просто расставаться с Абхазией мы не собираемся. Ещё в Гагру заедем, которую, направляясь на Рицу, накануне c сожалением миновали.
Едем. Прощальный взгляд с хребта на Сухум. Дорога, коровы, «Тёщин язык», Новый Афон, Пицунда, Гагра. Прибыли. Очень удачно припарковали машину возле местного отделения милиции и отправились искать, где бы перекусить. Быстро нашли столовую, где дёшево и не слишком вкусно поели. А что делать? Поиздержались. На хорошее кафе только облизываться остаётся. А хорошие кафе тут во множестве вдоль пляжа разбросаны.
А на самом пляже благодать! Вода изумительного цвета, очень тёплая, волна длинная, пологая, сильная, почти океанская. Качаешься на таких волнах плавно и так, что вылезать на берег совершенно не хочется. Тем более, что вид из моря на Гагру ошеломляюще великолепен. Высокие зелёные горы, белые домики, прозрачные занавески, вьющиеся в распахнутых окнах прибрежных кафе. А над головой стрекочет удивительная помесь дельтаплана и гидросамолёта. То есть к дельтаплану приделаны поплавки, и взлетает он с воды, на неё же и садится. Пилот берёт в полёт двоих камикадзе. Трёхместная, в общем, конструкция, для тех, кто рождён не ползать. И кто, если что, не боится рухнуть в море.
По пляжу идёт парень с громкоговорителем:
— На пляже нэ курить, нэ сорить, нэ пить, вообшэ ничего такого нэ делать! И у этого, — указывает пальцем на бродячего продавца «горячей кукурузы и холодного пива», — ничего нэ покупать!
Понятно, лоббист местных держателей кафе. Отдыхающий народ посмеивается, но честно старается «вообшэ ничего такого нэ делать».
А потом, когда к пляжу начали едва заметно подкрадываться сиреневые сумерки, мы таки пошли в кафе. Оно на самом берегу, крохотное, непритязательное, но уютное. Всего три столика. Всего одна женщина. На кассе, в зале, на кухне — всего одна. Безумно вкусные (и дешёвые!) чебуреки. И занавески колышутся. И маленький мультяшный катерок прямо напротив кафе прямо к берегу подходит, опустив с носа на гальку сходни. И никуда не хочется ехать. А хочется сидеть вот так и фотографировать закат, и жить в этом безмятежном южном вечере в Гагре.
Выясняется, что кафе принадлежит подводным охотникам. «Видели прямо напротив пляжа плавучую платформу с флагом?» Это да, видели, метрах в 300-х от берега. Гадали ещё, что это такое. «Так вот с неё они и ныряют в аквалангах, скоро должны вернуться. Они каждый вечер тут сидят, байки травят, такое иной раз завернут!».
Что-то хемингуэевское, правда? Кафе, рыбаки и море, шум прибоя и шорох гальки, душистый вечер и закатное солнце. Разве что у нас вместо большой рыбы горячие душистые чебуреки. Ну как уезжать?! А надо. Когда совсем стемнело, решили трогаться в путь. И на выходе как раз и столкнулись с пропахшими морем и рыбой хемингуэями — неторопливыми, знающими себе цену.
— Ой, ну наконец-то! А я уже и не знала, что думать, — засуетилась женщина, обмахивая полотенцем и без того чистый столик, который стоял даже не под навесом, а на улице. Видимо, хемингуэи не терпят крыши над головой. В крайнем случае — морскую, просвеченную солнцем воду.
…На границе в 23.45 мы уткнулись в хвост длиннющей автомобильной очереди. Похоже, «знающие люди» не скупились с добрыми советами для всех возвращающихся в Россию. Народ покинул машины, веселясь в меру и двигаясь пешком параллельно потоку машин. Нет, никто никого не заставлял покидать их. Просто люди сами вышли. Не сидеть же в духоте, когда такая ночь и такое невероятно звёздное небо, какого в средней полосе России не увидишь. Границу мы снова пересекли пешком в 5 часов 30 минут тёплого южного утра. А потом нас, бодро прошагавших вдоль дороги всю ночь, подобрал водитель.
Мы ехали по пустынному ранним утром Адлеру, а во мне, переполненном впечатлениями, негромко звучала абхазская рапсодия войны и мирной жизни. Конечно, нескольких дней слишком мало, чтобы понять её до конца, чтобы прочувствовать каждую ноту, но всё же, всё же…
Мира тебе, страна Абхазия!
Этот материал был написан в августе 2010 года. В 2012-ом снова побывал в Абхазии. Очень многое изменилось. Ушёл из жизни президент Багапш. Проданы в частные руки санатории МВО и РВСН — теперь там нет никаких кафэшек, но проживать можно, договорившись напрямую с директором. В Сухуме многое отремонтировано, многое построено, но работы ещё — море. Пункт пропуска на границе теперь отвечает всем европейским стандартам. В Гагре, Пицунде — не протолкнуться от наших туристов. А ещё они, свиньи, (а как ещё назвать?) внаглую купаются в реликтовых водах Рицы.
В Очамчире отдыхающих нет, сам городок, похоже, пока вне зоны внимания руководства республики. Побывал в районе Беслетского моста и башни царицы Тамар. Безумно красивое место. В общем, если кто измучен европейским сервисом и не воротит нос от «плебейского» отдыха — приезжайте в Абхазию. А, может, просто я в прошлой жизни был абхазом? И жил в Апсны, как называют свою родину её жители? А в переводе Апсны -- Страна Души. И мне хочется туда снова и снова.