Педсовет Повесть Сергей Горбунов Казахстан, г Павл

Сергей Александрович Горбунов
Во всем был виноват томатный сок. Не случайно же говорят: «Тот, кто пьет томатный сок, – часто ходит на песок!». А Никита Журавков, разгоряченный уроком физкультуры, выпил разом два стакана этого напитка. Все бы обошлось, а тут, как назло, последней парой была химия, и учительница затеяла контрольную работу без перерыва. Поэтому, когда Никита вылетел из класса – он уже пританцовывал. Но друзья и попутчики в школу, Миша Харитонов и Раис Калимуллин, не дав ему забежать, куда хотелось, подхватили его и поволокли за собой, так как по телевидению должны были показывать матч бразильцев на  Чемпионате мира.
 Быстрый шаг, не принес Никите облегчения. Он уговорил товарищей срезать путь и пойти через дворы многоэтажных домов. В этом у него был свой расчет, так как дорога пролегала мимо железных гаражей, густо заросших кустарником. Там девятиклассник и надеялся снизить давление в организме, потому что однажды видел, как в этих кустах бродяги, едва видимые прохожим, распивали «бормотуху». И вот теперь, издав рык, подросток ворвался в переплетение веток и майских, еще клейких,  пахучих листьев, и зажмурил от блаженства глаза. Когда он открыл их и проследовал взглядом за струей, то увидел дуло пистолета, направленное на него. Тот лежал рукояткой кверху у корневища куста, а его ствол, с глушителем, был приподнят так, словно кто-то целился в подростка. Затаив дыхание и забыв – почему он оказался тут – Никита схватил пистолет и быстро спрятал его под полу куртки. Затем, подойдя вразвалочку к поджидавшим его Мише и Раису, десятиклассник, перекинув за спину сумку, висящую на плече,  небрежно  приоткрыл полу куртки и, бравируя, спросил:
- Кто против меня?
…Насладившись эффектом опешивших друзей, Никита снисходительно пояснил, что «ствол» нашел в кустах и теперь он их.
Это сообщение еще больше огорошило Раиса Калимуллина. Он взъерошился, словно воробей, и медленно выдавливая слова, спросил:
- Ты, что – звездонулся?! Хочешь в историю вляпаться?! Ты знаешь, что где-то здесь (по телевизору слышал) какого-то бизнесмена убили?! Может быть, из этого пистолета. Килеры, убегая, закинули его в кусты, а ты подобрал и радуешься. Отнеси его  назад или заяви в полицию. На нем, наверное, (если ты не все  залапал), должны остаться отпечатки пальцев бандитов.
- Ну, уж нет! Такой пистолет с «глушаком» отдать в полицию!? Если Никита его в кусты забросит – я его себе заберу, – обычно спокойный Миша, чаще называемый Харитошей, даже разозлился, от предложения Раиса. – Я теперь чихал на микрорайоновских дебилов.  Когда они узнают, что у нас есть такая «игруша», фигу с маком, кто на танцах с нами задираться станет. За ручку будут здороваться и ножкой вежливо шаркать. Не слушая его, Никита!
…Всю дорогу до дома, точнее трех домов, стоящих почти впритык друг к другу, друзья спорили, как поступить с оружием. В конце концов, решили: так как у Никиты двое пронырливых младших брата, от которых ничего не утаишь, то пистолет будет находиться у  Миши, который у родителей один, а Никита и Раис станут к нему приходить и играть этим оружием.
…Сдав экзамены и перейдя в выпускной класс, друзья на время расстались. Раис уехал к бабушке в Татарстан, помогать по хозяйству. Никита подрабатывал в автомастерской, где трудился его отец, а  Миша, спортсмен-разрядник, на все лето отбыл на сборы. Но и до разлуки подростки успели несчетное количество раз разобрать и собрать пистолет, протереть тряпочкой все  его детали и оставшиеся в обойме три патрона, и, даже,  перед трюмо Мишиной мамы, вообразить себя то ковбоями, то гангстерами, то бравыми полицейскими. Оружие притягивало их, делало уверенными в себе и бесстрашными. При этом, начало учебного года, и последующие школьные дела – не  охладили интереса ребят к оружию. Так наступил Новый год.
                ***

Учитель физкультуры Валерий Павлович был не в духе. Большинство людей, отгуляв новогодний праздник, плавно переходили к предрождественским застольям и отдыхали на полную катушку, а его сегодня заставили дежурить в школе. В юности физрук мечтал о другом поприще. Подавая надежды, как бегун, он видел себя в сборной команде страны по легкой атлетике, финалистом Олимпийских игр и, в последующем, если не тренером этой самой сборной, то, по крайней мере, ведущим специалистом спорткомитета государства. Но, надежды остались надеждами. Его почему-то даже не пригласили на работу в областной спортивный комитет, и экс-кандидату в олимпийцы пришлось идти работать учителем физкультуры в школу.
