Сегодня Таню отпустили с работы пораньше, значительно раньше окончания рабочего дня: вдруг, ни с того ни с сего, шеф решил вернуть ей часы, наработанные сверхурочно. Лучше бы, конечно, деньгами компенсировал... Но и так тоже неплохо. А посему ехала Таня домой в приподнятом, да что там – в прекрасном настроении. Погода тоже была чудесная – началась наконец весна. Подул-таки наконец тёплый южный ветер. Отсюда и настроение.
Таня доехала на метро до своей станции, а затем решила не ждать автобуса, а пройтись до дома пешком.
Она миновала сгрудившиеся у входа в метро ларьки и дальше пошла не прямо, кратчайшим путём, а свернула налево, во дворы, чтобы не идти вдоль шумного кишащего машинами проспекта, а выйти на широкую пешеходную дорогу, идущую вдоль домов и именуемую местными жителями не иначе как “Аллея” или “Бульвар” (несмотря на то, что ни тем и ни другим она на самом деле не является) и даже “Бродвей” (естественно, от слова “бродить”), и таким образом даже немного прогуляться.
Во дворах ещё лежал крепко утоптанный и слежавшийся за долгую зиму снег. За последние дни он сильно подтаял, стал рыхлым, и от этого на дорожках было грязно и слякотно, а на газонах кое-где уже проглядывала пахнущая весной земля. Таня смотрела себе под ноги, чтобы, не дай бог, не наступить в грязь или в лужу, коих здесь было великое множество, и не промочить, чего доброго, и не испортить свои новые демисезонные полусапожки. Кое-где ей пришлось даже переступать на цыпочках, балансируя на одной, а затем на другой ноге, и даже пару раз по-балетному перепрыгнуть, широко раскинув руки – для равновесия. Правда, она всё равно чуть не упала – неудачно махнула сумкой.
Когда снежная каша, лужи и талая глина закончились, и начался просто мокрый асфальт, Таня обрадовалась ему, как родному, и наконец-то просто пошла, уже не глядя себе под ноги, не балансируя и не прыгая, а ступая свободно и твёрдо, разглядывая с удовольствием и любопытством, будто в первый раз, уже виденные-перевиденные близлежащие дома и тёмные, голые деревья, вдыхая прохладный запах пока ещё совсем неприличного вида газонов и предвкушая, как совсем уже скоро весь этот мусор уберут, и на его месте проклюнется первая травка, зацветёт мать-и-мачеха, а на березах появится зелёная дымка. Момент набухания почек Таня почему-то всегда пропускала.
Внезапно из чёрно-белого графического однообразия домов-деревьев её взгляд выхватил какие-то цветовые пятна – флажки, которыми был украшен вход и первый этаж многоэтажного дома, вернее, пристройки к нему, в которой только этот один этаж и был.
Интересно... Ещё недавно никаких флажков здесь не было, Таня это точно помнила. Верёвка с флажками тянулась от входа и, очевидно, опоясывала всю пристройку, а затем поднималась наверх, где её наподобие бельевой натянули по периметру крыши и ещё крест-накрест.
Прямоугольные, формата А5... нет, пожалуй, всё-таки А4, флажки были изготовлены из ткани разных цветов. Жёлтые, зелёные, красные, белые и синие – они напоминали что-то из детства: не то какой-то карнавал, не то день рожденья, не то корабль, не то ещё что-то...
Подойдя поближе и приглядевшись, Таня заметила, что каждый из флажков, все они, сплошь были тонко исписаны некими символами, непонятными какими-то знаками, иногда целыми текстами – будто кто от руки выводил чернилами... – и походили на страницы какой-то древней книги, которую зачем-то вдруг решили выстирать и вывесить на солнышко просушиться... или только-только написали, а сошьют потом, когда все листы высохнут... А на некоторых из них были даже рисунки... Но нет, конечно же, это просто печать на ткани.
Свежий ветер легко и весело трепал яркие лоскутки и письмена на них, и те с полной отдачей, задорно и очень “по-бельевому”, особенно на крыше, трепетали в ответ. Тане это показалось трогательным, забавным и немного странным... загадочным.
Наконец, она заметила над входом вывеску и прочла надпись:
ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА
КРАСОТА, ЗДОРОВЬЕ И ДУШЕВНОЕ РАВНОВЕСИЕ
А чуть ниже под ней – другую:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Значит, недавно открылись, – сделала Таня вывод, – наверное, новый салон красоты. И ещё она подумала: Красота – это хорошо. “Красота – спасёт мир”.
