ГЛАВА 4.
ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ.
…Через три часа в полной темноте наступивших ранних сумерек караван из четырёх джипов покинул стоянку в оазисе и двинулся на восток, в столицу халифата.
Марину разлучили с Азизой и врачом.
Он долго и тщательно осматривал девушку на стоянке и всё выспрашивал о самочувствии и чуде быстрого исцеления.
Пришлось ей залиться краской смущения и скосить счастливые глаза на Омара.
Врач, покраснев, смутился и… дал благословение на нелёгкий путь через пустыню. Пообещал быть рядом на всех стоянках и пристально наблюдать, но и без слов было понятно: ему обещана хорошая сумма за услуги.
Пленница оказалась в одной машине с Омаром и его помощником, молодым Али, который не мог скрыть бурной краски на лице и возбуждённых мерцающих глаз, когда видел так близко гостью. Это очень не понравилось принцу! На первом привале через час убрал парня из машины, пригласив по просьбе девушки Азизу.
Облегчённо вздохнула: «Очень вовремя! Может помешать в делах. Отвлекал внимание, не давал сосредоточиться на обдумывании дальнейших действий, заставлял нервничать, следить не только за собственными словами и выражением глаз, но и за его нескромными руками! У мальчика “сорвало” голову! Могут возникнуть проблемы».
Спустя три часа приехали в соседний оазис, где их ждали.
Мари тотчас вывели, переодев в национальную одежду.
Теперь по темноте они с Азизой стали одинаковыми: две арабские женщины.
Закутанная в никаб и чадру по самые глаза, с подведёнными сурьмой глазами и бровями, полностью растворилась в окружающем пейзаже и обстановке: стала мелко семенить за мужчинами свиты, научилась глухо молчать, низко опускать голову, кланяться и занимать меньше места. Контролировала во всём: «Не дай бог, обратить чьё внимание! Не вскидывай глаз, чтобы не попались кому-то чужому. Нужно, кровь из носа, добраться до халифата, где ждёт спасение».
Их с помощницей привели в дальний, стоящий у невысокой горы шатёр, и оставили одних на время.
Спустя несколько минут, вошёл Омар и, странно посмотрев на девочку, что-то короткое сказал Азизе.
Залившись краской, служанка низко поклонилась.
«Приказал приготовить к брачной ночи! Потому поместил в отдельно стоящий шатёр: и охранять легче – всё просматривается, и никто не услышит звуков страсти, не смутится и не оскорбится».
Мари постаралась сделать вид, что ничего не заметила. Спокойно стала снимать никаб, замешкалась, запутавшись с непривычки.
Азиза кинулась на помощь, но Омар остановил величавым движением руки. Подошёл и, смотря в зелёные глаза сверху, часто задышав, торжественно снял плотное чёрное полотно покрывала с головы, отстегнул крепления на чадре, разоблачил с фигуры девочки, развязал шёлковый хиджаб, опустил на плечи. Делал всё медленно и нежно, словно разворачивая подарок на Рождество.
Отвела смущённый взор, хмыкнув про себя беззлобно: «Как волнуется! То ли ещё будет, парень».
Через час «невеста» была готова: волосы убраны в чудесную причёску, тело протёрто водой с розовым и аргановым маслом, практически на всю кожу нанесён волшебный узор, которым любовалась даже сама мастерица; облачена в светлое длинное платье из ткани, очень похожей на русское «шитьё» – тонкое полотно с ажурной выработкой, изысканной и явно очень дорогой.
Осмотрев госпожу со всех сторон, оглянувшись на полог, подруга быстро сунула в её руки маленький флакончик. Заметив удивление, сделала понятный и стыдливый жест: нежно раскрыла сомкнутые ладони с пальцами, как лепестки лотоса.
«Чтоб не бояться первый раз. Расслабляющее для нервов и мышц, дабы получить настоящее удовольствие от ночи любви с мужчиной», – сообразила Марина.
Снисходительно рассмеялась дару, показала ответный жест: ткнула большим пальцем за плечо, сделал растерянное лицо, сложила умоляюще руки перед грудью – «Омар испугается и попросит пощады!»; криво улыбнулась и поставила руки в бока.
Арабка поняла и от души рассмеялась, сверкая озорными заговорщическими агатовыми глазами! Обняла быстро пленницу и села на табуреточку у входа, ожидая хозяина.
Принц пришёл через четверть часа и едва переступил черту спальни, сиделка, что-то сказав, тут же удалилась.