Свое дело  Валерий Павлович знал хорошо, его подопечные не раз становились чемпионами  различных школьных соревнований, но ученики не любили преподавателя за ехидный характер. А так же за подзатыльники, которые физрук щедро раздавал непослушным школярам. Им он, кроме старшеклассников,  поддавал и ногой под зад, для чего сгибал ее крендельком, нанося удар внутренней стороной стопы.
 Была у Валерия Павловича и еще одна нехорошая привычка. На уроках физкультуры учитель физкультуры любил поддерживать за попки и бока, ближе к грудям, старших школьниц, делающих упражнения на брусьях или на коне. Поэтому школа и дала ему обидное прозвище – Сиська,  вложив в это слово и писклявый, по-женски,  голос педагога, и свое отношение к нему. И вот теперь, выйдя из учительской на втором этаже, физрук увидел, как в дальнем конце коридора юноша и девушка, направляясь в его сторону, дергают ручки закрытых классов. Встретившись с ними, Валерий Павлович узнал Никиту Журавкова и Свету Выборнову, и, в присущей ему игривой манере, спросил их:
- И что мы, голубки, ищем в пустой школе?
…Физрук не ведал, что словом «голубки» и тем, как оно было произнесено, – он вторгся в хрупкий мир тайной любви Никиты и Светы, отчего те покраснели. Да и, собственного говоря, их сегодняшний приход в школу на срочное собрание археологического кружка, в котором они занимались сверх учебной программы, – был телефонный розыгрыш двух одноклассниц,  пожелавших отомстить Светке-уродине за Никиту и Никите – за пренебрежение к ним.
Справившись с волнением, подросток начал объяснять учителю про собрание кружка, но Валерий Павлович перебил его, сказав, что в школе никого нет, и пусть он со своей подругой погуляет где-нибудь в другом месте, а лучше – если  они, без рандеву, продолжат свой каникулярный отдых.
Этот диалог происходил неподалеку от лестничной площадки. От слова «подруга» и более, чем прозрачных намеков, Светлана, наклонив голову, быстро сбежала вниз, а физрук, машинально дав подзатыльник Никите, хлопнул его по плечу, и устало сказал:
-Топай, друг, следом!
…Валерий Павлович не рассчитал силу подзатыльника. Цилиндрической формы шапка с козырьком слетела с головы подростка и покатилась по лестнице к ногам стоящей внизу Светы. В следующую секунду побагровевший Никита выпалил опешившему физруку:
- Ты, что, Сиська, руки распускаешь?!
…Учитель знал свое обидное прозвище и теперь уже он побагровел. И не только. По футбольному, он пнул Никиту, который сделал шаг вниз по ступеням лестницы за шапкой, под зад так, что подросток едва не упал,  не схватись за перила. От такого позора перед Светланой, Никита готов был умереть на месте. Набычившись, он рванулся наверх, чтобы сцепиться в лютой схватке с физруком и тем самым, хотя бы отчасти, реабилитировать себя в глазах одноклассницы. Но битва не состоялась. Откуда-то появилась директор школы – властная Римма Васильевна.  Наметанным взглядом, она увидела конфликтную ситуацию, но разбираться в ней не стала, сказав, что выяснять, что и как произошло, будет после каникул, а пока Журавков пусть идет домой, а Валерий Павлович  должен помнить о том, что сегодня в 16.00 состоится педсовет.
Взяв  из рук  Светланы свою шапку и пробормотав извинения, Никита, по щекам которого потекли слезы, выскочил из школы и помчался к Михаилу. По виду друга тот сразу понял, что что-то стряслось.
- Кто тебя обидел? – Харитоша, сощурив глаза, вцепился в рукав пальто товарища. – Ты скажи – кто?! Мы этого гада заставим под дулом пистолета плясать.
…Глотая слезы от переполнившей его обиды, а больше оттого, что его унизили при Светлане, Никита рассказал о походе в школу.
Чем дольше длился рассказ, тем спокойней и сосредоточенней становился Миша. Прервав друга, он, как бы раздумывая, произнес:
- С этими крысами, что вас со Светкой разыграли и в школу направили – мы после каникул поговорим. А вот насчет мести физруку – следует пошевелить мозгами.
- Не надо ничего шевелить! – Никита справился со слезами и теперь был какой-то отрешенный. – Ты мне пистолет дай. В школе сегодня педсовет, я на него приду и опозорю Сиську перед всеми учителями.
