Предисловие, открывающее глаза на то, что скрыто и
в котором дано пояснение к ситуации глобализма наших дней.
Острейший экономический кризис середины 70-х 20 в. вызвал невиданную ранее безработицу - "шумаж" по-французски, и этот шумаж наделал, как и полагается, очень много шума, чем очень напугал мировых производителей и владельцев большой собственности. Подумалось: а на кой нам такие шумные трудящиеся? Не лучше ли будет обзавестись смирными, малограмотными иммигрантами из бедных стран? Они не только шуметь не будут, но и станут с утра до ночи работать за спасибо, а с ночи до утра будут возносить молитвы за здравие благодетелей.
Решено так решено - замена населения началась активным подмесом иммигрантов в передовые страны Европы незамедлительно: в результате безработица, т.е. шумаж вырос в разы во Франции в 7 раз, а в Дании и Нидерландах - аж в 10. Потихоньку всё однако улеглось - уволенные белые люди, коренное шумное население, уже не имели права на шум - из профсоюзов они вылетали автоматически. Кто забомжевал, кто вымер, а кто просто залег на дно. Спасались, кто как может. Но 80-е снова познали новый шумаж, и ещё более шумный и менее цивилизованный ( иммигранты пообвыкли и освоились с формами протеста раньше, чем научились говорить по-европейски). В целом в ЕС число безработных за 8 лет ( с 1974 по 1983) увеличилось с 4 до 12 млн. человек.
Тут уже доминировала другая причина - ломка старой структуры экономики в промышленности. Многие промышленные предприятия закрывались навсегда, будучи вывезенными в страны с дешевой рабочей силой. Так решил капитализм, распознав наконец, что иммигранты, привезенные в европейскую страну, ещё хуже шумят, чем местные трудящиеся.
А тут ещё бум рождаемости в 50-х дал себя знать - на сцену вышло многочисленное молодое, горячее, но мало образованное, по сравнению с отцами, поколение. Среди безработных оказалось около половины женщин, а в статистике по возрастам самой многочисленное оказалась молодежная группа - 40% ( от 18 до 30 лет ).
А транснациональные монополии, тем временем, активно экспортируют капитал в бедные страны, где сырьё и рабочая сила дешевле, а налоги пониже. В результате число рабочих мест катастрофическим сократилось. Заговорили о понижении пенсионного возраста - до 40-45 лет. Иначе молодежь не трудоустроить. Предпринимателям государство выделило большие суммы денег из бюджета для решения проблемы, но проблема решена не была, а деньги, большей частью, были присвоены самими предпринимателями. Более того, Молодых, набранных на осбожденные места, после окончания срока действия программы, быстро поувольняли, и на из места набрали дешевых бесправных иммигрантов. Начался новый виток переустроения европейской экономики: большинство предприятий закрылись, началось слияние и поглощения слабых сильными, перемещение производств в другие регионы, где всё дешевле и т.д., что вызвало третью волну возмущения по всей Европе. Однако теперь, уже в рамках ЕС, те, кто ранее требовал от предпринимателей уважения прав трудящихся, теперь требуют прямо обратного - жестче решать экономические проблемы и максимально сокращать социальные программы. И хотя Римский договор в рамках ЕС клятвенно пообещал новым членам сообщества резкое увеличение уровня жизни, получилось как раз всё наоборот - уровень зарплаты резко упал по сравнению с 60-ми гг., в основном, из-за безумной инфляции, которая за 7 лет выросла в 2 раза.
На этом лихорадочном европейском фоне СССР со своей беспроблемной, хотя и застойной экономикой в середина 80-х был бельмом на глазу у молодого и ретивого ЕС: ясно, что двух СССР в Европе быть не может, но Европа свой выбор, тем не менее сделала в пользу интеграции всех европейских государств в одно системное образование - так российскому СССР был вынесен смертный приговор.