По звуку, донёсшемуся снаружи, девушка поняла: Азизу ждала какая-то женщина.
«Понятно: зовут на ночлег под свой кров. Значит, об этом можно не волноваться. Теперь только одно на повестке дня… Хотя нет, уже глубокой ночи: Омар».
…Он медленно приблизился к ложу, застеленному изумрудным шёлком, встал на колени перед Мариной, сидящей на пятках, и взял маленькое личико в руки. Нежно начал гладить каждую чёрточку, обводя линии глаз, подведённых и украшенных причудливыми узорами вокруг, нежные щёки, алеющие от смущения и стыда, чистый лоб, на висках которого тоже были рисунки из хны, пухлые губы, покрытые кармином и мастикой с ароматом граната, длинную тонкую шею, покрытую изысканными арабесками. Невесомо касаясь трепетными пальцами ушек девушки, осторожно снял причудливые золотые серьги с массивными подвесками, отложив на тумбочку рядом, поцеловав мочки и кожу вокруг них, губами спустился к шейке, снимая массивное ожерелье из скани и камней. Убрав, с поцелуями освободил тоненькие предплечья и запястья невесты от обрядовых золотых и серебряных браслетов. Смотря в распахнутые малахитовые омуты, подёрнутые тонкой плёночкой взволнованных слёз, прикоснулся к уголкам глаз и выпил солёные капельки, счастливо и любовно улыбнувшись в душу. Провёл влажными губами по губам и подбородку, щекам и шее, словно пробуя на вкус и сладость. Вновь отодвинулся и стал ласково спускать свадебное платье, развязывая золотые тесёмки и ленточки, шнурочки и завязочки. Видимо, фасон одеяния не менялся столетиями. Спустив платье с острых плеч, не спешил, а обследовал каждый новый разрисованный участок пальцами и губами, касаясь, трогая, лаская, гладя и любя, не боясь смазать узор – краска этот раз была стойкая для воды и трения.
Смежила на миг веки, чтобы не выдать мыслей, скрыть от его внимательных и понимающих глаз.
«Хорошо, что не влюблена, а то давно бы повалила на постель и села верхом. Терять столько времени на исследования того, что уже можно брать?» – тайком нервно хихикнула, попеняв за неприличные и развязные, слишком современные мысли. Вернулась ими к арабу и древнейшему обряду, пронесённому сквозь тысячу лет и сохранённому его прекрасным народом до этих дней.
Омар взял руки Мари и, неотрывно смотря в глаза, поднёс к своей рубашке, светлой и длинной.
Смутившись по-настоящему, что только умилило жениха, стала неумело развязывать его амуницию, но, разволновавшись до дрожащих рук, что-то запутала и остановилась, растерявшись.
Он просто задохнулся от восторга: «Как в меня влюблена русская зеленоглазая девочка! Так застеснялась! Голову потеряла от счастья!» Что-то рванул, и рубашка стала быстро спускаться вниз.
Мари её невольно задержала нервным движением в районе живота, не дав упасть к мужским коленям, и бурно покраснела до самых пяток. Тайком вздохнула: «Думала, будет легко и просто. Да тут нужна не актёрская выучка, а недюжинная психологическая закалка! Хвала тебе, Омар – оказался на высоте».
Принц и раздел их, потому что у невесты дрожали тело и руки. Не могла не только что-то развязывать – не слушались пальцы, но и просто стоять на коленях – ноги не держали. Да что там – едва не потеряла сознание! Уверенная, умелая и свободная до сего момента москвичка превратилась в трепещущую, стыдливую, неопытную скромницу – настоящую невесту! Правда, не девственницу.
Омар был в курсе, потому не комплексовал. Просто жил счастьем, предвкушением нового и неизведанного наслаждения. И любовью: сильной, чистой, по-настоящему открытой и пьянящей – безоглядно влюбился!
Мари вдруг запоздало пожалела, что отказалась от заветного флакончика Азизы: «Глупая, не взяла… Помог бы сейчас. Как нервы сдали не вовремя…»
Опустил её платье до самых колен и с благоговением возлюбленного проводил руками по линиям тонкой миниатюрной фигурки, обрисовывая трепетными длинными пальцами; словно рисовал, создавал девочку заново, набело, переиначивая эскиз бога на свой лад, по своему вкусу. Взял женские руки и, смотря в изумрудную душу непроницаемой арабской тьмой, положил на обнажённый горячий торс возбуждённого пылающего тела.
