Люди одиннадцатого часа. Из писем к Екатерине

Галина Алинина
ТИХИМИ  ШАГАМИ  К  ВЕРЕ  ПО  СТРАНИЦАМ  КНИГИ  ЕКАТЕРИНЫ  ДОМБРОВСКОЙ   «ВЕСНА  ДУШИ.  ПОВЕСТЬ  О  РАБЕ  БОЖИЕЙ  АННЕ ».
              ( Заметки  на  полях  моих  рецензий).



Дорогая Катя! Я сама не предполагала  в  себе  такой  агрессивной  консервативности .  Очарованная  "Воздыханиями  окованных", я  не сумела  сразу оценить  Вашу  новую книгу,  в  отчаянии  сравнивая  её  страницы  с  милыми  мне  главами  о  Храмах  старой  Москвы,  об  Ореховском  поместье,  о  старой  доброй семье.  Это  было  состояние,  похожее на то,  как если бы,  после  поэтичного  аксаковского  "Детские годы  Багрова  внука"  мне  предложили  бы  прочесть  "Преступление и наказание"  Ф.М. Достоевского.  Думаю,  Вы  не слишком  и  не  навсегда  осудите  меня  за это.    

                *****

Мне  кажется,  что  я  прикоснулась  к  неизвестным  для  меня  знаниям.  Живу  в  состоянии  поведанной  мне  тайны.  Знаю,  что  она  за  дверью.  Нужно  её  открыть  и  оказаться  там.  Это  целый  огромный  мир.  Что  ждёт  меня,  если  перешагнуть  порог?  Первая  глава  интригует.  Стоит решиться  и...  Не  странные  ли  ощущения  долго  пожившего  человека?  Но  они  таковы.

И вдруг,  словно   услышав  мои  мысли  и  сомнения,  Вы пишите:  "Каждый, кто  услышал  внутреннее звание  и  устремился  к  Богу,  непременно  встретится  с  потребностью  найти человека,  ранее  его  уже  вставшего  на  сей  благословенный  путь,  то  есть,  человека  искушённого  и ,  значит,  способного  "искушаемым"  помочь.
А,  главное,  мы  не  должны  забывать,  что в их  отношениях  обязательно  присутствует  Господь,  потому что эти двое  собраны  во имя  Его.  Между  ними  устанавливаются  не  просто  человеческие  взаимоотношения,  как,  например,  между  учителем  и  учеником,  а  отношения  особенные,  отчасти  уже  неземные..."

                *****

Я  нашла  в  «почте»  годовой  давности,  когда  Вы  только  начали  публиковать  первые  главы  «Весны»,  Ваш  ОТВЕТ  на  моё,  беспрецедентное,  по  вмешательству  в  творческий  процесс,  отрицание  Вашей  книги,  моё  полное  неприятие  её  после  чудных  «Воздыханий окованных» :
«Так глубоко  вторгаться  в  личную  сферу,  в  творчество,  не  будучи  вопрошенным  о  том,  которое  только  ещё  началось – я  думаю,  никто  не стал  бы  этого  делать  и  я,  обратите  внимание, никогда  этого  не  делаю.  Между  прочим,  есть духовный  Закон – не  говори,  пока  не  спросят.  Да,  и  когда  спрашивают  совета  духовного,  отвечай  в  чине  учащегося.  Видите,  какая  скромность,  какая  боязнь  дать  волю  своей  безумной  гордыне».

Перечитываю,  как  урок  на  всю  жизнь.  Стараюсь  следовать.  Много  времени  с  тех  пор  прошло.  Теперь  получаю  от  моего Автора: « Что касается нашей переписки – у нас уже давно  с  Вами  есть  взаимное  понимание  и  я  сама  прошу Вас  высказаться  и нуждаюсь в этом».

                *****

Тихий  зов  духовного  писания.  Господи!  Что  за  молитвы,  проникающие  в  самое  сердце  одним  названием:
« Надежда  ненадеемых»,
« Помощь  беспомощных»,
« Заступление за тя уповающих»…

По  Заповедям,  обучаясь  у  Духовника  своего,  начинает  строить  отношения  Анна, наша  героиня:

Смирение.

