В очередной выходной Маша наметила встретиться с тётей Женей и поговорить о ремонте своей квартиры. Прямо с вокзала, куда привезла её электричка, отправилась в офис.
После ухода мамы из жизни Евгения Михайловна Захарова возглавила фирму «Талисман» по производству и реализации ювелирных изделий.
Девушка-секретарь, раньше которой не было, равнодушно взглянув на посетительницу, сказала:
- Евгения Михайловна сегодня ещё не появлялась.
«Придётся идти к ней домой, - подумала Маша, разочарованная вынужденной заминкой. – Благо тут недалеко».
Ещё при советской власти тётя Женя получила, как мать-одиночка, двухкомнатную квартиру в старой «хрущёвке», где и жила вдвоём с сыном. Теперь, насколько Мария знала, мамина подруга растеяла строительство частного дома, но работы на стройке «пробуксовывали» из-за нерегулярного поступления денег.
Войдя в подъезд, Маша услышала громкую музыку, бухавшую откуда-то с верхних этажей. Чем выше она поднималась по ступеням, тем оглушительней напирал тяжёлый рок, настолько тяжёлый, что казалось, вибрируют и входят в резонанс стены, и тем очевиднее становилось, что эти какофонические звуки доносятся из квартиры Захаровых на пятом этаже.
В недоумении Маша нажала кнопку звонка. Раз, другой.
Никто не поспешил ей открыть. Но дома явно же кто-то был!
Маша вдавила кнопку и держала с полминуты – не меньше. Никакого результата. С досады она стукнула кулаком по двери и обнаружила, что та не заперта. Мария опасливо шагнула в прихожую – никого не видно.
Музыка рвалась из комнаты Кирилла. Вот уж кого не желала она видеть! Но с тётей Женей встретиться необходимо, иначе этот разговор отодвинется, в лучшем случае, ещё на неделю.
Маша настойчиво постучала в дверь спальни. Ни одного человеческого звука. Почувствовав смутную тревогу, девушка толкнула дверь, и та неожиданно легко распахнулась. Картина, открывшаяся ей, была не для слабонервных.
Посреди комнаты на полу стоял извергающий дикие децибелы, едва не подпрыгивающий магнитофон. Чуть поодаль в непристойных позах, совершенно голые, лежали невменяемые Кирилл и какая-то девица, лица которой Маше не удалось рассмотреть из-за длинных спутанных волос. Под подошвами хрустел рассыпанный поп-корн, везде валялись корки от бананов, сигареты, предметы одежды. Возле магнитофона стояла почти пустая бутылка спиртного и два бокала, один из которых опрокинулся, пролив содержимое на палас.
От омерзения Машу чуть не стошнило, и она сделала шаг, чтоб немедленно уйти.
Но неожиданно безудержная злость охватила её.
Сволочь! Подонок!
Мать рвётся для него, устраивает ему благополучную жизнь. А он что творит?
Когда-то, благодаря дружбе их родителей, Маша и Кирилл были, как родные, даже испытывали друг к другу нечто вроде детской влюблённости. Но по мере взросления капризность и избалованность Кирилла всё больше не нравилась ей, и желание общаться постепенно исчезло.
Маша решительно подошла к магнитофону и носком туфли нажала клавишу.
Тишина, которая внезапно накрыла их, как белый парашют, обнаружила у Кирилла признаки жизни. Он приподнял голову, обвёл комнату мутным взглядом и, запнувшись им о Машу, отмахнулся от неё неверным жестом, как от видения.
- Где тётя Женя? – резко спросила Мария, боясь, чтоб он опять не отключился.
- Ма-аша! – пьяненько-дурашливо протянул Кирилл, и сел со второй попытки.
- Прикройся, свинья! – Маша бросила ему тенниску, что подвернулась под руку.
- Какие мы пу…пури.., - зацепился он за трудное слово, но майкой обмотался и миролюбиво предложил:
- Виски хочешь?
- Где мать? – теряя самообладание, заорала Маша. – Что ж ты её изводишь, гад ты такой! Ты посмотри на себя, на кого ты похож! – Она поддела ногой банановую ошмётку и с гадливостью швырнула в него. – Что это за шалава с тобой?! Насвинячили, дверь открытой бросили. Ты соображаешь, что творишь?! А если тётя Женя сейчас придёт?
