ГЛАВА 2.
БОРЬКА.
В числе самых первых одноклассников, ворвавшихся тогда во двор дома Риманс, был и Борька Воронский, друг Марины с младенчества и её названный «молочный брат» по совместительству.
Сколько себя помнила, а помнила с первых дней жизни буквально, голос Бори всегда был рядом.
Их обоих принесли в сельский комбинат, ясли-сад-детсад, на десятый день от рождения.
Отпуск по родам в начале шестидесятых был так мал, что было тяжело и матерям, едва оправившимся от родов, и крошкам-младенцам, оторванным от мамочек на несколько часов в день. Они прибегали на кормления, если работали на предприятиях села, а когда бывали на конвейере или в местных командировках, тогда вынуждены были оставлять впрок на подоконнике группы бутылочки с грудным молоком и кашками, а нянечки и воспитатели грели и кормили крох. Но кто там особо следил за этими бутылочками-ковшичками? Вот и получалось: нередко ребёночек кушал не то, что приготовила заботливая мамаша, а то, что попало под руки нерадивой няньке. А поскольку село находилось на юге Казахстана, выходило: дети поневоле становились «молочными» сёстрами-братьями, что для мусульман приравнивалось к кровному родству (поэтому грудничков до года из их семей в яслях не было)!
Став взрослыми, они не имели права создавать совместную семью, находясь в «молочном» родстве! И пусть в многонациональном селении уже давно всё перемешалось и переиначилось, но это понятие оставалось практически незыблемым долгие годы. Свахи и сводницы, прежде всего, спрашивали у мам, в какую группу ходили влюблённые дети, и если возникало хоть малейшее подозрение на возможность «молочного» родства – они были обречены: чёткое и бесповоротное «нет». Так ли, нет ли, но этот закон держал в жёстких этических рамках детей села. Лишь единичные случаи известны, когда ребята из одной группы детсада поженились, став взрослыми.
Близкое соседство с мусульманами оказало благотворное влияние, принеся соответствующие плоды: дети росли скромными, сдержанными, уважительными, трезвомыслящими. Врождённая и впитанная с молоком матери толерантность позволяла родниться и с иноверцами, не вызывая откровенного неприятия или злобного осуждения. Непримиримые националисты, если таковые появлялись, не уживались в рабочем селе-руднике и быстро уезжали.
Воронский был из семьи украинцев, неизведанными путями оказавшихся здесь в конце пятидесятых, когда открыли шахту, найдя свинцово-урановую жилу.
Тогда отовсюду потянулись горняки за «длинным рублём» и новой жизнью. Не прогадали.
Вскоре село стало крупным поселением городского типа с замкнутой инфраструктурой: здесь рождались, учились, работали, женились, рожали своих детей, хоронили стариков на собственном кладбище.
Отсюда провожали в армию сыновей, и они возвращались с радостью! Случаи, чтобы дембель привёз с собой жену или невесту, были исключительными – своих девушек хватало с лихвой! Лишь высшее образование получали в других регионах, но, отучившись, большинство людей возвращалось в родные пенаты, чтобы воспитывать, учить, лечить, руководить и любить родных и знакомых с детства селян.
Вот и Воронские влились в эту житейскую круговерть, став своими и близкими.
Марина привыкла к Боре, любила, как брата, дружила с детсада, училась в одном классе, допускала маленькие шалости под его покорным карим взглядом, прощая и его промахи, терпеливо помогала отстающему в школе другу, всё чаще отводя зелёные глаза: чувствовала, что мальчик слишком часто в них «тонет». В старших классах даже отстранилась, понимая, что любима, но, памятуя о «молочном» родстве, никогда не давала ни малейшего повода, не манила призрачной надеждой в будущем.
Он страдал молча и продолжал любить девчушку, девочку, девушку, молоденькую женщину. И всё чего-то ждал. Молча. И страстно радовался приездам из столицы, каждый раз умирая душой, когда провожал. Пока был отпуск, становился вновь братом, второй кожей, пажом, слугой, рабом, прахом на миниатюрных ступнях чаровницы, порождённой этим заколдованным горным раем.
Вот и теперь смеялась озорница зеленоглазая, поражаясь, как он узнавал о дате её очередного приезда? Уже ль почувствовал? Во сне увидел?
