Моей первой учительнице
Майский тёплый день. "Ну, здравствуй,родная.. Что-то мне - не очень, сердце застукивает...- я присела на нагретую солнцем ступеньку школьного крыльца.
–Тётенька,ой, бабушка,– девчонки с яркими ранцами за плечами, выбежавшие из школьных дверей, заглядывают мне в лицо,– вам плохо? Кого-нибудь позвать?
–Нет-нет, спасибо,девочки, всё нормально, всё в порядке,бегите,– я улыбаюсь детям,а сердце стучит-стучит …
Вот так же, почти 60 лет назад, маленькая девочка сидела здесь, на ступеньке огромного школьного крыльца. Была середина сентября. Только что прозвенел звонок на урок, опустел школьный двор. Но захлопали школьные двери - из здания с шумом и визгом выбегали школьники и неслись на спортивную площадку среди сосен и елей, у них был урок физкультуры, другие, совсем взрослые, неторопливо шли за учителем в синем халате за школу.Там, в столярных и слесарных мастерских у старшеклассников проходили уроки труда.
В тот день я первый раз, ослушавшись маму, проводила своих подружек до самой школы. Вот уже две недели они ходят сюда учиться, а меня в школу не записали. Хотя я хорошо, уже не по слогам умею читать, даже писать умею...печатными буквами. Вот Люська, например, читать не умеет, а Надя, та совсем, даже букв не знает, а их взяли. Играть стало не с кем, в бараке остались только малыши, с ними неинтересно. Я подумала, что это неправильно, очень несправедливо, и стало так жалко себя, защипало в носу и захотелось плакать. Но плакать нельзя, тем более, что по лесной тропинке к школе шла учительница. На маму похожа, такая же худенькая, и пиджак такой же, с плечиками. Несёт сумку, сумка тяжёлая, не закрывается,в ней столько тетрадей в разноцветных обложках! Она часто ходит в школу мимо наших бараков. Это Витька Чуйков, он уже совсем взрослый, он третьеклассник, рассказал нам, что она учительница.
- Ты что здесь сидишь? Встань, ступеньки холодные. Ты плачешь? – спросила учительница. Ну вот, теперь-то я и разревелась.
– Не записали в школу, говоришь? И читать умеешь? Ну-ка прочитай.
– Уручская средняя школа,– было написано на синей вывеске перед входом в школу.
– А здесь?
– А здесь «Добро пожаловать!»
– Пойдём-ка со мной, – сказала учительница и открыла тяжёлую дверь.Мы вошли и остановились перед лестницей. Дело в том, что я никогда не видела лестниц – ни в бараке, где мы жили, ни в украинской хате бабушки, куда ездили летом с папой, лестниц не было, были только крылечки со ступеньками.
– Ну что же ты? – учительница взяла меня за руку-стало не так страшно. Мы поднялись на второй этаж и вошли в учительскую. Там сидели две тётеньки, писали что-то в тетрадках.
– Здравствуйте! Девочки,посмотрите, кого я привела! Филиппок!Учиться хочет!
– Я Галя,а не Филиппок,–тихо возразила я и огляделась–а где же девочки?
Тётеньки засмеялись: правильно, никакой она не Филиппок, да и они никакие не девочки.
А учительнице вдруг захотелось узнать, когда у меня день рождения?
– Зимой, когда ёлку наряжают,– вспомнила я и вежливо пригласила учительницу к себе на день рождения. Учительница почему-то обрадовалась. Велела посидеть на стуле, а она сходит к завучу, у неё в классе есть одно свободное место. Вышла и быстро вернулась.
– Ну вот, всё в порядке. Сейчас я напишу записку родителям, и завтра ты вместе с мамой придёшь в школу,- сказала она.– Меня зовут Антонина Гавриловна, я буду твоей учительницей.
На следующий день мы с мамой пришли в школу. Школьной формы не было, зато был портфель.Оказывается, его купили на всякий случай, наверное, родители всё же надеялись, что меня возьмут в школу, несмотря на то, что до семи лет мне не хватало четырёх месяцев. Ну а потом, когда выяснилось,что школа переполнена и меня не взяли, портфель спрятали, чтобы я не расстраивалась, да и не трепала бы его раньше времени.
В портфель положили яблоко,две тетрадки,простой карандаш и коробку цветных карандашей. И пошла я учиться. Учебники мне в этот же день дала учительница. Они были не новые, и вечером мы с папой стирали со страниц каракули, оборачивали книжки в красивую полупрозрачную бумагу кальку, пришивали закладочки.
