Без короны

Зима была довольна собой. Она сделала для людей,  что могла: во время пришла, не напугав неожиданным появлением,  заморозила всё живое постепенно, не торопясь.  Потом запуржила, заметелила, завьюжила  и,  небрежно швырнув снег на холодную землю, подтвердила серьёзность  намерений. Да, она здесь надолго и не собирается сдавать позиции какой-то временной оттепели. Правда, людям  добавила  лишних хлопот.  Так пусть не расслабляются и помнят, что жизнь полна неприятных сюрпризов. Холодными белыми рукавичками зима протёрла стёкла окон, оставив  причудливые узоры, дохнула на термометр, задержала ртуть на отметке -10 и успокоилась: для начала хватит.
 
Сложно наблюдать за жизнью сквозь замёрзшее окно. Не отогреешь стекло теплом - ничего  не увидишь. Ирина прикоснулась к нему горячими губами - побежали слёзные ручейки, открывая  взгляду то, что до сих пор оставалось тайной.

Сугроб… В таком же огромном сугробе за полчаса до боя кремлёвских курантов Иван спрятал бутылку шампанского «Вдова Клико» и предложил Ирине встретить Новый год на улице. Выпить шампанское под звон курантов не удалось: бутылку в сугробе не нашли.  Но они, как дети,  радовались  феерическому зрелищу!

- Мы вместе! На всю жизнь вместе! Да, Ирина? - старался перекричать треск беснующихся фейерверков Иван.

Ответ Ирины он прочитал на её счастливом лице.

Через несколько лет совместной жизни демографического взрыва не последовало. Любимым ребёнком в семье была и осталась Ирина. Иван подарил ей загородный дом в окружении вековых деревьев, с фасадом из разноцветных кирпичей и белым орнаментом. Этакий современный ампир… Он создал для неё рай на земле и  отошёл в мир иной: пал смертью храбрых в одной из бандитских разборок.  Тогда Ирина  не знала, что рай нужно  не принимать в подарок, а создавать своими руками.

Ворон, прилетевший проведать  родовое гнездо, был удивлён:  он не помнил в своём хозяйстве  сияющего белизной покрывала. Возмущённо  каркнув, взлетел и тут же опустился на ступеньку резного крыльца,  увидев яркую  конфетную обёртку. Он пытался  распрямить её неуклюжими когтистыми лапами и, похоже,  недоумевал: красивая вещь, а бесполезная.

- Доброе утро, Ирина Яковлевна! - голос пресс-секретаря отвлёк хозяйку от философского анализа собственной красивой, как фантик, но никчёмной жизни.

 - Какие  планы на сегодня? Едем? Идём?

- Завтрак подан, хозяйка… - в дверях гостиной появился официант.

- Какую одежду приготовить?

- Я Вас жду в парикмахерской, Ирина Яковлевна.

Так начинался день. Привычный хоровод в интерьере многочисленных комнат, где белая мебель дарит ощущение изысканности,  совершенства и располагает к общению. Богато, нарядно и в то же время просто. Низкие диваны с подушками в наволочках в стиле «милитари», горки с тончайшим коллекционным фарфором, огромные люстры, излучающие нереальный свет. Здесь царила эпоха гениальной простоты, и маленькая хрупкая Ирина не чувствовала  себя слабой, уязвимой, а обретала уверенность и  становилась всесильной.

После завтрака  обрушился шквал звонков. А как же иначе? Ирина запрограммировала их вчера, заранее  насыщая событиями  жизнь.
 
- Приём у генерала Салтыкова?

- Скачки? На ком скакать собираешься?

- Детский дом? Фи-и!

- Узнай у своего козла, нельзя ли устроить мигалки на машину да номерок поинтересней? Ой!  Все так и лезут по головам, чтобы их заполучить.

- А эта, красавица, овечка …  Ты знаешь, о ком я говорю, машину за три миллиона отхватила! А у самой крыши над головой нет. Пыль в глаза людям пускает!

Ирина в раздражении швырнула телефон:

- Тошно, однообразно, пошло… Как там у Блока, «всё это было, было, было…»

Телефон мигал, сердился, прыгал, но Ирина  не спешила брать его в руки. Наконец, сморщив аккуратненький носик, тихонько мяукнула в трубку:

- Слушаю, дорогой… - время шло, её губы постепенно расплывались в широкой улыбке, лоб покрыли бисеринки пота.

 Выдержав паузу, она ответила кому-то:

- Что ты? Маленькому человеку опасно лезть в политику. Мне об этом покойный Иван всегда говорил. Не может кухарка управлять государством, пусть даже у неё и котелок варит.  Мы это уже проходили… История доказала… Политика не для всех, она для профессионалов… Хотя… подумать можно… Мы создали такую страну, в которой страшно жить…  Надо же что-то делать… В областную Думу? Там нелегко. Столько законов… Я их и прочитать не успею. Правда, в минуту слабости я как-то задала себе вопрос: «Кто, если не ты?»
 