И ещё ей вспомнилось: “В человеке всё должно быть прекрасно...” Где-то она слышала эту фразу... Как же там дальше-то было? – “И лицо”?
Как там дальше было, Таня не помнила. Кажется, “одежда”. И, наверное, “фигура”. Это тоже важно. Да, скорее всего, фигура. Фигуру свою она, конечно, за зиму подзапустила.
Однако всему своё время. Дойдёт и до фигуры очередь. А пока надо заняться лицом. Таня как раз уже в течение некоторого времени планировала зайти, то есть сначала найти, и желательно где-нибудь поближе к дому, а потом уже и зайти в какой-нибудь салон красоты, на предмет чистки лица, привести себя в порядок – к весне. Узнать, сколько стоит... ну, и так далее. А если не дорого, то и записаться. Вот только времени для этого мероприятия она никак не могла найти, да и настроения тоже не было – погода стояла ужасная.
А тут – такое совпадение, такая удача...
Решила прямо сейчас и заглянуть. Выяснить про эту самую чистку. Если она там, конечно, есть. И если это вообще салон.
***
В холле со светлым кафельным полом и белыми стенами, похожем на поликлинику после евроремонта, сидела за стойкой девушка и что-то, опустив голову, читала, – за стойкой не было видно, что. Таня вспомнила, что раньше здесь и вправду располагался какой-то медицинский центр. А теперь, видно, он куда-то съехал.
Кроме девушки в холле никого не было.
– Добрый день, – обратилась к ней Таня.
Та нехотя оторвала глаза от чтения и молча посмотрела на посетительницу.
– Здравствуйте, – Таня ещё раз решила поздороваться, на всякий случай, вдруг девушка её не расслышала. – Я бы хотела узнать, делаете ли вы...
– Вот, – не дав Тане докончить фразу, девушка подала ей залитую в пластик большую карту салатового цвета, на которой шрифтом Brush Script MT было набрано:
Услуги и расценки
А далее перечислялись эти самые услуги и расценки:
...восстановление повреждённой ауры...
...полная разблокировка чакр...
...активизация чакр...
...ароматерапия...
...гомеопатия...
...точечный массаж...
...работа с подсознанием...
...пробуждение энергии кундалини...
...очищение кармы...
...от шлаков...
...мезотерапия...
...траволечение...
...срединный путь...
...лечебное голодание...
...вживление золотых нитей...
...наращивание ногтей...педикюр...
Значит, всё-таки салон! – обрадовалась Таня. Ага! Вот и чистка. Ну что ж, цена...
Ну не каждый же день она будет здесь лицо себе чистить... А сейчас весна, и только-только, всего три с половиной недели назад, было восьмое марта... Таня решила сделать себе запоздалый подарок. В общем, ничего, можно себе позволить. К тому же в последний раз она чистилась... Ой, ужас. Очень давно.
Можно сделать. Главное – что бы кожу не травмировали. Ну уж за такие-то деньги авось не травмируют, хорошо, наверное, должны сделать.
– А можно вас спросить...– снова обратилась она к сидящей за стойкой девушке.
– Сейчас придёт специалист, у него и спросите.
Ладно, – подумала Таня и присела на чёрный диван из кожзаменителя.
Хоть ей никто и не предложил, но надо же, наверное, подождать специалиста. Раз сказали, что придёт.
Таня посидела так некоторое время. Никто не приходил. Слышно было только, как девушка изредка что-то листает.
Пока сидела, Таня увидела, что под её ногами на светлом кафеле натекла небольшая тёмная лужица, и ей стало неловко. А ведь вытирала ноги, когда вошла. Также она заметила, что оставила на полу дорожку из своих следов, а ведь старалась аккуратно идти. К тому же оказалось, что она ещё и колготки забрызгала сзади. Не надо было полусапожки надевать – пожалуй, рано ещё для такой обуви.
Наконец на улице, совсем близко, послышались голоса, открылась дверь, та самая, в которую уже некоторое время назад вошла Таня, и, на несколько мгновений впустив в тишину холла звуки улицы, в помещение вошли три женщины. У каждой из них в руках было по белому пластиковому пакету, а у одной даже целых два. Наверное, с рынка, – подумала Таня. Рынок как раз был неподалёку, у метро.