Вторая, промежуточная смена начиналась с 12 часов. Это было неудобно, так как пропускался мой обязательный послеобеденный сон. Это было плохо ещё и потому, что я со своими подружками оказалась в разных классах, в разные смены, и теперь мы вообще почти не виделись. А в школе была ещё третья смена, потому что на весь военный городок Уручье, на бараки, на окрестные деревни Уручье, Озерище, Колодищи, Городище это была единственная школа. Учеников из деревень привозили школьным автобусом. Я жалела их, потому что меня всегда укачивало в автобусах, и я думала, что и этих несчастных детей тошнит тоже. Ребятишки из бараков ходили в школу через лес. Тропинка была изрезана кривыми корнями старых елей и я часто спотыкалась о них, особенно, когда во втором классе мы стали учиться с восьми часов утра и шли на занятия по темноте. Антонина Гавриловна,кстати, тоже ходила в школу по этой дороге, она жила в бараке ещё дальше от школы, по другую сторону Московского шоссе. Прямо напротив наших бараков была остановка рейсовых автобусов из Минска, до которого было семь километров. Она называлась «Первые ворота», потом были «Вторые ворота», потом «Девятый километр», а дальше я не знала и долго считала, что там уже недалеко и до Москвы, ну раз шоссе Московское. По этой тропинке через лес я ходила в школу два года, а потом мы получили комнату в коммунальной квартире в четвёртом ДОСе (ДОС– дом офицерского состава) по улице Школьной. Потом она стала называться улицей Пономарёва, а Уручская средняя школа стала "84-ой средней школой города Минска"
Цогойко Антонина Гавриловна. Я считаю, мне здорово повезло с учительницей. Всегда с удовольствием ходила в школу. Не помню, чтобы она на кого-то кричала, кого-нибудь обижала. 42 ученика было в классе, и половина детей из деревень, то есть детей, к школе совершенно не подготовленных. Класс считался очень слабым, «Д» класс. Антонина Гавриловна терпеливо учила всех, склоняясь над нашими тетрадками, часто присаживалась за парту рядом с каким-нибудь учеником, брала его руку в свою и писала палочки,крючочки, буквы вместе с ним. Мне она так никогда не помогала, и я обижалась.
Вспоминаю урок пения. Антонина Гавриловна сидит за столом и поёт вместе с нами песню про"сотню юных бойцов из будёновских войск". Песня длинная, и очень печальная. Мы стараемся, поём про молодого бойца, который "вдруг поник головой, упал возле ног вороного коня и закрыл свои карие очи."Огромные окна в классе, сосны и ели смотрят в них, у меня пальцы в чернилах, мы уже пишем не карандашом, а ручкой. И вдруг тишина в классе, и я вижу, что учительница наша не поёт, положила голову на руки и… плачет. Никогда я не видела, чтобы взрослые плакали, тем более, учительницы. И все наши девочки тоже плачут, и мальчишки шмыгают носами. А Антонина Гавриловна,подняла голову и, кажется, испугалась, когда увидела, что мы все дружно ревём вслед за ней. Она достала из кармана пиджака носовой платок и велела нам всем взять носовые платки и вытереть носы. И оказалось вдруг, что носовых платков-то почти ни у кого и нет. А у меня был, ну потому, что я была санитарка на своём ряду! На рукаве у меня белая ситцевая повязка с красным крестом, а через плечо белая санитарная сумочка, тоже с крестиком. А в сумке бинтик, чтобы "оказать первую медицинскую помощь". За всё время мне, к сожалению, так и не удалось кого-нибудь полечить, а очень хотелось. Я проверяла, чистые ли у детей руки, не отросли ли слишком ногти, чистая ли обувь, ну а после этого «урока плача» в обязанность санитаров входила и проверка наличия носовых платков. Ну вот, больше мы эту песню, про будёновские войска, не пели. Тот урок пения закончился хорошо-мы разучивали русскую народную песню «Уж мы сеяли, сеяли ленок, уж мы, сея, приговаривали, чеботами приколачивали». Мы пели эту песню, стоя у своих парт, и танцевали, показывая, как растёт этот голубенький ленок, как пололи мы его, дёргали, мочили, сушили, трепали,а потом ткали льняное полотно. Но самое замечательное - в каждом куплете этой песни были слова «чеботами приколачивали». И мы старались, "приколачивали", топали ногами, что есть силы,и Антонина Гавриловна не делала замечаний никому, смеялась,глядя на нас.