Но мало позавидовать чужому счастью и украсть его, надо ещё уметь его применить - а вот об этом никто как раз и не думал. Устройство СССР всё же было иным - да, 16 советских республик, одинаково и довольно просто устроенных в политическом и экономическом плане
были объединены в один Союз, но развитые западные страны были-то как раз не социалистическими, а империалистическими! И это две большие разницы. Бытует распространенное заблуждение, что капиталистическое государство устроено очень просто - мини-аппарат, который занимается в основном налогами и полицией ( фискальной и репрессивной деятельностью), а в экономике всё по местам расставляет Его Величество рынок. Но это не совсем так, точнее, совсем не так. Во-первых, к конкурентному рынку надо принуждать, по своей воле предприниматели более склонны вступать в сговоры и злоупотреблять доминирующим положением на рынке, нежели честно и открыто конкурировать.
Однако чрезмерная сложность, институциональная многоликость и неэффективность устройства капиталистического государства пока никак не обсуждается, и это только ухудшает ситуацию. Капиталистическое государство вовсе не сводится только к совокупности органов и институтов, а право - к совокупности установленных или санкционированных норм, и это давно уже пора принять, как факт.
В науке о государственном устройстве присутствуют не только народ и власть, в нем можно выделить три основных модуса государственности:
- субстанциональный (все индивиды общества)
- атрибутивный (межличностные, межгрупповые и другие отношения)
- институциональный (сеть норм и учреждений, опосредующих социальную, экономическую и политическую жизнь).
Система государственных органов является всего лишь управляющей подсистемой, а не единоправным владыкой, как это до сих пор принято думать. В первую очередь, капиталистическое государство выступает как орудие господства монополистических корпораций, в первую очередь, финансовых, и проявления его в качестве политической формы организации власти. Политическое содержание общества концентрируется, главным образом, в совокупности не государственных, а партийных, чаще всего, и других организациях и объединениях, а также теневых структурах, которые вообще не представлены обществу никакой своей стороной. Что бы ни говорили формальные политические лидеры на публику, такое государство всегда будет отстаивать интересы господствующего класса буржуа - монополистических корпораций, в первую очередь. Криминальная составляющая в структуре власти при таком устроении неизбежна.
Капиталистическое государство считает своей задачей держать в узде противоположность классов и каст. Что бы ни говорили политические лидеры на публику, на деле они всегда будут отстаивать интересы монополистических корпораций, выступая по отношению к ним как орган управления, и подавлять массу остального населения, выступая по отношению к ним как орган подавления с помощью репрессивных органов, судебной системы, тайного и явного сыска, полиции, тюрем, лагерей и др. И вся эта деятельность будет прикрываться лозунгами о необходимости наведения порядка, выступая, т.о., как инструмент доминирования одной или нескольких влиятельных групп над основной массой населения.
Отдельный вопрос о взаимоотношениях партий и власти. Чем меньше зазор между партией в властью, тех хуже власть по самой своей сути. Манипуляции, коррупция и другие злоупотребления властью здесь максимальны - ведь они выступают в качестве структурных элементов одной и той же системы организаций - механизма реализации экономической и социально-политической власти в виде диктатуры монополий.
Кроме того, империалистическое государство с развитой системой монополистического корпоративного капитала и производства учреждает и поддерживает широкую сеть всевозможных как формальных, так и не формальных связей с общественностью и институтами, которые являют собой особые "группы давления" или "группы интересов"(лоббирования). Среди этих систем и уровней непременно образуются многочисленные и разветвленные подсистемы и подуровни, которые непосредственно влияют на политическую ситуацию - организуют митинги, марши и шествия, а также иные акции самого разнородного характера, в первую очередь, в виде давления на процесс формирования выборных государственных органов, однако выдавая себя как бы за независимое и самопроизвольное волеизлияние народа.
Крайне запутанная и невероятно неповоротливая буржуазная система организации общества и власти рано или поздно придет к мысли максимально упростить способ управления неуправляемым. И тогда корпоративный капитализм установит свою очевидную диктатуру под прикрытием левых лозунгов и партий. Не зря же более 20 лет миллиардеры всего мира не скупясь отстегивают на раскрутку образа ЧЕ - чтобы установить свою монополистически-корпоративную диктатуру, им нужна бесшабашная левая революция и безбашенный вождь-романтик, которого после установления режима диктатуры можно будет (полу)легально казнить. И это будет бесславный финал капиталистической эпохи.
***
Далее мои комментарии по поводу книги Дж. Ролза (они будут даны в конце этой главы). Приведенный ниже отрывок из труда современного популярного английского философа вполне репрезентативен. Кто хочет, может, помимо моих комментариев, прочесть полный текст книги Джона Ролза "Теория справедливости". Новосибирск, издательство Новосибирского университета. 1995 г.