Женщины молча оглядели Таню оценивающим, как ей показалось, взглядом и, как ей тоже показалось, что-то прикинули в уме. Затем посмотрели на девушку за стойкой. Та кивнула в сторону одной из них, кажется, той, что была с двумя пакетами, на одном из которых красными по белому было написано “Спасибо за покупку!”, на другом “Поздравляю!” и нарисована роза.
– Это к вам.
– Здравствуйте! – улыбнулась Тане женщина (да, это именно ей кивнула девушка) и прямо с сумками направилась в её сторону.
– Что вы хотели? – любезно осведомилась она и улыбнулась ещё шире.
– Я бы хотела чистку сделать, – ответила Таня. – Здравствуйте.
– Ой, чистку? – у женщины округлились глаза. – А зачем вам чистка? Вам не нужна чистка! – твёрдо сказала она, присаживаясь рядом с Таней на диван, а сумки при этом поставила в ногах.
– Что, правда? – удивилась Таня, – а мне кажется...
– Нет-нет, у вас всё нормально! Хорошая кожа.
Таня почувствовала себя польщённой. Хотя она, конечно же, знала, что у неё хорошая кожа.
– А мне кажется, что поры... вот, посмотрите, – и Таня немного приблизила к женщине лицо и подняла его вверх, как будто на свет, к солнцу.
– Всё у вас в порядке, – сказала женщина, слегка отстраняясь. – Просто увлажнять надо. Масочки надо делать. Массажики. Массажик не хотите? У нас очень хорошие здесь масочки: белая глина, например... коллаген... спирулина... После массажика, вот вы сами почувствуете, – совсем-совсем по-другому будете себя ощущать! Все сначала не хотят, отказываются, а потом очень даже хвалят. Попробуйте! – и женщина снова улыбнулась Тане – доверительно, приглашающе, убеждающе, обнадёживающе и ободряюще.
“Массажик” Таня не хотела, ей почему-то казалось, что “массажики” растягивают кожу.
– Да нет, наверное... спасибо... я просто думала чистку...
– Да что вы всё “чистку-чистку”! – всплеснула руками женщина. – Вам чистка – не нужна! – И она с чувством тряхнула головой, так что кудряшки на её лбу мелко задрожали.
Тане показалось, что женщина как будто обиделась не неё.
Повисла неловкая пауза.
– А знаете что, – вновь оживились кудряшки, – а давайте вам – пилинг сделаем? Химический!
И, заметив, что Таня при слове “химический” моментально как-то вся съёжилась и посерела, женщина тут же исправилась, уточнила:
– Фруктовыми кислотами!
– Пилинг... – промямлила Таня.
Она не была уверена.
– Это как скраб?
– Нет, это не как скраб, это – пилинг! – женщина, кажется, начинала теряла терпение, тщетно силясь объяснить тугодумной клиентке столь очевидные, на её взгляд, вещи. – Снимем слой ороговевших клеток!
От этих “ороговевших” Таня почему-то почувствовала себя очень неуютно. К тому же ей показалось, что она, кажется, помнит, что скраб, кажется, тоже снимает слой ороговевших клеток...
– А скраб разве не… – попыталась было возразить она...
– Да что вы заладили: “скраб-скраб”! Скраб – это совсем другое! – кажется, женщина уже и в самом деле начинала злиться на Таню. – Я же вам говорю: пи-линг! Фруктовыми, кислотами! Это совсем другое. Это – снимается слой ороговевших клеток. Это нужно, понимаете, клетки, они ведь ороговева...огоро... короче, они роговеют, и их нужно снимать. И фруктовыми кислотами – лучше всего.
– Да-да, – решила Таня хоть как-то “поддержать разговор” и показать тем самым, что она тоже “в теме” и ни за что и никогда не перепутает пилинг с каким-то там скрабом, и, конечно же, знает, что такое эти самые фруктовые кислоты. – Дома я тоже всё время фруктовые маски себе делаю. И ягодные, – добавила она для верности.
Это было неправдой. Но ей хотелось как-нибудь задобрить женщину.
А получилось только хуже.
– Какими фруктами?! – совсем уже разъярилась та – Вы что?! Причём здесь фрукты?! Каких ещё фруктов! Каких ягод?! Это всё не то!! Я ж вам говорю, объясняю популярно: фру-кто-вы-ми! Кислотами!! Их же ж знаете, сколько много! Молочные, гликолевые, винные!!.. – и тут только Таня заметила , что женщина “гэкает”, на “гликолевых” как-то особенно отчётливо было слышно. – Остальное – всё не то!