"Что же это было за волшебное свойство или состояние, и как можно было его обрести, чтобы в один прекрасный момент хотя бы краешком сердца почувствовать: «Вот оно, смирение, и я его познал сейчас и теперь буду и дальше стараться вот так же смирять себя»? Но «смирение» тут же исчезало – это был лишь призрак, химера смирения, которая мгновенно аннигилировалась при малейшем испытании для нашей гордости, самолюбия, тщеславия: призраки испытаний уничижением никогда не выдерживают, с треском лопаются и даже иногда издают при этом адский запах серы…"

"Однажды Духовник, как всегда неожиданно и без связи с предшествовавшей темой разговора, сказал Анне:  «Запомни, Анна: любовь к Богу и любовь к ближнему исключают любовь к себе». И, как это бывало не раз, одно только слово духовного отца вдруг разогнало мрак туч, сняло все душевные путы, освежило ум. Все открылось в ясности, как Божий день. Самолюбие – вот он, главный враг человека! Не победив его, невозможно стяжать смирения".

- негоже истязать своими жалобами другого человека,"паразитировать на нём".
- "Какое дело нам и что за беда, если нас не любят, главное, чтобы мы любили".
- Трудно полюбить не бомжа, а свою заносчивую подругу..
- Исцеляй себя от раздражения, недоброжелательства, зависти, скупости.

                *****

Читаю  я,  Катя,  Вас  и  знающих  подруг  Ваших,  у  которых  тоже  учусь  в  откликах  и  рассуждениях, и  в  мыслях  моих  -  желание обратиться к  Богу  и  Церкви.  Да, только  не  через  жестокие  тернии, которые  прошла  Ваша  героиня, а  вот  так  бы,  как  произносит  лермонтовский  герой (простите меня, дорогая,  ради  Бога,  за  Демона,  может  быть  он  и  подбивает  меня  на  это):
«Хочу я с Богом примириться,  хочу любить,  хочу молиться,  хочу я веровать добру,  слезой  раскаянья  сотру. . .»

Я  давно  не  атеист,  но  далёкий  от Православной  Веры  человек, впервые  столкнувшись с  литературой, где была велика и чарующе обольстительна  духовная  составляющая, вашими «Воздыханиями»,  всей  душой  прониклась  мыслями  о  русской  Вере  и  следую  за  Вами  с  великим  доверием,  мой дорогой  Вергилий.
                *****

Обнаруживая  в  рубрике  сайта  имя  « Екатерина Домбровская», ощущаю  готовность  и   обещание  щедро  потраченного  времени  великолепно  образованного,  в  том  числе,  в  духовном  плане,  человека, для  беседы  с  читателем,  словно ей  совершенно  некуда  торопиться,  несмотря  на  колоссальный  объём  рукописи,  которая  готовится к  изданию. Чем,  собственно,  грешим  мы,  порой,  здесь,  обходясь  междометиями  и  обрывочными  фразами  в  рецензии.

Однако, категорически не принимая на свой счёт подобных высказываний, неизменно следует утверждение, что подлинную духовную силу получила она от старца, Духовника своего,который, кроме того, благословил: "Иди по книгам".

"Как же дороги ей были даже самые наималейшие подсказки Духовника! Ведь он никогда не пускался в разъяснения. Словечко – на вес золота.
Еще до монастыря, Анна мечтала о том, что когда-нибудь и она будет иметь счастье сидеть при ногу премудрейшего и любвеобильного, святого старца, слушать его сладкие духовные речи, задавать вопросы, получать ответы, купаясь в целебных волнах Слова Божия, - сколько же она помнила таких рассказов из жизни великих монастырей – той же Оптиной или Зосимовой, Глинской или Аносино-Борисоглебской Пустыней… Ей представлялось, что дивный старец будет руководить всей ее жизнью, каждым ее шагом и ее чтением: даст, как водится, сначала в руки читать Авву Дорофея, потом торжественно благословит читать Лествицу, потом еще что-то… Но почти ничего из этих радужных картин не увидела Анна в своей новой монастырской жизни. То ли потому, что Духовник доверял Анне свободу в выборе книг, видимо, зная, что она далеко уклониться от курса не сможет, и что духовный нюх ее не все-таки не обманет, и она не станет читать суррогатные или сомнительные книги (а такие были и сейчас есть, и немало бедных душ они покалечили!).

Отец архимандрит не терпел в духовной жизни преобладания формы, – не формалистики, нет, а именно перевеса внешнего делания, над внутренним, не терпел «букварства» и обнаружения внутреннего напоказ. Он не терпел внешне елейного или  подобострастного, или, наоборот, слишком вольного поведения чад. Почти никогда и никому не позволял становиться перед ним на колени, как это живописуют все старые книги о старцах, и как это любят современные младостарцы. Хотя были редкие души, которым это могло быть дозволено.
 Но и малейшего бесчиния он бы не потерпел, потому что за бесчинием всегда прячется самость и лукавство, а не простота. Можно было бы и так сказать: отец архимандрит чтил Божественную иерархию, и старался привить своим прихожанам благоговейное отношение к этому богоустановленному порядку" (Весна души. Повесть о рабе божией Анне). 
               
