Трудное решение

               

 Мы с Сашкой шли, по родной и знакомой, истоптанной тысячами детских ног, дорожке - из школы к дому. Прошло уже несколько лет, как я перестала посещать это ужасное, богом забытое, напичканное бесконечными интригами учителей, заведение. Но дорожка, все еще носила для меня, название «школьная».   
 Я бросила школу после восьмого, хотя теперь уже, после девятого класса, так сказать, по-новому, ведь нашей стране понадобилось подогнать десятилетку, под заграничные стандарты. Вот и подгоняли, как умели, переведя нас из пятого, сразу, в седьмой.
  Доучиваться еще два года, нося клеймо, трудного, неуправляемого подростка,  не было сил. Мать, работающая  за копейки, и  из-за перестройки  из инженера, в краткие сроки переучившаяся в бухгалтера, не то, что бы на подачки учителям заработать не могла, но и прокормить-то нас с братом, была толком, не в состоянии. Жили, как могли, донашивая  друг за другом вещи. Одевая по очереди, лучшие кофточки, на выход. Перешивая, старые, мамины костюмы.
  Клеймо было выжжено у меня на лбу каленым железом, и в этой школе, стереть его могло, только чудо. Но я, в свои пятнадцать, была уже стойко убеждена, что чудес не бывает, забрала документы и подала их в ближайшее к дому училище, дающее среднее образование.  По случаю, оно оказалось, кулинарное, хотя мне, было абсолютно, все равно, даже если бы я стала автослесарем. 
 После первого родительского собрания в училище,  мать пришла с глупой улыбкой на лице, и торжественно, до сих пор не веря в услышанное там, сообщила, что меня похвалили. Назвали ответственной, разносторонне развитой, общительной и еще там какой-то, личностью.
Я смотрела на нее, удивляясь, тому, как сильно она верила, в бред, который  ежедневно несла, моя классная руководитель, живущая в одном с нами, подъезде. Ну да, конечно,  мать же не могла, дарить ей, духи и чудесные коробки конфет, привезенные из-за границы. 
Школа располагалась рядом с военным городком, и основная масса детей, в ней учившаяся, была детьми офицеров. Причем многие из них, перекочевали сюда именно из тех, сказочно манящих стран.
 Конечно, грянувшая перестройка, и этот канал радости учителям перекрыла, но мой отец умер, задолго до краха коммунизма, и моя репутация реабилитации не подлежала. 
Разделила, наша уважаемая педагог, пятиклассников, по классовой составляющей, и перейти из одной группы в другую, в моем положении не представлялось  возможным. Зато в училище, я действительно почувствовала себя человеком, и успешно его закончила. Прошло три года, но эта дорога, все еще оставалась для меня, школьной….
 Первый,  октябрьский снег, подтаял и превратился в грязную кашу под ногами. Я чувствовала, как промокли мои дешёвые сапоги, и пальцы свело от холода. С неба сыпалась, непонятная серость, пробирающая до костей. Начиналась длинная, затяжная, сибирская зима, и хотя этот первый снег весь растает, я знала, зима пришла, остались считанные дни, сырой, промозглой осени.
Сашка, живший в соседнем подъезде, помогал мне донести сумки из магазина, и всю дорогу мямлил, пытаясь, мне задать какой-то дурацкий вопрос. Наконец, он видимо, собрался с силами, и, остановив меня, спросил:
- Лен, ну ты же не любишь его, зачем тебе эта германия?
Вопрос не застал меня  врасплох, врать друзьям, знающим тебя с детства, было бессмысленно, но честно говоря, я и сама толком, не знала ответ, и мучилась, спрашивая себя о том же, уже несколько месяцев, но не говорить, же ему, об этом.
-ты не понимаешь. Я любила его. С ума, по нему сходила, значит, полюблю опять. К тому же, я дружила с ним, два года, и ждала, целый год!
Сашка посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
-стерпится, слюбится, что ли?