Поняла с невесомым вздохом: «Время пришло. Настала пора любви. И страсти. И неистовства. И крика радости. И пика наслаждения. Пора полёта в небеса, прочь от земли и забот, от людей и обязанностей, от косых взглядов и зависти, от насущных потребностей. Настала ночь его счастья. Наконец, дождался…»
…Их разбудили тактичные покашливания Азизы и Али за стенами шатра.
Невеста простонала безмолвно: «Уже? Только уснули! – встряхнулась, понимая необходимость. – Впереди ждёт нелёгкая дорога. Медлить нельзя. В путь».
Сборы заняли несколько больше времени, чем предполагалось – Омар не мог оторваться от Мари! Как только улучал момент, целовал, сжимая в жарких объятиях, трепетал сердцем и телом, жадно проводя дрожащими руками по складкам и выпуклостям любимого девичьего тела, теряя голову.
Еле привела в чувство доводом, что в халифате и кровати пошире, и народу вокруг будет поменьше – вот там и оторвутся, не сдерживаясь ни в ласках, ни в криках, ни во времени.
Похожее действо повторялось ещё две ночи. Менялись лишь цвета простыней, свадебных рубашек и узор рисунков на женском теле: принц опять и опять играл в «жениха»!
Она уже не терялась так сильно, но и не раскрепощалась, оставаясь до конца «невестой» к великой радости мужчины: трепетной, неловкой, сладкой, манящей, буквально держащей медовыми нитями крепко и желанно.
Он просто пьянел от взглядов и касаний, от скромных поцелуев за занавесью чадры, от крупной дрожи и «мурашек» на коже в сокровенный момент возбуждения и единения. Не было большего счастья, чем видеть слёзы её восторга, слышать приглушённые его плечом крики любви, пить солёные слёзы признательности, слушать тихие слова нежности на русском языке, обучать искусству любви и песни страсти на арабский лад.
«Я всё-таки сделал русскую девочку счастливой! Вернул вкус к жизни, желание получать и отдавать радость! Марина оказалась редкостной женщиной: страстной, темпераментной, искренной и подкупающе благодарной! Отдаёт сторицей!» – радовался и уже не мыслил без неё дальнейшей жизни.
Три дня перевернули привычный мир полностью! Принц стал сам рабом, невольником, пленником.
…На четвёртый день караван должен был прибыть в столицу, во дворец его семьи и клана.
Пока же впереди были сотни километров дороги. Ещё треть пути лежала перед ними. Все устали от жары и песка, походной кухни и тёплой воды.
Мари нуждалась в горячей ванне! Запах розового масла пропитал до мозгов – была сыта по горло! Но оно хорошо справлялось с посторонними ароматами, вот и терпела до последнего. Спасало от негатива то, что Омар оказался не только чудесным человеком, но и прекрасным любовником: нежным, чутким, деликатным и ненасытным – ночи пролетали незаметно.
Только одно «но» было в нём: не желал брать водителя в машину. И это после бессонных ночей! Испытывая такие сложности при езде по пустыне и песку, по непроглядной пыли и жаре!
Пришлось ей пойти на хитрость и выпросить у врача Керима снотворное, которое и подлила мужу в утренний кофе.
Через пятнадцать минут повелитель спал на заднем сиденье машины, а девушка держала его голову на своих коленях.
За руль джипа сел крупный мужчина-араб, который смотрел только на дорогу.
Облегчённо вздыхая, обдумывала последние события: «Спасибо. Чуть было не навязался Али – намеренно перевернул бы машину, попытавшись убить нас! Хвала бдительной Азизе – услышала его переговоры и приняла меры: нашла начальника охраны и всё рассказала с моей подачи про опасного влюблённого».
На очередной стоянке, подсыпав ему в еду сильное снотворное, оставили у обитателей оазиса, сказав, что парень болен, чтобы придержали три-четыре дня любыми средствами, даже силой, превратив в пленника!
Проводив взглядом селение, Мари улыбнулась, метнув быстрый взгляд в зеркало заднего обзора.
«Хорошо быть королём! Смотри-ка, водитель упорно смотрит вперёд. Выучка! Солдат в “арафатке” и джелабе. Только кожаная жилетка и выдаёт, что охранник: в подмышке “пушка”, – вернулась мыслями к Али. – Пусть остынет, Ромео арабский. Не натворил бы глупостей, появившись не своевременно. Этого счастья нам с Омаром и не хватало! Поубивают друг друга ковбои верблюжьи!»
