По физическим нагрузкам работа на свинарнике показалась Александру отдыхом.
Загрузить кормушки и вычистить стойла свинарника, хоть и хлопотно, но не требовало таких усилий, как до темноты в глазах, ежедневное перелопачивание гранитного щебня. Причём здесь была возможность самостоятельно разнообразить виды работы, произвольно чередуя операции, что тоже облегчало нагрузку. Постепенно, закрепив навык, Александр стал быстрее справляться с плановой работой, и появилось свободное время, которое можно было употребить на благоустройство солдатской кандейки*, где они с напарником пережидали непогоду. Развесили по стенам пряди душистого сена, поставили столик, приладили скамейку и топчан. Кандейка приобрела уютный вид.
Единственная досадная неприятность от этой работы, которая преследовала всюду, это въедливый специфический запах, который пропитал одежду насквозь так, что даже мешал общению в казарме.
Улучив момент, воин обратился к старшине с просьбой подыскать бывшее в употреблении х/б, как подмену для работы с навозом на свинарнике. Старшина понял суть просьбы и через пару часов выдал не только х/б, а и бушлат с шапкой, причём двойной комплект – другой напарнику!
После этого служба потекла как по маслу. Анатолий и Александр вненаряда выглядели опрятно и достойно. Завершение каждой смены душем, (пусть иногда и холодным) ослабило «аромат» свинарника до минимума.
Ранняя весна, хотя на календаре ещё был конец января, вступала в свои права, приближая заветный дембель. Служить бы, да служить! Но…
В хозвзвод после учебки прибыл младший сержант. Он был из нацменов, маленького полутораметрового ростика, но с большими амбициями. Появившись в подразделении, сразу решил навести порядки, как учили в сержантской школе. Однако старослужащие охладили его пыл, иногда и очень конкретными словами, объяснив, что они уже находятся на другой ступени и не собираются заниматься глупостями, которые он пытается навязать. Подёргавшись, сержантик всю силу неудовлетворённых властных амбиций обрушил на Александра, потому что он оказался единственным солдатом последнего призыва, и вынужден по сложившейся тогда традиции безоговорочно находиться под его властью.
Микроначальничек стал придираться по любому поводу. То ему покажется, что пуговица держится не слишком крепко. То сапоги недостаточно блестят. То подворотничок несимметрично пришит с погрешностью два миллиметра…
В общем, поводов можно наскрести сколько угодно. И результатом этих придирок стали внеочередные наряды. Каждый свободный от свинарника день Александру светили, то наряд дневального, то кухонным работником, то чистка батальонного туалета.
Великовозрастный солдат уже познал в жизни натуру подобных субъектов, но на гражданке проще блокировать их притязания. А здесь, по армейскому укладу и уставной воинской субординации, он вынужден терпеть этого мелкого самодура.
Нет, он, конечно, мог написать на него рапорт по команде и добиться конца притеснений, но жалобщиков и ябед никто среди людей, и он сам в том числе, никогда не терпит.
Гвардеец понял, что он самостоятельно, без помощи начальства, должен раз и навсегда урегулировать этот конфликт. Причём в рамках закона. И терпеливо стал ждать случая, выполняя все сержантские требования.
Все, включая старшину, с интересом и не вмешиваясь, стали наблюдать развитие этих отношений со стороны.
Правда, когда младший сержант стал среди казармы муштровать солдата многократным чередованием команд «Ложись!» и «Встать!», случайно проходивший мимо замкомвзвода старший сержант, остановил «занятия» и заставил с десяток раз выполнить эти команды самого самодура. Не исключено, что и наедине сказал несколько слов. Больше попыток бессмысленной муштры не было.
Некоторое время случались другие попытки унизить гвардейца. Так, он ставил воина среди казармы, и на ломаном русском языке выкрикивал свои требования. При этом размахивал указательным пальцем, чуть не касаясь лица. Когда же коснулся, солдат мгновенно перехватил почти детскую ручонку, крепко сжал и, насмешливо глядя в глаза, опустил её по шву, поставив его по стойке «смирно». Начальничек забыл, что хотел сказать, и больше подобных лекций не читал.
Однажды увидев, как его подчинённый в свободное время непринуждённо беседует с сослуживцем, сержант прямиком направил свои стопы на него и, стараясь привлечь внимание, громко гремел сапогами по деревянному полу, предполагая, что солдат уйдёт с его дороги. Но разговор продолжался без малейшего внимания к его персоне. Тогда сержантик в наказание решил своим корпусом сбить солдата с ног, но видимо у него в ауле плохо учили физике, и он не учёл почти двукратное превосходство новобранца в массе. Сержант с разгона ударился в Александра, как в стену, и отскочил, словно мячик, едва удержавшись на ногах. Случайно, всё это происходило на глазах у старшины, который поинтересовался:
«Ты что ох..ренел? Или со зрением не всё в порядке? Уже и людей в упор не видишь. Придётся послать в лазарет, чтобы тебе поставили питательную клизму с патефонными иголками. Говорят, слепым очень помогает…»
Под общий хохот гвардейцев командирчик поспешно удалился из помещения.