– Я просто... Хорошо, – Таня решила уступить. – А это...
– Да нет, не больно, – будто угадав её мысли, быстро успокоила женщина. – Что вы, в самом деле, как маленькая! Вы же – женщина! Вам же ещё рожать! – почему-то она была уверена, что Таня ещё не рожала, – а вы “больно-не больно”... Ну как маленькие все, ей богу...
И женщина скривила лицо в презрительной гримасе.
А затем, опомнившись, расслабила лицевые мышцы, отчего мимические морщины и складки тут же расправились, и добавила:
– Совсем не больно. Нисколечко. Я ж вам не дермабразив какой предлагаю! Ведь правда ж? Хотя у нас и дермабразивные есть пилинги очень хорошие, микрокристаллические, с Мёртвого моря. Они очень даже шикарно мёртвые чешуйки отшелушивают. Потрясающий эффект, – сказала она.
И, как заправский пиллер, ещё и “контрольный” не поленилась сделать:
– Шикарный результат!
По мнению женщины, хоть что-то из этого должно было сработать.
Однако слово “дермабразивный” в сочетании с “мёртвый” произвело на Таню эффект хоть и потрясающий, но прямо противоположный ожидаемому.
Хоть Таня и знала, что “дерма” на каком-то из мёртвых языков означает всего-навсего “кожа” и “абразивный” ничего не имеет общего с “образиной”, ей стало совсем как-то нехорошо. А представив себе море шелушащихся и мерно колышущихся мёртвых чешуек, она и сама как будто помертвела. И хоть сидела она не шелохнувшись, ей показалось, что ещё чуть чуть – и она сама тоже с тихим шелестом упадёт, отпадёт, отслоится и сползёт чешуйчатым струпом с искусственной кожи дивана. На белый больничный кафельный пол.
И ещё Таня почувствовала, что у неё вдруг пересохло в горле, и судорожно сглотнула.
Однако женщина, увлечённая теперь уже микрокристаллическим дермабразивом, кажется, ничего этого не заметила:
– ...только потом у вас лицо немного покраснеет, – продолжала она как ни в чём не бывало, – Может покраснеть. Если... ну... это только у кого кожа чувствительная. Но у вас же кожа не чувстви... У вас кожа – чувствительная?
– Да, немного...
На самом деле у Тани была очень чувствительная кожа. И сама она тоже.
– Ну тогда может покраснеть. И шелушиться потом. Немного. У кого как. Как будто облезла. Как после солнца примерно. Вы ж обгорали на солнце? Ведь обгорали, – слегка наклонив голову и проницательно прищурившись, женщина с лукавой улыбкой глядела на Таню из под своих кудряшек.
Таня обгорала...
– Ну, вот. Я ж вам и говорю! На солнце-то – кто не обгорал? Все обгорали. Но никто ж ведь не умер, правда ж? – женщина повела ладонью, раскрытой вверх, в Танину сторону и немного сверху вниз, что, очевидно, должно было означать что-то вроде “что и требовалось доказать”.
– Поэтому лучше перед выходными делать, – деловито заключила она, – если вы не хотите потом на работу в таком виде ходить. И на солнце, кстати, тоже нельзя. В течение недели. А лучше двух или трёх. Пока полностью не восстановитесь. Сейчас весна – солнце очень активное. И никакими кремАми своими и всякими этими вашими лосьонами – тоже нельзя. Только теми, которые я сама вам скажу. Будете дома увлажнять. И очищение тоже – очень щадящее! Здесь прямо и купите.
Танины руки слегка дёрнулись, инстинктивно "поправив" лежавшую на коленях сумку. Это микродвижение вывело Таню из струпьистого ступора и привело в чувство.
– Зато уйдут следы от угрей, пигментные пятна и гормональные изменения. Жирная кожа тоже уйдёт. Заодно и простимулируем внутрикожный коллаген, – женщина выложила все прибережённые напоследок козыри. – Будете потом свеженькая и помолодевшая, – закончила она наконец своё блистательное выступление.
– Хорошо... – сквозь першение в горле прорезался Танин голос.
И уже чуть увереннее:
– Спасибо, я подумаю...
– Да что тут думать! Да не надо ничего думать! Да прям щас и сделаем!
Женщина уже исчерпала все свои аргументы, однако видно было, что она очень довольна тем, как быстро ей удалось убедить клиентку сделать правильный выбор.
И она ринулась к стойке...