Оставалось только гадать, но факт имелся налицо: как только девичья нога касалась земли Киргизии, бетонного покрытия аэропорта «Манас» города Фрунзе, Борька чувствовал это всеми фибрами своей бесхитростной, наивной и милой души, хоть и был уже совсем взрослым мужчиной: ростом под два метра, немного худ и сутул, с маленькими, но крепкими кистями коротковатых рук.
Парень был по-своему красив, с тёмно-каштановыми вьющимися волосам, выразительными карими украинскими очами. Любил тайны и заговоры, проделки и мелкие хулиганства в рамках законодательства. Был лёгок на подъём и скор на действие. Умел любить и яростно ненавидеть, не терпел лишь предательства – мог и убить. Но не Мари – была богиней. Поклонялся, растворялся, воспарял душой от ласкового слова и взгляда, готов был стать цепным псом, ковриком у её ног, если бы это позволила.
Знала, сочувствовала, была осторожна. Старалась не распалять и не провоцировать. Лишь подыгрывала, как сейчас…
– …Борьша! Как тебе удаётся каждый раз меня буквально «снять с трапа» самолёта? Ты что, прорицатель или колдун? Или такой дальнозоркий, что тебе и сто километров – не проблема, чтобы увидеть? Ты всегда первый оказываешься рядом или дома! Носом чуешь мой запах?
Страшно радовался, раздувался от гордости и ходил «гоголем» ещё несколько дней.
Наблюдая за ним, посмеивалась и не смела сказать, что «секрет Полишинеля» давно раскрыт: брат Вик был и его, и её информатором; выгодно продавал информацию той стороне, которая в этом срочно нуждалась на данный момент. В отсутствии брата всегда находились другие источники информации: друзья, знакомые, одноклассники, соседи и… малышня. Уж от их-то зорких и любопытных глазёнок не укроется ни один интересный факт. А какие у них чуткие ушки! Потому никогда не позволяла застать себя врасплох, пользуясь всеми доступными законными средствами в добывании нужных сведений.
Отыграв первый акт спектакля «К нам приехала Марина!», успокаивались и начинали дружить.
С её стороны это было не слишком честно – прекрасно знала о Борькиных чувствах с седьмого класса. Но и отпустить от себя на время отпуска не могла – был кладезем информации!
Всеведущий друг – немаловажный факт и козырь после стольких лет отсутствия дома. Будь то незнакомец – Боря знакомил или напоминал, кто это, чей родственник; на кладбище, хоть и страшно робел до белого лица и трясущихся рук (некрофобия), всё же показывал прибавившиеся за время её отъезда могилы знакомых сельчан; сопровождая их с Каринкой на прогулках по селу, рассказывал обо всех и обо всём, чтобы не выглядела Мари в глазах сельчан полной невеждой, пусть в этом её вины уже не было: люди уезжали, женились, рождались и умирали. Она же не часто и подолгу не бывала дома, и многое прошло мимо внимания.
Ему и поручила важное дело: ввести Карину в компанию, которую в шутку называли «банда».
«Бандиты» приняли в раскрытые объятия нового члена группы, тем более, впервые покинувшего отчий кров, столицу и многочисленную шумную семью. Опекали с удовольствием. Как было забавно наблюдать за «выкаблучиваниями» перед юной гостьей!
Особенно старался развеселить и развлечь одноклассник Мари, Юрик Кириенко, который с её появлением вновь стал завсегдатаем компашки. Ранее этого не удавалось: у Юры тяжело и уже долго болела мать, Лилия, страдая от страшного неизлечимого недуга. Она «уходила», и теперь за ней присматривали и родичи, давая измученным сыну и дочери-подростку передышку.
Борька же пытался расширить сферу знакомств, разнообразив, таким образом, ежедневные дневные и вечерние развлечения. Именно он привёл в банду Серёжку Торопыгина, ставшего для всех истинной находкой и сущим гением всяческих задумок, проделок и каверз.
Одна из них стала роковой, запустив целую череду несчастий…
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
Фото из личного архива: панорама села, вид с горы, 70-е гг.
http://www.proza.ru/2013/02/08/493