                *****
               
Сколько  духовной  мудрости  можно  почерпнуть,  читая  искренний  дневник  героини  произведения Анны  в  переложении  Екатерины:

"Отец Наместник говорил об исполнении Заповедей Божиих. Духовник всегда подавал пример скромности и сдержанности, и  чад своих учил скрывать свои эмоции, ничего не выказывать наружу, – все только Богу и перед Богом, – не приставать к людям, не любопытствовать, и не выказывать никаких своих преимуществ не перед кем, ни в чем не соревноваться с собратьями, не стремиться и даже опасаться быть первыми, не быть и подчеркнуто последними, что некоторые в монастыре тоже очень любили. Становясь в самом конце вереницы подходящих приложиться ко кресту в руках отца Наместника, они словно свидетельствовали перед ним и всеми о своем «смирении», но если кто-то становился позади них, хоть один-два человека, они сердились, и требовали, чтобы те встали впереди них.
Приходилось «солистам» переучиваться на «хористов», на рядовых среди рядовых. Даже унижать себя надо было с умом и в меру, – высокая мера самоуничижения не шла новоначальным, исполненным еще многих душевных недугов. Иными словами, дело шло опять о том же, что значит «исполнить заповедь», и как это трудно для всякого неочищенного великим покаянием человека.
Как же было тогда все просто и естественно! Но как только пришла в Церковь, к Духовнику – даже то, что раньше было для нее само собой разумеющимся, теперь стало почему-то трудным и всякий раз показывало Анне ее внутреннюю нечистоту. Анна видела себя той сороконожкой, которая прекрасно управлялась своими сорока конечностями пока ее не спросили, а какую ты ножку ставишь после тридцать второй, после чего несчастная гусеница совсем разучивалась ходить…" ( Весна души).
 
Зато, какие откровения не сразу, но постепенно, ею усваивались:
-  О  притворном  смирении;
-  О смирении  «напоказ»;
-  о злопамятности;               
-  Не  быть  праведнее других,  братий  уязвишь,  в  себе  зародишь  самомнение;
-  И духовное понятие "прелести" - как показуха и фарисейство;
-  И духовное понятие "Целомудрия" - когда ум и сердце в согласии с собой и богом.
-  Как  больно  сердцу  принять  чей-то  холодный  взгляд,  холодное  слово.  Учение  старца   Иосифа  Исихаста  трактует  терпение  христианским  сердцем  холодных  ветров  мира  как  мучиничество.

Читаю  и  поражаюсь,  какое  суровое  значение  придаётся  «холодному  слову»  в  духовном  плане  -  «МУЧИНИЧЕСТВО».  Запомнить,  да  записать  на  скрижалях  сердца: нельзя  холодным  взглядом  встречать  человека.

                *****

« А мiр, тем временем,  влечёт  к себе  счастьями  всех  цветов  радуги,  сулит злато, но даёт блато – болото  скорбей, болезней, человеческих драм и войн,  одинокого  старения – и всё под  оглушительный хохот Сатаны». ("Весна Души")

И, кажется мне, что  хохот этот так  неистов ныне,  так  страшен,  что  самые  закоренелые  атеисты  обращают,  порой,  взор к  небесам,  испрашивая  откуда-нибудь  спасения  не  для  себя  уж,  а  для  детей  своих  от  растления  и  пагубы  юных  душ.
                *****
 
Сколько раз, прямо и косвенно, звучал мой вопрос, дорогой Автор, по поводу возможности ради высокой цели или глубокой преданности некоей идеи, отказаться от профессии. Даже не о профессии идёт речь - от собственного дара, Богом тебе данного. Таланта, который зарыть в землю - грех. Не писать профессиональному журналисту столько лет?

«И пальцы просятся к перу, перо к бумаге. . ."

СЛОВО! Праздное слово и святое слово для пользы духовной. Христианский смысл самого писательства. Суровое предупреждение о расплате за всякое недолжное слово.
Я слышу в этой главе беспощадное препарирование Автором страсти писательского творчества, "без которой невозможно пишущему и принимающему похвалы, и даже без внешних похвал испытывающему некое самоудовлетворение своим трудом, даже и при определённой самокритике", что не согласуется с монашеским смирением - "стать ничего не значащим для мира...став потом на деле, человеком Божиим".