– Ой, я не знаю ещё, у меня такой график сложный.. – залепетала Таня и, вскочив с дивана, на ватных ногах поcпешила вслед за женщиной.
Девушка за стойкой наконец оторвала взгляд от своего чтения и теперь смотрела чистыми, ясными и, как показалось Тане, какими-то заледеневшими глазами то на неё, то на стоящие рядом кудряшки. Безо всякого выражения.
– На когда записывать? – произнесла она бесцветным голосом, ни к кому конкретно не обращаясь.
И как это у неё так получается?.. – подумала Таня.
– Так-так-так... так, сейчас посмотрим...
И женщина начала суетливо извлекать из карманов своего пиджака какие-то бумажки, затёртые, исписанные то мелким, то крупным почерком, то цифрами. А поскольку поверх пиджака на ней всё ещё было надето пальто, процедура “извлечения документации” проходила не очень ловко и не очень быстро.
Достав наконец все свои с непонятными каракулями листочки, а также несколько засаленных и несколько свежих купюр разного достоинства, она, сразу же ловко отделив купюры и спрятав их обратно в карман пиджака, стала листать записки, время от времени слюнявя палец, и по какому-то ей одной ведомому принципу сортировать – нужные или, наоборот, ненужные, откладывая на стойку.
– Вы знаете, наверное, не записывайте меня пока... Я потом ещё раз зайду, мне надо время выбрать... Спасибо, – и Таня стала неуверенно отступать к выходу.
Девушка за стойкой снова молча уткнулась в книгу.
Женщина, бросив бумажки, разочарованная тем, что ей так и не дали найти нужную, водрузила всю кипу на стойку и повернулась к Тане:
– Зачем же заходить, – сказала она тоном оскорблённого достоинства, отчего кудряшки снова пришли в движение, – когда можно позвонить! Вот – у нас для этого и карточка имеется.
Она снова отвернулась к стойке, взяла из аккуратной стопки карточку и, вручив Тане цветной переливающийся и поблёскивающий кое-где золотом прямоугольничек, гордо прошествовала по направлению к коридору. Только сначала вернулась к дивану – забрать сумки.
Вместе с ней ушли и две другие, те, у которых было всего по одному пакету. Всё это время они тоже стояли здесь.
– До свидания, – сказала Таня не то стойке, не то коридору, глядя при этом в кафельный пол.
Дошла до двери, открыла её, вышла и закрыла за собой.
– Пии-лллиинннг... – динькнул у неё за спиной маленький колокольчик.
Когда она входила, он тоже динькнул. Просто раньше она его, наверное, заметила. Или заметила, а потом забыла.
***
Маша сидела за стойкой и продолжала читать. Зaвтра у неё контрольная.
Но тут вернулась Вера. Она встала, навалилась грудью на стойку, располагаясь поудобнее, несколько раз, как конь в стойле, переступила ногами, склонилась над Машей и завела:
– Нет, ну ты представляешь?!.. – начала она возмущённо. – Маш, ты видела вообще её? Нет, ты обратила внимание?! – говорила она, с каждой новой фразой всё более и более распаляя себя. – Ужасная кожа, землистый цвет, неровная! Тут пилинг, однозначно, делать надо! А она – “масочки” – нет ты слышала?! “Массажики”... Чистку ей подавай!! – продолжала Вера в совершеннейшем уже негодовании.
– Да там никакая чистка уже не поможет! Я ж ей как человек говорю... Как человеку!.. Что мне эта чистка? Тьфу! Да что я, чистку что ли сделать не могу? Мне что – жалко? Да я могу, конечно, да хоть десять! Вот прям щас! Пожалуйста! А что толку?! Тут пилинг надо! И всё-то им денег жалко! И все-то они жмутся! На себя – жалеют! Сделала бы один раз – и всё! А то... “Подумает” она, как же!.. “Зайдёт”!..
К счастью, после этой тирады у Веры начал кончаться завод:
– Держи карман шире. Больше ты её здесь не увидишь. Вот помяни моё слово!
Она на секунду умолкла, очевидно, предоставляя и Маше право высказаться. Но поскольку та абсолютно никакого желания воспользоваться этим правом не изъявляла и продолжала всё так же молча читать, Вера предприняла новую заранее обречённую на провал попытку вызвать девушку уж если не на “душевный разговор”, то хотя бы на одну-единственную реплику:
– Нет, я говорю, ну что за люди?!.. – и она с последней, отчаянно-нетерпеливой надеждой впилась в Машу глазами и напряжённо засопела.