- Идея правильная, – Харитоша энергично взмахнул рукой. – Но тебя могут из школы исключить!
- Пускай, – Никита шмыгнул носом. – Перейду в вечернюю, а днем у отца в ремонтной мастерской стану работать. Но зато я физрука отучу унижать пацанов, и вам легче будет.
… Отговаривать товарища Миша не стал. И не предложил  идти вместе.   Вскоре пистолет, завернутый в кусок белой ткани, перекочевал к Никите.
                ***

Стук в парадную дверь оторвал сторожиху школы от чая. Ворча на того, кого приволок леший, она повернула ключ и увидела Никиту, которого приметила утром, когда тот, в слезах, пробежал мимо.
- Чего тебе? – хранительница школьного имущества подняла глаза поверх очков на подростка.
- На педсовет надо, – Никита переступил с ноги на ногу.
- Разбирать, что ли будут? – сторожиха распахнула дверное полотно. – То-то ты утром сам не свой пробежал. Ты поторопись, а то педсовет уже начался. А на вид   ты совсем не похож на хулигана.
… Продолжая ворчать, женщина пошла, допивать чай, пока не остыл, а Журавков, перепрыгивая через  ступени, устремился к учительской, где проходил педсовет.
                ***

Директор школы Римма Васильевна правила ею железной рукой. Все, начиная от педагогов, школьников и до заведующего хозяйственной частью, знали, что она поставила цель сделать свое учебное заведение лучшим в городе и упорно вела его к этому рубежу. Она и Валерия Павловича, зная о его грешках, ценила за умение четко, по военному, построить учеников на линейку и отрапортовать ей, отдав честь и по-армейски прищелкнув каблуком. И горе было тому, кто, со стороны, пытался навести   «тень» на эту школу. Смельчак получал поток жалоб на свою персону во многие инстанции плюс судебное разбирательство. И вот теперь Римма Васильевна «пропесочивала» преподавательницу химии за то, что та чересчур строго ставит ученикам двойки (учителя математики это тоже касается!), отчего снижается общий показатель  успеваемости школы. И вообще, у руководства школы, то есть у нее, у директора, появилось мнение о слабой профессиональной и педагогической подготовке   данных учителей. Римма Васильевна  хотело еще продолжить разбор действий опальных педагогов, но ее прервал скрип двери. Не привыкшая к тому, чтобы ее прерывали и мешали докончить начатое дело, директор громогласно спросила:
- Кто там стоит под дверью!?
…Та открылась, и в учительскую вошел Никита. Он сделал несколько шагов и огляделся. Директор сидела за своим столом в кресле,  учителя –  на стульях вдоль стен, а завучи и классные руководители – за другими столами, стоящими сбоку. Там же восседал и Валерий Павлович.
- Тебя кто звал на педсовет и почему ты мешаешь его работе? – директор спросила резко, и таким голосом, от которого ученик должен был задрожать, как осиновый листок .
- Я к физруку пришел  разбираться, – от волнения   одиннадцатиклассник даже начал заикаться. – Его надо уволить из школы.
-Что?! Что ты сказал?! Кто его классный руководитель?! – директор была в ярости от «бунта на ее корабле». – После  каникул вместе с родителями ко мне в кабинет! А сейчас вон из учительской, пока я тебя здесь на педсовете не исключила из школы! Валерий Павлович, выведите его из здания!
… Директор могла бы не давать указания учителю физкультуры. Он уже сам поднялся из-за стола и направился к Журавкову. Дойти он не успел. Никита судорожно выхватил пистолет из-за полы куртки и выстрелил в своего обидчика. Хлопок, скомканный глушителем, был несильный и большинство учителей, тем более, что все произошло стремительно, – ничего не поняли. Они лишь увидели, как физрук взбрыкнул ногами и грузно упал задом на пол, потом он схватился рукой за колено, и меж пальцев у него струйками поползла кровь. Размазывая ее по линолеуму, Валерий Павлович, с перекошенным от страха лицом,  начал задом отползать подальше от Никиты. Эту сцену прервал чей-то пронзительный визг и голос военрука, отставного подполковника, поднявшегося с места.
- Журавков – не горячись. Успокойся и положи пистолет на пол. Все будет хорошо, – военрук сделал попытку шагнуть вперед, но увидел дуло пистолета направленное на него.
- Олег Евгеньевич, не испытывайте судьбу и пересядьте лучше в дальний угол – я шутить не буду, – Никита теперь говорил четко и громко, словно отдавал приказы. - Поторопитесь, Олег Евгеньевич, – педсовет теперь поведу я.