Через минуту Ирина уже примеряла корону и всё больше убеждалась в том, что она ей к лицу. Любое начинание может изменить мир, если оно идёт от корней, от маленького человека. Чиновники страну не спасут. Они думают только о своей пользе. Нужно делать всё для торжества демократии. Разрешить сборища простых людей в местах, где на каждого митингующего будет приходиться не менее пятнадцати  квадратных метров…  В конце концов нужно взять в руки обороноспособность страны, а проверить её в ходе военных действий...  Дальше в лес -  больше дров. Искусство болеет, образование катится вниз… Глаза Ирины горели необыкновенным огнём и время от времени метали молнии. Мессия… Проекты, один заманчивей другого, рождались в   не коронованной головке.
 
Ирина  не сразу дала согласие баллотироваться в Думу. Предложение сделали серьёзные люди. Она понимала, что оказавшись  в одной упряжке, нужно научиться смотреть на мир их глазами: в белом видеть чёрное и наоборот, -  потакать в антигосударственных тёмных делишках  и рисковать, рисковать. Много лет Ирина сидела за штурвалом небесного лайнера, но им управляли другие. Через иллюминатор  как  сплошной видео-ряд она рассматривала мир, нашла своё место  и поняла, что   пора приземляться.

Механизм  запущен: встречи, интервью, фотосессии. Иногда казалось, что её отпели заживо: мерзость слева, обман справа, зло рядом, предательство сзади. Ей хотелось бежать  от уничтожающих людских взглядов.

- Кто я?- рассуждала она. -  Заяц? Тогда должна бежать быстрее волка, иначе  погибну. -  Волк? В этом случае должна  бежать быстрее зайца, иначе погибну  от голода. Впрочем, это неважно. Просто нужно быть быстрее, умнее, сильнее. Возможна игра не по правилам. Пусть выживет сильнейший.

Ирина  старалась. Каждое утро после перевоплощения в женщину из народа, негласно сопровождаемая личной охраной,   шла  на автобусную остановку, чтобы отправиться в кругосветку, так она в шутку называла кольцевой маршрут. Два часа  дышала с народом одним воздухом, уступала место престарелым, заговаривала о насущном и, казалось, была своей среди издёрганных, замученных проблемами людей.
 
- Куда  рано едешь, бабушка? - начала Ирина опрос электората, заговорив с маленькой беззубой старушкой, сидевшей рядом.

- Жильё искать… Была у старухи хата, и та сгорела от дождя… - улыбнулась женщина бескровными губами.

- Сгорела? - переспросила Ирина.

- Да, деточка… Вспыхнули пять домов разом… Стройке они мешали. А мы противились. Переезжать не хотели… Вот и дождались. Так нам и надо.  Дали развалюшку на окраине. Надо бы  на тот свет переселяться, да вот Богу я, видно, тоже не нужна.

- Ты про выборы слышала, бабушка? Голосуй за меня…  И знакомых приводи, - Ирина сунула в дрожащую руку старухи визитную карточку. - Я тебе помогу.

 - А мне не поможете?

- А мне?

Ирина  раздавала визитки налево и направо, заодно пожимая протянутые руки -  гарантию беспрепятственного доступа во власть.

Её популярность  росла. Ирину  узнавали, здоровались,  задавали вопросы…
Спектакль затягивался, роль надоела. Накопилась душевная усталость. Назревал взрыв. «Не оставляйте стараний, маэстро…», «счастье так близко, так возможно…», - в один голос твердили классики.

Как-то утром в ожидании автобуса она подошла к доске объявлений, сплошь увешанной бумажками разных цветов и размеров:
 
 - Граждане, имеющие собак, с сегодняшнего дня должны быть привязаны…

-  Отдам котёнка в хорошие руки…

- Меняю «трёшку» на «однушку» с доплатой…

- Помогите, люди добрые…

- Продам настоящий мёд…

- Лёха, я тебя люблю!

Последнее сообщение заставило улыбнуться:

- Как мило, естественно, трогательно… - прошептала она.

Вдруг охранник, стоявший сзади, стремительно бросился к доске и попытался сорвать намертво приклеенную  листовку. Ирина успела увидеть свой портрет и ухватить смысл набранного крупными буквами текста. Такие же листовки полетели в толпу и моментально исчезли в карманах и  сумках людей.

- Компромат.   Выяснить источник… - приказала она охране.- Кажется, надо срочно ехать.