…Он проснулся спустя пять часов и увидел, что всё это время провёл, лежа на коленях любимой жены. Не стал сердиться за столь вынужденный проступок, к которому ей пришлось прибегнуть.
– Омар, поймите меня правильно, прошу! – невесомо ласкала лицо не совсем пришедшего в себя мужчины – едва очнулся. – Вы были измотаны до предела. Нет, я нисколько не сомневаюсь в Ваших силах и выносливости, – как только попытался возразить, прижала искусно разрисованные пальчики к его губам, засияла бесподобным изумрудом в страстную душу, – но это было слишком даже для Вас! Три ночи почти без сна…
Краснея под никабом, старалась не показать, как ей приятны ласки, которыми начал тихонько оделять нескромными руками. Тревожно покосилась на водителя, покачала головой.
– Всему есть предел. И силе тоже. Вам она понадобится, мой господин…
Задрожав, посмотрела так, что он, тихо застонав, стал целовать женский животик сквозь тёмную одежду, лихорадочно раздвигая полы.
«Благо, нижнее платье нельзя просто так снять. Пришлось бы остановить кортеж и выгнать из машины водителя на время – муж пылает!» – безмолвно поворчала.
Кое-как угомонила угоревшего от любви и желания принца, поцеловала его руки через ткань чадры, пообещав жаркую ночь лесным ведьмовским взором.
– Не ругайте никого и не наказывайте – мы волнуемся о Вашем самочувствии, повелитель! Бережём, как можем, и любим, как умеем. Искренно и верно.
– Прощаю на первый раз, – прошептал.
Слушая медленную тираду с волнением, гладил её бёдра трепещущими пальцами, окунался вновь и вновь в глубину чарующих глаз, вдыхал аромат тела и притираний.
– Прошу, пообещай, Марина, больше так не делать без моего ведома.
Наклонил за шею и, привстав, отодвинул никаб и чадру, поцеловал страстно, с дрожью, с прикусом, мгновенно забыв о водителе! Заметив пунцовое личико и укоризненный взгляд, тихо и счастливо засмеялся, сел рядом, прижав тоненькое тельце.
– Я благодарен тебе, моё Зёрнышко зелёного граната! Я действительно чувствую себя лучше. Спасибо, Виноградинка моя… Я снова дышу в полную силу…
Смолк, поперхнувшись, когда нежно прижалась ребёнком к груди, словно слушая сердце. Глаза мужчины наполнились слезами, горло перехватил спазм, острая мысль больно ударила в голову: «Если потеряю её – не выживу…»
Успокоившись, отогнав мысль-убийцу, заглянул в прорезь покрывала, залюбовался личиком временной жены – закрыла глаза и притихла. Вздохнул осторожно, даже думать стал шёпотом:
«Не идиот. Прекрасно сознаю, что моя мальчишеская выходка с похищением не сойдёт просто так – предстоит нелёгкий разговор с Хамидом, с Советом халифата и с матерью. Она давно подыскала достойную невесту, равную её царственному отпрыску. Как бы я хотел опять вернуться в Москву! Пожить свободно и независимо! Перестать ежеминутно контролировать эмоции, соблюдать бесконечные традиции и правила!
Выдохнул с сожалением, смотря на пробегающий пустынный пейзаж за окном машины. Покосился на жену: задремала. Вновь вернулся мыслями в прошлое.
– Да… Москва. Марина так и не вспомнила меня. Как жаль! Так хотелось, чтобы это произошло само собой, без толчка с моей стороны. Как она могла такое забыть? Помнит же кличку брата на факультете – Индюк! Сразу откликнулась на мою провокацию! Видимо, её несчастная жизнь отодвинула ту встречу слишком далеко в памяти. Что ж, у меня есть ещё кое-что. То, что навсегда привяжет её ко мне. Она будет моей женой по-настоящему. Самой любимой женой! А придёт время, я положу весь халифат к её тонким щиколоткам, на которых уже три дня носит старинные драгоценные подвески моего рода. Станешь королевой, мой изумруд! Ты этого достойна, любимая!
Нежно и легко прижал тонкое тело, украдкой поцеловал руки. Залюбовался узорами, свадебными рисунками, арабесками их счастья.