Помолчав ещё секунду, очевидно, эту свою последнюю надежду потеряв, Вера шумно вздохнула:
– Эх, а ты говоришь...
И, красноречиво махнув рукой, направилась в коридор.
На этих словах Маша всё же подняла голову, пару раз моргнула вслед уходящей, а затем продолжила чтение. Завтра контрольная.
Так и не добившись от Маши взаимности, Вера снова скрылась в коридоре и теперь уже оттуда доносилось:
– Нет, ну вы представляете!! Да вы вообще – её – видели?!..
***
Маша уже второй год доблестно изучала испанский язык. В Российском Университете... Да какая разница! Этого названия она почему-то стыдилась. И при чём тут "дружба"?... Детский сад какой-то... Пионерская дружина...
А он что-то как-то очень туго шёл. Испанский. Изучала она его на факультете... В общем, о себе она обычно говорила так: “Я пиарщик”.
И завтра у неё как раз контрольная. По теме “Употребление в испанской разговорной речи Испании и стран Латинской Америки фразеологизмов и слов в переносном значении”. Сказали, кто не сдаст эту тему, того к зачётам, а тем более к экзаменам не допустят. Альбина сказала, что устроит им настоящую головомойку. У неё не заржавеет. Сущий зверь. С подфака по семь шкур с них спускает. На каждом курсе устраивает “чистки в наших рядах”. В других ВУЗ-ах всё как у людей: зачёты-экзамены. Ну, семинары... ну, коллоквиумы... хотя, честно говоря, тоже ужас. Но это всё. Больше ничего. А здесь какие-то ещё контрольные... прям как в школе. Только в сто раз хуже.
...пилинг... ...to peel... – вспомнилось Маше что-то из школьного курса английского.
...вот уж, и в правду – ТУПИЛ!!
Испанские глаголы в переносном значении никак не хотели запоминаться! Потому как сначала ведь надо прямое выучить.
...pelar – снимать (срезать) волосы; снимать, счищать кожуру; снимать, сдирать шкуру...
...в некоторых странах Латинской Америки...
...дались ей эти латиноамериканизмы!...
...ещё и словарь написала! как будто словарей мало...
...pelar – обсуждать (осуждать) кого-либо за глаза; сплетничать, перемывать кости, костерить...
...pelado – очищенный, ободранный; стриженый, лысый...
...pelado/а – в некоторых странах Латинской Америки – “мальчик”, “ребёнок”, “парень”...
...и, соответственно, – “девочка”, “девушка”...
...и причастия... и герундии ещё какие-то... мама-дорогая!... нипочём не успеть.
...о господи! здесь ещё и возвратные формы какие-то... тут бы хоть простые запомнить...
А на следующей неделе будет контрольная по речевому этикету: “Формулы вежливого обращения, приветствия, привлечения внимания и прощания, а также ответные реплики в ситуациях формального и неформального общения в различных национальных вариантах испанского языка”. Ладно бы хоть только формального, а то ещё и неформальное какое-то выдумали... Ненормальные.
Откуда-то тянуло сквозняком. Ноги у Маши давно уже замерзли. Б-р-р весна, а тут пол этот холодный плиточный. Пробирает до костей.
Маша решила пойти приготовить себе кофе. Она прервала свой “скорбный труд” закрыла книгу и положила её “лицом вниз”, чтобы не видеть того, что там, на этом “лице” было написано: “Испанско-русский словарь латиноамериканизмов. Составитель – А.С.Вольфова. РУД. Москва”.
***
Таня вышла из салона, светило яркое солнышко, пели птички... Карточку она всё ещё держала в руках и, прежде чем убрать её в карман, решила получше рассмотреть. Так, чисто профессиональный интерес.
На карточке... размером 50х90 мм, стандарт, без скругления углов, бумага стандартная, матовая, печать офсетная, двусторонняя, цветность 4+4, с ламинированием... под золотыми буквами “Золотая Середина” была изображена супруга...
...кажется Вадима-Песнякова-Старшего...
...или Младшего?...
...как раз между ними обоими – посерединке...
А, вот же, написано: Алевтина Песнякова. Значит, Старшего.
...какого-то она неопределённого возраста... наверное, лифтинг сделала...
...а по виду могла бы и Младшего быть женой – он тоже неопределённого...
...молодой, а какой-то уже весь... облезлый...
