Малознакомый сдержанный город, хмурясь серым ноябрьским небом, отстранённо и прохладно принял прибывших, словно с безразличием оставив им решать самим, кем стать – прохожими или неофитами. Первые же шаги по его спрятанной под асфальтом земле снова коротким всплеском несуразности напомнили: не Москва.
Не Москва с её запанибратским хлопком по спине – пива? мороженого? пепси? метро? такси? – и такой же другому, третьему – давай-давай, двигайся, не стой, жизнь в движении, вперёд, вперёд. Не Москва, где на узких запруженных Сретенских тротуарах в открытые наружу двери магазинчиков и кафе дневная людская волна как шар в лузу вгоняет пешехода, на мгновение теряющегося в нежданно-негаданном помещении – где я? – и несколько мгновений, пока не влетел следующий шар, на решение – вернуться в поток или пройти уже к витрине, бару, столику. Не Москва, где, несмотря на выработавшуюся частыми и длительными иногда посещениями способность практически моментально, триггером, переключаться в её ритм, первые минуты его постоянно подталкивают сзади – идём, идём, идём.
Сошедший с московского поезда московским же шагом, он чуть не врезался в спины людей, вновь непривычно неспешно направляющихся к вокзалу. Ленинград.
Колючий стылый ветер стегнул по воспалённым глазам, почти ослепив. Близкий и несвежий уже носовой платок бережно прошёлся по саднящим покрасневшим векам, вбирая новую порцию влаги. «Нужно купить несколько платков, сразу, на вокзале», - с собой была только пара, теперь, считай, один. Кто же знал.
Постоянные скачки между улицей и помещениями, сквозняки, пыль от рассверливаемого бетона и кирпичей – последние недели работы не прошли бесследно: напарник свалился с воспалением лёгких, ему же вроде повезло – вирусный конъюнктивит, мелочь, как насморк, и лечится, считай, так же – семь дней лекарствами, неделя - без лекарств. Объект был сдан, вернулся в стационарные условия, больничный не брал, зачем, из-за какого-то «глазного насморка». Но уже завершалась вторая неделя, лекарства, впрочем, как изначально и предполагалось, особого толка не принесли, но и само по себе лучше не становилось. Не смертельно, хотя уже откровенно досаждало, всё заметнее мешая работе и жизни.
В конце недели на работу позвонили. Звонила она. Впервые. Единственный раз.
* То, что вряд ли будет продолжено