-ну почему, я же была в него влюблена, наверно, в нем есть, что-то такое. Полюблю вновь…
Сашкин взгляд раздражал, я уже начинала на него злиться, но вовремя остановила, летящую с языка, грубость. Через три дня я уеду, не ссорится же сейчас. Мысли путались. Но, что я могла добавить, я ведь, действительно,  любила Женю. Сильно, по настоящему, боготворила его, он казался мне идеальным. Но прошел целый год, осталась только форма, а суть ускользала…. И я никак не могла ее уловить…
 Мы познакомились, как раз в то лето, когда я перевелась из школы в училище. Честно говоря, мое впечатление от того вечера, оставляло желать лучшего. Он лип ко мне, лапал и пытался залезть в штаны. Чего я, допустить, ну, ни как не могла, считая, что до замужества, такие вещи невозможны. Поэтому, устав от притязаний на мою целомудренность, сбежала, сославшись на какую-то глупость. И наверно, на этом бы все и закончилось, не отправься я, в то лето к тетке, в другой город, и не оставь я, мою подругу в одиночестве. Вернулась я к осени.
Катька, уже во всю, встречалась с его лучшим другом, и постепенно, все как-то само собой сложилось.
Женя был старше на два года, молодой, избалованный мальчик из хорошей, обеспеченной семьи. Получив  такой резкий отказ, он постарался сделать все, чтобы завоевать мое внимание. Ну а я, была пятнадцатилетней дурочкой, которая слаще морковки в жизни своей ничего не видела, и верила каждому его слову, и, конечно же, влюбилась, как кошка. Два года в Розовых очках. А потом они собрались  уезжать…
И я стала обузой, для его родителей. По всей видимости, они внятно и понятно, объяснили, эту мысль, своему послушному сыну, и он дал мне понять, что возможно, никогда уже не вернется, а взять меня с собой, он не может.
Проводив его на вокзале, я чуть не сошла с ума. Рыдала. Месяца три, бродила как тень. Потом, конечно, отошло, полегчало. Появились новые интересы. Повзрослела. Да именно, повзрослела. Ведь для подростка, между семнадцатью и восемнадцатью, целая вечность. Восприятие мира, меняется с такой скоростью, что и сам не замечаешь, как, то, что тебе нравилось, превращается в детские забавы, или глупости. Ценности приобретают, абсолютно, иной смысл и окрас. И проснувшись однажды утром, ты уже не помнишь, что же такого особенного, было, в ваших отношениях, и в вашей безумной любви.
Я закончила учебу, защитилась и начала работать. Он присылал открытки с поздравлениями, а на день рождение пожелал, большой и светлой любви. Но к тому времени, мне не было уже так больно.
 Народ фарцевал, мотался в Москву за шмотками, и я не стала исключением. Жизнь брала свое. Познакомилась с парнем, завязались отношения. Ничего серьезного, но я начала забывать….
Возможно, все бы перетерлось, но к весне, он написал, неожиданно, теплое письмо. О том, что скучает, о том, что любит, и обязательно заберет меня к себе. Мне только нужно подождать. Я была в ступоре, не зная как реагировать….
 А он приехал.
Меня передернуло от ощущения холода внутри. Воспоминание, как я вновь увидела его в дверном проеме, не давало моей душе покоя. То, что я почувствовала в тот момент, не называлось любовью… и это мучило меня.
 Прошел целый год с прощания на перроне, когда он с братом и родителями отчалил, в неизвестные, но заманчивые дали.
В Германию.
Но этот год ПРОШЕЛ…, или вечность, или целая жизнь…. Разлука и встреча, были так далеки друг от друга, вернее, та я, что была тогда, и что стала теперь, что казалось, небо и земля поменялись местами.
Он стоял передо мной, и улыбался, а в моей душе ничего не шевелилось. Абсолютно ничего. Чужой, совершенно чужой парень. Но ведь, я, его за что-то любила? Значит, было за что. Значит полюблю... Проносилось в моей голове…
Две недели, промелькнули, как  карнавал. Вереница гостей, посещение родственников. Знакомство его матери, с моей. Я слушала его восторженные рассказы, открыв рот, и рисовала себе, прекрасный и сказочный мир, в котором невозможно, не стать, счастливыми.
У меня не было отца, и моя судьба была в руках матери. И она, конечно же, поступала, по ее мнению правильно.
Насколько я поняла, мое замужество и отъезд,  оказались делом решенным, и допустить мысль о том, что я вдруг не хочу…..
 Да, мне представить-то такое страшно было, не то, что бы произнести это вслух.  Это никого не интересовало, что я там себе думаю, ни его родителей, ни мою мать.  Дружили, ждала, вот и ладненько, вот и поезжай. А после того, как я от матери услышала
-вот уедешь в свою Германию, и будешь отдыхать там всю жизнь
Я поняла, это окончательный приговор.