Чеботами… Со мной за партой сидел мальчик, я не помню, как его звали. Он жил с бабушкой, а родителей у него не было. –Ты знаешь, он свои башмаки верёвочкой подвязывает, и носков у него нет, пальцы голые торчат,грязные, – рассказала я маме. А через неделю я увидела в нашем шкафу белую коробку с надписью Обувная фабрика «Скороход». В ней были тёплые, с байкой внутри, крепкие ботинки для моего соседа. Узнав о том, что родительский комитет собирается подарить ему ботинки, мальчишка пробурчал, что он тогда вообще в школу ходить не будет, он не нищий. -Он не нищий,- сказала я маме, - он не возьмёт этот ваш подарок, он вообще не будет ходить в школу, он так сказал.
И Антонина Гавриловна на следующий день после уроков награждала детей за какие-то спортивные соревнования, которые прошли давным-давно и мы про них уже забыли. Ученикам вручили грамоты, подарили несколько детских книжек, ещё была коробка пластилина и коробка с ботинками фабрики «Скороход» для моего соседа по парте. Весь класс дружно хлопал в ладоши тем, кого награждали. И моему соседу аплодировали тоже. Потом, когда я нечаянно под партой наступила ему на ногу, он так зашипел на меня и так толкнул,что я долго ревела,а сам всё протирал и протирал ладошкой свои новые ботинки:«Не понимаешь ничего, это же награда, за соревнования!»
Ещё вспомнилось… мы делаем подарки своим мамам к 8 марта. Ландыши! Над тазиком с холодной водой Антонина Гавриловна наклонила зажжённую стеариновую свечу, с неё капают в воду перламутровые капельки. Как чашечки ландышей застывают они в воде. Антонина Гавриловна собирает их горстями и щедро сыплет на подставленные наши голубые и розовые промокашки. Мы нанизываем их на проволочки, вырезаем из зелёной бумаги ландышевые листья.
-Следующий!–смеётся Антонина Гавриловна. Какая она красивая, наша учительница, очень добрая и похожа на Волшебницу!
У нас часто проверяли головы. У мальчишек просто просматривали, они были подстрижены коротко, только чёлочка впереди. А вот девочкам расплетали косички и смотрели прядку за прядкой. Вот медсестра пишет записку родителям Нины Пустоход. Отправить её домой с уроков невозможно, она приезжает в школу и уезжает домой на автобусе, но на перемене мы решаем, что сидеть с ней за одной партой никто не будет. Так и заявляем Антонине Гавриловне, чистенькие, с белыми кружевными воротничками и манжетами девочки. Она смотрит на нас расстроенно и почему-то говорит мне: «И ты, Галя, тоже здесь? Жаль», а потом неожиданно: «Иди сюда, Нина.Садись-ка за мой стол». И заплаканная девочка в застиранном байковом, то ли платье,то ли халате с разными пуговицами, сгорбившись идёт по классу и послушно садится за учительский стол. А Антонина Гавриловна весь урок ходит по классу, помогает детям, объясняет непонятное, проверяет тетрадки, ставит оценки. Подходит к Нине, склоняется над её тетрадью и говорит громко, на весь класс: «Ну, какая же ты сегодня молодец, Нина! Ставлю тебе за работу «четыре». Я радуюсь,потому что Нина вообще учится плохо, а вот сегодня «четвёрка»… наверное, потому стала такая умная, что сидит за учительским столом. Оглядываюсь и вижу, что все дети в классе улыбаются, рады за одноклассницу. И Антонина Гавриловна улыбается тоже.
Прозвенел звонок с урока. Я поднимаюсь со ступенек, вхожу в свою школу. Тот же вестибюль, раздевалка, та же лестница,ведущая на второй этаж. За столом сидит женщина-вахтёр. Здороваюсь и прошу разрешения пройти по школе – когда-то, очень давно, я здесь училась. Женщина смотрит на меня удивлённо и молчит.Наверное, надо показать документы…
– У меня с собой паспорт есть,-волнуясь, говорю я и открываю сумочку.
– Зачем? – удивляется женщина. – Зачем паспорт? Проходьте, кали ласка…
Прохожу, поднимаюсь на второй этаж, иду по коридору, я помню, вот здесь, в этом классе мы учились четыре года с Антониной Гавриловной.Господи, какое всё маленькое–окна, двери,а дети,выбегающие из классов – какая малышня! И все здороваются! Приветливо здороваются и учителя, идущие навстречу! Я заглядываю в «свой» класс.
– Вы за кем-то пришли? – пожилая учительница поднимается мне навстречу.
– Нет, знаете, я училась в этом классе. Сидела вот за этой партой...
– Можно посидеть,– смеётся учительница.
– Да нет, пожалуй, не получится, парты стали такие маленькие.