– Какой редкой мастерицей оказалась Азиза! Как чудесны эти древние орнаменты! Пожалуй, надо будет и её забрать к себе. Марина с ней нашла общий язык, как сёстры стали. И не могло быть иначе – у моей русской девочки золотой характер! Я это ещё в Москве понял, когда впервые оказалась в руках. Почувствовал тогда всем телом: “Моя женщина!” Спасибо дню рождения однокурсника Хамида, что свёл нас тогда! Но… как же она такое забыла? Почему?..»
Через дрёму чувствовала его всеми фибрами, будучи вжатой страстными руками в крепкое, гибкое, неутомимое и молодое тело: напрягался, когда о чём-то вспоминал; притискивал сильнее, если мысли принимали чувственный оборот; немного ослабевал хватку, когда отвлекался от этой волнующей темы. Но, сколько бы ни размышлял, все мысли были о ней – понимала на ментальном, духовном уровне. Не хотела раскрывать пока способностей в психометрии и не позволила себе постоянно подслушивать мысли – знания могли помешать в ответственный момент. Хотелось, конечно, заглянуть, подсмотреть, послушать, но сурово одёрнула себя, буквально мысленно прикрикнув: «Стоп! Не перегни палку, “Пани”. Не забывай, о чём Лёша предупреждал: не переиграть – ошибка станет роковой! Оставайся обычной. “Дар” пусть поспит».
…Не доезжая до города, остановились у небольшого селения размять ноги и тела, залить в закипевшие машины воды и дать моторам остыть, а людям перекусить, поговорить и отвлечься от пыли, песка, гула двигателей и… друг друга.
– Марина, пойдём-ка со мной… – Омар позвал, смеясь и сверкая заговорщически глазами. – Пришла пора исполнять твои желания! – потащил за руку в сторону задних дворов стоянки. – Посмотри сюда! – сиял от счастья и восторга, готов был взлететь и запеть во весь голос от переполняющих душу чувств. – Вот и первая твоя мечта. Принимай, он твой!
Недоуменно смотрела на мужа, тихо смеялась под никабом, старалась не понимать голову, чтобы не сверкать такими чужими для местных, экзотическими и запоминающимися глазами.
Притащил к открытому загону, где стоял громадный… белый верблюд – просто гора!
«Господи, да на него и смотреть-то страшно, не только сесть!» – оторопела.
– Нет-нет-нет… Мама! Он такой огромный! Я его боюсь!
Притворно испугавшись, заверещала, стараясь имитировать дрожащий голос. Трясясь телом от страха, цеплялась за мужскую одежду, упиралась, когда принц подталкивал к животному.
– Вы хотите моей смерти, повелитель? Я Вам уже наскучила? Так скоро?
– Любимая, это мой подарок тебе, – склонившись, взволнованно проговорил, светясь счастливым лицом. – И не страшный он, а гордый тем, что теперь принадлежит такой красавице! – украдкой поцеловал женские пальчики, сняв с её рук тонкие матерчатые перчатки.
Покраснел, когда поймал восхищённый горящий взгляд молодого возницы-скотовода.
Он сразу рассмотрел на женских руках свадебные рисунки: «Молодожёны!» Низко поклонился девушке, смущённо пробормотал:
– Да осветит всемилостивый и милосердный Аллах радостью и благоденствием Ваш брак и семейное счастье, госпожа!
Омар автоматически перевёл и ответил за двоих.
Тогда приложила разрисованную тонкую ручку к груди и склонила величаво голову, не поднимая глаз, прошептала тихо: «Шукрат».
Показав парню знак «отвернись», вновь обратился к жене:
– Если ты боишься сесть на него, я попрошу установить сиденье с перилами. Будет высоко, но удобно!
– Омар, прошу, не затрудняйте, пожалуйста, людей, – шёпотом уговаривала, скромно потупив глазки, едва смотря искоса. – Подарок просто великолепен! И так красив! Давайте отложим поездку до следующего раза? Умоляю Вас, мой господин…
Расцвёл от счастья: «До следующего раза! Марина останется со мной!» Кивнул, не в состоянии ответить.
– Спасибо, повелитель!
Быстро надев перчатки, поднесла его руки к платку и прижала к тому месту, где были её губы.
– Благодарю от всего сердца и души, мой принц. Они покорены.
Этого было достаточно, чтобы он сдался и отдал приказ погонщику, что подарок остаётся пока на стоянке.
– С первым желанием разобрались, – опомнившись, мягко рассмеялся. – Второе – настоящие барханы. Так?