А, может быть, Господь, смиряя человека, даёт ему возможность отдохнуть от сжигающих душу страстей. Может, этим путём и вёл Анну Духовник,останавливая её писательство, не благословляя торопливо произнести праздное слово, которое следует придержать в послушании, наполнив иным содержанием, христианским, для пользы духовной, возможно, угадав её великие возможности.

Ведь СЛОВО - великое явление, дарованное Богом единственному живому существу на земле - Человеку.И сила его велика.
               
Много места в этой главе посвящено Слову Божьему.
Благородству и целомудренной сдержанности текстов Духовника.
Немногословен был Духовник Анны, часто дав намёк, позволяя самой добираться до истины. Но как великодушна и щедра Екатерина, мой Автор, в этой главе в толковании Духовного учения Наставника. Сочетание уверенности знания с бесконечным тактом подачи материала, избегая излишней наукообразности и превосходства над читателем.
 
                *****

Кто  из  нас,  живущих,  не  думает  о  неотвратимом – о  СМЕРТИ.  О  недосягаемом  заветном  мире?  На  страницы  литературного  сайта  Автор  выносит,  может  быть, не имеющие  аналога,  духовные  размышления  о  смерти.  Пришёл  срок  и  опыт,  когда  глазами  Вечности  смотрит  героиня  на  себя  и  окружающих её,  в земном  приуготовлении  к  Вечной  Жизни.  И  нет  гнетущего  страха  смерти.  « Только  сердце  замирало  не раз,  слыша  дыхание  иных,  неземных  пространств,  далёких  и  неизведанных,  и,  одновременно,  пронзительно  родных  и  влекущих,  как дом  Отца».
Признаюсь, пережила   в  этой  главе   редкие  минуты  потрясения  великолепной  прозой  с  высоким  духовным  наполнением.               

Из  дневника  Варсанофия  Оптинского:  « Что такое Рай,  мы  теперь  понять  не  можем,  око  не  виде  и  ухо  не  слыша…».   Но  вот  они  открывшиеся  дали  за рекой  и  тонкий  месяц  на  бледном  небе…
Позвольте  мне,  мой  милый  Автор,  произнести  слова,  которые  льются  из  моего  сердца:
-  Может быть он  вокруг  нас,  прообраз  Рая,  только  разглядеть  его  может  человек  после  долгого  служения  Богу,  смирения,  когда  ему  делается  доступным  то  самое  «вино  умиления»,  наполняющее душу  тихой  радостью?

ОТ  АВТОРА Е.Д. :  " РОДИНА  -  прообраз  Рая,  можно  сказать,  его  ИКОНА,  и  первоначально  человек  учится  познавать  Бога  именно  через  этот  отражённый  мир".

Волнующе проникновенно - о  достойном  приуготовлении человека всей  своей  жизнью -  к  уходу  из неё.  Личной  задачи  человека.  А  теперь  мой  Автор  затрагивает  наиболее  болезненную  душевную  струну  -  отчего  так  трудно  бывает  расстаться  с  земным.  «Неужели  не  помилует  Господь,  неужели  не  устроит  судьбы  тех,  кто так  дорог  тебе,  о  ком  страждет,  ужасается  и  изнывает  твоё  сердце…» . Успеть  ввести  под  покров  Божественной  защиты  детей  своих.

                *****
               
С  каким  нетерпением  ожидаю  очередной  публикации,  чтобы  окунуться  с головой в Вашу,  ни  на  кого  не  похожую речь.  И, конечно,  вот  она:
-  Загнанная  в  тесный  карцер  сомнений…
-  Дистанция  времени  и  опыта  заметно  меняет  «ценники»  на  предметах  и  событиях ;

Но как пронзительно:

"Когда ты в Боге, то и вокруг тебя все и везде – Бог: в людях, в деревьях, в осеннем промозглом дожде, которому ты потому и бесконечно рад, что слышишь в нем Его, а Он - Радость и Жизнь. И хмурь осенняя, и сгорбившиеся люди под зонтами потому и не навевают на тебя уныния, – ты видишь во всем сияние красоты божественного потока жизни: в этом стекании капель и струй, в беге людей, в перламутровых отблесках и отсветах неба, в сырости и даже холоде, и в предчувствии тепла, которое вот – рядом, и уже греет сердце, а сердце – тебя всего.
Когда ты в Боге, Он незримо присутствует и в твоих мыслях, и в воспоминаниях, и в твоем чтении, с Ним ты сразу опознаЕшь пустое слово, звук, в котором Его нет..
Когда ты сам в Боге…