Новые впечатления закружили и очаровали, Женя представил меня всем своим родственникам, как будущую невесту. Я кивала и улыбалась, не давая людям повода, даже на секунду задуматься, что что-то, может быть ни так. А потом он опять уехал, оставив меня делать визу и паспорт. Мой отъезд, был запланирован на осень, а значит, у меня было целых три месяца, на раздумье.
Три месяца, я вставала и ложилась с одной и той же мыслью, права ли я? Три месяца, я взвешивала все за и против. Окружающие даже не догадывались о моих душевных терзаниях. Мать порхала, готовясь проводить дочь, в лучшую жизнь, и это убивало во мне всякое сопротивление.
Но вот три месяца прошли. Через три дня я ступлю на родину Баха и Эйнштейна. И честно говоря, временами, от этой мысли меня бил мандраж. Ничего не решилось, ничего не изменилось, в душе оставался бардак...

Сашка, продолжал пялиться на меня, видимо, пытаясь понять, ход моих мыслей, но понять их даже мне самой было не под силу, поэтому труд его был бесполезен.
Я мучилась от вопроса «правильно ли я поступаю», но смотря на завидующее мне окружение, приходила к мнению, что да, правильно, и повернуть назад уже не выйдет. Пытаясь реанимировать прошлые воспоминания о нашей большой и светлой любви, я уверяла себя, что чувства можно возродить и честно в это верила.
-Саш, посмотри вокруг, эти серые холодные улицы отражают наше существование. Что нас здесь всех ждет? Уже полдвора скололось…, а тех, кто в армии, в Чечне перебили.  Работы нет. Что мы можем дать своим детям. Мне страшно…. Нет, я не хочу такой жизни. Может, это мой единственный шанс?
-но ты, же его не любишь!?
Его голос поднялся в интонации, он, бедняга, пытался достучаться до меня, я же изо всех сил, стояла на своем
-ну, почему не люблю, люблю. Я же ждала. Значит, люблю.
Он грустно вздохнул, мне показалось это, странным. Мы выросли в одном дворе, он никогда не признавался мне ни в каких чувствах, с чего бы ему так настойчиво твердить одно и то же. Любишь, не любишь, ромашка блин какая-то.
-ладно, Лен. Я желаю тебе счастья. Очень надеюсь, что ты его найдешь…
Он улыбнулся, обнял меня по братски, чмокнул в лоб, открыл передо мной дверь, и ушел. Мне стало тепло, от его проявления отеческой заботы, на отца, да и на старшего брата со своим послужным списком уличного разгильдяя,  он, конечно,  не тянул, но он единственный, кто спросил меня, о моих чувствах.
-спасибо, Саш. Надеюсь, у тебя тоже все сложится.
Крикнула, я ему вслед. 
Зашла в дом, приготовила ужин, и села уставившись, на сложенные стопкой вещи, которые собрала с собой. Перебирая их, я ловила себя на мысли, что почти вою от мучительного процесса в моем сером веществе…
 Ведь я любила его, любила. А может, нет. А может, просто все прошло, и изменилось. Но что, теперь мне делать? Смогу ли я стать счастливой…. А он ведь старался, бегал вокруг, эти две недели, ходил к моим родным. Может все получится. Уже полкласса замужем, и мне пора... Наверно…
В двери повернулся ключ, и на пороге появилась  мать. Мне так нужен был совет, что казалось, голова лопнет. Я взяла ее сумку, и мы вошли на кухню, она суетилась, в каком-то радостном возбуждении, рассуждая о том, что мне нужно взять в дорогу. Я посмотрела ей в глаза, и мой язык, так и не повернулся, задать мучивший меня вопрос, я только спросила
-мам, ты рада за меня?
-конечно, Ленка, хоть ты-то у нас, заживешь, как человек.
Я  поняла, что она свято верит в то, что говорит, и напрягать ее своими сомнениями, наверное, будет не правильно.
Я решила ехать, значит надо ехать, а там, жизнь покажет….

Через три дня, я смотрела из иллюминатора самолета, на приближающуюся землю, испещренную городами, в которых улицы напоминали мне тонкие пульсирующие вены. Германия. Через несколько минут я ступлю на эту, чужую… мне, землю…, с совершенно чужими людьми.