Заметив скромный кивок, улыбнулся, окунулся в животворную возрождающую зелень и повёл за руку в сторону виднеющихся вдали невысоких серо-чёрных гор.
– Вот за ними и простирается настоящая дикая пустыня Руб-Эль-Хали, где уже не выжил бы посланник твоей далёкой Родины.
С любовью притянул за плечики, поцеловал голову, укутанную в несколько слоёв плотной тёмной ткани. Лаская взглядом, заглянул пытливо в глаза.
– Помнишь?..
– Такое невозможно забыть, Омар…
Погрустнела личиком и взором, сникнув в его руках, как тот одинокий тюльпан на беспощадном солнце Аравии.
– Не грусти, любимая. Я засажу для тебя целое поле ими, дай только время!
Повернул, держа за плечи, мельком оглянулся, нет ли людей поблизости. Убедившись, что на них никто не смотрит, занимаясь своими делами, а погонщик далеко ушёл с верблюдом в сторону, откинул полотно на женском личике и приник к губам с жадным поцелуем, громко застонав: «Желанная моя!», загораясь и прижимая всё сильнее, заскользил дрожащими руками по детской несозревшей фигуре.
Вскоре за палаткой раздался деликатное покашливание – Азиза.
– Омар, очнитесь. Не сейчас, любимый. Люди ждут нас…
Мари оторвалась от пылающего, трепещущего, сильного молодого тела, заживо сжигаемого огнём плотского желания.
– Я тоже с нетерпением жду заветной минуты, повелитель, но пока не время. Опомнитесь. Наберитесь терпения…
Зарычал ягуаром!
Понимающе вздохнула.
– Хорошо, я помогу Вам справиться с этим.
Погладив пальчиками покрасневшее, исступлённое, возбужденное лицо, провела руками по его одежде, поправляя, касаясь с почтением и признательностью. Полыхнув прохладным тёмным бором, отступила на шаг, опустила покрывало, завозилась.
Трепетно с пиететом стал помогать, смотря с такой любовью, что слёзы навернулись на чудесные крупные глаза в волшебных ресницах.
– Вы смогли сделать меня счастливой, муж мой.
Резко шагнув навстречу, сильно прижалась к мужскому телу, упругим животиком упёрлась в него сокровенное мягко, но ощутимо: отозвалось, запульсировало, стало рваться из оков!
Крепкие мужские руки утонули в складках её одеяния, незаметно приподняли за ягодицы, дали встретиться двум холмикам.
Потёрлась нежно, дала возможность почувствовать себя всю сквозь слои ткани. Замерла с закрытыми глазами, слыша бешеный гул его сердца, шум взбунтовавшейся крови и животный безмолвный крик страсти. Ещё сильнее влипла в торс, заставив застонать от сладкой боли. Поймав миг, распахнула-вывернула омут, вцепилась, мгновенно затянула вглубь и добила долгожданными словами, сказав хриплым страстным голосом:
– Я буду самой счастливой арабской женой на свете, когда стану ею по-настоящему! Я говорю Вам: «Да!» Только да, мой Омар…
Момент выбрала верно.
Он стал роковым для парня. Всё сошлось в единую точку: страсть, безумная любовь, желание жить, владеть и умереть с ней. С последними словами «потерялся» для соплеменников.
Поняла это по трепету тела и горящему взгляду, по тихому облегчённому стону и скатившейся по щеке слезе радости. Спокойно отметила: «Всё. Стал “ручным”. Готов».
Рывком обняв, впал в исступление: шагнув за повозку, открыто задрал их платья, приподнял, посадил жену на талию, прихватил ткань штанишек, надорвал, с гортанным вскриком прижал к мужественному бугру, вошёл, завладел… Судорожно гладил девичьи бёдра поверх одежды, дрожал в крупной дрожи, хрипло толчками выдавливал: «Жена моя! Моя королева! Моя судьба!»
Закрыв глаза, вздохнула: «Я сделала это, Лёша. Он стал со мной счастливым и безумным. Теперь на всё готов. Даже на убийство брата, если возникнет необходимость. Я выполнила клятву, суженый».
Зажав «мальчика» лоном, прекратила полёт, вызвав у мужа громкий крик и плач…
…Перекусив, напившись настоящего молока и чая, наевшись свежей выпечки с пылу с жару, двинулись в путь.
Последний отрезок, которого оставалось меньше ста километров – почти у цели.
Подъезжая к городу, пережили несколько минут переполоха – Марине стало плохо!