***
Эталоном справедливого распределения может служить распределение между людьми УМА.
Ещё никто пока не пожаловался на его недостаток. (Шутка)))
Глава I
Справедливость как честность
1. РОЛЬ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Справедливость — это первая добродетель общественных институ-
тов, точно так же как истина — первая добродетель систем мысли.
Теория, как бы она ни была элегантна и экономна, должна быть
отвергнута или подвергнута ревизии, если она не истинна. Подобным
же образом законы и институты, как бы они ни были эффективны
и успешно устроены, должны быть реформированы или ликвидирова-
ны, если они несправедливы. Каждая личность обладает основанной
на справедливости неприкосновенностью, которая не может быть
нарушена даже процветающим обществом. По этой причине спра-
ведливость не допускает, чтобы потеря свободы одними была оправ-
дана большими благами других. Непозволительно, чтобы лишения,
вынужденно испытываемые меньшинством, перевешивались большей
суммой преимуществ, которыми наслаждается большинство. Следо-
вательно, в справедливом обществе должны быть установлены свободы
граждан, а права, гарантируемые справедливостью, не должны быть
предметом политического торга или же калькуляции политических
интересов. Единственное, что позволяет нам неохотно принимать
ошибочную теорию, — это отсутствие более лучшей теории. Ана-
логично, несправедливость терпима только тогда, когда необходимо
избежать еще большей несправедливости. Будучи первыми доброде-
телями человеческой деятельности, истина и справедливость беском-
промиссны.
Эти суждения наверняка выражают наше интуитивное убеждение
в первичности справедливости. Без сомнения, они выражают это
весьма сильно. В любом случае, я хотел бы исследовать, являются
ли эти и подобные им спорные положения обоснованными, и, если
это так, как это можно показать. Для этих целей необходимо раз-
работать теорию справедливости, в свете которой эти утверждения
могут быть интерпретированы и оценены. Я начну с рассмотрения
роли принципов справедливости. Давайте предположим, дабы была
понята идея, что общество — это более или менее самодостаточная
совокупность людей, которые в своих взаимоотношениях осознают
определенные обязывающие их правила поведения и которые, по
большей части, поступают согласно этим правилам. Предположим,
далее, что эти правила устанавливают систему кооперации, предназ-
наченную обеспечить блага тем, кто следует правилам. Но хотя
общество и представляет общественное предприятие во имя взаимной
выгоды, для него характерны конфликты интересов, как, впрочем, и
их совпадение. Совпадение интересов заключается в том, что социаль-
ная кооперация делает возможной для всех лучшую жизнь по срав-
нению с тем, чем она была бы, если бы каждый жил за счет
собственных усилий. Конфликт интересов выражается в том, что лю-
дям небезразлично, как большие выгоды, полученные из сотрудниче-
ства, распределяются между ними, поскольку в преследовании собст-
венных целей они предпочитают получить больше сами и уменьшить
долю, которую нужно разделить с другими. Требуется определенное
множество принципов для того, чтобы сделать выбор среди различных
социальных устройств, которые определяют разделение выгод, и чтобы
прийти к соглашению о распределении долей. Эти принципы являются
принципами социальной справедливости: они обеспечивают способ
соблюдения прав и обязанностей основными институтами общества.
Они же определяют подходящее распределение выгод и тягот социаль-
ной кооперации.
Назовем общество вполне упорядоченным, когда
оно предназначено не только для обеспечения блага своим членам,
но и для эффективного регулирования общественной концепции спра-
ведливости. Иными словами, это общество, в котором (1) каждый
принимает и знает, что другие принимают те же самые принципы
справедливости, и (2) базисные социальные институты, в общем,
удовлетворяют, и, насколько известно, на самом деле удовлетворяют
этим принципам. В этом случае, хотя люди могут предъявлять друг
другу завышенные притязания, они, тем не менее, признают общую
точку зрения, которая позволяет выносить решения по ним. В то
время как склонность людей к преследованию собственных интересов
заставляет их быть бдительными в отношении друг к другу, общест-
венное чувство справедливости делает возможным их объединение во
имя безопасности. Между индивидами с различными целями общая
концепция справедливости устанавливает узы гражданского содруже-
ства; общее устремление к справедливости ограничивает преследо-
вание других целей. Можно полагать общественную концепцию спра-
ведливости фундаментальной особенностью вполне упорядоченного
человеческого общества.