- Она на даче… С ночёвкой, - расплылся в самодовольной ухмылке Кирилл, становясь на четвереньки и роняя прикрывающий его туалет. – Ну, ид-ди ко мне, м-моя птичка…
- Скотина!..
Маша захлопнула за собой дверь и, не помня себя, сбежала по лестнице. На первом этаже она перевела дух. Негодование и брезгливость мешали дышать. Её била нервная дрожь.
- Скотина… скотина, - чуть не плача твердила она, кусая губы, торопливо уходя прочь, не разбирая дороги.
В сквере напротив кинотеатра «Сокол» она присела на скамью, чтобы обдумать ситуацию.
Дача у тёти Жени в том же массиве, что у Струковых. Ехать туда около часа. Кирилл уверен, что матери, скорей всего, до вечера не будет. Он хитрый. Если бы знал, что мать вот-вот появится, он бы такой гнусности не допустил. Сейчас ссориться с ней ему не резон. Значит, Маша ещё может успеть застать её там, а потом заскочить домой, взять кое-что из вещей и последней электричкой вернуться в гостиницу.
Непреодолимо захотелось выполнить этот план, чтобы по пути, хоть одним глазком взглянуть на свой сад. Она и не предполагала, что так быстро по нему соскучится!
Качаясь на ухабах в садовом автобусе, Маша размышляла, говорить ли тёте Жене о проделках Кирилла. Мать настолько боготворила его, что, пожалуй, не поверила бы в «россказни» о нём.
Воспитывая сына сама, тётя Женя оберегала его от всех и вся, старалась заменить ему целый мир, взращивала, как редкий цветок, вкладывая в него все душевные и материальные силы. С рождения Кирилл не знал ни в чём отказа. Была ли это беспредельная любовь к своему чаду или завуалированный родительский эгоизм, рассчитывающий на высокие дивиденды в будущем, но очень скоро, сама не ведая того, Евгения Михайловна вкусит горький сок плодов своих усилий.
Когда Маша вышла из автобуса, солнце, оставив позади пик своего восхождения, прохлаждалось в редеющих кронах деревьев дальних садов.
Стоял один из тех тёплых дней, которые дарит, прощаясь, лето набирающей силу осени. Над голубыми глазками сентябринок, высаженных вдоль заборчиков, обиженно жужжа, кружили трутни, изгнанные из своего дома.
К превеликому удивлению Маши тётя Женя была на даче не одна. На шезлонге, принимая воздушные ванны, возлежал полноватый мужчина. Верхняя часть его лица была прикрыта соломенной шляпой, из-под которой выступал массивный подбородок.
Этот неведомо откуда взявшийся друг тёти Жени побудил Машу посмотреть на мамину ровесницу другими глазами. Изящная, подвижная, в бирюзовом спортивном костюме, она с увлечением обрезала розы, не замечая гостью. В отличие от мамы, которая располнела после рождения Саши, её подруга издали выглядела девушкой.
Маша окликнула её. Короткая стрижка и лёгкая походка ещё больше молодили тётю Женю.
Озадаченная неожиданным появлением Марии и немного смущённая, Евгения Михайловна выразила радушие и пригласила пройти в дом. Но Маша, ссылаясь на то, что она заглянула ненадолго, предпочла пройтись с ней по аллее.
Видимо, из-за исключительной скромности упитанный господин не повернулся и не поднял головы, продолжая медитировать, широко расставив волосатые ноги в шортах.
Идею ремонта тётя Женя поддержала и порекомендовала бригаду опытных и надёжных мастеров.
- Это проверенные люди, - убеждённо сказала она. – Они сделали отделку нашего офиса, и мы остались довольны.
Не зная, как завести разговор о Кирилле, Мария спросила, не нашёл ли он работу.
- Нет, - односложно ответила тётя Женя, и было видно, что она не хочет развивать эту тему.
- Может, это не моё дело, - проговорила Маша, отводя взгляд в сторону, - но Кирилл – уже большой мальчик, и для его же блага лучше, если он пойдёт служить.
На что Евгения Михайловна запальчиво заявила:
- Лучше пусть будет, какой есть, да живой, а не в цинковой упаковке.