…В следующую секунду подросток резко повернулся в сторону директора, поднявшую телефонную трубку, раздался хлопок и графин, стоявший на столе, за которым сидела руководитель школы, обдал ее веером осколков, а вода, с шумом начала литься на пол.
- Римма Васильевна, – я не шучу! – старшеклассник уже почти кричал. – Я – буду  вести педсовет! Вырвите телефонный шнур из разъема! И быстро! А не то я гранату взорву! И тогда всем – конец!
…Дабы все убедились в серьезности его намерений, Никита провел рукой по левому  карману куртки, в котором находилось, что-то круглое, действительно похожее на  гранату. Затем, прислушавшись к какому-то подозрительному шуму за дверью, юноша на цыпочках, не отводя пистолета от присутствующих, подошел к ней и повернул ключ, торчавший изнутри в замочной скважине. После этого он вновь  возвратившись на прежнее место и, повернувшись к физруку, спросил:
- Ну, как теперь, Валерий Павлович,  пинки раздавать кривой ногой будете? Жаль, что я поторопился, а то вы бы у меня здесь еще сплясали. А может – уважите, повеселите коллег, узнаете, что такое унижение? – Никита подал тело вперед, отчего физрук, прижавшийся спиной к ногам учительницы истории, сидящей почти, что в дальнем углу, испуганно начал ерзать и вдавливаться  еще сильнее в ее колени. Направив на него пистолет, отчего  учитель физкультуры начал подвывать, «террорист» резко поднял руку и выстрелил в глобус, стоящий на шкафе, отчего в Индийском океана образовалась дыра.
… Переведя взгляд на директора, так и застывшую с осколками стекла на платье, Журавков, обратился к ней.
- Вы же знаете, Римма Васильевна, что он девочек лапает, а малышам пинки и подзатыльники дает, но делаете вид, что все нормально и  хорошо. А как же иначе!?  Это же благодаря Валерию Павловичу школа получает грамоты на соревнованиях! А уволь его, все начнут интересоваться – почему? А это – пятно на школе. А она же непременно должна быть лучшей!
- Я этого не знала за ним. Я догадываюсь о причине вашего сегодняшнего конфликта с Валерием Павловичем, – Римма Васильевна стала приходить в себя.
- Врете вы все! – Никита начал входить в раж. – Все вы знаете и вам на всех наплевать, лишь бы вы и школа были на хорошем счету.
- Как ты со мной разговариваешь?! – у директора стал прорезаться прежний голос.
- Как заслужили, так  я и говорю. И не злите меня! – подросток злобно ощерился. Он что-то еще хотел сказать, но прервала учительница ботаники – худенькая, болезненная, всего боявшаяся женщина, молитвенно сцепившая пальцы рук на груди:
- Пожалуйста, не злите его… Прошу вас, не надо! Журавков, не делайте нам зла! Я прошу вас!
…Не обращая внимания на эти причитания, Никита продолжил обращение к директору школы.
- Говорите, что не  знаете? А с чьего ведома Эдику Меликяну, который забыл, когда учил уроки, хорошие оценки ставят? Вся школа знает, что его папа – крутой  бизнесмен – подарил  школе два компьютера. Как же теперь его сыну двойки рисовать? А вот когда Вовка Изотов два дня не ходил на занятия, а потом пришел выпивший, не вы ли его поволокли на педсовет? А спросил ли, кто ни будь, его о брате, убитом в Чечне, и которого семья хоронила, когда Володя не пришел на уроки?
- А почему ты, другие ребята мне об этом не сказали? – учительница русского языка и литературы,  (она же классный руководитель, принявшая в начале учебного года «журавковский» 11 «Б»), с нервным, «греческим» лицом и такой же прической дернула плечами.
- А потому, что вас – не уважают. Я вот математику, химию и физику слабо знаю… Я, даже, боюсь этих учителей, но я их уважаю, потому, что они  ко мне по честному относятся:  ругают, когда я плохо отвечаю, и стараются мне и другим ребятам помочь. Вы, Римма Васильевна, я слышал под дверью, зря их ругаете – они двойки справедливо ставят.
- Так ты все-таки ответь мне, Журавков, почему меня ученики не уважают? – греческое лицо классной руководительницы покрылось пятнами.
- Вы, Диана Сергеевна, – равнодушная. – Это подросток сказал, как-то устало и безнадежно. – Вы только себя любите и вам наплевать на ребят, их «души прекрасные порывы», и кто из них и как живет и учится. А еще вы подарки от учеников любите.
- Да как ты смеешь такое говорить! – учительница русского языка и литературы скорее взвизгнула, чем это произнесла.