К вечеру два внедорожника въехали в "птичий двор", так Ирина называла родную Ивановку. У деревенского магазина роились полупьяные мужики, играли в «войнушку» дети. При виде крутых машин жизнь остановилась мгновенно: ребятишки перестали играть, мужики материться. Машины  подъехали к избёнке Яшки-пастуха. Стоило Ирине подойти к калитке, как кто-то из толпы выдохнул:

-  Ирка Яшкина… Точно она, Яшкина дочка. Лет пятнадцать, поди, глаз не казала…

Пахло чем-то едва уловимым, но знакомым: казалось, мимо хаты только что прошло деревенское стадо, оставив после себя запах хлева, пыли, свежей травы и молока.
На дверях отчего дома - замок. Ирина пошарила рукой под кирпичом, лежавшим у крыльца. Так и есть, ключ там... Защемило сердце. Дрожащей рукой она повернула ключ в замке, который тут же открылся, словно почувствовал своего человека.

Деревенское радио  сообщило Якову, что у него гости.  Тело старика охватила непрошеная слабость, ноги не подчинялись, кнут волочился по земле…

Ирина встретила  на крыльце:

- Отец!

-  Ирка, дочка! Приехала… Не изменилась. Всё такая же красавица. А плащик на тебе дорогой… Неужто твой? Или кто-нибудь поносить дал? - он говорил, говорил…
 
В избе Яков засуетился: нет свободного гвоздя, чтобы повесить кепку и кнут. Не медля достал из-под стола ящик с гвоздями, молоток, выбрал гвоздь побольше, вогнал  в стену и повесил  свои вещи. Длинный, тонкий, несгибаемый, как этот  гвоздь, отец переставлял с места на место табуретки, в пятый раз стирал грязной тряпкой  со стола крошки, пока не решил жарить яичницу.

- Какие бледные желтки…- подумала Ирина, глядя на безжизненные солнышки. - Протеина в рационе не хватает,- наконец-то вспомнила она о  красном дипломе зоотехника.

Её мучила мысль: кто кого должен простить…

Их дом напоминал птичий двор. Такой, как в сказке Андерсена «Гадкий утёнок». Отец, как индийский петух, казалось, родился со шпорами и воображал себя императором. Мама - утка, которая постоянно защищала  детей - Ирину и Розу. Ирина была не похожа на других, поэтому её толкали, клевали, унижали. Весь птичий двор над ней смеялся, считая уродливой, некрасивой. Не было рядом человека, которому  она отдала бы свою руку, не задумываясь, что предаст, обидит, унизит. Воспитывали её родители по-разному: мать - словом, а отец и отлупить мог. Война в семье была затяжная и закончилась полной капитуляцией мамы, которая  с Розой, окончившей школу,  уехала в город. Ирине тоже хотелось лететь с ними и быть вольной птицей. Это случилось, но позже, когда  из гадкого утёнка она превратилась в прекрасного лебедя.

Ирина хотела достать из сумки сигарету, а достала яблоко и смотрела на него в растерянности.

- Я без гостинцев, пап… Я за тобой. Поедем в город. Собирайся.

- Как в город? Где родился, там и пригодился… Здесь моё место, доченька.

- Да вернёшься ты сюда, вернёшься. Погостишь у меня, встретишься с мамой, Розой, познакомишься с внуками…

Это был веский аргумент, и отец согласился передать на время кнут подпаску. Он закрыл дверь на замок, ключ положил под кирпич. Водитель раздал соседям, пришедшим проводить Якова, конфеты в ярких обёртках. У магазина икала гармошка…

- Действуй, как договорились… - шепнула Ирина охраннику.

Через час после отъезда над деревней заполыхало  зарево. Это, не сопротивляясь, горел Яшкин дом. От жары лопались окна-глаза, с треском падали стропила. Дом умирал в страшных мучениях. Когда всё кончилось, ветер весело кружил над дорогой блестящие фантики.

Теперь Ирине постоянно казалось, что воздух насыщен запахом гари. Он преследовал  повсюду. Липкая бессонница склеила мысли, лишила желаний.  Как-то  алкоголь помог  на минуту забыться в коротком сне, и она увидела кота из любимой сказки. Распушив хвост, он поучительно мурлыкал:

- Если живёшь на птичьем дворе, старайся нести яйца или научись мурлыкать и пускать искры…

Всё чаще и чаще, создавая не разрешённую  напряжённость, в доме ненавязчиво звучал блюз.

  Осень была довольна собой. Её сообщник ветер разметал по лужам остатки осенних причёсок, которыми так гордились деревья. Другой помощник - дождь, пролившись на землю, размешал до жидкого состояния грязь. Тускло, уныло, одиноко…
 
За окном, стекая грязными ручейками по стеклу, плакал дождь.

В комнате, обставленной дорогой мебелью, в кресле у окна, в белом пушистом дорогом халате, скрестив на полу босые ноги, плакал Яков.