Глухо застонав, стала медленно сползать на руки Омара.
Закричал в панике на водителя и тот резко затормозил, застопорив проезд по узкой дороге между скал, под которыми протекала речушка.
Уже находясь в забытьи, всё слышала вокруг.
Поняла: «Началась “связь” с Алексеем!»
…Он качал её на руках, счастливый и молодой. Крича, кружил за запястья на «воздушных каруселях». Сходил с ума.
– Маришка, я счастлив с тобой, единственная! Ты даже не представляешь себе, насколько!
Подхватив на руки, побежал по дорожке парка в «Коломенском», их любимом месте встреч.
– Эге-гееейй, мы сейчас взлетим!..
Остановился на крутом берегу Москва-реки. Посмотрел на юную девочку, смеющуюся и счастливую, посерьёзнел, прижал с тревогой.
– Береги себя, любимая! И не бойся ничего. Всё, что случится, не навредит. Верь, родная. Я сказал ребятам, где тебя искать. Они будут там завтра. Осталось потерпеть немного, понимаешь? – целовал виски и трепетал телом. – И ещё: тебе предстоит серьёзное испытание – держись. Не смей потерять сознание, слышишь?! От трезвого рассудка будет зависеть твоя жизнь!
Сел на край высокого холма. Усадив её к себе на колени, баюкал, как маленькую, говоря всё тише и тише:
– Я рядом. Помогу. Помни, что я люблю тебя, моя дрожь… Мой ветерок весенний… Моя единственная радость…
Лаская, любил даже воздухом, страстно дышал, вжимая в большое длинное тело.
– Приду… С тобой… Всегда… Не ушёл я… Не смог… Ты случайно привязала… Рад этому… Вместе навек…
…Очнулась от того, что её пытаются вырвать из рук обезумевшего Омара.
Принц, вцепившись в женское тело, трепетал в страхе за жизнь жены, что-то быстро говорил доктору.
Он с тревогой осматривал мертвенно-бледное лицо и синие губы славянки, приподняв никаб.
Еле расцепили сведённые судорогой ужаса руки мужа и положили пациентку на коврик в тень старого раскидистого дерева, растущего возле родника под горой.
– Марина, Марина!.. – принц метался вокруг ястребом.
Его буквально оттащили охранники, силой усадив в машину по строгому приказу врача. Но и там не успокоился, что-то заполошно говорил Кериму, разъясняя подробности происшествия… Сам же Омар просто задыхался от панической атаки, мистического ужаса: у девушки было лицо настоящей покойницы, и на нём несколько мгновений виднелась тень человека! Тень, от которой шёл могильный холод!
Медик склонился над больной, смотря в приоткрытые расфокусированные глаза. Внимательно осмотрел, поводил рукой вблизи – не среагировала. Обернувшись к охране, резко приказал закрыть тканью пространство вокруг.
Через пару минут мини-палата была готова.
Керим осел прямо на камни, приподнял Марине платье и приложил руку внизу обнажённого живота, чутко замерев с закрытыми глазами на несколько минут, превратившись в живой сканер поневоле: клиника с оборудованием есть только в столице.
Поражённо покачал головой, загадочно улыбнулся, метнув на белое лицо юной госпожи восхищённый взгляд. Деликатно поправил непорядок в белье, опустил платье, аккуратно расправил чадру, завернул голову и тело в никаб. Отсев немного дальше, стал терпеливо ждать, когда сможет справиться сама с дурнотой – тут лекарства не помогут и будут даже вредны. Смочив платок в холодной воде родника, положил на пылающий девичий лоб. Тепло улыбнулся, заметив, что уже видит его и отвечает под полотном виноватой улыбкой. Ответил, выразительно показал глазами на её живот и… покраснел.
Марина и сама это почувствовала: низ живота тонко вибрировал и распространял по коже еле уловимые волны. Задохнулась от слёз и волнения: «Я знаю, что это за внутренний трепет – только что зачала от Омара! Три ночи любви не прошли даром. Вот о чём старался сказать Лёша, когда сообщил, что со мной кое-что произойдёт, но не навредит. И что предстоит нелёгкое испытание».
– Вы меня слышите, госпожа? – тихо спросил.
Внимательно наблюдал и, убедившись, что понимает его английский, показал радостным взглядом на животик, взволнованно сообщил:
– Там ребёнок. Совсем маленький. Наследник трона. Будущий король! Дитя. Вы сами скажете Омару?..