- Смею, – Никита небрежно махнул рукой. – Не вы ли в конце четверти сказали нам, что мы, классом, могли бы к новому году подарить вам французские духи. Сейчас, сейчас… Как  они называются? А, вспомнил – «Органза»!
- Ну, это же была шутка, – Диана Сергеевна, попыталась улыбнуться.
- Нет, не шутка! – Никита потряс кулаком свободной руки в воздухе. – Надя Неедова после этого всю перемену плакала, так как у них семья большая, деньг на все  не хватает, и  на подарок вам ей их  не дадут. А Надьке стыдно, что  в классе она самая бедная. Она даже в школьный буфет не ходит, когда ее девчонки зовут. У   вас духи есть?
- Есть, – машинально  ответила учительница. – В сумке.
- Доставайте! – подросток уже не говорил, а приказывал. Когда классный руководитель принесла флакончик и по повелению своего ученика села на свое место, Никита потребовал, чтобы она выпила духи.
… Тишина, царившая в учительской, стала  звенящей
- Как пить? – лицо    учительницы русского языка и литературы стало растерянным и жалким. – Я  не смогу.
- Сможете! – десятиклассник прокричал это в лицо своей классной руководительницы. – Пейте, вы же их любите.  И не злите меня!
- Диана Сергеевна, не злите  его, – возбужденная учительница ботаники поднялась со стула и умоляюще протянула руки к коллеге. – Выпейте духи!
- Заткнись, дура! Пестики-тычинки! – учительница словесности разом превратилась в фурию. – Я  тебя саму заставлю духи пить! (И она не литературно выругалась).
- Пейте! – было видно, как у Никиты побелели костяшки пальца, лежащего на курке.
… Диана Сергеевна запрокинула голову и, задыхаясь, начала глотать ароматную жидкость из флакона. Затем она упала грудью на стол и затряслась в рыдании.
- Журавков, – хватит куролесить! – со стула поднялась предпенсионного возраста учительница, в  старомодной кофточке и юбке, бывшая классный руководитель подростка. – Вон сколько дров наломал. Разве я тебя этому учила? Злом – зло не победишь! И кто тебе дал право судить людей!? Ты же всегда был добрый и отзывчивый мальчик. Отдай пистолет Олегу Евгеньевичу, он его разрядит, а мы все вместе поговорим спокойно.
 - Поздно, Серафима Григорьевна говорить, – Никита шмыгнул носом, в котором чесалось от терпкого запаха духов. – И учили вы нас неправильно. Кому нужно сегодня ваше добро и высокие идеалы. Мы сочинение писали на тему «Мой идеал в жизни». Так вот, тот же  Эдька Меликян получил пятерку за то, что обрисовал, как он примет у отца его фирму, заработает не менее 10 миллиардов долларов США, купит себе дворец в Америке, яхту и самолет. А вы, Серафима Григорьевна  нам твердили о бескорыстном служении людям и человеческом долге. И как я могу верить вашим словам, когда та же Римма Васильевна ворует в школе строительные материалы.
- Это подлая клевета! – директриса вскочила со своего места и осколки графина, до сих пор лежащие  у нее на коленях, посыпались на пол. – Ты, Журавков, за все ответишь,  но за это – вдвойне!
… То ли сказались действия адреналина, то ли еще что-то, но Никита почувствовал в теле  легкость, а на душе – веселье.
- Нет, Римма Васильевна – не клевета, – подросток погрозил ей, как пальцем, стволом пистолета. – Летом, когда делали  ремонт школы и нас, старшеклассников, на неделю привлекали в помощь, ваш муж приезжал к вам на машине. Потом меня и Вильгельма Гюнтера завхоз, с запасного входа школы, заставила грузить в багажник вашей машины банки с краской, шпатлевку и импортный унитаз. Мы  же и помогали вашему мужу все это в ваш гараж сгрузить. Он нам даже деньги на пиво давал, но мы не взяли. Я – врать не люблю.
- Какая же ты дрянь! – директора школы даже начало трясти. – Ничего, это безумие так долго продолжаться не сможет! Придут, кому положено, и нас освободят. И тогда ты у меня – попляшешь!
… Это было сказано с такой лютой угрозой и кровожадностью, что, даже, учителя поежились.
- Не успеете,  Римма Васильевна, – Никита улыбнулся широко и открыто. – Вас, за сегодняшний педсовет, раньше с работы снимут, вместе с физруком.
… Похоже, его слова не дошли до сознания директрисы. Она, продолжая трястись злобной дрожью, твердила, как заведенная:
- Дрянь! Какая дрянь!