В детском саду у Тани была воспитательница Алевтина Борисовна, Высокая и “квадратная”, в белом халате она напоминала ей холодильный шкаф. А без халата, в своём вязаном коричневом костюме, – лифт. Маленькая Таня так и звала её: Алифтина.
...точно, лифтинг...
Песнякова смотрела с карточки на Таню, фруктовыми – “гликолевыми” и “колагеновыми” с “гэканьем” – губами расплываясь в притворно-противно-приторной улыбке.
...а песни у него какие-то пресные, у этого Младшего...Тане никогда он не нравился...
...и чего они все в нём находят?..
...голоса совсем нет... и к тому же он очень писклявый у него – голос...
...а выражение лица всегда какое-то... кислое...
...жидкий голос...
Таня наконец-то нашла нужное слово!
...жиденький...
...бесцветный, как и его волосы...
...а она свои, наверное, перекисью травила...
...и имя “Вадим” – тоже какое-то пресное, водянистое...
...а Старший... вообще непонятно... кот какой-то...
...и чем, интересно, занимается его жена, что у неё есть время по салоном шастать...
...наверное, времени много... и денег...
...ах, да... это же её салон... значит, точно, много...
...и всё равно, если бы у меня были такие деньги, я бы себе получше причёску сделала...
...без этой ужасной чёлки, и перекисью ни за что не стала бы...
...и не стала бы вот так, как придурочная, улыбаться.
...да ещё и блузка на ней такая... убойная.
Таня убрала карточку в карман пальто и зашагала по Бульвару в сторону своего дома.
И всё-таки, несмотря ни на что, ей было... хорошо.
Да, собственно, на какое “ни на что”? Подумаешь!.. Свет на ней клином сошёлся что-ли, на этой чистке? Нет. Так даже лучше – деньги целей будут.
***
А на “Гульваре”, где весенние лучи уже растопили весь снег, стояли огромные и гладкие небесно-голубые лужи, по суше прохаживались гуляючи разомлевшие от долгожданного тепла гули, и ворковали над своими колясками новоиспечённые мамаши...
Шумными стайками носились по воде целые выводки уже вылупившихся из колясок и выведенных на прогулку детей – все как один в резиновых сапогах и в разноцветных ярких курточках, шапочках, комбинезонах: жёлтых, зелёных, красных, синих, розовых... и даже белых!
Было звонко и весело...
Сбившись в кучки по интересам, о чём-то увлечённо щебетали мамы со стажем, кудахтали умудрённые опытом бабушки, и привычно ворчали няни...
И солнце в первый раз за весь март... а ведь уже и не март – апрель на дворе!.. пригревало так ласково, что Таня шла, подставив ему лицо, щурясь от яркого света и чему-то улыбаясь...
...пи-линк – улыбчиво динькнул, провожая её, дверной колокольчик...
...линк-клин... линг-глин-глин... – звенела “музыка ветра”- наверное, на балконе у кого-то...
..длинные такие серебристые трубочки... кажется, что-то индийское или буддийское...
...или буддистское?...
...белая глина ещё какая-то... тут бы по обычной до дому пробраться и не утонуть...
...пинь-пинь... пилик-пилик... пи-пи-линк... – пели и пиликали разбуженные солнцем птички...
И, несмотря на то, что у самой Тани не было пока ни "Старшего", ни "Младшего": ни мужа, ни сына, ни даже молодого человека ни с каким именем, ни с каким голосом и ни с какими волосами, а хоть бы даже и лысого! – лишь бы человек был хороший! – несмотря на то, что был обычный – будний день, а никакой не “предпраздничный” – Таня – вся её фигура – в новом бирюзового цвета пальто и даже полноватые ноги (пожалуй, даже чересчур полные) в светлых (пожалуй, даже чересчур светлых для такой погоды и для таких ног) колготках, и её лицо (и в самом деле бледненькое после долгого офисного зимовья), и даже тоненькие и не очень густые желтоватые волосы, собранные сзади в некое подобие не то пучочка, не то хвостика – лучились таким счастьем...
Ну, во всяком случае, ожиданием счастья, уж точно, они лучились.
Ты знаешь, всё ещё будет...
– почему-то вдруг запела она... И ей... даже понравился звук собственного голоса! И она продолжила:
Тёплый ветер тебя разбудит...
И сама себе даже как-то поверила, и сама себе в этот момент показалась очень даже красивой...
“В человеке всё должно быть прекрасно...” – мечтательно повторила про себя.
А потом и вслух.
Но про себя же.