Понятно. Кирюша – запретная зона.
…Когда Мария подошла к знакомому заборчику своего сада, то увидела на воротах внушительный «амбарный» замок, которого раньше не было, а во дворе бегал устрашающего вида ротвейлер. При её приближении он стал яростно лаять, бросаться на калитку, и Маша отступила. Урожай был снят, а рыжего арендатора нигде не было видно.
Маша никак не могла выбрать себе наряд для бабушкиного юбилея. Наконец, остановилась на скромном костюме кораллового цвета. И хотя фасон его был очень прост, дорогая ткань и отличная работа придавали ему весьма приличный вид. На фигуре костюм сидел безукоризненно, и, повертевшись перед зеркалом, Маша осталась довольна. Немного подумав, девушка достала заветную коробочку и, открыв её, застыла заворожённая. Однажды она уже любовалась этими изумительными подвесками с бриллиантами. Отец собирался подарить их маме в честь двадцатилетия супружеской жизни. До события оставалось три недели. Мама так и не увидела подарка…
Затаив дыхание, Маша вынула украшения, примеряла. Мягко качнувшись, отшлифованные камешки ярко сверкнули, заиграли всеми гранями.
Загорелись в восторге, заблестели Машины глаза. В радостном упоении подняла она руками волосы, обнажив шею, и поворачивала голову то вправо, то влево, и никак не могла насмотреться на свои маленькие, словно фарфоровые ушки с драгоценными безделушками на фоне гладкой молочной кожи. «Вы великолепны!», - прошептала она себе в зеркало.
…Маша уже завершила сооружение своей замысловатой причёски, когда позвонили в дверь.
Это пришла Галина. Она осеклась на полуслове, прервав своё сумбурное приветствие, и остолбенела на мгновение от ослепительного вида подруги. Её недосягаемая, затмевающая красота была просто оскорбительна. Галка похлопала своими мохнатыми ресницами и осведомилась, поджав губы:
- Куда это ты вырядилась?
Ошалелый Галкин вид насмешил Машу.
Она вздёрнула подбородок и окинула подругу высокомерным взглядом:
- Отбываю на званый ужин!
Окончательно сбитая с толку, Галина вспыхнула и попыталась взять реванш:
- Ах, простите! Вам не до меня! – жеманно протянула она. – И моя убойная новость вам совершенно не интересна… - Галке было досадно, что она так непосредственно выразила восхищение подругой. Кроме того, её разбирало любопытство: к кому приглашена Маша, но самолюбие не позволяло ей задать вопрос, который вяз на зубах, как жвачка.
- Ой, ну конечно интересна, ещё как интересна, - обнимая подругу, воскликнула Маша.
Чужие секреты – это святое. Тут нельзя Галку обижать, и Маша, сбросив туфли на шпильках, которые успела обуть, упала на канапе в прихожей, изобразила нетерпение.
Галка плюхнулась рядом и, сделав безумные глаза, сообщила:
- Он разводится!..
- Кто?
- Ну, Вадим… Я тебе рассказывала.
Маша спохватилась:
- А-а, ну да! – она совсем забыла о падком на «свежатинку» Галкином начальнике, и об их нарождающемся романе.
- И что?
- Как «что»? Он уже давно с женой не живёт. Она такая стервоза, представляешь?
Маша не представляла. Она как бы невзначай взглянула на часы. Пора вызывать такси.
- Он даже, чтоб не спать с ней, на ночь чеснока наестся – она сама и отваливает.
- А сын? Ты говорила, у него есть сын.
- Этот пижон? Определённо, весь в мамочку… Так он уже школу заканчивает. Сколько его можно нянчить!
- Ты его видела?
- Да… пару раз заходил к Вадиму в кабинет, ничего интересного! –досадливо отмахнулась Галка.
- И ты, конечно, воображаешь, что он разводится ради тебя?
Галка обиженно выпятила нижнюю губу.
- Между прочим, Вадим сам мне это сказал. Можешь не верить, но он просто тащится от меня.
- Ну, поздравляю! А теперь мне надо бежать, подруга.
Заметив, что Галка сразу встала в стойку, как сеттер на охоте, она засмеялась:
- Да расслабься! К бабушке я еду. Восемьдесят лет старушке!