                ***

…Допив чай, школьная сторожиха взяла чайник и пошла за новой порцией воды. И тут ее остановил звук визга, раздавшийся откуда-то сверху, похоже, из учительской. Женщина, поставив чайник прямо на пол, резво, несмотря на годы,  засеменила наверх Она тихонько подошла к помещению, где заседал педсовет, и заглянула вовнутрь в щель неплотно прикрытой двери. Даже столь узкий сектор обзора позволил ей разглядеть того паренька, что пришел недавно на педсовет, с пистолетом в руке, бледную директрису и испуганных учителей. Охранница чуть не умерла от страха, когда увидела, как этот вооруженный школьник направился в ее сторону. И лишь после того, как он запер дверь изнутри, выдохнула воздух. Последнее, что она услышала, – это про гранату, которой он грозился всех взорвать.
Колобком, скатившись на первый этаж, сторожиха быстро открыла дверь кабинета завхоза и начала звонить в милицию. Вначале ей не поверили про педсовет и террориста, но когда она вновь принялась рассказывать про пистолет, с длинным дулом, и о гранате – ей сказали, что бы она открыла парадную дверь и ждала приезда оперативной группы.
                ***

Рабочий день подходил к концу. Начальник Машиностроительного городского райотдела полиции Николай Терентьевич Санько посмотрел на часы, затем на темное, по ночному, небо за окном и с досадой подумал о том, что еще далеко до тех дней, когда и в 10 часов вечера на улице светло и всю шпану видно за километр. Подполковник собрался закурить,  прежде, чем уйти домой, но раздался звонок. Заступивший на службу дежурный сообщил, что поступило сообщение: в школе  № 8 подросток с пистолетом и, предположительно, с гранатой, терроризирует педсовет. На место происшествия готова отправиться группа спецназа, и она ждет команду.
 Санько отложил сигарету и скомандовал, чтобы  Ковалев и его орлы мигом были у него в кабинете. Когда все собрались, начальник райотдела обрисовал ситуацию и попросил кратко высказать соображения по поводу того, как проникнуть в учительскую, и так обезвредить, по-видимому, пьяного, старшеклассника, чтобы не пострадали ни педагоги, ни он сам. Вариантов было несколько. Но во всех была боязнь, что «террорист» со страха, увидев спецназ, выстрелит в кого-либо или подорвет всех гранатой. Поэтому подполковник для начала выбрал тот план, что предложил лейтенант полиции Вадим Юрьев. Оказалось, что он учился в этой школе, и хорошо знает ее расположение. Вот он и  предложил установить машину с телескопической вышкой среди деревьев перед окнами учительской. Сейчас темно и ее из светлого помещения не будет видно.  Он, Юрьев, поднимется в люльке на уровне окна и по  рации станет рассказывать, что видит. На экстренный случай, он возьмет с собой винтовку с оптическим прицелом.
Вариант был одобрен, так как он позволял визуально контролировать обстановку, и полицейская машина закрутилась. Срочно в школу доставили водителя с автовышкой, и  Юрьев  был поднят  на требуемую высоту. Отопление в школе работало хорошо, и лейтенант сквозь незамерзшие окна видел все, как на ладони. Он обстоятельно доложил по рации, как подросток, что-то доказывая, размахивает рукой с пистолетом. Как начали ругаться две учительницы, а потом одна из них, молодая и красивая, подошла к своей сумке, достала  оттуда какой-то флакон, по-видимому, лекарства, выпила из него и почему-то плачет, сложив голову на стол. Вот с места поднялась пожилая  учительница и что-то выговаривает тому, что с пистолетом, а он спорит с ней. Теперь он повернулся к женщине, сидящей за столом к окну спиной, и что-то ей говорит, грозя пистолетом.  А она тоже что-то кричит ему в ответ. Все это Юрьев обстоятельно докладывал подполковнику, который находился на втором этаже школы, неподалеку от учительской. Санько если и не видел происходящего, то по крикам, доносящимся из-за двери,  представлял накал страстей. Все та же боязнь непредсказуемых действий подростка, не позволяла подполковнику полиции дать команду орлам Коваленко:  выбить дверь учительской или с крыши, через окна, ворваться в педсовет. Поэтому Николай Терентьевич, отойдя в глубь коридора, чтобы не услышал старшеклассник, спросил Юрьева: видна ли у «террориста» граната. Рация несколько минут молчала, потом лейтенант доложил, что в руках подростка ее нет, на столе и рядом с ним ее тоже не видно, а вот в левом кармане куртки, отчего тот вздулся,  что-то есть. Дав команду продолжить наблюдение, полковник, который был уверен, что время работает на полицию, заспешил к своему заместителю, безмолвно, но энергично, подзывающего,  взмахами руки, Санько к себе. Оказалось, что возле школы задержаны два подростка, которые, похоже, здесь оказались не случайно.