– Да. Я сама, – порадовалась, что хотя бы эти слова знает. – Спасибо, Керим. Прошу, молчите. Дайте мне время, умоляю… – сложила руки в молитвенном жесте.
– Я понимаю, наша госпожа и будущая королева, – шёпотом произнёс.
Встав на колени, прикоснулся с пиететом к краю её платья губами, склонился в глубоком и искреннем почтении до земли. Выпрямился, заговорил чётче и медленнее, помогая жестами и мимикой. Не прибегнул к помощи Омара: «Это тайна врача и пациентки. Обойдёмся её скудным запасом английского».
– Я искренне рад за Вас и Ваше дитя. Это будет девочка – я знаю! – сдержанно засмеялся.
Озорными карими глазами посмотрел в пунцовое миниатюрное личико красавицы: «Такие сказочные глаза! Как у оленёнка песчаного орикса. Какая у нас будет чудесная королева! Как я горд этим знакомством!»
Успокоился, склонился, шепнул:
– Как назовёте Вашу дочь, принцесса Марина?
– Жасмин, – ответила, не задумываясь ни на минуту. – Мой любимый цветок. Красивый!
– А какой аромат!.. – воздел полные короткие руки к небу. – Принц будет счастлив и рад дочери! Первенец! Маленькая принцесса! Будущая молодая королева!
Осадила его экстаз, приложив разрисованный пальчик к губам поверх чадры.
Проверив ещё раз пульс, почтительно ей подал хлопковые перчатки, дождался, когда наденет, одобрительно похлопал по руке. Встал, посмотрел сверху, полыхнув взглядом по маленькой фигурке русской девочки. Таинственно улыбнувшись, потрясённо покачал головой в куфие, возвёл очи горе. Постоял, крякнул в седеющую бородку, помедлил, на что-то решаясь. Беззвучно вышагнул за границы палаты и ушёл к машине, захрустев камнями.
До Мари доносились голоса и восклицания мужа, тихий увещевающий голос Керима, его настойчивые слова и уговоры, больше похожие на обвинение-выговор, на выволочку строгого родителя провинившемуся сыну-юнцу. Тот притих и лишь молча слушал, очевидно, кивая головой.
В палату проскользнула Азиза.
Подошла на цыпочках и встала на колени, вглядываясь в бледное лицо госпожи, отведя чадру. Долго смотрела. Вдруг странно вздохнула-всхлипнула, сдавленно вскрикнула, но быстро зажала рукой рот поверх ткани. Увидев счастливую и виноватую улыбку Мари, мгновенно всё поняла! Склонилась на локти, посмотрела прямо в зелёные глаза. Заметив прохладное предостережение, закрыла с лёгким шлепком рот ладонью, без слов поклявшись молчать. Часто задышала, захлебнувшись гордостью, едва сдержала слёзы радости: «Моя принцесса станет матерью! Я буду нянчить королеву! Хвала Аллаху! И русскому богу тоже!»
– Азиза!
Марина привстала, с трудом села на коврике, посмотрела прямо в глаза, не давая отвести взор.
– Ты – няня моей дочери, – шептала и сопровождала слова жестами, медленно повторяя и повторяя, пока женщина не кивнула, что поняла. – Будешь качать и кормить.
На что арабка лишь грустно покачала головой, показывая на живот: «Нет детей, нет молока».
– Пусть будет коза! – показала «рожки» и проблеяла Мари.
Азиза в ответ тихо засмеялась и, подумав, согласилась, кивнув. Вздохнула с облегчением: «Больше не придётся влачить полуголодное существование! Мириам явилась истинным подарком Аллаха! Отныне я её рабыня».
Что и подтвердила, поклонившись в ноги и поцеловав сандалии госпоже. Когда стала целовать девичьи руки в перчатках, та опомнилась.
– Не надо, Азиза! – подняла с земли, спёкшейся до черноты на нещадном солнце Аравии. – Мы равны: ты женщина, я женщина, – хихикая, легко коснулась её груди, крутых бёдер и, уже смеясь в голос, низа живота. – Всё такое же! Похожи. Сёстры.
Азиза покраснела, засмущалась и расхохоталась низким хрипловатым голосом. С радостью позволила себя обнять, прошептав искреннее: «Шукрат, Мириам! Иншалла! Ля иль Алла!»
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
Фото из Интернета. Отель в оазисе.
http://www.proza.ru/2013/02/11/520