Февраль 2013
_____________________
Примечания
* В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.
А. П. Чехов (1860—1904).
* А знаешь, все ещё будет!
Южный ветер ещё подует,
И весну ещё наколдует,
И память перелистает...
В. М. Тушнова (1911— 1965).
* Иллюстрация: http://k239.livejournal.com/11864.html
Выражаю свою признательность неизвестному автору фотографии и заметок, которые, не в силах удержаться, привожу полностью:
“Тибетские молитвенные флажки – необыкновенно красивое зрелище. Яркие куски материи пяти священных цветов, пронизанные солнечным светом, контрастно выделяются на фоне безжизненного и пустынного горного пейзажа, где основные краски – все оттенки серого и коричневого, за исключением ослепительной лазури неба.
Считается, что многовековая традиция вывешивания молитвенных флагов восходит к добуддийской тибетской религии Бон. Лоскуты пяти цветов, символизирующих пять основных элементов, применялись в ритуалах врачевания, вывешивались, чтобы умилостивить местных богов и духов, утихомирить силы природы. Не известно, были ли на флагах какие-нибудь надписи, поскольку в Бонпо не было письменной традиции. Возможно, на флажках писали магические знаки.
С проникновением буддизма в Тибет, на молитвенных флажках появились буддийские символы и молитвы. Сначала они писались вручную, а потом, начиная с XV-го века, под влиянием Китая, стали вырезать деревянные блоки и печатать с них оттиски минеральными красками. Знаменитые буддийские мастера создавали первоначальный дизайн, а ремесленники тщательно копировали изображение, и оно передавалось в неизменном виде из поколения в поколение. Когда Китай оккупировал Тибет, китайские коммунисты безжалостно уничтожали все, связанное с религией и традиционной тибетской культурой. Никто не знает, сколько видов традиционного дизайна утрачено навсегда. Сами флажки недолговечны. Деревянные блоки слишком тяжелы, чтоб тащить их с собой в изгнание через перевалы, а для китайских солдат они были просто сухими дровами.
Самый распространенный тип молитвенных флажков – Конь Ветра – Лунгта. Во многих описаниях слово “Лунгта” даже употребляется в качестве слова для любых молитвенных флагов, хотя существует множество других типов - молитвенные флаги с изображениями и мантрами Зеленой Тары, Гуру Падмасамбхавы и других буддийских божеств. Мне попалось утверждение, что тибетское название для молитвенных флажков – Dar Cho. Dar – означает умножение удачи, здоровья, продолжительности жизни и прочих благ, Cho – для всех существ.
Так что, вешая гирлянду флажков, не следует эгоистично думать только о собственном благополучии, а нужно желать блага всем живым существам. Флажки приносят удачу не только тому, кто их вывесил, но и всем окружающим, благоприятно воздействуя на всю местность. В общем, когда видишь трепещущие на ветру флажки, думаешь: “Вот и мне пожелали удачи и доброго пути”.
Лунгта – очень древняя иконография, имеющая множество вариантов. В центре всегда изображается Конь Ветра – восходящая энергия, символ, приносящий удачу всем живым существам. На спине он несет Драгоценное Сокровище. Все объяснения смысла этого символа связаны с представлениями о богатстве, приумножении и развитии – с исполнением всех желаний. Драгоценное Сокровище обладает удивительными свойствами. Например, где бы ни находилось сокровище, на сотню миль вокруг не случится никаких болезней, ум останется невозмутимым, ни одно желание не останется без последствий, никого не постигнет безвременная смерть. Драгоценное Сокровище утоляет жажду, изливаясь для измученного путника полноводной рекой. По углам флага – Четыре Символа Достоинства, четыре мифических животных: Гаруда (мудрость), Дракон (сила), Снежный барс (бесстрашие), Тигр (уверенность). Часто в более упрощенном дизайне изображения животных заменяются знаками. Текст обычно содержит мантры и короткие сутры.
Другие молитвенные флаги покрыты мантрами, сутрами и молитвами (иногда очень длинными), благоприятными символами, изображениями буддийских божеств.
Похоже, существует не одна система основных пяти элементов. В одних источниках перечисляются Земля, Вода, Огонь, Воздух и Эфир, в других – Земля, Вода, Огонь, Металл и Дерево. Но в любом случае порядок основных цветов остается неизменным: желтый, зеленый, красный, белый и синий. Если флажки вешаются вертикально, то самый нижний желтый, а самый верхний – синий.”