Среди ночи в казарме раздался непонятный гомон и приглушённый топот. В полумраке тусклого дежурного света казарму заполняла толпа гражданских лиц. Послышался характерный скрип кроватей, и через несколько минут всё стихло. Проснувшиеся было солдаты опять уснули. В полной тишине ровно в шесть ноль ноль дежурный по роте заорал:
«Рота!! Подъём!!!»
Через сорок пять секунд две трети личного состава стояли в строю. Остальные копошились в процессе одевания. Когда через минуту все были на месте, сержант комментировал:
«Плохо! До тех пор пока за сорок пять секунд не будут в строю все, будем тренироваться! Рота! Отбой!» на четвёртый раз только пять человек не успевали. Сержант добавил стимул*:
«Последние два человека получают наряд в батальонный туалет драить рундуки!»
Помогло! Успели все! Однако кто последними встали в строй получили свой первый армейский наряд. Они думали, раз они успели вовремя, значит наказание снимается. Но это было не столько наказание, сколько информация о предстоящем действии, которое перед завтраком, под присмотром командира отделения, было реализовано. Это не шуточки, а служба такая.
Пятикратное повторение цикла «Подъём!» – «Отбой!» оказалось ещё и наглядным пособием для вновь прибывших призывников из Ленинграда. Они прибыли сутки спустя, тем же маршрутом что и новгородцы. А пока, притихнув на койках, с интересом наблюдали спектакль и мотали на ус. Новгородцы в форме, под уважительными взглядами новичков мнили себя старослужащими. Ходили, расправив плечи. Ещё бы! Целые сутки службы за спиной! А ленинградцы, бомжеватая с виду толпа – салажата!
Дежурный по роте объявил:
«Рота – смирно! На зарядку – кросс три километра! Зарядка – пять минут! Форма одежды – номер два! Выходи строиться!»
Солдаты скинули гимнастёрки и поёживаясь вышли на свежий воздух. Редкий мелкий дождик и ветерок при плюс два по Цельсию не повод отмены зарядки.
После зарядки все вернулись в опустевшую казарму розовенькие, как поросятки. Им на улице было не так уж и холодно, как показалось вначале. Новобранцев отправили в баню повторить вчерашнюю метаморфозу новгородцев.
Один солдат еле ковылял с зарядки, хромая на обе ноги. Оказалось, это был самый сообразительный, как он себя посчитал. Портянки он засунул под матрас, а сапоги надел на тоненькие носки, которые ему удалось сохранить при себе. Носки, конечно, съехали, сбились в сборку и перекрутились. Первый же кросс показал ему, кто здесь самый умный. Ноги его были сбиты в кровь!
Начальник штаба, узнав об этом, сделал на разводе из бедолаги наглядное пособие. Его с голыми ногами поставили на табуретку на середине плаца, и майор произнёс запальчивую речь:
«Товарищи гвардейцы! Вы видите перед собой дезертира-членовредителя! Случись это в военное время, разговор был бы короткий – расстрел здесь же перед строем!
Вам выдали замечательное изобретение пехоты – портянки. Если вы в совершенстве овладеете навыком обмотки портянок, ваши ноги в сапогах всегда будут в сухости и тепле, как дома!»
Неожиданно майор снял свой сапог и продемонстрировал аккуратно намотанную портянку. Обувшись, продолжил:
«А сейчас все колонной по одному пройдите и посмотрите вблизи результат дурости, халатности и лени!»
Ноги в коричнево-бурых пятнах запёкшейся крови выглядели внушительно и противно…
С этого дня началась обыденная, занудная, карантинная жизнь!
С утра каждый день половину дня солдаты, взяв карандаш, ложку и штык (так назывались лом, совковая и штыковая лопаты) копали траншею под кабель. После обеда строевые занятия на плацу, изучение Устава и политзанятия. Так до присяги.
Тридцатого ноября к Александру неожиданно подошёл ефрейтор с предложением:
«Давай махнём часами, не глядя!»
«Чего ради?» Озадачился солдат. Ефрейтор пояснил:
«Тебе служить два года, а у меня дембель на носу. Хочется заявиться домой при параде. Мои часы старые. Но тебе пока сойдут. По дембелю обменяешь у молодых».
Александр посмотрел на свои позолоченные часы «Восток!» с календарём:
«Нет, – говорит – Это моя реликвия. Я купил их с первой заводской получки шесть лет назад!»
«А-а-а! – разочарованно протянул ефрейтор и посоветовал, – убери тогда с глаз долой на пару месяцев, пока освоишься. А то придёшь в линейную роту, их у тебя всё равно украдут, или отберут!»
Дельный совет! Новобранец так и поступил, и сохранил часы ещё на двенадцать лет.
На следующее утро первого декабря в казарму пришёл командир роты при полном параде с двумя медалями и уже в звании гвардии капитана. С ним пришли бывшие ефрейторы и сержанты тоже в парадной форме с разными знаками солдатской доблести в виде комплектов значков. Ефрейторы стали сержантами, а сержанты один старшим, второй старшиной и к значкам имел медаль «За воинскую доблесть в ознаменование столетия В.И.Ленина».
Капитан оказался срочником-офицером, в просторечии «хомутом», и вместе с солдатами увольнялся в запас. Им выпало завершить три года срочной службы и уволиться вместе со счастливцами, кто по приказу министра обороны, поехал домой на год раньше, чем ожидали. С того года срок службы сократили до двух лет.
Сияющий гвардейский офицер радостно представил нового командира учебной роты, капитана, который привёз ленинградцев, и они влились в роту ещё двумя взводами.
Этот день внёс некоторое разнообразие в скуку предыдущих дней. Во-первых на торжественном разводе командир части поздравил, человек сорок дембелей, с увольнением. Они, преклонив колено, по очереди простились со знаменем части, пригубив угол вольного полотнища, затем единым строем под звуки духового оркестра последний раз прошли по плацу перед батальоном и прямиком вышли за ворота, где их ждали грузовики!
Потом старослужащие подразделения отбыли на плановые занятия, а новобранцев полностью перемешали. Организовали три учебных роты по пять взводов. И теперь в каждом взводе был полный интернационал. Там были русские, украинцы, прибалты, армяне, белорусы, азербайджанцы, узбеки и грузины, которые прибывали партиями после новгородцев и заполнили оставшиеся два этажа новой казармы.
И началась рутина!
Ежедневно с утра копали траншею «от забора до обеда», а потом муштра и сон-тренаж на теоретических занятиях. Всё время хотелось, есть и спать.
Мудрая тактика карантина в том, что новобранцам не давали ни минуты свободного времени. Страдать об оставленной любви и тосковать о гражданской жизни не оставалось времени и сил. Самая желанная команда «Отбой!» дарила блаженство, сладко потянувшись провалиться в сон без сновидений.
А мысли о доме уплывали, угасая в далёких нереальных грёзах…
*Стимул – старое латинское слово изначально означало заострённую палку погонщика волов для принудительного побуждения упрямого скота к нужным действиям. От безграмотности и любви бюрократов к заковыристым словам значение этого чужеродного для русского языка слова искажено современниками до противоположности – из наказания в поощрение.