Конечно, далеко не все существующие общества вполне упорядо-
чены в этом смысле, потому что весьма спорно, что справедливо и
что несправедливо. Люди расходятся в том, какие именно принципы
должны определять основные условия соглашения в обществе. Но
несмотря на эти расхождения, мы все же можем сказать, что каждый
из них имеет концепцию справедливости. То есть они осознают
потребность в определенном множестве принципов относительно ос-
новых прав и обязанностей и готовы принять их. Эти принципы
также определяют правильное распределение выгод и тягот социаль-
ной кооперации. Таким образом, понятие справедливости как таковое
отличается от конкретных концепций справедливости, и в нем про-
является то общее, что имеется в этих различных концепциях
1
Тот, кто придерживается других концепций справедливости, может все
еще соглашаться, что институты справедливы, когда между людьми
не делается произвольных различий в отношении основных прав и
обязанностей и когда правила определяют надлежащий баланс между
конкурирующими притязаниями на преимущества общественной жиз-
ни. Люди могут прийти к соглашению в этом описании справедливых
институтов, поскольку понятия произвольного различия и надлежа-
щего баланса, входящие в концепцию справедливости, всегда открыты
для такой интерпретации, которая согласуется у каждого с принима-
емыми им принципами. Эти принципы позволяют выделить те сход-
ства и отличия среди людей, которые существенны для определения
прав и обязанностей, и они специфицируют, какое деление преиму-
ществ является подходящим. Ясно, что это различие между единствен-
ным понятием и концепциями справедливости не разрешает серьезных
вопросов. Оно просто помогает идентифицировать роль принципов
социальной справедливости.
Некоторая мера согласия в концепциях справедливости, однако,
не является единственным условием жизнеспособности человеческого
общества. Есть и другие фундаментальные социальные проблемы, в
частности проблемы координации, эффективности и стабильности.
Таким образом, планы индивидов должны быть согласованы так,
чтобы их действия были совместимы, и чтобы они могли осуществ-
ляться без того, чтобы чьи-либо законные ожидания постигло сильней-
шее разочарование. Более того, исполнение этих планов должно
привести к выполнению социальных целей такими способами, которые
эффективны и совместимы со справедливостью. И, наконец, схема
социальной кооперации должна быть устойчивой: она более или менее
должна подчиняться основным правилам и действовать согласно им.
2. СУБЪЕКТ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Многие вещи могут полагаться справедливыми и несправедливыми;
не только законы, институты и социальные системы, но и самые
различные конкретные действия, включая решения, суждения и обви-
нения. Мы также называем справедливыми и несправедливыми рас-
положения и нерасположения людей, да и самих людей. Нашим
предметом, однако, является социальная справедливость. Для нас
главный субъект справедливости — базисная структура общества,
или более точно, способы, которыми основные социальные институты
распределяют фундаментальные права и обязанности и определяют
разделение преимуществ социальной кооперации. Под основными инс-
титутами я понимаю конституцию и основные экономические и со-
циальные устройства. Таким образом, защита законом свободы мысли
и свободы совести, свободный рынок, частная собственность на средст-
ва производства, моногамная семья — это примеры основных социаль-
ных институтов. Взятые вместе в рамках одной схемы, основные
институты определяют права и обязанности людей и влияют на их
жизненные перспективы — кем они надеются быть и как они надеются
осуществить это. Базисная структура — это первичный субъект спра-
ведливости, поскольку ее воздействие весьма глубоко и присутствует
с самого начала. Интуиция говорит нам, что эта структура содержит
различные социальные положения, и что люди, занимающие раз-
личные социальные положения от рождения, имеют различные ожи-
дания, которые определяются как политической системой, так и
экономическими и социальными обстоятельствами. В этом отношении
институты общества с самого начала одни социальные положения
ставят выше других. Они существенно углубляют неравенство. Они
не только всепроникающи, но они также воздействуют на исходные
жизненные шансы людей; тем не менее, они не могут быть оправданы
апелляцией к понятиям заслуг. Именно к такого рода неравенствам,
по предположению, неизбежным в базисной структуре любого обще-
ства, должны в первую очередь применяться принципы социальной
справедливости. Эти принципы регулируют выбор политического ус-
тройства и основные элементы социальной и экономической системы.