Но если вдруг Он, дающий тебе свет и жизнь, и от тебя отойдет, оскорбленный твоим негожеством, или оставит тебя промыслительно, испытания твоей веры ради,  и вдруг ты почувствуешь себя покинутым...
Оставленность – тяжелейшее испытание, самая строгая проверка подлинности того, что обрел в своем сердце человек в вере, тех духовных опор, на которых он стоял или думал, что стоит" (Весна души)

                *****
               
Кажется, чему учиться в возрасте далеко за шестьдесят в отношениях своих с людьми, друзьями, когда само число этих друзей давно обстоятельствами жизни сведено к минимуму. Однако, есть ещё время, а, главное, возможность сверить свои действия и поступки, пусть ушедших времён, с авторитетным мнением человека, каковым, безусловно, являетесь для меня Вы - Катя.
Как следует вести себя, к примеру, при встрече с давней подругой по школе, где успех измерялся успеваемостью (хоть и заслуженной), а ныне предъявлены совсем другие критерии успеха: достижения по службе, благосостояние и, связанное с этим, проявление "уверенности в себе, твёрдости ,возможно, нередко сопутствующей этим свойствам властности".
Дорогая  Катя,  я  покорена  глубиной  христианского  осмысления  самых  разных  проявлений  человеческой  жизни,  в том числе, такой  стороной  отношений  между  людьми,  как  дружественные.
               
Сказать  или  не  сказать  человеку  правду?  Как  сказать,  как  донести?  И  всякий  ли  способен  принять  её,  помня  «Закон  о  напёрстке»,  о  вместимости  души  человека.  Вспоминаю  свои,  часто  праведные  по  виду,  намерения  что-то  исправить  в  ближнем,  догадываясь,  но  не  зная,  что  «Великая  Православная  аскетическая  культура  святости  выше  всего  ценила  благоговение  перед  образом  Божием  в  другом  человеке,  кто бы  он  ни  был.  Мягкость  и  боязнь  нанесения  даже  малейших  ран  другим  своей  грубостью,  холодностью, эгоизмом,  душевной  глухотой.  Любовь,  мудрость  и  доброта  и лишь,  в  крайнем  случае – скальпель.  Не  судите,  да  не судимы  будете».
   
                *****

Состояние какой-то "неполноценности" преследовало меня сегодня. Я понимаю, что уровня духовного преображения Анны мне не достичь никогда. Возможно, поздно. Мне важнее не то, чему я должна была бы научиться, а то наблюдение, как делает это героиня наша, как она переживает неудачи, как преодолевает сомнения, какими словами пользуется автор, описывая её страдания, непонимание близких. Мне важно литературное наполнение романа. В этом смысле, книга очень дорога мне. 
Но не впитать попутно элементы духовной науки невозможно. Даже если мне не удаётся следовать им по какой-то причине, я внутренне ощущаю некий дискомфорт "неделания".

ОТ  АВТОРА Е.Д.:   Дорогая Галя, дискомфорт неделания - вещь великая! Как вообще почти всякое делание заменяется одним: покаянием с сокрушением сердца о своей недостаточности, и смирением, которое вырабатывается из вещества покаяния (туда нужно добавлять  физраствор  самоукорения  даже когда уверен, что прав).

                *****

Люди  «ОДИННАДЦАТОГО  ЧАСА».   Широкая  церковная  аудитория  воцерковившихся  во  второй  половине  жизни,  людей.    Именно «последним» и хотелось Анне быть полезной: она сама к ним относилась. Видела и понимала все трудности позднего обращения к Богу, тяжесть груза прошлой жизни и  сердцем чувствовала особенную Божию милость к этим  « ЛЮДЯМ  ОДИННАДЦАТОГО  ЧАСА».   Надеюсь,  если  случится  мне  по  здоровью  и  нездоровью  моему,  прийти  в Храм  ( а  я  этого  страстно  желаю),  то,  надеюсь,  отнесена  буду  к этой  категории  воцерковлённых.  Читаю  Евангелие.

 
От  АВТОРА Е.Д. :  Дорогая  Галя,  я  сама  из  ОДИННАДЦАТОГО  ЧАСА.

                *****

Катя,  сегодня  впервые  была  в  ЦЕРКВИ.   В  субботу – ИСПОВЕДЬ.  Светло, празднично на душе.  Восторг  от церковного  убранства. Приветливый  батюшка.  Волнуюсь.  Моя  дорогая,  спасибо  Вам  за  всё!

От  АВТОРА Е.Д.:  Какая  радость!  Как  же  счастлива  я  за  Вас!  Вот  подарок  -  Слава Тебе,  Господи!  Слава  Тебе!


                *****