Александр, выбрав тактику непротивления, терпеливо сносил провокации сержанта. На все его объявления нарядов отвечал кратко: «Есть!» и беспрекословно шёл на кухню или в гальюн. Сам же постоянно мыслил, как прекратить эти выходки.
Нацмен, же встречая такую реакцию на его действия, понять ничего не мог, и распалялся ещё больше. Любая безнаказанность усугубляет события. Но здесь помог случай.
В качестве дров привезли старые, может быть полувековой давности, отслужившие своё шпалы, которые буквально окаменели за это время. Сержант чуть не прыгал от радости, приготовив для солдата новый фронт работ.
На вечерней поверке он звонко объявил солдату, который вернулся со смены на свинарнике:
«Гвардии рядовой Кочевник!»
«Я!»
«За злостное нарушение формы одежды объявляю на завтрашний день наряд на заготовку дров!» И услышав краткое:
«Есть!» вручил ему ржавую, тупую ножовку.
Утром после развода Александр направился за казарму к дровянику, где были сброшены в беспорядке шпалы. Солдат посчитал. Оказалось, больше сотни штук. Среди них было десятка два длинных, по пять-шесть а может и больше метров. Затем он, раздобыв у шоферов в слесарке напильник, заточил пилу. Но это оказался мартышкин труд. После нескольких движений по закаменевшей древесине пила пришла в первоначальное состояние.
Тогда Александр решил пилить на время, а не на объём. Он, отмерив полуметровое полено, стал старательно пилить, то правой рукой десять движений, то левой рукой столько же. Предположив что, таким образом хоть натренирует мышцы рук. Минут через сорок первое полено упало. Александр с усмешкой подумал:
«Этой кучи мне как раз до дембеля и хватит!»
А сам наблюдал, как время от времени сержантик внезапно выглядывал из-за угла казармы, контролируя на расстоянии, не бездельничает ли служивый?
Нет! Монотонно и не спеша, тот вжикал тупой пилой, а сам строил планы, как избавиться от неумного пацана и прекратить террор. Александр не стал много выдумывать. Он, оглянувшись на сарай, просто решил повторить случай из жизни деда, когда в период коллективизации у того не получилось нормального общения с новым руководителем колхоза. Главное, чтобы не было случайных свидетелей.
Всё! Время обеда!
Сержант выскочил из-за угла и бегом подбежал к солдату посмотреть результат. Дико возмутился:
«Что?! Это за половину дня ты отпилил всего четыре штуки?!» Но Александр, не отвечая на возмущение, обратился со встречным спокойным вопросом:
«Товарищ Гвардии младший сержант, мне нужно с Вами посоветоваться. Здесь неясно…» и направился в открытую дверь дровяника. Сержант устремился вслед за ним, недовольно брюзжа: «Ну, чего тут неясного?»
Только он вошёл, Александр крепко схватил его за предплечья, легко, как куклу поднял так, что их лица сравнялись. Потом ударил его о стенку спиной. У того лязгнули зубы.
Александр размеренно, тихо, но внятно сказал:
«Если я ещё, хоть раз услышу от тебя, мою фамилию не по делу, ты из армии домой не вернёшься!»
Затем припёр его к стенке и сильно сжал грудную клетку, надавив двумя большими пальцами на рёбра, так, что он стал хватать воздух ртом. Тогда ослабил хватку и выставил его из сарая.
Сержант, приходя в себя, сделал несколько шагов в одну сторону, потом как бы передумав, в противоположную, и встретился глазами с солдатом. Тот, усмехнувшись, прищурился и так же тихо добавил:
«Ты понял? Я всё сказал!»
Сержантик, после беседы с солдатом на понимание, как будто исчез, избегая даже случайных встреч.
Спустя несколько дней, когда жизнь пришла в норму и у Александра опять появились свободные дни, старшина взвода, улучив момент, когда были наедине, спросил:
«Откупился или напугал?»
«Напугал!»
«Молодец!» - как оказалось, всё было под контролем...
Куча шпал осталась лежать без движения почти на два месяца, до приезда большого начальства. За день до высокой встречи взвод солдат при помощи двух бензопил «Дружба» и нескольких колунов превратил непрезентабельную кучу шпал в аккуратную поленницу внутри дровяника.
*Кандейка - маленькая раздевалка и комната отдыха, отделённая от всего помещения свинарника