Справедливость социальной схемы существенно зависит от того, как
приписываются фундаментальные права и обязанности, а также от
экономических возможностей и социальных условий в различных
слоях общества.
Сфера нашего исследования ограничена в двух отношениях. Преж-
де всего, я имею дело со специальным случаем проблемы спра-
ведливости. Я не рассматриваю справедливость институтов и социаль-
ных практик вообще, как и отдельные случаи справедливости меж-
дународного права и отношений между государствами (§ 58). Сле-
довательно, если предположить, что понятие справедливости при-
менимо всякий раз, когда имеется распределение чего-то,
что рационально рассматривается как приобретение или ущерб, тогда
мы заинтересованы только в одном примере его применения. Нет
причин предполагать заранее, что принципы удовлетворяют базисную
структуру во всех случаях. Эти принципы могут не работать для
правил и практик конкретных ассоциаций или менее обширных со-
циальных групп. Они могут быть несущественными для различных
условностей и повседневных обычаев; они могут не проливать свет
на справедливость, или, лучше, честность добровольных совместных
процедур сотрудничества для осуществления договорных соглашений.
Условия международного права могут потребовать совершенно от-
личных принципов, выявление которых делается совсем иным образом.
Я буду удовлетворен, если мне удастся сформулировать разумную
концепцию справедливости для базисной структуры общества, вре-
менно рассматриваемой в качестве замкнутой системы, изолированной
от других обществ. Значимость этого социального случая очевидна
и не нуждается в пояснениях. Вполне естественно предположить, что
если мы имеем основательную теорию для этого случая, остальные
проблемы справедливости будут в свете этой теории более легкими.
С подходящими модификациями такая теория даст ключ для неко-
торых других подобных вопросов.
Другое ограничение заключается в том, что, по большей части,
я рассматриваю принципы справедливости, которые должны регули-
ровать вполне упорядоченное общество. Предполагается, что любой
человек поступает справедливо и играет свою роль в поддержании
справедливых институтов. Хотя справедливость может быть, как за-
метил Юм, осмотрительной, ревнивой добродетелью, мы все же можем
спросить, каким должно быть совершенно справедливое общество.
Таким образом, я рассматриваю, главным образом, то, что я называю
теорией строгого согласия.
Концепция справедливости не может быть дедуцирована из самооче-
видных посылок или условий на принципы; напротив, се обосно-
вание — это дело взаимной поддержки многих рассмотрений, которые
складываются в один согласованный взгляд.
И последний комментарий. Нам желательно, чтобы принципы
справедливости были обоснованы потому, что на них согласились бы в исходной ситуации равенства. Я сделал упор на то, что эта исходная ситуация является чисто гипотетической. Естественно спросить, почему, если такого соглашения никогда не существовало в действительности, мы должны проявлять интерес к моральным или каким-либо
еще принципам. Ответ состоит в том, что условия, включенные в
описание исходного положения, именно такие, которые мы принимаем
в действительности. Или, если мы не делаем этого, нас можно было
бы убедить сделать это через философское размышление. Каждый
аспект договорной ситуации может быть достаточно обоснован. Таким
образом, мы объединяем в одну концепцию различные условия на
принципы, которые мы уже готовы в ходе рассмотрения признать
разумными. Возникающие при этом рамки рассмотрения выражают
нашу готовность к некоторым ограничениям честных условий социаль-
ной кооперации. Следовательно, один способ рассмотрения идеи исход-
ного положения состоит в том, чтобы полагать исходное положение
в качестве разъяснительного механизма, суммирующего смысл этих
условий и помогающего нам извлечь из них следствия. С другой
стороны, эта концепция также является интуитивным понятием, под-
лежащим самостоятельной разработке, дающей более ясную точку
зрения, из которой мы можем получить лучшую интерпретацию
моральных отношений. Мы нуждаемся в концепции, которая обес-
печит перспективное видение нашей цели: интуитивное понятие ис-
ходного положения делает это для нас возможным...