                ***

Отдав пистолет Никите, Миша стал ждать от него известий. Время шло, а Журавков молчал. Позвонив ему, домой, Харитоша узнал у младших братьев друга, что того нет дома и где он – они не знают. Решив, что тот зашел к Раису Калимуллину, так как дом того был ближе к школе, чем  его, Мишин, Харитонов  набрал номер товарища. У Раиса Никиты не было. И тогда  Михаил, не в силах скрывать тайну, выложил  однокласснику новость о том, что Журавков пошел на педсовет проучить  физрука за то, что тот  утром, в школе, при  Светке, пнул Никиту ногой  и сбил  с него шапку. Ушел он давно, но до сих пор его нет. Может еще подкарауливает  Сиську? И, наверное, надо сходить  и посмотреть, как физрук станет «танцевать».
Предложение поступило – предложение было принято. И вскоре, по быстрому одевшись, друзья побежали к школе. В окнах учительской горел свет. Подростки, не обратив внимания, на стоящие в отдалении милицейские машины, решили выведать у сторожихи – приходил Никита сюда или нет? Но едва они открыли парадную дверь и шагнули в вестибюль школы, как сильные и властные руки каких-то молодых мужчин зажали их железной хваткой. Затем обоих провели в кабинет завхоза, куда вскоре подошел подполковник, Тот, внимательно оглядев явно растерянных и, даже напуганных ребят, и задал им несколько вопросов: как их фамилии, где и в каком классе они учатся. Потом позвал сторожиху, которая признала в обоих учеников школы. Когда это было выяснено, начальник райотдела полиции сказал задержанным, чтобы они не валяли дурака, и рассказали про того, кто сейчас с пистолетом там наверху терроризирует учителей.  Кивнув на Калимуллина, подполковник велел своему заместителю поговорить с этим пареньком в соседнем классе, а он здесь побеседует с тем, кто назвался Миша Харитонов.
- Слушай меня внимательно, – Санько приблизился к старшекласснику. – Ты должен сказать, как зовут твоего друга, что там, наверху?  Учти, если он убьет кого-нибудь – будешь отвечать вместе с ним. Оружие – это не шутка и людскими жизнями не играют. Я – слушаю!
… Миша сглотнул слюну и быстро начал рассказывать о том, как Никита нашел в кустах пистолет с глушителем, но почему-то не отнес его в полицию, а оставил у себя. А он,  Миша, лишь раз, а может два, держал этот пистолет в руках и сегодня сказал Никите Журавкову (тому, что там, в учительской), что бы тот забрал свой пистолет.
- Я, товарищ подполковник, его не хотел у себя хранить, но Никита меня заставил. Дескать, у него, у Никиты, есть два младших брата, и они могут найти это  оружие. А я не смог отказать и сюда пришел, чтобы уговорить, Журавкова не делать глупостей.
- Когда пистолет у вас появился? – офицер прервал объяснения Миши.
- В мае! Вот  только число не помню. Кажется в середине месяца.
- У-гу, точно! Вот он, где прорезался! – похоже, подполковник думал о чем-то,  своем. – Сколько патронов в обойме пистолета?
- Никита говорил, что, кажется, три, – Харитоша заерзал на стуле. – Я не знаю! Я его только подержал в руках.
- А граната у вас была? – начальник районного отдела полиции не давал  Михаилу передохнуть.
- Нет, что вы!  Никакой гранаты я не видел! – Миша даже замахал руками. –  Никита лишь пистолет показывал. Я спортом занимаюсь, я в сборную города по легкой атлетике вхожу, и не хочу в эту историю впутываться.
- А могла у него граната быть? Ты же все-таки, как я понял, друг этому Никите. – Санько обратился к  Михаилу доверительно и простецки. – Да, вот еще что, а какой у него характер: вспыльчивый или спокойный? И может ли он, скажем, взорвать гранату  и убить себя и других? Вои и начинай с гранаты рассказывать мне все по порядку.
… Но Харитоша вновь повел повествование по своей версии. Он, перво-наперво,  уведомил товарища офицера о том, что он не друг, а одноклассник Журавкова. Поэтому не может знать – есть у того граната или нет. Лично он ничего не видел. Что касается характера, то он у Никиты бывает вспыльчивым. Сегодня, к примеру, физрук  пнул, его и сбил шапку, когда тот  с девушкой пришел в школу, и Никита сказал, что заставит учителя плясать на педсовете. А он, Михаил, и Раис, подчеркиваю, пришли отговорить его от такого поступка.
… Но Мише не дали продолжить этот рассказ.
