Стоял один из тех погожих дней августа, когда солнце ярко сияет на пронзительно синем небе, но уже нет той удушливой июльской жары. Просторный сад, наполовину затенённый могучими липами, был наполнен приятными запахами травы, яблок, поздних цветов и уже начинающей увядать листвы.
Высокий спортивного вида мужчина занимался разборкой парника. На загорелом до кирпичного цвета лице со шрамом (память о войне на юге) резко выделялись светло-серые глаза и белые виски. Ему помогал семилетний сынишка. Парник был сделан из полиэтиленовой плёнки и ветер уже частично её порвал. Мужчина не спеша отодвигал топориком планки, крепящие плёнку к каркасу. Мальчик тоже, пыхтя, орудовал маленьким гвоздодёром. Отец с гордостью наблюдал за сыном. Ему захотелось сказать что-нибудь нежное, но вместо этого грубовато вырвалось: «Вань, ты бы лучше вытягивал гвоздики внизу из линолеума, пока я планки снимаю».
- Ладно, - с охотой откликнулся мальчик и стал выколачивать загнутые и прижатые гвозди. «Мужчина не должен сюсюкать», - возникла у отца мысль. Ваня в трудовом порыве ударил себя по пальчику и, зашипев от боли, сунул его в рот.
- Ничего, до свадьбы заживёт,- сказал отец. – Подожди, я покажу, как надо. Дай-ка вон ту палочку!
Он подсунул её под гвоздодёр и легко вытащил гвоздь.
- Ловко у тебя получается, - похвалил сын. – Давай я!
Когда все гвозди и планки были сняты, отец с усилием выдрал присыпанный землёй линолеум. Вдруг Ваня, завизжав от восторга, сунул руку в рыхлую почву, и торжествующе вытащил оттуда красивую лягушку. Она была в коричневом «камуфляже» и с оранжевыми лапками. Мальчик тут же понёс её учить плавать в большую ванну, стоящую под навесом садового домика. В ней держали воду для полива. «Пусть позабавится», - подумал отец, продолжая трудиться.
- Папа! - закричал сын, - а она пискнула, когда я её взял за бока!
- Сынок, но ей же больно! Отпустил бы ты её на свободу.
- Не-е-т, - капризно протянул Ваня, - пусть она у меня поживёт.
- Она же сухопутная, а ты её в воду! Отпусти лягушку и иди лучше помогай.
- Тогда я положу её в чайник, - сказал мальчик и побежал помогать. Но тут увидел ещё одну, такую же, лягушку и отправил её в тот же пустой старый чайник, используемый в качестве лейки. «Надо будет перед уходом выпустить их на волю», - подумал отец.
Вскоре работа была закончена. Убрав мусор, отец попросил сына нарвать зелени к ужину и занялся велосипедом. Надо было подтянуть болтики и гаечки пока они окончательно не выпали. Потом проверил, надуты ли шины и пригласил Ваню: «Залезай на раму». Они весело покатили домой, забыв о лягушках.
Прошло две недели. Мужчина с мальчиком снова появились на даче, собираясь накопать червей для рыбалки. Ваня носился по саду, проверяя свои укромные уголки, и наконец, добрался до чайника. Скинув сверху кирпич, он заглянул внутрь и пронзительно закричал: «Па-а-п! Они что умерли?»
- Кто? – не понял отец.
- Ну, мои лягушечки!
Отец, воткнув лопату в землю, подошёл и заглянул в чайник. Лягушки лежали на дне, обнявшись, и не подавали признаков жизни. «Да, это ты натворил», - констатировал отец. Большие глаза сына стали ещё больше. Вдруг они подёрнулись прозрачной плёнкой. Плёнка стала постепенно набухать во внутренних уголках глаз и мелко задрожала. Наконец она превратилась в тонкие ручейки, которые хлынули сначала из одного, потом из другого глаза.
- Я не хотел, не хотел! – вдруг закричал он так, что мужчина вздрогнул. – Они не должны были умереть!
- Ну, успокойся, успокойся, мой маленький, - тяжёлая рука отца нежно погладила короткостриженую головку, - теперь их не вернёшь… Давай мы с тобой их похороним вместе.
Мальчик ещё больше разрыдался. Слёзы бежали потоком, и ничто не могло их остановить. «Ну всё, всё, малышка, успокаивайся». Ваня уткнулся в живот отца, его плечики часто вдрагивали…
Теперь в отдалённом уголке сада под двумя огромными липами виднелся свежий холмик с крестиком из двух палочек, связанных липкой лентой.