***
В идее Бога нет ничего чисто потенциального, но и бытие самой идеи в основе формально и актуально. Идея совершенства может исходить только от Бога. В каждом из нас есть что-то от идеи Бога. Это "что-то" и создает базу для рождения мыслей и чувств, связанных с идеей справедливости и истины. Но, как и любое чувство, не имеющее долгое время практического применения, чувство справедливости и способность к поиску истины могут угаснуть или перестать проявлять свои признаки. Люди, не ощущающие в себе наличия этих божественных даров, начинают говорить, что справедливость придумали слабые, а истины в принципе быть не может, и вообще у каждого своя правда. И возражать им бесполезно, ибо это разговор со слепо-глухим, однако мнящим себя единственно зрячим.
В глобальном мире действует преимущественно система утилитаризма, правильнее сказать, это идеология глобализма. Но к чему она приведет, в конце концов, нетрудно догадаться - выделение верхушки, состоящей из нуворишей всех мастей, процветающий быт которых будут показывать все СМИ, создаст на время благостную картину успехов глобализации, но это будет длиться недолго, смещение центра тяжести (финансового, в первую очередь, в точку, расположенную много выше точки равновесия системы, в конце концов, опрокинет пирамиду. Истощенное основание не сможет удержать мироздание в безопасном положении. Так было не раз в истории человечества - исследование всех известных цивилизационных катастроф показывает: крушение мира всегда происходило на пике процветания, признаков бедности не обнаруживалось вообще. Современный глобализм умело маскирует нищету большей части населения стран запада и навязчиво транслирует через СМИ роскошный образ жизни новых миллиардеров, съезжающихся со всего мира в традиционные районы проживания богачей. Вокруг них создается довольно обширная сфера элитных сервисов, и это подкрепляет ложную идею о возможности мира, состоящего только из богатых. Но это, повторяю, опасная иллюзия, и крах наступает внезапно - при наличии большого количества богачей бизнес и коммерция начинают ориентироваться исключительно на потребительский спрос в этом высоко платежеспособном ценовом сегменте. Цены начинают резко расти, скачок цен может составлять сотни, а для некоторых видов товаров и услуг, тысячи процентов, что окончательно добивает небогатых и разоряет вчерашних нуворишей. Процесс этот самонаправляемый, однажды начавшись, он уже никогда не остановится, цены будут вырастать скачкообразно и многократно, пока не разразится тотальный коллапс. Логичным завершением таких историй становится война, которая очень хорошо умеет прятать концы в воду. Не зря же бытует поговорка: "Война всё спишет".
Царство идеологий в мире двух систем - социализма и капитализма, сменилось господством не афишируемых, но неукоснительно внедряемых научных или полу-научных теорий и схем. Утилитаризм (получение пользы или выгоды любой ценой), навязанный всему миру под сурдинку - один из таких случаев. Предписания, как надо строить жизнь в стране по этой схеме, считаются обязательными к исполнению. Нарушение протокола чревато экономическими и политическими санкциями, хотя эта сторона дела публично редко обсуждается, всё преподносится, как причуды свободного рынка, над которым никто будто бы и не властен.
Трудно придумать способ, которым можно было бы легально и безболезненно вывести мир из ступора. Однако что-то делать всё равно придется. Одно дело, катастрофы в отдельных точках земного шара, как это было раньше, и совсем другое - когда катастрофа происходит в глобальных масштабах. Криминальный мир нуворишей не в силах выработать даже систему собственного спасения на этот случай. Ничего лучше, как переселение на другие планеты и создание искусственной жизни (на случай гибели всего живого на земле) и жизни в благоустроенных катакомбах или в замороженном состоянии, они не придумали. Ультралевая идея на западе и восточные фундаменталисты - не выход, а вход в ещё более глубокий провал. Самодовольство богатых и беспечность кормящейся подле сервисной власти, (в том числе и пишущей братии), рассчитывающей и впредь решать все проблемы за счет налогов на сверхбогатства - это не от большого ума, их шаткое благополучие и жизнь оборвутся так же внезапно и ещё более катастрофично, как растут цены в начале финансового года или наступает зима в России.
(Далее - это уже завтра. А сейчас пойду лечить кота, он мужественно перенес второй инсульт.)