В класс вошел заместитель подполковника. Они с начальником районной полиции отошли в сторону и тихонько начали разговаривать. До Харитоши долетали лишь отдельные фразы. Из них Михаил понял, что Раис, кроме того, что пистолет нашли в кустах, ничего не сказал. А дальше офицеры заговорили тише, и Харитонов лишь уловил слово «граната». И еще он сделал вывод, что полицейские не знают: сколько патронов в обойме у Никиты.
Приказав сержанту охранять подростков (Раиса вернули к Михаилу) офицеры вышли из класса. И сразу же у них заработала рация.

                ***

То ли Никита перевозбудился, то ли его вывели из себя последние слова  Риммы Васильевны в свой адрес, но он, как-то фальцетом, обидчиво закричал:
- Это я то – дрянь?!
…Подойдя к учительнице ботаники, сидящей,  с открытым от страха ртом, подросток, показав пальцем левой руки, на директора школы, сказал «пестику-тычинке» о том, чтобы она подошла к Римме  Васильевне и дала ей пощечину. Для острастки старшеклассник (блефуя, так как обойма была пуста) даже пригрозил стрельнуть  еще раз и сделать дырку уже не на глобусе.
Ботаничка, поднялась, словно на деревянных ногах, подошла сбоку к смолкшей, но стоящей у стола директору школы, и неумело мазнула ту ладонью по щеке. Затем так же, как на ходулях, дошла до своего стула и плюхнулась на сиденье.
Окинув взглядом педагогов, Никита ткнул стволом пистолета в сторону учительницы одного из младших классов.
- Теперь вы!
… Та побледнела, но отрицательно закачала головой.
- Ну! – Журавков повысил голос.
…Учительница также повела головой из стороны в сторону, и по ее щекам потекли слезы.
- Вы! – вектор ствола переместился в направлении классного руководителя Дианы Сергеевны. Та уже погасила рыдание и теперь  неотрывно смотрела на своего ученика. Учительница русского языка и литературы словно ждала этой команды. Она подскочила к стоящей истуканом директрисе и, вложив в удар свое  унижение, залепила ей такую оглушительную пощечину, отчего Римму Васильевну даже качнуло назад.
Возможно, подросток и дальше бы продолжал изгаляться  над директором, но его остановила Серафима Григорьевна. Она вскочила со стула и, обращаясь к своему бывшему ученику, с надрывом прокричала:
- Журавков, ты – омерзителен! Как ты смог такое сделать, Никита?!
- Да, ладно вам, Серафима Григорьевна! – одиннадцатиклассник замер, затем положил пистолет на край стола, засунул руку в карман куртки, где что-то лежало, и направился к двери учительской. Затем он резко повернулся в сторону педагогов, намереваясь, что-то сказать,  одновременно вынимая руку из кармана.
               
                ***
… Юрьев, окоченевший в люльке автовышки, продолжал обстоятельно докладывать начальнику райотдела полиции и другим полицейским чинам, приехавшим из областного управления внутренних дел, о том, что происходит в учительской. Лейтенант красочно описал сцены перепалок ученика и педагогов, то, как учителя  два раза ударили женщину, стоящую у стола, как после этого пожилая учительница начала что-то сердито выговаривает подростку.
- Товарищ подполковник, эта пожилая женщина, похоже, убедила его в чем-то. – Юрьев начал нервничать. – Кажется, дело идет к развязке. Да, так оно и есть. Террорист  положил пистолет на стол. Та-а-к, теперь он  сунул руку в тот, пухлый, карман, и направляется к вам, к двери учительской. Что делать, товарищ подполковник?! Вдруг, он метнет гранату, а сам выскочит в коридор!
…Говоря это в микрофон, закрепленный на наушниках, молодой офицер уже вскинул винтовку, прищурился в оптический прицел и поймал в перекрестии линзы фигуру того, из-за которого он, лейтенант,  «дубеет» тут  на морозе.
- Юрьев, – целься в плечо или в локтевой сустав, – подполковника бросило в жар. – Не дай ему выдернуть чеку, если он вздумает пойти на такое. В плечо, повторяю, и не спеши!
                ***

Звон разбитого стекла учительской и вопль ужаса, вырвавшийся из груди Серафимы Григорьевны, раздались почти одновременно. То ли люлька автовышки качнулась, то ли пальцы у Юрьева свело стужей,  то ли еще что, но Журавков,  повернувшись лицом к учителям, улыбаясь, медленно начал падать  на спину, с простреленным лбом. Он громко стукнулся затылком об  пол. Его рука откинулась, и с  ладони на линолеум скатилось красное яблоко  из новогоднего кулька.